Майский ястреб

Глава четырнадцатая

На следующий день я проснулся около полудня. Я бы поспал подольше, но меня мучила жажда. Я немножко полежал, привыкая к тому, что все тело болит, и пытаясь вспомнить, чему я так радуюсь. Только через некоторое время события вчерашнего дня всплыли у меня в сознании. Я резко сел, думая, не приснилось ли мне все это? Нет, пожалуй, все это случилось на самом деле. Радость бурлила во мне ключом. Наверное, я бы запел, да не знал, что петь. Пожалуй, это был один из лучших моментов моей жизни.

Палатка оказалась пуста. Я встал, немного повозился с одеждой, приводя ее в порядок, и пошел искать воду. На куртке зияла прореха. Похоже, от копья. Удар слегка оцарапал кожу, кровь почти не шла. Если это единственная рана, полученная вчера, то я легко отделался. Но рану следовало промыть, иначе может случиться нагноение. Но сначала надо попить. Потом посмотреть, все ли в порядке у Цинкаледа. И, конечно, найти Агравейна. Я радовался тому, что он не только уцелел во вчерашней битве, но и добыл славу, судя по тому, что его тоже все поздравляли. А еще мне хотелось услышать хоть какой-нибудь связный рассказ о вчерашнем бое.

Я встретил слугу, который нес от реки два ведра, и спросил его, не даст ли он мне воды. Он подозрительно посмотрел на меня.

— А ты кто? Я несу воду больным, там она нужнее.

— А-а, ну раз так… — растерянно ответил я.

Он еще раз взглянул на меня и улыбнулся.

— Да ладно. Ты же, наверное, отсыпался после вчерашнего боя. Попей, конечно.

— Ты прав, — кивнул я. — Вчера пришлось потрудиться. Очень хочется пить…

Он снял коромысло и протянул мне одно из ведер.

— Пей, сколько влезет. И, наверное, тебе не мешало бы умыться. А то смотреть страшно. Выглядишь так, словно побывал в самой гуще. Как твое имя?

Прежде чем отвечать, я напился. Вода обладала восхитительным вкусом.

— Меня зовут Гвальхмаи, сын Лота.

Слуга ахнул.

— Господи Иисусе! Разрази меня гром! Так ты тот самый?.. Милорд, я ведь буду детям рассказывать, что говорил с вами! А они еще мне и не поверят! Вас же весь лагерь прославляет!

— Да? — озадаченно переспросил я. — Веришь ли, я плохо помню, что там вчера творилось.

Он озадаченно посмотрел на меня.

— Герои так не говорят, милорд! — убежденно произнес он.

— Ты уж прости, я еще не привык быть героем. Как привыкну, начну говорить балладами. — На самом деле, его слова доставили мне удовольствие. Конечно, слуги после любой битвы считают героями всех, кто в ней выжил, но в этот раз, кажется, все было иначе. Наверное, я действительно совершал подвиги. Отец обязательно узнает. Будет гордиться. Артур примет меня в Братство. Мне казалось, что какая-то внутренняя моя рана, наконец, зажила.

Я отнес ведро в нашу палатку, умылся и надел чистую тунику. Заметив свое отражение в ведре, я понял встреченного слугу. Меня покрывала корка засохшей грязи и крови. Я признателен королю Лугу за дар безумия. Благодаря ему я не помнил, как это кровь попала на меня. Я смутно припомнил, как стирал кровь с меча прошлой ночью. Я обнажил клинок, почистил и смазал. После умывания я почувствовал себя намного лучше. Теперь можно проведать Цинкаледа.

Я нашел коня на самом лучшем месте в стойле, ухоженным, накормленным и вполне довольным жизнью. Я все же осмотрел коня, но, похоже, он не пострадал в бою. А конюхи тем временем вовсю расхваливали наши подвиги. Тут подошел Агравейн.

Увидев меня, он подбежал, по-медвежьи обнял и отступил, смеясь.

— Я был уверен, что найду тебя здесь, — объявил он. — Солнцем клянусь, Гвальхмаи, утром ты выглядишь куда лучше, чем вечером.

— А что я? Ведь это Бедивер командовал отрядом.

— Не спорь со мной, брат. Без тебя атака не удалась бы. Ты чудо сотворил. Так что принимай свои заслуги, как должное!

— Вот если Артур примет меня в Братство, это действительно будет чудо, — усмехнулся я.

— Да что ж он, дурной, что ли? — воскликнул Агравейн. — Солнцем и ветром клянусь! Мы стояли, как вкопанные! Рубили, кололи, били, и все без толку! А потом Артур перехватил упавший штандарт и приказал перейти в контратаку. Я-то сомневался, хватит ли нам сил? А потом слышим, будто небо падает на головы. Видим, конница! Клянусь солнцем, Артур вначале рассвирепел. Он решил, что вы выступили без приказа. Все решили, что атака сорвется. Саксы, и те смеялись. Они даже слегка отступили, чтобы посмотреть, как дело пойдет. И тут началось! Ты летел впереди, как Кухулин. А когда ты обнажил меч, он засверкал так, что тень от него даже до меня дошла. И случилось чудо! Вы проломили стену щитов. Тут уж и мы подоспели, и разделали их в прах!

— Ну, да, я вроде помню, как началась атака. Но вот что было потом?..

— А что потом? Мы заорали, как сумасшедшие, бросились на саксов. Они побежали. Мы гнали их к реке. Артур первым понял, что нельзя давать им уйти. Мы пытались задержать их, но если бы конница не подоспела, ничего бы не получилось. Именно конница и выиграла битву, а без тебя ничего бы не удалось сделать. Так что ты герой, брат! Об этом бое будут песни слагать!

— Ну и хорошо, — согласился я. Говорить об этом больше мне не хотелось. Что-то в этом было нечестное.

— А почему ты говоришь, что ничего не помнишь? — заинтересованно спросил Агравейн.

Я как мог объяснил, и он внимательно выслушал меня.

— Ага, точно как Кухулин, — кивнул он. — Бывает такое. На людей накалывает боевое безумие.

Я кивнул в ответ и спросил:

— Где сейчас Артур?

Он подумал.

— Скорее всего, разговаривает с вождями Кердика. Или спит. Он не спал до рассвета.

— До рассвета? — Я вспомнил, в каком изнеможении приплелся в лагерь. Казалось невероятным, что у кого-то достало сил продержаться на ногах до рассвета. — А чем он занимался?

— По-моему, пытался разобраться, как нам это удалось. Да ладно, пойдем, посмотрим, вдруг он свободен? — Агравейн осторожно похлопал Цинкаледа по шее, конь скосил на него глаз, но возражать не стал. Мы двинулись в путь. — Артур всегда обходит всех из Братства, посмотреть, как они, — рассказывал Агравейн. — Обязательно поговорит с Кеем и с Бедивером, расспросит, кто ранен, кто погиб… Разговаривает с ранеными, особенно с умирающими. Пока сам не убедится, что у лекарей есть все, что нужно, и что раненые получают должный уход, спать не пойдет.

— Он — великий король!

— Величайший на западе! — с энтузиазмом подхватил Агравейн, широко улыбаясь. — И я так понимаю, он — единственный лорд, подходящий для такого воина, как ты.

Когда мы подошли к шатру Артура, он действительно вел переговоры с вождями саксов. Мы остановились неподалеку и решили подождать.

Я говорил себе, что скоро у меня появиться место в отряде. Моргауза останется в прошлом, а я перестану сомневаться в себе. Что бы ни ждало меня в будущем, я буду частью Братства, буду служить величайшему королю Британии, человеку, стоящему в самом средоточии битвы Мрака и Света. Я уже представлял, как Артур выйдет из шатра, увидит нас и улыбнется, как никогда раньше не улыбался, по крайней мере, мне.

Полог шатра откинулся, и вышел Артур в сопровождении четырех саксонских вождей. Следом шел Бедивер. Он придержал полог шатра, пропуская вождей.

— Полагаю, мы договорились, — устало сказал Артур.

— Условия довольно жесткие, — посетовал один из саксов. Я узнал одного из вождей Кердика. Говорил он практически без акцента.

— Это как посмотреть, — промолвил Артур. — На мой взгляд — мягкие, вы считаете их жесткими. Впрочем, об этом мы уже говорили. Так что, договорились?

–Завтра, в середине утра, — угрюмо кивнул сакс, — у моста. Мы принесем перстень Тунора и поклянемся на нем. — Он помолчал и снова покачал головой. — Вождь будет недоволен.

— Я оказал ему честь, предложив выбирать, какую клятву он принесет. — Артур взглянул на небо. — Мои подданные клянутся Троицей, но для вас слова «Во имя Отца и Сына и Святого духа» ничего не значат.

— Условия честные, — твердо сказал другой сакс.

— Для тебя — может быть! — грубо оборвал его первый. — Это ведь не у тебя отбирают земли. — Они заспорили на своем языке.

— Если вы отказываетесь принимать условия, — прекратил их перебранку Артур, — то должны предложить свои или снова вступить в бой. Только я напомню, что вы сейчас у меня в лагере.

Саксы намек поняли, вежливо поклонились и ушли под охраной нескольких британских воинов. Артур посмотрел им вслед, тяжело вздохнул и повернулся к Бедиверу, собираясь что-то сказать. В этот момент он увидел нас с Агравейном.

Король сразу потемнел лицом. В отчаянии я понял, что Тьма, разделявшая нас, никуда не делась. Мы стояли, глядя друг на друга, а мои надежды рассыпались в пыль, оставляя во мне одни руины.

Бедивер проследил за взглядом своего повелителя, увидел нас и тоже нахмурился. Он коснулся руки Артура, но Верховный Король уже кивнул ему и направился к нам.

— Агравейн, — сказал он, положив руку брату на плечо, — за то, что мост вчера удержали, прими нашу признательность. Отлично сделано!

Глаза Агравейна блеснули. Он усмехнулся.

— Ну, мы просто немного отбросили их от моста, милорд.

— Ничего себе — немного! — воскликнул Артур, улыбаясь в ответ. — Клянусь Небесами, ты дрался, как лев, как волк, а они бежали от тебя как стадо оленей.

— Может, и так, — Агравейн ухмыльнулся еще шире. — Но уж тогда, государь, похвали и моего брата! Вот он, точно, был похож на сокола, гоняющего стаю голубей. Ведь это он пробил стену из щитов! Иначе нам было бы никак не пробиться.

Артур промолчал, и только тогда Агравейн заметил, напряженность, возникшую в разговоре. Но он не сдавался. — Гвальхмаи, как и любой из нас, и даже больше, заслуживает твоей похвалы, государь! — уже не так решительно произнес он.

— Он заслужил мою благодарность, — сказал Артур после долгой паузы, — за участие во вчерашней битве.

Я поклонился, но говорить ничего не стал. Просто не знал, что сказать от обиды и замешательства

— О какой благодарности ты говоришь, государь? — Он никак не мог взять в толк, что происходит. — Ведь это Гвальхмаи решил для нас исход битвы!

— Вот за это я ему и благодарен — холодно ответил Артур. — Надеюсь, после этого любой лорд Британии с удовольствием примет его на службу.

— Любой, кроме тебя, ты хочешь сказать, государь? — спросил я.

Верховный Король, наконец, прямо посмотрел мне в глаза. Они напомнили мне Северное море в середине зимы.

— Ты прав. Я бы предпочел, чтобы стену щитов проломил кто-нибудь другой, — сказал он очень тихим и ровным голосом. — Поражение в бою с оружием в руках поправимо, но победа, добытая нечестным путем, хуже поражения. Война бессмысленна без мечты.

— Согласен, мой король, — кивнул я. — Не скажу, что до конца понимаю вашу мечту, но борюсь за нее и буду бороться! Вы считаете, что я пробился через щиты саксов с помощью колдовства?

Ответ мне не потребовался. Все и так было понятно.

Агравейн схватил короля за руку.

— Да что, дьявол меня забери, тут происходит? — вскричал он. — Разве Гвальхмаи вчера не доказал, что он лучший воин? Все члены Братства ему благодарны! Да что там! Вся Британия, все, для кого саксы представляют угрозу!

— Ты слышал, я поблагодарил его, — по-прежнему тихо, но голосом еще более холодным, ответил Артур. — Это больше, чем мне бы хотелось. Не проси меня сделать что-либо еще.

— Да вы ничего не сделали! — Агравейн готов был перейти на крик. — Клянусь богами моего народа, где ваша знаменитая справедливость? Гвальхмаи доказал…

— Он доказал лишь то, что может убивать саксов. Но это мы уже знали, — отрезал Артур. — Не тебе упрекать меня в несправедливости, Агравейн, ап Лот.

Агравейн побагровел.

— Солнцем клянусь! Я пойду с моим братом искать другого лорда, который...

— Никуда ты не пойдешь, — устало махнул рукой Артур. — Ты здесь заложник, и будешь здесь, чтобы твой отец не нарушил клятву.

Агравейн стремительно побледнел, а затем опять покраснел от гнева. Он даже схватился за рукоять своего меча, но вовремя опомнился и убрал руку. Артур не шевельнулся и просто смотрел на него.

— Зачем это, государь? — спросил я.

Верховный король прекрасно понял, что я имел в виду.

— Ты все знаешь и сам, сын Лота, — процедил он. — Дай Бог, чтобы все было не так. — Он развернулся на каблуках и ушел в шатер. Возле королевского шатра собралось много народа, они пришли с какими-то делами, но теперь не решались заговорить с Артуром.

Я тоже не знал, что теперь делать. И Агравейн не знал. Брат стоял, глядя вслед королю, сжимая и разжимая кулаки.

— Солнцем клянусь, — прошептал он, наконец, сдавленным голосом. — Да что же еще он должен совершить… — он резко отвернулся. — О Боже! Я-то чем виноват?

— Не знаю, — упавшим голосом ответил Бедивер. Во время всего разговора он так и стоял позади нас.

— Перестань, — сказал я Агравейну. — Ты тут ни при чем. Он просто злится на меня.

— Да за что? — сердито спросил Агравейн. — Ты помог ему добыть победу! Ты дрался, рискуя жизнью! И с какой стати он думает, что все это было колдовством? Просто он с самого начала не доверял тебе. А, между прочим, у него было гораздо больше причин ненавидеть меня. Я же сражался против него рядом с отцом. Но с тех пор, как я стал заложником, я видел от него только великодушие. Он и сам никогда не поминал об этом, и другим запрещал говорить, что я пленник и сын его врага. Я еще не вошел в Братство, а он уже прислал слугу, который помог мне выучить язык, и относился ко мне со всей вежливостью и благородством. А ты никогда не сражался с ним, тебе от него ничего не надо, ты добыл ему победу в бою, и какую победу! А теперь он хочет прогнать тебя, как бродячую собаку. Не понимаю! Я не понимаю!

— Я тоже, — грустно сказал Бедивер. — Я вчера вечером говорил с ним. Он, как обычно, зашел расспросить, кто ранен. И он превозносил меня за то, как мы провели атаку. Я ведь его много лет знаю. Что на него нашло? Правда, бывало. Я зайду, а он сидит молча, смотрит в никуда, и не то чтобы планы строил, а так… Вот и сейчас то же самое. А когда он такой, лучше его не трогать. Гвальхмаи, ты точно знаешь, что вы не встречались раньше?

— Никогда.

— Вчера я начал говорить ему о тебе, а он меня остановил. «Я не могу, — говорит, — он колдун и сын ведьмы. Он добыл нам победу с помощью колдовства, с помощью темных сил. Я не приму его в Братство. И доверять ему не могу». Он очень устал, да и то сказать, битва выдалась тяжелая. Агравейн, я думаю, потом он извинится перед тобой.

Глядя на этих двух очень храбрых, умелых воинов, я напряженно размышлял. В каком-то смысле Верховный Король прав. Я не сделал ничего особенного. Ну, убивал саксов… правда, впадал при этом в боевое безумие, а светящийся меч действительно можно принять за колдовской. Бедивер же говорил, что никто не сражается одним мечом. В конце концов, какие у Артура доказательства, что я сражался за него? А какие здесь могут быть доказательства вообще? Я думал о Братстве, об Артуре. Он создал очень необычный отряд, и дело не в искусстве его воинов. Они связаны особыми отношениями, они относятся друг к другу как родичи, и они ставят честь превыше всего. Как я надеялся войти в их круг с помощью оружия? Это каким же дураком надо быть, чтобы надеяться войти в их ряды, размахивая мечом?

Я вспомнил сон, который видел в Камланне, и Артура в тени Королевы. Куда бы я ни повернулся, она всегда появлялась, как будто все тени были ее тенью. Она все еще властвовала над той моей частью, которая связана с ней узами крови, прошлыми обязательствами и настоящими моими стремлениями. Я не получу свободы, пока снова не встречусь с ней лицом к лицу, и либо освобожусь, либо окончательно попаду к ней в зависимость. Как я мог сказать Артуру: «Я свободен от Тьмы»? Тьма породила меня, Тьма меня сформировала. Да, однажды мне удалось вырваться, да и то не своими силами. Артур все это чувствовал, а я не мог изменить его мнение.

Сознание того, что провалилась еще одна моя попытка, оказалось мучительным. Возможно, мне и вправду следует уйти. Как сказал Артур, я легко смогу найти место в Британии у любого короля. Если бы я пошел к Уриену из Регеда…

Нет. Сюда меня привели, значит, я нужен здесь. Уйти — значит признать поражение, сдаться.

— Что будешь делать? — участливо спросил Бедивер.

— Пойду, схожу к лекарям.

Что толку болтаться без дела в пустых размышлениях? А рана, хотя и незначительная, все же требовала внимания.

Возле шатров я услышал странный звук, похожий на низкий гул, который издает пчелиный улей. Я остановился и вопросительно посмотрел на Агравейна, он так и шел за мной. Бедивер ушел искать Кея.

— Раненые, — небрежно ответил мой брат. — Сейчас тут уже потише, а поначалу… Лекаря, должно быть, совсем вымотались.

— Ты что, хочешь сказать, что они так и работают со вчерашней ночи?

— Самое главное они сделали. Сейчас им на смену пришли другие. С тяжелыми ранеными разобрались, теперь очередь ходячих. Потом проверят, как там те, которых осматривали еще ночью. Иногда сразу не решить, лечить или отрезать. Надо, чтобы прошло какое-то время. Безнадежных лечить не станут, другим забота нужнее. — Агравейн потупился. — Честно говоря, не люблю я здесь бывать, особенно сразу после битвы. Ты не возражаешь, если я пойду, займусь своими делами? Потом я найду тебя. — Он повернулся и поспешно ушел куда-то за шатры.

Внутри шатров не хватало места. Те, кого осмотрели, выбрались на улицу и теперь лежали на траве, как рыба на берегу после шторма. Лица серые, глаза потухшие или наоборот, слишком яркие, лихорадочные. Некоторые в бинтах, некоторые — нет. Кровь — привычное зрелище для любого охотника или воина, но это на охоте или на поле боя. А когда перед тобой лежит человек со вспоротым животом, это вовсе не то же самое, что олень, убитый ударом копья. Все здесь видится по-другому. Тяжело раненые лежали неподвижно, они стонали или бормотали — именно этот ужасный звук и создавал тот гул, который я слышал, подходя. Некоторые спали, а некоторые… уже умерли. Поодаль сидели те, кто получил менее тяжелые раны. Они негромко переговаривались. Пахло кровью, потом, рвотой, нечистотами, загнивающими ранами — таким особым запахом боли и беды. Пока пробирался через ряды раненых, я успел забыть, зачем пришел. Один из раненых узнал меня и замахал здоровой рукой. Это был воин из отряда Кея. Я подошел.

— Воды, — пробормотал он. — У тебя есть вода?

— Я ... я постараюсь принести тебе воды. — Еще несколько человек рядом встрепенулись и тоже начали просить пить. Первым моим желанием было сбежать отсюда. Я вспомнил, как остановил слугу с ведрами, и мне стало плохо.

Я вошел в шатер и некоторое время постоял, озираясь. Один из лекарей заметил меня. Он как раз заканчивал ампутацию.

— Что тебе надо? — резко спросил он.

— Ничего особенного. У меня ... только царапина. Я, наверное, сам справлюсь…

— Вот и молодец! — кивнул он. — Ну, теперь после того, как решил полечить себя сам, чего еще ты ждешь?

— Там люди снаружи… Они пить хотят.

— Там многим нужна вода, а здесь еще больше тех, кому нужна срочная помощь. Рук не хватает. Не видишь? — Лекарь был раздражен. — Слуги свалились, они, знаешь ли, не железные.

— Так, может быть, я помогу?

Он уставился на меня, разглядывая богатую одежду и меч с золотой рукоятью. Как-то нерешительно улыбнулся.

— Ты ведь воин? — не то утвердительно, не то вопросительно проговорил он. — Знаешь, как пользоваться ножом для пользы, а не для вреда?

— Не знаю, — честно ответил я, — но, если покажешь, наверное, научусь.

Он показал, и примерно до половины ночи я оставался в шатре. Мало кто из воинов знает о тех битвах, которые происходят в шатрах лекарей после того, как закончилось сражение. Ну, кроме тех, которые попадают сюда. Вот это настоящая битва, порой еще более ожесточенная и беспощадная, чем схватка в чистом поле. Искусство войны — сложное искусство, но искусство целителей сложнее. Хирургу, держащему нож, нужны знания, а еще нужны помощники хотя бы для того, чтобы просто держать раненого, да не просто держать, а так, чтобы не мешать лекарю. Нужно знать, как останавливать кровь, как накладывать повязки. Мать научила меня применять разные травы, и одна из ее книг описывала свойства растений, но я тогда не обратил особого внимания на советы по врачеванию. Я научился пользоваться мечом и ножом, но как-то не думал, что их можно использовать не только для убийства, но и для спасения жизни. Теперь я учился этому, держа очередного вырывающегося больного, и это была важная наука.

Незадолго до полуночи я вытер пот с лица, огляделся и обнаружил, что работы для меня больше нет. Слуги и родственники раненых уводили всех, кого могли, и устраивали остальных, но и здесь моя помощь уже не требовалась.

— Иди-ка ты отдохни, — посоветовал Гриффидд, тот самый хирург, с которым я заговорил днем. — Эй, постой, ты же говорил, что ранен? Давай посмотрим.

— Да, пустяки, царапина. Я просто не хотел, чтобы она воспалилась.

— Правильно не хотел. Показывай!

Он осмотрел мой порез и покачал головой.

— И с чего ты взял, что это всего лишь царапина? Посмотри, тебе чуть кость не задели, вот здесь и здесь.

— А это важно? — удивился я. — Мне казалось, порез неглубокий, и больно почти не было.

— Может, и так. Действительно, кровит не сильно. Надо наложить мазь и перевязать. — Он испытующе взглянул на меня. — Ты ведь не берсерк?

— Кто?

— Берсерк. Это такое саксонское слово; так называют тех, кто теряет рассудок в битве. В бою их силы утраиваются, так что они — опасные люди.

— Я действительно словно с ума сошел в битве. Как ты догадался?

— Мы даже здесь слыхали, как некий Гавейн прорвал саксонскую стену щитов. Это само по себе достаточно безумное предприятие. И твоя рана не кровоточит, как ей следовало бы. Мне приходилось такое видеть. — Говорил лекарь с усталой, немного отстраненной улыбкой. — Так и бывает с берсерками. — Он начал промывать рану. Вот тут мне и стало больно. — Люди разное говорили. Кое-кто про иные миры плел, кто-то даже магию поминал. Но подобную чушь часто приписывают берсеркам… — Он положил мазь на порез. — Хотя, смею тебя уверить, это чертовски странная вещь — банда берсерков. У некоторых пена изо рта идет, они не отличают своих от врагов, а потом, смотришь, обычный человек, иногда даже лучше… — Он опять внимательно на меня посмотрел.

— Насчет пены — что-то не припоминаю, — смущенно отозвался я. — Наверное, со мной все же по-другому было.

— Ты все-таки последи за собой. Однажды я видел берсерка, который после битвы ввалился сюда с такими дырками в теле, что хоть кулак засовывай. Сказал, что не заметил, когда их получил. Примерно через час он умер, но как до этого на ногах стоял — ума не приложу! Нет, это безумие — довольно неприятная вещь.

— А по мне — так ничего. Это подарок.

Гриффидд вопросительно посмотрел на меня, но я не стал говорить ему про «иные миры и магию». Он закончил перевязывать рану.

— Ну, вот и все, — сказал он и выпрямился, держась за поясницу, затем снова задумчиво посмотрел на меня. — Может, заглянешь еще как-нибудь помочь после битвы? — флегматично поинтересовался он. — Только не сразу в безумном состоянии, а чуток погодя. Я буду рад. У тебя хорошие задатки хирурга, а это редкость в наше время.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Постараюсь зайти.

Я ушел, покачиваясь от усталости, но счастливый. Теплые слова лекаря неожиданно показались мне лучше всех похвал моим боевым навыкам. Ну и что, что Артур мне отказал? Зато я принял участие сразу в двух битвах, и, как считает лекарь, хорошо сражался.

Назавтра Артура ждало еще одно сражение на восточном берегу, за мостом через Бассас. Битва получилась довольно странная.

Верховный Король отправлялся на переговоры с Кердиком и двумя его саксонскими вассалами. С Артуром шли воины королей Констанция Думнонского и Эогана Брихейниогского, и еще сорок человек. Каждый из саксонских королей вел с собой дюжину бойцов, больше Артур взять не разрешил. В общем, отряд получился не маленький. Но сторонний взгляд замечал только Артура и Кердика, настолько они выделялись среди прочих.

Бедивер позвал и меня, но я старался держаться понезаметнее, в хвосте отряда. Кердик подъехал со стороны своих шатров, равнодушно посматривая на воинов Артура, пока не заметил меня. С минуту он не спускал с меня глаз. А Верховный Король все это время наблюдал за Кердиком.

Наконец, Кердик оторвался от меня и, улыбнувшись, а точнее, я бы сказал, оскалившись, обратился к нему на латыни, перечисляя все титулы короля.

— Ave, Artorie Auguste, Insularis Draco, Imperator Britanniarum, — произнес он, скрывая усмешку.

— Привет и тебе, Cerdic cyning thara West Seaxa, — ответил Артур. — Я рад, что ты, наконец, признал мой статус.

— Я признал твою силу, император, — поправил его Кердик все еще по-латыни. — Победа есть победа.

— По-твоему, через пару лет все еще можно будет переиграть? — серьезно спросил Артур. Кердик усмехнулся и сменил тему.

— Мне не понравились условия, которые ты предложил.

— Предлагай другие, — безмятежно улыбнулся Артур. — Я стараюсь быть справедливым со всеми своими подданными, даже если они проявили непослушание.

— Вот-вот, — скривился Кердик. — Все дело в словах! Западные саксы — не подданные императора Британии.

— Все провинции Британии подчиняются императору, — пожал плечами Артур. — Не хочешь признавать моей власти, можешь уйти. Я тебя не держу.

Кердик сплюнул, глаза его покраснели от гнева, но пока он сдерживал себя.

— На этих землях я поселил свой народ, Дракон.

— Который я готов признать.

— Это мой народ, а не твой! — запальчиво воскликнул Кердик. — Мы тебе не какие-нибудь британцы или римляне.

— Не скажу, что я горю желанием быть королем западных саксов, — ответил Артур. — Но я император.

— А некоторые британцы считают иначе.

— Верно. Есть у меня и другие непослушные подданные, помимо тебя, Кердик. Пока. — Король сделал многозначительную паузу. — Давай трогаться, что мы тут на жаре торчим? Ты же знаешь, что, в конце концов, все равно присягнешь мне, и на моих условиях. Как, кстати, и другие саксонские короли.

Кердик сердито нахмурился, но чувствовалось, что он немного растерян.

— И я должен буду поклясться, что признаю тебя императором, не буду поддерживать твоих врагов, не выступать против тебя, вывести войска из Сирисби и Винчестера, и оставить двадцать человек на границе в Уилтоне? И я не буду претендовать на любые земли к западу от этой границы и послушно платить вам дань каждый год?

— А что тебе здесь не нравится? — поинтересовался Артур. — Большая часть земель к востоку от Сорвиодунума почти не заселена. А что касается повиновения и дани, то ты же не будешь держать клятву дольше, чем другие ваши короли, зато у меня будут все основания начать войну, когда ты ее нарушишь.

Кердик сделал вид, что принимает шутливый тон Артура, но тут же спохватился.

— А, кстати, как насчет других наших королей?

— Мы договорились, что за свое непослушание они принесут новую клятву верности и несколько лет будут выплачивать дани больше.

Оба саксонских короля громко фыркнули. Они не платили дани с тех пор, как умер Утер, и, как видно, не собирались платить и дальше, если, конечно, северная кампания Артура не кончится раньше, чем ожидалось. Ну, тогда можно будет что-нибудь послать.

— Если саксы будут подчиняться императору так же, как британцы, то и клятву они должны проносить такую же, — предположил Кердик.

— А вот тут ты не прав, — возразил Артур. — Я же знаю, что саксы — язычники, и что клясться землей, морем и небом во имя Отца, Сына и Святого Духа для них бессмысленно. Если ты нарушишь такую клятву, то легко можешь сказать, что у тебя свои боги, а с ними ты как-нибудь договоришься. Я не хочу, чтобы у тебя возникло такое искушение.

Кердик опять нахмурился и совсем было схватился за меч, но опять передумал. Он долго смотрел на Артура, потом покачал головой и улыбнулся совсем не так, как вначале. Такой улыбки я у него не замечал за все две недели, что пробыл его рабом.

— Да, все, что я слышал об Артуре ап Утере, правда, — сказал он теперь уже по-английски. — Не понимаю, зачем ты приглашаешь к себе колдунов. Ты и сам не промах.

— Я никого не приглашал, — теперь уже нахмурился Артур.

— Да? — С сомнением произнес Кердик. — А этот? — и он показал на меня.

— Гавейн ап Лот не мой воин, — коротко ответил Артур.

Кердик приподнял брови.

— В самом деле? Завидую твоей решительности. Колдовство, конечно, сильная вещь, но сами колдуны ненадежны и довольно опасны.

Хотел бы я посмотреть, как проходило расставание Кердика и Элдвульфа. Ох, не по-дружески они расстались! Уж очень много Кердику удалось вложить в свои слова.

— Да, здесь мы с тобой думаем одинаково, — как бы между прочим заметил Артур. — Так какие возражения у тебя по поводу моих условий?

Кердик вздохнул, и хотел было начать торговаться насчет формулировок клятвы, но внезапно оборвал сам себя.

— Да что мы будем голову морочить друг другу? Мы оба знаем, что поклянись я твоей клятвой, то нарушу ее в любой момент, как только опять соберусь с силами. И мне как-то все равно, назовешь ты это мятежом или просто вторжением. Наверное, для тебя есть какая-то разница… Я предложу тебе другой вариант. — Кердик соскочил с лошади и махнул рукой одному из своих людей. Воин подъехал, спешился, и Кердик принял у него из рук большую деревянную шкатулку, покрытую рунами. Артур тоже спешился и ждал продолжения.

— Это — кольцо Тунора, — объяснил Кердик. — Мы взяли его из храма Тунора, в Галлии. Вещь старинная и священная. — Он открыл шкатулку и осторожно вынул большое золотое кольцо, даже, скорее, обруч. Даже на взгляд он представлялся тяжелым. Кольцо густо покрывали высеченные руны. Некоторое время Кердик торжественно держал кольцо на вытянутых руках, потом поднял глаза и весело улыбнулся. — Тунор — воин, а для нас — бог. Он скрепляет наши клятвы.

— Хорошо, — кивнул Артур. — Клянись на кольце, если уверен, что Тунор простит тебя, если ты нарушишь клятву.

Кердик тяжело задумался, покачивая кольцо на ладони. Наконец, он принял решение, обернулся к другим королям и жестом пригласил их начать первыми.

Короли спешились и подошли. Эдуин из Кантуары и Эоса из южных саксов, по очереди преклонили колени, обнажили мечи и поклялись на клинках и кольце Тунором, Тивом и Уоденом. По сути своей, клятва мало чем отличалась от той, которую предлагал принести Артур. Оба короля были старше Кердика, они привыкли давать клятвы и легко относились к их нарушению, а уж если клятвы давались британцам, то и вовсе придавали им мало значения. С клятвой Тунору дела обстояли сложнее. Правда, сам Тунор однажды тоже нарушил клятву… В конце концов, можно было заказать для себя новые клинки, если те, на которых они поклялись, вдруг подведут в битве. Похоже, другие сомнения их не посещали. Когда они закончили, Кердик вытащил свой меч и шагнул к Артуру, поскольку именно Верховный Король теперь держал в руках старинное кольцо.

День стоял пасмурный, но в этот момент солнце пробилось из-за от облаков, и яркий блик вспыхнул на мече Кердика. Кольцо Тунора тоже ответило солнцу мягким светом.

Кердик широко улыбнулся, но его глаза горели темной яркостью. Мне уже приходилось видеть его в таком состоянии, и я откровенно испугался. Меня уже не заботило, что говорили или думали обо мне короли. Я стиснул рукоять Каледвэлча.

Кердик резко шагнул вперед, поднял свой меч и приставил сверкающее острие к горлу Артура. Вскрикнул от ужаса Констанций из Думнонии. Бедивер перехватил копье, послал коня вперед и тоже схватился за меч, но тут же понял, что ничего не может сделать, и остановился, побледнев. Свита Кердика подалась к своему вождю, обнажая мечи. Кердик страшно оскалился. Глаза его затопила Тьма, но изредка в ней проскакивали непонятные искры.

— Я пришел сюда сегодня утром с намерением убить тебя, Пендрагон, — прошептал он.

Артур спокойно смотрел на Кердика поверх блестевшего клинка, и серые глаза его горели удивительным светом.

— Я знаю, что моя смерть решила бы многие твои проблемы, — он произнес это совершенно будничным тоном, как если бы говорил о погоде.

— Точно, — согласился Кердик. — Во время войны мораль обычно отходит в сторонку. Даже Уоден, царь богов, соглашался с этим. Ты понимаешь это, император?

Я слышал в тишине дыхание Бедивера, видел, как он меняет хватку на копье, готовясь к броску, если Кердик шевельнется. Но Кердик смотрел только на Артура.

— Если бы ты хотел меня убить, — по-прежнему спокойно сказал Артур, — ты бы уже сделал это. — Он быстро отступил на шаг и перехватил руку Кердика с мечом.

— Верно, — сказал Кердик. Он опустил меч, уперев его в землю. Теперь на рукояти лежали две руки: Пендрагона и вождя саксов. — Я не знаю, — сдавленным голосом продолжал Кердик, — ублюдок ты или нет, но я точно знаю, что ты настоящий король и настоящий человек. Послушай меня, Артур Британский. Мы остаемся врагами, но мы не будем сражаться как звери. — Он опустился на одно колено и левой рукой взялся за кольцо, которое все еще держал Артур. Голос Кердика изменился, в нем уже не было ненависти, когда он поклялся Тунором, Тивом и Вуденом, а также землей, морем и небом, обещая сдержать свою клятву. Он признал Артура Верховным Королем Британии и своим господином.

Артур усмехнулся, услышав такое использование Трехчастной клятвы, а когда Кердик закончил, в свою очередь поклялся соблюдать права своего нового вассала и охранять королевство своего данника «от врагов и захватчиков». Закончил он такими словами:

— И я клянусь сделать твои земли частью Британской империи, и править по справедливости. Да поможет мне Бог! — Он, наконец, отпустил кольцо.

Кердик принял кольцо и вложив меч в ножны. Люди Кердика трясли головами, не в силах понять смысла увиденного. Артур тоже казался немного сбитым с толку.

— Когда мы встретимся в следующий раз, Артур Пендрагон, — сказал Кердик, садясь на лошадь, — я надеюсь поменяться с тобой местами. Клянусь молотом Тунора, я думаю, что так и будет. А пока прощай. Я рад познакомиться с тобой.

— Если твоим надеждам суждено сбыться, Сининг Кердик, значит, мне придется жить очень долго, — усмехнулся Пендрагон. — Я тоже рад, что мы встретились.

Всю дорогу до лагеря Артур улыбался каким-то своим мыслям. Через несколько дней пришли телеги, мы погрузили наших раненых, и Братство вернулось в Камланн. Короли со своими отрядами разъехались по домам, пора было собирать урожай. Полторы недели Братство пировало, подсчитывало потери и залечивало раны, а затем мы снова двинулись в путь, на север, по главной дороге в Регед.