“…” Сайлас на мгновение замолчал, встретившись с ее пронзительным взглядом. Она действительно верила во все, что говорила. До последнего слова. “Спасибо. Спасибо”, — честно ответил он на ее искренность.


“Хорошо”, — улыбнулась она ему. “По крайней мере, ты умнее навозного жука”.


“Вау, не могу поверить, что я сдал на такой высокий балл”, — закатил он на нее глаза.


“Эй, навозные жуки — умные животные! Они понимают, что отходов не существует и что все может быть полезным!”.


“… просто остановись”, — усмехнулся он. “Я понял. Ты друг, в котором я никогда не думал, что нуждаюсь”.


“Хах. Так ты наконец-то признаешь, что мы друзья?”


“Наверное”, — сказал он. “Но делает ли это тебя настолько счастливой?”


“Конечно!” — кивнула она. “В конце концов, ты идеальный телохранитель!”


“О.”


“Неважно, что случится или кто нападет на меня”, — продолжала она. “Я могу просто попросить тебя храбро защищать меня. Если подумать… разве я не непобедима?!”


“Я могу спасти тебя только как друга”, — бросил он ей дразнящую улыбку.


“А?”


“Как это здесь? Рыцарь, спасающий свою даму и все такое?” — спросил он. “Да, это. Для действительно постоянной защиты, по крайней мере, это необходимо”.


“… Я… я… я Божья дева, я… я не могу…”


“О, ничего себе, я не знал, что это так сильно ударит”, — быстро отпрянул он. “Я шучу, ладно? Просто шучу! Неважно, что или сколько раз, я помогу тебе, хорошо? Никакого рыцарства не нужно”.


“… Я не против злых шуток”, — сказала она, уткнувшись покрасневшими щеками в грудь. “Но это было просто жестоко”.


“Мне очень жаль”, — сказал он.


“Одними извинениями дело не ограничится”.


“Как насчет поцелуя?”


“Сайлас!”


Он разразился смехом, а она швырнула в него деревянную миску, сердито пыхтя и отдуваясь. День был хорош, понял он. И тишина была утолена.


Глава 115. Наследие бессмертного


Они снова были на дороге, их шаги быстро стирались падающим снегом, не оставляя следов, по которым они когда-либо проходили. Тем не менее, ветер уносил их голоса вдаль, за пределы видимости, в дрейф.


Сайлас был уверен если не в победе, то, по крайней мере, в том, что битва затянется намного дольше, чем раньше. У него было полное намерение пожертвовать как можно большей частью себя, если это принесет ему победу, так как это, вероятно, приведет к получению новых ответов. Сын Анура, кем бы он ни был, не может быть ключом, — размышлял Сайлас, — ко всем замкам, наглухо закрывающим небесные врата, но он был тем богомолом, который позволит ему хотя бы заглянуть в замочную скважину.


Загадок было много, и даже не успев разгадать одну, он обременял себя пятью дополнительными. Однако, как ни странно, они не были полностью оторваны друг от друга; то тут, то там кусочки, а иногда и большие куски соединялись мостиками отношений. Все, казалось, происходило не от одного корня, а от нескольких, которые сами разделяли грязь, породившую их.


Мальчик, превратившийся в человека, который так легко расправился с ним в прошлый раз, на первый взгляд кажется случайной аномалией — и все же где-то в его блуждающей тени есть связь с нынешними королевой и королем королевства, которые, в свою очередь, связаны с Валеном, который, в свою очередь — или, скорее, чей Дар, в свою очередь, связал его с Царством Мертвых, государством, которое затем было еще больше связано с городом, обнаруженным Сайласом за границей. А потом появились Тени, которые использовали тени и мерцания смерти для своих целей.


Хотя у него были все эти мотивы, узлы знаний, которые расширяли его кругозор, окончательных связей не хватало. Даже в самих узлах были большие расхождения в том, сколько он знал с уверенностью. В итоге все было как в тумане. Не было никаких аномалий — даже Агнес, по какой-то причине, получила видения о нем задолго до их встречи, от настоящих Богов этого мира. У него возникло подозрение, что эти самые Боги вытащили его из дремучего пепла Земли и по той или иной причине отправили его сюда.


Он не мог не вздохнуть — насколько проще были времена, размышлял он, когда он только прибыл сюда. Все, о чем ему приходилось беспокоиться, — это армия зомбиподобных существ и пара предателей. С тех пор в его голове накопилась гора… или несколько гор знаний, некоторые из которых уже гнили в глубинах его памяти, почти забытые.


“О чем ты вздыхаешь?” — спросила она его, когда они подошли к краю леса.


“Все”, — пожал он плечами. “Думаю, после этого я возьму перерыв на год или около того”.


“Почему?”


“Немного потренироваться”, — сказал он. “Освежить знания о талисманах. Выпить. Поспать. Поглазеть на купающихся женщин”.


“Эй!”


“Я шучу”.


“Лучше ты!”


“Мне просто нужно перезагрузить мозг”, — сказал он, постукивая себя по голове. “Сейчас он работает на паре”.


“Ну, у тебя действительно ограниченная способность мыслить”, — сказала она.


“Мило”.


“Спасибо.”


“Это в сторону, а что насчет тебя? Присоединишься ли ты ко мне или сама исчезнешь на некоторое время?”


“Куда исчезну?” — пожала она плечами. “С таким же успехом можно присмотреть за тобой, убедиться, что ты не подглядываешь там, где не следует”.


“… Ни за что.”


“Хах. Может быть, мы можем использовать это время, чтобы немного просветить тебя”.


“На этот раз тебе следует подождать за пределами деревни”, — неожиданно сказал он.


“А? Почему?” — спросила она.


“Это будет взрывоопасно”, — сказал он. “И я не смогу защитить тебя. Я планирую выложиться по полной, чтобы увидеть свои пределы, а также попытаться получить ответы от парня. Ты сможешь наблюдать за моей крутизной с безопасного расстояния”.


“… хорошо”, — сказала она. “Тогда тебе лучше выиграть”.


“Черт, теперь я начинаю нервничать”, — сказал он. “Мне нужно отлить”.


“Неужели ты не мог сохранить ту толику деликатности, которая у тебя была, чтобы никогда не упоминать о своих делах при мне?!” — напряженно спросила она.


“Нет, нет, теперь, когда мы друзья, нам нужно разрушить эти стены, понимаешь? Настоящие друзья могут смотреть, как друг друга обсирают, и при этом ухмыляться”.


“Просто заткнись нахуй и обоссысь до смерти”.


“Ну, я разозлил тебя до смерти. Это было бы поэтично”.


“О Боже…”


Сайлас проделал те же шаги, что и каждый раз, когда они пробирались в деревню — только без нее. Это было странно, хотя и освобождало: ему не нужно было постоянно оглядываться через плечо и держать ее в периферийном зрении на случай, если на них что-то набросится.


Все происходило точно так же, несмотря на его беспокойство: мальчик пришел за ним, привел его в подземную комнату, где после некоторого ожидания к нему присоединились близнецы. Он немного поиграл, гадая, произойдут ли какие-нибудь серьезные изменения, но их не произошло. Поэтому, когда он заметил, что голоса окутали атмосферу, он нанес удар кинжалом, убив обоих близнецов, убив только одного. И, как и в прошлый раз, комната погрузилась в тишину, когда он сломал шею и встал, вытащив клинок и ожидая.


Мальчик стал мужчиной и посмотрел на него. Разговор был таким же, и он не смог выведать у человека многого — только то, что он определенно не был обычным “человеком”, поскольку говорил о некоторых событиях, произошедших более трехсот лет назад… как будто он был там, от первого лица. Хотя это могли быть игры разума, Сайлас сомневался в этом; в конце концов, не было никаких причин. Для этого человека Сайлас был “просто” экзорцистом, и не более того.


Сделав глубокий вдох, он ждал этого — удара. Он пришел, так же быстро, как и в прошлый раз: кинжал промелькнул сквозь пустоту и нацелился ему в шею. Он не мог уклониться, он знал это; поэтому он и не беспокоился. Он направил клинок вперед, целясь прямо в сердце мужчины. Тот уклонился и снова бросился вперед, пытаясь вцепиться Сайласу в шею. Ожидая этого, Сайлас воспользовался тем, что его тело больше не было человеческим, и отмахнулся мечом в сторону, продолжая наступать.


Хотя его кости скрипели, а мышцы кричали, ничего не ломалось и не трещало. Мужчина отпрянул назад в шоке, занося кинжал и едва отклоняя удар, хотя в итоге все равно получил порез на левом боку. Он не стал сразу нападать, вместо этого сохраняя дистанцию, в глазах нарастала настороженность.


Он слегка наклонился вперед, явно приняв на этот раз правильную стойку. Комната молчала, мир молчал, и их сердца молчали — Сайлас был внутренне потрясен абсолютным контролем над телом этого человека. Несмотря на явное удивление, его сердце едва пропустило удар, прежде чем вернуться к своему нормальному состоянию.


Двое смотрели друг на друга несколько мгновений, прежде чем они начали атаковать; Сайлас по-прежнему целился в сердце, единственная атака, которая имела хоть какой-то шанс сработать, а мужчина снова уклонился, увернувшись под лезвием вместо того, чтобы скользнуть в сторону. Хотя Сайлас и не ожидал этого, он был готов, снова сделав то, что не должно было быть возможным — продолжая наносить удар, он отклонил клинок в сторону так, чтобы его острие было обращено вниз, и рассек его вопреки законам гравитации.


Очевидно, мужчина не полностью посвятил себя удару, тут же уходя с траектории клинка и уклоняясь от удара, используя возможность открыть массивную рану на правой икре Сайласа. Последний, однако, казалось, даже не заметил этого, тут же отпрянув от меча и нанося удар в сторону мужчины, который едва успел опомниться, как был вынужден снова откатиться в сторону.


Сайлас перевел дыхание и, вместо того, чтобы сделать выпад, с силой ударил по общей позиции мужчины. Тот, вместо того чтобы уверенно использовать спорадический удар, чтобы пробраться в мертвую зону Сайласа, ловко вывернулся из-под удара, решив вместо этого метнуть кинжал в плечо Сайласа. Последний не смог увернуться, отчасти потому, что все еще находился в замахе, а отчасти потому, что кинжал двигался со скоростью грома.


Он прочно застрял, но, похоже, Сайласу надоело это занятие, он протянул другую руку и вырвал его, позволив себе избавиться от крови. Оба приостановились, на мгновение переводя дыхание.


“Кто ты, черт возьми, такой?” — хмурый взгляд мужчины образовал глубокие складки на его лице, голос был хриплым и сухим.


“Просто старик ищет приключений”, — с ухмылкой ответил Сайлас. “Если ты хочешь узнать больше, мы, как говорится, должны встретиться лицом к лицу. Что скажешь ты, сын Анура?”


“… все так и есть, не так ли?” — взгляд мужчины внезапно заострился, и темные, густые тени черного цвета начали выходить из его пальцев и огибать кинжалы. “Видя уровень твоего мастерства… бессмысленно пытаться схватить тебя. Но… я узнаю, кто тебя послал”.


“Ах, я очень сомневаюсь в этом”.


“Я всегда получаю ответы”.


“Возможно, от мужчин, — усмехнулся Сайлас.


“… что… что ты имеешь в виду?”


“Войны — это не то, что человечество изобрело”, — продолжал Сайлас. “Но то, что мы унаследовали”.


“Нет, это невозможно!” — внезапно зарычал мужчина. Сайлас внутренне усмехнулся: его удар вслепую вызвал хоть какую-то реакцию. “Здесь не было Чемпиона Богов с тех пор, как мы уничтожили Каирн Империума! Кто это был?! СКАЖИ МНЕ! Кто тот дурак, который восстановил эту проклятую штуку?!” Темные тени, которые до сих пор стояли корнями к кинжалам, внезапно вспыхнули и покрыли все тело мужчины, окутывая его тьмой. “НЕУЖЕЛИ ОНИ НЕ ПОНИМАЮТ, ЧТО НАТВОРИЛИ В ЭТОМ МИРЕ?! МОЯ КРОВЬ И КРОВЬ МОЕЙ КРОВИ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯМИ РАБОТАЛИ НА ЭТИХ ТВАРЕЙ! Потребовалось все, все, что у нас было, чтобы освободиться от Божественных Цепей! Нам пришлось узурпировать отголоски смерти, заключить сделку с Калибриумом, продать наших сыновей и дочерей в последней молитве за свободу!” Господи, черт. Сколько же информации ты на меня вывалил, чувак! “Кто это был?!” — снова спросил человек — нет, он больше не был человеком. Он был гуманоидной тенью с кроваво-красными глазами и шипастой короной из лезвий на голове. “Кто привел тебя сюда?!”


“Ты используешь то, что тебе не принадлежит”, — Сайлас попытался выдавить из себя еще немного, прежде чем посвятить себя последнему удару. “Не говоря уже о времени, которое должно было принадлежать другому”.


“Хах. Да будет так. Мы найдем, кто это был. Если верить слухам, то это, скорее всего, мои собственные дети, мечтающие о возвращении Великой Империи. Глупцы. Я не должен был ее основывать! Иди сюда, человек Божий, и умри! “


“…” Сайлас, хотя и был рассеян из-за информационного взрыва, который только что уничтожил его мысли, все еще двигался на инстинктах. Он использовал бы все, все, что у него было, в этом столкновении. Каким бы ни был исход.


Глава 116. Столб порождает плачущих духов


Она дула на руки, хотя в этом не было необходимости. Ей никогда не было холодно, ни разу в жизни. На самом деле, она никогда не была никем, кроме как нормальной — ожог или холод не давали ей покоя, эти ощущения были такими же далекими, как и любовь. Она знала, что есть что-то хорошее в том, чтобы прожить жизнь, не испытывая ни взлетов, ни падений, существуя в состоянии вечной удовлетворенности. Хотя она чувствовала счастье и печаль, эти эмоции были абстрактными, неуловимыми, с ними трудно было установить связь. Если бы они отражались в физическом дискомфорте, она могла бы — но этого никогда не происходило.


Тем не менее, она дунула на руки. Это было вызвано странным чувством — таким, какого она не испытывала раньше. Она чувствовала дрожь, нервозность, беспокойство. Нет, там был проступок, которым все это сопровождалось — ее тело чувствовало эти вещи. Ее правое колено бешено плясало вверх и вниз. Ее сердце билось быстрее. Ее дыхание становилось все более поверхностным. Она даже непроизвольно кусала губы.


Когда она смотрела на далекий город, ей хотелось бежать к нему. Незнание было, пожалуй, гораздо страшнее, чем оказаться в гуще пламени. Ей хотелось молиться, сцепить руки перед грудью, закрыть глаза и бормотать что-то на ветру. Но… она знала, что это бессмысленно. Она знала, что молитва была напрасной. Боги любили только ее и отвечали только за нее. Для них он, скорее всего, был интересной аномалией, которую они либо терпели, либо потакали ей и занимались с ней.


Ее охватило еще одно чувство, которое она уже не раз испытывала — беспомощность. Это была та же самая эмоция, то же самое чувство, которое почти довело ее до грани рассудка. О пророках было принято говорить, что они видят слишком много ужасных вещей в своих видениях и теряют рассудок, потому что не в состоянии переварить такое их количество. Но это было не совсем верно.


Хотя наблюдать ужасные вещи во сне, конечно, было нелегко, именно осознание того, что она не в силах ничего изменить, преследовало ее — и многих других. Когда ей было восемь лет, ей приснился сон, в котором красный флаг с соколиной надписью трепетал на ужасном, сильном ветру. Флаг находился на вершине старого, разрушающегося замка, стены которого уже разваливались, и смотрел на огромный внутренний двор.


Там около двадцати человек были выстроены в ряд, стояли на коленях, и их массово казнили одного за другим с совершенно бесчеловечной жестокостью. Тогда она проснулась, дрожа, плача, крича — но лишь на мгновение. Затем, как порыв ветра, что-то холодное пронеслось сквозь нее и успокоило. Горе сменилось беспомощностью. Она видела, что произойдет, но что с того? Она не знала, какой это замок, чей это флаг и кто эти люди.


На самом деле, она так и не узнала — некоторые из своих снов она видела наяву, но большинство оставались неуловимыми, размытыми, далекими. Именно это чувство беспомощности заставляло многих терять рассудок. Она не была уникальным экземпляром среди Пророков — все они были одинаково любимы Богами, им давали те же вещи, что и ей, давали те же привилегии. Вероятно, разница для нее заключалась в том, что годы своего становления она провела в лесу, в полном отрыве от мира.


Ее мечты оставались мечтами — она никогда не видела, как они воплощаются в реальности, и не видела, как другие игнорируют ее предупреждения. Другие… игнорировали. На пророков, самих по себе, в Королевстве смотрели неопределенно — случаи, подобные случаю Каина, когда пророк был принят кем-то и когда его видения выполнялись должным образом, были крайне редки. Гораздо чаще их либо полностью игнорировали, либо, что еще хуже, обвиняли в поклонении темным или попытке узурпировать мир Королевства.


Безумие в равной степени происходило как из снов, так и из реальности — а поскольку в годы становления ей не хватало реальности, ей стало легче жить. И она жила, хотя и недолго. Время от времени она слышала шепот о тех, кто жил до нее, некоторые из которых жили по сто лет и своей помощью возвещали о создании королевств и империй.


Из размышлений ее выдернуло резкое сотрясение — она почувствовала, как толчки пробежали по грязи и ударили прямо в позвоночник, с силой повалив ее на снег. Она уперлась руками и помогла себе подняться, но ненадолго, так как последовал еще один толчок, снова сбивший ее с ног. Не успела она подняться, как мир… взорвался.


Это был оглушительный взрыв, который полностью дезориентировал ее, превратив весь мир в смесь звуков и красок, спутавших ее мысли. Однако среди всего этого ей все же удалось разглядеть столб бело-черного цвета, который, словно свернувшийся дракон, устремился в небо. По крайней мере, в ее воображении, он тоже ревел — выброс энергии был таков, что превратил всю деревню в кратер, который доходил почти до нее, так далеко от эпицентра.


Как раз когда она собиралась убегать, она увидела силуэт, расплывающийся в ее сторону, и вскрикнула; однако он приземлился примерно в пятистах ярдах перед ней, но продолжал неудержимо катиться, пока не оказался в пятидесяти футах от нее. Несмотря на ужасное состояние, в котором он находился, она сразу же узнала его.


Вскрикнув, но не услышав его, она вскочила на ноги и побежала вперед, опустившись на колени рядом с ним. Все его тело было обожжено почти до неузнаваемости, кожа содрана, под ней виднелись обгоревшие плоть и кости. Он едва дышал, один из его глаз был причудливо открыт и плясал вокруг, пока не упал на нее. Губы — частично оторванные от остального лица — пытались изогнуться в улыбку, но безуспешно.


“БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! Будь ты проклят!” — голос, напоминающий ночные кошмары, прорвался сквозь глухоту, говоря прямо в ее сознание. Она задрожала, холодный воздух ударил ей в душу. Оторвавшись от ужасного зрелища, ее взгляд остановился на приближающейся фигуре — по крайней мере, человекоподобной, покрытой толстым слоем тьмы и теней. Она “кровоточила”, так сказать, этими самыми тенями, в виде совершенно эбеновой жидкости.


Фигура приближалась быстро, но медленно, приземлившись перед Сайласом и ее безликим лицом, все еще казавшимся безумным и яростным.


“КТО ТЫ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТАКОЙ?! ЭТО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ВОЗМОЖНЫМ — ТЫ… ТЫ НЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ВОЗМОЖЕН! ВСЕ ПУТИ БЫЛИ ЛИШЕНЫ ИСКУССТВА ДУШИ! НИКТО ИЗ ЖИВЫХ НЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ В СОСТОЯНИИ РАНИТЬ МЕНЯ В МОЕЙ ВОЗНЕСЕННОЙ ФОРМЕ! ” — она не знала, что он там бубнит. Но она знала одно — Сайлас страдал. Ему было больно. Поэтому ее правая рука потянулась к его поясу и достала кинжал. Он был неправильной формы, но сойдет. “ХУМФ. До чего же я опустился, что обычная девчонка осмеливается применять оружие против меня?!” — проигнорировала она его, прикусив нижнюю губу и направив кинжал к разрушенному глазу Сайласа, чтобы вонзить его прямо в мозг. Она могла поклясться, что видела, как его губы произнесли “спасибо”, прежде чем она вытащила кинжал. Теперь ей оставалось только ждать. Осознанно или нет, мир перезагрузится. Она молилась, чтобы и ее воспоминания тоже. Она не хотела помнить его таким.


“ААААААГГГГГГГ!” мир снова наполнился красками. Сайлас сел и уставился в окно на открытые горизонты, озадаченный, травмированный и потерянный.


Столкновение звенело и повторялось в его сознании, казалось, бесконечно. В тот момент, когда он вложил в удар почти всю свою жизненную силу и когда его клинок встретился с клинком тени, мир… потерял все свои оттенки. Он стал серым. И колокол смерти зазвенел, как цветущий рев дракона, ударив в самую сердцевину его существа. Ему удалось продержаться полтора вдоха, прежде чем мощный натиск энергии, извергнутой обоими в тот миг, разнес их в клочья.


Он вышел из боя гораздо хуже, что вполне ожидаемо. Однако он все еще надеялся нанести больший урон или продержаться еще немного. Нет, он надеялся на это, пока не понял, кем был этот юноша, ставший мужчиной, — он был еще одной тенью. Такая же, как те двое, что разорвали замок на части много, много, много лет назад и сразу после этого бесследно исчезли. Он снова встретил одну из них. И не только это… Он узнал много нового, что заставило его взглянуть на совершенно иные загадки.


Он должен был признать, что немного растерялся. Вздохнув, он отпил глоток сладкого вина и откинулся назад. В том, что упоминала тень, было много интересного. Особенно в конце, где она выражала недоумение по поводу того, как Сайлас вообще смог причинить ей вред. Или как другие Пути были “лишены искусства души”, что бы это ни значило. В глубине души он понимал суть проблемы — он много знал. На самом деле, в плане важных знаний он, скорее всего, не отставал от некоторых крупных шишек Королевства.


Основная проблема, однако, заключалась в том, что ему не хватало самых основных строительных блоков, придающих смысл всем “большим вещам”. Это, в свою очередь, приводило к массовой путанице каждый раз, когда он знакомился с ранее неизученной концепцией — то, с чем, скорее всего, не было бы проблем у сетевых пользователей мира.


“Сколько раз мы будем играть в эту игру?” — говорил он. “Просто садись”.


“Я ждала, когда ты напьешься”, — раздался голос в окне, прежде чем в него влетела фигура. “Чтобы смягчить тебя”.


“Смягчить меня? Зачем?”


“Разве… разве ты не злишься? Что ты проиграл?” — осторожно спросила она.


“Какого черта я должен злиться?” — он странно посмотрел на нее. “В какой вселенной у меня вообще был шанс выиграть у этой твари?”


“А? Ты… ты знаешь, что это было?”


“Знать… это сильное слово”, — сказал он. “Нет, я понятия не имею, правда. Я просто знаю, что такие люди, как он, очень чертовски сильны, и мне нечего с ними делать. И все же я сражался. Даже ранил этого ублюдка. Если уж на то пошло, этот бой скорее подточил мое эго, чем ранил его, как ты собиралась сказать”.


“… У меня есть воспоминание. Опять”, — сказала она, опустив голову.


“Не очень хорошее, я полагаю?”


“Это от тебя”, — ответила она, глядя ему в глаза. “В конце. Лежишь там. Обгоревший и израненный до неузнаваемости. Ты… ты выглядел…”


“Хрустящий? Обжаренный? Свежеобжаренный?”


“Как ты можешь шутить над этим?! Разве тебе не было больно?!” — выдохнула она.


“Конечно, было”, — сказал он. “Каждый дюйм меня болит”.


“Тогда как…”


“-Потому что в этом нет ничего нового”, — улыбнулся он. “Я знаю, это может шокировать тебя, но это не попадет даже в топ-50 моих самых болезненных смертей. Однажды, тренируясь в своем Пути, я просчитался и случайно повредил вены, а также нервы, по сути, парализовав себя. Поскольку я находился за пределами замка, никто не мог меня найти. И вот, я провел целых две недели в мучительной боли, голодный, холодный и жаждущий. Но не мог умереть”.


“…”


“Не смотри так страдальчески”, — сказал он. “Ты заставляешь меня чувствовать себя неловко”.


“О, боже, ну если я доставляю тебе неудобства… как черт!”


“Ха-ха-ха, все в порядке. Мне жаль, что тебе пришлось увидеть меня в таком состоянии”, — добавил он, наливая ей чашку. “Но ты мне очень нужна. Я собираюсь поделиться чертовой кучей информации, которую нам с тобой нужно будет расшифровать. Не говоря уже о том, что… нам все равно придется убить эту тварь, если мы хотим продвинуться вперед, не так ли?”


“Я… я полагаю, что да…”


“Итак, давайте напьемся, постараемся стереть плохие чувства и приступим к делу”.


Глава 117. Неоправданные ошибки


Сайлас и Агнес сидели бок о бок, погрузившись с головой в тома истории, вздохи отчаяния раздавались все чаще с каждой минутой. Они занимались этим уже несколько недель, но безрезультатно. Ничего нового и примечательного не было обнаружено, и, несмотря ни на что, Сайлас не мог соединить ни одну из точек, которыми его кормили.


Ни в одном фолианте он не услышал упоминания о “Каирне Империума” или “Калибриуме”, или “Божественных цепях”, или “Искусстве души”, или о чем-либо, указывающем на форму “вознесения”. Одно он мог подтвердить: семья Анур, скорее всего, частично или полностью являлась остатком павшей Империи. И хотя это было сенсационным открытием, поскольку это был один из самых уважаемых и могущественных домов Королевства, который в любой момент мог начать восстание, оно не указывало ни на одну из всеобъемлющих магических историй.


Агнес была в том же положении — она так же никогда не слышала об этих фразах и словах, и была в еще большем неведении, когда дело касалось благородства, поскольку ее “сильной стороной”, так сказать, были искусства магии и очень нишевые и побочные знания.


На самом деле Сайлас уже обошел самые сведущие умы в замке — Вален, Райна и Деррек тоже ничего не знали. И хотя он не упомянул Дом Анур, было весьма показательно, что даже такой человек, как Деррек, был совершенно не в курсе этих понятий.


Это означало одно — эти секреты уходили корнями в основание Королевства. Помимо мелких, поверхностных столкновений, которые разыгрывались на виду у всех, существовали секреты, которые бежали по венам реальности, практически вырезанные в чем-то невидимом для большинства.


Он заглянул в эту глубину, но это мало что значило, поскольку он не мог понять ее смысл. Хотя он мог попытаться экстраполировать и сделать выводы, это могло не помочь ему, а только навредить, так как могло сформировать предубеждения, к которым он естественно тяготел в поисках ответов.


“Гаааа”, — в конце концов, выдавил он из себя и хрюкнул, вставая и отходя от стола. Он налил себе вина и вернулся, увидев, что Пророк все еще висит над фолиантом. “Есть что-нибудь?”


“Кроме того, что тот, кто писал эти книги, никогда не слышал слова “веселье”? Нет, ничего”, — ответила она, отступая назад и потягиваясь. “Ты уверен, что не ослышался или не запомнили эти слова? Я встречала такие слова, как “божественные воспоминания”. Может быть, ты имел в виду это?” — пошутила она.


“У меня такое чувство, что все эти ответы лежат в истинном ядре Королевства — королевской семье”, — сказал он, садясь. “Я уже некоторое время размышляю о том, что изгнание Валена так далеко было преднамеренным по той или иной причине. То, что королева Леа из Дома Анур, особенно подтверждает кое-что — здесь хранится тайна как основания Королевства, так и войны с Империей, которая, вероятно, полностью изменит наш взгляд на вещи. Теперь я просто не знаю, используют ли королеву, чтобы привязать к себе короля, или это простое дело — держать друг друга в узде… но мы не получим ответы на эти вопросы так далеко. Я просто удивлен, что твои боги ничего тебе не говорят, ведь они должны быть как-то в этом замешаны”.


“Что меня больше всего зацепило”, — сказала она. “Ты упомянул, что твой Путь может причинить вред тому, кто он есть, в то время как большинство других не могут. Как ты думаешь, почему?”


“Я не знаю”, — пожал плечами Сайлас. “Я не думаю, что он особенно отличается. По сути, это просто производная от Пути Ордена. Кроме того, это не только мой Путь — это комбинация двух”.


“Точно, Искатель Сердец и ты”, — кивнула она. “Может быть, это и есть ключ? Насколько я могу судить из всего прочитанного, Пути — это акты неповиновения — способы использования чего-то, что фактически не принадлежит людям. Может быть, здесь есть какие-то ограничения? Я имею в виду, что хотя Боги не всемогущи, они все еще чрезвычайно сильны. Я не думаю, что они будут просто сидеть сложа руки и позволять этому случиться”.


“Есть кое-что, о чем я хотел тебя спросить”, — он посмотрел на нее. “Я постоянно слышу и читаю о влиянии богов на мир… но до сих пор не видел ни одного наглядного примера. Даже ты, тот, кто напрямую связан с божеством, всего лишь проводник. Ты не можешь произвести никаких настоящих изменений за пределами человеческих ограничений”.


“… к чему ты клонишь?” — спросила она, нахмурившись.


“Я”, — сказал он. “Я — суть. Не мой Путь или что-то в этом роде — но мое эффективное бессмертие. Очевидно, что Боги знают об этом — знают обо мне. Это порождает две возможности — либо они ответственны за это… либо совершенно неспособны вмешаться. И, если быть честным, я склоняюсь к последнему варианту”.


“Почему?” — спросила она.


“Ты”.


“А?”


“Как наши реальности изгибаются”, — уточнил Сайлас. “Ты знала, практически с самого начала, что ты привязана к ним. Я? Ничего. Ни разу не было и намека на то, что они каким-то образом стоят за всем этим. Если что и было, так это обратное. Чем больше я читаю о вещах и смотрю на них со стороны, тем больше мне кажется, что влияние богов на этот мир в данный момент очень слабое.”


“Это означает, что они не могут напрямую вмешиваться — они не могут просто послать сюда магический ветер и срубить человека или двух. Их влияние полностью распространяется на их делегатов, то есть на тебя и других людей, так же связанных с ними. Однако, сценарий, окружающий меня, является чрезвычайно прямым влиянием — он эффективно изгибает законы природы и реальности до такой степени, что создает петлю времени и пространства.”


“А как же моя удача?” — внезапно спросила она. “Разве это не прямое вмешательство?”


“Возможно”, — вздохнул он. “Я не знаю. Я просто отчаянно хочу разобраться во всем… но не могу. Все так чертовски запутанно и хреново. Другой вопрос, как все то, что мы только что узнали, связано с участью мертвых. Неужели все так просто, что Дом Анур заключил сделку с мертвецами, чтобы ослабить Королевство для возможного государственного переворота? Именно поэтому король послал сюда Валена? Как средство сохранения рода или создания анти-силы? Тогда какого хрена я здесь делаю? Боги послали меня, чтобы помочь ему? А как же ты? Это не может быть простым совпадением. Не может быть.”


“… есть и другая возможность”, — внезапно сказала она.


“Какой?”


“Что это Бессмертные”, — выражение ее лица стало странным. “Известно, что они иногда вмешиваются. До такой степени, конечно, никогда, но если кто-то, кроме Богов, имеет такое потенциальное влияние… то это потенциально они”.


“… может быть”, — снова вздохнул Сайлас, вынужденный признать, что это такая же возможность, как и любая другая. “Мне больше любопытен мир в целом”.


“Мир в целом?”


“За пределами этого королевства, за пределами этого полуострова. Все эти крошечные кусочки кажутся слишком централизованными для этого места. А как насчет остального мира? Какого хрена они делают?”


“Я не знаю”, — призналась она. “Мне снились сны о других местах, я думаю”.


“Правда? Например?”


“Там было одно про корабль”, — сказала она, прислонив голову к столу, а на ее бледном лице появилось подавленное и мрачное выражение. “Я не смогла увидеть полное название, только “Мечта”. Мужчины и женщины на борту корабля были… незнакомыми”.


“Как?”


“Их кожа”, — сказала она. “Была темной. Как обсидиан. Я никогда не видела в Королевстве ни мужчин, ни женщин с обсидиановой кожей. Кроме того, они говорили на языке, который я не могла понять. Их корабли тоже казались другими — они были оснащены странными драгоценными камнями, металлами и приспособлениями, которых я никогда раньше не видела. По правде говоря, я сама видела всего пару кораблей, но изредка видела их во сне, и большинство из них были обычными, с деревянными парусами”.


“…” Сайлас внимательно слушал его, частично удовлетворив свое любопытство. “Что с ними случилось? С людьми на корабле, я имею в виду”.


“На них напал зверь”, — сказала она. “Змееподобное существо с крыльями птицы. Оно напало на них ночью и потопило их корабль. Я… прости. Мне трудно это описать”.


“Не стоит”, — улыбнулся он. “Я заинтересован в большем. Если ты готова поделиться”.


“Правда?” — посмотрела она на него.


“Конечно”, — кивнул он. “Возможно, ты не лучший рассказчик в округе…”


“-Эй!”


“Но, по крайней мере, истории, которые ты рассказываешь, веселые. Ну, не веселые. Удручающе веселые, я полагаю. Как моя”.


“… У меня их тысячи”, — сказала она. “Я помню их все”.


“… черт. Это чудо, что ты едва ли в большей жопе, чем я”.


“В какой реальности это хоть отдаленно похоже на правду?” — ворчала она, закатывая глаза и садясь. “Я в здравом уме и прекрасном теле. Ты — ни то, ни другое”.


“Я видел, как ты пялилась на мое тело”, — усмехнулся он. “Губы говорят одно, но язык, который их облизывает, говорит другое”.


“Что?! Я никогда ничего не лизала!”


“О, так ты пялилась?”


“Проклятье”.


“Ха-ха-ха, все нормально, все нормально. Я тоже пялился, не волнуйся”.


“Хааа…”


“В любом случае, истории. Дай мне больше историй. Может, в них есть хоть что-то, чтобы хоть в чем-то разобраться”.


“Сомневаюсь”, — пожала она плечами. “Но ладно. Еще одна… о странном сооружении в пустыне. Оно имело форму наконечника щуки и было построено на песчаной поверхности из песчаника. В моем сне оно было домом для какого-то священнического ордена — я помню, что они носили богато украшенные одеяния с разрезом, где обнажалась женская грудь”.


“О, черт”.


“И где никто из мужчин не был похож на тебя”, — насмехалась она. “И были чопорными и правильными джентльменами”.


“Не волнуйся, они достаточно хорошо трогали себя наедине”.


“… Ты действительно полагаешь, что все такие же, как ты, не так ли?”.


“Я не знаю”, — покачал он головой. “Я просто делаю уколы вслепую, смотрю, что вызовет у тебя прилив сил”.


“Когда они проводили какую-то молитвенную церемонию”, — она решила не обращать на него внимания и продолжила рассказ. “На храм, как я полагаю, совершили налет какие-то закованные в броню люди верхом на странных существах, похожих на лошадей, хотя они были чешуйчатыми, длинношеими и имели в общей сложности восемь ног”.


“В целом по всем животным или…?”


“На одно животное! Что значит на всех животных?! Их было около сорока! Что? У каждого животного была четверть ноги для использования?!”


“… какого хрена? Вот что тебя так возбуждает?”. Сайлас странно посмотрел на нее. “Черт, ты странное, болезненное создание”.


“Нужно быть одной, чтобы знать одного”.


“… ты только навредила себе больше, чем мне. Ты ведь понимаешь это?”


“Заткнись. Я говорила сгоряча. Я не хотела этого”.


“Конечно, конечно. Итак, эти четвероногие животные пришли с четвероногими петухами — прости, прости, пожалуйста, не уходи! Я просто прикалываюсь! Я буду молчать! Я запечатаю свои губы! Просто продолжай рассказывать мне истории! Эй, Агнес? Ты самая красивая…”


Глава 118. Убить неубиваемого


За обеденным столом царила странная тишина, которой Сайлас и Агнес, казалось, совершенно не замечали, продолжая поглощать еду. С другой стороны, Вален, Деррек и даже Райна только клевали носом, а большую часть времени проводили, обмениваясь взглядами или разглядывая странную женщину, появившуюся из ниоткуда. Сайлас не представил ее, она не представилась, они просто вошли вместе, сели и начали есть.


Наблюдение за ней мало что дало — более того, оно запутало их еще больше. У нее были белые, как снег, волосы, рубиново-красные глаза и кожа у которой, казалось, аллергическая реакция на солнце, не говоря уже о том, что она носила такую же легкую одежду, как и сам Сайлас. Она была красавицей, несомненно, но такой, к которой мужчинам было трудно подойти и заговорить с ней — не потому, что она казалась высокомерной или с ней было трудно разговаривать, а потому, что она казалась… странной. Странной. Жуткой. Даже потусторонней.


Никто из троих ничего не сказал, ожидая, что Сайлас нарушит молчание. И все же казалось, что он никогда этого не сделает, что он просто встанет и уйдет, когда закончит есть. Поэтому Райна глубоко вздохнула и решила стать колибри, которая поет.


“Эй, Сайлас”, — позвала она. “Ты собираешься представить нам своего друга или это игра в угадайку?”


“О? Точно, точно, не представил вас в этот раз”, — пробормотал Сайлас, вытирая губы и глядя на Агнес. Она тут же вздохнула, увидев крапинку в его глазах, и решила пожать плечами и просто проигнорировать его. Она наслаждалась малосольным кукурузным хлебом и олениной. “Давайте посмотрим… это… моя мать”.


“…”


“…”


“…”


“Я знаю, что она выглядит так, но на самом деле ей шестьдесят девять лет”, — продолжил он, и Вален, Райна и Деррек отпрянули назад в шоке, все еще не в силах осознать происходящее, в то время как Агнес была в нескольких дюймах от того, чтобы разразиться смехом. Однако она поклялась себе, что не даст ему зрителей, которых он так отчаянно ищет. “Вот почему у нее белые волосы. В любом случае, она беспокоилась о маленьком олене и решила пройти через адскую зиму, чтобы навестить своего любимого мальчика”.


“Вы… вы… вы действительно его… его мать?” спросил Вален. Он был уверен на восемнадцать миллионов процентов, что это не так… но он все равно должен был спросить. На всякий случай.


“Конечно, нет”, — Агнес закатила глаза и вздохнула. “Ни за что на свете мои бедра не выдержат такой гигантской задницы, как у него”.


“… черт, это было действительно хорошо!” воскликнул Сайлас.


“Не опекай меня и не ешь своего оленя”, — сказала она.


“Да, дорогая”.


“Уф…”,


Райна хмыкнула и решила есть в тишине; прошло около трех недель после “несчастного случая”, и она беспокоилась, что Сайлас не сможет справиться с собой. Однако, похоже, он нашел кого-то нового, кто сможет его поднять. Хотя ей было одиноко, она укрепила свое сердце и нервы и выдержала. Выдержала.


С другой стороны, Вален и Деррек ошеломленно молчали, оцепенело поедая свою еду. Кем бы она ни была, они поняли, что она из его рода — и одного такого было достаточно, чтобы потрепать им нервы, не говоря уже о двух. Они решили просто оставить их в покое, чем бы это ни обернулось в конечном счете.


“Так, Деррек, как бы ты поступил, чтобы убить то, что кажется неубиваемым?” внезапно спросил Сайлас. “То есть, оно может как бы, как бы, возможно, уничтожить весь замок несколькими атаками”.


“Что?! У тебя было другое видение?!” Вален вспыхнул от шока и ужаса.


“Что? О, нет, точно. Нет, никаких новых видений”, — Сайлас сделал паузу, чтобы вспомнить, что он должен был стать Пророком. “Просто чистое любопытство. На случай, если, знаешь, у меня будет такое в будущем”.


“Не… не пугай меня так”, — хотя он, казалось, успокоился, губы принца все еще дрожали.


“Прости”, — извиняюще пробормотал Сайлас. “Ну?”


“Я и сам не слишком уверен”, — ответил Деррек. “Я говорил это несколько раз, но я далеко не так силен, как ты себе представляешь, особенно в королевстве”.


“…” Эх, стоит попробовать, — Сайлас внутренне пожал плечами, возвращаясь к молчанию. Агнес и он закончили трапезу и попрощались, вернувшись в комнату, которую они занимали, оставив остальных троих, несомненно, болтать и болтать еще несколько часов, по меньшей мере.


“Ты действительно планируешь убить эту тварь?” — спросила она его по пути наверх.


“А какой еще есть выбор?” — спросил он в ответ.


“Обойти его?”


“И оставить такого опасного человека у нас на заднем дворе? Он все равно неизбежно придет на север”, — сказал Сайлас. “Кто может сказать, как сложатся наши обстоятельства к тому времени? Кроме того, с тех пор как я понял, что деревня заброшена, у меня появилась одна идея”.


“Какая идея?”


“Выселить всех из замка в деревню”.


“Зачем?” — спросила она, выглядя озадаченной. “Замок гораздо более укреплен”.


“Это также гораздо более уязвимо”, — сказал он. “Когда мы с Дерреком уйдем, там останется всего несколько солдат, способных сражаться с упырями, не говоря уже о чем-то более сильном. Хотя замок более укреплен, мы ни за что на свете не сможем починить его стены до весны, а скорее всего, даже до лета. А без них это просто деревня, в любом случае. Кроме того, в деревне есть подземный уровень, который можно расширить и сделать что-то вроде укрытия”.


“В твоей голове больше, чем кажется на первый взгляд, да?”


“И все же”, — сказал он, игнорируя ее подколку, когда она открывала двери в комнату. “Все это предполагает, что я каким-то образом смогу в одиночку убить эту тварь. Что, скажем прямо, займет некоторое время. Лучший способ — это, вероятно, дальнейшее развитие моего Пути, создание второго сердца, которое я смогу использовать полностью для одной атаки. В прошлый раз это было недостаточно быстро, и он успел вовремя увернуться, заставив меня пропустить его жизненные органы. Однако, если я смогу нанести удар прямо в его сердце… он ни за что не выживет, в вознесенной форме или нет”.


“Это несколько ужасает, как непринужденно ты говоришь о том, что у тебя буквально образуется второе сердце”, — сказала она, наливая себе вина. Он сам не понял когда, но она уже начала воспринимать замок как свой дом.


“Я просто следую плану”, — вздохнул Сайлас. “Я не уверен, что это правильный путь”.


“Почему ты не можешь просто убить этого человека, пока он не превратился в какую-нибудь “вознесенную форму”?” — спросила она.


“Возможно, я мог бы”, — кивнул Сайлас. “Но я не хочу”.


“А?”


“Я уже способен убивать сильных мужчин”, — сказал Сайлас. “Черт, да я мог бы противостоять целой армии Дерреков, и все было бы в порядке. Но… мое сердце и интуиция говорят мне, что я должен быть способен на гораздо большее, если хочу иметь шанс на успех. Тень — идеальная стена для меня, прямо сейчас. Если я смогу убить его, даже в силу обмана, в вознесенной форме, это будет означать, что я смогу подняться на сцену больших шишек и похвастаться своими вещами”.


“Это очень высокая стена, которую ты решил преодолеть”, — сказала она. “Тебе разрешено идти шаг за шагом, понимаешь?”


“… Думаю, я могу пропустить несколько шагов, будучи бессмертным и все такое”, — сказал он. “Я больше беспокоюсь о тебе”.


“Обо мне? Почему?” — спросила она.


“Хоть я и говорю уверенно, но, скорее всего, мне потребуются годы, возможно, десятки, чтобы действительно убить его”, — сказал Сайлас. “Не лучше ли тебе просто… забыться на некоторое время?”


“Это твой окольный путь сказать мне, чтобы я уходила?” — спросила она со слабой улыбкой.


“Это мой прямой способ спросить, хватит ли у тебя душевной стойкости, чтобы выносить одну и ту же реальность в течение нескольких лет подряд”.


“… Я еще не сказала тебе кое-что”, — сказала она, глядя в окно. “Но… последний год или около того, который я провела с тобой, пусть и фрагментарно, был самым счастливым в моей жизни. Не обязательно из-за тебя”, — добавила она, прежде чем Сайлас успел уколоть ее. “Но потому что вместе со всем, что меня окружает, повторяются… и мои мечты”.


“Ты имеешь в виду…?”


“У меня не было нового кошмара с тех пор, как я впервые увидела, как ты умер в деревне”, — сказала она. “Они все повторялись. И хотя они ужасны, после того, как я видела их несколько раз… они становятся более терпимыми. Так что, если уж на то пошло, я приветствую годы и потенциально десятилетия одинаковости”.


“Даже если ничего не сдвинется с мертвой точки?”


“Зачем вообще нужно движение вперед?” — задала она вопрос. “Разве не все люди хотят просто зацепиться на несколько мгновений и никогда не двигаться дальше? Влюбленные, крепко сплетенные под звездами? Мать, прижимающая к себе свое дитя за несколько часов до того, как оно уйдет? Или человек, смотрящий на открытую равнину, где через несколько часов он бросится в бой и погибнет? Разве мгновения вечности не были бы теми цепями, которые все они с радостью надели бы на себя?”


“… на время, возможно”, — сказал Сайлас. “Но… ничто не живет вечно в одном мгновении. В какой-то момент нам всем нужно перестать оглядываться на то, что было и чего не было… и посмотреть на то, что может быть и будет”.


“Даже ты?”


“Особенно я”, — сказал он. “Причина, по которой Райна ослепла, Вален искалечен, Деррек безрукий, а Теннер и многие другие мертвы… в том, что я не мог больше смотреть назад. Я должен был идти вперед, преследуя то, что могло бы быть”.


“Хорошо”, — пробормотала она. “Я дам тебе знать, когда наступит этот день. А до тех пор, смирись с моей бессмысленностью”.


“До тех пор, пока ты обещаешь мне, что “бедра, рождающие гигантскую задницу” еще не стало твоим пиком”, — усмехнулся Сайлас. “И что в ближайшее время появятся новые жемчужины такого рода”.


“Они придут”, — сказала она. “В отличие от тебя”.


“… знаешь что?” Сайлас сказал. “Поскольку это было действительно хорошо, я собираюсь заменить реальную действительность твоей. Хорошая работа!”


“Ты мог бы просто сказать “хорошая работа”, — вздохнула она. “Мне не нужно было знать, понимаешь?”


“А как бы я еще взглянул на эти прекрасные, яблочно-красные щеки?”.


“Честно говоря, я бы предпочел, чтобы ты в этот момент отвесила мне пощечину”.


“Вау”.


“Да”.


“Очень хорошо”, — кивнул Сайлас. “В следующий раз я вынесу тебе еще более позорное предложение. Как ты и просила”.


“Да, как только ты улыбнулся, я поняла, что твои губы превратятся в щеки и дерьмо просто вылетит наружу”.


“Распыляюсь. В данный момент я страдаю от диареи”.


“… Я собираюсь уйти, ненадолго. Не ищи меня, хорошо? И размышляй тем временем”.


“С Богом, сестра! Убедись, что не наступишь на дерьмо, вылетающее из моего рта!”.


“Хааа…”


Глава 119. Выросшие, но все еще движимые сердцем


Деревья, казалось, разделились на тропинку, размышлял Сайлас. Это отличалось от того, что он помнил, хотя, признаться, прошло немало времени с тех пор, как он в последний раз отправлялся за стену в северную преисподнюю. Ночь, однако, была все такой же непроглядно темной, как и в его воспоминаниях — пустой лес был полон призраков, и каждое завывание ветра становилось воплем призрака где-то в его глубинах.


Ревущий огонь, однако, помогал темноте, отбивая ее. Они сидели вокруг огня в тишине, и Агнес наслаждалась отдыхом. Она была похожа на него в первые годы борьбы, когда, сколько бы он ни трудился над своим телом, все это не прекращалось каждый раз, когда он умирал.


Отчасти причиной, по которой он решил отправиться на север, было именно это тело — как бы он ни старался, он не мог собрать свою кровь в сгусток, похожий на сердце. Не только весь объем, но даже несколько капель вызывали закупорку вен, а добавление еще большего количества… ничего не давало. Это было болезненно, но не смертельно и не смертельно для него.


Он надеялся, что, отправившись на север, он сможет стимулировать себя в борьбе — попытаться использовать энергию внутри и снаружи. Не для того, чтобы создать сердце или что-то даже отдаленно близкое к этому, но чтобы почувствовать общее направление, в котором ему следует двигаться. В данный момент он мог руководствоваться лишь туманными рекомендациями Деррека — поскольку тот сам не был Рыцарем Кровавого Камня, он обладал лишь поверхностными знаниями, особенно когда дело касалось последней стадии.


По его словам, речь шла о дальнейшем восстановлении тела путем перемещения внутренних органов для создания места для второго сердца, а затем… о создании этого сердца. Хотя это было мало, по крайней мере, он мог сначала сосредоточиться на том, как освободить дополнительное место для нового органа, а о его создании побеспокоиться чуть позже.


“Я собираюсь спать”, — внезапно сказала Агнес. “А ты?”


“Я еще не устал”, — ответил он.


“Как?! Мы гуляли весь день!”


“ты этого не поняла”, — слабо улыбнулся он. “Но обычно я могу не спать четыре-пять дней”.


“… что?”


“Мне просто нужно много, чтобы устать”, — объяснил он. “Просто ходить — этого уже недостаточно”.


“Ты — гад”.


“Ай”.


“Хочешь, я останусь с тобой?” — неожиданно спросила она. “Тебе будет одиноко?”


“Да, пожалуйста, сделай это”, — он специально заглотил наживку. “Если ты заснешь, я могу просто потерять свой маленький разум”.


“Я проснусь естественным образом”, — сказала она, ложась на землю. Как раз перед тем, как она это сделала, из ниоткуда проросла зеленая трава и образовала под ней природное ложе. Хотя он видел это не в первый раз, он все равно был потрясен этим зрелищем. “Не беспокой меня”.


“Да, да”.


Вскоре Сайлас погасил пламя, не обращая внимания на темноту. Он сосредоточился на питье, которое становилось все более и более невозможным. На самом деле, к этому времени, если он хотел напиться, ему приходилось выпивать по меньшей мере несколько кувшинов вина и насильно удерживать себя от желания помочиться. И даже тогда это считалось бы не “настоящим пьянством”, а скорее ступенькой ниже.


Это произошло не потому, что у него развилась природная толерантность к нему, а исключительно благодаря его крови. Она стала невосприимчивой к любым токсинам, даже к буквально жгучему яду, когда он испытывал его, вводя прямо в вены. Он стал настоящим чудаком природы, помимо бессмертия. Его тело… больше не было человеческим. Хотя это и было положительным моментом, его все же беспокоила общая траектория, по которой он двигался.


Если его тело будет становиться все сильнее и сильнее, все более устойчивым к повреждениям, он опасался, что может наступить момент, когда он станет квази-бессмертным без необходимости перезагрузки. До этого было еще довольно далеко, поскольку отсечение головы все еще приводило к довольно чистой и быстрой смерти, но он размышлял о том, что может наступить момент, когда он сможет отращивать голову за считанные секунды, чтобы не умереть.


На данный момент это были, в основном, размышления скучающего ума, но все же он должен был беспокоиться. Его мысли были внезапно прерваны звуком шарканья и негромкими стонами. Повернув голову, он смутно увидел, как тело Агнес сдвинулось, ее руки вскинулись. Это был не первый раз, когда он видел ее такой — по ее собственным словам, у нее, вероятно, было видение.


Хотя он собирался проигнорировать это, ее тело внезапно взлетело вверх против силы тяжести, она парила в воздухе, раскинув руки в стороны. Она осталась висеть в воздухе, словно призрачная, пряди ее волос беспорядочно разлетались. Ее тело вдруг начало светиться тусклым серебристым светом, выражение лица исказилось, зубы впились в десны до крови, кровь стекала по уголкам губ.


Он осторожно приблизился, выкрикивая ее имя, но не смог дотронуться до нее — каждый раз, когда он пытался приблизиться к ней, какая-то сила отталкивала его назад. В это же время ветер завыл, как бешеные и голодные волки, заставив его завыть в ответ, он выхватил меч, лежавший в ножнах на земле, и ударил им по “барьеру”. Меч, однако, распался от прикосновения, превратившись в исчезающий пепел, унесенный в историю деревьев.


Хотя он не распался на части, его отбросило назад и ударило о дерево, хотя дерево пострадало гораздо больше, так как было опрокинуто. Скользя по снегу, он некоторое время пытался встать на ноги, лицом вперед. К этому моменту он был в панике. Она была не такой, как другие. С другими он мог перезагрузиться. Отмотать время назад, до того, как случилось то, что их беспокоит. Но она была другой.


Воющий ветер вскоре начал окружать ее, заставляя ее волосы и платье яростно развеваться, когда она начала кричать. Ее крики не были громкими и душераздирающими — они были низкими, полыми, почти детскими в своей наивности и невинности.


“Да пошли вы!” — крикнул он, бросая вызов ветрам, которые пытались оттолкнуть его назад. Наполнив свои вены энергией, он рванулся вперед. Ветры были холодными и режущими, они кромсали его кожу, как ножи. Кровь начала вытекать из него, сотни ран быстро превращались в тысячи, но он не обращал внимания на жгучие порезы. Он вернулся к барьеру и снова остановился.


Яростный ветер продолжал биться о его кожу, и холод начал проникать в его вены. Не обращая внимания ни на что, он стиснул зубы и стал бить по невидимому барьеру голыми кулаками. Каждый раз, когда он ударял по нему, казалось, что его кости ломаются. Но он продолжал бить. Один раз. Два. Пять раз. Десять. Двадцать. Пятьдесят. Сто. Он раскачивал ее, он понял. Была реакция.


Его губы скривились в улыбке, когда он увидел, как в невидимой мембране появилась первая трещина. Однако в тот момент, когда он уже собирался протиснуться сквозь нее и добраться до нее, он увидел нечто, что всколыхнуло его душу — от нее начал исходить голубой свет, а прямо над ее головой появилась сфера. У него было лишь мгновение, чтобы прикрыть голову, прежде чем мир взорвался в горе сапфира.


В результате взрыва его отбросило назад более чем на милю, в результате чего часть его груди расплавилась, а несколько ребер треснули. Но даже несмотря на это, он относительно не пострадал по сравнению с природой — все деревья в радиусе нескольких миль исчезли, как и все крошечные холмы и впадины. Все стало плоским и бесплодным, как апокалиптическая пустошь.


Сайлас заставил себя подняться на ноги, тяжело дыша и истекая кровью, как будто у него был целый океан крови для кровопускания, его глаза расширились, челюсть отвисла в шоке. В этот момент ветер начал стихать… и она перестала левитировать, плюхнувшись на землю. Поскольку снега не было, его босые ноги смогли ухватиться за грязь, и он со всех сил побежал вперед.


Она неподвижно лежала на траве, ее кожа была почти прозрачной, серебристое свечение под ней медленно исчезало. Она вся дрожала, когда он присел рядом с ней и пощупал пульс — его не было… но она была жива. Он мог судить об этом по трепещущим ресницам, по изогнутым губам, которые, казалось, были в дюйме от того, чтобы разойтись в крике боли, по груди, которая продолжала двигаться вверх и вниз, хотя и неглубоко.


В этот момент ее трепещущие глаза начали медленно открываться, заставив его вздохнуть с облегчением. Он действительно растерялся, не зная, как ему даже попытаться помочь ей. Постепенно ее веки разошлись, открывая знакомые багрово-красные глаза, к которым он так привык. Мгновение спустя, когда эти глаза остановились на нем, они расширились от шока, а с ее губ сорвался крик.


“ААААААААААААААААААА!”, однако это был не крик боли, а крик страха и шока. Она вскочила на ноги — или, по крайней мере, попыталась это сделать, упираясь в землю, чтобы оттолкнуться от него. “Кто ты?! Где Сайлас?! Что ты с ним сделал, чудовище?!”


“… эй, эй, это я!” с горечью воскликнул Сайлас. “Ну же, неужели ты забыла это мое красивое лицо?!”


“КАКОЕ ЛИЦО?!” — закричала она ему в ответ. “Я… Я ВИЖУ ТОЛЬКО КОСТИ И НЕМНОГО ПЛОТИ НАД НИМИ! ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, С ТОБОЙ СЛУЧИЛОСЬ?!”


“Черт, все так плохо?” пробормотал Сайлас, ощупывая свое лицо. Как она и говорила, кожи не было, и его пальцы тут же коснулись необработанной кости скул. “Черт. Э-э. До этого, ты в порядке?”


“Разве ты не должен беспокоиться о себе?!”, — казалось, она наконец-то смирилась с тем, что это действительно был он, и медленно пошла вперед.


“Со мной все будет в порядке”, — бесстрастно ответил он. “Я беспокоюсь о тебе. Ты вдруг стала чертовой сверхновой. Оглянись вокруг”.


“А?” — она наконец остановилась и огляделась вокруг, наконец заметив бесплодную пустошь, окружавшую их. “Что… что, черт возьми, здесь произошло?! Ты с кем-то дрался?”


“Что? Нет… это ты. Просто… ты”, — сказал он. “Ну, не ты. Что-то внутри тебя”.


“…”


“…”


“Я… я все это сделала?” — задыхалась она от ужаса. “Нет. Нет. Невозможно”.


“… Агнес?” Сайлас сразу уловил что-то.


“Нет, нет, нет, нет, нет, нет! НЕТ! Это… нет, нет, нет!” — запричитала она и рухнула на колени, слезы текли по ее перепачканным грязью щекам. “Они сказали, они сказали, что это не я! Они сказали… нет, нет, нет! НЕТ!”


“…” Сайлас остановился на месте, его глаза расширились. Взглянув на небо, он обратился к невидимке голосом, который мог слышать только он. “Заставь ее забыть. Мне все равно, что это будет. Просто… заставь ее забыть”. Он потянулся к поясу и достал кинжал, перерезав себе горло. Это займет минуту, он знал, но это был самый быстрый способ убить себя, поскольку обезглавить его было невозможно.


“Что ты делаешь?! Нет, Сайлас! Почему?! Зачем ты это делаешь?!” — кричала она ему вслед и бежала вперед, ее маленькая, дрожащая рука тянулась к его шее и прижималась к обильно кровоточащей ране. “Почему?” — смотрела она на него, все еще плача, как новорожденный младенец. Сопли, кровь, слезы, грязь и пот смешались и превратили в месиво ее лицо, едва узнаваемую красоту, скрытую под слоями природного грима.


“… Мне захотелось умереть”, — ему пришлось задыхаться, чтобы говорить, но говорить он все же мог. “…и все.”


“Пожалуйста, пожалуйста”, — умоляла она его. “Скажи мне. Расскажи мне. Что случилось. Пожалуйста. Не скрывай это от меня”.


“… Мне нужно, чтобы ты улыбалась”, — сказал он. “И смеялась, и препиралась, и закатывала глаза”.


“…”


“Это не ты”, — сказал он, нежно вытирая ее щеку, хотя и с удручающим эффектом. “Они были правы”.


“Сайлас? Сайлас? Ты осел! Осел! Я заслуживаю знать, убивала ли я своих близких!” — ее голос становился все более туманным по мере того, как мир начинал вращаться вокруг него. “Ты хочешь забыть то, что случилось? Что ты сделал?!”


“…” С радостью… — хотел пробормотать он, но ни голос, ни дыхание больше не покидали его. Он стал неподвижным, холодным и мертвым, ее сила не смогла удержать его падающее тело, и оно упало плашмя на выжженную, бесплодную землю.


Ты умер.


Точка сохранения ‘Смерть’ была инициализирована.


Глава 120. Ореол божественности


“На что ты смотришь?” неловко спросила Агнес, наконец, получив достаточно. Сайлас пристально смотрел на нее уже почти час, выражение его глаз было крайне странным. “О-о, я знаю! Ты наконец-то был очарован моей красотой? Ха-ха! Давно пора было!”


“… да, наверное, так и есть”, — вяло улыбнулся Сайлас, беря ложку тушеного мяса.


“… что-то случилось, не так ли?” — внезапно спросила она. Она поняла это. В конце концов, он ведь не особенно скрывал это. С тех пор как она приехала в замок, он вел себя странно, часто казался бездумным и пустым, когда смотрел на нее, как будто о чем-то глубоко задумавшись.


“Все время что-то происходит”, — ответил он. “Что-то произошло вчера, а что-то — всего несколько минут назад. Например, я пукнул”.


“Это уже было подозрительно, что мне так мало рассказали”, — нахмурилась она. “Но… Сайлас, пожалуйста, расскажи мне, что случилось. Думаю, я заслужила право знать”.


“Ах, если ты хочешь знать”, — сказал он. “Мы разделили страстный поцелуй”.


“…”


“…”


“Черт”.


“Ха-ха-ха”, — свободно рассмеялся он, когда она опустила голову.


“Твоя грубость несправедлива”, — сказала она. “Если бы я жила среди мужчин, то наверняка приобрела бы такой же опыт, как ты!”


“Возможно, даже больше”, — сказал он. “Хотя я рад, что ты этого не сделала. Твоя реакция довольно забавна”.


“Как и твоя ложь”, — ответила она. “Я знаю себя, эту или прошлую версию. Мы не делились страстью ничем, кроме слов презрения. Пожалуйста. Я умоляю. Просто скажи мне, что произошло. Я умерла мучительной смертью или что-то еще?”.


“Нет”, — сказал он. “Ничего подобного. И перестань спрашивать. Я не скажу тебе. Я уже все решил. Лучше останься временной невеждой, чем будешь спрашивать”.


“О чем ты говоришь?”


“Это, это и это”, — сказал он.


Хотя он говорил, разум Сайласа был в смятении. Почти каждая частичка его существа умоляла его сломаться и спросить ее… спросить ее, почему у нее такая же штука, как у Райны, — голубая сфера “уничтожить все”. Все это время Сайлас подозревал, что у Райны было что-то, что ее Мастер внедрила в нее, чтобы защитить ее. И все же, он ошибался. Она была и у Агнес.


И все же у него не хватило духу спросить ее. Правильным выбором было спросить ее, получить ответ и перезагрузить, чтобы она снова забыла. Он знал, что это правильный выбор. И все же… он не мог этого сделать. Все клятвы, которые он давал в свете того, к чему привел его выбор, оказались напрасными. Его убежденность, та самая вещь, которую, как он думал, он закалил до конца, дала трещину.


Он нашел в ней утешение, понял он. Она стала его одинокой константой, чужим голосом, который доносился до него сквозь смерти. Он даже не успел осознать, насколько она была ему нужна, как получил ее. Что-то, за что можно зацепиться, кроме невидимой касательной бессмертия. В каком-то странном смысле она стала его якорем реальности — “доказательством” того, что он не сошел с ума где-то в четырех стенах.


Каждый раз, когда она влезала в окно, несмотря на то, что он все время говорил ей просто воспользоваться воротами, часть его души успокаивалась, а разум прояснялся, позволяя ему думать гораздо яснее.


“Ты мудак”, — сказала она.


“Я думал, мы уже это выяснили”.


“… Это должно быть что-то страшное, если даже ты не хочешь об этом говорить”, — сказала она.


Как раз когда Сайлас собирался ответить, перед ним появилось окно, заставившее его остановиться, когда его взгляд устремился к письму, начертанному на мерцающей поверхности.


Новый квест: Созерцание света


Содержание: Вы дважды стали свидетелем “Ореола Божественности”. Ореол — это врожденный защитный механизм, которым все Божественные избранные наделены с самого рождения. Есть три основных условия для его срабатывания. Вы обнаружили два: любая попытка проникнуть в разум Божественного Избранного приведет к немедленной активации механизма. Второе условие — телесно-инстинктивное; на пике страха и ужаса механизм активируется, чтобы не только защитить Избранного извне, но и изнутри, полностью устраняя мысли/воспоминания/эмоции, которые подпитывают негатив.


Квест: обнаружение третьего условия для активации Ореола.


Награда: Мантра божественного ослепления


Сайлас сделал паузу и застыл на месте. На него снова обрушился поток знаний, о которых, похоже, знали лишь немногие. Когда он увидел задание, он был почти уверен, что оно будет посвящено тому, чтобы узнать, что это за вещи. И все же, ему прямо сказали, что это такое, а “единственное” задание заключалось в том, что он должен был обнаружить последнее условие.


Тем не менее, даже если это было трудно, это было легче, чем выяснять всю историю Ореола, которая также включала в себя определение Райны и Агнес как “Божественных избранных”. Хотя он подозревал, что они были такого рода, он не был абсолютно уверен.


“Что теперь?” — спросила она, вырывая его из размышлений. “Ты тоже слышал голос?”


“… что-то вроде этого”, — улыбнулся он, откусив еще кусочек. “Могу я спросить тебя о чем-то личном?”


“Когда, черт возьми, ты вообще спрашивал разрешения на это?”


“Сейчас?”


“…” она замолчала, закатив глаза.


“Какое самое страшное видение у тебя было?” — его слова на мгновение заморозили ее, она опустила голову, и все ее лицо изменилось.


“… почему ты хочешь знать?” — спросила она.


“Ты не обязана говорить мне, если не хочешь”, — сказал он.


“Я… это, это не то, что я не хочу”, — сказала она, глядя на него. “Это… ты, ты бы меня возненавидел”.


“Хм?” — он в замешательстве изогнул бровь. “Ненавидеть тебя? С чего бы мне тебя ненавидеть?”


“… это… это видение”, — заикаясь, глубоко вздохнула она. “О… о том, что случилось с Райной, Валеном и другими”.


“…”


“…”


“Ч-что?” потрясенно пробормотал Сайлас. “Ты… ты видела это?”


“Я… я бросилась сюда, клянусь!” — вскричала она. “Я клянусь, Сайлас! Но… Я… я не успела вовремя. Я… когда я поняла, ты… ты просыпался от ее крика. Все время.”


“…”


“Вот… вот почему я держалась подальше от замка”, — сказала она, ее пальцы впились в бедра из-за нервозности. “Я… я не знала, как подойти к тебе…” она прикусила губу. “Я очень, очень старалась. Я… Я знаю, это не оправдание, я должна была стараться больше, но я…”


“Все в порядке”, — неожиданно прервал он ее, заставив поднять глаза.


“Это… нормально? Ты не сердишься?”


“Я сначала пошутил, когда сказал, что ты тринадцатилетняя девочка в теле тридцатилетней женщины, но похоже, что это не далеко от истины”, — улыбнулся он. “С чего бы мне злиться? Я знаю, что если бы ты успела вовремя, то была бы там. Или ты из тех людей, которые не выходят из замка и угрожающе смеются над всем этим?”


“Н-нет, нет, конечно, нет!” — воскликнула она.


“Вот так, значит”, — сказал он. “Жаль, но это… кажется, что это было неизбежно. Я просто удивлен, что это было самое худшее видение для тебя”.


“… в своем видении я увидела твое лицо”, — сказала она. “Весь ад отражался в твоих глазах. Это… это разбило мне сердце, честно”.


“Тск, посмотри на меня”, — Сайлас шутливо щелкнул языком. “Искатель Сердец, даже не познакомившись с женщиной, о которой идет речь. Барды должны услышать это и написать обо мне песню”.


“Так и должно быть”, — она тоже улыбнулась, как будто с ее плеч свалилась гора груза. “Из тебя получился бы прекрасный герой истории барда”.


“Правда, сейчас?”


“Конечно”, — кивнула она. “Суровый красавец, который смотрит смерти в лицо и никогда не дрогнет, отправляется в путешествие, чтобы спасти принцессу от мучительного проклятия! Чтобы вылечить ее, он должен победить Семь Зверей и забрать их сердца, чтобы сварить зелье для принцессы! И у него есть только год, чтобы сделать это!”.


“Вау, ты заставляешь меня звучать круто”.


“Если бы только у тебя была уверенность в себе, как в реальности”, — добавила она. “Нет, уверенность — это, пожалуй, плохое слово. Вера, я думаю, лучше передает это чувство”.


“Не все из нас могут так безоговорочно любить себя”, — сказал он, широко улыбаясь, наливая себе кубок вина. “И почитать ветер, который касается нас по нашей милости. Сомнение в себе, знаете ли, является неотъемлемой частью того, что делает людей… людьми”.


“Ты намекаешь, что я не человек?” — нахмурилась она.


“Намекаешь? Если для тебя это “намекает”, то чертова девчонка”.


“…”


“Но я шучу”, — добавил он. “Я бы не хотел, чтобы ты была другой, правда”.


“Хорошо”, — кивнула она. “Итак, расскажите мне, что произошло…”


“Нет”.


“Черт. Почему?! Что может быть настолько плохого, что ты отказываешься даже намекать на что-то?!”


“Я же говорил тебе”, — сказал он. “Мы разделили страстный поцелуй, но… но правда в том, что… ты была настолько плоха, что откусила мне половину языка”.


“… где, по-твоему, твой язык может оказаться на расстоянии укуса, даже если мы поцелуемся? Но ладно, ладно. Ты не должен мне говорить. Пока”.


“Никогда”.


“Причина, по которой ты мне что-то не говоришь, вероятно, в том, что ты думаешь, что я не могу с этим справиться”, — сказала она. “Ну, я могу! И, в свое время, я докажу тебе, что я сильная!”.


“Правда?”


“Да! Поэтому я требую, чтобы ты научил меня драться!”


“… да, этого не будет”.


“Почему?!”


“Потому что ты буквально сломаешь себе руки, если попытаешься поднять меч”, — сказал он. “Если ты хочешь, чтобы я тебя тренировал, то сначала нам придется увеличить твою массу. Добавь, как минимум, двадцать-тридцать фунтов, исправь свою ужасную физическую форму — возможно, заставив тебя бегать кругами вокруг замка — и полностью выбей из тебя девчонку, превратив тебя в безэмоциональный, бесстрашный сгусток”.


“Никто не выбивал из тебя мужчину, чтобы ты стал сильным!”


“Правда?” — спросил он с лукавой улыбкой. “Ты же не думаешь, что жизнь не насадила человека во мне на пику и не оставила его гнить и разлагаться на солнце? Сила — это не только тренировки”, — добавил он. “Вопрос в том, как ее использовать. Можешь ли ты когда-нибудь представить себя хладнокровно и без угрызений совести выкашивающим поле людей?”


“Я — “


“Можешь ли ты представить, как ты подходишь к человеку и холодно перерезаешь ему горло, пока он умоляет сохранить ему жизнь?”.


“…”


“Можешь ли ты представить, что игнорируешь крики умирающих друзей и сосредотачиваешься на убийстве, а не на спасении? Можешь ли ты представить себя поджигающей лагерь и наблюдающей, как все горит?”.


“Сайлас…”


“Можешь ли ты представить, что оставишь меня, Райну или Валена умирать во время побега?”


“Никогда!”


“… тогда ты не сможешь быть сильной”, — сказал он.


“Что? Ты хочешь сказать, что оставишь Райну или Валена или даже меня умирать, пока ты убегаешь?!”


“Нет”.


“Тогда… что… на чем ты, черт возьми?”


“Это значит, что я тоже не могу быть сильным”, — он улыбнулся и отсалютовал ей кубком с вином. “Так что нет ничего постыдного в том, что ты слабая. Оказывается, я тоже слаб”.


“… хаааа. Ты просто пучок глупостей, не так ли?”.


“Действительно. В любом случае, нам пора собираться. Завтра мы отправляемся на север. Я не успел проверить свои теории в прошлый раз”.


“Ладно, серьезно, что, черт возьми, произошло?!”


“Мы страстно…”


“О, страстно засунь ложку себе в задницу, волосатый тролль”.


Глава 121. Часмы Форм и Часмы Клоуз


Сайлас снова оказался в лесу, Агнес шла рядом с ним, все еще на полуслове с ним, поскольку он отказался рассказать ей, что произошло, пока они шли к северу. Он продолжал внимательно наблюдать за ней, на всякий случай; после короткого размышления он понял, что в прошлый раз он упустил самый важный фактор — то, что ее Ореол активировался. Это означало одно из двух: кто-то пытался проникнуть в ее разум, что было маловероятно, или… ее собственное тело восприняло угрозу от ее эмоционального состояния.


Источником этого эмоционального состояния, вероятно, было видение. Однако, проблема заключалась в том, что сама Агнес говорила, что у нее не было нового видения с тех пор, как она “присоединилась” к нему в петле. Однако, судя по всему, у нее было совершенно новое видение, когда они в последний раз совершали свой поход на север. Что изменилось? Их путешествие на север — вот и все. Если это случится еще раз, ему придется отказаться от того, чтобы взять ее с собой на север, поскольку то, что вызывало видение, существовало в лесу.


И, как он и боялся, он оказался прав — практически в том же месте, что и в прошлый раз, вскоре после того, как она уснула, мир снова омрачился. Она парила, подвешенная в воздухе, словно марионетка, которую держат за ниточки, свободно свисающие с небесных садов, ее пальцы сжались в кулаки, ногти впились в кожу.


Ее выражение лица было полотном боли, ужаса и пронзительной муки. Наблюдая за ней, Сайлас вздохнул, когда синий цвет на мгновение поглотил весь мир, омывая его. И снова он горел, но не болел. К этому моменту он уже практически не чувствовал боли, его мозг по большей части отказывался признавать ее существование. Он подозревал, что может войти в огонь и стоять там бесконечно долго, даже не вздрагивая.


“Черт… может, мне просто спросить?” — вздохнул он, подходя к ней, когда она медленно начала просыпаться. Как и в прошлый раз, она вскрикнула от шока и убежала, как кролик, когда увидела его лицо. “Ой, ой, ой, ой, ты разбиваешь мне сердце!”


“Что с тобой случилось?! С кем ты сражался?!” Она огляделась, заметив выровненный лес.


“Какое видение у тебя было?” — спросил он вместо этого.


“Ви-дение? О чем ты говоришь? У меня не было видения”, — судя по ее выражению лица и полному отсутствию способности врать с какой-либо изобретательностью, Сайлас решил, что она говорит правду. Ее память действительно была стерта? Черт. Насколько плохим было видение? Что, если оно как-то связано с замком или нашим путешествием на север? “Я… я ведь видела, не так ли?” — пробормотала она, ее глаза плясали вокруг. “И это… это была я…? Нет, нет, они сказали мне, что это не так. Они солгали? Они солгали мне? Почему они солгали?”


“…” она начала игнорировать его, закручивая спираль. Что-то осенило ее, и прежде чем она успела окончательно потерять себя, Сайлас выхватил кинжал, целясь в свое горло.


“Не надо!” закричала она на него так громко, что он был потрясен, выронил кинжал, его глаза нашли ее. “Не надо!” — повторила она твердо. Она дрожала, но явно отчаянно пыталась взять себя в руки. Ее мышцы работали сверхурочно, чтобы остановить дрожь, так же как и ее заплаканные глаза, но безрезультатно. “Это было оно, не так ли?”


“…”


“… ты — задница”.


“Ты уже говорила это”.


“Потому что ты такой”.


“…”


“Я заслужила знать”, — сказала она, и слезы потекли ручьем. “Я заслужила знать”.


“Что знать?” спросил Сайлас.


“… Это повторится, не так ли?” — спросила она, глядя на него. “Ты все сбросишь… и ничего мне не скажешь. “


“Именно так”, — честно кивнул он.


“Пошел ты. Ты не имеешь права скрывать это от меня”.


“Может быть. Но у меня есть способность. У тебя есть Ореол”, — сказал Сайлас, поскольку стены уже рухнули. “Что-то внутри тебя, что защищает тебя от определенных видов вреда. Знаешь что?”


“… ореол? Защищает? О чем ты говоришь?” — спросила она наполовину в замешательстве, наполовину в гневе. “О. Ты имеешь в виду… это? Я ничего об этом не знаю. Я знаю только, что это второй раз, когда я вижу подобное зрелище. И ты должен был мне сказать”.


“Тебе это не нужно, поверь мне”, — сказал он. “Иногда неведение — это блаженство”.


“Возможно”, — сказал он. “Но это должен быть мой выбор, а не твой. А я не хочу выбирать невежество”.


“Расскажи мне, что случилось”.


“Только если ты пообещаешь, что расскажешь мне”.


“Я обещаю”.


“Я тебе не верю”, — сказала она. “Для словесника твое слово значит так мало”.


“Каковы были обстоятельства, когда это случилось в первый раз?” — спросил он. Разговор между ними был… не похож на все предыдущие. Он был холодным, прямым, продезинфицированным.


“Я знаю, ты думаешь, что защищаешь меня”, — сказала она. “Потому что это то, что ты делаешь, Сайлас. Ты хочешь взять на себя грехи каждого и обременять себя ими вместо них. Но иногда людям нужны эти грехи. Иногда эти грехи дают им силу. Прямо как ты. Ты используешь свои грехи как топливо”.


“Но если бы кто-то предложил взять их, я бы отдал их в мгновение ока”, — сказал он.


“Ты можешь изрыгать софистику сколько угодно. Это легко, когда это никогда не будет оспорено и проверено”.


“…”


“Когда это случилось в первый раз… мне было шесть лет”, — сказала она. “Возможно, я… неправильно рассказала о своем детстве. Немного. Хотя это правда, что мои родители относились ко мне настороженно, они не совсем выгнали меня в лес. Вместо этого они решили продать меня”.


“…”


“В тот день, когда это случилось, я… я потеряла сознание. Я… когда я очнулась, вокруг меня ничего не было. Как сейчас. И они сказали мне, что случилось стихийное бедствие, и что они спасли меня. Так началась моя история. Ты счастлив?”


“… Мне грустно”, — сказал он. “Ты так ужасно умеешь сдерживаться… и все же, более глупый человек, чем я, может даже пропустить это”.


“Я убила…”


“Нет, не было”.


“Что ты делаешь?!” — сердито воскликнула она.


“Они убили их”, — просто сказал Сайлас. “Не ты сказала им сделать это. Не ты умоляла их. Не ты активировала Ореол. Они сами посчитали его достойным активации. И знаешь что? Они были правы”.


“Они не были правы”, — скрипнула она зубами. “Вот что я ненавижу в вас обоих. Как мало вы цените человеческую жизнь. Для вас это просто кусок, абстракция. Вы забываете о душе, о человеке, о мыслях, которые скрываются за плотью и кожей. Даже если мои родители заслужили это, а они этого не заслужили, то как насчет остальных жителей деревни? Заслужили ли они смерти?”


“…”


“Я остаюсь рядом с тобой, потому что верю в тебя, Сайлас”, — добавила она. “Верю в добро, которое скрывается под всем этим мусором, перемешанным виной и болью. Но даже добро кажется… неправильной формы. Не отнимай у людей их выбор, хороший или плохой”.


“… это бурлило какое-то время, не так ли?” Сайлас захихикал, доставая с пояса кувшин с вином и смачивая пересохшее горло. “Не думал, что ты все еще держишься от меня в стороне”.


“Я умоляю тебя”, — сказала она, кусая губы, когда слезы снова начали литься ручьем. “Умоляю тебя, Сайлас. Не надо… не заставляй меня забыть. Пожалуйста”.


“… хорошо. Я не буду.”


“Правда?”


“Но на этом мы расстаемся”.


“… ч-что?”


“Ты только что сказала мне, что ты бесспорно ценишь каждую жизнь”, — сказал он. “И что ты хочешь, чтобы каждый человек сам делал выбор. Это благородно, даже прекрасно, но это также за гранью идиотизма”.


“Я — “


“Ты ребенок, Агнес”, — прервал он ее. “Наивный, надеющийся, розовощекий ребенок, который думает, что мир волшебным образом исправится сам собой, если мы будем делать правильные вещи. Я не могу понять, как ты осталась такой наивной, учитывая постоянные видения насилия и боли, которые посещают твой разум. Но… ты смогла. Я скажу тебе прямо сейчас — на моем пути к коронации Валена как короля погибнут десятки тысяч. Возможно, больше. Многие из них… да что там, большинство из них не заслуживают смерти. Они будут обычными солдатами, выполняющими приказы своего сеньора. Но я убью их все равно.


“Когда я увидел, как умер Теннер, как Вален стал калекой, как ослепла Райна, я принял для себя решение: сделать все необходимое, чтобы их жизнь стала самой лучшей. Но с тех пор, как я начал проводить время с тобой, я увидел, что эта решимость ослабла. Твой шепот, пусть и наивный, стал донимать меня. Твои песни о добре людей, твои идеи о хороших людях, поднимающихся на помощь, а теперь и твоя вера в то, что я должен позволить другим делать свой выбор”.


“… Ты хочешь сказать, что хочешь, чтобы я ушла, потому что я… заставляю тебя хотеть быть хорошим?” — спросила она, перестав плакать, ее голос стал онемевшим и низким.


“Да”, — кивнул он. “И нет. Спроси своих богов. Они тебе все объяснят”.


“Тогда заставь меня забыть”.


“А?” — настал черед Сайласа спотыкаться на словах, не ожидая ее ответа.


“Заставь меня забыть”, — повторила она. “Ты хороший, хороший человек, Сайлас. У тебя доброе сердце, добрая душа, добрый ум. Ты можешь стать предвестником настоящих перемен в этом Королевстве. И даже если мое наивное маленькое “я” хочет, чтобы это произошло без крови, я знаю, что это не вариант. Но я не могу позволить хорошему человеку скатиться по лестнице безумия, потому что он каким-то образом убедил себя, что это его ноша. Ты не мессия, ты сам говорил это много раз. Так перестань притворяться им. Заставь меня забыть и позволь мне наслаждаться тем, что я продолжаю заставлять тебя хотеть стать лучшим человеком”.


“… хаааа”, — глубоко вздохнул Сайлас после нескольких мгновений паузы, выпив несколько глотков вина. “Ты чертовски безумна, вот ты кто. Давай, пойдем. Я должен восстановиться к тому времени, как мы доберемся до города мертвых”.


“А? Что? Ты не перезагружаешься?”


“Мы уже здесь”, — пожал он плечами. “И нам придется пройти через всю эту ерунду заново, если я сброшу ее. С таким же успехом можно продолжить”.


“Подожди, я запуталась — что будет дальше? Мы закончили после этого?” она поспешно подбежала к нему и присоединилась к нему, когда они начали идти, их темп совпадал. “Или ты не скажешь мне, что произошло?”


“Кто знает?” — пожал он плечами. “Я подожду и посмотрю, что я буду чувствовать в данный момент”.


“Хех”, — неожиданно усмехнулась она. “Я добралась до тебя, старик. Тебе так нравится, когда я рядом, что теперь, когда отговорки исчезли, хех… о боже, может быть, ты влюбляешься в меня? О боже, что же нам делать?”


“…” Сайлас посмотрел на нее в пустоту и оглядел ее с ног до головы, ничего не скрывая. Агнес сделала паузу на мгновение, никогда не испытывая, чтобы мужчина так четко расставил все точки над “и”. “Нет”, — покачал он головой. “Я все еще предпочитаю большие молочные железы, толстые бедра, которые могут задушить мою душу, и поменьше этого… девчачье-девчачьего дерьма, которое у тебя в ходу. Я имею в виду, на тебя приятно смотреть, но если бы я тебя трахнул, знаешь ли, было бы много траха с тем, какая ты тощая. Не говоря уже о том, что у тебя менталитет ребенка. Слава богам, я никогда не склонялся в эту сторону. Большие, жирные доярки для меня, спасибо большое”.


“…” впервые с момента их встречи Сайласу удалось выкроить несколько часов непрерывной тишины. И это было восхитительно.


Глава 122. Мертвые могут умереть


“Это здесь”, — Сайлас остановился и предупредил, указывая на невидимую мембрану между занесенными снегом деревьями. Агнес приостановилась рядом с ним, ее взгляд устремился в указанном направлении и застыл.


“Это восхитительно”, — пробормотала она.


“Ты видишь это?”


“Хм, “видеть это” — это… не совсем правильный способ описать это”, — сказала она. “Например, каждый раз, когда я собиралась встретить опасное животное где-нибудь в лесу… у меня было чувство, и мир менял цвета…”


“А, я понял. Боги велят тебе убираться отсюда”.


“Что-то вроде этого, да”, — кивнула она. “Учитывая, насколько суровым является это ощущение… то, что находится за его пределами, довольно опасно, да?” она посмотрела на него.


“Хм, “довольно опасно” — это… не совсем верный способ описать это”, — усмехнулся он, когда она закатила глаза. “Например, когда я приходил сюда в последний раз, мне довольно быстро надрали задницу после встречи с огромным рыцарем в доспехах. Но в этот раз все будет по-другому”, — он вдруг облизал губы, и в его взгляде мелькнуло ожидание. “Если хочешь, можешь остаться здесь. Но я не покину это место живым”.


“Я пойду”, — пожала она плечами. “С таким же успехом можно свидетельствовать о том, чего не было ни у одного живого человека. Ну, кроме тебя, я полагаю”.


“Ты имеешь в виду меня или мертвых?”


“… оба?” Она легонько толкнула его и улыбнулась, протискиваясь вперед, ее босые ноги оставляли отпечатки в снегу.


Сайлас покачал головой и последовал за ней, и оба быстро преодолели невидимый барьер и попали в совершенно другой мир. Сайлас сразу же понял, что здесь произошли некоторые изменения — в частности, стало гораздо больше шпилей, зданий и… в общем, больше вещей. Город казался гораздо больше, хотя все еще был окутан темными и мрачными тенями, отбрасываемыми маслянистым черным камнем, похожим на обсидиан.


С другой стороны, Агнес заикалась, запиналась и чуть не упала назад. Вернее, она бы упала, если бы Сайлас не протянул руку и не удержал ее. Ее губы сжались от шока, глаза задрожали от увиденного.


“Он немного больше, чем я помню”, — сказал он.


“Это… это то, что ты получаешь от этого?!” — воскликнула она. “Я знаю, ты сказал, что это город… но… это город”.


“Ну… э-э, нет, да, то, что я сказал. Что, черт возьми, ты имеешь в виду?”


“Я подумала, что ты преувеличиваешь, чтобы казаться круче”.


“… Чем более ты честна, тем больше я понимаю, как мало ты думаешь обо мне на самом деле”.


“Я много думаю о тебе”, — сказала она. “Но также знаю, что ты похож на игривого шута, из уст которого никогда не вылетает ни слова правды”.


“Ну, пообщаемся в другой раз”, — сказал он, шагнув вперед и сделав глубокий вдох, прежде чем вытащить меч. “Они могут напасть на тебя. Я постараюсь защитить тебя, но ничего не обещаю”.


“Ах, мой герой~~”


“Подумаешь, я буду радостно подбадривать их, пока они тебя расчленяют”.


“Тск. Не умеешь шутить”.


“Куда ты идешь?” Сайлас резко вытянул левую руку и схватился за “пустоту”; мгновение спустя Агнес наблюдала, как силуэт сформировался в рамке, а затем превратился в фигуру в плаще. Затем Сайлас крепко сжал пальцы и одним движением свернул фигуре шею. Это потрясло ее не меньше, чем наблюдение за городом мертвых. Свернуть кому-то шею, даже при самых благоприятных обстоятельствах, было безумно сложно. И все же он сделал это пальцами.


Одним движением руки он бросил тело вперед, и оно покатилось по пепельной земле, поднимая серые частицы.


“Не будьте маленькими пиздюками”, — сказал он ветру. “Она просто наш зритель”.


Прежде чем его слова сорвались с губ, Сайлас уклонился и выставил вперед руку с мечом, всаживая клинок и снова, казалось, материализуя фигуру из ничего, убивая ее одним ударом. Так все и началось.


Агнес с любопытством наблюдала за ним несколько секунд, прежде чем была полностью очарована. Она уже была хорошо знакома с тем, что Сайлас был быстр — настолько быстр, что она не могла следить за его действиями, только за их последствиями. И все же, каким-то образом он стал еще быстрее, чем в последний раз, когда она видела его в бою. Казалось, что он просто перемещает руку в пространстве, перескакивая из одной точки в другую и “появляя” клинок внутри атакующих фигур.


Десятки наступали и десятки падали, так же быстро. Некоторые пытались обойти его и напасть на нее, но ни один не получил такой возможности. На самом деле, казалось, что сорок футов вокруг нее — это “запретная зона”. Большинство тел лежало за пределами этой метки, покрытые черной пеленой, но все еще пепельные.


Через некоторое время она заметила, что призрачные фигуры больше не появляются. В то же время она заметила, что выражение лица Сайласа изменилось. До сих пор, хотя он и был сосредоточен, он был расслаблен и просто не был обременен всем этим испытанием. Но теперь все — от выражения лица до положения тела — казалось, напряглось. Вскоре она узнала, почему — с окрашенных в черный цвет и затянутых туманом улиц, куда ей не разрешалось заглядывать, грозно надвигалось чудовище в шипастых обсидианово-черных доспехах.


Это существо несло с собой массивное оружие, слишком массивное для человека, и казалось скорее гигантом, чем человеком. От одного его вида у нее защемило сердце. Она хотела развернуться и бежать так быстро, как только могли ее ноги, но в то же время она была привязана к этому моменту, к этому месту, к этой идее.


В этот момент в поле ее зрения появилась широкая спина, загораживающая гигантскую, уродливую тварь. По сравнению с ним Сайлас выглядел почти “голым” — его доспехи состояли из единственного куска кольчуги, прикрывавшего грудь, странного шлема с одним рогом и похожих на юбку леггинсов, на которых были вышиты кусочки знаменитой “чешуи Лукаса”, довольно живучего растения, произрастающего на севере.


Он выглядел скорее дикарем, чем воином, в то время как чудовище выглядело настоящим вооруженным рыцарем, непоколебимым, несравненным. И все же эта крошечная, грубая, даже уродливая фигурка казалась ей гораздо выше. Он не вздрогнул от шагов, похожих на землетрясение, как она, не выглядел испуганным или ошеломленным. Он казался взволнованным.


Ей не пришлось долго ждать, пока спокойствие исчезнет; вместо того чтобы ждать, как в прошлый раз, Сайлас решил броситься вперед. Хотя его тело было не так быстро, как его клинок, оно все равно превосходило все человеческие возможности. Дело было не только в скорости, но и в том, как бесформенно он изгибал свое тело и как быстро мог менять направление.


Подойдя на расстояние десяти футов к “зверю”, тот замахнулся своим гигантским оружием в сторону Сайласа. И вместо того, чтобы просто слегка отклониться в сторону или попытаться блокировать или парировать, он на мгновение уперся ногами в землю и тут же круто повернул свое тело влево. То, на что, как она подозревала, у любого другого человека в мире ушла бы полная, правильная остановка и смена направления, он выполнил одним движением. Хотя она услышала, как скрипнули несколько костей, ни одна не сломалась.


Она также быстро поняла, почему он решил сделать именно так, а не иначе — от удара гиганта в земле образовалась огромная пропасть, не говоря уже о том, что сильный порыв ветра со всех сторон вырвал камни из земли и отправил их в полет. Один из них полетел в ее сторону, как стрела, но растаял, не долетев до нее, словно тысячи рук работали слаженно, чтобы не дать ему коснуться ее.


Тем временем Сайлас обошел зверя с фланга и начал атаковать. В отличие от доспехов, клинок Сайласа не представлял собой ничего особенного — это был обычный стальной закаленный клинок. Хотя он был очень эффективен против людей и обычных доспехов, он потерял большую часть своей пользы против того, что выглядело даже прочнее закаленной пластины, не говоря уже о том, что лезвие не достигало длины предплечья зверя.


Сайлас продолжал танцевать, нанося удары с непревзойденной жестокостью, уклоняясь и уворачиваясь то вправо, то влево. Ветер вздымал пепел и затуманивал зрение, но она все равно видела все отчетливо — он был крошечной соринкой среди клубящейся тьмы… и он побеждал. Она чувствовала это. Она чувствовала, как вздрагивает тьма. Уверенные удары, которые никогда не ослабевали, вдруг стали торопливыми. Паническими. Небрежными. От бесстрастной атаки он начал использовать свое оружие для блокирования. Пытаться парировать. Но он не понимал того, что понимала даже она — он уже проиграл.


Единственным его преимуществом было то, что он был большим и сильным, а также его броня. Он никогда не мог сравниться со скоростью или природным мастерством Сайласа. И вот, в момент паники, Сайлас нашел отверстие и нанес один из тех ударов, которые взбудоражили каждую каплю крови в сердце Агнес, почти до такой степени, что она поверила, что сможет стать таким же мечником, как он. Удар пронесся по ветру, перемешал пространство вокруг себя, пробил толстые, выкрашенные в черный цвет доспехи и совершил непостижимое — взорвал фигуру изнутри доспехов.


Хотя доспехи остались стоять, из их щелей кровь, запёкшаяся кровь, куски плоти и органов начали извергаться как ужасный, кошмарный, вызывающий кошмар фонтан. Как макабрическое украшение, которому поклонялись те самые мертвецы, которых он убивал. При виде этого зрелища Агнес отвернулась и закрыла глаза. Это было ужасно, ливень крови. Буря крови. И это было холодно. Не было ни одного крика боли. Даже крошечного вскрика. Была тишина и стук кусков о землю.


Через несколько мгновений она открыла глаза и посмотрела вперед — доспехи стояли на месте. Теперь он был похож на голема, декоративную статую, которая… жутко хорошо сочеталась с фоном. Он действительно выглядел так, словно всегда принадлежал этому месту — молчаливый, неживой страж обсидианового города за ним. Не успела она поразмыслить над тем, восхищается она им или отвращается, как Сайлас вернулся к ней, с ног до головы заляпанный кровью.


“Мы в жопе, красотка”, — сказал он с ухмылкой, взяв флягу с вином с ее ног и отпив несколько глотков. “Похоже, я разозлил кого-то очень сильного. Что скажешь? Злить их дальше или бежать?”


“… разозли их”, — усмехнулась она и взяла у него флягу, сама сделав несколько глотков, словно пытаясь проглотить огонь храбрости, чтобы разжечь свою душу. “И снова иди побеждать”.


“Ну, черт”, — усмехнулся он, поворачиваясь лицом к городу. “Теперь я не могу проиграть. Разве это не было бы постыдно?”


“Это действительно так. Так что, тебе лучше победить. Я просто могу наградить тебя… поцелуем~”.


“… аааа, почему вся моя мотивация вдруг сдулась, как труп, который кто-то уколол иголкой?”.


“Эй! Мой поцелуй — это божественный приз, понимаешь?!”


“Ну, поцелуй или не поцелуй”, — сказал он. “Нас обоих сейчас будут глубоко трахать. Надеюсь, ты не держишься за свою девственность “умереть самым болезненным способом”. Встань позади меня и держи кинжал. Если она начнет меня пытать, ударь меня в шею”, — он указал на свой затылок. “А потом, со всей силы, ткни ее слева или справа”.


“Ты… ты просишь меня убить тебя?”


“Убить меня? Нет, нет, скорее… возродить меня. Да, давай так и сделаем. Я серьезно, Агнес”, — сурово предупредил он ее. “Я бы предпочел, чтобы ты убила меня и жила со своими демонами, чем стала пыточной марионеткой для какого-нибудь маньяка на десятилетия вперед. Ясно?”


“Хорошо! Я сделаю!” — кивнула она, хватаясь за рукоятку кинжала и внутренне клянясь, что сделает это, даже если потом ей придется плакать несколько месяцев. Или дней. Или, возможно, несколько часов. Удивительно, но мысль о том, чтобы убить его, чтобы выместить на нем свои обиды… не казалась такой уж плохой после некоторого размышления.


Глава 123. Задержанное дыхание


Она появилась как призрак, без каких-либо признаков или предвещающих звуков. Появилась как призрак и молча стояла среди жутких трупов. Сайлас заставил себя усмехнуться, раз и навсегда осознав, насколько он далек от нее. Она не воплощала энергию, но его собственная, казалось, увядала и умирала всякий раз, когда он думал о том, чтобы использовать ее для атаки. Казалось, что вокруг нее возвышается стена, превосходящая природу энергии, — высоченная, неприступная.


Ее глаза были подобны пронзительным копьям, которые видели его насквозь, но она остановилась на Агнес, брови выгнулись дугой, а губы сложились в улыбку.


“О боже”, — мягко сказала она. “Если бы я знала, что нас осчастливили сами боги, я бы вывела барабанщиков и приветствовала тебя. И еще”, — добавила она. “Твой клинок кажется весьма беспокойным, Пророк”.


“…” Агнес, однако, не говорила, ее пальцы крепко сжимали рубашку Сайласа и дрожали.


“Боюсь, моя маленькая принцесса довольно застенчива”, — сказал Сайлас со звонким смехом. “Так что, хоть это и ниже твоего достоинства, но, боюсь, тебе придется говорить со мной”.


“Ты убил одно из моих любимых творений”, — сказала она, наклоняясь и подбирая несколько частей доспехов. “Я вплела в эти нити много любви. Это был один из моих первых, знаешь? Стежок”.


“А, я помню свою первую”, — сказал Сайлас. “Риа Бековски. Была самой высокой девочкой в классе, почти пять с половиной в пятнадцать лет. Безумная. Играла в мяч. И на площадке, и вне ее, да. Боже, однажды она просто набросилась на меня после школы и поимела меня. Сказала, что разорвет мой член пополам, если я кому-нибудь расскажу. И знаешь что? Я ей поверил. Черт, это первый раз, когда я кому-то рассказываю эту историю! Хаа, приятно, что я это рассказал”.


“Я никогда раньше не видела твой Путь”, — сказала она. “Вы меня заинтересовали. Пойдемте.”


“… а?” — пришло время Сайласа заикаться от слов. “Ты… не собираешься нас убивать?”


“Зачем?” — спросила она со слабой улыбкой. “Это все еще на столе, но я слишком любопытна, чтобы просто позволить вам уйти”.


“Справедливо”, — пожал плечами Сайлас и взял Агнес за руку. “Веди нас”.


“Как вы нас нашли?” — спросила она, когда двое присоединились к ней, идя бок о бок по туманным, затянутым дымкой улицам города.


“Дела привели нас на север”, — ответил Сайлас. “И в конце концов мы добрались до мембраны”.


“Возможно, это было связано с ее видениями?” — она взглянула на Агнес.


“Нет”, — покачал головой Сайлас. “В основном в ее видениях я голый…”, — простонал он от боли, почувствовав, как локоть вмял его ребра. “Я имею в виду, что мы полностью одеты и между нами соответствующее расстояние. Да.”


“Ха-ха-ха”, — женщина, сотканная в мелодии теней, на мгновение задорно рассмеялась. “Вы двое весьма занимательны, не так ли?”


“Мы пробуем. А что насчет…” Сайлас сделал паузу, внезапно осознав… что они больше не в тумане. На самом деле, они даже не были на улицах. Точнее, они не были снаружи. Они находились в сферической комнате, пол которой был соединен между собой каменными плитами цвета обсидиана, похожими на мосты, образуя квадраты с отверстиями между ними, ведущими в темноту внизу. Комнату украшала разнообразная мебель, и она была странно хорошо освещена: с высокого потолка свисали несколько серебряных люстр.


Полки были прислонены к полустенам, на них были разбросаны книги, а также несколько письменных столов, стоявших на полуовалах. Женщина провела их через один из мостов, над пропастью и в маленькую комнату с порталом, где стоял длинный стол, около трех футов в длину, украшенный пепельными драгоценностями с нарисованным черепом на его поверхности.


Легким взмахом правой руки три стула, аккуратно стоявшие под столом, были выдвинуты, все гармонично и беззвучно. Она сама села напротив двух других, взяв с ближайшей полки пару бокалов и бутылку так же, как и выдвинула стулья. Она села, улыбнулась и показала рукой, чтобы двое тоже сели — и они согласились. Агнес все еще оставалась замороженной и держалась за него, опустив голову, а Сайлас продолжал улыбаться.


Она налила им обоим красного вина, но такого, которое шипело и пузырилось, словно кипяток. Сайлас потянулся за ним и поднял бокал — в отличие от обжигающе горячего, которого он ожидал, бокал был прохладным, словно сделанным изо льда. Он сделал глоток, его ноздри вспыхнули от холодного прикосновения воздуха, который пронесся по проходам и проник в легкие, мгновенно очистив их.


“Цветок Кадьяка”, — сказала женщина. “Полагаю, среди царственных императоров вашего королевства это вино считается божественным. Ведь прекрасный кадьяк”, — сказала она, как будто вытаскивая что-то из пустоты и возилась с ним — взглянув на него, Сайлас понял, что это черный цветок с двенадцатью лепестками, закрученными против часовой стрелки. “Растет только в моем королевстве. Мы часто покупали ваши армии и их верность этим напитком. Беспринципные люди на самом деле”.


“…Это хорошее вино”, — вздохнул Сайлас, сделав глоток. Хотя ему не хотелось признавать это, он мог понять, как она может покупать армии, особенно если продавать его в больших количествах. “Почему ты не пьешь его?”


“Зачем мертвым пить или питаться чем-то?” — спросила она с улыбкой, отпустив цветок. Последний, как ни странно, не упал на стол — он не поддался силе тяжести и остался парить над столом, плавно покачиваясь взад-вперед. “Наши тщеславия потакают в других местах”.


“… зачем ты нас пригласила?” — снова спросил он. “Ты могла бы легко убить нас”.


“Вы меня заинтересовали”, — ответила она. “Боюсь, люди не обладают монополией на любопытство, несмотря на то, что вы так думаете. Я понимаю, что у вас много предрассудков против моего вида, но все, о чем я прошу, это открытое сознание”.


“Трудно относиться непредвзято к тому, кто неоднократно вторгался в мой дом и стал причиной бесчисленных, бессмысленных смертей”, — ответил Сайлас.


“Это война”, — сказала она. “А на войне много неоправданных смертей. Мы не твои враги, маленький человек”.


“Кто же это?”


“Те, кто показывал на тебя пальцем”, — улыбнулась она. “Одна простая истина, маленький человек, о моем роде заключается в том, что мы не имеем дела с живыми”.


“Чушь”.


“Это правда”, — она не выглядела обиженной его вспышкой, сохраняя спокойное и улыбающееся выражение лица. “Мы существуем в двух разных царствах, в одном измерении. В наших землях мало желаний для людей, и мы более чем счастливы обменивать то, что нам нужно у вас. Но люди… ах, люди — жадные, мелочные, злобные существа. Им не нужно многое из того, что есть у нас… На самом деле, я все больше убеждаюсь, что ваши люди не знают, что есть у нас. Скорее всего, они считают, что мы все еще живем в кожаных хижинах и охотимся полуголыми, чтобы выжить”.


“…”


“Единственное, что, по их мнению, у нас есть ценного… это солдаты”, — сказала она. “И поэтому мы продаем им солдат. Армии, так часто”.


“А как насчет открытия Колодца?” Вопрос Сайласа, казалось, не удивил ее.


“А как же?” — спросила она в ответ.


“В последний раз, когда он открылся, пала империя”.


“… Ты, кажется, хорошо разбираешьсь в истории”, — полуулыбнулась она, возясь с бутылкой. “Но, боюсь, ваша история неверна. Позволь спросить, что, по-твоему, означает для нас открытие Колодца?”


“…” Сайлас промолчал, отметив, что вопрос, скорее всего, был риторическим.


“Это означает рождение нашего нового императора”, — объяснила она. “Во многих отношениях он ничем не отличается от коронационных церемоний людей. Мы называем его Атта-бун, “канун императора”, и он не имеет ничего общего с живыми. Однако я вряд ли могу винить тебя за это”, — добавила она, откинувшись на спинку кресла. “Ты живешь в заброшенном углу, сражаясь с туманным кошмаром, который тебе подсунули, пытаясь пробраться через болото лжи и горы обмана. Боюсь, я не могу дать тебе ответы — отчасти потому, что у меня нет на то причин, а отчасти потому, что я сама — невежественнее многих.”


“Например, во время последней большой войны людей в вашем уголке мира многие из моих сородичей действительно были куплены. Кем, зачем и где они оказались… Я и сама понятия не имею. Ты сам видел это, маленький человечек. Мы не непобедимы. Мы не серые тени, ползущие к человеческим землям, не монстры, желающие поглотить вас. Если ты хочешь указать пальцем на кого-то, укажи на богов, которым ты поклоняешься”.


“… не знаешь?” спросил Сайлас.


“Просто Бог”, — снова улыбнулась она. “Но в их вечной погоне за развлечениями мы всего лишь инструменты амбиций. Ты, я, твои и мои императоры. Даже их собственное дитя, этот маленький Пророк рядом с тобой. Давным-давно, до того, как королевства были разделены и разобщены, она могла бы стать гораздо, гораздо больше. Спросите себя вот о чем: почему в мире возвышенной магии так мало разнообразия для вашего вида? Почему вся магия… почти одинаковая? Войны зеркальны — как описание поэтом разрушительной силы зеркально отражает его собственную жизнь”.


“Ты быстро раздаешь бессмысленные намеки”, — вздохнул Сайлас и сделал глоток вина. “Я устал от них. У меня полно намеков. И все же, почему я до сих пор ни черта не знаю об этом мире? Скажи мне хотя бы, что такое Каирн Империума”.


“О? Где ты это слышал? Любопытно. Весьма любопытно”.


“Итак, ты знаешь, что это такое?”


“Это… ну, раньше это был Путь Поклонения”, — ответила она. “Изящно сплетенный мост, соединяющий ваш мир с миром Богов”.


“…”


“…”


“Я больше ничего не получу, да?”


“Поразмысли над этим”, — сказала она.


“Хаааа, похоже, вероятность того, что дикобраз трахнет мою задницу, выше, чем вероятность того, что кто-нибудь даст мне прямой ответ. Ладно, я подумаю над этим. Спасибо. Так, ты можешь продать мне — или, ну, одолжить на время, потому что я на мели — несколько бутылок этого?”


“Дерзай”, — усмехнулась она, притащив целую корзину. “Ты заинтриговал меня, маленький человечек. Как твой род использует мой в качестве наемников, так и я хотела бы использовать тебя. Я хорошо заплачу тебе”.


“Что тебе нужно от меня?” — спросил он.


“… есть группа людей, способных проникать в мое царство незамеченными”, — сказала она. “Они пробираются сюда и похищают некоторых из наших… важных персон. Если ты будешь так добр и найдешь их для меня, я буду более чем счастлива дать тебе достаточно вина, чтобы купить себе империю”.


“Я посмотрю, что можно сделать”, — сказал он. “Как мне найти тебя? Мне просто вернуться?”


“В следующий раз стучи”, — засмеялась она, взмахнув рукой, вызывая море тумана, которое поглотило их двоих. “Удачи, маленький человечек”.


Сайлас в отчаянии открыл глаза и увидел, что вокруг него растут деревья — она каким-то образом отправила их совсем в сторону, обратно в лес, прямо к мембране. Он вздохнул и посмотрел на свои ноги, где стояла корзина с бутылками.


“Она опасна”, — пробормотал он себе в челюсть и посмотрел на небо. Поклонение, да? Чемпион Богов… разрушает Каирн… но зачем им его разрушать? Эти теневые существа из фракции противников богов или что-то в этом роде? Черт… У меня снова болит голова…


Глава 124. Голод в желаниях


Тишина царила между двумя силуэтами, отбрасывающими длинные тени, которые искривлялись в тонких и ветвистых деревьях. Ревущее пламя сияло так ярко, как только могло, но все же с трудом пыталось зажечь тонущую тьму природы, окружавшую его, а также тяжелые тучи мутной правды, давившие сверху.


Сайлас молчал, пытаясь вспомнить как можно больше обо всем. В его голове миллионы воспоминаний боролись за его внимание, некоторые из них были более отчаянными, чем другие, но их важность нельзя было измерить только этим. В мутной воде бесчисленных образов он вспомнил, как впервые встретил “Императора” мертвых — это была явно не дружеская встреча, поскольку фигура с самого начала угрожала расовой войной.


И все же женщина утверждала обратное. Она не интересовалась ничем человеческим, кроме мелких безделушек и ничтожных желаний. Сделав глоток вина, вызывающего сильнейшее привыкание, Сайлас снова вздохнул, потирая переносицу. Его дыхание было ядовитым, отчасти из-за вина, а отчасти потому, что он пытался изгнать из себя море сомнений. Как всегда, он не мог ничему доверять — ведь все сказанное вряд ли можно было считать правдой, а лишь одной из многих возможных реальностей.


Однако вместо того, чтобы сосредоточиться на деталях, он решил взглянуть на общую картину. Даже если в мелочах все было не так, в большинстве историй суть оставалась неизменной: Империя до прихода Королевств была могущественной, огромной и, вероятно, гораздо более волшебной. И она была побеждена, потерпела поражение и полностью стерта из истории. Именно это вызывало у Сайласа наибольшие сомнения.


Стереть целую Империю из книг и коллективной памяти было нелегко — либо с помощью магии мирового масштаба, либо с помощью абсолютного, непреклонного террора, в результате которого каждый, кто говорил об Империи, оставался без головы. Поколения такого террора легко искажают правду и реальность, и власть имущие могут подменить ее чем угодно. Но это был другой вопрос: они этого не делали. В каждой книге по истории, которую читал Сайлас, до основания Королевства зияла дыра. Никто из историков даже не потрудился придумать предысторию всего этого — самое большее, что он видел, это простое “люди прибыли в поисках святой земли и нашли ее”.


Все, что окружало как существование Империи, так и ее падение, было окутано противоречиями, ложью и полуправдой. А те немногие, кто, казалось, что-то знал, на самом деле стремились ничего не говорить.


“Как ты думаешь, что она имела в виду”, — внезапно нарушила молчание Агнес. “Когда она сказала, что я могла бы быть намного больше?”


“Хм?” Сайлас поднял глаза от костра и встретил ее взгляд. Она казалась встревоженной и испуганной, словно ее сердце боялось правды больше, чем лжи. “Я не знаю”, — ответил он. “Это могло означать что угодно. Она была загадочной сукой”.


“Была ли она?” Агнес снова задала вопрос. “Она правдиво отвечала на все твои вопросы”.


“… Если бы ты спросила меня, был ли я бессмертным”, — сказал Сайлас. “И я ответил бы “только на время”, я был бы одновременно правдив и загадочен. Я полагаю, что то, что ты намного больше, означает, что твоя магия будет сильнее. Если разрушение Кэрнов как-то связано с более слабой магией, как она подразумевала, и магия Пророка все еще достаточно сильна, чтобы пронестись сквозь сферы и достичь богов, то вполне возможно, что ты могла бы, например, трахнуть гору пальцем. Хотя, если честно, этот мягкий тебе больше идет. Я не могу представить, как ты, ухмыляясь как сумасшедшая, ходишь и срываешь головы с их шей”.


“… чем больше мы раскрываем правду”, — сказала она. “Чем больше кажется, что она оставалась скрытой не просто так, Сайлас. Разве нет ощущения, что мы копаемся в чем-то, что должно оставаться нетронутым?”


“Да, вроде того”, — кивнул он в знак согласия. “Но… есть ли у меня выбор? В конце концов, я отправлюсь в поход на столицу — кажущийся центр всей этой теневой чепухи. Я не могу позволить себе пройти этот путь вслепую. Чем больше я буду знать, тем лучше пойму, что кто-то меня обманывает и лжет. Истина — это фундамент, на котором держится все остальное”.


“…” она замолчала, как и он.


Хотя в какой-то момент у него был четкий план дальнейших действий, к настоящему времени от первоначальной идеи мало что осталось — он планировал отправиться в поход на столицу весной, чтобы привлечь королевство на сторону принца, посещая по пути деревни и города. Он надеялся заручиться поддержкой как голосов, так и мечей, чтобы иметь хоть какой-то перевес.


Однако раз за разом он был вынужден менять планы — до такой степени, что даже сомневался в том, что марш к столице был лучшей идеей. На самом деле, он сомневался в большинстве решений, принятых им ранее. Вместо того чтобы идти с принцем и целой свитой, он хотел пойти один, встретиться с королем в одиночку и попытаться получить прямые ответы.


Он хотел пойти один и встретиться с королевой, чтобы узнать, действительно ли она такая гнусная сварливая, какой ее изображали в сказках. Он знал больше всех в замке, включая принца и Деррека, и если только это не был последний поход, чтобы завершить “главный квест”, не было смысла тащить с собой принца, особенно теперь, когда мальчик не мог даже ходить.


И все же он не хотел оставлять их. Ему было неспокойно, когда он не мог их видеть и не мог их защитить. Он чувствовал себя более обязанным по отношению к этому, чем к самому квесту. В конце концов, квест был всего лишь фантомом, чем-то, что поручили ему сильные мира сего, в то время как обязанность защищать была врожденной. Он хочет оставаться рядом с ними, охранять и направлять их, всех их, а короновать Валена — это то, что он просто обязан сделать.


Если бы это зависело от него, он бы никогда не стал этого делать — но это было не так. Даже помимо поисков, Вален сам хотел идти, хотел стать королем. И Райна хотела пойти с ним, и Деррек хотел вернуться по своим собственным причинам. Он был винтиком, вращающим их колеса, но не он управлял колесницей.


“Нам пора возвращаться”, — сказал Сайлас. “Мне еще нужно подготовиться к путешествию в деревню”.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска и скачивания книг

Книжный Бот

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник