Долгое время Сайлас был убежден, что судьба Валена была просто результатом старомодной королевской междоусобицы, когда фракции боролись за власть. На самом деле, похоже, что и сам Вален тоже так считал. В конце концов, его “оправдали” и велели уехать и доживать свои дни в глуши. Звучит как довольно простая история междоусобицы. Но чем больше Сайлас узнавал, тем меньше убеждался в том, что это так.


Принц королевства был публичной фигурой, поэтому избавиться от него без тревоги было нелегко. Если бы принц исчез, переполох был бы слишком большим, чтобы его игнорировать. Точно так же неразумно было просто отправить принца куда-то и сделать это достоянием общественности, поскольку это означало, по сути, объявить его целью для убийства. Все должно было быть тонко и очень туманно, история, облеченная во внешне нормальное поведение, но со странными интерлюдиями и выводами.


Почему король “пощадил” Валена? Хотя он слышал, как принц много раз говорил о короле, у Сайласа никогда не складывалось впечатления, что они были особенно близки или что король предпочитал его другим своим сыновьям. Если уж на то пошло, даже Вален говорил, что был удивлен тем, что отец помиловал его и отправил в безопасное место.


Вся история медленно, но верно разваливалась. И Сайлас едва не бился головой о каменную стену за то, что не заметил этого раньше. Он слишком быстро счел ее просто “историей о фракциях” — несомненно, предвзятое мнение, полученное им еще на Земле, — и не стал разбираться дальше.


“Ты в порядке? Ты начал бормотать про себя. Ты пытаешься убедить меня, что у тебя было видение?”


“Ятан, ты когда-нибудь видел его сам?” спросил Сайлас.


“Нет. Почему? “


“Его описание — напоминает ли он каким-либо образом Валена?”


“Для меня люди все одинаковые”, — сказал мальчик. “Только глаза отличаются. И это, несомненно, его глаза”.


“Значит, все дети, которые произошли от Ятана, унаследуют его глаза?”


“Нет”, — твердо покачал головой мальчик. “Я слышал, как проповедники заглушали наши чувства рассказами, чтобы убедить нас, что нам никогда больше не придется встречаться с этими глазами — глаза пробуждаются только тогда, когда другая, столь же сильная кровная линия взаимодействует с глазами. И даже тогда рождается только один человеческий ребенок, а самка либо сразу умирает, либо навсегда остается сухой”.


“…” Ах, мать его… все это имело смысл — вроде как. В меру. Возможно. Дары его братьев и сестер были связаны с их отцом — носителем еще одной довольно сильной кровной линии, что подтвердил и сам Вален. Но он был аномалией — как и его отец. В обоих случаях, вероятно, две одинаково сильные кровные линии — нет, подождите, это не чертова кровная линия, это просто гены — или, скорее, две взаимодополняющие генетические линии, несущие очень специфический, мутировавший геном, сошлись в одну, создав очень специфическую и сверхредкую мутацию.


По крайней мере, это было немагическое объяснение Сайласа. Однако, насколько он знал, это действительно было в “крови”, и при смешивании различных “типов крови” образовывалась новая, “более сильная кровь”. Хотя это и маловероятно, но, поскольку здесь замешана магия, все возможно.


Но что было несомненно, так это то, что появление Валена на севере не было совпадением — в этом Сайлас мог убедиться совершенно точно. Другое дело, что кто бы ни охотился за “струной” Валена, его даром, он наверняка знал, что в нем есть что-то уникальное, даже если не знал, что именно. Я не могу спросить об этом у Валена, поскольку он, вероятно, знает об этом черт знает что, — вздохнул Сайлас, делая глоток вина. Но его возвращение в столицу… скорее всего, вызовет непостижимый хаос. Мне нужно будет вернуться с Дерреком после зимы и попытаться самому встретиться с королем и услышать всю историю.


Открылась еще одна линия вопросов — как будто Сайлас и так не был ошеломлен их количеством. Ему еще даже не удалось достать Осколок и выяснить, видит ли Вален то, чего не видит никто другой. Кроме того, он все еще не знал, почему вторжение произошло гораздо раньше, чем он ожидал, даже если он мог предположить, что это как-то связано со смертью Дина. Культ, стоящий за Дином, существование Колодца, а теперь еще и происхождение Валена… неужели нельзя было просто бросить меня в какой-нибудь мир, где все питаются собаками? По крайней мере, жить там было бы проще…


Глава 73. Мир и спокойствие…


Стены, украшенные драгоценными украшениями, тянулись по крутой кривой, образуя извилистый, слегка наклонный коридор, освещенный встроенными в стену драгоценными камнями. Неисчислимые цвета сливались в полотно непревзойденной красоты — все это было прелюдией к выходу, который вел в сад-огород, расположенный на вершине парящей в небе скалы.


Сад был не очень большим, но и не очень маленьким — средний по размеру, правда, но не по красоте. Здесь выращивались редчайшие цветы полуострова, большинство из которых находились на грани исчезновения или уже вымерли во внешнем мире, но сохранились и живут здесь — исторический отпечаток, который невозможно забыть. Кроме сада, на вершине скалы больше мало что существовало — разве что простая деревянная хижина, расположенная у небольшого пруда с кристально чистой водой.


Внутри хижина отражала простоту внешнего вида — после камина, кровати и множества стульев возле круглого стола, здесь был только котел и несколько книг, сложенных у одной из стен, даже без полок.


Огонь в камине скрипел и плакал, время от времени маня треском раны. Его свет отбрасывал лихорадочные тени на каменный пол и деревянные стены, словно марионетки, танцующие на невидимых ниточках.


Однако все это было на фоне двух фигур, сидящих за столом — двух мужчин, на вид около пятидесяти лет, одетых совершенно по-разному. Один из них был одет в простые коричневые одежды из самого дешевого льна, а другой — в пышное, украшенное золотом и серебром платье, которое казалось вычурным даже для вычурности. Он казался нетерпеливым, пока другой мужчина наливал чай из чайника для них обоих, и все это делалось молча.


“Терпение, Эстводар”, — проговорил мужчина мягким, мелодичным, почти бесплотным голосом, который, казалось, был способен рассеять даже самые суровые сердца. “Неужели десятилетия жизни ничему тебя не научили?”


“… Фу, просто налей эту чертову штуку”, — ворчал Эстводар, потирая рукой густую, кустистую бороду, закрывающую половину его лица. “Это… эмойна?”


“О? Уже в третий раз ты угадал правильно”, — сказал мужчина, закончив и поставив чайник. “Возраст действительно умудряет человека. Итак, что привело тебя сюда, старина?”


“… Мне нужен совет, Тей”, — сказал Эстводар, низко вздыхая.


“Ужасно долгий путь, чтобы идти за советом”, — ответил Тей, который, в отличие от него, был чисто выбрит и лыс, со слабой улыбкой. “Разве во дворце у тебя не достаточно мужчин и женщин, к которым можно обратиться за советом?”


“Это место… меняется”, — сказал мужчина, снова вздохнув. “С тех пор как… с тех пор как убили молодого Вале… как будто мир перевернулся с ног на голову. Там… там темно, Тей. Темно. Холодно”.


“Да, судьба молодого принца — самая печальная”, — сказал Тей.


“Меня просят сделать вещи… вещи, которые кажутся неправильными, Тей”, — сказал Эстводар. “То, о чем меня никогда в жизни не просили. Я… я не могу пренебречь своими обязанностями, но мое сердце и моя душа говорят мне… я не должен делать эти вещи”.


“… какие вещи?” спросил Тей.


“… сжигание записей”, — сказал Эстводар. “Запирать министров. Приказывал… приказывал казнить ученых. Изгнание тамплиеров и ограбление храмов. Я… я не знаю, что происходит, но что-то происходит”.


“Это не похоже на короля, которого я знаю”, — сказал Тей.


“Его Величество не тот, кто заказывает большинство из них”, — вздохнул Эстводар. “Он… Он, кажется, совершенно не желает даже покидать дворец. Последний раз он появлялся на публике во время принца Валаннура. И даже тогда он остался только на Обряд Прохождения, а не на Пир. Что… что мне делать, старый друг? Пожалуйста… пожалуйста, посоветуй мне”.


“… поступать правильно”, — сказал Тей после минутной паузы. “Ты знаешь, что я не могу сделать этот выбор за тебя, Эстводар. Однако я могу посоветовать тебе выпить свой чай, пока он не остыл. А потом мы можем сыграть партию в цицибан, как в старые добрые времена. Очистим твой разум, по крайней мере, на некоторое время”.


“По крайней мере, на некоторое время…”


**


Сайлас еще раз выглянул в окно, и его лицо снова побледнело; наступило похолодание… и началась настоящая зима — метель дула постоянно, неся с собой снег толщиной в ноготь, который с каждым днем набирал толщину фут за футом. Туман покрывал практически каждый дюйм мира на несколько футов, а температура упала до уровня, который Сайлас считал “непригодным для жизни”. В конце концов, он буквально видел, как капля воды замерзает на своем пути — с высоты роста взрослого человека до земли. Она замерзла еще до того, как упала на эту самую землю.


Он покидал замок всего один раз, всего на пятнадцать секунд, и получил обморожение — по крайней мере, он так думал. Мороз был повсюду, и количество дров, которое ежедневно сжигалось в замке для поддержания теплой температуры, казалось совершенно непосильным. Однако после того, как Сайлас продолжил приставать к нему, Вален привел его в один из подземных складов замка, где он увидел достаточное количество дров, чтобы они могли проработать в такую погоду целый год, и наконец-то смог успокоиться.


Кроме этого, большинство дней, проведенных зимой, оставались относительно несущественными — он либо практиковал талисманы с Райной, либо возился с магией и искал совета у нее или Деррека, либо просматривал историю вместе с Валеном, выискивая любые другие несоответствия. Все наконец-то успокоилось после безостановочной гонки, и Сайлас был этому очень рад. В конце концов, он наконец-то освободился от полутора лет, которые провел, переживая одну и ту же неделю снова и снова, постоянно теряя рассудок. Он мог двигаться дальше.


Однако его беспокоило то, что… не было новой точки сохранения. И поскольку технически он не победил Тролля, он так и не получил награду от системы. Таким образом, с каждым проходящим месяцем и отсутствием точки сохранения, в следующий раз, когда он умрет, ему придется пережить многое. На самом деле он не возражал: по крайней мере, период, который ему придется пережить, был совершенно спокойным. Он мог посвятить себя учебе и практике, еще больше оттачивая свои навыки. К этому времени он уже был достаточно компетентен во всем. Он жалел, что не научился стрелять из лука, но при нынешней погоде… это было невозможно. И не то чтобы в замке были помещения, специально предназначенные для этого, — даже найти место для спарринга было не так-то просто.


Вздрогнув в последний раз при виде морозной погоды, Сайлас подошел ближе к камину, чтобы согреться, хотя ему и не было холодно. Однако все это время он чувствовал на себе пристальный взгляд юноши по имени Юн. Поскольку Вален был довольно занят в последние две недели, мальчик в основном оставался в комнате с Сайласом. Он никогда не начинал разговор, но обычно вступал в него, если Сайлас начинал. Хотя мальчик по-прежнему вызывал у него дискомфорт, Юн был для Сайласа еще и способом узнать то, чего он не смог бы узнать, особенно о Колодце.


“Когда мы общались в последний раз, — сказал Сайлас, взглянув на мальчика. “Ты упомянул, что открытие Колодца удивило тебя. Почему?”


“Никаких знаков не было”, — ответил Юн.


“Обычно есть признаки?”


“Да”.


“Например?”


“Энергия”, — сказал Юн. “Пепел падает с неба. Жизнь умирает повсюду. “


“Но было много смертей”, — сказал Сайлас.


“Не та смерть, которая предвещает Колодец”, — сказал Юн, глядя в окно. “Что-то… взбудоражило мертвых, я чувствую. “


“… Это взбудоражило тебя? Поэтому ты напал на замок?”.


“Нет”, — покачал головой Юн. “Мне предложили тысячу человеческих душ в обмен на мои услуги. “


“…” Брови Сайласа начали плясать. Подождите, вы можете купить мертвых, чтобы они сражались за вас?! Что за дерьмо творится с этим миром?!


“Тебе не кажется это странным? Живые и мертвые сотрудничают? “


“Нет, не о сотрудничестве”, — сказал Сайлас. “Только то, что ты продал себя так дешево”.


“Ты думаешь, тысяча душ стоит дешево? “


“… нет, наверное, нет”, — вздохнул Сайлас. “Числа, однако, после определенного момента перестают быть людьми. Кто, кроме тех, кто пережил войну, может осмыслить и представить себе тысячу погибших?”


“…”


“Кто купил твои услуги?” спросил Сайлас.


“Я не знаю. Все люди…”


“— одинаковые, да, да, я слышал это”, — добавил Сайлас со вздохом. “Ну, тем не менее, спасибо, что не убили нас, я полагаю. Пока не пройдет зима, мы мало что можем тебе предложить”.


“… когда пройдет зима, я умру”, — сказал мальчик.


“А?”


“Я — Мороз: с холодными ветрами я просыпаюсь, а с теплыми источниками умираю. Так было с незапамятных времен”.


“Э-э… так что, например, Огненный Тролль умрет… во время зимы?”


“Я не знаю. “


“… правильно. Ты, типа, растаешь? И проснешься на севере, когда снова наступит зима?”


“Я исчезну, да. Но что касается того, где я пробужусь… Я не знаю. Где-то в мире всегда холодная, суровая зима. “


“… просто… просто насколько велик этот мир?” спросил Сайлас, несколько взволнованный. Хотя он прекрасно понимал, что полуостров, на котором он находился, был частью чего-то гораздо большего, он вряд ли мог позволить себе заботиться о нем.


“Не могу сказать”, — ответил Юн. “Ибо я мало что видел. Странно, что у пророка столь узкий кругозор, чтобы спрашивать о нем у Тролля. “


“Похоже, ты все еще зациклен на этом слове”, — усмехнулся Сайлас. “Ладно, я не пророк. Я… провидец, скажем так. Я расшифровываю потенциальные возможности и предсказываю реальность. Однако я не просто засыпаю и мечтаю об остальном мире. Как бы мне ни было грустно, но я не настолько волшебник… Подождите, я что-то пропустил. Если ты знал, что умрешь и возродишься, и, я предсказываю, что тебя нельзя спасти из этого цикла… почему ты “сдался” Валену?”.


“… Я, может, и неживой”, — сказал Юн. “Но у людей нет монополии на эмоции или мысли. Хотя я понимаю, что трудно представить, что мертвые, пробужденные от грязи, могут чувствовать любопытство, ожидание или надежду… это не делает их менее реальными. У мальчика были глаза. Глаза”.


“Ха. Так что это было что-то вроде пиратов, столкнувшихся с сиренами. Ты знаешь, что, наверное, не стоит этого делать, но, черт возьми, эта песня, эти нагруженные свинцом мешки… они обладают удивительным притяжением”.


“… что? “


“Ничего, просто размышляю вслух”, — сказал Сайлас. “Надо что-то делать…”


“Сайлас, Сайлас!” Вален внезапно ворвался в комнату, прервав их двоих. У молодого принца было паническое и торопливое выражение лица, его глаза были красными от беспокойства, отчего у Сайласа сжалось нутро. Вот черт, опять началось…


“Что… случилось?”


“Райна… Райна больна!”


“…” Черт, мое сердце не было готово к этому.


Глава 74. Когда танцуют тени, Оберн Фоллс


Множество эмоций, среди которых главным был страх, плясали в глазах Сайласа, как силуэты в рамке, пока он мчался по холодным, темным коридорам замка. Звук его торопливых шагов и хлопанье свободной одежды заглушали дыхание и стук сердца. Хотя он знал, что Вален находится у него на крыле, он почти не замечал этого человека; в его сознании витала лишь невинная улыбка.


Он отчетливо помнил один цикл, где он слышал нечто подобное — болезнь, опустошающая группу людей. Однако… он забыл. По правде говоря, он забыл многое и забыл вдвое больше того, что знали другие. У него было так много разговоров, которые полностью изменили его взгляды на мир или его отношения с другими людьми, что все они неопределенно сплетались в его сознании, обнимаясь. И все же, все забыли большинство этих разговоров, большинство этих моментов. Только он помнил — но он не помнил того, что помнили другие.


Райну привели в ту же комнату, в которой он однажды оказался, когда был заключен в лихорадочный сон, состоящий из темных теней, голосов и реальностей. Он распахнул дверь и увидел Теннера, а также смутно знакомое лицо “доктора” замка, которые стояли в центре и разговаривали. Он остановился, задыхаясь; он не знал, почему бежал так поспешно. Не похоже было, что его появление как-то повлияло на исход дела. И все же он помчался.


Его глаза осторожно обшарили остальную часть комнаты и увидели выпуклость на кровати, одеяло доходило ей до подбородка. Она казалась спящей, с белоснежным лицом, и ее трясло.


“Как она?” Вален нарушил молчание, проходя мимо Сайласа и подходя к Теннеру и пожилому человеку в мантии.


“Как и другие”, — ответил старик, вздохнув. “Лихорадка продолжается, становится хуже”.


“Ничего не помогло?”


“Нет. Я испробовал все, Ваше Высочество — от листьев кота до осушения ее ног. Жар просто не спадает. Она также начала дрожать. Я боюсь… я боюсь, что она не выдержит этой ночи”.


“Как… как это произошло?” Вален хрюкнул, пока Сайлас наконец-то смог прийти в себя. Застрять в туманном лимбе вряд ли было полезно. Сначала ему нужно было выяснить, от чего она страдает и, самое главное, когда она заразилась. Скорее всего, это произошло недавно, что было хорошо, так как перезагрузка отменила бы ее. Тем не менее, появление чего-то смертельно опасного в замке посреди жестокой зимы не сулило ничего хорошего. “Сайлас, Сайлас! Подожди! Не подходи слишком близко!” голос Валена предупредил его, заставив приостановиться.


“… как давно она в таком состоянии?” — спросил он.


“Уже шесть часов”, — ответил Теннер, подойдя и остановившись рядом с ним. “Становится все хуже”. Вирус? Возможно, Сайлас был, мягко говоря, не слишком сведущ в медицине, но он все же был современным человеком, окончившим среднюю школу, сколько бы лун назад это ни было. Даже в худшем состоянии он все равно имел гораздо большее представление о болезнях, чем здешние люди.


“Сколько других?”


“Восемь, пока что”, — сказал Теннер. “Все такие. Мастер Аудин подозревает, что это ежегодные зимние холода. Но, поскольку это Холодная Волна, они гораздо более смертоносны, чем обычно, как и зима.”


“…” Вопрос в том… насколько быстро действует вирус? Сколько времени требуется, чтобы симптомы начали проявляться? Сайлас знал, что не стоит задавать эти вопросы — в конце концов, когда они сказали “зимний озноб”, они буквально имели в виду зимний озноб. Это не было метафорой для чего-то другого, кроме того, что подразумевается. “Когда заболел первый?”


“Примерно… неделю назад?” — ответил пожилой человек, мастер Аудин, после минутного молчания. “Вообще-то, я не могу быть слишком уверен. Несколько стражников нашли его уже мертвым в его комнате. К тому времени, как я добрался до него, он уже начал разлагаться”.


“… оставь нас”, — внезапно сказал Сайлас, испугав всех троих мужчин.


“Сайлас…”


“Не входи, несмотря ни на что”, — повторил Сайлас, твердо глядя на Валена, который стоял за своими словами.


“… ты… ааа, хорошо”, — вздохнул Вален, сдаваясь и качая головой. “Но ты должен позволить Мастеру осмотреть тебя после этого”.


“Конечно”, — Сайлас улыбнулся в знак благодарности и подождал, пока все трое мужчин уйдут, причем Теннер и пожилой мужчина бросали на него странные взгляды, прежде чем подойти к кровати.


Губы Райны дрожали, как будто она что-то бормотала, веки дрожали. Время от времени все ее тело сотрясалось, что напоминало те удивительно яркие моменты, когда люди резко выныривают из сна, потрясенные чем-то — только она не просыпалась. Сайлас откинул одеяло и увидел, что она вся в поту, а все ее тело промокшее. Прижав ладонь к ее лбу, он понял, что она горит — действительно горит, скорее всего, гранича с бесконечно опасной стадией один-десять.


Что ей было нужно? Все то, к чему у Сайласа не было доступа. Хотя, вероятно, существовали какие-то природные заменители лекарств, Сайлас не знал их названий даже на Земле, и у него не было никаких шансов узнать о них в совершенно чужом мире, где, скорее всего, были совершенно чужие растения. Все, что он мог сделать, — это благодарить счастливые звезды за то, что она заболела совсем недавно. Хотя он не был уверен в этом, но надеялся, что скорость, с которой болезнь охватила ее, указывает на то, что это был скорее всего быстродействующий тип, а не дремлющий.


Он присел рядом с кроватью и схватил ее за руку. Он не собирался оставаться и смотреть, как она умирает — только не снова. Он скорее убил бы тысячу человек, чем сделал это, но он решил остаться, хотя бы на мгновение. Это было странно, даже противоречиво. Он знал, что все забыли обо всем — все, кроме него. Даже этот момент, один из концентрированной нежности и жестокости жизни… никто его не запомнит. Даже он сам, скорее всего, забудет его в свое время. И все же он решил остаться на мгновение. Чтобы схватить руку умирающей девушки и держать ее.


В этот момент глаза Райны дрогнули и внезапно открылись — на мгновение они скрылись в дымке, прежде чем упасть на Сайласа. Расширившись, ее дрожащие губы изогнулись в улыбке. В потухших глазах он увидел облегчение, надежду, отчаяние. Его сердце на мгновение замерло, но он заставил себя успокоиться. Сейчас было не время. Нет, никогда не было времени.


“С-С-Сайлас…?” — пробормотала она.


“Да, это я”, — кивнул Сайлас. “Все будет хорошо, малышка. Я обещаю”.


“Правда? Я… я не… умру?” — спросила она, частично в ужасе, частично в радости.


“Нет. Я не позволю этому случиться”, — сказал Сайлас, слегка улыбнувшись. “Ты все еще со мной. Спи сейчас. Отдыхай. Когда ты в следующий раз откроешь глаза… все будет лучше. Безболезненно”.


“… д-да. Спасибо”, — пробормотала она, ее пальцы крепко сжимали его руку. “Спасибо…”, — ее голос дрейфовал, как и ее сознание. Сайлас чувствовал себя предельно униженным ее доверием — и предельно напуганным. Стиснув зубы, он отпустил ее руку и глубоко вздохнул, прежде чем встать. Взглянув на нее, он уже собирался потянуться к поясу, чтобы завязать петлю, как вдруг увидел нечто, заставившее его приостановиться: вокруг ее хрупкой фигурки мелькнули тени. Словно дым от костра, они возникали, танцуя и переплетаясь друг с другом, как влюбленные, которым не удалось встретиться.


Они выглядели как ужасные, коварные руки, хватающие ее, как когти, тянущиеся к своей добыче. В ужасе Сайлас очнулся от оцепенения, хотел двинуться вперед, но понял, что не может. Посмотрев вниз, он увидел, что его ноги прижаты теми же самыми тенями. Они держали его, как цепи, и впивались в кожу, как паразиты.


“Черт… что, черт возьми, происходит?!” — выругался он, пытаясь отпрянуть, но безуспешно. Другое изменение вновь приковало его взгляд к Райне — среди клубящихся теней, которые, казалось, поглотили весь мир, Сайлас увидел слабое мерцание. А потом еще одно. И еще одно. Вскоре Райна, которая уже давно перестала быть видимой, скрытая под покровом теней, изменила мир вокруг себя. Она была подобна облаку, скрывающему внутри себя молнию грома, светящемуся время от времени, демонстрируя свой блеск. Но все мягкие вещи… срываются. И тени тоже.


В тот же миг словно взорвалась мегатонная бомба — яркий лазурный свет, эпицентром которого стала Райна, мгновенно сжег тени, и в ночь устремились вихри, крики и вопли тысячи хоров. Однако свет не остановился на этом — он образовал купол, щит вокруг Райны, и продолжал двигаться наружу с немыслимой скоростью.


Весь замок разлетелся на куски, как картина, а столб яркого света взвился в небо, озарив весь мир. Сайлас был сбит с ног — вернее, ноги были сбиты с него, так как огромная сила отбросила его назад, прежде чем уничтожить тени, обхватившие его ноги, отделив его от них как таковых. Полностью игнорируя боль и ужас от потери ног, даже находясь в полете под дождем обломков и осколков разваливающегося замка, он не мог отвести от нее взгляд.


Он увидел, как из ее груди появился крошечный камешек — жемчужина, блестящая в своем каскадном градиенте голубого цвета, вращающаяся сама в себе, извергающая свет, как звезда. Он поднял ее, окрашивая ее волосы в осязаемый русый цвет, исцеляя ее, изменяя ее, а затем выстрелил обратно в нее. Время, казалось, замедлило свой ход — звуки растягивались, необычные, скрипучие. Куски замка были повсюду вокруг него, тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч мелких кусочков разлетались в разные стороны. И Сайлас был среди них.


Он с ужасом и благоговением смотрел на это зрелище — все на мгновение, прежде чем тьма была поглощена и прежде чем свет породил рассвет. Тени кричали, танцевали, умирали, а на их месте рождалась красота, превосходящая красоту. И в то единственное мгновение он успел увидеть лишь вспышку ее открывшихся глаз, сияющих великолепием, которое явно не было человеческим, прежде чем большой кусок того, что когда-то было камином, вгрызся ему в голову, убив его на месте.


Ты умер.


Точка сохранения ‘Кровь Щенка’ была инициализирована.


“Святое дерьмо…”, — пробормотал он, все еще ошарашенный.


Глава 75. Дети


Сайлас вздохнул, пусто глядя в темноту. К постоянно растущему списку вещей, от которых у него болела голова, добавилась еще одна вещь. И, как и большинство вещей, попавших в этот список, это была не та вещь, которую он мог просто проигнорировать. Это было нечто грандиозное, меняющее жизнь. В конце концов, молодая девушка бессознательно взорвала весь замок на мелкие кусочки. Почему?


“Да хрен его знает…”, — пробурчал он, хотя в его словах было немного нечестности. У него были подозрения, естественно — механизм самозащиты перед лицом неминуемой смерти, возможно? Но он не был убежден. В конце концов, Райне тоже угрожала подобная опасность, когда они пересекли север и столкнулись с дождем мертвых. Тогда она не взорвалась. “Скорее всего, это были те теневые существа. Вопрос в том… что это было, черт возьми?”


Сайлас был действительно растерян. Насколько он знал, это могло быть что угодно — болезнь, может быть, кто-то коптил мясо в подвале, и дым пошел вверх через щели (хотя, конечно, это маловероятно), может быть, магия, может быть, множество фантастических и невообразимых вещей… а может быть, и ничего. Он мог продумать весь этот сценарий.


“Нет, нет, давай не будем об этом думать. Не будем открывать эту банку с червями”, — он быстро отбросил последнюю теорию и вернулся к наиболее вероятной — магической. Он понял, что “магия” стала для него хорошим козлом отпущения, поскольку все, что хоть немного выходило за рамки его понимания, он просто приписывал той или иной форме “большой необъяснимой магии вуду”. И даже если он был прав в большинстве случаев, он был прав по совершенно неправильным причинам. “Просто убедиться, что Райна не заболеет, я полагаю. Ага, просто поставлю его обратно в угол. Пока это в конце концов не взорвется мне в лицо. Как и большинство вещей…”


Вздохнув, Сайлас решил действительно не обращать на это внимания — не полностью, но на время. Он решил, что пора заняться расспросами и выяснить ответы на вопросы, которые он придумал еще до того, как впервые столкнулся с горящим замком. В частности, он хотел выжать из Деррека ответы на вопросы о “Детях”. Ведь тот считал Сайласа одним из “Детей”, несмотря на то, что подозревал, что они вымерли.


Поэтому следующие несколько петель — не выходя за пределы лагеря бандитов — он провел, пытаясь найти ответ на этот вопрос и только на него. Пока не нашел. Ну, это был не совсем ответ, не совсем. Как и большинство вещей, это было нагромождение смутных представлений, завернутых в то, что явно являлось легендарным примером мифа, раздутого за десятилетия и столетия.


По словам Деррека, “Дети” были одним из “древних” — слово, которое в этом мире, похоже, означало и пятьсот, и пять тысяч лет — Путей. Путь, насколько понимал Сайлас, был просто другим способом сказать “школа магии”. Что касается количества Путей, Деррек не знал. Тем не менее, то немногое, что они узнали о “Детях”, было получено из остатков их Пути, угасшего около шестисот лет назад.


Судя по всему, “Бессердечные”, как их называли в мире, были школой магии, специализирующейся на убийствах. Однако от других убийц их отличало то, что они были очень открыты — они предпочитали убивать свои цели средь бела дня и публично признаваться в своих убийствах.


Поэтому большая часть мира даже не считала их убийцами. Они видели в них дуэлянтов, и поэтому клеймо, которое обычно следовало за школами убийц, не сопровождало Бессердечных. На самом деле, их довольно хорошо уважали, и даже до того, как они угасли как Орден, они занимали приличное положение в политике и считались образцовым дворянством.


Деррек назвал их “детьми” потому, что это был термин, который они использовали для описания самих себя. На самом деле, мантра всего пути, по словам последнего из них, гласила: “Мы — дети тех, кто не говорит, не видит, не боится; и мы — предки тех, кто говорит, видит и боится”. Что это значит, Сайлас не знал, да и Деррек, похоже, тоже.


Хотя они открыто рассказывали о своих “убийствах”, эта прозрачность не распространялась на их Путь. В отличие от многих других Древних Путей, например, того, который практиковал Орден Деррека, Дети никогда не делились своим. Хотя они с гордостью провозглашали свое имя — Искатель Сердец, это был тот предел, до которого доходила информация о мантре.


В записях, которые изучал Деррек, говорилось, что последнее Дитя Пути уничтожило все документы и учебные свитки, поджегши себя и весь особняк. Говорят, что огонь горел семь дней и семь ночей без остановки, его невозможно было потушить никакими средствами, а на рассвете восьмого дня он внезапно прекратился.


Как обычно, Сайлас узнал много и в то же время очень мало. Однако его это не беспокоило. Точно так же он не думал, что “система” — это какая-то остаточная душа Искателя Сердец, кормящая его своей мантрой, чтобы в очередной раз возродить Путь в этом мире. На самом деле Сайлас подозревал, что единственной причиной, по которой ему сначала дали Искателя Сердец, было то, что это был один из самых легких, но “хороших” Путей, которые он мог изучить.


У него не было доказательств своей догадки, но он был в ней уверен. Тем не менее, его радовало то, что он понял, как устроена магия в этом мире — школы назывались “Путями”, и единственная причина, по которой Деррек и Райна учили его магии одинаково, заключалась в том, что они преподавали ему не “Путь”, а просто основы основ, которым можно научиться везде, независимо от этого.


Методы школ, однако, строго охранялись, и обучение чужака каралось смертью. Сайлас не беспокоился об этом — по крайней мере, пока. Поскольку в обозримом будущем он застрял в замке, причин для беспокойства пока не было.


Помимо того, что он узнал о детях, здесь была еще одна важная часть — Осколок, который Вален нашел в палатке Дина. С тех пор как Вален впервые дал ему его во время первого прохождения цикла, Сайлас ни разу не возвращался к нему, ни разу за полтора года, которые он провел в бессмысленных попытках выяснить, как убить Тролля.


Отчасти потому, что он не знал, что делать с Осколком, а отчасти потому, что в какой-то момент совсем забыл о нем. Он вспомнил о нем только потому, что во время одной из петель Вален догнал его в середине ночи и снова показал ему камень.


Сейчас Сайлас держал его между пальцами — он ничем не отличался от осколка в замке, который ему еще предстояло взять в руки, разве что немного отличался по цвету и весил чуть меньше. В отличие от Осколка Асциндиума, когда Сайлас попытался вдавить магию в камень, ничего не произошло. По всем признакам, он реагировал так же, как и настоящий камень — то есть никак.


И все же у Сайласа был квест, связанный с ним: он должен был зарядить осколок, чтобы получить информацию о нем. Ирония заключалась в том, что информация, которую он хотел получить, заключалась в том, как зарядить эту чертову штуку.


“Жизнь часто бывает жестокой… Эверфрост, Тролль Мороза… это, это не так просто, верно?” — пробормотал он. “Вещи в этом месте редко бывают простыми. И все же… это кажется уместно нелепым и вызывающим гнев для этого мира. Хаа, надо будет проверить это, когда мы вернемся”. Впрочем, он не спешил. В общей сложности он потратил около недели, записывая и запоминая не только то, что узнал о Детях, но и остатки знаний, которые у него были.


За полтора года мучительного пребывания в застенках у него выработалась привычка делать это. Знания, в конце концов, были удивительно быстротечны, как он понял. Даже некоторые вещи, которые казались совершенно элементарными для запоминания, например, имена, ускользали от него, если он не думал о них слишком долго. Например, он совершенно забыл имя коменданта замка. Он знал, что в замке есть такой человек, и видел его довольно много раз, но… он просто забыл его имя.


На самом деле, в течение полутора лет был короткий период, когда он даже смог забыть имя Тебека. Это было ненадолго, всего на неделю, но для него это был хороший сигнал к тому, что не стоит принимать все как должное.


С тех пор практически раз в неделю или, в худшем случае, в две недели он улучал момент, чтобы записать все и повторить несколько раз, как будто готовился к тесту. Если бы только я мог носить с собой листок бумаги через петли… — он не произнес этого вслух, опасаясь, что система уловит это и предложит ему в качестве награды. Хотя это было бы неплохо, но он предпочитал получать награды, которые делали бы его сильнее и давали новую информацию. Пока что записывать все подряд не было большой проблемой.


В конце концов, так и случилось бы. По мере того, как его богатство знаний продолжало расти, наступил момент, когда их стало слишком много. Слишком много, чтобы просто записать и изучить.


“Ну что ж”, — вздохнул он. “Я перейду этот мост, когда до него доберусь. А сейчас мне нужно узнать, имеет ли Осколок какое-либо отношение к Яну. Ах, клянусь Богом…”


Глава 76. Колыбель творцов


Сайлас сидел в тихой комнате, склонив голову над толстым фолиантом, освещенным светом свечей. С тех пор как он вернулся в замок и в очередной раз убедился, что принц — человек часа, он занялся чтением. Он прекрасно овладел языком и теперь более чем уверенно разбирал многочисленные тома в библиотеке.


Хотя он не сомневался в Валене, Сайлас все же хотел сам во всем разобраться. В конце концов, предубеждения и предрассудки — это звери, которых трудно истребить. Кроме того, он подозревал, что Вален быстро отмахнулся от народных сказок, легенд и мифов, тогда как Сайлас сам очень и очень ими интересовался. В конце концов, обычно это были лишь романтизированные версии реальности — вырванные из истории события и народы, увековеченные в словах красоты и жестокости.


Другая причина, по которой он с головой ушел в работу, заключалась в том, что у него был хороший “редактор”, так сказать, в лице Яна. Юноша был более чем способен стать фильтром Сайласа, и даже если его знания о человеческих королевствах были сильно ограничены, у него все равно было кое-что, а это уже больше, чем ничего. Сайлас даже отложил на время вопрос об Осколке, поскольку хотел естественным образом вплести его в разговор, а не просто затронуть.


Он начал с самых “надежных” источников, по словам принца, пролистав бесчисленные исторические тома — Земли Этернии: От короля Вулмина до короля Беррета, Люди из камня: история королевской крови, королевская родословная… за последние две недели после своего возвращения он пролистал около десяти томов, но не узнал ничего нового, кроме того, что уже знал.


Каждая история была весьма… прихотлива в определении сроков — большинство дат, по которым все были единодушны, начинались не ранее шестисот лет назад. Все книги, для разнообразия, сходились в точке отсчета: Сапфировая королева. Предположительно, она родилась, купаясь в обогащенном сапфировом свете луны, что дало ей Дар Звезд. Она возглавила армию и расширила границы королевства до их нынешних границ, положила конец нескольким семьям и родам, соперничающим за корону, и изгнала или казнила всех врагов короны.


Кроме того, ее история отличалась от многих предшествующих ей — хотя она все еще была романтизирована и унифицирована, она также была… приземленной. Нигде не говорилось, что она ворвалась в тысячную армию и сама всех перебила. Хотя ее описывали как блестящего генерала, тактика и даже воина, нигде не говорилось, что она может уничтожать армии одним щелчком пальцев.


Более того, все ее подвиги казались более чем выполнимыми — очистка королевства, кампании по расширению границ, искоренение антироялистов… все эти вещи казались обычными, по сравнению с некоторыми из предыдущих предполагаемых королей и королев. На самом деле, Сайлас находил это довольно комичным.


Одним из королей, о котором упоминалось по крайней мере в нескольких томах, которые в общих чертах сходились во мнениях о том, что его окружало, был король Байр. Хотя рассказы о его существовании варьировались от девятисот лет назад до появления самой Сапфировой Королевы, именно рассказы о его деяниях поразили Сайласа: якобы этот человек обладал способностью управлять разумом каждого. Он разъезжал по соседним королевствам, очаровывал принцесс своей силой и рождал королевских бастардов во всех дворцах.


Предположительно, все нынешние королевские линии королевств полуострова восходят к нему, что, в свою очередь, дает Этернии право претендовать на бескрайние земли. Если забыть об абсолютной нелепости этой истории, то это был явный пропагандистский ход — история, используемая для того, чтобы заставить массы поверить в то, что их королевство является самым великим и величайшим. Однако эта история была не единственной.


Что убедило Сайласа в том, что многие из этих историков просто “выдумывали все на ходу”, так это самые ранние рассказы об истории Королевства. Предположительно, самые первые короли и королевы после основания Королевства имели клинки, сделанные из звездного света, могли легко летать вместе с птицами и были так прекрасны, что трава, деревья и цветы замирали при виде их.


Кроме того, некоторые историки даже предполагали, что они были ангельскими потомками, посланными в этот мир высшими силами, чтобы направлять человечество. Нигде эта бессмыслица не была так ярко выражена, как в самой паре основателей: Король Эфир и Королева Ная.


Если верить истории, они оба были восьми футов ростом, с телами, которые невозможно было даже вылепить, и магическими способностями, позволявшими им властвовать над жизнью и смертью. Если бы Сайлас не был абсолютно уверен, что автор просто пытается написать как можно больше “он настоящий, гига, мега крутой”, он бы убедился, что “правление жизнью и смертью” — это намек на способность править вурдалаками. Один из отрывков даже вызвал у него внешнее хихиканье, к большому смущению Яна.


Королева, да будет благословенно ее имя, носила огненную вуаль перед всеми, кроме своей Звезды. Ее глаза, остекленевшие, как радужные драгоценные камни, и пепельные, как звезды, могли околдовать любого мужчину, женщину или ребенка и ввести его в транс, из которого он никогда не сможет выйти. Ее магия была магией богов, а ее воля — их волей. Когда она говорила, казалось, будто ангельский хор одаривал благословениями счастливых слушателей. Ей не было равных, она была непревзойденной, как в остроумии, так и в красоте. Известно, что слова Королевской линии Десдорса — это слова, которые она произнесла в мир: “Мир — это завеса, а моя кровь — это рука, которая тянет ее”.


Сайлас вздохнул. Отчасти это было вызвано благоговением перед тем, что кто-то мог написать нечто подобное таким серьезным тоном, словно повествовал о бесчисленных потерях войны. Но отчасти это было вызвано тем, что он в очередной раз осознал, насколько ненадежны все эти тома. Его план поспешить в столицу, как только закончится зима, еще раз подтвердился. Если и были написаны честные страницы о “древней” истории этого королевства, то они, скорее всего, были заперты в королевских хранилищах.


“Как много ты помнишь о предыдущем открытии Колодца, Ян?” спросил Сайлас, наливая себе вина и поворачиваясь к мальчику, который просто смотрел на него.


“Не очень много”, — ответил он. “Я помню только Зов. И предупреждение”.


“Что-нибудь о людях? Особенно об этом королевстве”.


“Нет”, — покачал головой Ян. “Единственный человек, которого мы знали, это тот, у которого были глаза”.


“Да, да”, — пробормотал Сайлас, вздохнув и откинувшись еще дальше в кресле. “Я так и не узнал, насколько разочаровывающей бывает история. А какая у вас история?”


“Одетые в смерть”, ах, конечно, это так. “Войны вечны, как мертвые никогда не умирают”.


“…” Сайлас замолчал на мгновение, потянулся в карман и достал Осколок. “Ты знаешь, что это такое?”


“… Я знаю”, — заметил Сайлас заметную перемену. Из обычного, довольно безэмоционального хорового голоса, голос Яна стал более глубоким и усталым, в звуках слышались нотки эмоций. “Где ты его нашел? “


“От бандита, которого мы убили”, — сказал Сайлас. “Я знаю только, что он называется “Осколок Эверфрост”. Что это?”


“… это сердце одного из предыдущих Троллей”.


“… что теперь?”


“Сердце”, — крошечный камень вылетел из промежутка между пальцами Сайласа и полетел к вытянутой руке Яна, продолжая левитировать над раскрытой ладонью мальчика. Его тусклый оттенок разгорался, мерцание тусклой лазури оттеняло окружающие края. “Хотя я не могу сказать, кто именно. Их много, я слышал, они обитают среди жадности людей. Но в чем-то ты ошибаешься. “


“Что?” спросил Сайлас.


“Это не Осколок — не тот, который вы, люди, привыкли понимать”, — сказал Ян. “Осколки — это неодушевленные вещи, оживленные, а этот… мертвая вещь. А мертвые вещи нельзя вернуть к жизни. Что они могут, — добавил мальчик, слегка сгибая пальцы, когда из кончиков его пальцев вырвались нити серебристого дыма и устремились к Осколку, обнимая его, как мать держит своего младенца. “Путь освещен”.


Осколок внезапно задрожал, превратившись в сверкающий сапфир, а затем выстрелил в сторону ничего не подозревающего и все еще потрясенного Сайласа. Он пронесся мимо его зрения и прошел прямо через его череп — но это не причинило боли. Вместо ожидаемой боли он ощутил… мягкие, теплые объятия. Как будто все его тело было приведено в самое совершенное состояние, и все недуги были побеждены.


Открыв глаза, он поднял руки и увидел, что вены на его предплечье вздулись, слабо мерцая в голубом свете. На мгновение он засветился, как фонарь в темноте, а затем все огни померкли, и он снова стал человеком.


“… что… что случилось?” удивленно спросил Сайлас, взглянув на Яна.


“Твоя магия будет питать сердце”, — сказал Ян. “И станет твоей силой. Ты умеешь слушать, не так ли, человек? Так ты слышишь меня. Так ты слышишь мир. Как таковой, услышь себя”.


После минутной паузы Сайлас закрыл глаза и сосредоточился на учениях Искателя Сердец — отключив все остальные звуки, он сосредоточился на биении своего сердца. На мгновение оно не показалось ему странным — возможно, слегка ускорилось по сравнению с обычным из-за пережитого, но не более того. Однако потом он услышал его — он был между ускоренными ударами, слабый, тихий и почти неслышный. Как вторичное сердцебиение, борющееся за жизнь.


Вам удалось зарядить Осколок Эверфроста!


Квест завершен!


Награда: Истинная сущность Осколка Эверфроста — “Морозное сердце Тролля”, явление Осколков мертвых. Все Тролли имеют шанс объединить свою угасающую энергию в единый объект; тогда их наследники, поглотив объект, унаследуют секреты, знания и даже таланты. Хотя люди не могут унаследовать Сердце, их все же можно осторожно поглотить — с помощью Бессмертного. Поглощенное Сердце дает защиту от элементов, происходящих от собственной стихии Сердца, и повышенную чувствительность к другим Сердцам.


Хранителем Сердца был Уту, Тролль Мороза, погибший 2883 года назад во время Войны Империй.


Новый квест: “Колыбель создателей”


Содержание: раскрыть правду Уту.


Награда: дополнительная информация о Сердце.


“… о, какого хрена…”


Глава 77. Зеркала


Была только тьма — даже луны не было видно на небе, скрытой под слоями темных и мрачных облаков. Шейра крепко сжимала шелковое плетение, ее полные кроваво-красные губы дрожали, а сапфирово-синие глаза немигающе смотрели в небытие. Яма Маэрела — проклятая пасть, портал в само инферно, куда грешники были брошены на муки. Дрожащими губами она взывала к богам, но боги были мертвы — мертвы уже слишком давно. Она оглянулась назад, бросив короткий взгляд на высокие стеклянные башни, нависшие над ее домом, на столбы, которые все считали мечами, защищающими Королевство. Ложь, знала она. Это были не мечи, а кинжалы, запятнанные кровью родственников.


Она не стала бы хромой матерью для их безумия; в ее крови текла воля Железа, непокорность Огня и храбрость Грома. И если Яма станет ее одиноким спасением, она прыгнет туда, как прыгают из гнезд детеныши бхурргов. Если у нее вырастут крылья, она полетит в далекие земли за пределами этой тьмы. А если она упадет… она умрет. Такова была ее судьба, судьба, вырезанная в письменах судьбы со дня ее рождения, шестнадцать лет назад.


Хотя храбрость бурлила в ее жилах, она все еще была щенком; стоя на краю, она дрожала, дрожала и дрожала. Тьма поглощала ее. Это было ужасно. Безмолвие. Тишина, не поддающаяся описанию. Никогда в жизни она не слышала меньше шума, чем в этот момент, даже когда меч защитника вонзился в сердце того, кого он должен был защищать. В этой тишине можно было расслышать булавку; но Шейра искренне верила, что даже булавка замолчит, если приземлится в этот момент.


Она хныкала, слезы застилали ей глаза; она была честной, молодой, красивой и полной жизни… и все же она должна была умереть. И не только ей предстояло совершить этот прыжок. Посмотрев вниз, она разобрала шелковое покрывало и увидела лицо новорожденного младенца, круглое, пухлое и свежее, с закрытыми глазами, спящего. Ее крошечная грудь тихо шевелилась, поднимаясь и опускаясь, поднимаясь и опускаясь. Шейра знала, что Аена должна была вырасти в самую красивую женщину во всех королевствах, ведь это было предсказано. И все же она лежала здесь, у нее на руках, и ей не исполнилось и недели.


“Лети”, — шепотом пропела Шейра, раскачивая своего малыша взад и вперед, нежно и с любовью. “Лети, маленькая Аена… лети…”, — набравшись смелости, она толкнулась вперед, ее ноги покинули мягкий комфорт земли и оказались в воздухе. Она падала, закрыв глаза, ветер бил ее по щекам. Она не кричала. Она не плакала. Она не стала молиться. Боги могут быть мертвы, но их залы стоят на своих местах. Они примут ее и ее ребенка. И впервые с тех пор, как она себя помнит… она будет отдыхать, а не страдать.


**


“Ты… стал удивительно хорош”, — с некоторой оговоркой похвалил Теннер, сам не понимая, как Сайлас смог так быстро овладеть мечом. Он был точен, находчив, неумолим, а иногда даже неудержим в обращении с клинком.


“Все еще не могу победить тебя”, — со вздохом пожаловался Сайлас.


“Если бы ты мог, чего бы стоили десятилетия моих тренировок?” Теннер насмехался.


“… Не могу себе этого представить”, — сказал Сайлас, когда двое мужчин опустили клинки и прошли к ближайшей скамье, присев на нее. Небольшой зал, который Сайласу удалось вырвать у Валена для спарринга, был освещен несколькими факелами, хотя и оставался тусклым и темным. “Жить в этом месте десятилетиями. Как тебе вообще это удалось?”


“… Дом там, где ты его выбираешь”, — ответил Теннер. “И это место… стало моим домом”.


“Дом без женщин”, — сказал Сайлас. “Это, пожалуй, более впечатляющая часть. Честно говоря, я не могу дождаться конца зимы”.


“Зима только началась”, — облегченно вздохнул Теннер.


“Да, да, тебе не нужно напоминать мне. Но… мне любопытно. Кроме моей глухой деревни и этого места, я нигде не был”, — сказал Сайлас. “Я хочу увидеть мир. Правда, хочу”.


“Разве не все мы?” Теннер откинулся назад и прислонился к стене. “Это прекрасное место, но я бы не стал на него надеяться”.


“Почему бы и нет?”


“Все, что ты найдешь здесь, ты найдешь там. Возможно, там ты найдешь более красивые здания, и более красивые дороги, и более красивые столовые приборы, но, в конце концов, ты найдешь одинаково ужасных и хороших людей”.


“Да, но я не хочу покидать это место ради людей”, — кивнул Сайлас. “Это для тех более причудливых зданий, и более причудливых дорог, и более причудливых столовых приборов. И, как я полагаю, более вкусного алкоголя”.


“…Столица, по крайней мере, — это зрелище, которое нельзя не увидеть”, — вздохнул Теннер, вспоминая. “Вся площадь из мраморного камня, чудо Тысячи статуй, Вечные ворота дворца, зеркальные шпили, даже базар Торена. Все они, сами по себе, являются чудесами, которые стоит увидеть”.


“… неужели ты никогда не хотел вернуться? И остаться там?”


“Иногда”, — кивнул Теннер, набирая воду в таз и умывая руки и лицо. “Но все красивые достопримечательности не стоили того, чтобы их населяли отбросы. Люди здесь… проще. Добрее. Более понимающие. Хотя я не стану утверждать, что мы благородны, по крайней мере, мы не склонны выплескивать свою ненависть в открытую. Но чем дальше на юг и ближе к сердцу Королевства, тем более изолированным становится мир. Даже если бы вы истекали кровью посреди улицы, люди бы глазели на вас и проходили мимо, но ни один из них даже не спросил бы, все ли с вами в порядке, не говоря уже о том, чтобы помочь вам”.


“…”


“Я встречал много молодых ребят, которые мечтали попасть в столицу”, — сказал Теннер. “Думали, что все их мечты сбудутся. Но большинство… возвращались, в конце концов. Например, наш дорогой капитан Харн — столичное отродье, рожденное и воспитанное в столице. И все же он приехал на дальний край Королевства, чтобы сбежать от всего этого”.


“Я… я не знал этого”, — пробормотал Сайлас.


“Как ты мог? Ты ведь почти не был с нами”, — усмехнулся Теннер. “Ты научишься, со временем. В конце концов, у всех нас есть свои истории”.


“О? А что у тебя?” с любопытством спросил Сайлас.


“… обычная история молодого человека, познающего границы своих возможностей, я полагаю. Вообще-то, я был женат однажды”, — выпалил Теннер. “Да. Любил ее и все такое”.


“Что случилось?”


“Ее похитили, изнасиловали и зарезали”.


“Господи…” Сайлас сморщился, слегка отпрянув назад. Хотя Теннер говорил о чем-то ужасном, выражение его лица было… спокойным. “Мне… мне очень жаль”.


“… почему? Это она должна была пережить это”, — сказал он.


“Кто… кто это сделал?”


“Помнится, какой-то дворянин”, — ответил Теннер. “Когда я пришел требовать справедливости, его отец бросил мне кошель с монетами и сказал, чтобы я убирался прочь, чтобы со мной не поступили так же. А когда я этого не сделал… они сделали. Ну, кроме части про мясника”.


“…” Эй, тебе тоже пришлось пережить это. Ты забыл?!


“Что?” Теннер взглянул на него, слегка улыбаясь. “Жалеешь, что спросил?”


“…Может быть, те люди в столице все правильно поняли”, — сердце Сайласа болело больше от того, как беспечно вел себя Теннер, чем от того, что он пережил. “Если бы я никогда не связался с тобой, я бы никогда не испытал сердечной боли такого масштаба. Я… нет, просить прощения бессмысленно. Позже сегодня я принесу нам обоим два кувшина вина, и мы напьемся до одури. Хоть это и не самое полезное занятие, но запить свои проблемы — это действительно единственное решение, которое у меня есть”.


“…” Теннер на мгновение посмотрел на Сайласа. Он уже несколько раз рассказывал свои истории, но каждый раз это встречало отвращение и неприятие. Он понял, что людей не интересуют страдания, если они не основаны на героизме. Если бы он зарезал тех, кто осквернил его жену, его история была бы воспета, он был в этом уверен. Причина, по которой он рассказал все Сайласу, заключалась в том, что он знал, что тот не осудит его. Он не знал, почему он так считает… он просто так считал. И он был прав. “Но ты вырубишься задолго до меня”.


“О, я очень даже планирую”, — ответил Сайлас. “Какой-то дворянин, моя задница. Скажи мне его имя. Я попрошу принца Валена сделать с ним то, что…”


“Нет”, — внезапно прервал Теннер. “Все в порядке”.


“Как это нормально?!”


“Потому что я не хочу мести”, — сказал Теннер. “И даже принц не смог бы наказать их без причины. Но… я не хочу, чтобы об этом знал весь мир”.


“…Ты слишком хорош для этого места, старик”, — сказал Сайлас. “Слишком хорош. Если бы это был я, я бы использовал и злоупотреблял всем, чем мог, чтобы сжечь их дом, их имена и их наследие в небытие.”


“А ты бы смог?” внезапно спросил Теннер.


“Хм?”


“Нет, ничего. Спасибо. За то, что выслушал. Немногие это делают”.


“… в этом нет ничего постыдного”, — сказал Сайлас, вздохнув. Что бы он ни сказал, это вряд ли будет иметь большое значение; даже на Земле это было спорным вопросом, не говоря уже о мире, отстающем от Земли в социальном плане на столетия.


“Я знаю”, — сказал Теннер. “Мне не стыдно, что это случилось — мне стыдно, что я был слишком глуп, что позволил этому случиться. Надо было взять монету и убежать. Она бы меня не осудила, это я знаю”.


“… иногда”, — сказал Сайлас. “Даже ноги, сделанные для бега, остаются без корней. Странно, не правда ли?”


“Действительно, странно”, — кивнул Теннер. “Что ж, я пойду пообедаю. Не желаете присоединиться ко мне?”


“Я обещал Райне, что сегодня мы с ней побеседуем”, — сказал Сайлас. “Ей любопытен мальчик, но она не хочет оставаться с ним наедине”.


“Не вини ее”, — сказал Теннер. “Парень жуткий”.


“Ты не должен мне говорить. Ты знаешь, что я поймал его, когда он смотрел, как я сплю, четыре раза? Он такой: “Это такая любопытная вещь, как люди спят””.


“… хорошо, я должен начать баррикадировать двери и окна с этого момента. Надеюсь, ты хоть наполовину так интересен, как кажешься, чтобы занять его внимание на всю зиму”.


“Я просто передам его Принцу”, — пожал плечами Сайлас. “Он целенаправленно растягивает свои “дела”. Ему давно пора стать папой”.


“… Вы двое странные”, — сказал Теннер. “Увы, завтра снова спар?”


“Приведи с собой детей”, — сказал Сайлас. “А я притащу Деррека. Мы можем начать по-настоящему готовить их”.


“Очень хорошо. Тогда до завтра”.


“До вечера. Мы пьем, старик. Помнишь?!”


“Да, да, мы пьем…”


Глава 78. Зажженные мечты


Снег падал без устали уже два месяца. Выглянув наружу, Сайлас не мог не поразиться — вокруг замка простиралась настоящая снежная стена высотой в десять футов. За исключением внутреннего двора, который чистили лопатой трижды в день, покинуть замок было физически невозможно. Он никогда не видел ничего столь же ужасного, как эта погода, такая погода, которая ввергла бы весь город в скорый апокалипсис.


Холод проникал даже в замок, так как по извилистым коридорам невозможно было пройти без тяжелой кожаной куртки, чтобы согреть тело. Зимы действительно были другими, и хотя он знал, что это не совсем норма, тот факт, что все казались совершенно привыкшими к этому… пугал.


Покачав головой, он опустил взгляд на стол, где было разбросано двадцать или около того пергаментов с талисманами. Это были его неудачные попытки реализовать себя в качестве ‘Талисмана-ткача’. Чтобы его признали человеком, способным составлять талисманы, он должен был сначала составить хотя бы талисман 0-го уровня — настоящий талисман, а не те детские, которые он рисовал до сих пор.


Хотя ему уже несколько раз удавалось это сделать, но все это происходило при постоянной помощи Райны, а это было неприемлемо. Тем не менее, он не сдавался. В конце концов, он был все ближе. На протяжении тысяч и тысяч линий, которые он должен был нарисовать, он терпел неудачу все реже и реже.


Двери в комнату внезапно распахнулись, и через них вошел толстощекий принц. Вален по религиозным соображениям проводил большую часть дня, обходя замок, проводя совещания или записывая что-то — в дополнение к тому, что таскал с собой Ян, которым Сайлас успел его набить.


“О? Где твое любимое дитя?” спросил Сайлас, когда понял, что Вален вернулся один. Принц хмыкнул и на мгновение уставился на него, затем медленно снял большой и властный меховой плащ, сел и налил себе еще горячего рагу, которое приготовил Сайлас.


“С Райной”, — ответил он. “И слава богам за это. Парень… просто жуть”.


“Что ты делаешь?” спросил Вален.


“Пытаюсь составить талисман уровня 0”, — ответил Сайлас. “И потерпел неудачу. Великолепно”.


“Вау. Ты действительно пытаешься стать мастером многих вещей”, — сказал Вален. “Что? Ты не уверен, что твои пророческие сны будут продолжаться, поэтому ты пытаешься сделать себя полезным разными способами?”


“У человека всегда должны быть средства”, — Сайлас слабо улыбнулся. “Ты боишься, что потеряв мои мечты, ты потеряешь свой трон, даже не успев побороться за него?”


“… Не твои мечты вдохновили меня на погоню за короной”, — сказал Вален после минутного молчания. “Это была твоя вера в меня. Никто никогда не относился ко мне так. Я счел справедливым ответить на твою веру подобающим образом”.


“Вера — это топливо для души, в конце концов”, — пробормотал Сайлас.


“… В последнее время мне тоже снятся сны”, — сказал Вален. “Правда, менее пророческие и более похожие на кошмары”.


“Мне тоже иногда снятся кошмары. Однажды мне приснилось, что самая красивая женщина в мире разделась передо мной догола… но у меня не встал”.


“Пфф…”


“Эй, не смейся. Когда я проснулся и понял, что у меня жестко, я заплакал. Плакал от радости. Сны действительно могут испортить человека”.


“Ха-ха-ха… Ну, боюсь, мои кошмары не такие эмоциональные и личные, как ваши”, — сказал принц, успокоившись. “Мне снилось… как пять статуй спустились с неба, словно гром, посреди солнечного дня. Они скукожили цветущие цветы, крепкие деревья и древние скалы, и зажгли драгоценный камень, освещающий день и ночь”.


“… уникальный”, — прокомментировал Сайлас.


“Этот сон снился мне уже несколько раз”, — сказал он. “Каждый раз, когда я играю в гонги с Сирсом или Теннером. Они меня травмируют, я думаю”.


“Ну, если тебя это утешит, ты не похож на человека, который мечтает о себе как о неудачнике, когда он мог бы стать королем”.


“… и ты не похож на человека, который может составить правильный талисман даже с миллиона попыток”, — с улыбкой ответил Вален.


“И щенок становится волком”.


“Я еще немного поговорил с Яном о мертвых”, — продолжил Вален, меняя тему. “Я… я никогда не знал. Вообще ничего. Он сказал, что у мертвых есть посредник — Торговец, как они его называют. Жуткое наваждение в красном тумане, напряженный, хриплый голос в трубах. Видимо, Торговец — это тот, кто заключает сделки между живыми и мертвыми”.


“…”


“Я до сих пор не могу понять, как кто-то из живых может пасть настолько, чтобы пригласить мертвого ему помочь”.


“…Это нечто, называемое “оправданной яростью”, — сказал Сайлас. “Или, что более вероятно, жажда власти и жадность. Люди — несовершенные существа, как найденные драгоценные камни. Мы завистливы, недовольны, ревнивы и мелочны. Большинство из нас, однако, в конце концов находят свой мир, тем или иным способом. Некоторые, однако, так и не находят. Мы остаемся уродливыми маленькими существами, которые живут, чтобы ненавидеть, презирать, отнимать у других то, чего они не могут иметь. Даже если это означает пригласить мертвых среди живых — они с радостью сделают это, если это означает, что их утверждение в силе”.


“Какое… печальное существование”, — вздохнул Вален. “Ненавидеть и презирать, пока твоя жизнь не будет поглощена этим”.


“Эх, не плюйся, пока не попробуешь”, — пожал плечами Сайлас, вспоминая свою жизнь. “Гнев — мощный мотиватор. И когда ты что-то потерял, или когда не можешь найти то, что можно полюбить и за что можно ухватиться… гнев спасает тебя. Вместо того, чтобы искать то, что можно любить, ты ищешь то, что можно ненавидеть”.


“Ты когда-нибудь был таким?” спросил Вален. Принц уже давно понял, что этот его Пророк… не был совершенным. На самом деле, он был таким же человеком, как и все остальные. Хотя, справедливости ради, сам Пророк повторял это несколько раз.


“Хм”, — кивнул Сайлас. “Оправданный гнев… трудно избежать. Но это возможно. Что почти невозможно, так это вырваться из сети жадности и жажды большего. На родине есть поговорка: “Те, кто правит лучше всех, меньше всех хотят править”. Это вечная ирония ваших обществ. Тем не менее, я верю в тебя. Вера в то, что, когда твоя задница окажется на троне… ты выдержишь искушения и построишь королевство, достойное своего имени”.


“Только до тех пор, пока ты остаешься рядом со мной, чтобы давать мне советы”, — усмехнулся Вален. “И приводить меня в чувство, если я вдруг оступлюсь”.


“Эх, у меня такое чувство, что все будет наоборот — особенно если они пошлют за мной женщину”.


“… Я должен спросить — что у тебя с женщинами? Большинство верующих, насколько я помню, считают такие вещи злом”, — из любопытства спросил Вален.


“Давно не виделись”, — пробормотал Сайлас скорее про себя, чем про Валена, прежде чем ответить принцу. “Увы, я просвещенный человек веры. Или что-то в этом роде, я полагаю”.


“… как только наступит весна”, — сказал Вален. “Я пошлю за несколькими женщинами, чтобы они согрели твою постель”.


“… и я милостиво приму их”, — Сайлас улыбнулся, когда Вален встал, поправляя одежду. “Куда теперь?”


“Встреча”, — вздохнул принц. “Хотя ты и не вмешиваешься в дела смертных, но, как оказалось, планы по узурпации трона моего отца вряд ли можно спланировать за один день. Это будет… сложно, если не сказать больше”.


“Ты просто продолжай быть собой”, — сказал Сайлас. “И я принесу тебе корону. Я обещаю”.


“…Вы сможете уединиться на некоторое время”, — сказал Вален, направляясь к дверям. “Очистите голову. Пожалуйста.”


Сайлас усмехнулся, когда Вален закрыл за ним двери, снова оставив его одного в комнате. Потянувшись в карман, Сайлас достал крошечный камень — осколок Асциндиума. Внимательно посмотрев на него, он провел еще один тест — попытался уместить в нем весь стол. Испытание… прошло успешно. Простым, беззвучным движением стол исчез, а на его месте образовалась зияющая дыра.


Выдохнув от волнения, Сайлас начал медленно концентрировать свою энергию на ладони и Осколке — как когда-то давно учил его Деррек, — снова выполнил инструкции и вытащил стол из Осколка. Стол предстал перед ним, правда, немного потрепанный, так как упал набок, что вызвало у него улыбку.


“Три дня пассивной перезарядки”, — пробормотал Сайлас, подтверждая свои предыдущие выводы. “Только неодушевленные предметы. Деррек… Деррек… почему он исключение?” — бормотал он дальше.


Он пробовал использовать Осколок на многих людях — Райне, Валене, служанках и дворецких, Теннере, даже Яне и, возможно, на самом безумном из всех, на себе. Однако это не сработало — ни на ком не сработало… кроме Деррека. Из его воспоминаний о разговорах с Дином и Дерреком не похоже, чтобы кто-то из них знал об этом — похоже, оба были под впечатлением, что любой живой будет заключен в тюрьму. И все же это было не так.


Что касается причин… Сайлас пока не знал. Скорее всего, это как-то связано с Мантрой, которую они изучали. По крайней мере, таковы были его подозрения.


“Поскольку Осколок появился раньше Королевств”, — тихо проговорил он, постукивая пальцем по деревянному столу. “Значит ли это, что их Мантра тоже существует или связана с чем-то? Но… Ян тоже появился раньше Королевств. Разве он не должен был поймать его в ловушку? Так что, скорее всего, дело не в этом. Хм… если слишком сильно прощупывать Деррека, это, скорее всего, мало что даст, но для начала неплохо. Боже, эта зима все испортила…”.


Убрав осколок и приведя все в порядок, он уже собирался устроиться поудобнее, чтобы вздремнуть, когда его брови начали дергаться при виде того, чего он не хотел видеть: окна системы.


Приближается туман.


Новый квест: Зачарованные мечты


Содержание: защитите замок от нападения.


Награда: Мантра стрельбы из лука — Искатель душ.


Наказание за неудачу: ?


Начало атаки: Скоро


Глава 79. Без сюрпризов


Вален расхаживал взад-вперед, выглядя сердитым, горьким, даже разъяренным. В нем не было ритма спокойного и собранного человека, каким он казался большую часть времени — его шаги были бешеными, быстрыми и неправильными, а брови плясали, как черви, то поднимаясь, то опускаясь. Сайлас только что сообщил ему о новом “видении” — о том, что будет еще одно нападение. Поэтому последний понимал настроение молодого принца. Снова и снова их маленький уголок мира подвергался нападению.


“Почему?! Просто… почему?! Что такого, черт возьми, важного в этом месте?!” выругался Вален, наконец, в ярости, его голос был полон первобытной ярости. “Снова и снова, и снова… неужели это никогда не закончится?!”


“…” Сайлас молчал, сомневаясь в себе. Он действительно забыл один из первых разговоров с Дерреком во время петли — предупреждение о том, что Тролли обычно “объявляют” о еще более страшном вторжении, которое должно последовать. Он многое забыл за эти полтора года, понял он. Слишком многое, казалось.


“Как они вообще собираются нападать?!” Вален от разочарования сел и снова встал, дважды, на самом деле, прежде чем снова принялся расхаживать по комнате. “Весь замок погребен под пятнадцатью футами снега! А генерал-человек, даже не представляющий себе идею вторжения в этот замок в середине зимы, был бы со смехом отправлен на раннюю — и очень вынужденную — пенсию!”


“Садись”, — сказал Сайлас.


“Но…”


“Сядь”, — повторил он еще раз, и принц, хотя и неохотно, повиновался и сел, хотя его нога продолжала танцевать — вверх-вниз, вверх-вниз, как тик, который он не мог остановить. “Разве это имеет значение?”


“А?”


“Мертвые — разве им нужно обоснование, чтобы напасть на нас?”


“…”


“Позволь спросить тебя — как ты видишь мертвых, Вален?” спросил Сайлас. “Мне кажется, что многие — и не только ты — воспринимают их как… людей. Конечно, очень глупые люди, но… все же люди”.


“… ну, разве нет?” возразил Вален. “Они люди — просто мертвые”.


“Эх”, — пожал плечами Сайлас. “Раньше они были людьми, можно сказать. Но теперь уже нет. Ты не можешь сказать “эй, над любым человеческим генералом посмеялись бы” — конечно, посмеялись бы. Но кто будет смеяться над мертвыми? И, что более важно, будет ли им до этого дело?”.


“…”


“Независимо от того, как они нападут на это место, мы должны его защищать”, — сказал Сайлас. “Будь он погребен под пятнадцатью футами снега, или залит многолетним дождем, или погружен в такую жару, которая заставляет всех нас расхаживать голыми. Кроме того, ты провел некоторое время с Яном и должен был узнать, что у мертвых… есть свой собственный мир, совершенно независимый от нашего. Их собственная культура. Их собственные верования, идеалы и все такое. Возможно, они знают, что мы не можем защищаться так же эффективно, будучи погребенными под всем этим снегом, и они рассчитали, что их недостатки меньше наших. Кто знает?”


“… уф”, — пробурчал Вален, потирая лицо. “Я знаю, знаю. Это все равно расстраивает. Почему?! До этого года вторжения случались крайне редко. И вот уже третье за несколько месяцев. Это беспрецедентно!”


“Возможно, создается прецедент”, — предположил Сайлас вслух. “Кроме того, ты ведешь себя так, будто забыл о том, что мы видели”.


“…” Вален затих и постепенно успокоился. Хотя горечь все еще была заметна на его лице и в глазах, по крайней мере, он все еще не закатывал истерик. “Что ты предлагаешь нам делать?”


“То, что мы всегда делали”, — сказал Сайлас. “Но нам придется подумать — стоит ли расчищать снег до самой стены, чтобы мы могли использовать артиллерийские орудия, или забаррикадироваться в замке и встретить их здесь? Это решать вам и нашим дорогим капитанам”.


“Я не могу представить, что их реакция будет хорошей”, — сказал Вален. “Мы только-только успокоились и обрели мир и спокойствие”.


Сайлас согласился — это было досадно. Но он был уверен, что нынешняя история создавалась десятилетиями, если не столетиями, и это была просто история. Его прибытие, Тени, мертвецы — все это складывалось в единое, грандиозное повествование. Проблема была в том, что… никто из них не видел “большого размаха” — только личные истории. Истории героев и истории потерь, но все они человеческие.


Будучи практически слепым, Сайлас знал только то, что видел — хотя он мог предположить, что за завесой реальности разворачивается грандиозная история, но он видел и знал лишь отдельные фрагменты. Нападения. Шепот. Неопределенность. Боль и ужас ожидания.


“Я посмотрю, смогу ли я выжать что-нибудь из Яна”, — сказал Сайлас. “А пока мы должны начать готовиться. Я не знаю, когда именно они нападут. Просто… что это будет скоро”.


“Очень хорошо”, — кивнул Вален. “Я созову экстренное собрание и проинформирую всех. Мы поговорим после”.


“Да”, — кивнул Сайлас, когда принц надел толстый плащ и удалился.


Сайлас тоже не стал долго ждать в комнате; надев тяжелую кожаную одежду, он тоже вышел, с маслянистым фонарем в руке, разделяя коридоры и направляясь к подвалу Райны, где, как он подозревал, находился Ян. Хотя он был расстроен, он не волновался — в конце концов, они отразили уже два вторжения, и даже если появятся новые Тролли… у них был Вален.


Как он и предполагал, Ян был с Райной — мальчик молча сидел в углу, внимательно наблюдая за девушкой, которая изучала талисманы. Она немного выросла, заметил Сайлас, с тех пор как он с ней познакомился. Не намного, возможно, на дюйм или два, но поскольку она и так была невысокого роста, это было заметнее. Она также потеряла немного цвета, который был у нее, когда они встретились, ее кожа стала немного бледнее. Впрочем, в этом не было ничего странного. Ни у кого в замке не было даже намека на пигмент, насколько Сайлас видел. Ближе всех к “загорелой” коже был, скорее всего, Дин, но не более того.


“Как дела?” — прервал он молчание и спросил.


“Неплохо”, — ответила Райна. “Черт, на тебе весь твой гардероб?” — спросила она, как только увидела его.


“Насмехайся сколько хочешь”, — сказал Сайлас. “Но принц не так щедр на дрова с остальными, как с тобой”.


“Погоди, правда?”


“Я не знаю”.


“… ух. Каждый раз. Почему я все еще продолжаю влюбляться в это?” — спрашивала она себя больше, чем Сайласа, но последний все еще чувствовал себя вынужденным ответить вполне серьезно.


“Потому что ты в отчаянии?”


“…”


“В любом случае”, — видя, что он попал в самую точку, возможно, даже слишком сильно, Сайлас быстро перешел к делу. “У меня плохие новости”.


“А бывают ли у тебя новости другого рода?” Райна вздохнула, отложила инструменты и устроилась в кресле. “Что сейчас? Еще одно нападение?”


“…”


“…”


“… нужен ли я вообще?” спросил Сайлас. “Оставайся на своей полосе, Райна! Я здесь Пророк!”


“Уф”, — простонала Райна и на мгновение наклонился вперед, выглядя удрученной. “Это когда-нибудь закончится? Как они вообще собираются нас атаковать?! Мы погребены под пятнадцатью футами снега!”


“Эй, это именно то, что сказал Вален!”


“Потому что это правда!”


“Я не знаю”, — пожал плечами Сайлас, повернувшись к Яну. “Я пришел сюда, чтобы попытаться научиться”.


“…” Райна проследила за его взглядом и тоже сосредоточилась на Яне, замолчав.


“Я тоже не могу сказать”, — непринужденно ответил мальчик. “Я должен был добиться победы. Что будет после меня… Я слеп к этому. “


“И, похоже, я так и останусь в неведении”, — вздохнул Сайлас. “Полагаю, нам просто придется делать то, что мы делали каждый раз”.


“Что это? Готовиться?” спросила Райна.


“…” Умирать, умирать и умирать… Сайлас кивнул, держа истинный ответ при себе. Однако вместо того, чтобы сразу уйти, он сел, сняв несколько слоев одежды, поскольку в подвале Райны действительно было тепло. “Итак, над чем ты работаешь?” — спросил он.


“Ян посмотрел на мои рунические знаки и предложил кое-что изменить”, — ответила она, ее волнение вернулось, хотя, очевидно, было приглушено новостью. “Посмотри сюда”, — она подтолкнула к нему пергамент размером с ладонь, коричневый и испачканный, с символами, написанными черными чернилами. “Ты узнаешь их?”


“… хм,” Сайлас осмотрел бумаги на мгновение, вроде как узнавая некоторые из них. “Эти три? Может быть? Я думаю, это иероглиф ‘ку’, верно? Используется как связующее звено?”


“Да, да”, — кивнула Райна. “По словам Яна, “ку” — это производная, упрощенная версия древнего иероглифа. Но это не оно”, — быстро добавила она. “Это я просто экспериментирую. Настоящий иероглиф состоит примерно из восьмидесяти строк”.


“… у одного иероглифа восемьдесят строк?” спросил Сайлас, отчасти уверенный, что ослышался.


“Это немного безумно, я знаю”.


“Немного?”


“Но различия огромны!” — воскликнула она. Ты знаешь, что на талисмане приходится разбивать строки на куски, поскольку “ку” не может обрабатывать больше одного перехода?”


“Да”.


“Древний иероглиф отличается — все эти фрагменты можно превратить в единую группировку. Таким образом, я действительно могу удалить жир — мне не нужно писать вкрапления и выключения, которые сами по себе занимают часы для всех различных фрагментов. Не говоря уже о том, что переход энергии будет происходить гораздо быстрее — талисманы будут активироваться быстрее, а эффекты будут, как минимум, в два раза сильнее. И это только изменение одного персонажа! Ян также научил меня альтернативам символам ‘лит’, ‘бект’ и ‘сыт’.Хотя каждая альтернатива добавляет около четырехсот дополнительных строк по всему тексту, в долгосрочной перспективе они, вероятно, истончат остальные строки на тысячи! Это… это может изменить написание талисманов для всех! Даже мой Мастер использует нынешние символы — хотя ей не приходится писать столько вспомогательных линий, сколько нам. Если я смогу освоить эти новые и внедрить их естественным образом…”


“… ты будешь самым злым Экзорцистом из всех?”


“Да, черт возьми!” снова воскликнула Райна, ее голос звучал высокопарно. Она была похожа на искателя приключений, наткнувшегося на сокровищницу, ее лицо светилось надеждой и перспективами на будущее.


“Готовы ли вы использовать их для создания талисманов для защиты?”


“Боже, нет”, — быстро отмахнулась она от этой мысли. “Забудьте о том, что моя скорость их создания просто ничтожна, даже те, что я сделала до сих пор, имеют очень печальную тенденцию к… неисправности”.


“Уф. Тогда лучше не надо”.


“Лучше не надо”, — сказала она. “Но, учитывая время… я уверена, что у меня все получится”.


“Я уверен, что у тебя получится”, — Сайлас ободряюще улыбнулся и похлопал ее по плечу. “В конце концов, ты самый блестящий Экзорцист из всех, что у нас есть”.


“… Я единственная, кто у нас есть, нет?”


“Эй, а как же я?”


“Правда? Мы снова вернулись к этому? Единственное место, которое могло бы квалифицировать тебя как Экзорциста, это то, которое будет впечатлено существованием самих талисманов! Прекрати забегать вперед! Тебе еще много лет до того, чтобы даже приблизиться к тому, чтобы стать Экзорцистом”.


“Видишь это?” Сайлас повернулся к Яну. “Она не уважает старших. Что бы то ни было.”


“…” Ян молчал, наклонив голову в замешательстве, явно не зная, как на это реагировать.


“Прекрати втягивать его в свои маленькие фантазии”, — сказала Райна. “И помоги мне все убрать. У меня почти закончились готовые бумаги, так что тебе стоит заняться их изготовлением. Я научу тебя древнему иероглифу “ку”, и мы сможем практиковаться вместе. Давай. Перестань тупо смотреть по сторонам и помоги мне. Нам также нужно будет начать делать новые талисманы для нападения, и мы…”.


Глава 80. Ветры поют давно забытые сказки


“Я не вижу!” воскликнула Райна. “Уйди с дороги!” Ее маленькая рука прижалась к боку Сайласа и попыталась толкнуть его, но не смогла. Тот посмотрел на нее сверху вниз и ухмыльнулся, после чего отошел в сторону, позволяя ей подойти к перилам и заглянуть через них. “Вау”, — прошептала она в благоговении. Среди гор снега от замка до стены тянулась чистая, хотя и мокрая от грязи дорожка. Двадцать или около того одетых в плащи душ разгребали снег, расширяя дорожку. “Я не думала, что они смогут это сделать”.


“Никто из нас этого не делал”, — сказал Сайлас. “Но страх смерти — хороший мотиватор, как оказалось”.


“Тогда почему ты не с ними?”. Райна посмотрела на него. “Разве не ты должен быть самым мотивированным?”


“…” Сайлас лишь улыбнулся, сосредоточившись на очищенной части замка. Боялся ли он смерти? Своей собственной — нет. Он боялся стены, такой высокой, что она навсегда лишит его возможности сделать шаг вперед.


“Что? Пытаешься играть роль храбреца?” со слабой насмешкой спросила Райна, приподнимаясь на перилах. Холодный ветер пронесся мимо, заставив ее тут же спуститься вниз и задрожать, скрывшись в стенах замка. Выражение ее лица еще больше опустилось, когда она поняла, как сильно приходится страдать тем, кто убирает снег.


“Разве ты не помнишь? Я Хранитель Человечества!” — воскликнул он.


“А? Хранитель чего? О чем ты говоришь?”


“… о,” Она не помнит. Нет, это неправильно — она никогда не жила этим. Боже, как много воспоминаний я смешал вместе. “Ничего”, — быстро поправил он себя. “Но запомни это с этого момента — этот парень здесь, Хранитель Человечества!”


“Я скорее поверю, что упыри могут летать, а черви — пользоваться магией”.


“Ой, ой”, — сказал Сайлас. “Что ты думаешь, Вален? Разве ты не видишь во мне Хранителя?” Слова Сайласа заставили расслабленную Райну мгновенно напрячься, она роботизированно посмотрела в сторону, где с улыбкой увидела раздевающегося молодого принца.


“Действительно”, — ответил Вален. “Приятно видеть вас обоих на свету для разнообразия”.


“Расскажи мне об этом”, — вздохнул Сайлас, хотя лишь отчасти сосредоточился на разговоре с Валеном; большая часть его внимания была прикована к Райне, которая превратилась в немую. Это было удивительно красиво, размышлял он, как она превратилась из болтушки, не знающей возражений, в застенчивую, осторожную, неуверенную в себе девушку, как только появился Вален. “Я думал, что эти стены станут моей могилой”.


“Ну, ты действительно похож на человека, вышедшего из гробницы”, — пошутил Вален, присоединившись к троице.


“Я всегда говорю Райне”, — сказал Сайлас. “Вы с принцем похожи больше, чем вы можете себе представить!”


“Да? Да?” Вален взглянул на Райну и широко улыбнулся девушке. “Это делает меня невероятно счастливым”.


“…” с другой стороны, глаза Райны расширились от удивления и детской радости, губы пытались разойтись, чтобы издать какие-то звуки, но не получалось. Сайлас, поняв это, быстро пришел на помощь.


“Естественно, она гораздо очаровательнее тебя”, — сказал он. “Но ты в точности повторяешь этот “задумчивый, но вдохновляющий” взгляд. Откуда ты вообще взялся?”.


“Встреча”, — ответил Вален. “Где еще?”


“Что вы обсуждали во время этой встречи, скажите на милость?” — спросил Сайлас, хотя и отвернул голову в сторону, выглядя совершенно незаинтересованным.


“…планы на случай непредвиденных обстоятельств”, — слова Валена, однако, вернули его в разговор. В отличие от них, Сайлас даже не думал о неудаче — во всяком случае, не о постоянной. Однако, насколько они знали, у них был всего один шанс — и если они потерпят поражение… их падение откроет шлюзы для остального Королевства. “Вот почему я рад, что нашел вас двоих здесь. На случай, если все пойдет наперекосяк”, — сказал Вален. “Деррек поклялся, что проводит вас обоих в безопасное место”.


“…”


“…” и Райна, и Сайлас на мгновение замолчали — хотя и по разным причинам. Сайлас первым нарушил молчание. “Ты издеваешься надо мной, да?”


“Ф-фу-нет, неправда”, — быстро ответил Вален, на мгновение ошеломленный грубыми словами.


“Не, ты точно издеваешься надо мной”, — удвоил Сайлас. “Если ты хоть на мгновение задумаешься, что в этой троице буду я, а не ты”.


“Нет, это должен быть ты!” Вален не отступал, однако.


“А? Почему?! Кто я такой, чтобы спасаться над самим принцем?”


“Кто-кто ты? Как… как ты вообще можешь спрашивать об этом?!” — сказал принц сквозь слегка скрежещущие зубы. “Ты наш спаситель, Сайлас! Благодаря тебе все мы еще живы! Без тебя… без тебя все это место давно стало бы нашей могилой! И да, я принц, но что с того?! Нас там десятки, десятки десятков! Но есть только один ты. И если у моего дома, моего королевства, моего народа есть шанс на будущее… они будут жить с тобой рядом, а не со мной!”


“Что насчет…”


“Я уже неоднократно говорил тебе”, — хотя Райна попыталась вмешаться, Сайлас быстро перебил ее. “Я всего лишь человек, Вален. Если ты умрешь… у меня, в буквальном смысле, не будет цели. Я “вижу” все только благодаря тебе”.


“Вы видите вещи, потому что вы одарены!”.


“Как насчет того, чтобы поверить парню, который видит вещи, в то, почему он их видит?”


“Я не…”


“Потому что я устал от того, что ты жертвуешь собой ради меня!” Райна снова попыталась вмешаться, но Вален перебил ее. “Я определенно не стою этого!”


“Ба, все это бессмысленная, банальная дискуссия”, — пожал плечами Сайлас. “Мы не проиграем. Мы не можем проиграть”.


“Вот почему это план на случай непредвиденных обстоятельств”, — сказал Вален. “Если мы падем… остальная часть Королевства должна быть предупреждена”.


“Почему бы вам обоим не уйти, а мне остаться здесь?!” Райна, наконец, потеряв терпение, закричала на них, временно привлекая их внимание к себе. Однако у них были… странные взгляды. “Что? Почему вы так на меня смотрите?”


“Я имею в виду, что ты экзорцист”, — пробормотал Сайлас.


“И молодая девушка”, — добавил Вален.


“И что?” — запротестовала она. “Ты,” — она указала на Сайласа. “Ты — Пророк! Кто-то в десять раз более ценный, чем экзорцист! А молодая девушка?” — обратилась она к Валену, впервые за все время их знакомства встретившись с ним лицом к лицу. В ее взгляде и позе не было никаких оговорок, только чистая решимость. “Ты едва ли старше меня! На сколько? На три? Может быть, на четыре года? Не говоря уже о том, что ты принц королевства, пусть и мертвый для него на данный момент! Моя жизнь по своей сути не более ценна, чем твоя! Так почему же меня спасают?”


“… Вау, ты не шутил”, — Вален слегка улыбнулся и повернулся к Сайласу после ошеломленного мгновения молчания, которое они разделили. “Она действительно кусается”.


“Я все время говорил тебе”, — пожал плечами Сайлас. “Но кое-что она сделала правильно”.


“Что?”


“Вы оба — молодые щенки”, — сказал Сайлас. “А я — древний мошенник. Мир неправильный, если старые живут, а молодые умирают”.


“Я-”


“Ты не можешь быть…”


“Хватит, с вас обоих”, — голос Сайласа внезапно изменился, стал ниже и жестче, его взгляд пронзил их обоих. Ни один из них никогда не чувствовал, что Сайлас намного старше, потому что он обычно хорошо с ними сходился, но в тот момент они поняли. Эти глаза… морщины на вытянутом лице… хрипловатый голос… “Я уже сказал, что не потребуется никаких планов на случай непредвиденных обстоятельств. А вот и он”.


“… ч-что?” Вален отважился на вопрос.


“Подарок”, — улыбнулся Сайлас. “От меня к тебе”.


“Какой подарок?” Вален перегнулся через перила и посмотрел вниз, заметив, что несколько мужчин прошли вперед — двое из них держали музыкальные инструменты, а один, похоже, был бардом замка, хотя это было трудно сказать под многочисленными слоями одежды.


“Трубите уже”, — сказал Сайлас. “Сейчас начнется представление”.


Вскоре появились и охранники в форме, выстроившись по бокам очищенной дорожки. Хотя они дрожали и тряслись от пронизывающего и режущего ветра, они стояли на месте. Как только последний из них выстроился в шеренгу, раздались удары барабанов — сначала негромкие и медленные, но постепенно набирающие темп. Он пробивался сквозь шум ветра и достигал многих любопытных ушей, вышедших послушать, будь то через окна или у входа в замок. Биение барабанов достигло пика и на мгновение затихло, и в этой тишине раздался мягкий, мелодичный голос.


О горе людей и горе королей


Величественные стены, охраняющие нас на глубине


Среди снега горит огонь.


Свет в темноте, чтобы направлять наши страхи


И когда наступает холод


И мертвые стучатся в наши двери


И когда рассвет, казавшийся таким близким.


Падает за задёрнутыми шторами


В самый нечестивый час.


Когда мертвые заглушают наш хор


И когда жизнь кажется такой потерянной


Явись князь, чтобы спасти наши дома


Зажгите факел, чтобы указать нам путь


Спаситель девичьей ярмарки


И построить корабль, чтобы уплыть


Из тьмы, что сейчас колышется


И когда мы падаем духом, он поднимается.


Прекрасный принц, который никогда не лжет


Его обещание…


Тем временем Сайлас радостно ухмылялся, Райна изо всех сил старалась не разразиться хохотом, а Вален стоял, застыв на месте, с красным лицом, его мысли представляли собой солянку из оскорблений и просьб, которые он адресовал Сайласу. Хуже того, с этого момента “песня” становилась только хуже — основными, по крайней мере для Валена, были “мужчина выше всех остальных мужчин, и не только выше пояса”, и “тот, кто убил тысячу упырей, но чистым душой он теперь вернулся”, и такие жемчужины, как “прекрасные девы теперь поклоняются ему, и кто может винить их за грех?”.


В какой-то момент это перестало быть даже песней — это был просто очень громкий голос с приглушенными барабанами, явно восхваляющий каждый дюйм того, кем Вален был и, в основном, не был. Такие строки, как “его прикосновение может исцелить больного” и “от его губ все женщины, прикасавшиеся к ним, беременели” и многие, многие, многие другие подобные строки. В конце концов, не выдержав, Вален скрючился и уткнулся головой в руки, крича.


Сама Райна металась между смущением, радостью и снова смущением, но все же была вынуждена признать, что это не похоже ни на что, что она когда-либо видела раньше.


С другой стороны, Сайлас был очень горд — особенно строчками “от поцелуя они могут забеременеть” и “выше пояса”. Он внес довольно большой вклад в песню, вплоть до того, что ему пришлось неоднократно заверять барда, что его не обезглавят за произнесение некоторых строк вслух.


Он нахмурился на мгновение, его взгляд переместился с праздничного настроения внизу на стену. Он почувствовал возмущение энергии — и он был не одинок в этом. Райна перестала хихикать, ее лицо ожесточилось, а в глазах появился слабый ужас. Деррек выскочил из замка, посмотрел на Сайласа и кивнул. “Проснись”, — он легонько пнул Валена. “Они идут”.


” — — а?” пробормотал Вален.


“Мертвые”, — сказал Сайлас. “Они здесь. И мальчик… они здесь…”.


Глава 81. Слезы бога


Снег неоднократно целовал нежную грязь, снежинки собирались в холмы и горы и таяли под напором сгнивших ног и сапог на другом конце, образуя реки, пруды и ручьи. Стена стояла как барьер между двумя противоположными мирами, двумя противоположностями, двумя неизбежностями в бесконечной истории реальности. Небо над головой оставалось пепельным, и независимо от того, был ли это день или ночь, ни один луч солнца не пробивался сквозь него. Вместо этого царила тьма. А невидимые музы пели песню ветров — слабых и томительных, залетающих каскадами в открытые двери и окна.


Не было тишины, чтобы созерцать этот момент; мир был поглощен временем года, холодом, сыростью зимы. На одном конце стояли живые, отваживаясь на страх, а на другом — мертвые. Это было море. Наводнение. Число, которое ошеломило всех — особенно Сайласа. Ряды охватывали все северные стены, десятки тысяч — только видимые. Мертвые не кончались и не начинались. Они были всем и вся. Нетронутыми.


Он инстинктивно схватился за каменную стену, набирая в горсть снег. Его мозг даже не успел почувствовать холод и холод его пальцев — вместо этого он был слишком занят потерей разума и надежды.


“Что… что, во имя богов, это такое?” беспомощно пробормотал Вален.


“… это… ненормально”, — Деррек, точно так же, дрожал, дрожал и заикался в неверии.


“Действительно, нет”, — детский, но напевный голос привлек к себе внимание. Ян взобрался на вершину стены и перевел взгляд на другой конец, осматривая мертвецов. “Боюсь, что ваш дом… был помечен. “


“М-меченый?” спросил Сайлас.


“Как новое основание для строительства Колодца”, — сказал Ян. “Все умершие здесь должны породить его. “


“…!” Глаза Сайласа расширились от ужаса, холод в его душе затмил холод зимы.


“Не надо было им этого говорить”, — раздался голос из рядов мертвых, когда фигура в плаще и капюшоне, нездорово сгорбленная, шагнула вперед, опираясь на деревянную трость с вороньим наконечником. “Ты убьешь их души, Ян”.


“… твоя защита не будет вечной, Призрак”, — выплюнул Ян. “И когда она закончится, я лично вырву тебе позвоночник”.


“Хе-хе-хе”, — странно засмеялась фигура. “Всегда рад. Но я прошу вас уйти. Мы бы не хотели, чтобы возникли какие-либо недоразумения, не так ли?”


“…” Ян повернулся к Сайласу и Валену и вздохнул. “Удачи, маленькие человечки.” Мальчик внезапно растаял, как кусок льда в водоеме, и исчез, как будто его там и не было.


“Хорошо”, — сказала фигура, повернулась и пошла обратно к рядам мертвецов. “Теперь, когда неприятности исчезли… Чан-те г’акаа бенум…”


Когда голос угас, словно далекий шепот умирающего, сквозь ревущий ветер донесся рев мертвецов — рев, потрясший весь мир. Все глаза загорелись, когда из рядов мертвецов выскочило более двадцати пульсирующих фигур. Сайлас сразу же узнал их, как и Деррек, но только последний ответил ему тем же.


“ВСЕ, УХОДИТЕ СО СТЕН!” Однако даже его самый громкий, обжигающий горло крик… почти никого не достиг. А те немногие, до кого он дошел, стояли в замешательстве, не понимая, почему.


В этот момент инфералы достигли стены… и взорвались. Помимо ужаса, подумал Сайлас, летя по воздуху и оглядываясь на бессмысленное разрушение, это было… прекрасно. Его барабанные перепонки тут же лопнули, обильно кровоточа. Но зрелище, на кратчайшее мгновение, которое он испытал, прежде чем ослепнуть, было прекрасным.


Цвета разлились по миру, как по холсту, безграничные, бесформенные, перетекающие один в другой. Массивная стена была выкорчевана, как растение, ее куски и обломки разлетались повсюду, как восходящий дождь. Среди обломков камня, камней и деревянных досок больше всего выделялись трупы. Человеческая кровь окрасила мир в тот момент.


Вся реальность замедлилась, чтобы он смог увидеть все, что он мог потерять. Вален был рассечен поперек живота, нижняя половина отсутствовала. Как и Сайлас, он был ошеломлен, изранен, раскинув руки, словно молясь богам, которые его не слушали.


Из обоих глаз Райны текла кровь, и казалось, что она плачет кровавыми слезами. Сайлас видел, что она кричала — от боли ли, от ужаса, от какого-то сочетания этих двух причин… он не знал. Но его сердце все равно разбилось — разбилось, как стеклянная чаша, разбившаяся о стену, и ее осколки посыпались на землю.


Теннер был полностью уничтожен — Сайлас увидел это, как только прогремел первый взрыв. Он, к несчастью, стоял прямо над одним из взрывов, и все его тело разлетелось на куски, куски смешались с остальным.


Деррек потерял правую руку, выражение его лица — смесь ужаса, боли, агонии и гнева. В этот момент все человечество истекало кровью — среди восторга, среди ужаса, среди залитого кровью снега. Они падали, как деревья, срубленные дровосеком. Одно за другим, но одновременно.


Ты умер.


Точка сохранения ‘Кровь Щенка’ была инициализирована.


“Не может быть”, — пробормотал Сайлас в холодную и далекую ночь. Вдалеке праздновали. Они праздновали победу. Но его сердце было лишено радости. Вместо этого в нем… остался только ужас от осознания того, что они обречены. Они не могли победить. Даже если бы их было вдвое больше, они не смогли бы победить. “Должен быть способ”, — пробормотал он в противоречии. “Это не может закончиться здесь. Нет, это не может закончиться здесь. Я не позволю. Этого не может быть”.


Эта сцена все еще ярко запечатлелась в его мозгу, и он знал, что она никогда не покинет его. Она присоединится к числу тех немногих сцен, которые он никогда не сможет забыть, сколько бы лет ни прошло: первый раз, когда он умер, первый раз, когда он увидел небо, затянутое дождем мертвых, и фигуру, спускаемую на цепях, первый раз, когда он убил кого-то, и теперь… это было оно. Сцена прямо из истории, изображающей гибель человечества. Мертвые победили. Нет, назвать это победой означало бы, что была какая-то борьба. А ее не было.


“Господи Иисусе”, — пробормотал Сайлас, вставая и подходя к носильщикам в поисках вина. “Сколько лет я проведу в этой чертовой петле?”


Набрав несколько кувшинов вина, он отступил в темноту леса, спрятавшись за деревом. До сих пор, в любой другой момент, он никогда не чувствовал себя полностью безнадежным. Он чувствовал себя побежденным, опустошенным, даже избитым, но никогда… безнадежным.


“Нет, не совсем безнадежно”, — пробормотал он, полупьяный. Он мог придумать только одну вещь, которая могла бы спасти эту петлю — талисманы. Точнее, те, над которыми они с Райной экспериментировали, используя древнюю версию символов.


Естественно, они ничего не добились таким способом — в основном потому, что у них было всего несколько дней для практики. Но… это можно исправить. Три месяца и пара недель — именно столько продлится текущая петля. Чтобы не быть голословным, Сайлас дал себе три месяца — по три месяца на каждую петлю, чтобы продолжать изучать эти талисманы.


Им пришлось бы немедленно завалить Яна, чтобы поделиться ими, а потом учиться. И каждый цикл Сайлас должен был бы заставлять Райну разбирать символы, поскольку она обладала гораздо большей способностью к пониманию. И так снова и снова, пока когда-нибудь, в далеком будущем настоящего… они не смогут сделать талисманы полностью из древних символов.


“Блядь”, — ругался он, пил без остановки, даже после того, как его один раз вырвало. “Бля, бля, бля, бля…”


“Э-э-э?” — голос вывел Сайласа из ступора, заставив его посмотреть налево. Там стояла женщина, облаченная в доспехи стражника, и странно смотрела на него из-под капюшона. Из-за недостатка света он едва мог различить некоторые черты ее лица, но, по крайней мере, ее мерцающие лаймово-зеленые глаза выделялись. “Я… простите. Я… мне показалось, что я что-то услышала, и я пришла…”


“— Хочешь выпить?” Сайлас прервал ее, пытаясь протянуть ей кувшин с вином. К его удивлению, она мгновение смотрела на него, прежде чем согласиться и подойти, сев напротив него.


“Что?” — спросила она. “Ты выглядишь так, будто тебе нужно продолжать пить. Я здесь, чтобы составить тебе компанию и проследить, чтобы ты не покончил с собой”.


“…Мы не знакомы, я не думаю”, — сказал Сайлас, хотя он не мог быть уверен — в конце концов, он был довольно пьян. “Я С-Сайлас”, — его речь была довольно невнятной, но он продолжал пить.


“Я знаю, кто вы”, — сказала она.


“О? Я знаменит? Как лестно”.


“… почему вы здесь?” — спросила она. “Празднуешь в одиночестве?”


“Хох? Ты думаешь… ты думаешь, что это я праздную? ” — Сайлас разразился смехом, на мгновение ошеломив женщину. “Празднует, говорит она, ха-ха-ха-ха… Хорошо. Хорошо, говорю тебе. Нет, нет, боюсь, я не праздную. Я скорблю”.


“Траур… что?” — переспросила она. Даже пьяный, Сайлас уловил ее довольно густой и странный акцент — почти как у Поша, только еще более… напыщенный, так сказать.


“Смерть человечества”, — сказал он, подняв в воздух кувшин с вином. “Никому не говори этого, но я не пророк, я не настоящий пророк, понимаешь?”.


“Вы не говорите”, — пробормотала женщина.


“Вместо этого, вместо этого, кто я такой — петельщик? Да, петляющий. Я умираю… а потом, а потом я возвращаюсь. Возвращаюсь во времени! Ха-ха-ха, ты можешь в это поверить? Совершенно безумно, я знаю! Ба. Я умираю и умираю, и продолжаю умирать и просыпаться в этом гребаном месте, в этой гребаной ночи, снова и снова, снова и снова. И… и это только начинается”.


“…”


“Я умер, недавно”, — продолжал он, разговаривая больше с собой, чем с ней. “Не только я. Все мы, вообще-то. Мы были в замке. Была зима. Глубокий, глубокий снег. Нападение. Еще одно. Хех. Еще одно. Так много… так много мертвых”, — сказал он, выпив еще немного. “А потом… бум. Стена упала. И мы вместе с ней. И я… я устал. Так, так, так, так устал. Это должен быть я. Для всего. Есть только я. Я должен разобраться в этом. Разобраться в этом. Найти все ответы. А сейчас — сейчас мне нужно узнать, как остановить армию из десятков тысяч мертвецов. Как остановить падение замка”.


“…”


“Херня! Гребаное дерьмо!” — кричал он, будучи уже глубоко пьяным. “Я не разбираюсь в этом дерьме! Я, я имею в виду, дай мне какого-нибудь богатого ебаря, и я… я… я принесу тебе часть его денег, понимаешь? Я достану тебе это. Но, блядь, разве я похож на героя, который спасет мир? Я… я пытаюсь, черт возьми! Но этот мир… этот ваш гребаный мир просто не остынет!”.


“… ты говоришь так, будто тебе нужно обняться”, — ее голос все еще каким-то образом умудрялся проникать в его психику.


“Обнимашки? Нет, нет, мне нужна ядерная бомба, чтобы справиться с этой армией”, — вздохнув, сказал Сайлас. “Я просто… так устал. Так, так, так, так устал…”


“Даже если так”, — сказала она, звук ее сапог, бьющих по снегу, приближался, пока она приседала перед ним. “Ты не должен спать на снегу. Ты можешь умереть”.


“… могу я тебе кое-что сказать? Например, честно”, — женщина слегка отпрянула назад, почувствовав зловоние его дыхания, но все же кивнула. “Иногда… иногда, я бы хотел”.


“… Жизнь драгоценна”, — сказала она. “Мы должны держаться за нее. Пойдем. Возьми меня за руку. Я провожу тебя в твою палатку”.


“Как, говоришь, тебя зовут?” спросил Сайлас, едва осознавая происходящее.


“Я не делала”, — ответила она, перекинула его руку через плечо и медленно потащила его к лагерю. “Спокойно, спокойно! Просто держись за меня!”


“… ты хорошая”, — пробормотал он, засыпая. “Многие из вас хороши. Вален. Теннер. Райна. Даже этот красавчик Деррек хорош. Почему? Почему вы все хорошие?! Если бы… если бы вы были злыми подонками, я бы мог уйти. Я мог бы уйти. Умыть руки от вас. Я мог бы… я мог бы сбежать из этого ада…” Сайлас заснул, его разум был ошеломлен и дрейфовал, в нем не было уверенности. Впервые за долгое время он спал спокойно, словно в объятиях, изгнавших всех его демонов. Он спал и отдыхал, расцветая, как цветок на рассвете.


Глава 82. Адский пейзаж


Сайлас громко застонал, когда его глаза начали меркнуть. Боль быстро пронзила его голову в дополнение к жжению в горле. Тем не менее, открыть глаза полностью было трудно — это была огромная задача, учитывая то, как он был возбужден, — не говоря уже о том, что перед ним было неясное, расплывчатое зрелище, которое он не мог разобрать.


“Воды…”, — пробормотал он, и, к его потрясению, чья-то рука помогла ему сесть и предложила чашку воды.


“Держи”, — прорвался сквозь дымку звонкий голос Валена, когда Сайлас быстро взял чашку и выпил ее целиком. “Сколько же ты выпил? Ты, должно быть, обогнал нас всех”.


“Уууух”, — Сайлас наклонился вперед и схватился обеими руками за голову. Это было… ностальгическое чувство, на самом деле. Прошло много времени с тех пор, как он так напился. И он также вспомнил, почему прошло столько времени — ощущения… не были такими уж прекрасными. На самом деле, это было ужасно. Помимо головной боли, у него болел желудок, и ему хотелось выплеснуть все внутренности наружу… но он не мог. Это было ужасное чувство.


“В любом случае”, — сказал Вален. “Не торопись. Я поставлю охрану снаружи палатки — если тебе что-нибудь понадобится, крикни им”.


“Подожди, подожди…” Сайлас ненадолго очнулся от своего оцепенения и потянул за рукав Валена. “Прошлой ночью… ты видел, кто нес меня сюда?”


“Занес тебя?”


“Да”, — кивнул Сайлас. “Это была, э, это была женщина. Я думаю. Ты видел, кто это был?”


“Не могу сказать, что это так”, — ответил Вален. “К моему возвращению ты уже лежал в отключке на кровати. Но, если хочешь, я могу поспрашивать”.


“Нет, нет, все в порядке”, — сказал Сайлас. “Скорее всего, это было мое пьяное воображение”.


“С тобой все будет в порядке?”


“Да, да, давай”, — сказал Сайлас, отступая назад и ложась на кровать. “Мне нужен день. Или два. Или три”.


“Сколько угодно”, — сказал Вален, прежде чем уйти, оставив Сайласа в одиночестве со своими мыслями.


Прошлая ночь была туманной, но он помнил несколько моментов — особенно то, как он хныкал, словно маленький ребенок, перед тем, кто, скорее всего, был фантомом, изливая свои обиды и затаенные в душе жалобы. Тем не менее, это был хороший, даже терапевтический сеанс. Он нуждался в этом — особенно после того, как стал свидетелем масштабов нападения.


“А, атака”, — пробормотал он, наконец вспомнив, зачем он вообще напился до беспамятства. Море мертвецов, разрушенные стены, банкет крови и кровищи, предпоследний конец света. Он выпустил воздух через губы, словно пытаясь сдуть с себя все проблемы, потер лицо в бредовой попытке проснуться и разобраться в происходящем. Но он не мог — потому что все… не имело смысла.


Его просили стать героем, но у него не было ни капли силы, которая должна быть у героя. У него не было ни инструментов, ни средств, ничего, кроме неспособности умереть — но неспособность умереть была бесполезна перед лицом вечной смерти. Перед лицом того, что даже герою было бы трудно победить. Быть героем, но не героем; спасителем, но не спасителем — и все это со шрамами, разбитым, дрейфующим разумом, который поцеловал здоровье на прощание.


Сев обратно, он снова потянулся к миске с водой, отпил немного и умыл лицо и шею. Бессмысленно было придумывать оправдания, погрязать в жалости и ощущении невозможности. Он должен был сделать это, так или иначе. Какая была альтернатива? Взять несколько десятков “хороших семян” и попытаться сбежать из замка посреди самой страшной зимы, которую он когда-либо видел? Сможет ли он вообще это сделать? Он не был уверен. Возможно.


Но мог ли Вален? Смогла бы Райна? Смог бы Теннер? Смогут ли они? Ему пришлось бы лгать и обманывать каждого из них, а потом сбежать, оставив сотни умирать. Поэтому он надеялся на талисманы, основанные на древних символах. Райна была в восторге, когда речь заходила о них, ссылаясь на невообразимые возможности. Он тоже должен был радоваться — и должен был молиться. Молиться о том, чтобы они смогли отменить саму смерть. Потому что даже если и было другое решение… он не мог его увидеть. Он не был достаточно умным, холодным или блестящим, чтобы увидеть его. Он был ничтожным человеком, которому поручили стать героем в мире, о котором он ничего не знал.


Он восстанавливался весь оставшийся день, тренируясь в течение нескольких следующих, прежде чем сбросить цикл, подружиться с Дерреком, сообщить Валену, а затем поспешить обратно в замок, чтобы разобраться с одной “смертью”, которую он уже решил — Яном.


После того как Вален завладел вниманием мальчика, Сайлас немедленно затолкал Райну и его в одну комнату и “заставил” древние иероглифы вырваться из Яна. Это был единственный способ, верил он. И даже если это так… он не мог понять, сколько времени это займет. Он занимался чуть меньше трех месяцев без устали… а потом пришли мертвые. И мертвые победили. Тьма поглотила свет, и дух человека не был разожжен.


Ты умер.


Точка сохранения ‘Кровь Щенка’ была инициализирована.


Символы, в отличие от того, что Сайлас считал словами, были скорее сродни целым языкам. В зависимости от изгиба и угла наклона линии, смысл менялся. Это были слова, но слова на языке, который был сродни тысяче языков Земли вместе взятых. Небольшое изменение могло изменить смысл всего.


Ты умер.


Точка сохранения ‘Кровь Щенка’ была инициализирована.


Иероглифы, буквы, слова, письмена, они были подобны молитвам — торжественным проповедям, евангелиям богов. Они умоляли, они просили, они истекали кровью. Дайте нам. Возьмите нас. Одобрите нас. Спаси нас. Отмените нас. Спасите нас. Спасите нас. Спасите нас. Спасите нас.


Ты умер…


Ты умер…


Ты умер…


Ты умер…


Ты умер…


…


Туманный мир расплывался в смешении форм и цветов. Все было одним, и один был всем. По крайней мере, Сайлас так думал в своем пьяном состоянии. Он бормотал, спотыкался и заикался, его одержимость древними символами вылилась в беспорядочные бредни безумца.


“Рик начинает изменение, линия ставит точку на двух значениях — жестоком и безразличном; бленд конфигурирует холод, и в варианте холода рик становится риком-навязчивым или риком-постепенным. И вот они сливаются в…”.


Он горел.


Ты умер…


Было больно.


Ты умер…


Он ослабел.


Ты умер…


Он плакал.


Ты умер…


Он пел. Он пел слова, он пел мелодии, он пел буквы. Лист бумаги, чтобы осветить весь восток. Чтобы растопить холодный снег. Чтобы вызвать пепельный дождь. Лист бумаги. Буквы. Цифры. Линии. Слова. Символы. Значения.


Ты умер…


“Ха-ха-ха-ха”, — безумно смеялся Сайлас, его глаза внушали окружающим ловкое отступление. “Я понял! Если ульк сочетается с ток, то они не просто сливаются, как гребаные дебильные, современные, нормальные языки! Они — они, блядь, отменяют друг друга! Блестяще! Гениально, блядь! Итак, ульто? ЧТО, БЛЯДЬ, ЗНАЧИТ УЛЬТО?!”


Ты умер…


“Прости меня, прости меня, прости меня, прости меня, прости меня”, — бормотал он в пьяном угаре, не зная, перед кем он вообще извиняется в этот момент. Это мог быть Вален — в конце концов, он видел, как принц умирал сотни, тысячи раз. Обезглавленный, пронзенный копьем, расчлененный, разнесенный на куски… всевозможные ужасы и боль.


Это могла быть и Райна — он бесчисленное количество раз наблюдал, как жизнь покидает маленькую девочку. Он видел, как она умирала и сгибалась, видел, как она плакала и ломалась. Он видел, как ее парализует страх, космический ужас, не знающий границ.


Это мог быть Теннер, это мог быть Сирс, это мог быть Деррек, это могли быть сотни других, за которыми он наблюдал, как они умирали, умирали, умирали и умирали. Они все умрут. Кровь всегда будет повсюду. Куски и кусочки того, что делало человека целым.


Это был адский пейзаж. Это был его личный ад, слепок из цепей грешника. Расплавленная хватка жестокого, которая держала его среди огня, среди боли и страданий. Он не мог убежать. Он не мог спасти их.


Ты умер…


Ты умер…


Ты умер…


Он перестал смотреть. Он больше не мог смотреть. Он убьет себя прежде, чем все это начнется. Дрожь. Дрожь.


Ты умер…


Ты умер…


Жизнь — это переход в вечность. Безграничные заслуги, узнал он. Весь мир был внутри песочных часов, и он переворачивал их. Снова и снова, снова и снова. Он знал все. Он видел все. Всему научился.


Он знал, как на все отреагирует каждая служанка, каждый слуга, каждый разбойник и каждый пленник. Если он крикнет, если пробормочет, если ничего не сделает. Он знал, где они будут, что они будут делать, все. Саша отвечал за картошку и каждый день на рассвете, с первого крика петуха до середины утра, чистил ее. Сэм подметал бы веником лестницу, вверх и вниз, каждый день, в одно и то же время. Каждый раз. Все время. Навсегда. Хардин, Байл, Силка, Фетиль, Сио, Грег, Код… сотни имен пронеслись в его памяти. Он знал все. Все.


Ты умер…


Ты умер…


Ты умер…


…


Сайлас пересказал. Он знал, что ошибается, но все равно пересказывал. Многие годы он полностью вычеркнул из своей памяти, но тем не менее перечислил. Многие другие он смешал вместе, так как все они были одинаковыми, но все же перечислил. А многие другие просто… исчезли, как клубы дыма, и больше никогда не появлялись. Шестьдесят четыре. Шестьдесят четыре…


“… шестьдесят четыре года”, — пробормотал он ветру. Шестьдесят четыре года, в общей сложности, вспоминал он. И все же… он ни на день не постарел. Ни одной морщинки, чтобы показать это. Ни йоты изменений, которые могли бы заметить другие. Как и каждый раз, они праздновали. Они танцевали. Они пели. Они пили. Он забыл о большинстве радостей жизни — разве что иногда выпивал, чтобы его разум не треснул, как стекло, и не разлетелся на миллионы осколков. Он был статуей, холодной, хамоватой, хромой, промокшей, мокрой бумагой. Он был никем, и ничто не было им.


Ты умер…


Ты умер…


Ты умер…


…


Сайлас стоял на стене, смотрел, ждал, предвкушал. Крошечный огонек, который все это время продолжал гореть в глубине его души, потихоньку разгорался. Талисманы… талисманы были готовы. Некоторые, по крайней мере. Всего четыре, если быть точным. Это было все — он знал. Четыре — это столько, сколько они смогут сделать за то время, что у них есть. Он проверял это — более пяти лет, на самом деле, проверял, снова и снова, снова и снова. Четыре. У них было четыре гранаты на армию в десятки тысяч человек.


“Пожалуйста, Боже, пожалуйста”, — пробормотал он молитву. “Я не могу. Больше не могу. Больше не могу. Пожалуйста. Пожалуйста. Дай мне завтра. Пожалуйста. Пожалуйста… пожалуйста… дай мне завтра… дай мне завтра… дай мне завтра… дай мне завтра…” его молитвы унеслись вместе с хлестким ветром, когда атмосфера магии изменилась. Они пришли. Мертвые, снова, как и все предыдущие разы, пришли. “Только один раз. Только один раз, пожалуйста. Только один раз…”

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска и скачивания книг

Книжный Бот

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник