Лиса в курятнике (Гарри Поттер – детская версия)

Глава 3

Когда Катя вернулась в институт, выяснилось, что ее жизнь здесь изменилась самым решительным образом. И дело не только в том, что она поменяла фамилию и социальный статус. На данный момент она оказалась единственной замужней женщиной в пансионе, и, как выяснилось, единственной «полноформатной» княгиней. В институте училось несколько дочерей титулованных особ, но дочь барона все-таки не баронесса, и дочь князя всего лишь княжна. Устав института не делал различий между ученицами, кем бы они ни были вне этих стен, нищими сиротами или дочерями богатых и знатных родителей. Все спали в дортуарах по шесть девушек в комнате и питались с одного и того же скудного стола. Но в связи с ее изменившимся статусом, относительно Кати стали действовать совсем другие правила. Ей были выделены отдельные апартаменты, и она получила право покидать территорию института в любой день недели и настолько времени, насколько ей будет необходимо. Единственное ограничение — возвращаться в пансион она должна не позже полуночи. Это требование ее немного удивило. Кто, вообще, позволит жене посадника Гертнита шляться, где ей заблагорассудится и практически в ночное время? Однако ларчик открывался проще некуда. Полковник приставил к ней двух девушек-телохранительниц, в задачу которых входило не только сопровождать Катю во время ее выходов в город, но и обучать ее боевым искусствам. Алена Лукинская являлась мастером-инструктором рукопашного боя, а Варвара Тюрдеева, несмотря на молодость, была опытным боевым магом. Катин супруг отчего-то решил, что ей, как одаренному магу, не хватает опыта и знаний именно в этих двух прикладных дисциплинах, и насрать, что она, как и положено правильной девушке, специализировалась в косметической и кулинарной магии. Впрочем, теперь о своей кондитерской можно было забыть, причем навсегда. Где она и где та кондитерская, пусть это всего лишь мечта.

Не суть важно, будет ли она жить вместе с Константином или отдельно от него, никто не позволит жене посадника печь торты и пирожные и, тем более, их продавать. Изменившийся статус менял и приоритеты с императивами. И, разумеется, Катя не роптала. По совести говоря, она должна была молиться всем известным ей богам и благодарить их за великое благодеяние. Это ж надо было так сойтись всем звездам, что поверенный князя Гертнита Савелий Фомич Лозьев был женат на сестре Анны Федоровны Хотович, и поэтому приехал искать невесту для своего босса именно в Добрынинский Институт Благородных Девиц. Мог бы поискать где-нибудь поближе, в Новгороде, скажем, или Пскове, но он поехал в Полоцк, и директриса, — которой, разумеется, положено отдельное спасибо, — порекомендовала ему среди прочих Катю Брянчанинову. Катя же оказалась, по случаю, девушкой, обладающей как раз теми качествами, которые больше всего интересовали посадника Гертнита. Сирота без каких-либо жизненных перспектив, бесприданница, не имеющая никакой достаточно близкой родни, но при этом девушка хорошего рода, красивая и здоровая, умная и к тому же одаренная. Так что, не ей жаловаться на судьбу, а то, что придется снова ложиться под «неизвестного героя», — да еще, по-видимому, не раз и не два, пока не залетит, — а затем еще вынашивать дитя и рожать, то на то и зелья, чтобы пережить этот этап своей жизни с наименьшими потерями. Так что кондитерское искусство приходилось, как минимум, временно отставить в сторону и сосредоточиться на зельях, которые помогли бы забеременеть так быстро, как только возможно, и неплохо бы, чтобы это сразу был мальчик, но там, вроде бы, существовал какой-то особый ритуал. Или это были чары? Впрочем, не суть важно. Главное, забеременеть так быстро, как только возможно, ну и родить, разумеется. Тогда все от нее сразу же отстанут, и она сможет жить в свое удовольствие. Но это когда еще будет, а пока надо искать рецепты и учиться варить снадобья, потребные в тех или иных предполагаемых обстоятельствах ее новой жизни. И занятия боевыми искусствами как-то слабо вписываются в эти планы, но и отказаться от предписаний «мужа и господина» она не может, да и не хочет. Он глава семьи, ему виднее и его слово — закон. Так что, служи и не ропщи! Но и она не дура и свою выгоду понимает. Сильный маг нигде не пропадет, и уж точно не станет жертвой случайных обстоятельств. У Гертнита ведь есть родня. Пусть не близкая, но оттого эти люди даже опаснее. Им эта девка, за которой ни семьи, ни родни, при определенных обстоятельствах будет только мешать. Вот тогда ей и пригодится любая сила, какую только удастся приобрести, не говоря уже об антидотах для всех ядов подряд.

Итак, она вернулась в Пансион, но добралась до выделенных ей апартаментов лишь ближе к полуночи. На дворе ночь, все уже спят, и ей тоже ужас, как хотелось спать. Поэтому не слишком интересуясь тем, куда ее поселили и как тут что устроено, Катя быстренько приняла душ, даже не сообразив с устатку, что теперь у нее есть собственная ванная комната, и сразу же залезла под одеяло. Так что разбираться с упавшими на нее дарами судьбы она стала уже утром. И тут выяснилось, что жить она теперь будет в настоящих хоромах. Большая спальня, уютная гостиная, располагающий к работе кабинет и собственная ванная комната, оборудованная, как душевой кабинкой, так и собственно ванной. Просто праздник какой-то на отдельно взятой Катиной улице. Но вскоре выяснилось, что не одною крышей над головой жив человек. Кормить ее стали тоже не так, как прежде. Никаких разносолов, разумеется, но зато обильно и сытно: нажористый бутерброд с ветчиной и зеленью, большая миска молочной рисовой каши со сливочным маслом, сахаром и курагой и приличных размеров сдобная булочка, прилагающаяся к полноразмерной кружке крепкого чая. Впрочем, завтрак состоялся только после того, как Алена и Варвара прогнали ее по пятикилометровой дистанции и вдоволь измучили силовыми упражнениями и спаррингами, а для того, чтобы все успеть, подняли ее на сорок минут раньше общей побудки, и так, судя по всему, теперь будет всегда.

— Слабоваты вы, княгиня, — покачала головой Алена, наблюдая за тем, как Екатерина пытается отдышаться после пробежки. — Но ничего, на летних вакациях приедете в Новгород, там мы вами займемся уже всерьез.

Самое смешное, что Катя была совсем не против. Ей, бывшему офицеру спецназа ГРУ, — ликвидатору и диверсанту, — и наемнице со стажем, физическая подготовка отнюдь не претила. Как уж там у нее потом все сложится с Константином, один бог ведает, но умение постоять за себя никому еще не помешало. Так что она была и за рукопашку, и за ножевой бой, и за боевую магию. И более того, будь ее воля, она бы и огнестрелом занялась. Магия дело хорошее, но неизвестно еще, как у нее с ней сложится. Создавать эссенции и сводить чарами синяки — это одно, а бросать во врагов молнии и ледяные копья — совсем другое. В институте девушек учили, в основном, ставить воздушные и водяные щиты и «отстреливаться» сосульками. Однако сосулька — ни разу не ледяное копье. Она много меньше, легче и летит всего на двадцать-тридцать метров, в то время как почти двухметровая гвардейская сулица[1] летит на двести метров со скоростью, сопоставимой с начальной скоростью пули[2]. Читала Катя о таком именно фокусе в одной интересной книжке, но сама ни разу такого не делала и даже не была уверена, что способна такому научиться. В этом случае, самовзводный револьвер или автоматический пистолет были бы совсем нелишними для боя на короткой дистанции.

«Еще бы снайперку приличную раздобыть… А у них, вообще, есть снайперские винтовки?» — задумалась Катя, направляясь на урок травничества.

Могло статься, что и нет. Другой мир, другая цивилизация. Однако, если есть ствольный огнестрел, — а он есть, Катя сама видела охотничьи ружья в имении мужа, — то всегда можно приделать к нему приличную оптику. Непростая задача для кого-то вроде нее, никогда подобным не занимавшейся ни в одной жизни, ни в другой, но, если подумать, ничего невозможного.

Между тем, время за тренировками и учебой проходило быстро. Тем более, что кроме всего прочего Кате приходилось тратить свой досуг на работу в лабораториях. В дополнение к уже привычным зельям она варила теперь мази и гели со смягчающим и обезболивающим эффектом, поскольку после усиленных спаррингов и упражнений на растяжку нещадно болели все без исключения мышцы. Причем, как водится, не только в руках и ногах, но и в таких стыдных местах, как, например, промежность. Одна радость, что теперь, хоть и не часто, они могли встречаться тет-а-тет с Бирной Лентеевой. Хотелось бы чаще, раз уж есть где, но исчезать из дортуара подруге было совсем непросто. А уж если об этом узнает классная дама, то тут, увы, никакая магия не поможет. И все-таки нет-нет, да перепадал им обеим кусочек счастья, так и жили.

А потом закончился третий триместр, и Катя впервые за многие годы не осталась на лето с другими сиротами в пансионе, а уехала домой. Домом же для нее был теперь просторный трехэтажный особняк, расположенный в той части Софийской стороны, которую называют Неревским концом. Большой старый дом, построенный, как ей рассказали, в конце XVII века на месте деревянных хором. От той поры остались только Посадничьи палаты[3] — большой сводчатый чертог XI века, в котором во время торжественных приемов стояло Конунгово Седалище — троноподобное кресло, целиком вырезанное из ствола древнего дуба, много лет пролежавшего в соленой воде. Впрочем, это все дела давно минувших дней. Нынешний посадник уже не изображал из себя знатного феодала, хотя по факту именно им и являлся. Это, вообще, было довольно-таки забавным парадоксом. В одной из трех древнейших республик, сохранившихся в Европе, аристократии было не меньше, чем в ином королевстве.

Катя жила в хоромах Гертнита одна. Супруг ее путешествовал по странам Азии, и она была полностью предоставлена самой себе. Свобода, разумеется, была неполной. Хватало и соглядатаев, и мужниных доверенных слуг, занимавшихся хозяйством и ведших дела рода, но все-таки ее никто не ограничивал в тех скромных желаниях, которые не совсем соответствовали образу жизни теремной затворницы. Во-первых, Катя продолжала совершенствоваться в боевых искусствах, как магических, так и обычных. Во-вторых, она практически ежедневно хотя бы два-три часа проводила в построенной Константином специально для нее зельеварне. И варила она, следует заметить, буквально все, на что хватало ее способностей, а хватало их, как вскоре выяснилось, на многое. В доме имелась отличная библиотека, а в ней множество старинных гримуаров. Где, когда и при каких обстоятельствах они попали в руки Гертнитов, было неизвестно, но, как бы то ни было, сейчас рукописи принадлежали именно им, и Катя нашла в этих рукописных книгах массу замечательных рецептов, и среди прочего сварила омолаживающий бальзам «Поцелуй Идунн»[4], боевой эликсир «Берсеркер» и мощное восстанавливающее зелье «Аква Вита»[5]. В общем, ей было чем заняться, но и помимо этого, Катя не забывала, что судьба занесла ее в столицу богатой торгово-промышленной республики, где если чего и нет, то вскоре купят. Новгород мог похвастаться великолепным оперным театром и многочисленными концертными залами, репертуарными театрами на любой вкус, а также художественными галереями и музеями. Так что досуг Кате был обеспечен, хотя без сопровождения она ни в одно из этих мест пойти не могла, поскольку моветон, однако вместе с Аленой и Варварой — вполне. Они и ходили, не забывая про пафосные рестораны, ярмарки и торговые кварталы, где кроме всего прочего Катя нашла оружейные магазины и нисколько не удивилась, узнав, что оружие здесь находится в свободной продаже. Так в ее собственности появились шестизарядный револьвер и тяжелый автоматический пистолет. Револьвер напоминал Кате хорошо известный ей по прошлой жизни Colt Python Target, с шестидюймовым стволом, а пистолет был похож на SIG Sauer P226[6]. В общем, было похоже на сбытие мечт, и, понятное дело, такая жизнь не могла ей не нравиться, и это в значительной степени примиряло Катю с тем, кем она теперь являлась, и компенсировало, как ей казалось, будущие ее проблемы с зачатием, беременностью и родами.

«В конце концов, — говорила она себе, — я могла бы быть сейчас просто гниющим трупом. Или за это время сгнила бы до костей? Кучка костей без прошлого и уж точно без будущего. И никаких перспектив. А так я снова жива, жизнь продолжается, и это совсем неплохая жизнь. А плата… Что ж, у всего есть цена, и быть пару раз вые-ой не самый большой ужас, о котором стоит говорить».

В общем, это была хорошая жизнь. И Кате даже удалось совратить одну молоденькую горничную, так что вполне получилось оттянуться на вакациях. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и за день до возвращения в Полоцк, неожиданно, как это обычно и случается, началась война. На Гардарику напали Дания и Польша. Вернее, первоначально, то есть, в тот самый день, речь шла всего лишь о боевых действиях в африканских и американских колониях, но не надо было быть провидцем, чтобы понять: где бы ни вспыхнуло, в конце концов, загорится весь дом. Во всяком случае, Катя считала, что следует ожидать начала военных действий на европейском ТВД[7], если не в ближайшие дни, то наверняка в ближайшие недели. Было тревожно, но, увы, она в своем нынешнем положении не имела к этому никакого отношения. Максимум, отправят в бой гвардейские полки, и тогда придется опасаться за жизнь Гертнита. И это охуеть, как нехорошо, потому что Катя отлично помнила один из секретных параграфов брачного контракта. В случае форс-мажора[8], - а война — это и есть «непредсказуемое событие, не зависящее от воли сторон», — анонимный родственник ее мужа должен будет незамедлительно приступить к исполнению «своего супружеского долга». Посадник не может умереть, не имея наследника, и значит трахаться придется до полной победы, то есть пока не залетит. А это даже со специальными зельями ой как непросто.

«Вот же блядь!» — это было все, что Катя смогла сказать по этому поводу, и это была сущая правда.

Она вернулась в Полоцк только в начале октября. Пришлось задержаться в Новгороде во исполнение супружеского долга, так что она возвращалась в пансион неоднократно вые-ой, с расстроенными нервами, но зато надежно беременной мальчиком или даже двумя.

«Как развидеть то, что не удается забыть?» — Несмотря на гектолитры[9] выпитых зелий этот сраный опыт семейной жизни оказался сильнее ее нервов.

Кате пришлось одиннадцать раз лежать под этим гребаным «неизвестным героем», — и даже пару раз стоять раком, — чтобы, в конце концов, все-таки понести. Консумация брака в свое время прошла достаточно легко, и Катя надеялась, что с зачатием будет точно так же, но не срослось. Оказалось, что к этому конкретному случаю подходят далеко не все зелья. Чтобы забеременеть мальчиком, не рискуя при этом нанести вред зародышу, пришлось пойти на некоторые жертвы, и жертвы эти теперь выходили ей боком. Она так и не смогла полностью отключить свои ощущения, и это явно было совсем не тем, о чем она хотела бы помнить. Но, увы, как раз эти избыточные подробности и засели в ее невероятно развитой эйдетической[10] памяти. Что сказать, в ее прошлой жизни была такая книга, называлась «Праздник, который всегда с тобой»[11]. Ну, а это был ее персональный ад, который она теперь постоянно носила с собой. И главное, сильнодействующие антидепрессанты[12] и транквилизаторы[13] ей были строжайше противопоказаны, а слабенькие травяные настойки, — все эти пустырники и корни валерианы, — для такого случая нихуя не эффективны. Но зато, как ей с улыбкой от уха до уха сообщил немолодой целитель-гинеколог, она, похоже, понесла сразу двойню, и оба два — мальчики!

Расчувствовавшийся супруг подарил ей парюру[14] из двенадцати предметов, украшенных синими сапфирами, голубыми бриллиантами и бериллами, и с легким сердцем уехал на войну. Катя же вернулась в институт и пыталась лечить нервы гомеопатическими дозами успокоительных капель, релаксирующими травяными сборами и нежным сексом с Бирной Лентеевой. Пить горькую в ее положении было нельзя, употреблять наркотики — тоже. А идти к менталисту было попросту страшно. Иди знай, что он там раскопает в ее подсознании! Там ведь, не упоминая даже то, что когда-то она вообще-то была мужчиной, должны оставаться довольно-таки неприятные воспоминания о заказных убийствах и актах откровенного террора. Так что, нет, увольте! Психиатры идут лесом! Придется справляться своими силами.

Этим, собственно, она и занималась. Называется — преодоление и превозмогание, и где-то через полтора месяца смогла все-таки перебороть, — пусть и вчерне, — свои невразумительные фобии[15] и хорошо структурированные ужасы. Жизнь, что называется, налаживалась, но долго так, понятное дело, продолжаться не могло, потому что как говаривали древние, sic vita truditur, такова жизнь. И однажды пасмурным декабрьским утром пансионерки узнали, что лафа кончилась. В связи с неудачами на полях сражений Сенат республики издал декрет о повальной мобилизации боеспособных магов. Сенаторов можно было понять, вот только легче от этого никому не стало. Гардарика проигрывала в войне. Она уже потеряла Мемель[16], Вильнюс, Гродно и Барановичи. В Прибалтике и в Белой Руси шли ожесточенные бои. Датчане высадили близ Гетеборга довольно крупный десант и создали там, — под самым боком одной из важнейших военно-морских баз Гардарики, — большой плацдарм, который вот уже три недели никак не хотел сбрасываться в море. Вот в таких непростых обстоятельствах и был принят декрет от 13 декабря, и уже через две недели, то есть практически перед самым новым годом в Добрынинский Институт Благородных Девиц прибыла специальная комиссия Военного Министерства. Несколько немолодых боевых магов в чинах от штабс-капитана до полковника, какой-то светлый ум из Новгородской Магической Академии и двое важных магов-целителей никому неизвестной специализации.

Катя попала на освидетельствование двадцать седьмого декабря, и ее случай был особым, поскольку директриса института Анна Федоровна Хотович еще загодя предупредила членов комиссии, что госпожа княгиня замужем и находится на четвертом месяце беременности. Однако представители министерства резонно возразили, что они Катю не мобилизовывать собираются, а только освидетельствовать, и тогда она воленс-ноленс предстала перед членами этой долбаной комиссии. Выглядела Катя в эти дни неважно, — хотя кто-то врал, что беременные женщины буквально расцветают, — и настроение у нее было под стать внешности и самочувствию. Называется токсикозом на ранних сроках беременности и с трудом переносится даже настоящими женщинами. Но, кроме всего прочего, Катю ужасно раздражало то, что ей была совершенно не понятна не только мотивация этих людей, их методы и инструменты тоже лежали за гранью ее понимания. Какие-то калейдоскопы, — числом четыре штуки, — в которых виделась всякая хрень, а экзаменаторов интересовало лишь то, какие цвета и в каком порядке она видела. Полный бред, но в нем хотя бы угадывалась некая невнятная логика.

«Возможно, — думала Катя, перечисляя вспышки света, окрашенные в разные цвета, — что это способ оценить мои склонности… к чему бы то ни было…»

Однако, так ли это на самом деле, никто ей, естественно не объяснил. Вместо этого ее попросили поочередно держать в руках хрустальный, бронзовый и деревянные шары диаметром порядка десяти сантиметров каждый. Зажатый в ее ладонях бронзовый шар довольно быстро нагрелся, но Катю проинструктировали держать его столько, сколько возможно, даже если будет очень больно. Обещали, впрочем, что ожогов не останется, и не обманули, — ладошки остались гладкими и совершенно невредимыми, — но боль была просто ужасная. Катя держала этот гребаный шар, что называется, стиснув зубы и ругаясь мысленно отборным матом, но в итоге продержалась совсем недолго. Зато деревянный шар, который в ее ладонях превратился в настоящий источник смертельного холода, она удерживала едва ли не вдвое дольше, чем «раскаленный» бронзовый. Хрустальный же шар, как ей показалось, все время оставался таким же, как и в начале, и это настолько удивило экзаменаторов, что они ее еще долго расспрашивали и переспрашивали, подсказывая по ходу дела, что именно она могла почувствовать. Но Катя, когда держала в руках этот сраный шар, ничего подобного не ощущала. На самом деле, все сводилось к тому, что он гладкий, прохладный и довольно тяжелый. Пожалуй, даже несколько излишне тяжелый для стеклянного шара диаметром десять сантиметров, и это все о нем. Так она и сказала экзаменаторам, а они ее слова запротоколировали, и их недоумение как-то подозрительно быстро превратилось в довольство.

Потом было еще много таких на первый взгляд совершенно бессмысленных заданий, опросных листов и камланий над ее бедной головой, так что, в итоге, промурыжили Катю намного дольше, чем любую другую девочку в институте. Все благородные девицы в возрасте от шестнадцати до девятнадцати лет проходили аттестацию за десять-пятнадцать минут. Иногда несколько дольше, но не существенно. А Катю, заваливая ее вопросами и заданиями одно другого страньше, продержали в облюбованной комиссией аудитории битый час, и тем же вечером вызвали снова, но уже в кабинет госпожи Хотович.

Ради разнообразия Анна Федоровна сидела в кабинете одна, и это отчего-то наводило на мысли о какой-то немереной подлянке, выявленной господами-экзаменаторами.

«Утешать будет? — лениво подумала Катя, которой было по большому счету плевать слюнями на любые утешения, сожаления и прочую хуйню, которую так любят другие девушки. — А может быть, вытурят наконец домой?»

Ее нынешнее пребывание в институте целиком и полностью лежало на совести ее убывшего в действующую армию благоверного. Это Костя Гертнит, пидор патентованный, решил законопатить ее еще на год в этот пансион, чтобы, значит, не мозолила глаза столичным кумушкам.

— Катя… — начала между тем «приватный» разговор госпожа директриса. — Ты ведь позволишь мне, как и прежде, обращаться к тебе по имени?

По неписанным правилам института в присутствие посторонних обращение к любой девушке в независимости от ее социального статуса могло быть только по имени отчеству или по фамилии, но тогда с добавлением слова «госпожа». Однако наедине, все девочки были для директрисы Катями, Машами и Степашами. Так что, фигура вежливости возникла в разговоре исключительно из-за нынешнего статуса Екатерины Гертнит. Однако Катя не забыла еще, кому она обязана своим счастьем, и ответ ее поэтому был предопределен.

— Разумеется, Анна Федоровна! — улыбнулась она. — Как же иначе?

— Очень мило с твоей стороны… Впрочем, нам предстоит с тобой непростой разговор, и я думаю, что тянуть с этим не стоит. Я должна рассказать тебе о том, что показало твое тестирование.

— Что-то плохое? — якобы встревожилась Катя, которой сейчас хотелось одного: проблеваться и упасть в койку.

На самом деле, никакой тревоги по поводу результатов тестирования она не испытывала. Что бы там ни обнаружили, ей было глубоко фиолетово. Просто не стоило слишком резко менять модус операнди[17]. Нормальная девушка должна тревожиться. Беременная девушка, тем более.

— О, нет! — успокоила ее директриса. — Ничего плохого, только хорошее, но это может очень сильно отразиться на твоем будущем, дорогая.

— Что вы имеете в виду? — Вот теперь Катя действительно встревожилась. Иди знай, что у этих ненормальных на уме.

— Дело в том, Катенька, — продолжила свои объяснения директриса, — что тестирование выявило у тебя огромный нераскрытый потенциал.

«Насколько это хорошо и насколько плохо?» — озадачилась Катя, которой был незнаком сам термин, использованный Анной Федоровной.

Слова-то знакомые, но что они означают в ее конкретном случае? Катя едва ли не впервые слышала про «нераскрытый потенциал» в таком контексте, и, разумеется, хотела знать больше. Ее настораживало, как определение «огромный», так и формулировка «нераскрытый».

— Что это значит? — спросила она вслух.

— Это означает, что ты обладаешь очень большим, но при этом трудно поддающимся оценке магическим потенциалом. По весьма приблизительным прикидкам речь может идти об уровне силы сопоставимом с десятой категорией. Но пока это всего лишь наиболее оптимистический прогноз. На практике раскрыть запечатанный потенциал бывает невозможно, или же он открывается только частично.

«Какая-то заумь…» — отметила Катя краем сознания, остальная часть ее интеллекта пыталась понять, о чем, вообще, идет речь.

— Что такое десятая категория? — спросила она директрису. В конце концов, у нее было слишком мало фактов, чтобы делать какие-нибудь достаточно серьезные выводы. — Категория чего?

— В военном ведомстве, — терпеливо объяснила ей Анна Федоровна, — с помощью термина «категория» классифицируют боевых магов. Первая категория — рядовой боец или вой, третья — ратник, пятая — богатырь, а для десятой даже названия не придумали.

«Вот оно как! — сообразила Катя. — Но тогда получается, что это чисто военная фишка, но я-то гражданская, да еще и беременная!».

Насколько ей было известно, никакой общепринятой классификации магов по силе никогда не существовало. То есть, ученые, наверное, что-то такое исследовали, и наверняка пользовались какими-то специальными критериями для градации силы мага. Но в обыденной жизни, людям, даже таким образованным, как выпускницы Добрынинского института, было достаточно трех основных определений «слабый», «сильный» и «средней силы». Гораздо важнее было отметить склонность мага, его специализацию и уровень мастерства.

— Но как же так! — попыталась возразить Катя. — Если все так, как вы говорите, то я должна быть невероятно сильна, однако у меня никаких магических выбросов никогда не было, и особых успехов в манипулятивной магии я не демонстрирую.

— Ты просто никогда этим специально не занималась, — улыбнулась ей директриса. — Была бы ты мальчиком, Катя, с тобой бы начали заниматься манипуляциями еще в возрасте трех лет. А дальше просто. Если есть прогресс, тренировки продолжаются, и к восемнадцати-девятнадцати годам можно выйти на пик своих способностей. Но ты девочка. С тобой никто этим не занимался, тебя никто никогда по-настоящему не проверял и, как следствие, твоя магия развивалась в очень ограниченных пределах. При этом контроль за силой ушел, что естественно, в подсознание, и вся твоя мощь оказалась просто «запечатана». Как говорится, от греха подальше. Ведь твое подсознание, прежде всего, блюдет твои интересы, но оно, в отличие от сознания, неразумно. Поэтому идет по самому простому пути: как бы чего не вышло!

«Так, так, так, — стремительно соображала Катя, слушая благоглупости своей директрисы. — Значит, имеем нефтяное поле с оценочной стоимостью в сто миллиардов вечнозеленых баксов, но не знаем, как до него добраться… Любопытно!»

— Анна Федоровна… — едва ли не всхлипнула она вслух. — Эт-то… Это опасно?

— О, нет! Что ты! — сразу же вскинулась директриса. Похоже, она ожидала несколько иной реакции, но это уж извините. Что выросло, то выросло.

— Что ты, Катенька! — продолжала ее успокаивать Анна Федоровна. — То, что «запечатано», остается «запечатанным» навсегда, если конечно не попробовать раскрыть этот потенциал. Освободить от запретов. Получить доступ к этой силе.

— То есть, можно это все «распечатать»? — уточнила Катя, сразу же забыв о своем мнимом испуге.

— Да, но это не всегда получается. Надо пробовать.

— Кому надо? — моментально отреагировала Катя. — Лично мне это точно ни к чему!

Она лукавила, разумеется. Натуру не обманешь. Ей не хотелось провести всю жизнь, образно говоря, на кухне, в детской и в церкви[18]. А то, о чем говорила директриса, обещало некоторые, неясные пока перспективы на изменение такого положения вещей. Другое дело, что показывать свою заинтересованность в этих туманных «может быть» было нельзя. Мало ли какие мысли придут кому-нибудь в голову!

— Тебе, возможно, ненужно, — согласилась с ней добрейшая Анна Федоровна, — да и то, это верно только с сейчас на сейчас, пока ты не знаешь всех подробностей. Но вот стране, нашей родине, Катенька, твоя сила могла бы пригодиться. Я бы сказала, очень и очень пригодиться. Понимаешь?

— Но я беременна! — это был сильный довод, да и, вообще, это было нечто, с чем нужно было определиться прямо здесь и сейчас. Насколько ее перспективы увязаны с ее беременностью?

— Если ты не в курсе, беременность длится всего девять месяцев, три из которых уже прошли.

— То есть, если что-то предпринимать, то не сейчас, а тогда, когда я наконец уже рожу? — задала она закономерный вопрос.

— Не совсем так, — покачала головой директриса. — Ты просто должна дослушать меня до конца.

— А что есть что-то еще?

— Есть, как ни быть, — тяжело вздохнула Анна Федоровна. — Оттого мы с тобой сейчас и беседуем. Готова слушать?

— Да, пожалуйста.

Разумеется, она была готова слушать, и более того, она очень хотела узнать, что там еще раскопали милые люди из военного ведомства, но все должно было выглядеть естественно. И ее заинтересованность в изменении судьбы ни для кого не должна была быть уж слишком очевидна.

— Кроме потенциала, тестирование выявило еще две весьма необычные для женщин, тем более, для беременных женщин, характеристики. У тебя обнаружена сильная склонность к боевой магии и мужской тип магических реакций. Такое случается, хотя и не часто. Однако в сочетании с большим магическим потенциалом — это настоящее сокровище. Такой драгоценный камень требует огранки.

«Даже так? — хмыкнула про себя Катя. — Похоже, заварила я кашу. Вопрос: как они станут выкручиваться из положения?»

— Вы имеете в виду, что мне надо стать боевым магом?! — сделала она круглые глаза.

— Именно так, — подтвердила директриса.

— Но я беременна! И я мужнина жена!

— Все так, — кивнула Анна Федоровна. — Поэтому глава комиссии полковник Евтюков телефонировал в Главный Штаб, а оттуда уже связались с твоим супругом. Князь дал разрешение начать твое обучение прямо сейчас с условием, что это не повредит вынашиванию ребенка. Он так же дал согласие на твою мобилизацию сразу после того, как ты оправишься от родов.

«Вот же сука!»

Не то, чтобы Катя была недовольна таким развитием событий. В конце концов, стать боевым магом — это почти то же самое, что она сделала в своей прежней жизни, только в том мире не было магии, и она отправилась в спецназ. Возмутило ее другое: та легкость, с которой Гертнит все за нее решил. Она ему и нужна была, собственно, только, как ширма, и для продолжения рода. То есть, не женщина, не человек, а голая функция. И если раньше Катя хоть это и понимала, но как-то, скажем так, умозрительно, то сейчас его к ней отношение раскрылось в полной мере.

«Пидарас, он и в Гардарике мужеложец! — зло выругалась она в душе. — Он, блядь, разрешил меня мобилизовать! А меня спросить, тупая ты тварь, забыл?»

— То есть, меня заберут из института? — вопрос напрашивался и был наконец задан.

— Да, Катенька! — кивнула Анна Федоровна. — Завтра вернешься в Новгород. Будешь жить в вашем доме. На занятия в Академию тебя будут возить на автомобиле. И, разумеется, все будет происходить под наблюдением целителя…

Окончательно Катя покинула Добрынинский Институт Благородных Девиц только второго января, и для нее снова, в который уже раз, началась новая жизнь. Трудно сказать, как отреагировала бы на эти изменения прежняя она. Скорее всего, ей бы все это не пришлось по душе. Та Катя, какой она была до удара молнией, была в меру прагматичной, довольно-таки хитрой и целеустремленной девушкой. И что более важно, она была именно девушкой. Женское начало в ней было достаточно сильным для того, чтобы мечтать о сексе с мальчиками и грезить о своем собственном доме, о детишках и прочем всем, что обычно называют женским счастьем. Так что ей случившиеся перемены, скорее всего, не понравились бы. Разве что обрадовала бы беременность, идущая довеском к весьма спорному замужеству. Однако будучи человеком с довольно-таки гибкой психикой, она, в конце концов, все-таки приспособилась бы к новым императивам. Просто «тянула бы лямку» без всякого удовольствия, исходя из предположения, что приказы обсуждаются исключительно наедине с самой собой и, разумеется, только молча. Нынешняя же Катя была по-настоящему счастлива, оказавшись там, где надо, и, чувствуя себя «здесь», как рыба, наконец оказавшаяся в воде. Ей только надо было контролировать свои эмоции, чтобы окружающие люди не поняли, что она, и в самом деле, не такая как все прочие девушки или хотя бы большинство из них. Но это для такой опытной лицедейки, как она, и не работа вовсе, а так — развлечение. Поэтому те, кто занялся перековкой орал на мечи[19], полагали, что их действия только и делают, что ранят нежную душу слабой женщины. Соответственно, эти люди старались быть максимально деликатными и ни в коем случае не форсировать обучение, что более чем устраивало Катю, позволяя ей на каждом этапе своего становления боевым магом досконально разбираться, — и мужнина библиотека ей в помощь, — в том, чего на самом деле добиваются ее менторы и тьюторы и каковы механизмы происходящих с ней и в ней самой непростых изменений. Очень уж ей не хотелось быть для этих, с позволения сказать, Пигмалионов безмозглой Галатеей. Она предпочитала держать процесс под контролем, добавляя что-нибудь полезное там, где ей это казалось необходимым, и убавляя лишнее или избыточное там, где ощущала чрезмерное давление.

Учитывая ее беременность, физическая подготовка была сведена к приемлемому минимуму, только чтобы совсем уж не потерять форму. Зато с ней много и упорно занимались недоступной ей прежде теорией магии и проводили ускоренный курс офицерского училища. Став боевым магом, Катя должна была получить, как ей объяснили, как минимум звание поручика. Но поручик должен не только носить мундир, но и уметь это делать правильно, не говоря уже о том, что офицер — это профессия, требующая знания многих и многих гитик и разнообразных умений, начиная с правильного ношения фуражки и отдания чести и кончая стрельбой из табельного оружия, положенного боевым магам. К слову сказать, боевым магам полагался автоматический пистолет, напомнивший Кате небезызвестный в узких кругах пистолет Стечкина[20] и боевой нож-кинжал для ношения на поясе, но разрешалось так же использование второго, внештатного, револьвера или пистолета по выбору офицера. Так что Катя занималась так же стрелковой подготовкой, осваивая между делом различные винтовки и пистолеты-пулеметы. Упражнения в ножевом бое пришлось, к сожалению, сократить до минимума, но все-таки кое-что ей целители разрешили, и она этим кое-чем понемногу занималась.

Ну и наконец, скрытые резервы. Этим с ней занимались узкие специалисты в Академии Магии, где с помощью весьма специфических упражнений и воздействием хитро вымудренных чар в Кате пытались раскрыть ее огромный, как обещали, потенциал. Заниматься магией ей целители не запретили. Напротив, существовало мнение, что это полезно для развивающегося плода, — вернее, двух плодов, — тем более, что оба парня по заверениям гинекологов должны были родиться одаренными магами. Так что магией Катя занималась много и, похоже, не без успеха, поскольку построенный подсознанием щит постепенно поддавался воздействию. Фигурально выражаясь, уже в начале марта в нем появились трещины, и Катя начала на практике осваивать приемы боевой магии. А в начале июня доступ к магическому резерву открылся в полной мере, и при аттестации Катя получила девятую — «генеральскую» — категорию боевого мага. На самом деле, получилось почти случайно, но как раз из таких случаев и состоит жизнь удачливых героев. Неудачливые — быстро сходят с дистанции, а вот везучие засранцы, вроде той же Кати, все время оказываются там, где надо, и в то самое время, когда должны там быть.

Раскрытием Катиного Дара занимались специалисты из Седьмой лаборатории, и нельзя сказать, что у них ничего не получалось. Получалось и неплохо, но очень медленно и слишком «мелкими шажками». А в начале июня то ли по ошибке, то ли из-за общего головотяпства дежурный направил Катю на полигон, где она оказалась в компании незнакомого и к тому же злого и пьяного боевика, который начал издеваться над беременной штафиркой и отпускать на ее счет нелицеприятные замечания самого свинского характера. Особенно задело ее за живое высказанное не только вслух, но и так громко, чтобы слышало как можно больше свидетелей, мнение, что место бабам на войне только в офицерской койке. В принципе, прежняя Катя с ним бы даже согласилась, но у нынешней — обстоятельства были несколько иными. К тому же она была на сносях и буквально в шаге от того, чтобы родить. И ни огромное пузо, ни паскудные ощущения, к которым она так и не привыкла, не улучшали настроения. В результате она психанула и на нерве метнула огненный шар, разрушивший напрочь не только полосу мишеней, представлявших собой бетонные надолбы, но также земляной вал за ними и каменную стену, запиравшею длинный овал огневого полигона. Позже эксперты оценили силу взрыва в пятнадцать тонн тринитротолуола. Это и был уровень 9-й категории. Больше, чем крупнокалиберный снаряд, и даже больше самой большой авиационной бомбы.

— Можете заменить собой гаубичную бригаду большой мощности, — сказал ей несколько позже высокий чин, приехавший вручить ей майорские погоны. — Надо только доработать дальность и точность, и быть вам в резерве Главного Командования.

Впрочем, все эти прелести и радости случились позже, а там и тогда, бросив свою «бомбу» на триста семьдесят шесть метров, Катя так испугалась, что у нее отошли воды, и начались несколько опередившие свой срок роды. Так что прямо с полигона карета скорой помощи увезла ее в родильное отделение госпиталя при Военно-Медицинской Академии, и ближе к ночи на свет появились наследники посадника Гертнита числом два и оба мужеска пола. Катя после этого еще неделю приходила в себя, и это избавило ее от необходимости выкармливать мальчиков, — Бориса и Даниила — грудным молоком. Деткам наняли кормилицу, Катя же решила, что на этом все, и самоустранилась от каких-либо забот о детях. Ее супруг, с которым она имела довольно длинную беседу, — он сорвался ради этого с фронта в Новгород, — не возражал. Он подарил ей очередную парюру, на этот раз в цвет глаз, — аметисты, сапфиры и фиолетовые бриллианты, — перевел на ее счет миллион рублей, позволил сделать столичные хоромы ее, Кати, постоянной резиденцией и, благословив «не посрамить имя и честь мундира», убыл обратно в действующую армию. Ну, а Катя, придя немного в себя, вернулась к тренировкам. К концу июля она уже бросала свои стандартные «пять тонн раскаленной магмы» на расстояние до километра и с точностью до круга радиусом в десять метров. Правда, после такого классического броска ей требовалось до получаса, чтобы «перезарядиться», но в начале сентября при завершающей аттестации Катя довольно точно бросила «тонну» на двенадцать километров, ориентируясь исключительно по карте, «пять тонн» на два с половиной километра в пределах видимости, — кидала с вершины холма, — попав точно в мишень, и чемпионские «десять тонн» на тысячу сто метров. А на близкой дистанции, то есть, на расстояния от ста до тысячи метров, она научилась швыряться огненными шарами и копьями, равными по силе стокилограммовым авиационным бомбам и двадцатикилограммовым артиллерийским снарядам для 100-мм противотанковой пушки, ориентируясь, как визуально, так и по карте.

К этому времени она успешно сдала экзамены и тесты за ускоренный и порядком сокращенный курс офицерского училища, и была официально аттестована, как специалист по дистанционной боевой маги 1-го класса, — категории боевых магов оставались совершенно секретными данными, — и в звании майора была приписана к штабу 8-й гаубичной бригады Резерва Главного Командования. Понятное дело, что это был очередной крутой поворот в ее непростой судьбе, но Катя изменениям была рада. Впрочем, не обошлось и без влияния женского начала. В лучшем ателье Новгорода, специализировавшемся на пошиве мундиров и прочего всего, потребного господам штаб-офицерам[21] и генералам, она заказала отличную полевую, повседневную и парадно-выходную форму, обзавелась демисезонными и зимними сапогами, кожаной курткой со знаками различия, разрешенной к ношению авиаторам, бронетанкистам и боевым магам-артиллеристам, и не менее пафосным регланом с меховыми съемными подстежкой и воротником, кучей перчаток и четырьмя совершенно изумительными фуражками. Носить женскую форму она отказалась наотрез и получила разрешение носить мужскую. В общем, оттянулась, как могла. Вооружилась боевым ножом-кинжалом и автоматическим пистолетом, соорудила себе сундучок с собственноручно сваренными снадобьями. Собралась с духом и отбыла в действующую армию, а конкретно в Выборг, где был расположен штаб 8-й гаубичной бригады.

Как штаб-офицер и боевой маг 1-й категории, Катя имела довольно много послаблений и бонусов, одним из которых было право на владение личным легковым вездеходом. Пользуясь таким случаем и связями супруга, она приобрела себе военный внедорожник «Онега», отдаленно напоминавший Willys MD [22] с цельнометаллической кабиной. Хорошая, правильно сконструированная и удобная как в полевых, так и в городских условиях машина, одним из достоинств которой являлась вместимость и грузоподъемность. На ней Катя со своими телохранительницами и уехала на войну, захватив с собой помимо воинской формы и разрешенного уставом снаряжения довольно много нужных и полезных вещей, включая сюда четырехместную офицерскую палатку со складной мебелью и походную зельеварню. Ей было неизвестно, как там в Выборге обстоит дело с медицинской помощью и имеются ли в продаже правильные зелья. А сама она могла теперь сварить для себя любимой практически все, что душе угодно. Ну, почти все, если честно, но кому интересны эти подробности?

[1] Сулица — старинное ручное, холодное оружие, род копья или рогатины, также мётное копьё, разновидность метательного оружия.

[2] Примерно 833 м/с или 3000 км/час.

[3]Палаты (от лат. palatium — дворец, чертог) — тип русской гражданской архитектуры до середины XVIII века, представляющий из себя деревянное или каменное здание, в котором главную роль играет большой сводчатый зал.

[4] Идунн («обновляющая»), в скандинавской мифологии богиня-хранительница чудесных молодильных яблок.

[5] Аква (лат.) — вода, Вита (лат.) — жизнь. Не путать с Аквавитом.

Аквавит — национальный скандинавский алкогольный напиток крепостью 37,5—50 %. Название напитка происходит от латинского выражения aqua vitae.

[6] SIG Sauer P226 — пистолет, выпускающийся швейцарско-немецкой компанией SIG Sauer.

[7] ТВД — Театр Военных Действий.

[8] Форс-мажор — непредсказуемое событие (например, стихийное бедствие, эпидемия или война), не зависящее от воли сторон, участвующих в сделке, но ведущее к невозможности исполнения договорных обязательств. Оно освобождает должника от ответственности за нарушение договора.

[9] Явное преувеличение, поскольку один гектолитр равен 100 литрам.

[10] Эйдетизм (от др. — греч. «образ», «внешний вид») — особый вид памяти, преимущественно на зрительные впечатления, позволяющий удерживать и воспроизводить в деталях образ воспринятого ранее предмета или явления. В этот образ могут и зачастую входят также насыщенные образы и иные сенсорные модальности: слуховые, тактильные, двигательные, вкусовые, обонятельные. В отличие от образов восприятия эйдетические образы человек продолжает воспринимать в отсутствии источника образа.

[11] «Праздник, который всегда с тобой» — книга воспоминаний американского писателя Эрнеста Хемингуэя о его жизни в Париже.

[12] Антидепрессанты — психотропные лекарственные средства, применяемые прежде всего для терапии депрессии, оказывающие влияние на уровень нейромедиаторов, в частности серотонина, норадреналина и дофамина. У депрессивного больного они улучшают настроение, уменьшают или снимают тоску, вялость, апатию, тревогу, беспокойство, раздражительность и эмоциональное напряжение, повышают психическую активность, нормализуют фазовую структуру и продолжительность сна, аппетит.

[13] Транквилизаторы — устаревший термин для психотропных лекарственных средств. В настоящее время чаще всего под транквилизаторами подразумевают анксиолитики — средства, снимающие тревогу, страх. Ранее их также называли «малыми транквилизаторами», в то время как «большими транквилизаторами» называли нейролептики, но эти названия вышли из употребления, поскольку седативным и снотворным эффектом обладают не все препараты этих групп, а некоторые из них даже обладают активирующим, растормаживающим и энергизирующим действием.

[14] Парюра (фр. parure — убор, украшение) — набор ювелирных украшений, подобранных по качеству и виду камней, по материалу или по единству художественного решения. большая парюра (полная парюра) — может включать до 15 предметов (диадема, ожерелье, брошь, серьги, браслеты (часто парные), кольца, декоративный гребень, шпильки, фероньерки и т. д.), надевается в особо торжественных случаях.

[15] Фобия — симптом, сутью которого является иррациональный неконтролируемый страх или устойчивое переживание излишней тревоги в определённых ситуациях или в присутствии (ожидании) некоего известного объекта.

[16] Клайпеда.

[17] Modus operandi — латинская фраза, которая обычно переводится как «образ действия» и обозначает привычный для человека способ выполнения определённой задачи.

[18] Kinder, Küche, Kirche (киндер, кюхе, кирхе; с нем. — «дети, кухня, церковь»), или 3 K, — немецкое устойчивое выражение, описывающее основные представления о социальной роли женщины в германской консервативной системе ценностей. Автором данной аллитерации принято считать кайзера Вильгельма II.

[19] Перифраз лозунга «Перекуем мечи на орала». Орало, если кто забыл, это плуг, соха.

[20] 9-мм автоматический пистолет Стечкина (АПС) — пистолет, разработанный в конце 1940-х — начале 1950-х годов конструктором И. Я. Стечкиным. АПС был предназначен для вооружения офицеров, принимающих непосредственное участие в боевых действиях, которым требовалось индивидуальное оружие большей дальности стрельбы и огневой мощи, чем пистолет, но которое было более удобно носить с собой, чем автомат или карабин.

[21] Штаб-офицер — наименование категории старших офицерских чинов в русских гвардии, армии и на флоте до 1917 года, в общем соответствовавших VI–VIII классам «Табели о рангах». Попросту говоря, от майора (штабс-капитана) до полковника.

[22] «Willys MD» (1952–1957 гг.) — более солидный вариант «Виллиса-MС». Отличался верхнеклапанным двигателем «Харрикэйн» (Hurricane), развивал мощность 67 л.с. Внешне отличался более высоким расположением капота, удлиненной колесной базой — 2057 мм, широкими шинами размером 7.50–16 и увеличенными размерами. Параллельно в 1955–1986 гг. выпускались гражданские модели.