Ты умер…


Ты умер…


Ты умер…


…


Глава 83. Смерть


Глава 83 Смерть


Сайлас сидел на краю стены, взгляд его был пустым, зрение затуманенным и размытым. Он часто наклонялся вперед и назад, как пьяный — во многом потому, что в данный момент он им и был. Кувшин с вином висел в его руке, покачиваясь вместе с его телом. Он пусто смотрел на снег, вспоминая далекие воспоминания. Большинство из них превратились в размытые пятна. Он забыл. Забыл все.


Замахнувшись, он понял, что прикончил тыкву, и зарычал от злости, прежде чем отбросить ее как можно дальше. В процессе он поскользнулся и упал, грохнувшись на спину. Он не чувствовал боли, но ощущал, как все это давит на него.


“ААААГГХ!” — безумно кричал он в темное небо. Он больше не мог. Он умирал так, так, ох так много раз. Он видел, как они умирали так много раз, так много способов. Так много раз.


Он жил одной и той же жизнью бесконечно. Снова и снова. Воспоминания, которые он уже не мог пересказать. Дни, недели, месяцы и десятилетия превратились в одно целое, а его разум потерялся среди них. Потерянный. Преследуемый. Измученный. Ничто больше не имело значения. Одинокий. Слабый. Потерянный. Сломанный.


Он хотел умереть. Он пытался умереть. Но не мог. Каждый раз он просыпался на том же месте, в то же время, с той же целью. Он хотел умереть. Покончить со всем этим. Но мир не позволил бы ему. Он был уверен. Это был ад. Это был его ад. Он должен был раскаяться, он должен был раскаяться, он должен был раскаяться. Еще больше его убеждало в этом то, что он начал видеть их. Сначала это были просто тени на деревьях. Голоса в темноте. Далекие, прерывистые, непоследовательные.


Но когда его разум начал ускользать, они обострились. Тени стали временными лицами, а лица — фигурами. Они судили. Они плакали. Они плакали. И снова. Они были там. Они сидели на карнизе, рука об руку, глядя на него с бледными лицами.


“Нет, нет, пожалуйста, уходите, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста”, — бормотал он, рыдая, отступая назад, пытаясь убежать, но понимая, что это бессмысленно — они оставались на том же расстоянии, как бы он ни старался убежать. Они всегда были там. Сидели. Наблюдали. Их бледно-голубые глаза были как порталы к воспоминаниям, которые он похоронил. Или думал, что похоронил, во всяком случае. Но это не так. Вдобавок ко всему прочему, его разум позволил им всплыть на поверхность. Вынырнуть из кипящего дна каталога его воспоминаний и преследовать его. “Я не могу… пожалуйста… нет, нет, уходи… уходи… уходи… уходи… уходи…”


Уткнувшись головой в колени, он раскачивался взад-вперед, плача, дрожа, трясясь. Он хотел, чтобы они исчезли. Исчезнуть. Уйти обратно в глубины его вины и позолоченных воспоминаний.


“Папа”.


“НЕТ!” — закричал он, отступая назад. “НЕТ! НЕТ! УХОДИ! ТЫ НЕ НАСТОЯЩИЙ! ТЫ НЕ НАСТОЯЩИЙ!”, — его голос был ревом, громом, разразившимся на весь мир. Он кричал так громко, что у него болело горло. Но эта боль была невидима под тяжестью горы. Он не смел открыть глаза — но это не имело значения. Она была там. Темная или нет. Она была там. Стояла. Сидела. Плакала. Смотрела. Умоляла.


“Больно, папа”.


“НЕТ! БОЖЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА! ДАЙТЕ МНЕ УМЕРЕТЬ! пожалуйста!” он споткнулся о ноги и поскользнулся, переваливаясь через перила и падая со стены.


Ты умер.


Было холодно. Холоднее, чем сам холод. Она проникала в его душу, в его сердце, во все, чем он был. Они были там до сих пор, даже после его смерти. Они сидели на ветке дерева. Они прятались в кустарнике. Они были лицами в ревущем огне. Голоса в потрескивающем пламени. Тени, отбрасываемые светом слабой луны. Он не мог. Было больно. Больно до боли.


“Ад, это ад; последнее наказание Бога. Да, наказание. Я заслужил это! Заслужил!” — безумно повторял он, слезы и сопли застывали на его лице.


“Папа”.


“Мне жаль, мне так, так, так жаль”, — снова разрыдался он, отшатнувшись. “Мне жаль, мне жаль, мне жаль…”, — повторял он в бесконечность, бормоча это как молитву. Даже вечность, которую он чувствовал в своей душе, не могла его ошеломить. Ни к этому. И не к этому. Не к ней. Никогда.


“Папа”.


…


Он задыхался, катаясь в лихорадочном бреду. Повсюду вспыхивали стробоскопические огни, его тело казалось чужим. Он слышал голоса, знакомые и незнакомые. Далекие. Близкие. Обеспокоенные. Счастливые. Тревожные. Радостные. Ужасные Страшные. Ему нужно было бежать. Он должен был сбежать из этого ада. Он не мог. Больше нет. Он не хотел. Каждый день было больно. Каждый день болел. Каждый вдох, который он делал, казалось, поджигал его легкие.


Один раз. Он просто должен был преуспеть один раз. Ему было все равно как — мастерство, удача, рука Бога — это не имело значения. Он должен был отбить армию. Спасти замок. Получить сохранение. Ему нужно было новое спасение. Точка, чтобы двигаться дальше. Он не мог остаться. Не мог остаться. Не мог остаться.


Ты умер.


Четыре талисмана взорвались один за другим, пронзая армию мертвых, сокращая их число. Но этого было недостаточно.


Ты умер.


Он расставлял талисманы и использовал их так эффективно, как только мог, но их количество было слишком велико. Этого было недостаточно.


Ты умер.


Это была жестокая борьба. Мужчины сражались храбро. Как герои с картины. Один победил пять-шесть упырей, прежде чем упал. Но… этого было недостаточно.


Ты умер.


“Только один. Пожалуйста. Только один.”


Ты умер.


“Что-то. Удача. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.”


Ты умер.


“Что угодно”.


Ты умер.


“Пожалуйста”.


Ты умер.


“Папа”.


“НЕТ!”


Ты умер.


“Я прошу тебя…”


Ты умер.


Он был совершенно не чувствующим, не думающим, автономным. Он позволил своим инстинктам вести его, его сердце было неспособно. Мертв. Жестоко избитый. Изнасилованный остатками бесконечности и воспоминаний. Он был человеком, сломленным, но не имеющим инструментов, чтобы починить себя. Все, что он мог делать… это наблюдать, как его разбивают на все новые и новые куски.


Но он очнулся от оцепенения на полпути к битве. Это было здесь. Возможность. Он чувствовал это. Они продержались четыре часа всего с двумя талисманами. Они отбивали их. Многие, многие, многие умирали — но и вурдалаки тоже. Их число явно уменьшалось. Был шанс. Возможность. Его сердце, словно впрыснутое сывороткой жизни, снова начало смело биться.


“Пожалуйста”.


Он присоединился к фронту, сражаясь. Он сразил больше упырей, чем кто-либо другой. Десять, пятнадцать в то время.


“Один раз”.


Их число уменьшалось. Он почти осмелился надеяться, зажег один из двух оставшихся талисманов, вновь оживив все еще живых.


“Я прошу тебя”.


Пламя накатывало, как приливные волны, но быстро гасло от непрекращающегося холода. Бои были жестокими — корпуса сбивались в пепельные, кровоточащие горы. Мертвые были повсюду, всевозможные.


“Я не могу… пожалуйста…”


Он взглянул на последний талисман и на менее чем десять тысяч мертвецов, все еще продолжавших атаку. Он зажег его, и это было сродни вспышке надежды — столб света от самих богов, чтобы изгнать тьму и вызвать новый рассвет.


“Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.”


Молитва. Борьба. Молитва. Это было все, что имело значение в течение оставшегося часа. А потом все прекратилось. Воцарилась тишина. Среди трупов стояли восемьдесят или около того выживших, большинство из них согнулись и истекали кровью. Но мертвых… больше не было. Они были повержены. Сайлас огляделся, ища знакомые лица — Райна, Вален, Теннер, Деррек, Сирс… все они были там.


Райна выскочила на свет и, борясь с кровоточащим ужасом, побежала к нему. Вален, Деррек, Теннер, Сирс и многие другие выстроились напротив него, и в их глазах читалось благоговение.


“Пожалуйста”, — пробормотал он, слезы застилали уголки его глаз. “Точка спасения. Дайте мне точку спасения”. Впервые, казалось, его молитвы были услышаны. В тот момент, когда Райна остановилась возле него, ее взгляд расширился, появилось окно.


Новая точка сохранения


Даже не задумываясь и не читая, Сайлас нажал “Да”. Как раз в этот момент, когда его палец коснулся крошечных букв, парящих в воздухе, раздался удар, похожий на раскат грома. Рука с пальцами размером с башню вырвалась из пустоты и пронеслась по уже разрушенному двору.


Мир застыл. Сайлас мог видеть все — каждую мелочь, произошедшую в тот момент. Каждую мелочь. Но он не мог остановить ничего из этого.


Рука пронеслась прямо за Валеном, Теннером, Дерреком, Сайрсом и другими, разнеся многих людей в щепки — Теннера и Сирса в том числе.


Он увидел, как Деррека подбрасывает в воздух, как струйка крови стекает по следу, как левая рука мужчины отделяется от остального тела в полете.


Он увидел, как Вален закричал от боли, когда деревянный кол вонзился в нижний отдел позвоночника юноши. Осколки разлетелись повсюду в виде кольца. И тут он услышал крик, который вырвал из него остатки здравомыслия. Посмотрев в сторону, он увидел, что Райна вся в крови, а ее тело покрыто осколками дерева и камня. Но, что хуже всего, там, где когда-то с надеждой смотрела пара прекрасных драгоценных камней… теперь стояли кровоточащие, зияющие дыры тьмы.


Реальность разбилась вдребезги, когда на другом конце двора появилось еще одно окно, а рука исчезла, разрушив целый ряд небольших зданий и часть стены.


Новая точка сохранения ‘Смерть’ была инициализирована.


КОНЕЦ КНИГИ I


Глава 84. Звуки тишины


КНИГА II


ПРОРОК, КАЛЕКА И ЦАРЬ


“AAAAAРРРРРРРХХХХХХ!” сколько раз он уже слышал этот крик? Бесчисленное количество раз, он был уверен. И это было так же больно, как и в любой другой раз. Он пронзил его сердце, как меч, заставив слезы нахлынуть на глаза.


Он каждый раз пытался остановить это — пытался бросить свое тело ей навстречу… но так и не смог. Он был слишком медлителен. Когда он успел пошевелиться, она уже была изрешечена осколками, как пулевыми отверстиями, истекала кровью, плакала, кричала, была в ужасе. Он пытался спасти других, но не мог. Каждый раз он смотрел, как они истекают кровью и кричат от ужаса.


Ты умер.


Точка сохранения ‘Смерть’ была инициализирована.


Сожаления лились потоком, но он был оцепеневшим. Что ужасало все фибры его души, так это то, что даже среди отчаяния, мучений и ужаса момента… он испытывал… облегчение. Он прошел через ад. Он избежал ада, который преследовал его душу в течение, казалось, бесконечности. Но вместе с облегчением росло чувство вины. Оно началось с кротовой горки, выросло в гору, а теперь стало лестницей, тянущейся к звездам.


“AAAAAГГГГГХХХХХХ!” — снова крик пронзил его, как лезвие. Но он не истекал кровью. Это они истекали кровью.


“Почему?” — пробормотал он, глядя на небо, за которым, как он подозревал, жили жестокие и садистские боги. Он задал вопрос, который преследовал его душу — почему он был в порядке? Почему он был совершенно невредим? Почему все остальные истекают кровью, умирают, их преследуют боли, превосходящие боли… а он в порядке? На нем не было ни капли крови — во всяком случае, не его собственной. Не было ни одной раны, на которую он мог бы указать и сказать, что она болит. Все его раны, все его шрамы… были невидимы.


“С-с-Сайлас?! Я… я не вижу! Я НЕ ВИЖУ!” закричала Райна, ее голос трещал как гром. Молния пронзила разум Сайласа и согнула его. Он упал на колени, поддавшись жестокости. Пыль взвихрилась, поднятая все еще бушующим ветром. Рука просто исчезла, оставив после себя хаос, в котором не было ни рифмы, ни причины. Все это было сродни случайным актам садистского варварства, бесчеловечной злобы, проистекающей из космического яда.


Он сбежал из одного ада в другой, возможно, еще худший, чем предыдущий. В последнем, по крайней мере, страдал только он, пусть и мучительно. Но теперь… теперь его адом было наблюдать, как страдают другие, а у него самого не было ни одной раны, чтобы показать, какое столпотворение они пережили. Он потянулся к поясу, вытащил кинжал и перерезал себе горло.


Не желая принимать реальность, он продолжал убивать себя — надеясь, что если он сделает это достаточное количество раз, то заставит богов дать ему отсрочку, оттянуть его еще дальше в прошлое, прежде чем он нажмет на кнопку. Прежде чем он обречет всех, кого любил в этом мире, на жестокую, непреклонную реальность. А если нет, то он надеялся, что в конце концов у него закончатся жизни — он не хотел продолжать. Не отсюда. Не зная, что он натворил. Не видя, к чему привела его глупость, его неспособность думать дальше ближайшего будущего.


Это была его вина — это было очевидно. Помимо руки, появившейся из ниоткуда, это была его вина. Он мог бы подождать. Две секунды — буквально две секунды. Он мог бы успокоиться. Подождать некоторое время, чтобы посмотреть, будут ли еще сюрпризы. Но он этого не сделал. Он никогда не ждал. Ни в своей жизни на Земле, ни здесь. Ни разу. Он убедил свой разум довериться “системе” — в конце концов, система хотела, чтобы он преуспел. Она даровала ему бессмертие. Она хотела, чтобы он выполнял задания. Она никогда не подведет его.


Однако “система” не обладала собственным разумом — и уж точно не учитывала тех, кто его окружал. Он был не одинок в своем путешествии. И его успех… он не хотел, чтобы он зависел от страданий, боли и смерти других.


Он мог бы подождать. Замереть на мгновение. По крайней мере, пока не осядет пыль. Пока не наступит ночь. Пока он не будет уверен. Но он не сделал этого. Один-единственный выбор обрек его на новую реальность. Реальность, которая вызвала разлом в глубинах его души… Он был счастлив, что избежал ада… и в то же время был разбит тем, к чему привел его выбор.


Дуальности боролись в нем, как бушующие штормы — и все это время он продолжал убивать себя. Он уже даже не чувствовал, как холодное острие ножа вспарывает его плоть. Во всяком случае, не абстрактно. Если уж на то пошло, струйка крови из его яремной вены была облегчением — как акт кровопускания, исцеляющий его отягощенную душу. Самым ясным он стал в то мгновение, когда тьма овладела им. Он гнался за этим мгновением, как наркоман в поисках кайфа, который никогда не наступит. Сколько раз? Он не знал.


В конце концов, однако, он понял, что ему придется остановиться. Ему придется столкнуться с последствиями своих действий. Он должен был посмотреть в лицо молодой девушке-подростку, у которой впереди была целая жизнь, и сказать ей, что она больше никогда не увидит ни восходящего солнца, ни сияющей луны. Вся ее жизнь на веки вечные будет пропитана тьмой.


Ему пришлось бы столкнуться с рыцарем, который всю жизнь тренировался сражаться, и сказать ему, что он уже никогда не будет сражаться так, как прежде… Ему пришлось бы опустить клинок и отступить.


Ему пришлось бы встретиться лицом к лицу с юным принцем, мальчиком, будущее которого было светлым, как солнце, и сказать ему, что он, скорее всего, никогда больше не сможет ходить.


Ему пришлось бы встретиться с холодными и навсегда застывшими лицами Теннера и Сирса и умолять их простить его.


Ему пришлось бы встретиться лицом к лицу с каждым мужчиной, женщиной и ребенком замка, живым и мертвым, объединить их бремя и нести его.


Мог ли он вообще это сделать? Нет. Не таким, каким он был. Не так, как он вписывал свои действия в тома истории с момента прихода в этот мир. Он принимал все это как должное, пропуская через себя каждую точку и деталь, позволяя элементарной скуке сотрясать его. Он был как ребенок в школе, всегда желающий увидеть больше, даже после того, как увидел больше. Этого никогда не было достаточно — перескакивать с одной вещи на другую, никогда не концентрироваться, не выстраивать единый путь.


Единственный раз, когда он действительно посвятил себя чему-то одному, был тот, когда он тренировал свой меч. Единственный раз, когда он был хотя бы отдаленно умен в чем-то, он был вознагражден. Все остальное время, как он понял, ему приходилось тушить пожары направо и налево из-за своей глупости и краткосрочного мышления.


Смог бы такой человек вынести бремя сотен людей? Нет. Он бы килел, гнулся и ломался, как деревянный карандаш. Тот, кто погряз в горе и жалости к себе, не мог ничего сделать.


“AAAAAГГГГГГГХХХХХ!”, — пронзительный крик снова потряс его, заставив посмотреть в сторону и снова встретиться взглядом с ужасом. “С-с-Сайлас?! Я… я не вижу! Я НЕ МОГУ ВИДЕТЬ!”


“Я здесь, я здесь”, — борясь с чувством жалости к себе и ужасом, насильно оцепеневшим в его душе, он присел рядом с ней и схватил ее так нежно, как только мог. Он почувствовал, как ее крошечные ручки вцепились в него, дрожа и трепеща, как лист на ветру. “Я здесь”.


“Больно! Больно… так больно…” ее голос был надтреснутым, полным боли, шока и ужаса. “И я не могу видеть. Я ничего не вижу”.


“…” Сайлас прикусил нижнюю губу. Что он мог сказать? Да и было ли вообще что сказать? Он был неуверен. “Я… я тоже не уверен, что произошло. Думаю, что-то вроде взрыва. Он… он разрушил большую часть замка и… и какие-то обломки полетели в нашу сторону. Я… Я не смог вовремя среагировать. Я… Я не мог ничего сделать…”


“Ч-что ты… что ты имеешь в виду?” — пробормотала она. Она плакала, даже просто по голосу. “Что ты имеешь в виду?! Я… Я не могу видеть… это… мои глаза. Что… нет, нет, нет, нет, нет…” ее крики и тихие мольбы еще больше сломили его. Она опустилась на колени, не обращая внимания на кровоточащие колени, ее руки обмякли, упершись в бока.


Уголком глаза он видел, как остальная часть замка наконец-то проснулась: крики, вопли и целый ряд звуков, раздирающих горло, образовали симфонию. Деррек встал, его взгляд метался по комнате, пока не остановился на Сайласе и Райне. Двое мужчин на мгновение посмотрели друг на друга, после чего Деррек сосредоточился на маленькой девочке, потрясенной.


“Все, кто может двигаться, ищите выживших!” — немедленно закричал он, взяв ситуацию в свои руки. “Ты, ищи принца! Ты, немедленно выведи сюда Мастера и всех, кто находится в замке! Быстрее, быстрее!”


“П-п-принц? В-все?” внезапно пробормотала Райна. “Все в порядке? Что случилось, Сайлас? Что случилось?”


“… не беспокойся об остальных”, — сказал он, когда Деррек подошел к ним двоим.


“Что за…”


“Ты не мог бы… усыпить ее?” Сайлас прямо спросил Деррека.


“Что? Положи меня… нет! Нет, я не хочу…”


“Да”, — немедленно ответил Деррек, поняв намерения Сайласа.


“Нет, не надо меня…”


“Это к лучшему”, — прошептал Сайлас так нежно, как только мог, поглаживая ее по макушке. “Отдохни немного”.


“Нееет…” Однако протесты Райны были напрасны. Деррек осторожно приложил руку ко лбу девочки и усыпил ее. Сайлас поймал ее и держал на месте, взглянув на руку Деррека — к его потрясению, кровавая, изрытая дыра не… кровоточила.


“… Прости меня, Деррек”, — сказал он.


“Вы ничего не могли сделать”, — ответил мужчина, заставив себя улыбнуться. “Никто из нас не мог ничего сделать, правда. Эта рука… была выше нас”.


“…” Сайлас еще раз прикусил губу до крови, опустив голову в стыде. “Мне жаль. Мне очень, очень жаль. Мне жаль. Прости…”, — снова заныл он.


“Эй, не волнуйся об этом!” воскликнул Деррек. “Ни один пророк никогда не предвидел всего. Пойдемте. У нас нет времени сидеть без дела. Мы должны помочь остальным. Я прикажу нескольким людям немедленно отнести Райну в палату. А поскольку ты, похоже, в относительном порядке, мне нужно, чтобы ты работал за десять человек. Вы меня поняли?”


“Да”, — пробормотал Сайлас, его голос был лишен эмоций, когда он передал Райну Дерреку, чтобы тот держал ее неподвижно. “Тебе тоже нужно пойти отдохнуть. Ты все еще потеряла много крови”.


“Эй”, — Деррек, поняв, что что-то не так, позвал Сайласа, заставив того повернуться к нему лицом. Деррек, человек, готовый сразиться с Троллем, вздрогнул и чуть не отпрянул назад. Глаза, смотревшие на него… были мертвы. Пара безэмоциональных шелух. “Ты… ты в порядке?”


“… позаботься о ней”, — сказал Сайлас, повернулся и пошел прочь. “Мы поболтаем позже”.


Глава 85. Пепел и пыль


Сайлас стоял на террасе с видом на внутренний двор замка. Прошло пять дней с момента разрушения, с тех пор, как смерть и боль бушевали в нем. Почти ничего не изменилось: повсюду были следы масштабной битвы, от поваленных стен и кусков замка до бесчисленных трупов — как людей, так и вурдалаков, — образующих нездоровые декорации.


Самым странным, пожалуй, было то, что с момента окончания битвы снег перестал идти. Хотя было по-прежнему холодно и ужасно ветрено, а небо затянули пепельные тучи, не было ни снега, ни дождя. Небеса словно извинялись, предлагая отсрочку.


Он выпил оставшееся в кувшине вино и отвернулся. Трупы медленно разделяли, мужские и женские складывали вместе для массивного костра, а упырей сжигали сразу после разделения. Несмотря на страшное событие, жители замка… хромали. Их стойкость была неизмеримой, несокрушимой — наблюдать, как их собратья пали в один день, и иметь достаточно сил, чтобы начать расчищать проклятие на следующий.


Сайлас направился дальше в медицинское отделение; мастер Аудин был очень занят последние пять дней. Хотя мертвых было много, раненых было не меньше. Как он слышал, Деррек уже отправил самых трудоспособных мужчин в близлежащие горы, чтобы найти любую траву, обладающую хотя бы отдаленными лечебными свойствами.


Тем временем старик почти не спал, ведь ему нужно было оказать помощь при стольких критических ранениях — от обширных проколов до отсутствия конечностей. По пути Сайлас столкнулся с Дерреком — тот тоже почти не спал, пытаясь организовать все, что мог. В конце концов, он был единственным оставшимся капитаном — все остальные погибли.


Несмотря на бледность лица и большую шишку, перевязанную бинтом, он был бодр и весел. Он болтал с одним из немногих невредимых стражников — в основном с молодыми, которые держались поодаль и выступали в качестве последней линии “обороны” пролома в замке, — передавая указания. Увидев приближающегося Сайласа, он быстро отстранил молодого охранника и направился к нему.


“Первая партия вернулась”, — сказал он. “Хотя урожай был слабым, они собрали приличное количество. Это должно стабилизировать наши запасы”.


“Хорошо”, — кивнул Сайлас, его голос был холодным и отстраненным. “Последние подсчеты?”


“…Ночью погибло еще восемнадцать человек”, — вздохнул Деррек. “Нас осталось меньше двухсот”.


“Разберите с мертвых все, что нам может пригодиться”, — сказал Сайлас. “Перед костром”.


“Сайлас…” пробормотал Деррек, казалось, желая на мгновение запротестовать, но в конце концов сдержался. “Очень хорошо. Я дам им знать. Верно… Вален проснулся сегодня утром ненадолго”.


“Что случилось?” спросил Сайлас.


“Он… ему было нехорошо. Мастер Аудин скормил ему немного дурманного семени”, — Сайлас узнал, что дурманное семя — это довольно сильное успокоительное, которое, к счастью, было у них в изобилии, поскольку неподалеку находилось место, где их ежегодно росла целая куча, несмотря на то, что в других местах Королевства это было довольно редкое и экзотическое лекарство.


“А как же Райна?”


“Все еще не в себе”, — ответил Деррек. “К счастью, по словам мастера Аудина, почти все ее раны были неглубокими — после очистки и перевязки дальнейшее лечение не потребовалось. Но… ее глаза… их не спасти”.


“… тебе следует отдохнуть”, — сказал Сайлас, взглянув на него. “Ты тратишь свою магию, пытаясь затянуть рану”.


“Я не могу отдыхать. Не тогда, когда…”


“Отдыхай”, — предупредил Сайлас более суровым тоном. “Мертвым ты никому не принесешь пользы. Достаточно уже умерло”.


Пройдя мимо него, Сайлас направился по прохладным коридорам к наименее разрушенной части замка, которая была обозначена как “медицинская палата”. Это было самое левое крыло, недалеко от того места, где Сайлас впервые обнаружил Тень, так как оно находилось дальше всего от боевых действий. Тем не менее, по пути туда Сайлас остановился у огромной дыры в боковой стенке замка — камень и обломки высыпались внутрь, несколько трупов лежало прямо перед дырой — в основном мужчины.


Посмотрев на них, он повернулся на месте и пошел вперед. Миновав угол, он увидел множество женщин, торопливо бегущих по дороге, большинство из которых несли либо грязную, либо чистую одежду и одеяла. К счастью, в замке оставалось довольно много невредимых людей, и все они в основном занимались уходом за ранеными. Тем не менее, их число не могло справиться с огромным количеством раненых.


Из-за своей занятости женщины даже не заметили Сайласа, который незаметно пробрался рядом с ними, не прерывая их, и направился в главный кабинет мастера Аудина, где находились Вален и Райна.


Когда он вошел, в ноздри Сайласа ударила сильная лекарственная вонь. Несколько молодых мальчиков и женщин перебирали травы и измельчали их на нескольких столах, стоящих у стены, а старик, казалось, в каком-то маньячном угаре готовил лекарство.


Пройдя мимо них, Сайлас остановился возле занавески; там было слабое отверстие, и за ним он увидел Валена, отдыхающего на кровати, лежащего ровно, с закрытыми глазами. Нахмурившись на мгновение, он снова посмотрел вперед и подошел к старику, положив руку на его хрупкие плечи. Мастер Аудин вскочил, но Сайлас крепко прижал его к себе, заставив старика оглянуться.


“Мистер-мистер Сайлас, вы меня напугали!” — сказал старик, вздыхая.


“Тебе нужно поспать”, — сказал Сайлас. “Ты выглядишь хуже, чем некоторые из лежащих мужчин”.


“Я… я не могу спать! Кто будет делать лекарства? Нет, нет. Я в порядке. Я справлюсь”.


“… Я разбужу тебя, если появится критический пациент”, — непринужденно солгал Сайлас. “Но тебе нужно отдохнуть. Ты единственный, кто может помочь нам пройти через этот ад. Если ты заболеешь… тогда мы все оставим жизнь и смерть стольких людей на произвол судьбы. С вами, по крайней мере, у всех есть шанс”.


“Но…”


“Пожалуйста”, — сказал Сайлас, заставив себя слабо улыбнуться. “Просто закрой глаза на некоторое время. Подзарядись”.


“… хорошо”, — смирился старик, понимая, что перегнул палку. В конце концов, в этом году ему пошел седьмой десяток лет жизни. Он больше не был тем, кто может работать без устали несколько дней подряд.


“Эй, ты”, — позвал Сайлас одну из женщин, которые мололи травы. “Помоги мастеру Аудину”.


“Да”, — слабо кивнула она, в то время как Сайлас переключил свое внимание на другое, прошел через занавеску и полностью закрыл ее, сев у кровати.


Даже во сне юный принц выглядел неумолимым. Мастер Аудин подтвердил то, чего Сайлас уже опасался — мальчик никогда больше не сможет ходить. Тот, кто был полон жизни, надежды и удивления, навсегда останется связанным.


“… Мне так жаль”, — пробормотал Сайлас, опуская голову. “Мне так жаль. Мне так жаль…”


“Почему?” — ответил грубый, безжизненный голос. Сайлас быстро поднял голову, заметив, что юноша проснулся и смотрит на него, его губы растянулись в слабой, вынужденной улыбке. “Это не твоя вина”.


“…”


“Никто мне ничего не сказал”, — продолжал Вален. “Что случилось?”


“… тебе нужно отдохнуть”.


“Черт возьми, Сайлас! Скажи мне, что случилось!” Вален схватил Сайласа за руку и крепко держал, взгляд юноши слезился.


“… Я и сам не уверен”, — сказал Сайлас. “Что-то пришло и пронеслось по двору, сбив с ног всех, кто был рядом. Тебе… в спину попал деревянный кол, и… он застрял там. Мне жаль, Вален. Я… Я…”


“… как все остальные?” Вален проглотил слезы и спросил. “Как там Райна? Теннер? Деррек? Остальные в замке?”


“Они в порядке”, — солгал Сайлас, уже зная, что в конце концов он спросит. “Они в порядке. А тебе… тебе нужно отдохнуть”.


“Это… хорошо”, — пробормотал Вален, но Сайлас чувствовал это — он чувствовал, как сердце мальчика танцует, горит и бьется. Миллион сложных эмоций захлестнули его. “Хорошо, что они в порядке. Да. Хорошо.”


“Выпей немного”, — Сайлас взял стоявшую рядом чашу с водой, помог Валену сесть и отпить глоток. “Отдыхай”, — добавил он, зная, что в воде уже было немного волчьего семени. “Отдыхай хорошо”.


Как только принц заснул, беспокойный и противоречивый, Сайлас встал, сделав глубокий вдох. Он был близок к тому, чтобы врезаться кулаком в стену: гнев, вина, ярость, боль — все это пыталось поглотить его целиком. Выйдя из комнаты, он столкнулся с женщиной, которая сопровождала мастера Аудина.


“Он заснул?” — спросил он.


“Как ребенок”, — ответила она. “Мы все говорили ему идти отдыхать. Хорошо, что вы показались, чтобы убедить его”.


“Старики — упрямые дубы”, — пробормотал Сайлас, говоря отчасти о Мастере, а отчасти о себе.


“Как… как поживает принц?” — спросила женщина.


“… спит”, — ответил Сайлас. “Вам всем что-нибудь нужно?”


“Нет, мы в порядке. А что насчет вас? Когда вы спали в последний раз?”.


“Прошлой ночью”, — ответил Сайлас. “После нескольких кувшинов вина, я думаю”.


“…”


“О, нет, пожалуйста, не судите строго”, — быстро и честно добавил Сайлас. “Пока все пытаются собрать себя по кусочкам и спасти как можно больше других… там лежал пророк — в собственной моче, потеряв сознание, как обычный пьяница”.


“… никто вас не обвиняет, понимаете?”.


“Это потому, что никто не верит, что я был пророком”, — сказал Сайлас.


“…”


“Но я был”, — пробормотал он, глядя на занавес, за которым лежал молодой принц. “И я подвел его. Подвел тебя. Подвел всех тех, кто лежит мертвым снаружи. У меня была целая вечность, чтобы найти выход. Но я сломался через сколько? Семьдесят? Восемьдесят лет? Хах. Если бы я знал… Нет, я не могу оправдываться. Это все на мне”, — добавил он, взглянув на нее, его глаза были пусты, выражение лица мертвое.


Прежде чем она успела ответить, он ушел, оставив ее ошеломленной еще некоторое время после этого факта.


Тем временем он раздвинул другую занавеску в комнате и вошел в еще одно болезненное воспоминание. Однако, к его удивлению, Райна не спала — сидела на кровати, не шевелясь. Она вздрогнула и попыталась посмотреть в сторону источника звука, ее губы дрожали.


“Кто это?”


“Это я”, — тихо сказал Сайлас.


“С-Сайлас? Это… ты?” — неуверенно спросила она.


“Да”, — ответил он, подошел к кровати и сел. Ее руки искали и пробегали по его шее и лицу, как бы подтверждая это. “Что-нибудь болит?”


“… немного”, — пробормотала она.


“… Мне жаль”, — сказал он. “Ты этого не заслужила”.


“… это страшно”, — сказала она, ее голос дрожал.


“Я знаю”.


“Но… мы выжили”, — сказала она. “Мы пережили нападение. Это все, что имеет значение”. Сайлас стиснул зубы, потрясенный. “Хотя это страшно… и темно… пока у меня есть моя жизнь… я не могу сдаться”.


“…”


“Я найду способ”, — сказала она, взяв его за руку и заставив улыбнуться. “Быть полезной. Так что, пожалуйста… просто… просто не оставляй меня. Я буду полезной. Я обещаю”, — ее голос надломился от отчаяния. Сайлас понял, насколько она напугана одиночеством. Он не мог понять источник этого ужаса, не говоря уже о том, что она чувствовала, что должна быть полезной, чтобы не быть выброшенной на помойку.


“Не волнуйся”, — успокоил он ее, внутренне клянясь, что по крайней мере собственноручно побьет женщину, которая привила столько шрамов и неуверенности такому милому ребенку. “Ты просто не торопись и отдохни. Мне всегда будет нужен очаровательный и удивительно умный помощник. И в мире нет ни одной души, которая могла бы занять это место у тебя”.


“… ты… ты обещаешь?”


“Обещаю”, — кивнул он, но на полпути понял, что это бессмысленно, и застыл на месте. “Пей”, — он поднес к ее лицу чашу с водой, приправленной волчьим семенем, и помог ей медленно выпить несколько глотков. “Теперь отдыхай”.


“… не уходи”, — пробормотала она, ложась обратно и крепко сжимая его голову. Он остался, даже после того, как ее пальцы ослабли, и после того, как она заснула, глядя на нее. Он был зол. Он злился с тех пор, как продолжал жить. Но он не знал, что с этим делать.


Внутри него все кипело, как в огненном озере. Он злился на себя, на весь мир, на мертвых, на того, кому принадлежала эта рука… но в основном на себя. Но он знал, что это не поможет ни ему, ни кому-либо другому. Все это хреново, — вздохнул он, вставая и уходя. Мне нужно найти Яна. И того человека, с которым он говорил перед началом битвы. Он — костыль. Ян тоже должен знать, кто он такой. Я не видел его в битве; возможно, он ушел в лес. Думаю… там должен быть и я.


Глава 86. Насилие - это святое


Под треск ревущего костра Сайлас вгрызся в кусок курицы, отхватив изрядный кусок и прожевав его, не чувствуя вкуса. Сразу после этого он приложился к кувшину с вином и продолжал делать это с перерывами, пока жареная курица не закончилась — ну, во всяком случае, ее половина.


Тени, отбрасываемые костром, затемнили его лицо, превратили его в темный силуэт, прислонившийся к дереву, плечи слегка ссутулились, словно отяжелев.


Он отправился в путь три дня назад, направляясь в лес и за его пределы, а его спутниками были только меч и кое-какие припасы. Вместо того чтобы иметь четкий план, он двигался вслепую — его главной целью было либо наткнуться на Яна, либо на человека, с которым тролль говорил перед битвой. А если нет, то хотя бы проверить, что происходит возле Колодца. В обозримом будущем замок не сможет ничего пережить. Еще одно нападение… полностью уничтожит его.


Углубившись в свои мысли, он начал перебирать в памяти некоторые вещи, которые не совпадали — начиная с Райны. Он отчетливо помнил, как девушка взорвала весь замок, когда ее жизнь оказалась под угрозой во время одного из циклов. Хотя его память была нечеткой в отношении причины, по которой она “взорвалась”, она определенно взорвалась. Он задумался над тем, почему она не активировалась в этот раз, и пришел к нескольким возможным выводам: либо эта рука была слишком сильной для того, что в ней находилось, либо она активировалась только в случае прямой угрозы ее жизни, либо она реагировала только на то, что в тот момент убивало Райну.


“Точно. Это была болезнь или что-то в этом роде, так?” Он боролся со своими воспоминаниями, более восьмидесяти лет, пытаясь вспомнить один, конкретный цикл и конкретные детали в нем. “Ах, забудь, забудь. В любом случае, я уже забыл”, — пробормотал он, вздыхая.


Другим спорным моментом для него была сама рука — хотя ни у кого не было времени, чтобы поразмыслить над этим из-за факторов, связанных с попытками выжить, это был, безусловно, самый спорный момент.


В его голове роились бесчисленные вопросы: чья? Откуда она взялось? Как она там появилась? Куда она отправилась? Почему она не оставила после себя никаких опознавательных знаков? Было ли время ее появления действительно случайным?


Однако он знал, что на большинство из этих вопросов не будет легких ответов — не тех, которые он мог бы получить в ближайшее время. Он надолго застрянет в темноте и дрейфе, хотя на некоторые вопросы он все же сможет ответить — если, конечно, ему удастся поймать человека.


Затушив костер, он сложил все обратно в кожаный мешок и перекинул его через плечо, после чего направился вглубь леса. В отличие от прошлого раза, он мог сам различать узоры деревьев — хотя это и свидетельствовало о значительном прогрессе, которого он добился в работе с талисманами, это вряд ли обрадовало его. На самом деле он даже не обратил на это внимания, просто прошел мимо них и направился дальше, не поднимая шума.


Это было неторопливое, молчаливое, тягостное путешествие. Не приключение, не изгнание, не наказание — поход, почти сродни работе. Он не обращал внимания на качающиеся деревья, холод, а также снег, который начал падать на второй день. Его не беспокоило ничего, кроме неистощимого запаса топлива. Его целеустремленность, казалось, расчищала перед ним путь и вела его к цели.


На четвертый день он преодолел последний промежуток, почти не отдыхая, и подошел к последней “станции” — кучке деревьев, за которой лес поредел и открылся в долину. К своему удивлению и радости, он увидел мерцание огня, замедляющего и заглушающего его шаги по мере приближения. Выглянув из-за дерева, он увидел, что пламя костра пылает на небольшой поляне, а возле него сидит человек и что-то бормочет, читая древний фолиант.


Сайлас узнал его — не по чертам лица, а по черному, рваному капюшону. В его душе тут же вспыхнул гнев, но он сдержал его. Положив мешок на землю, он начал подкрадываться к фигуре. Он не знал силы этого человека — особенно в том, что касалось магии. В конце концов, он стоял среди армии мертвых и не подвергся нападению.


Однако, когда Сайлас остановился прямо позади мужчины, нависнув над ним, как утес над рекой, он понял, что тот, скорее всего, не имеет боевого опыта. Сайлас выработал инстинкты, позволяющие чувствовать, когда кто-то находится поблизости, десятилетия за десятилетиями, десятилетия за десятилетиями назад, когда он был еще ребенком, когда дело дошло до владения мечом. Тот, кто позволял другому приблизиться так близко, особенно если учесть, что Сайлас не имел никакой подготовки наемного убийцы, был просто слаб.


Молча прислушиваясь, Сайлас услышал сердце мужчины: ба-дум, ба-дум, ба-дум. Оно было ровным, последовательным, но в то же время вялым и медленным. Если сравнить его с собственным сердцем Сайласа, то казалось, что на каждые десять ударов его сердца, сердце мужчины билось всего семь или восемь раз. Наблюдая за тем, как он сидит перед огнем, казалось, ни о чем не беспокоясь и не сожалея, Сайлас наклонился вперед, протянул руку и схватил мужчину за горло. Тот потрясенно вскрикнул, когда фолиант, который он держал в руках, был брошен вперед под действием силы удара.


Сайлас дернул мужчину назад и понял, что тонкая фигурка весит меньше ста фунтов. Поэтому, даже используя только одну руку, Сайлас оттащил все еще кричащего мужчину назад и впечатал его в дерево, прижав к шее и подняв на фут или около того над землей. Костяные и плотские ноги болтались из-под халата, отчаянно пытаясь коснуться грязи внизу.


Он откинул капюшон и наконец увидел его лицо, отчего едва не отпрянул назад от отвращения: половина лица мужчины представляла собой гнилую плоть, глазницы были впалыми и зияли, сухожилия, соединяющие две стороны лица, были растянуты, а между ними зияли дыры.


“Т-ты?!” — пробормотал мужчина хриплым тоном, как будто у него было полное горло мокроты. “Как… что…”


“Заткнись, мать твою”, — прорычал Сайлас, еще сильнее сжимая горло мужчины, отчего тот вскрикнул от боли, но не смог говорить. “С этого момента ты будешь говорить только тогда, когда я задам вопрос — и единственные слова, которые я хочу услышать из твоего рта, это ответы. Все ясно?!”


“Кто, по-твоему… АААА!”, — на попытку протеста мужчины Сайлас поднял ногу и ударил его коленом в пах. Тот повалился вперед, оставшийся глаз выпучился, губы скривились от боли. “Как ты смеешь…!”, — при повторной попытке Сайлас ударил кулаком по гнилой части лица, сломав все кости и заставив мужчину упасть на землю, катаясь по холодной, мокрой и умирающей траве.


По-видимому, одолеваемый чем-то более первобытным, Сайлас подошел к плачущему мужчине и нанес ему несколько ударов ногами, пока тот пытался защититься. Звуки трескающихся костей регулярно раздавались в ночи, это была песня ужаса и уныния, сопровождавшая акт, казалось бы, бесчеловечного, неумолимого насилия.


Сайлас успокоился только после того, как человек перестал защищаться — он лежал плашмя, большинство его костей было сломано, кровь текла, как у убитого на дороге. Присев, Сайлас снова поднял его за воротник, заставив мужчину поморщиться и тихо вскрикнуть от боли, шарканье его костей было больнее самой смерти.


“Ты не обязан отвечать”, — сказал Сайлас. “На самом деле, пожалуйста, не надо. Продолжай свою тупость. Дай мне повод продолжать возвращаться к этому вопросу и использовать тебя как грушу для битья, чтобы попытаться снять часть гребаного гнева, из-за которого мне хочется врезаться головой в стену. Давай. Скажи мне отвалить еще раз”.


“…” мужчина, однако, ничего не сказал. Выпуклый, покрытый синяками глаз в ужасе уставился на Сайласа; кровь текла из каждого отверстия, каждая кость в его теле, казалось, была сломана. У него едва хватало сил дышать, не говоря уже о том, чтобы протестовать.


“…” Сайлас стиснул зубы, заставляя себя успокоиться, когда он сделал глубокий вдох. “Тогда давай попробуем еще раз. Кто ты?”


“…Я-Я-Я…”


“Я, я, я, я, я, блядь, что?!”


“Я… я Тессар!” — мужчина вздрогнул и попытался отступить, когда увидел, что Сайлас поднял кулак, но только еще больше поранил себя в процессе.


“Тессар. Тессар. Тессар. Очень хорошо. Я запомнил твое имя. Теперь, Тессар, ты подробно расскажешь, почему твои хозяева послали гончих на замок”.


“Я… я не знаю”, — бормотал Тессар, плача открыто и свободно. “Я… я всего лишь прислужник. Я ничего не знаю! Я ничего не знаю!”


“ЧУШЬ!” Сайлас оттолкнул мужчину назад и ударил его о землю, в результате чего тот извергнул полный рот крови, а звук щелкающих костей раздался еще раз. Кровь и дальше начала вытекать из разорванного рта мужчины, булькающие звуки присоединялись ко все более поверхностному дыханию. “Ты должен что-то знать! Я же сказал тебе, у меня есть все гребаное время в мире… эй, эй? О, черт”, — вздохнул Сайлас, отпустив ошейник, и тело, хромая, опустилось на землю. Человек умер — его единственный глаз расширился, призрачный, испуганный, кровь текла по его губам.


Сайлас ухватился за капюшон мужчины и вытер руки, после чего подошел к тому месту, где оставил мешок, подобрал его и сел у костра, откупорив последний кувшин вина, который у него был. Хотя ответов он пока не получил, он не волновался. Было еще время. По крайней мере, он знал, что этот человек здесь — даже спустя столько дней после нападения.


“Точно, тот фолиант, который он держал в руках”, — пробормотал Сайлас, оглядываясь вокруг, пока не заметил фолиант — внутри костра, только несколько остатков толстой кожи осталось, вся бумага сгорела. “Ну что ж”, — пробормотал он, отключаясь, и посмотрел дальше на север, где за последними деревьями он впервые увидел открытый Колодец. Вместо того чтобы сразу бежать туда, он решил немного успокоиться и отдохнуть, поскольку подозревал, что его быстро убьют, как только он переступит порог.


Его резко поднял на ноги треск ветвей, он вскочил на ноги, выхватил меч и повернулся к источнику звука — туда, где он убил Тессара. Там, нависнув над его трупом, Сайлас увидел одно из самых странных зрелищ в своей жизни — всех тех, что он видел в этой жизни, включительно. Там стояла белая лань, а на ее голове сидел черный ворон. Оба перевели головы с трупа на него, почти как люди, и смотрели на него. Сайлас застыл на месте, почти желая встать на колени под этими глазами.


“Видит ли он нас? ” — спросил ворон.


“Он нас видит”, — ответила лань.


“Он чувствует нас? ” — спросил ворон.


“Он чувствует нас. ” — ответила лань.


“Верит ли он в нас?” — спросил ворон.


“Он не верит в нас. ” — ответила лань.


“Как он может не верить в нас?” — спросил ворон.


“Ведь для него мы не настоящие, дорогая ворона.” — ответила лань.


“Мы реальны для всех”.


“Не для тех, кто не понимает”.


“Не для тех, кто не любит”.


“Не для тех, кто распускает руки”.


“Не для тех, кто не видит”.


“…” Сайлас остановился и уставился, застыв на месте, прежде чем тихо пробормотать. “Какого хрена?”


Глава 87. Их история


Глава 87 Их история


Лань наклонилась вперед, нависая над трупом, а ворон продолжал смотреть на Сайласа. Из черных глаз лани, похожих на бездну, появились белые нити света, осветившие весь лес и даже ослепившие Сайласа из-за интенсивности света. Через несколько мгновений, открыв глаза, он увидел, что лань снова стоит прямо, а труп исчез.


Оба животных смотрели на него и снова молчали. Сайлас сам был во многом — любопытен, растерян, испуган — и сам молчал. Это был странный взгляд, уходящий корнями в неземную тишину, не поддающуюся пониманию. Время не шло — по крайней мере, Сайласу так казалось. Казалось, что он опирается на ноги лани и крылья ворона, словно подчиняясь странным животным.


Не было никаких других звуков — ни ветра, ни воя, ни шелеста ветвей и деревьев, ни даже потрескивания костра позади него. Чем дольше он смотрел и чем дольше стоял, тем больше Сайлас понимал, что… его перенесло в другое место. Это был не тот мир, который он знал. Магия… энергия была повсюду. Вокруг него. Крошечные мотивы света возникали, как капли дождя, но они не исчезали — они парили вокруг него, танцуя, как крошечные веточки. Они смеялись. Сияли. Прикасались к нему и метались в странном, жутком возбуждении.


“Он им нравится, дорогая лань”, — сказал ворон.


“Они к нему привязались, дорогой ворон”, — сказала лань.


“Почему они к нему привязались?” — спросил ворон.


“Потому что он убит горем”, — ответила лань.


“Что такое тяжелая утрата? “


“Сломанный”.


“Сломался? “


“Сломан”, — сказала лань. Все это время взгляд Сайласа переходил с них двоих на танцующие вокруг световые блики. Некоторые приземлились ему на нос, позволяя рассмотреть их поближе — это были спрайты, понял он. Крошечные, похожие на морских коньков существа, сияющие чистым белым и серебряным светом. Их крошечные глазки-бусинки с любопытством смотрели на них, а рыльца периодически расширялись и сужались, хотя никаких звуков не издавали.


“К-к-ан… могу я спросить”, — заикался он. “Что… что происходит?”


“Он говорит, дорогая лань”, — сказал ворон.


“У него есть язык, дорогая ворона”, — сказала лань.


“Другие никогда не говорили. Почему? ” — спросил ворон.


“Им нечего было сказать”, — ответила лань.


“Почему он хочет что-то сказать? ” — спросил ворон.


“Потому что он один из тех, кто не пилит”, — ответила лань.


Лань внезапно начала шагать вперед, но, что самое удивительное, ее копыта не оставляли отпечатков на снегу и не издавали никаких звуков. Кроме роскошного белого меха и абсолютно черных глаз, она ничем не отличалась от тех ланей, с которыми Сайлас был знаком. И все же раньше он почти никогда не застывал на месте.


Существо опустилось на фут или около того перед Сайласом, позволяя ему рассмотреть ворона поближе — его перья были полностью черными, казалось, слитыми в единую массу, а клюв был серебристого цвета. Больше всего выделялись глаза — они были белыми, как зимняя шуба у лани.


“Сейчас не твое время”, — сказала лань.


“Сейчас не его время? ” — спросил ворон.


“Сейчас не его время”, — подтвердила лань.


“Но он горит”.


“Он горит от боли”.


“Он кричит”.


“Он кричит о шрамах”.


“Он странный, дорогая лань”.


“Он присягнул, дорогой ворон”.


“Видишь ли ты его историю, дорогая лань? ” — спросил ворон.


“Я вижу его историю, дорогая ворона”, — ответила лань.


“Какова его история?”


“Его история — это долгая, тяжелая дорога”, — сказала лань. “С ветрами, поворотами и слезами. Его история — это боль, но надежда. О страхе и удивлении. Об огне, который убивает, но рождает. О ненависти, но прощении. О гневе, но спокойствии”.


“Его история похожа на их историю, дорогая лань”, — сказал ворон.


“Это как все истории, дорогой ворон”, — сказала лань. Все это время ни одно из двух животных не разрывало взгляда Сайласа. “Его собственная”.


“Наша история не похожа на все истории, дорогая лань. “


“У нас нет истории, дорогая ворона”.


“Что у нас есть?”


“Их истории”.


“Расскажи мне их историю, дорогая лань”.


“Их история — это долгий, тяжелый путь”, — сказала лань, повернулась и медленно пошла прочь, не спеша, свет и тьма следовали за ней по пятам. “С ветрами, поворотами и слезами. Их история — это боль, но надежда. Об ужасе и удивлении. Об огне, который убивает, но рождает. О ненависти, но прощении. О гневе, но спокойствии”.


“Их история причиняет боль, дорогая лань. “


“Как тебе больно, дорогой ворон?” — вывело Сайласа из ступора осознание того, что лань впервые задала вопрос.


“Как не моя собственная потеря, дорогая лань”, — ответил ворон. “Ведь даже если бы все мои перья опали, видеть, как тебе больно, мне было бы больнее”.


“Ты любишь свои перья, дорогая ворона”.


“Я люблю тебя больше, дорогая лань”.


Сайлас задыхался, словно утопленник, вновь всплывший на поверхность. Он начал быстро и тяжело дышать, понимая, что обливается потом. Пейзаж… вернулся в нормальное состояние. Труп все еще был на месте. Костер потрескивал. Ветер завывал. Падал снег. Казалось, что все, что он пережил… было странным, лихорадочным сном. Но это было не так. Он знал, что это не так. Этого не могло быть.


Оглядевшись по сторонам, он увидел, что крошечные мотыльки прекрасного света в форме морских коньков тоже исчезли. Он вернулся в реальность. Во всяком случае, в свою реальность. Что касается того, куда он отправился на этот короткий промежуток времени… он мог только гадать. Подумав, он осознал еще одну аномалию — он чувствовал себя… блаженным. В течение того короткого периода времени, когда он был неподвижен, не произнося ни одного предложения, несмотря на замешательство и страх, которые он чувствовал на поверхности, в глубине души… он был спокоен. Как будто на время его пребывания здесь мир очистил его от гнева, ненависти, неугасимого безумия, которое горело в его жилах, как огонь, который невозможно потушить.


Он оступился и упал, все силы ушли из его ног. Как бы он ни старался, он не мог переварить то, что пережил. Несмотря на все странные вещи, которые он видел, и все бесчисленные способы, которыми эти вещи заставляли его чувствовать, ничто из того, что он видел или пережил, не могло сравниться — ни его бессмертие, ни прикованный труп, висящий в небе, ни ребенок, спрятанный в Тролле, ни глаза принца, ни даже тот случай, когда Райна взорвала весь замок. Даже тени, единственное, что оставалось неизменным в его сознании, несмотря на то, что их так долго не было… ничто не сравнится с этим.


Сам того не замечая, он начал дрожать — в конце концов, потеть как сумасшедший на морозном ветру такой холодной зимы — не рецепт для хорошего здоровья. Вместо того чтобы попытаться восстановиться и вылечиться от возможных обморожений, он решил покончить с жизнью, решив вернуться сюда еще раз. Он хотел снова встретиться с ланью и вороном. На самом деле, он испытывал странное желание встретиться с ними, которое пробивалось из глубины его души. Эта тоска, казалось, была единственной вещью, способной заглушить его боль, ненависть к себе и море гнева внутри.


Ты умер.


Точка сохранения ‘Смерть’ была инициализирована.


“АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА” Болезненный крик Райны пробудил его к реальности. Он должен был пережить все это снова. Неважно, сколько раз он уже видел это… это все еще было больно. Это все еще жгло, как если бы он сунул руку прямо в огонь. От этого не было лекарства, он знал. Ему будет больно и больно каждый раз, когда он загрузит это сохранение. Но… он должен был почувствовать это. Все это.


Поспешив еще раз, чтобы помочь как можно большему числу людей и организовать спасательные работы вместе с Дерреком, он вернулся в их с Валеном комнату и стал смотреть через окно на опускающуюся ночь. Он не мог выбросить их из головы — он должен был их увидеть. Немедленно.


Бросив все и ускользнув в глухую ночь, он бежал по лесу так быстро, как только мог, почти не делая передышек. Однако его смущало то, что он так и не встретил человека в капюшоне. Ни после первого дня. Ни во второй. Ни в середине третьего, когда он наткнулся на то же место, где нашел его в прошлую петлю. Его… там не было. Не было и костра. Не было и признаков того, что здесь кто-то был.


“Неужели… неужели я случайно прошел мимо него?” размышлял Сайлас вслух, решив побродить здесь несколько дней на случай, если он действительно случайно прошел мимо него в спешке.


Прошел четвертый день, пятый, шестой… На десятый день Сайлас сдался. Он знал, что человек в капюшоне не придет. Это случилось снова — петля изменилась. Когда это случилось в первый раз, он не стал задаваться вопросом — в основном потому, что не мог. На самом деле он просто списал это на то, что “система” делает что-то за кулисами, поскольку две тени намного превосходили то, с чем он мог справиться в то время.


Однако здесь… все было иначе. Лань и ворон что-то сделали с человеком — тот свет, который ослепил его, вспомнил Сайлас. Что бы они ни сделали… человек исчез.


“Я проверю еще раз, просто чтобы перестраховаться”, — пробормотал он. “Играю через петлю так близко к первому разу, как только могу. Но сначала…”, — добавил он, глядя дальше на север и за деревья.


Лань и ворон, которых он знал, кем бы они ни были, были так далеко за пределами его понимания, что связываться с ними было бессмысленно. Но чего не было, по крайней мере по сравнению с ними, так это Колодца и того, что происходило за лесом.


Вместо того чтобы пробираться, он неспешно прошел через последнюю часть леса и вернулся в долину, простиравшуюся между двумя горами. Он тут же остановился на самом краю, осознав то, чего не замечал раньше — слева и справа от него, насколько хватало глаз, простиралась крошечная, едва заметная завеса. За пределами “занавеса” долина казалась бесплодной и безжизненной, как и в первый раз, когда они пришли сюда. На самом деле, он даже не мог разглядеть хижину.


Однако стоило ему шагнуть через “занавес”, как мир засвистел, расширяясь. Появились здания, все из черного камня, целый город с башнями, шпилями и воем, круглые ворота с сотнями механизмов и шестеренок, встроенных в их каркас, парящие в небе, и летящие корабли, их гнилая древесина истекала жидким янтарем, а некоторые были прикреплены к земле толстыми цепями из черного дерева.


В центре всего этого возвышался обелиск, уходящий в небо на две-три тысячи футов, мерцающий и сияющий темно-малиновым цветом, его притяжение, казалось, тянуло к себе весь мир.


Взгляд Сайласа разошелся в щель, его глаза расширились от шока, их внимание медленно переместилось за обелиск и дальше в небо, где Сайлас увидел еще одну сцену, которая едва не сломила его: там, подвешенный в небе, стоял трон из костей, стрельчатая арка имела форму ряда цепей, простирающихся на сотни футов и сгибающихся в крылатый гребень. На троне восседала та самая фигура, которую Сайлас видел висящей в небе — цепи все еще были там, казалось, пытаясь утащить его обратно в пустоту. Там Сайлас понял, на что он наткнулся, так же как и они поняли, что он наткнулся на них.


“Я так охренел от этого мира, чувак…”, — негромко крикнул он, слыша воющий рев мертвецов и быстро приближающиеся тени, наплывающие из города.


Глава 88. Меч предназначен для рубки, сердце предназначено для кровотечения


Сайлас остался на месте, вместо того чтобы развернуться и убежать. В конце концов, бежать было бессмысленно. Ему все равно пришлось бы сбрасывать петлю. Кроме того, ему было любопытно узнать, какие виды мертвецов обитают в городе.


Он чувствовал скорее ожидание, чем страх. Восемьдесят лет борьбы с мертвыми и борьбы со смертью… отучили его от многих эмоций, и главная из них — страх. По крайней мере, страх перед вещами, которые начали приобретать для него смысл.


Вытащив меч из ножен, он подождал еще несколько секунд, прежде чем первые тени затмили свет и появились из-за стен города. Это были не упыри, что неудивительно, поскольку двигались они с проворством лисы, а не гниющего трупа. Тем не менее Сайлас не смог определить, к какому виду мертвецов они относятся — все они, пятнадцать или около того, были в черных капюшонах и плащах с головы до ног и держали в руках по паре кинжалов.


Единственное, что он мог отчетливо видеть, это их глаза — и все они были точными копиями, раскосые, ужасающе лазурные глаза, которые казались слабо светящимися, из их уголков свистели струйки дыма. Они быстро обступили его, но не напали сразу — как он осматривал их, так и они осматривали его.


“… жизнь? ” — пробормотал голос. “Ты потерялся, маленький мальчик? “


“Потерялся?” Сайлас посмотрел в направлении голоса. “Можно и так сказать. Тогда не будете ли вы любезны, господа, показать мне дорогу?”


“Убей его”, — раздался голос из пустоты, заставив Сайласа посмотреть дальше в город, определяя источник по следам магии. Пятнадцать голов кивнули в унисон, слегка подавшись вперед и приготовив кинжалы. Сайлас оставался внешне безучастным, его взгляд был устремлен вдаль. Он уже знал, что у мертвых есть иерархия — даже культура. Но увидеть это… все равно было сокрушительно. Вместо “мертвецов” они казались просто другой разновидностью человеческой культуры.


Тени бросились вперед, их кинжалы окрасились в темно-пепельно-серый цвет. Первый из них сразу же устремился к его шее, заставив Сайласа окончательно перефокусироваться. Наклонившись назад, он уклонился от удара, продвигая меч вперед, чувствуя биение несокрушимого сердца. Казалось бы, без особых усилий ему удалось одним движением пронзить сердце нападавшего, перевернув фигуру, а затем поднять ногу и ударить его ногой в живот и в сторону другого приближающегося нападавшего.


Вращаясь, он уклонился от атаки другого нападавшего и ударил его ногой по ногам, выбив его из равновесия, а затем схватил клинок обеими руками и нанес удар вперед, снова пронзив сердце. Не отдыхая, он ударил ногой по земле под собой и уклонился от атаки сзади, заставив его обогнуть фигуру, которую он только что ударил ножом, используя ее как щит, когда он толкнулся вперед, совершая двойную фронтальную атаку, используя фигуру для защиты с одной стороны и парируя удар с другой стороны своим мечом без усилий, прежде чем нанести удар в сердце.


“Остановитесь”, — снова прошептал голос, и все нападающие фигуры немедленно отступили. В их взглядах не было ни шока, ни страха, ни каких-либо эмоций. Сайлас выдохнул и снова посмотрел вдаль, на источник рокота. “Воплощенное Дитя посещает нас. Это большая честь”.


“… это место изменилось”, — пробормотал Сайлас, решив подыграть.


“О? Вы бывали здесь раньше? “


“Много жизней назад”, — сказал Сайлас. “Тогда было гораздо меньше зданий. Вы сделали чудеса с этим местом”.


“Да, мы сделали все возможное”, — голос, казалось, на мгновение затрещал от удовольствия, прежде чем продолжить. “Прошло некоторое время с тех пор, как мы в последний раз встречали человека, бесстрашного перед нашей формой. Ребенок или нет”.


“… смерть способна притуплять чувства, как я понял”, — усмехнулся Сайлас. “Но… полагаю, вы, многие, знаете это лучше всех”.


“Действительно. Смерть… прекрасна. И все же мне интересно, что привело живого человека в страну мертвых? “


“…” Сайлас замолчал на мгновение, шестеренки его разума вращались. Перед ним открывалась возможность — но это был тонкий баланс, он знал. “Что? Тебе позволено приходить и рушить стены моего дома, а мне даже не позволено узнать, кто породил кретина, убившего мой народ?”


“Справедливо”, — усмехнулся голос, когда Сайлас нахмурился — прямо перед ним пустота расступилась, как глазное отверстие, и сквозь нее проступила фигура, одетая в черное. Однако, в отличие от других, он — нет, она — не была закрыта капюшоном или плащом, ее лицо было обнажено перед жутким зрелищем мира. И все же… она едва ли выглядела мертвой. Несмотря на бледность лица и отсутствие тусклого оттенка человеческих глаз, вместо которых у нее были молочно-белые, светящиеся глаза, ее черты были вполне человеческими — у нее были полные скулы, полные губы, острая челюсть и пара бровей, обрамляющих ее глаза, призрачные и прекрасные. “Что? Удивлен? ” — задала она вопрос, ее губы скривились в улыбке.


“…” именно тогда Сайлас заметил брошь, прикрепленную к ее наплечнику, своего рода цветок — хотя увядший и умирающий — тот же самый, что был вытатуирован у нее на лбу чернилами, черными как ночь. “Немного”, — выдохнул он, покачав головой. “Но вы все равно второе самое странное зрелище, которое я видел сегодня”.


“Ах, как больно, маленький человечек”, — она прошла вперед, пока не оказалась в пяти-шести футах от него, сцепив руки за спиной. Она была высокой, как понял Сайлас, — шестьдесят пять, по крайней мере, по его подсчетам, так как она возвышалась над ним. “Значит, ты один из немногих ягнят, которым удалось отбиться от моих детей? “


“Отбиться? Полагаю, это один из вариантов. Дети… это подходящее слово”, — пробормотал Сайлас, глядя куда-то вдаль. “А мир знает?”


“Нет”.


“… Я никогда не думал, что встречу свой конец в таком месте”, — вздохнул Сайлас. “Ну, я полагаю, со временем… все концы неизбежны”.


“Нечасто встретишь человека, не боящегося смерти”, — сказала она, подойдя к нему и слегка наклонив голову вперед, пока их глаза не встретились на одном уровне. “Может быть, малыш, ты хочешь присоединиться к нам? Эта жизнь… кажется более подходящей для кого-то из твоего рода. “


“… боюсь, что нет”, — улыбнулся Сайлас. “Твое сердце”, — добавил он, стукнув кулаком по центру ее груди, на полное отсутствие реакции с ее стороны. “Оно молчит. Но мое… это бушующий шторм. Забудь о смерти… Я едва пригоден для жизни. Увы, я надеялся, что смогу заключить сделку, чтобы ты оставила нас в покое, но это кажется маловероятным”, — добавил он, глядя куда-то в сторону трона в небе. “Уверен, что в свое время ты станешь одной из моих многочисленных головных болей. Делай, что должна”.


“Что? Даже не собираешься сопротивляться?” — спросила она с улыбкой.


“Зачем?” — насмехался он. “Твоя магия уже плотно обвилась вокруг моего нежного сердца”.


“… такой позор”, — вздохнула она. “Из тебя получился бы прекрасный генерал. Увы…”


“Увы…”


Ты умер.


Точка сохранения ‘Смерть’ была инициализирована.


“AAAAAAAГГГГГГГГГХХХХХХХ!”


Сайлас сидел перед потрескивающим пламенем, изредка потягивая вино, погруженный в глубокие раздумья. Город… возможно, даже Царство мертвых лежало где-то рядом, дремало, ждало. Однако его вдохновляло знание того, что это место не единственное, которое хранит. Вдохновение, однако, было ничтожным — по сравнению с тем, какая у них была армия, просто отряд вурдалаков казался скорее разведкой, чем чем-то достойным называться “армией”.


Вздохнув, он сделал еще один глоток, после чего отставил тыкву и погрузился в ревущий огонь. Эта женщина, мертвая или живая, или что-то другое, была… сильной. На самом деле Сайлас даже не был уверен, насколько она сильна… Ближайшее сравнение, которое у него было, это Тени с ранних времен, но поскольку он никогда не видел, как она сражается, он не мог быть уверен.


По крайней мере, она была намного, намного, намного сильнее, чем кто-то уровня Деррека. Ее контроль над магией… был прекрасен. Сайлас понял, что она делает, только благодаря своей чувствительности к сердцам — в том числе и к своему собственному. Однако до этого момента он совершенно не понимал, как и где ей это удается.


Головные боли продолжали накапливаться, но это не имело значения. Сколько бы их ни было, он должен был справиться с ними со всеми. Что касается ворона и лани… он решил не обращать на них внимания. Они не выражали по отношению к нему никаких чувств, ни негативных, ни иных, и, казалось, были совершенно далеки от его реальности. С другой стороны, город мертвых — это то, за чем ему придется следить.


Его предположение, по крайней мере, на данный момент, заключалось в том, что город существовал либо далеко, далеко, далеко, либо в совершенно другом измерении, не то что ворон и лань. Тот факт, что женщина упомянула другие места, подвергшиеся нападению, несколько успокоил Сайласа, поскольку это означало, что они не были единственным центром внимания.


“И все же, иметь чертов ад так близко к дому… не очень хорошо”, — вздохнул он, откидываясь на спинку дивана. “Нам придется бежать на юг, как только пройдет зима”, — заключил он. “Всем нам. Я могу послать Деррека вперед, чтобы он все разузнал… но я должен остаться с ними. Либо предупредить короля, либо найти способ узурпировать его. Точно. Узурпировать мага четвертого уровня. Того, кто может нарезать меня на кусочки, как чеддер. Хааа…”


В отличие от прежних лет, он не позволял себе быть подавленным. Хотя над его головой витало множество вещей, идей и знаний, он держал их в узде, не позволяя ни одной из них полностью завладеть им. Однако вскоре ему придется отбросить некоторые из них — для начала убедиться, что человек в капюшоне действительно мертв. Хотя ему и были дороги знания, которыми владел этот человек, но, пожалуй, еще больше его волновала сгоревшая книга.


“После, я могу пойти туда еще раз. Я могу использовать их, чтобы попрактиковаться в фехтовании”, — пробормотал он. “И по пути попытаться выжать из женщины какую-нибудь информацию. Одну за другой. Просто… одну за другой”.


Глава 89. Стоячие сны


Сайлас сделал резкую паузу, его ноги опустились на пол. Еще вчера комната была пуста, но теперь в ней сидел принц, укрыв ноги одеялом, устремив взгляд в окно и откусывая виноградину. Вздохнув, Сайлас стиснул зубы и подавил нахлынувшие эмоции, после чего подошел, налил себе вина и сел напротив Валена.


Некоторое время оба не разговаривали, казалось, погрузившись в собственные мысли. Прошло почти две недели, и Сайлас впервые увидел юношу за пределами крыла раненых. Хотя молодой принц все еще выглядел изможденным, он сохранил свою привлекательность и даже придал ей — как ни странно это звучит — оттенок меланхолии.


“… Я слышал, что ты сжег все запасы вина в замке”, — нарушил молчание Вален, оторвавшись от окна и посмотрев в сторону Сайласа.


“Что я могу сказать?” сказал Сайлас. “Вино… понимает меня”.


“Я знал многих мужчин, которых понимало вино и другие виды выпивки”, — говорит Вален. “И всех их объединяло одно из двух: они были горькими, недовольными, в конечном итоге мелочными людьми, которые везде видели несправедливость”.


“…”


“Или… они были сломлены”, — добавил принц. “Люди, побитые жизнью, ищущие любой способ спасения, который они могли бы найти. Кто из них двоих ты?”


“… просто алкоголик”, — улыбнулся Сайлас. “Думаю.”


“Все избегают этого”.


“А?”


“Смотрят на мои ноги”, — сказал Вален. “Похоже, они думают, что если будут продолжать смотреть мне в глаза… я каким-то образом забуду, что стал калекой”.


“…”


“Я ненавижу это”.


“… ты не злишься?” спросил Сайлас.


“Злюсь? Да”, — кивнул Вален, хотя в его голосе не было того запаха дыма, который делает такое заявление правдоподобным. “Я больше никогда не буду ходить. Конечно… я злюсь. Иногда, утром, когда я еще полусонный… мне кажется, что я снова чувствую их”.


“…”


“Просто если бы я протянул руку, просто протянул немного… Я бы снова ходил. Они там, как фантомы. Но потом я просыпаюсь. И они исчезают. Оставив после себя мерзкое, пустое ощущение. И я чувствую это… гнев, поглощающий меня. Первые несколько дней Мастеру приходилось кормить меня волчьими семенами каждый раз, когда я просыпался”.


“…”


“Почему я? Я бы задался вопросом”, — продолжал молодой принц, на его лице появилась горькая улыбка. “Почему я? Всю свою жизнь я старался быть хорошим. По крайней мере, порядочным. Я не крал. Я не убивал. И хотя моя совесть далеко не чиста, я никогда не думал… что я заслужил это”.


“А ты нет”, — добавил Сайлас.


“… когда я был мальчиком”, — сказал Вален. “Один из моих дядей, Эйдин, брал меня с собой на охоту. В отличие от моего отца и его окружения, дядя отказался от королевского благословения очень, очень, очень давно. Он проводил свои дни, выпивая, предаваясь женщинам и охотясь на дичь. В те времена я любил проводить с ним время. Во дворце мне только и говорили: “не бегай”, “веди себя прилично”, “ты выглядишь грязным”. Но когда я был с ним на улице… Я был свободен. Он брал меня в леса и поля и позволял бегать до тех пор, пока мои легкие не разрушались. И хотя я всегда дорожил этими воспоминаниями, я также всегда думал, что однажды я снова обрету свободу — свободу бегать, охотиться и пить, как это делал мой дядя”.


“… что с ним случилось?” спросил Сайлас.


“Полагаю, он упился до беспамятства”, — ответил Вален. “Заболел в один день и умер на следующий. Похоже, это его не беспокоило. Никогда в жизни я не видел, чтобы человек так широко улыбался перед лицом смерти”.


“Звучит как страстный человек”.


“Он был дураком”, — усмехнулся Вален. “Но если я чему-то и научился от него и многих других дураков в своей жизни… так это тому, что именно дураки больше всего наслаждаются жизнью. Но я не хотел быть дураком. Вот почему, когда ты появился в моей жизни… Я… Я был так счастлив. Мне было все равно, что ты пророк. Неважно, что ты человек Божий. Не так важно, как то, что ты поверил в меня. Вот и все, подумал я. Мое время гнаться за мечтой пришло”.


“…” Сайлас прикусил губу и опустил голову.


“Это не изменилось”, — слова юного принца, однако, удивили его, заставив поднять глаза — там он встретил взгляд юноши. Он был ярким, понял Сайлас, — это не был взгляд человека, который сдался. Скорее наоборот. “Пока я с тобой… Я бы хотел, чтобы мы продолжали гнаться за этой мечтой, Сайлас”.


“… у тебя железное сердце”, — слабо улыбнулся Сайлас. “Это уже делает тебя наполовину королем”.


“… никто тебя не винит”, — внезапно сказал Вален, удивив Сайласа, который собирался выпить еще немного вина.


“Ч-что?”


“Если бы не ты… мы бы погибли во время первого вторжения”, — продолжал Вален. “Ты… ты продолжал спасать наши жизни. Никто тебя не винит, вообще. Если уж на то пошло, мы очень благодарны, что вы у нас есть”.


“…” Сайлас посмотрел на юношу на мгновение, прежде чем вздохнуть и сделать глоток вина. “Ты не вини меня… потому что для тебя я — чудо”.


“…”


“Тот, кто заглянул в будущее и предсказал его — тот, кто появился в самую темную ночь, принеся свет. Но этот свет… был сложен из бесчисленных неудач. Вален, через и сквозь, я — неудачник”.


“А?”


“Я счастлив, что ты не винишь меня”, — добавил он. “Но… я виню себя. Потому что из всех вас только я знаю правду. Только я знаю, что на самом деле это произошло по моей вине. Что я мог бы полностью предотвратить это. У меня было несколько смертей, чтобы перенастроить себя, и что я понял… так это то, что вино лучше всего заглушает сердце. Однако, каждый раз, когда я вижу тебя, или Райну, или когда я навещаю Теннера… мне напоминают, напоминают о том, насколько я ужасен. Так что, спасибо… но, веришь или нет, мне нужно чувство вины”.


“Что ты…”


“Это толкает меня вперед. Это напоминает мне о том, что я больше никогда не буду успокаиваться. И… мне это нужно. Сейчас тебе нужно отдохнуть”.


“Нет, я не…”


“Я пошлю за кем-нибудь, кто тебе поможет”, — сказал Сайлас, встал и медленно вышел. “Давай поговорим в другой раз”.


Сайлас не забыл про кувшин с вином, который он носил с собой, куда бы ни пошел. Хотя он знал, что ему следовало бы обуздать пьянство, он не был готов — во всяком случае, пока. Пока что он мог предаваться удовольствиям. Хорошая таблетка для сна без сновидений.


Он вышел на улицу, на снег, собираясь еще немного потренироваться и попытаться проветрить голову. Он уже пять раз выходил в лес и за его пределы, но так и не встретил человека в капюшоне, возглавившего нападение, и узнал от мертвецов только две новые информации.


Первая заключалась в том, что город, с которым он столкнулся… был не единственным. Хотя он не знал точного числа, их было по меньшей мере три, разбросанных по всему миру. Вторая информация заключалась в том, что нападения были не совсем целенаправленными — мертвые просто перемещались в землю живых, а затем следовали за запахом жизни, чтобы напасть.


Отсюда Сайлас сделал вывод, что Брокеры — те, кто связывал живых и мертвых, — скорее всего, действовали в этот период. Хотя он все еще не знал, как им удается контролировать мертвых, на данный момент эта информация была не нужна. Его успокаивало то, что город не посылал армии непосредственно в конкретные поселения.


Удар.


Вычеркнув на время большинство авантюр за стенами, следующим объектом внимания Сайласа стали Тени. Если у кого и был шанс оказаться за этой рукой, так это у них. Однако, поскольку стояла глубокая зима, его возможности были ограничены — одно дело отправиться к жертвенному алтарю и попытать счастья, возможно, прихватив с собой Деррека. Другой — попытаться выяснить, где находится их близлежащее поселение.


Удар.


Он не сомневался, что оно существует — человек в капюшоне любил возвещать об этом оттуда. Кроме того, поскольку они должны были перехватить мертвецов, те, скорее всего, обосновались недалеко от “границы”. Поэтому лучшим вариантом действий было просто идти вдоль границы на восток и на запад и искать его.


Удар.


Однако это было все еще трудно, учитывая огромное количество снега. Скорее всего, он продержится в лучшем случае несколько дней, когда настоящая зима возобновится в полном объеме. Из-за этого он мог исследовать лишь ограниченное пространство. Однако попытаться все же стоило, хотя предположение вряд ли было верным. На самом деле, вполне возможно, что у них не было поселения, а вместо этого они использовали какую-то форму магии для телепортации или что-то в этом роде.


Удар.


Другой причиной неудачи была его неспособность найти Юна. Куда бы ни отправился Тролль, не похоже, чтобы он стремился вернуться. Это было прискорбно, поскольку мальчик был хорошим банком знаний — особенно когда речь шла о мертвых. Дополнительным разочарованием в том, что человек в капюшоне навсегда умер, было то, что он, похоже, знал, кто такой Юн, или, по крайней мере, казалось, что эти двое были знакомы.


Удар.


Затем возник вопрос об Осколке Асциндиума. Одним из стремлений Сайласа было научиться воспроизводить процесс изготовления Осколков. С тех пор как он узнал несколько древних символов, которым Юн обучил его и Райну, у него появились такие идеи. Однако даже сейчас он был совершенно не в состоянии расшифровать осколок. В таком виде он был просто еще одним ситуативным инструментом.


Удар.


Починка замка.


Удар.


Восстановление провизии.


Удар.


Окончание квеста о тролле, погибшем три тысячи лет назад.


Удар.


Еще большее овладение магией.


Удар.


Мастерство фехтования.


Удар.


Талисманы.


Удар.


Его разум.


Удар.


Меч еще мгновение продолжал трепетать, вытянутый из его руки. Снежинки падали нежно и мягко, таяли от самого легкого прикосновения.


Так, так, так много всего, понял он. И, вероятно, еще много того, что он забыл за десятилетия, прошедшие в его сознании.


“Один за другим”, — пробормотал он. “Один за другим”.


Глава 90. Встреча клинков


Сайлас остановился и, задыхаясь, прислонился к мертвому зимнему дереву. Оглянувшись назад, он увидел туннелеобразный след вдоль горы снега, который он оставил за собой во время своего похода. Если бы он был настроен шутить, то, возможно, даже рассмеялся бы, если бы не ностальгия по человеческой фигуре на поверхности. Но он был не в настроении шутить — он устал.


Он прошел около пяти-шести миль от “главной дороги”, по которой собирался попасть в “город мертвых”, и чувствовал, что вряд ли сможет продвинуться дальше. Нет, сказать, что он “шел”, было бы неверно — ему пришлось прокладывать дорогу, как будто он рыл туннель для шахты, прежде чем идти.


Из-за этого он почти не продвигался вперед, часто нуждаясь в отдыхе и восстановлении сил. Кроме того, его запасы иссякали гораздо быстрее, чем он предполагал, и он быстро понял, что за зиму, скорее всего, далеко не уйдет ни в одну сторону. Или, по крайней мере, пока не закончится сезон вечного снега и он не начнет хотя бы немного таять.


Присев, он открыл последний кувшин вина и решил немного отдохнуть, прежде чем перезапустить цикл. Зима… связала его… слишком сильно. Он был фактически неспособен делать что-либо ценное до тех пор, пока снег падал так же без устали. Это сузило круг его возможностей до нескольких вещей — фехтование, магия, талисманы и…


“Стрельба из лука!” он вскочил на ноги, его память набухла. Это случилось очень, очень давно — так давно, что он совершенно забыл об этом до сих пор. “Разве я не должен был получить мантру стрельбы из лука или что-то в этом роде, когда защищал замок? Подожди… я получил ее? Нет, верно? Конечно, те первые несколько раз, когда я перезапускал цикл… я был не совсем в том состоянии духа. Есть ли способ проверить? Черт возьми…”


Он продолжал бормотать вслух, что он стал делать все чаще и чаще, чтобы как можно больше не думать о себе. Однако он действительно не мог вспомнить, получил ли он навык стрельбы из лука или нет.


“… допустим, я этого не сделал”, — он сел обратно, успокаивая себя. “Почему? Простой ответ: квест не завершен”.


Сайлас вздохнул, прислонившись к дереву. Он снова почувствовал, что устал — не от повторения одного и того же, а от постоянной необходимости задергивать шторы на важных вещах. Он был похож на ребенка, которого каждый день заставляют сдавать тесты, ожидая, что он выучит все без надлежащего учебника и руководства — только в случае с ребенком худшим сценарием было просто провалить тест. Для него же это была смерть.


“Хорошо”, — пробормотал он, снова копаясь в своих воспоминаниях. “Квест появился не после того, как мы защитили замок, и не после того, как я убил парня в капюшоне. Может, кто-то еще сбежал? Хм… может, они спрятались в замке? Но почему? И кто? Хотя эти мертвецы и проявляли некоторый интеллект, не похоже, чтобы они могли просто наложить грим и выдать себя за живых. И среди них не было ни одного человека. К тому же… мертвые не бегут от битвы. Черт…”


Ничто из того, что он мог придумать, не прижилось в качестве потенциального объяснения. Он быстро понял, что придется действовать по старинке: грубой силой. Приняв решение, он снова перезапустил цикл, проснувшись посреди своего личного, адского кошмара.


Быстро приведя в порядок пылающий замок, он начал ходить по его коридорам, исследуя закоулки и щели в поисках чего-нибудь необычного. Но… ничего не было. Он уже много раз проходил по этим коридорам. Конечно, в большинстве случаев он был пьян и просто шатался в поисках цели, но он все равно не забыл бы о трупе.


Пройдя по одному из коридоров и выйдя из внутренних помещений в один из садов средней части замка, он увидел стражника, убирающего снег с зеленых изгородей. Хотя сад почти полностью утратил свой блеск, его по-прежнему ежедневно чистили и поддерживали в порядке, как предмет гордости.


“Нужна помощь?” спросил Сайлас, желая отвлечься на мгновение.


Охранник выпрямился и повернулся к нему, удивив его — это была женщина со знакомым лицом, хотя он не мог точно определить его. “О, нет, нет — спасибо. Но в этом нет необходимости”.


“… э-э, мы знакомы?” спросил Сайлас, поглаживая подбородок, пытаясь сопоставить лицо с воспоминанием.


“Я знаю о вас”, — ответила женщина, слабо улыбнувшись. “Хотя я очень сомневаюсь, что обратное тоже верно”.


“… извините. Должно быть, знакомое лицо”.


“Наверное, так и было”.


“… а! Разве вы не были одной из женщин, помогавших Мастеру в первый день?” Сайлас вспомнил — хотя это было не из этой петли, а из одной из первых, как он помнил, которые он разыграл после трагедии.


“О? Да, я была”, — кивнула она. “Но я не помню, чтобы мы встречались”.


“Во всяком случае, не в этот раз”, — пробормотал Сайлас. “Но я все равно хотел бы помочь”, — добавил он, улыбаясь. “Если не для твоей пользы, то хотя бы для того, чтобы проветрить голову. Если вы не против, я имею в виду”.


“… конечно”, — кивнула она.


Анния продолжала сгребать снег в сторону, краем глаза наблюдая за новоприбывшим. Этот человек был очень знаменит — не считая самого принца, он был, вероятно, самым известным человеком в замке. Никто, однако, не знал точно, почему. Впрочем, не из-за отсутствия слухов.


Некоторые утверждали, что принц и он были тайными любовниками, и именно это стало причиной побега принца из столицы. Некоторые были более приземленными, делая этого человека “просто” очень важным советником. Некоторые, пожалуй, были еще более нелепыми, утверждая, что этот человек — маг третьего уровня, посланный самим королем для защиты принца.


Слухи ходили часто и быстро, но безошибочная правда — по крайней мере, в ее глазах — заключалась в том, что этот человек был важен. Не только принц, но даже капитаны относились к нему с уважением, и даже экзорцист замка подчинялся ему. Ни один обычный любовник или советник не мог вызвать такой реакции.


Был еще один слух, который она подхватила, в основном разбавленный служанками и стражниками, непосредственно подчиненными капитанам Дерреку и Теннеру, о том, что этот человек был ясновидящим — он мог видеть вещи. Например, он предвидел самое первое вторжение в замок, или даже существование бандитов к востоку от замка, и особенно последнее нападение, которое принесло самые большие потери.


Анния не поверила — в конце концов, она не верила в пророков и мессий. Чаще всего эти люди приносили бедствия перед спасением, оставляя после себя резню, а не омоложение земли. Однако она верила в важность этого человека для принца.


“Не думаю, что я достаточно красив, чтобы заслужить такой долгий взгляд”, — внезапно сказал он, вырвав ее из размышлений. “Но я все равно польщен”.


“Прошу прощения”, — слабо улыбнулась она. “Я… я просто любовалась вами”.


“Восхищаешься мной?”


“Вы известный человек”, — сказала она. “А вы помогаете обычному охраннику убирать сад”.


“Знаменитый? А, наверное, да”, — хихикал он, не переставая. “Но из меня трудно выбить того мальчишку, который разгребал коровий навоз за гроши. Хотя, по правде говоря, большую часть денег я заработал, когда обманул их дочь… а, неважно. Расскажи мне — как ты оказалась здесь, на дальнем конце света?”


“В карете”, — ответила Анния.


“Карета, говоришь? Я принял тебя за ходока”.


“Простите, что разочаровала вас”.


“Учитывая уровень моего разочарования в самом себе”, — сказал он, выпрямляя спину, когда закончил один из углов. “Другие вряд ли могут меня разочаровать. Итак, каковы твои планы?”


“Мои планы?”


“Да, твои планы. Или ты хочешь сказать, что приехала сюда посмотреть на достопримечательности?”


“Было бы неправильно сказать, что это так?” — слабо улыбнулась она в ответ.


“А, ты из тех, кто охраняет себя”, — прокомментировал он. “Как и я”.


“Как ты? Ты уверен?”


“О, да. Ты можешь попытаться открыть меня лезвиями, но я останусь мамой”.


“… как и большинство людей здесь”, — усмехнулась Анния, прежде чем заговорить. “Я пришла сюда, чтобы сбежать… и улучшить себя. Хоть я и выгляжу не лучшим образом, но однажды я хочу стать признанным мастером меча”.


“О? Правда?” — он внезапно остановился и посмотрел на нее. “Хорошо, позволь мне проверить тебя”.


“И-извините?”


“Ты говоришь, что хочешь стать мастером меча”, — сказал он. “Если твой клинок вдохновит меня, я научу тебя”.


“Вы… научите меня? Ты хочешь сказать, что ты мастер меча?” с сомнением произнесла Анния.


“Если отбросить тот факт, что твой тон прорезал самую мою душу”, — сказал он, хотя его улыбка едва ли соответствовала словам. “Я не могу сказать тебе этого. Я очень ранимая душа и все такое”.


“Конечно”.


“Конечно”.


“…Ты серьезно хочешь участвовать в спарринге?” Анния на самом деле была немного взволнована — она видела, как он сражается, и хотя это было лишь мельком, он, по крайней мере, знал, как обращаться с клинком. Здесь очень немногие хотели с ней спарринговать, из-за чего ее прогресс был удручающе медленным.


“Я”, — сказал он, внезапно передавая ей меч, а лопату оставил себе.


“У меня… у меня есть свой меч”.


“Все в порядке”, — сказал он. “Иди ко мне”.


“… очень хорошо. Не жалейте об этом”.


Всего через минуту Анния лежала на земле, задыхаясь, ее ноги уже были в синяках и болели. Подняв голову, она увидела уже не странного, даже чудаковатого человека, которому действительно следовало бы побриться, а правильного, огрубевшего ветерана многих сражений. Все это промелькнуло так быстро, что она почти ничего не успела заметить. Она взмахнула клинком и не успела среагировать, как оказалась на полу. Это произошло шесть раз, прежде чем она поняла, что больше не в состоянии стоять на ногах.


“Хм… твоя форма широкая, но там есть некоторая подготовка”, — прокомментировал он, схватив ее за руку и подтягивая к себе. “Однако, есть одна явная проблема”.


“… что?”


“Ты тощая, как дерьмо”.


“А?”


“Сколько ты весишь? Сто двадцать? Максимум тридцать? И ты хочешь раскачать эту глыбу с какой-нибудь силой и скоростью? Не-а. Не выйдет”, — покачал он головой. “Либо ты начинаешь укрепляться, либо пересматриваешь свой выбор оружия”.


“… что бы вы посоветовали?” — спросила она. Это был первый раз за долгое время, когда она получила искренний совет от кого-то намного, намного лучше, чем она.


“Честно говоря, я бы предпочел, чтобы ты сменила оружие — но только потому, что у меня уже есть дураки, с которыми можно спарринговать на длинных мечах и тому подобном”, — ответил он, поглаживая бороду. “Тогда я смогу спарринговать с тобой, чтобы научиться сражаться с другим оружием. Увы, это зависит от тебя. Сходи к мастеру и попроси у него мышечные релаксанты. Скажи ему, что я послал тебя. Ах, да. Я Сайлас”.


“… Аня”, — ответила она, принимая его рукопожатие.


“Приятно познакомиться, Аня”, — сказал он. “Когда решишь, не стесняйся, найди меня. Если я к тому времени не умру. Но ты не вспомнишь — неважно. Приходи и найди меня, когда решишь”.


“Х-хорошо…?” — пробормотала она в замешательстве, пока он продолжал расчищать сад, хотя снег продолжал падать.


Глава 91. Дважды и трижды


Это случилось снова, понял Сайлас. Симптомы были все те же — и, в отличие от предыдущих случаев, они казались еще более агрессивными. В замке об этом узнали только в последние несколько дней, но уже более двадцати человек были прикованы к постели, а трое даже умерли. Как и раньше, мастер Аудин объяснял все это “зимними холодами”, но Сайлас знал, что больше не может игнорировать это.


“Это намеренно”, — заключил он вслух, вставая и выходя из “хашнери”, комнаты, похожей на морг, где трупы хранились для дополнительного осмотра.


Больше всего его убеждали несоответствия — это не происходило естественным образом в каждом цикле. Было ясно, что его действия влияют на это, но его действия никогда не влияли на природные явления. В конце концов, если он что-то сделал, это не значит, что завтра не пойдет снег. Точно так же чума не может никого не заразить.


Очевидно, что поскольку его действия повлияли на сам замок, природа болезни решила не заражать людей — или наоборот, все зависело исключительно от обстоятельств, которые мир, объективный мир, не интересовали.


Он нахмурился еще сильнее, в нем снова вспыхнул гнев. Это был человек, который снова судил людей в замке и приговорил их к смерти. Сайлас не сердился на мертвых — будь то зомбиподобные существа, знающие только войну, или даже совсем другое королевство, их атаки, по крайней мере, выдерживали тщательную проверку. У них был смысл, цель. Но Тебек, Дин, человеческая мразь, натравившая мертвецов на замок…


Он был зол на живых. На бесноватых паразитов, пирующих на туше доброты, которую им проявили, позволив жить и размножаться среди людей. Бессердечных, которые разжигали костры, а потом прятались за занавесками, со смехом наблюдая, как другие умирают за их веру. Он ненавидел их на Земле, и он ненавидел их здесь. Ничего не изменилось, во всяком случае, в сердцах людей. Безумцы существовали здесь так же, как и там, надевая маску овец, чтобы скрыть демонов в своих глазах.


Однако знание того, что это было сделано намеренно, не говорило ему о том, кто это делает. Более того, выяснить, кто это делает… было практически невозможно из-за самой природы этого явления. В конце концов, чуму можно было запустить множеством способов — кашлянуть на кого-то, намазать чем-то, подсыпать в колодец воды, травы, скота… Если не поймать кого-то на месте преступления, отследить происхождение чумы до конкретного человека было практически невозможно.


“Это будет длинная петля”, — вздохнул он. В конце концов, был только один способ — проложить себе путь с самого верха. Вычеркнуть всех людей в замке, одного за другим, следя за ними. В конце концов, он найдет своего преступника. “Хуух. По крайней мере, несколько лет, верно? Ну, если мне не повезет раньше”.


Он уже планировал вычеркнуть несколько имен без проверки — Вален, Деррек, Райна и он сам. Хотя он был уверен еще в нескольких, он хотел быть предельно внимательным.


“Один за другим”, — пробормотал он. “Один за другим”.


Месяцы пролетали быстро, пока Сайлас вычеркивал из списка одно имя за другим. К этому времени он преследовал уже столько душ, что стал совершенно оцепенелым. Несмотря на то, что он совершал отвратительные поступки, он не чувствовал… ничего. По крайней мере, больше не чувствовал. В самом деле, прошлой ночью он наблюдал, как двое людей занимаются сексом, и даже не вздрогнул, ни на секунду не задумался о том, что делает что-то ужасное.


И все же, несмотря на все это, он пока не наткнулся ни на что подозрительное. Ну, настолько подозрительного. Он видел, как люди воруют, сплетничают, обманывают и делают много, много, много ужасных вещей, но не таких ужасных, как распространение чумы на замок. Более того, каждый раз он предпочитал подождать, пока чума не начнет распространяться по замку, прежде чем отключать петлю.


И в начале каждого цикла он был вынужден записывать список имен всех тех, кого он уже проверил, чтобы случайно не сделать это дважды. К этому времени он знал некоторых людей в замке лучше, чем самого себя — и это вряд ли было радостным событием.


“Еще одно имя вычеркнуто”, — вздохнул он, допивая вино из кубка. “Это… все служанки, верно? Остаются… молодые дворецкие и несколько охранников”, — он начал отстукивать пальцем, прислонив голову к свободной руке. “Если это не один из них… это действительно естественно? Но вызвано чем-то определенным, что я могу как-то изменить без сознательного выбора? Черт, насколько я знаю, может, источником является мое дерьмо, и… нет, нет. Нет. Верно? Нет, нет. Боже, я схожу с ума, если даже допускаю такую мысль”.


“Какая идея?” — перебил его несколько торжественный, но пытающийся быть щебечущим голос, заставив его вздрогнуть.


“Райна?”


“Это я!” — воскликнула девушка, и звук стука посоха о каменный пол наконец донесся до ушей Сайласа. “Ты не слышал, как я вошла?”


“Нет”, — сказал он, встал и подошел к девушке, помогая ей сесть. “Ты одна? Где твоя служанка? Черт, мне придется сделать ей выговор…”


“Оставь Джули в покое”, — быстро сказала Райна. “Я отправила ее на заслуженный отдых. Я… Я хотела попробовать вернуться… одна”.


“…”


“У меня получилось, не так ли? Я натолкнулась на стену или две, но эй, боль — источник мудрости”.


“… хорошая работа”, — вздохнул Сайлас, садясь.


“Спасибо. Итак, что ты бормотал про себя?”


“Ничего умного”.


“Да, я знала это”, — сказала Райна. “Но твои глупые мысли не менее забавны”.


“…Если бы ты была дьявольски злым человеком”, — сказал Сайлас. “И ты хотела устроить в замке чуму… как бы ты это сделала?”.


“… ты… ты говоришь, что чума не естественна?!” воскликнула Райна в шоке и ужасе.


“Я просто не понимаю”, — вздохнул Сайлас. “Я проверил самые распространенные источники — еда в безопасности, колодцы тоже, я даже убедился, что те немногие животные, которые у нас есть, не могут быть испорчены. Но… ничего не помогло. Я теряю рассудок. Ну, я уже потерял его. Но я теряю его фантом”.


“Ну, если бы я была дьявольским человеком зла — излишество, если я когда-либо слышала его в своей жизни — я бы использовала талисманы”.


“Т-талисманы?”


“Конечно, почему бы и нет?” сказала Райна, ее рука поглаживала стол, пока не наткнулась на миску с фруктами, из которой она выбрала грушу. “Ты разместишь несколько штук вокруг замка, и поскольку в нем полно дыр, ты можешь просто использовать талисманы, чтобы ускорить распространение”.


“… подожди здесь”, — Сайлас вспомнил кое-что.


“Хм? Что? Куда ты идешь? Эй! Сайлас?! Эй, не игнорируй меня!”


Что-то, о чем он забыл — возможность, которая заставила его гнев разбухнуть заново. Это не может быть… нет, это точно может быть.


Не оборачиваясь, он помчался по коридорам и свернул в центральное крыло, проходя мимо растерянных стражников, которые никогда не видели его таким торопливым. Вместо того чтобы выйти за пределы замка, он спустился вниз, в подземелья. Он забыл… но вспомнил. Тебек.


Человек сидел за железными прутьями, но Сайлас не узнал его. Не потому, что он изменился, а потому, что последний раз Сайлас видел его… технически говоря, более восьмидесяти лет назад. Однако мужчина, похоже, удивился, увидев Сайласа.


Последний, не обращая внимания на вопросительный взгляд, решил запустить магию в его взгляд и поискать какие-нибудь внешние следы. И вот, когда его зубы сомкнулись, он увидел клубящиеся черные нити, обрамляющие лицо мужчины. Те самые усики, которые, как он помнил, он видел перед тем, как Райна взорвала замок.


“Конечно, это ты”, — прорычал Сайлас, как собака, напугав голодного капитана. “Конечно, это ты, ты, пустоголовый, пожирающий дерьмо отброс. Конечно, это ты. БЛЯДЬ!” прорычал Сайлас, ударив кулаком по железному пруту, отчего Тебек вскрикнул.


“Ч-ч-что ты… о чем ты говоришь?”


“Продать нас дважды было недостаточно”, — сказал Сайлас. “Но теперь ты решил проклясть замок чумой?”


“Что…”


“ХВАТИТ! КТО ТЫ ТАКОЙ, МАТЬ ТВОЮ?!” Сайлас разорвал железные прутья голыми руками, даже не осознавая этого, гнев пылал в его жилах, и ворвался в камеру, быстро добрался до Тебека, схватил его за шею и прижал к стене. “КТО ТЫ, БЛЯДЬ, ТАКОЙ? !” — закричал он в ужасе на лице мужчины.


“Я, я, я, я…” не дав человеку закончить оправдание, Сайлас крепче обхватил его за шею и ударил его о землю, сломав позвоночник, а обе его ноги затекли.


“НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!”


“КТО ТЫ, БЛЯДЬ, ТАКОЙ? !”


“Я… я не…”


“О, да пошел ты к небесам”.


Снап.


Хромое тело упало на землю, голова неестественно склонилась набок, глаза широко открыты, изо рта идет пена. Как только тело упало, перед ним появилось окно, на мгновение испугав его.


Поздравляю!


Вы выполнили квест: Запечатленные мечты!


Вы защитили замок вопреки всему и доказали, что достойны!


Вы получили новую награду: Мантра стрельбы из лука — Искатель душ…


Новый квест: Стрела, ищущая души


Содержание: Успешно изменить траекторию полета стрелы в середине полета


Награда: новый навык — “Стрела, ищущая душу” (раз в день наводящаяся стрела, которую невозможно обнаружить с помощью зрения).


Удачи!


Сайлас замер в замешательстве: торопливые шаги гулко отдавались от камня на подходе к камере. Он все понял — последний компонент. Однако он никак не мог понять, каким образом Тебек вписывается во все это повествование. Просто, черт возьми, как…


“У меня к тебе будет очень много вопросов”, — сказал Сайлас, доставая нож с пояса. “Я очень надеюсь, что у тебя будет настроение поболтать”.


Ты умер.


Точка сохранения ‘Смерть’ была инициализирована.


Глава 92. Перо могущественнее меча


“АААААААГХХХХ!” Тебек закричал от ужаса и агонии, когда нож вошел ему в брюхо.


Сайлас резко дернул его, вызвав еще один раскат воплей и завываний, в которых коренилось адское страдание. Одной рукой он крепко держал его, а другой схватил Тебека за волосы и дернул его голову вверх, заставив посмотреть Сайласу прямо в глаза. Казалось, в этом взгляде была нескрываемая паника, но Сайлас едва ли смягчился от этого — если и смягчился, то совсем наоборот.


“Кто ты?” спросил Сайлас.


“Я… я… я говорил, говорил тебе…” Когда он увидел, что Тебек снова даст тот же ответ, Сайлас ударил его головой о каменную стену, отчего вылетела еще одна пара зубов и снова начала литься кровь.


“Ты можешь думать, что в конце концов я зайду слишком далеко и убью тебя”, — пробормотал Сайлас тоном и голосом, лишенным эмоций. “И тогда ты будешь освобожден. Но… это не так. С каждым разом у меня получается все лучше. Лучше в том, чтобы наносить удары, не убивая тебя. Лучше выкручивать нож до тех пор, пока твои внутренности не начнут гореть. Первые несколько раз, когда мы танцевали этот танец, ты не выживал после первого удара. Теперь… теперь я могу сохранить тебе жизнь, маленький червячок. На долгое время. И это время будет становиться все дольше. В конце концов, я стану настоящим мучителем и превращу твою жизнь в ад на столько, что тебе покажется, что прошла вечность”.


“…” Тебек продолжал трястись и дрожать, радужные оболочки глаз бешено плясали.


“Отлично”, — Сайлас изобразил коварную улыбку, которая в слабом свете факела казалась отвратительной. “Я уже сделал выбор. С тем же успехом можно убить то, что осталось от этого голоса во мне, не так ли?”


“Фу”, — Сайлас крутанул нож сильнее, убивая охваченного ужасом человека. Через несколько мгновений он провел тем же ножом по своему горлу.


Ты умер.


Точка сохранения ‘Смерть’ была инициализирована.


Сайлас сидел перед трясущимся телом Тебека и ел ребрышки, а тот в ужасе смотрел на него. Кровь украшала всю камеру, стены, цепи и все остальное, а треск огня факела служил фоном для ужаса, свидетелем которого он был.


Руки Тебека были неестественно выгнуты назад, кости в них были сломаны так, что их невозможно было вылечить. Обе его ступни были вывернуты не в ту сторону, а ноги, казалось, были сделаны из глины по форме. Все его тело было полно дыр, и, казалось, на нем не было ни одной нетронутой части. И все же… он дышал. Он был жив.


“Должен отдать тебе должное”, — сказал Сайлас, продолжая жевать. “Ты не болтун. Нет, блядь. Это дерьмо выходит далеко за рамки того, что ты не стукач. Ты гребаный псих, мужик”.


“Я… Я…”


“Заткнись, мать твою”, — перебил Сайлас. “Избавь меня от “ууууххх, я ничего не знаю, я клянусь”. Ты знаешь. А ты, парень, не умеешь держать это близко к сердцу, а? Но я добьюсь своего, — закончил Сайлас, вытирая губы и угрожающе улыбаясь. “Я сломаю тебя. Или, может, ты играешь роль, чтобы проверить, как много я знаю? Ты одноразовый? Не знаю. Может быть? Хаа, сектанты-петухи — это же ву-ву, так что кто, блядь, знает, что они подумают, а?”.


“…”


“Я так и не понял”, — продолжал Сайлас. “Весь этот культ. То есть, я понимаю, что нужно поклоняться чему-то большему, чем ты. Комфорт. Как будто руки бога обхватывают тебя и согревают. Но… Интересно, насколько несчастным и долбанутым нужно быть, чтобы поддаться на уговоры тех, кто посылает мертвых за живыми. Я имею в виду, я и сам в жопе, о чем свидетельствуешь, ну, ты… но, блин. Сектанты-отморозки берут верх. Те, кто отчаянно жаждет внимания… Я не сторонник самоубийств, но вам всем следовало бы просто убить себя. Миру было бы лучше без вас”.


“…”


“Хох? Неужели ответ был не в кулаках, а в словах?” Сайлас усмехнулся, подошел к разбитому телу Тебека и присел. В глазах ужаса на краткий миг Сайлас увидел огонь. “Говорят, что перо могущественнее меча. Что? Ты не согласен со мной? Ты думаешь, что Тени — ух, я содрогаюсь каждый раз, когда слышу это имя — замечательные? Невероятные? Ты думаешь, что ты на голову выше всех нас? Позволь мне сказать тебе, что ты такое”, — Сайлас наклонился ближе и, ухмыляясь, дернул Тебека за волосы. “Вы — следы в истории. Такие же, как и все остальные. Ты — ничто. Пук в космическом круговороте страданий. У тебя будет вспышка славы и момент, за который мир может тебя бояться. А после… пух. Ничто.”


“Ты станешь бугименом из детских сказок, над которым они будут смеяться, чтобы почувствовать себя взрослыми. Они будут говорить: “Тени? Пфф, я уже большая девочка! Я не боюсь глупых теней! Тени? Больше похоже на Шэд-ап, верно?”, и они будут петь “Шэдоуз, Шэдоуз, самое отстойное имя с тех пор, как… ничего, это просто самое отстойное имя!”. А потом, когда они вырастут… они забудут. Слово “тень” будет означать только одно — демон, который преследует всех нас, записывая наши грехи. Ты… не будешь иметь значения”.


“… язвительный мессия”, — прорычал Тебек, и выражение ужаса в его глазах исчезло, сменившись холодным безразличием. “Ты только что пометил себя на смерть”.


“… пфф, ха-ха-ха-ха”, — Сайлас разразился смехом, отпустил волосы мужчины и вернулся к своему креслу. “Это действительно был ответ? Дерьмо. Детские оскорбления и насмешки? Я, наверное, уже несколько сотен раз ударил ножом по твоему крошечному пятачку, но обзываться — это то, что тебя задевает? Проклятье, — он сел, все еще смеясь, и посмотрел на Тебека с презрительной ухмылкой. “Я не могу точно сказать, кто идиот — ты… или я. Нет, я определенно идиот. В конце концов, я разозлил одну из могущественных Теней! И большая, плохая, о-о-очень страшная тень сейчас придет и убьет меня!”.


“…”


“По крайней мере… теперь я могу отпустить свой гнев”, — добавил он, вздохнув. “Ты не был просто трусом, соблазненным словами болванов. Ты был… всегда был просто болваном. Волком, замаскированным под овцу. Нет, черт, я только что назвал твою слабую задницу волком? Ух, — он заставил себя вздрогнуть. “Я соскальзываю”.


“Вы не переживете эту зиму”, — сказал Тебек. “Поэтому, пожалуйста, смейся как можно больше”.


“… Я пережил гораздо худшее, чем ты и твой мелкий, жаждущий власти культ”, — равнодушно ответил Сайлас. “Взрослые люди называют себя Тенями и ходят по Королевству, поджигая его. Какова цель, а? Доминирование? Вымирание? Вы закроете нас всех в своих секс-темницах и будете пороть, пока ваши хозяева будут дрочить на себя? Знаешь, давным-давно я предположил, что вы все — по крайней мере, частично — остатки павшей Империи. О?” Хотя и коротко, Сайлас увидел это — реакцию. Даже если он не попал прямо в точку, он был в непосредственной близости от нее. “Ну, кто бы мог подумать, а? Империя… наносит… ответный удар… пфф, ха-ха-ха”, — Сайлас разразился очередным приступом смеха, хотя по причинам, понятным только ему одному.


“… Мы должны были убить тебя в тот момент, когда ты попал в поле нашего зрения”, — сказал Тебек.


“О, это так”, — ответил Сайлас, успокаивая себя. “Довольно много раз, на самом деле. Этот наш разговор, эти обстоятельства, вы даже не можете списать на то, что вы, ребята, некомпетентны. Напротив — если бы я не мог просто игнорировать каждую свою ошибку, вы бы похоронили этот замок очень, очень, очень давно. Между мной и вами, я, безусловно, глупее. Это даже не соревнование, не совсем. Я имею в виду, мне понадобилось более восьмидесяти — восьмидесяти долбаных лет — чтобы понять тебя. Ты. Ты всегда был там, перед моим носом. И мне понадобилось восемьдесят лет и трагедия, которую я никогда не переживу, чтобы добраться сюда. Я уверен, что тот бог, который создал меня таким, какой я есть, все это время бился головой о стену. Хаа…”


“…Ты сошел с ума”, — сказал Тебек. “Совсем спятил”.


“Возможно”, — сказал Сайлас, вздохнув и потянувшись. “Но… ты злой”.


“Хах. Думаешь, это не зло?”


“Нет”, — ответил Сайлас. “Потому что ты не человек”.


“Оправдывайся…”


“Почему я должен оправдываться за то, что я делаю с тобой?” сказал Сайлас, снова подойдя к нему. “Поверь мне, в моей жизни есть много вещей, за которые я мог бы оправдаться… но ты не один из них, сынок. На самом деле, то, что я делал с тобой последние пару лет… такое же доброе дело, как накормить голодного ребенка или двух. Акты жестокости могут быть хорошими, так же как и акты доброты могут быть злыми. Например, я любезно оставляю тебя в живых, вместо того, чтобы положить конец твоим страданиям. Это зло, моя маленькая марионетка. Так, может, ты ускоришь свой конец и наконец ответишь на мой вопрос: кто ты?”.


“… хах. Ты ходячий мертвец — могу и рассказать тебе”, — сказал Тебек. “Я тот, кого ты никогда не сможешь потрогать, фальшивый мессия. Звезда, сияющая ярче, чем все, что ты когда-либо видел. И я пометил тебя для смерти”.


“… когда я спросил “кто ты”, я имел в виду твое имя. Твое гребаное имя”.


“Ты недостоин моего имени”.


“Хаа”, — вздохнул Сайлас, на мгновение опустив голову. “Ладно, неважно. С какой целью ты пришел сюда?”


“Чтобы очистить это грязное место”.


“И это означает… что именно?”


“Сровняем его с землей — так же, как мы поступим с остальной частью Королевства. Я прибуду в это забытое место через семь дней с личным легионом рыцарей, и мы похороним вас всех так глубоко, что сами боги забудут о вашем существовании!”.


“Хм? Что значит, ты придешь сюда через семь дней? Только не говори мне, что это один из тех причудливых “это просто один из моих клонов”? Хох. Похоже, я прав”, — сказал Сайлас. “К сожалению. Итак, если я все правильно понял, твоей целью было привести армию мертвых и, после того, как ты разбудил Колодец — или, по крайней мере, знал, когда он пробудится — заключить сделку с этим торговцем, чтобы привести еще больше мертвецов к границам Королевства”.


“…”


“Я не понимаю”, — сказал Сайлас, не обращая внимания на шокированное выражение лица Тебека. “Даже если бы ты увеличил число мертвых в десять раз, они бы не выжили. Каков был план? Использовать их как отвлекающий маневр или что-то в этом роде? Возможно. Хах. Ты, наверное, очень рад, что я умру, не имея возможности поделиться этой информацией, да? Цок, цок, мне придется сделать это хотя бы раз”, — усмехнулся Сайлас. “Просто приду сюда и вывалю на тебя все это дерьмо, чтобы посмотреть на твое выражение лица. Ладно. Давай продолжим разговор. Если мертвые были отвлекающим маневром… какова была основная атака? Нет, подожди, до этого… как ты узнал о Колодце? Как вы контролируете мертвых? Кто такой Брокер? Начни выкладывать, и я, возможно, покончу с твоими страданиями! Нет, подожди, ты вообще несчастен? Клоны вообще чувствуют боль? Может, это что-то вроде близнецов? Где некоторые люди клянутся, что это реально, но большинство просто говорит: “Иди на хрен, зачем ты вломился в мою комнату, чтобы сказать мне это?!”? Мне очень интересно узнать!”


Глава 93. Весь мир узнает


Ты умер.


Точка сохранения ‘Смерть’ была инициализирована.


“AAAAAГГГГГГГГГГХХХХХ!”


Сайлас разговаривал с Тебеком, или как там его звали, уже почти пятьдесят раз, снова и снова умирая от желания все переделать. Ему не удалось добиться большего, чем их первоначальная реакция, но он почерпнул достаточно новой информации, чтобы посвятить ей свое время.


А именно, Тебек, скорее всего, был членом не только Теней, но и другой организации внутри Королевства, которой оно благоволило. По тому, как он говорил, у Сайласа сложилось впечатление, что человек живет припеваючи — это было похоже на первоначальную вспышку Деррека, когда он запер человека в Осколке, — реакция человека, привыкшего смотреть на мир свысока, когда этот мир огрызается в ответ.


Кроме того, Сайлас убедился, что оригинальный Тебек жил в столице — он сам неоднократно подтверждал это, часто даже хвастливым тоном: “Мне понадобится несколько дней, чтобы добраться от столицы до вашего замка, вот какой я удивительный!”.


Открыв кувшин с вином и налив себе кубок, Сайлас погрузился в глубокую задумчивость. Помимо всего прочего, он узнал и неприятную новость — Тебек был Мастером Клинка. Это был скорее промах, чем повод для хвастовства, от чего мужчина тут же отшатнулся. Однако это сильно сузило круг людей, которыми он мог быть.


Однако, не считая всего остального, то, что этот человек был Мастером Клинка, означало, что Сайлас вряд ли мог пойти за ним. Как бы он ни был уверен в своем мастерстве владения мечом, а также в других вещах, которыми он занимался, он не был настолько самонадеян, чтобы считать, что может соперничать с элитой мира. Он все еще был щенком, растущим бутоном, и хотя он верил в свой потенциал превыше всего, даже с восемьюдесятью годами за плечами, он все еще был далек от того, чтобы соответствовать ему.


В конце концов, все восемьдесят лет, что он сражался, он использовал исключительно мастерство фехтования, которому его обучил Теннер, в сочетании с Искателем Сердец. И хотя он довел их до пика, он так и не смог перейти следующую границу Искателя Сердец — наложение десяти ударов на один. Причина заключалась не в самом мастерстве, а, опять же, в телосложении Сайласа.


Максимум, что ему удалось сделать, это нанести шесть ударов, после чего вся его правая рука разорвалась изнутри, взорвавшись из-за огромного давления, оказанного на нее.


Принципы суммирования ударов оказались менее сложными, чем Сайлас думал вначале, — просто нужно было наращивать темп, не доводя удары до конца. Хотя это было трудно, так как напоминало целенаправленное сдерживание чихания, это не было невозможным. Проблема была в том, когда этот импульс накапливался до определенной степени — до такой степени, что тело Сайласа просто не выдерживало давления.


Он вздохнул, покачав головой; хотя он и не был пиком физического развития, он все же полностью изменил свое тело. Он весил от ста с небольшим килограммов до двухсот двадцати трех килограммов, причем большая часть веса приходилась на сырые мышцы. Это была огромная трансформация, но она была вызвана, так сказать, “догоняющей” петлей, от которой его тело сохранялось.


Кроме того, ему было трудно продвинуться дальше — как будто он достиг своего генетического плато, и это означало, что двигаться дальше нельзя. Однако он не унывал: если бы он был на Земле, возможно, это был бы его потенциальный пик. Но это был мир магии, в конце концов — вероятно, существовало множество способов продвинуть телосложение вперед, и его следующим планом было спросить у Деррека несколько советов и трюков.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска и скачивания книг

Книжный Бот

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник