— Когда мы вернемся, я дам в морду Галусу, — проворчал мужчина в кожаной броне.
Широкоплечий воин с коротко стрижеными волосами и огромным шрамом на лице подволакивал ногу.
— Если ты еще раз ему дашь в морду, то нас точно отправят служителями в какой-нибудь богом забытый монастырь, — буркнул идущий рядом спутник.
Второй мужчина был одет в серую потасканую мантию и обычные сандали. Голова его была начисто выбрита. Сам он был очень тощим, отчего мантия смотрелась на нем, как мешок на метле.
— Уж лучше в монастырь, чем лазить у границы и искать не пойми что. Что вообще за чушь он нам выдал?
— Мучительные необъяснимые смерти в Грушовке, — пожал плечами спутник. — И хватит уже ныть. У меня от тебя голова начинает болеть.
— Снек, ты же клирик! Какая боль? — театрально воскликнул воин.
— Ты же паладин, Гош, какая, к черту, поножовщина? — передразнил его спутник.
Двое воинов поднялись на холм, с которого открывался вид на деревню. Между тремя рощами цветущих груш расположилась поселение в пару десятков домов.
— Твою мать, — выругался Гош. — Ты только посмотри на эту глушь! Тут даже не знают, что такое вино!
— Мдя, — вздохнул клирик. — Мелковата. Хорошо, если покормят.
— Если не покормят, я сожгу к дьяволу эту деревеньку, — буркнул паладин. — Пошли.
Под ворчание одного из спутников они дошли до деревни, где их встретила полная тишина.
— Не понял? А кормить нас кто будет? — спросил Гош, но тут же остановил взгляд на трех свежих могилах.
— Никто, — поджав губы, произнес Снек. — Не успели мы.
— Эй! Есть кто живой?!! — во всю глотку заорал воин.
Однако ответом ему была тишина.
— Что делать будем? — спросил он.
— То, что должны. Надо понять, от чего они умерли, и убираться отсюда как можно быстрее. Пошли к дому, вон двери открыты...
Парочка прошла к ближайшему строению и заглянула внутрь. Там они обнаружили два истерзанных тела, которые лежали на полу. Весь дом был забрызган кровью, а у трупов отсутствовали внутренности.
— Гоблины орудовали что ли? — задумчиво произнес Гош, осмотрев обстановку.
— Откуда тут гоблины? — вздохнул клирик и сморщился от вида. — Или упыри безмозглые, или невольница какая-нибудь.
— Скажешь тоже, невольница, — хмыкнул паладин и вышел из дома. — Надо остальные дома осмотреть.
— Только давай без твоих штучек, — начал ворчать Снек.
— Если ты думаешь, что мне приятно пить в компании выпотрошенных мертвецов, то ты плохо обо мне думаешь.
Обследование всех домов показало, что трупы разорваны примерно одинаково. Часть из них не имела глаз, и содержимое брюшной полости отсутствовало.
— Дерьмовая смерть, — произнес Гош, когда они вышли из очередного дома.
— Заметил, что трупы примерно одной свежести? — спросил Снек. — Их в одну ночь перебили.
— С чего взял, что ночью? Может, днем...
— В трех домах свечи до свечника изошлись. А в одном лучина обгорела до светца.
— Точно упыри какие-нибудь.
Снек не ответил. Он мрачно обвел взглядом деревню и остановил взор на последнем доме, единственном, у которого была заперта дверь.
— Нет там ничего, — махнул рукой воин. — Было бы — встретили бы.
— Темнеет. Что бы не устроило тут погром — оно вернется.
— С чего бы?
— С того, что в окрестностях сел больше нет. Идти далеко, а голод не тетка...
— Голод дядька, — хмыкнул воин. — Надо подготовиться и встретить тварь. Если сильно голодная — сама на нас выйдет.
Снек кивнул и молча скинул заплечный мешок на землю.
— Я буду готовить «Янтарный круг», а ты...
— Ты в своем уме? — возмутился Гош. — От нас потом неделю ладаном за версту нести будет! Что тут может быть такого, что ты собрался тут на некромантов ловушку строить?
— Береженого Единый бережет, — отсек претензию клирик. — Если тут была тварь, за день способная вынести столько дверей и не насытиться от парочки трупов, то я лучше посижу в «Янтарном круге», чем буду смотреть, как она пожирает мою селезенку.
— Зануда, — буркнул паладин и тоже скинул на землю мешок.
Он отошел в сторону и принялся снимать с себя броню. Раздевшись до исподнего, он начал доставать из мешка легкую кольчугу с голубоватым оттенком металла и облачаться в нее. При этом он поглядывал на клирика, который достал колышки и веревку, после чего принялся вычерчивать сложный узор на земле.
— Письмена священные на щит нанеси, — произнес он, не отвлекаясь от своего занятия.
— С чего ради? — буркнул Гош. — Я и мечом прекрасно справлюсь, и вообще...
— Гош! Тут тварь, за один день обнесшая всю деревню! А если у нее когти твою гномью кольчугу не глядя порвут как бумагу?
— Подставляться не надо...
— А если это не одна тварь? Что, если тут стая упырей? — спросил Снек и протянул белоснежный мел размером с указательный палец. — Штук так двадцать...
Гош поджал губы, надулся, засопел, но в итоге все же подошел к клирику и взял у него из рук мел.
— Только чтобы ты не нудил, — буркнул он, отойдя к своей амуниции.
За приготовлениями пришла ночь.
Ясное небо усыпало звездами, и на небосвод неторопливо, демонстрируя свое величие и изящество, выползла неполная луна. Снек сидел в центре ритуала, а Гош пристроился чуть в стороне, жуя кусок вяленого и явно пересоленного мяса.
— Нет, Галусу я точно в бубен двину, — буркнул он, наблюдая, как его напарник едва слышно читает молитву.
— Тогда я подам прошение в епархию, чтобы с меня сняли обязательства твоего духовного подкрепления, — прервал молитву клирик.
— И? Кому ты нужен? — фыркнул Гош. — Я же точно знаю, за тобой как минимум пяток отпрысков у монахинь.
— А за тобой сотни невинных душ, — не остался в долгу напарник. — Когда на тебя обет наложили и все ножи отобрали, ты даже тогда умудрился забить кулаками насмерть тех двоих.
— А что мне было делать? Деньги им отдавать? — возмутился паладин. — Или я это отребье убеждать должен, чтобы они на путь истинный встали и покаялись?
— Ты мог их не убивать.
— Я и не собирался! Кто знал, что у этих идиотов лица, как глина, внутрь вогнутся?
— Ты знал! — возмутился Снек. — Ты знал, что бывает, если свет из души твоей в кулаки идет!
— Я не со зла тогда, — тут же сник воин. — Припугнуть хотел, а они...
В этот момент послышался тихий рык.
Хр-р-р-р...
Гош мгновенно умолк и повернул голову в ту сторону.
Из леса, горбясь и припадая на длинные лапы, вышла неизвестная тварь. Она проковыляла до края села и остановилась, к чему-то принюхиваясь.
Клирик и паладин переглянулись.
Воин встал и медленно, чтобы не издать ни звука, вытащил оружие из ножен. Его броня уже была покрыта священными писаниями, как и щит.
Тварь молча подошла к дальнему дому, тому самому, где была запертая дверь. Оказавшись возле нее, она встала напротив и издала истошный вопль:
УА-А-А-А-А-А!
Вой был усилен темной силой, и у любого неподготовленного человека пошла бы из ушей кровь, но Снек и Гош прекрасно знали о подобном и благоразумно заткнули их приготовленными шариками из ткани.
— Пресвятой Георгий, дай мне сил... — начал шептать под нос молитву паладин.
Письмена на броне начали наполняться светом. Сначала медленно, неохотно, а затем все сильнее и сильнее.
Напарник тоже принялся шептать и осторожно достал темный пузырек из мантии. Откупорив пробку, он капнул всего одну каплю на кусочек ладана, лежавший точно посередине подготовленной защиты.
От него тут же в небо поднялось облако ароматного белоснежного дыма.
РА-А-А-АВГА-А-А-А!
Тварь метнулась к дому, со всего размаху влетела в дверь, но тут внутри дома вспыхнул яркий, желтый свет. Он ударил из окон и всех щелей. Казалось, что даже из печной трубы в небо уперся столб золотистого цвета.
Тварь отпрянула, завизжала, но тут же снова завопила.
УА-А-А-А-А!
Снова бросок к двери, и ее отбрасывает с такой силой, что она покатиласья кубарем до самой ограды двора.
ХЛОП!
Дверь соседнего дома слетела с петель, а из нее выскочили трупы, которых двое напарников осматривали днем.
Они быстро пробежали расстояние до светящегося дома и с ходу начали ломиться внутрь. Без криков, хрипов и прочего шума. Только кулаки и человеческие ногти, которыми они принялись скрести в дверь, в тщетной попытке прорваться внутрь.
Они лезли в окна, ломились в дверь, а парочка особо ловких уже взобрались на крышу, в попытке пролезть в печную трубу.
— Именем Единого... — громко крикнул Снек, поняв, что тянуть дальше опасно. — Да обратит на вас он свой взор!
Кусочек ладана в этот же момент превратился в небольшой вулкан. В небо ударила струя дыма, который на высоте в десяток метров принялся расползаться вширь, превращаясь в белоснежное облако.
ГАР-Р-Р-Р-РА-А-А-А!
Тварь заметила посторонних и тут же сменила цель атаки своих марионеток.
— Хрен тебе по всей морде, — произнес паладин, вставший на пути мчащихся на него мертвецов.
Его доспех сиял белоснежным светом, глаза затянуло пеленой, а на лице сияла? хищная улыбка.
— Давайте, мрази! — выкрикнул он.
Первого бежавшего на него мертвеца он остановил ударом клинка по шее. Тело по инерции продолжило бежать, преодолев еще несколько метров, а голова с мутными буркалами покатилась по земле.
Свист клинка, удары и боевой рев Гоша. Паладин, рассекая воздух, оставлял белоснежные росчерки. Мертвецы падали один за другим, а за его спиной продолжал построение янтарного круга клирик.
— СНЭ-Э-Э-ЭК! — завопил паладин, когда понял, что мертвецов слишком много. Он уже не пытался срубить голову. Твари наседали настолько плотной группой, что ему удавалось лишь рубить руки и отскакивать из стороны в сторону, чтобы не упасть.
В момент, когда Гоша повалили на землю и попытались банально разорвать зубами, Снек закончил построение облака, накрывшего всю деревню и окрестности.
— Да снизойдет на вас благодать Его... — закончил молитву клирик.
В этот же миг ладан исчез из-под его ног, а туча окрасилась в янтарный цвет.
УО-О-О-О-О-ОТ
Над окрестностями пронесся оглушительный звук горна, и с неба, словно мелкие сверчки, по кривой путаной траектории посыпались оранжевые искры.
Они быстро накрыли все пространство своим светом, и свет этот был непростым. Каждое прикосновение такой янтарной искры заставляло восставшего мертвеца забиться в конвульсиях. Две искры выгибали его дугой. Третья обращала мертвого в пепел.
Тварь, предпринявшая еще две попытки прорваться в дом, не сразу поняла, что произошло. Когда над ее головой посыпались янтарные искры, она метнулась к лесу, чтобы укрыться, но не успела. Первая искра прожгла в ней дыру, вторая, попавшая на длинную мощную лапу с когтями, вырвала ее. Хлестала вязкая тьма, истошно вопила тварь, но продолжала нестись к лесу в надежде на спасение.
Точку поставили следующие три искры, пробившие грудь, брюхо и голову. Тварь кувыркнулась, рухнула на землю и затряслась.
Булькающий хрип доносился до Снека, но он не оставлял ритуала до последней искры. Он знал, что тварь истекает тьмой, и уйти у нее не получится, но также он прекрасно знал, что такие сильные твари, если они созданы человеческими руками, никогда не выдадут хозяина. Смысла оставлять неизвестное создание в живых не было.
Дождь из янтарных светлячков ослаб. Они начали двигаться медленее, словно торопиться было уже некуда. Маленькие огоньки опускались на землю и покрывали ее сплошняком. В теплом оранжевом свете была вся земля, дома и деревья.
Сказочная картина опустилась на мертвую деревню.
В воздухе стоял приторный аромат ладана.
— Снек, сученыш, — прохрипел паладин, отряхивая с себя пепел от восставших мертвецов. — Ты не мог пораньше?
— Прости, Гош,- с улыбкой осматривая окрестности, произнес клирик. — Ладан обветрился...
Воин поднялся на ноги и огляделся. Недовольство тут же слетело с его лица, а взгляд радовался сказочной картине.
— Красиво, — произнес он, осматривая дома, покрытые оранжевыми искорками. — Правда, вонять ладаном будем неделю... Но красиво, твою ж мать...
Свет из дома, куда они ломились, иссяк, а спустя несколько секунд послышались глухой удар и скрип двери. На пороге показался подросток, перемазанный в саже. На его лице были полосы от слез, глаза красные, одежда перепачкана в засохшей крови. В руках он держал круглый деревянный диск с вырезанным крестом — знаком единого бога.
— Зря мы в тот дом не заглянули, — произнес Снек, выдержав внимательный взгляд парня.
— Одаренный Единым, — тихо произнес Гош, всматриваясь в парня, который медленно, подволакивая правую ногу, направился к ним. Не сводя взгляда с парня, он начал бормотать себе под нос: — Лишь тот, кто потерял последнее; тот, кто жизнь свою на кон поставил. Не ради злата и вещей. Не ради власти и блаженства. Тот, кто страдать согласен ради чужого блага... Лишь он имеет право зваться паладином.
Парень не дошел до них всего десяток метров.
В один момент он обмяк и рухнул лицом в землю.
***
— Может, все же артефакт какой? — спросил Гош, вороша угли палкой.
Они сидели на краю поля, у костра. Рядом стояла телега, а недалеко с жадностью жевала траву тощая кобыла.
— Я весь дом проверил. Ничего там нет, — задумчиво произнес Снек, вертя в руках потрепанную книжицу. — Только старый псалтирь.
— Ну не мог же он это молитвами на старый лад сделать? — хмыкнул воин.
— Обычный человек точно бы не смог, — кивнул клирик и взглянул на парня, который лежал в бессознательном состоянии на старой подстилке с печки. — Но если допустить, что он необычный...
— Думаешь, одаренный? — настороженно поинтересовался паладин.
— Не хочется так про него думать, — хмуро сдвинул брови напарник. — Ни от одного одаренного никогда добра не видел.
— Но там же свет был, нет? Может, его к настоятелю отведем?
— И что скажем? Вот парень, светом тварь некромантскую от дома откидывал. Что с ним делать?
— Ну, из него бы клирик вышел знатный, — пожал плечами Гош, затем задумался и улыбнулся пришедшей в голову идее. — Или паладин.
— Да? И кто его учить будет? — хмыкнул Снек. — Или ты предлагаешь его в сенот тащить?
— Синод — это не церковь и не единый. Синод — это большая политика.
— А что тогда делать? Не магам же его отдавать.
— Обгадят всё, — буркнул воин.
— Вот и я про то же.
— Слушай, а как тебя учили?
— Я послушником ходил почти пять лет в монастыре. Там на молебне на третий год полыхнуло светом. Вот меня и отправили в орден инквизиции. Там и учили.
— Ты же пять лет послушником был. Почему сразу не отправили?
— Потому что явление благодати Единого — рядовое дело у закрытых монастырей.
— Тогда почему тебя отправили?
— Не знаю. Может не угодил настоятелю, а может от того, что монахиня Яра понесла...
Поймав усмешку Гоша, он вздохнул.
— Ну, Рамель и Герфа тоже понесли.
— Тогда понятно, — хмыкнул паладин. — А что в этом ордене?
— А что в нем? Женщин нет совсем. Только мужики. Даже полапать некого...
— Там-то тебя учили?
— Учили, но в основном по книгам и старым рукописям. Но на самом деле учился уже на практике.
— Вот как... — задумчиво протянул Гош. — Слушай, может действительно покажем его настоятелю?
Снек недовольно сморщился, но в итоге кивнул.
— Он хоть и редкостный зануда, но что-то дельное все же скажет, — подвел итог клирик.
В это время парень с трудом повернулся на бок, лицом к костру, и открыл глаза.
— О, болезный наш очнулся, — хмыкнул воин. — Ты как?
— Есть хочу, — произнес он, оглядываясь и пытаясь понять, что произошло.
— А что в деревне было, помнишь?
Парень оглянулся и замер, остановив взгляд на селе, в котором полыхали пожары.
— Помню, — хриплым голосом произнес он.
— Мы мертвых всех в одном доме сложили — в самом большом, — принялся пояснять Снек. — Это тех, кого тварь силой своей в марионетки не подняла. Там сгорят. А тех, кого подняла... и без нас уже спалило.
— Ты в том доме один был? — вмешался Гош. — Помнишь, что делал, когда тварь пришла?
— Молился, — тихо произнес парнишка.
— А почему в доме один был?
— Не один, — мотнул головой парень. — Отец с матерью были и сестра с братом.
— И где они?
— В подвале схоронил. По-божески, как полагается, мелебен прочитал.
Снек и Гош обменялись взглядами.
— Ты, значит, читать обучен?
— Обучен.
— И молитвы наизусть знаешь?
— Знаю.
Клирик сложил руки на груди в замок, а Гош, кинув взгляд на напарника, произнес:
— Дар у тебя, парень. Такой дар, что мало кому снился. Кто-то всю жизнь батрачит и изнывает, чтобы вполовину твоего дара получить.
— Что за дар? — без особого интереса спросил подросток.
— Свет, — отозвался Гош. — Свет души. Тот самый, что в самую темную ночь светит без устали. Понимаешь?
— Нет.
— Внутри тебя сила света живет, — пояснил Снек. — Много.
В этот момент огонь полыхнул, а старый псалтирь вспыхнул голубым пламенем.
— Снек, какого... — произнес Гош, но тут же замер, взглянув на клирика.
Тот повернул голову и встревоженно произнес:
— Некромант нас ищет...