Лиса в курятнике (Гарри Поттер – детская версия)

Глава 2

В субботу, буквально за полчаса до того, как ученицам старших классов разрешили выход в город, Катю вызвала к себе директриса. Кабинет Анны Федоровны Хотович располагался на третьем этаже главного здания, и Катя в нем еще ни разу не была. Не представилось как-то случая и причины, тем более, странным выглядело это неожиданное приглашение. Не в будний день, а в выходной, и к тому же посередине учебного года. Зачем могла понадобиться директрисе скромная девушка-сирота, даже не стоило гадать. Повод был неизвестен и абсолютно непредсказуем, что, вообще-то, любую другую девушку могло довести до нервного срыва и истерики. Но Катю и раньше-то трудно было выбить из клеи, — сироты быстро учатся держать удар, — а теперь она стала и вовсе непробиваемой. Другое дело любопытство. Оно, разумеется, не порок, но девиз любой правильной девушки — «хочу все знать», и это не о науках, если кто не понял, а, вообще, обо всем.

В кабинете Анна Федоровна была не одна. В гостевом кресле, поставленном перед ее рабочим столом, сидел немолодой представительный мужчина. Темный костюм-тройка, белая сорочка и шелковый галстук прилагались. В комплекте так же шли лакированные туфли, очки в тонкой золотой оправе и трость с серебряным набалдашником. На вид мужчине было лет пятьдесят, но это не точно, потому что, если он маг, могло быть и семьдесят.

«Адвокат? — спросила она себя, но ей, вроде бы, не от кого было ждать завещания. — Нежданный родственник? Это вряд ли. Значит, или женишок, или работодатель…»

Седьмой и восьмой классы были необязательными, так что совершеннолетнюю ученицу вполне могли сосватать или пригласить на службу.

— Здравствуйте, Анна Федоровна! — поздоровалась Катя и тут же стала предметом пристального внимания мужчины.

«Значит, все-таки свататься приехал! Вишь, как вылупился сука! Внешность оценивает…»

— Здравствуйте, госпожа Брянчанинова! — кивнула директриса. — Проходите!

Катя вошла и остановилась посередине кабинета. Повисло молчание. Мужчина откровенно рассматривал ее, — без сексуального подтекста, как кажется, но с видимым интересом, — однако своего отношения к увиденному никак не выражал. Смотрел и молчал. Директриса явно ожидала его реакции. Катя ожидала продолжения.

— Да, — кивнул наконец мужчина и встал из кресла. — Пожалуй, это то, что нам нужно. Разрешите представиться, госпожа Брянчанинова. Меня зовут Савелий Фомич Лозьев.

— Очень приятно, — сделала Катя неглубокий книксен.

— Не могли бы вы, Екатерина Дмитриевна, уделить мне минут пятнадцать вашего драгоценного времени?

«Витиевато! Небось, гадость какую-нибудь предложит».

— Анна Федоровна? — посмотрела она на директрису.

— Да, да, — подтвердила та. — Идите, Катенька! Послушайте господина Лозьева. У него есть для вас весьма интересное предложение.

«Послушать? Почему бы, нет? За спрос денег не берут!»

— Что ж, я к вашим услугам, — повернулась Катя к мужчине, и только произнеся эту фразу и увидев странную реакцию господина Лозьева, она задумалась о том, говорят ли, вообще, женщины так, как сказала она сейчас?

Но слово не воробей, вылетело — не поймаешь.

«Плевать!» — решила Катя, направляясь вслед за мужчиной в смежную с кабинетом директрисы комнату для совещаний.

Размеры не позволяли назвать ее залом, но помещение явно предназначалось для обсуждений, совещаний или чего-нибудь в этом роде. Главное, что эта просторная комната с длинным столом посередине была соединена с кабинетом директрисы стеклянной дверью, так что, с одной стороны, Анна Федоровна ничего из того, что будет сказано в приватной беседе, попросту не услышит, а, с другой — Катя все время будет у нее на виду. И значит, не случится никакой компрометации.

«Неплохая идея. Итак?»

— Прошу вас! — господин Лозьев дождался, пока Катя сядет на выдвинутый им стул, а затем, обогнув стол, сел напротив нее. Таким образом стол теперь их разделял, но позволял при этом говорить тет-а-тет, глядя друг другу в глаза.

— Прежде всего, — сказал мужчина, — я просил бы вас подписать эту бумагу.

Лозьев достал из внутреннего кармана своего пиджака некий сложенный вчетверо документ и выложил его на стол перед Катей.

— Что это? — Она взяла бумагу в руки и начала неторопливо разворачивать.

— Это соглашение о неразглашении, — пояснил мужчина.

Что ж, так все и обстояло. Соглашение было сформулировано просто и ясно, не позволяя двойного толкования. Все, что будет сказано в предстоящем разговоре не подлежит разглашению. И чтобы никто не сомневался в серьезности намерений сторон, внизу мелким шрифтом был воспроизведен тот параграф закона о конфиденциальности, согласно которому, начни она вдруг трепаться, получит три года тюрьмы.

«А оно мне надо?» — спросила себя Катя, но тут же решила, что да, надо, наверное, потому что уж очень похоже на случай, которым будет жаль не воспользоваться. Судя по всему, ее ожидало непростое предложение, но именно такого рода оферты[1] могут оказаться тем самым золотым шансом, о котором она все время думала.

— Хорошо. — Взяв со стола ручку, Катя поставила под документом свою подпись и подвинула бумагу Лозьеву. — Слушаю вас, Савелий Фомич.

— Заранее прошу меня извинить, Екатерина Дмитриевна, — заговорил мужчина, — но мне придется коснуться в нашей беседе некоторых, скажем так, деликатных вопросов интимного характера. Однако без этого я, увы, не смогу объяснить вам суть того предложения, которое я намереваюсь вам сделать.

«Кому-то понадобилась моя целка?»

— Продолжайте! — разрешила Катя, решившая, что пусть сначала расскажет, что именно хотят с нее получить, а отказаться от какого-нибудь совсем уж унизительного предложения она всегда успеет.

— Скажите, Екатерина Дмитриевна, вам известно, что некоторые мужчины не испытывают влечения к женщинам?

— Импотент или содомит? — не дрогнув ни лицом, ни голосом, уточнила Катя не бесполезный в ее случае момент.

— Педераст[2], - внес поправку собеседник.

«Да уж, хрен редьки не слаще!»

— Знатный молодой мужчина, — продолжил между тем Лозьев, — занимающий видное общественное положение и, в связи с этим вынужденный жениться. Человек этот нуждается в законной супруге, с которой мог бы появляться в обществе, и хотя бы в одном ребенке. Конкретно ему нужен мальчик для того, чтобы не пресекся род. Проблема, однако, состоит в том, что он, видите ли, принадлежит к той малочисленной группе педерастов, которые вообще не могут спать с женщинами и соответственно неспособны зачать ребенка.

«И всего-то? — удивилась Катя. — А зелья на что? Или у него ко всему еще и аллергия на приворотное?»

— Да, — сказала Катя вслух, — это серьезная проблема.

— Отсюда и предложение, которое я предполагаю сделать вам от лица моего… нанимателя.

«Или господина? Сюзерена? Начальника?»

— Продолжайте! — Судя по всему, предложение могло оказаться более, чем приемлемым, но, в любом случае, сначала надо было его получить.

— Что ж, условия таковы. Вы выходите замуж. Должен заметить, что у вас есть все, что требуется этому человеку. Вы молоды, красивы, титулованная дворянка и сильный маг, но при этом у вас нет ни семьи, ни денег. Сирота-бесприданница без родни и покровителя. Вас есть чем купить, уж простите меня за прямоту.

«А он, похоже, хорошо разбирается в людях, — отметила Катя. — Ведь с какой-нибудь другой девушкой пассаж про «купить» мог бы все испортить».

— Покупайте! — предложила она почти с полным равнодушием, написанным на лице и прозвучавшим в голосе.

— Вы покинете институт на месяц. Две недели — подготовка к свадьбе. Появитесь со своим женихом в опере, в каком-нибудь пафосном ресторане, посетите благотворительный бал. Три, максимум, четыре появления в Свете. Гардероб и украшения — подарок жениха. Затем свадьба. Венчание по христианскому обряду. Вы ведь христианка?

«А если нет?»

— Формально, да, — сказала она вслух, вспомнив, что на самом деле является язычницей, но при этом отец ее совершенно определенно крестил. Так что все верно. Имеет право участвовать в христианских обрядах.

— Отлично, — кивнул мужчина, позволив себе на мгновение даже нечто похожее на тень улыбки. — Итак свадьба. Венчание и пир. Затем первая брачная ночь. Консумацию брака, а она в этом случае обязательна, проведет близкий родственник вашего мужа, но инкогнито. Выбор очевиден — они близкая родня, единокровные братья, и магия крови признает ваш брак действительным. Однако еще раз повторюсь, по ряду обстоятельств личность этого родственника должна оставаться тайной. Затем вы на две недели уедете с мужем в свадебное путешествие. Спать с ним вам больше не придется, но окружающие должны быть уверены, что у вас все в этом смысле в порядке. Возвратившись из путешествия, вы вернетесь в институт для завершения образования. После окончания обучения вам придется на время воссоединиться с вашим супругом, чтобы показаться на людях и забеременеть.

— От кого?

— Все от того же мужчины, который консумирует ваш брак. Они родня, так что мой наниматель не видит проблемы в том, что сын его единокровного брата наследует титул и состояние. После рождения ребенка вы будете свободны жить, как вам вздумается, но обязуетесь не рожать от других мужчин и не будете скандализировать Свет неподобающим поведением. Напротив, вы будете изображать холодный, но действительный брак. Вообще, в идеале лучше было бы обойтись вовсе без любовников, даже тайных.

— А если это будут женщины?

— Женщины? — переспросил Лозьев. — Женщины — это приемлемо, но опять-таки без эпатажа.

— А что, если родится не мальчик, а девочка? — Катя пока не знала справится ли с необходимостью родить одного ребенка, но два станут уже явным перебором, как бы соблазнительно ни выглядел предлагаемый контракт.

— Есть способы гарантировать пол ребенка.

«Вот как!» — Катя о таком слышала, но никто из тех, с кем она об этом говорила, не знал подробностей. Одно было очевидно, если такое средство действительно существует, оно должно быть страшно редким, в смысле труднодостижимым, а значит и очень, очень дорогим.

— Что ж, — нарушила Катя повисшую между нею и Лозьевым тишину, — вы описали, Савелий Фомич, товар, который хотите приобрести. Настало время озвучить цену, которую вы готовы заплатить.

— Вы правы, Екатерина Дмитриевна, — согласился Лозьев. — Итак, в день подписания контракта, то есть, сегодня, завтра, максимум, послезавтра, поскольку тянуть с этим вопросом нельзя. Время, знаете ли, поджимает. Но вернемся к нашим баранам. В день подписания контракта на ваше имя, Екатерина Дмитриевна, будет открыт банковский счет, и на него будет сразу же переведено сто тысяч рублей. С этого момента размер вашего ежемесячного содержания составит тысячу рублей. Гардероб и украшения, как я уже имел честь вам сообщить, будут оплачены вашим женихом, а позже мужем. В день брачной церемонии на ваш счет будет переведено еще сто тысяч. И с этого момента размер вашего содержания повысится до полутора тысяч рублей. После окончания обучения вы будете проживать по желанию или в одном из поместий вашего супруга, или в городском особняке в столице. После рождения ребенка получите полмиллиона, выберете два-три места постоянного проживания, — скажем, поместье в провинции, особняк в столице и еще один дом в каком-нибудь другом городе или даже государстве. Во Флорентийской республике, например, или в одном из Швейцарских кантонов. Содержание домов и прислуги, расходы на воспитание ребенка и на ваши личные нужды, как то услуги целителя, гардероб, транспорт и парфюмерия, будут оплачиваться вашим супругом. При желании сможете вращаться в светском обществе, не компрометируя при этом своего мужа, или заняться благотворительностью. Кажется, это все.

Предложение, что и говорить, весьма аттрактивное во всех смыслах. Смущала только необходимость вынашивать и рожать ребенка. Пережить пару-другую коитусов не проблема. Зелья ей в помощь. Можно так упиться снадобьями, что даже не заметит, и уж точно не запомнит, как ее выебали. В конце концов, даже у Эрвина в свое время случился по пьяни такой казус. Он, правда, того гомика потом поймал и изувечил, но что случилось, то случилось, даже если он об этом не помнил. Так что, сам эпизод соития она как-нибудь переживет, но вот беременность… В сущности, это был единственный пункт, который вызывал у Кати большие сомнения. Но, с другой стороны, если говорить начистоту у Эрвина Грина в послужном списке значились не только успешные рейды, кровавые расправы и блистательные операции. Полтора десятка ранений тоже ведь входили в условия заключенных им когда-то контрактов. Неуязвимых солдат в спецназе нет и никогда не было. Уцелеть и не стать инвалидом — это удача, а боль, страх и помойки полевых госпиталей — это всего лишь издержки профессии, как и долгие переходы через джунгли и горы, через жаркие пески или малярийные болота. Так и здесь. Ну, да — неприятно. Больно и противно. Однако, если подходить к беременности, как к неизбежному злу, перетерпеть ее можно, прировняв, скажем, к трехмесячному вынужденному драпу через чужие горы без еды и снаряжения. Тоже, надо сказать, экстрим, только другого рода.

«Хорошо, допустим, я приму это предложение, — задумалась Катя. — Стоит ли торговаться и, если стоит, то о чем?»

— Я бы хотела, чтобы в контракте были обозначены минимальные траты на гардероб и драгоценности, — сказала она вслух. — Я не предполагаю ограничивать щедрость моего благодетеля, но хотела бы знать, где проходит ее нижняя граница.

— Хм, — сказал на это мужчина. — А вы, Екатерина Дмитриевна, и в самом деле умная девушка. Весьма разумное уточнение, и мы обязательно включим этот пункт в окончательный текст соглашения.

— Смогу ли я позже продолжить свое обучение, поступив в университет?

— Право, не знаю, — признался Лозьев, — но я наведу справки. Однако, думаю, что после рождения ребенка проблем с этим быть не должно.

— Узнайте! — кивнула Катя. — Это должно быть четко прописано в контракте.

— Разумеется. Что-то еще?

— Да, мне нужна будет собственная лаборатория для изготовления зелий, эликсиров и прочих снадобий. Подходящее помещение, оборудование и, разумеется, базовые ингредиенты.

— Решаемо, — откликнулся мужчина. — Что-то еще?

— Да, пожалуй. Я хотела бы, чтобы в контракте было особо отмечено, что мне гарантировано уважительное отношение и что ни мой будущий супруг, ни его заместитель не потребуют от меня исполнения супружеского долга вне оговоренных в документе двух случаев: консумация брака и зачатие наследника. И, разумеется, никакого анального секса!

«А то знаю я этих гомиков! В пизду никак, а в жопу, пожалуйста!»

Но, разумеется, эту мысль Катя озвучивать не стала.

Они договорились с Лозьевым, что он прибудет через три дня с готовым контрактом, и, если с ее стороны не возникнет дополнительных вопросов, Катя поставит свою подпись и в тот же день поездом отправится в Новгород.

Итак, она согласилась. Теперь следовало понять, на что она подписывается, на самом деле. В конце концов, окончательный текст соглашения будет готов только через три дня, а значит, у нее есть еще время подумать. Посмотреть на проблему свежим взглядом, трезво оценить все выгоды и риски этого неожиданного предложения, и соскочить, если не все так радужно, как кажется на первый взгляд.

В целом, все выглядело более, чем достойно. Ее предполагаемому партнеру нужна жена-ширма, жена, как алиби и доказательство его нормальности, и слава Всеотцу, что так, а не иначе, потому что с таким, как он, ей не придется спать. Просто надобности не будет. И, поскольку, Катя не собиралась заводить себе любовников, то это полностью освобождало ее от необходимости трахаться с мужчинами. За исключение двух строго оговоренных случаев, которые и являлись той ложкой дегтя в бочке меда, которая омрачала весь этот фестиваль невиданной щедрости. Однако, нравится это ей или нет, придется соглашаться, потому что вряд ли кто-нибудь предложит такой девушке, как она, что-нибудь более аттрактивное, чем этот гребаный контракт. Сейчас она никто и звать ее никак. Без семьи, без денег и без связей, да еще и красивая, как на зло. Всяко разно найдется кто-нибудь, кто захочет с ней покувыркаться без всяких бонусов в виде общественного положения и материального благополучия. Будущий же супруг, если исходить из той цены, которую он предлагает, представляется человеком разумным и в меру щедрым. К тому же, имея дом и лабораторию, можно обойтись даже без университета. Для самосовершенствования существуют книги и частные консультации, и, будучи состоятельной женщиной, она сможет купить себе и то, и другое. Так что, даже если господин Икс будет против ее поступления в университет, она вполне сможет обойтись без формального образования. В ее прошлой жизни такие люди назывались автодидактами. В этой жизни она всяко-разно не глупее тех самоучек. База есть, а остальное можно приобрести через книги и публичные лекции. Что же касается необходимости пережить консумацию брака, зачатие и гребаную беременность, то она, в принципе, все уже решила прямо во время разговора с Лозьевым. Других-то вариантов все равно нет, потому что вместо хера у нее между ног дырка, и желающих вставить в это ее «лоно» свой долбаный член всегда будет более, чем достаточно. А муж среди прочего гарантирует ей защиту от всех и всяческих посягательств, так что придется перетерпеть.

Рассуждая об этом и о многом другом, Катя подошла к воротам института и тут же обнаружила, что кое-кто не готов откладывать важные дела в долгий ящик. Бирна ожидала ее сразу за воротами, но так, что от возможных наблюдателей ее загораживала афишная тумба. Однако, едва Катя оказалась рядом с ней, выскочила из своего укрытия, как чертик из табакерки, и, подхватив под локоток, увлекла в ближайший переулок.

— Пойдем к Двине[3]? — спросила, когда они вышли на перекресток.

— Наверное, не стоит — возразила Катя. — Сегодня ветрено. На набережной будет холодно. Пошли лучше в Тучинский пассаж, в кухмистерскую «Ложка и Вилка».

— Нет, моя дорогая, — хищно улыбнулась Бирна. — Предлагаю сразу отправиться в гостиницу «Савой» и заказать обед в номер.

— Будешь меня совращать? — хмыкнула Катя, отнюдь не возражавшая против такого развития событий, тем более что Лентеева явно могла себе это позволить. Денежная девушка.

— Ну, не без этого, — честно призналась Лентеева. — Я же вижу, как ты на меня смотришь! А в душе давеча, куда смотрела? То-то и оно! Посмотрела на мой лобок и соски разом отвердели, скажешь нет?

— Скажу, да, — сделала Катя растерянное лицо, — но, Бири, если честно, я еще ни разу…

— Так и я тоже! Вот и попробуем!

Что ж, это было приемлемо. Обучающий эксперимент, так сказать, и не надо краснеть из-за того, что чего-то не умеешь.

«А с другой стороны, просто устрою ей настоящую прелюдию с куннилингусом! Должно пройти на ура!»

— Тогда, я согласна, — подвела Катя итог дискуссии.

И они пошли. И получилось совсем неплохо. Подмазанный денежкой портье практически мгновенно организовал им номер «Для новобрачных». Служба номеров достаточно быстро доставила заказанный в ресторане обед, и он оказался просто превосходным. Особенно с голодухи после их сиротского завтрака. Так что, воспользовавшись случаем, Катя оттянулась на гастрономическом фронте на все сто. Тартар из брянской говядины, опалённый ростбиф с пряным картофельным салатом, салат с вяленой уткой и печёной тыквой, валаамские щи с белыми грибами и бефстроганов с картофельным пюре и солёными огурцами. В общем, вкусно, сытно, разнообразно и даже немного пьяно, потому что Катя уговорила Бирну заказать к обеду не вино, а водку. А водка, такое дело, — даже если ее всего по сто граммов на грудь, — с непривычки достаточно хорошо бьет по голове, но и порядком расслабляет, если не перегибать, конечно, палку. Во всяком случае, Бирна расслабилась, и вскоре уже Катя получила доступ к телу. Причем, не просто к телу, а к телу, на котором не осталось даже чулков.

В прошлой жизни Катя ни в чем себе не отказывала, и секс был одним из тех удовольствий, к которым она имела и вкус, и аппетит. Но, правду сказать, в последние годы всем ее женщинам было под тридцать или где-то между тридцатью и сорока. А тут перед ней была нагая семнадцатилетняя нимфа без единого волоска на гладкой шелковистой коже, и с правильными выпуклостями во всех потребных местах. Так что и рукам, и губам Кати было чем заняться, да и язык не скучал. Пока, начав с губ и сисек, добралась до клитора, Бирну уже порядком потряхивало, а уж когда взялась за «вишенку на торте» и начала понемногу раздвигать пальцами устье лона, открывая языку путь к еще большему наслаждению, подругу затрясло так, что пришлось зажимать ей рот ладонью. А то бы на ее крики сбежалось пол гостиницы.

— Ох! — сказала девушка минуты через три или четыре, потребовавшиеся, чтобы немного успокоиться и хоть как-то отдышаться. — Как хорошо! И почему мы раньше этим не занимались?

— Ну, не знаю, — пожала Катя обнаженными плечами, которые, надо сказать, были у нее чудо, как хороши. — Наверное, потому что стеснялись. Уж я-то точно. Но мне, знаешь ли, тоже понравилось, хотя я пока еще ни разу не кончила.

Кате, и в самом деле, понравилось. Не хватало только члена, чтобы вставить Бирне по самые яйца и отыметь до потери сознания. Но, увы, хуй остался у Эрвина, а у Кати вместо него имелась пизда и все, что к ней прилагается, и ей сейчас было жизненно необходимо узнать, сможет ли другая женщина довести ее до оргазма, воздействуя на то, что все-таки есть, своими пальцами, губами и языком. Оказалось, что может, хотя и не умеет. Однако направляя голову Бирны туда, куда следует, и подсказывая между делом, куда деть свои руки, Катя вывела подругу на финишную прямую, и там уже Бирна не подкачала. Взлет оказался неожиданно сильным и ярким. Честно сказать, Катя такого от себя не ожидала и была по-хорошему удивлена открывающимися перед ней перспективами, тем более что именно в этот момент вспомнила, что видела в прошлой жизни немало разнообразного порно и среди прочего игры лесбиянок. Воспоминание оказалось к месту и ко времени, и оставшиеся в их распоряжении четыре часа Катя и Бирна предавались половым излишествам в их лесбийском исполнении. Не забыла Катя даже потереться вагиной о вагину, изобразив кривой, как бы, валет.

Получилось более, чем хорошо, но мало. В пансионе такое и захочешь, не провернешь, просто потому что негде. Максимум можно сорвать поцелуй и по-быстрому пощупать нижние и верхние округлости. Были определенные надежды на следующие выходные, но тут, как на зло, в институт заявился Лозьев, и Катя была вынуждена покинуть альма-матер. Самое забавное, что имя ее будущего супруга оставалось для нее тайной еще, как минимум, в течение недели. Ее доставили в Новгород на геликоптере военного образца, поселили в каком-то милом особнячке в Новой Мельнице и начали готовить к выходу. Три служанки, куафер и визажист, какие-то мутные тьюторы и целая толпа белошвеек и портных от-кутюр занимались ею, что называется, с утра до вечера и с вечера до утра. Оказывается, ее было недостаточно просто хорошо одеть. Ей требовалось научиться правильно во всем этом ходить и танцевать, — а чем тогда, спрашивается, занимались их учителя в институте? — а также вести светскую беседу и везде и всюду следовать строжайшему этикету. Не то, чтобы Катя всего этого не умела, ее этому учили уже почти семь лет, но эти люди отчего-то считали, что она какая-то провинциальная дурочка, а не без пяти минут выпускница лучшего в стране Института Благородных Девиц. Впрочем, Катя не роптала и не пыталась протестовать. Пусть учат, если так хочется, а она тут ни при чем. Просто красивая и недешевая кукла, в которую решили поиграть все эти дяди и тети.

Так прошла неделя, и ее наконец представили жениху. Вернее, выглядело это так, словно это он ей представился, но если кто и знал правду, то это сама Катя.

— Разрешите представиться, сударыня, посадник Коснятин Олегов сын Гертнит[4].

«Сиречь, князь Константин Олегович Гертнит…» — перевела для себя Катя, понимая уже, чьей женой ей предстоит стать.

Страна, в которой жила Екатерина Дмитриевна Брянчанинова, называлась Гардарикой. Страна городов, как ее называли древние норманны, которых затем в бесконечном множестве войн покорили северянцы, то есть северные русичи. В этом мире не осталось независимой Швеции и Норвегии, а о Финляндии никто даже не слышал. Зато здесь было Великое Княжество Литовское, которое тоже неоднократно бодалось с Гардарикой, ничего, в результате, не приобретя, но зато потеряв по ходу дела Минск, Туров, Слуцк, Пинск, Новогрудок, Гродно, Вильно и Ковно. Сохранился здесь и Хазарский каганат. Его Гардарика тоже успешно пощипала, прирезав себе обширные территории с такими крупными городами, как Любич, Чернигов и Киев. На востоке же Гардарика простиралась до Уральских гор, благополучно поглотив Булгарское и Уральское ханства. При этом Гардарика являлась республикой, а в бывшей Швеции, например, на автономных началах правили конунги и ярлы, а в Булгарии — ханы. Времена свободолюбивого и буйного новгородского Вече давно миновали. Теперь этим словом назывался парламент, а сенат скрывался под именем боярской думы.

При этом, сохранив многие культурные особенности и традиции, характерные для северных русичей, страна испытала сильнейшее многовековое влияние европейской культуры. Отсюда и титулы, и дворянство, как рыцарство, и многие государственные институты, характерные для западной и центральной Европы. Но мода на свое, кондовое, снова в ходу. Поэтому Константин представился Коснятином и титул свой назвал на новгородский лад. По идее, Гертниты род конунгов, но титул этот еще в позднем средневековье был отождествлен в Гардарике с русским княжеским. Однако старые новгородские семьи не любили, когда их называли княжескими, — старая вражда местных с пришлыми, — и предпочитали титул посадников, хотя это и не было правильно ни с какой стороны. Но что есть, то есть, Гертниты вместе с теми же Своеземцевыми, Овинами, Неревиными и Селифантовыми являлись древним исконно новгородским родом. И, если в живых ото всех Гертнитов остался теперь только этот красивый гвардейский полковник, то понятны становились некоторые пункты подписанного Катей брачного соглашения. Это ведь как не повезло этой несчастной семье, если в конечном итоге все сошлось на таком вот одиноком мужеложце! Впрочем, ей ли пенять на злодейку судьбу. Красавица и умница, дочь титулованного дворянина на поверку является то ли переродившимся в женском теле мужиком, то ли патентованной лесбиянкой, а высокий широкоплечий красавец-брюнет — обыкновенным гомиком. И теперь они женятся, трибада[5] и пидор, так что ситуация складывается откровенно анекдотическая, расскажи кому, просто обхохочешься.

Однако, все эти мысли Катя, разумеется, оставила при себе. Она выполнила идеальный книксен и выразила свое восхищение тем фактом, что ей предстоит выйти замуж за такого знатного и красивого мужчину. Гертнит ей, похоже, не поверил, но не стал разочаровывать присутствующих и выразился в том смысле, что он восхищен умом и красотой своей невесты. То, что, не будучи с ней прежде знаком, он поставил на первое место ум, а не красоту, намекало на то, что и он не глуп, но пока это было несущественно. Они обменялись положенными по протоколу любезностями, и на этом их первая встреча завершилась. Очень чопорно, строго по писанному. В общем, классика! Он поклонился и поцеловал ей руку, она выполнила идеальный книксен, позволив будущему супругу ненадолго заглянуть в свое декольте. Ему ее сиськи конечно похуй, но политес соблюден от и до. Люди должны воспринимать их такими, какими хотели бы видеть, и верить при этом, что жених небезразличен к прелестям своей невесты, а невеста не прочь эти прелести ему продемонстрировать.

«Хорошо, что мне не придется с ним жить постоянно, — выдохнула Катя, покинув оранжерею, где проходила встреча. — У этих аристократов одно на уме: бонтон, моветон, политес и прочая хуйня!»

Однако, как показали дальнейшие события, она ошибалась. Ее жених оказался гораздо интереснее, чем можно было подумать при первой встрече. Не успела она сменить темно-синее «парадно-выходное» платье на светло-синее «домашнее», как гувернантка сообщила ей, что полковник Гертнит желал бы с ней встретиться в приватной обстановке и, разумеется, без свидетелей. Это было необычно, не соответствовало обычаям и этикету, но все еще вполне приемлемо. Подписав контракт, Катя в любом случае уже практически являлась его женой, так что угрозы ее добродетели в подобного рода встрече не содержалось, даже если бы Константин был, и в самом деле, заинтересован ее выдающимися прелестями. Поэтому уже через десять минут они с Гертнитом сидели в креслах по обе стороны чайного столика и вели непринужденную беседу, смачивая губы по северному крепко заваренным черным чаем. Напиток был терпким и горьковатым на вкус, но пили они его, естественно, без сахара и молока. Сорт чая был Кате незнаком, но, в целом, скорее понравился, чем наоборот.

Разговор между тем шел ни о чем и обо всем, но при этом явно имел ясно выраженную цель. Полковник заинтересовался своей «золушкой» и захотел узнать ее несколько лучше. Вероятно, он читал ее досье, но теперь, после личной встречи, уже не считал его исчерпывающим. В том, что такое досье существует, и что Гертнит с ним ознакомился, сомневаться не приходилось, хотя он и не задал ей ни одного вопроса в лоб. Весьма аккуратный стиль расспросов, спрятанных внутри как бы пустой болтовни. Но Катя не дура, и достаточно быстро сообразила, что именно интересует ее будущего супруга, а интересовали его, как ни странно, ее интеллект и отношение к магии. Странным же это казалось ей, потому что, по идее, посадник вовсе не должен был ею интересоваться. В конце концов, она всего лишь женщина для алиби, и в этом смысле интересовать его должны были ее внешность и способность производить впечатление. Интеллект для куклы — характеристика по всем меркам избыточная, магия же нужна лишь, как фактор продолжения магического рода.

«Что ж, — усмехнулась она мысленно. — Это даже хорошо, что его интересуют мои мозги, а не пизда или задница!»

Наверное, исходя именно из этой мысли, она не стала притворяться дурочкой, как планировала изначально, а позволила своему будущему супругу узнать кое-что о настоящей Екатерине Дмитриевне Брянчаниновой, о ее интересах и способностях и о тех планах, которые у нее были до появления контракта. Кто-нибудь спросит, зачем? Это же все очень личное, да и не актуальное уже в ее нынешних обстоятельствах. Но интуиция подсказывала, не жмись! Приоткрой створки раковины, и пусть смотрит, если хочется. И она не ошиблась. Это был правильный ход, сделанный вовремя и в уместной ситуации.

— Совсем забыл, Екатерина Дмитриевна, — сказал Гертнит, завершая разговор. — Прошу прощения, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

«О чем говорим?» — удивилась Катя, но виду, разумеется, не подала.

— Я приказал построить в нашем столичном доме алхимическую лабораторию, совмещенную с зельеварней. Вы ведь хотели продолжить свои опыты в этой сфере? Так что, это для вас. И вы конечно же сможете продолжить свое образование в университете, я не возражаю.

«Щедро! И, судя по всему, решение принято с сейчас на сейчас, здесь, по ходу разговора. Умеет посадник принимать быстрые решения!»

Следующие три недели не то, чтобы растворились в небытие «как сон, как утренний туман», но прошли, что называется, в полузабытьи. Катя не хотела рисковать и потому вовсю пользовалась зельями из своего стратегического запаса. У нее под кроватью в пансионе лежал здоровенный фибровый чемодан, в котором когда-то помещалось все ее сиротское имущество. Сейчас же, под крышкой чемодана располагались боксы для хранения снадобий. В каждом ящичке находилась деревянная, обтянутая толстой тканью, решетка, в ячейки которой вставлялись толстостенные флаконы стандартного образца. В них Катя хранила зелья, бальзамы и элексиры, которые варила сама или выменивала у других студенток. Чего здесь только не было! По правде говоря, многого. Здесь почти не было лекарских снадобий, за исключением пары-другой, необходимых для оказания первой медицинской помощи, и нескольких препаратов из «особого девичьего списка». Кроме того, Катя практически не варила боевых стимуляторов. Могла бы, но надобности не было. А три флакончика с «Дикой силой», которые у нее были заныканы в самом низу под всем прочим, она как-то получила в благодарность за сделанные для одной старшеклассницы косметические кремы. Вот разнообразной косметики у нее было действительно много, как, впрочем, и того, что в прежнем мире Екатерины называлось пищевыми добавками. И наконец апофеозом ее мастерства являлись несколько крайне редких наркотических препаратов. Это, конечно, была та еще гадость, и в обычной ситуации она бы ни к чему из этого изобилия даже пальцем не притронулась, не то, чтобы принимать всю эту дрянь перорально[6]. Но, как говорили древние, отчаянные времена требуют отчаянных мер. Чтобы хорошо выглядеть во время встреч с незнакомыми, и большей частью негативно настроенными к ней людьми, — опера, ресторан и благотворительный бал, — Катя принимала «Стужу». Это снадобье вымораживает эмоции. Если переборщить с дозой, то можно и вовсе превратиться в снежную королеву, но Катя свою норму знала: семь капель на полстакана воды и следующие четыре часа ты смотришь на мир, как будто, «спряталась в домике». Двигаешься, говоришь и даже улыбаешься, но все это окрашено полным равнодушием к окружающему миру. Тебя ничто не задевает, и ты никак не реагируешь на двусмысленные замечания, пренебрежительные интонации и похотливые взгляды. Замечаешь, запоминаешь, но в реальном времени полностью игнорируешь. Правда, потом приходится пить успокоительное и принимать перед сном снотворное, но зато в час Икс ты спокойна и невозмутима, как мало кто еще. Впрочем, четыре часа — это, так сказать, «основное блюдо», чтобы резкое изменение в поведении не бросалось людям в глаза, приходится каждые шесть часов принимать по две капли «Стужи», растворенные в любой подходящей для этого жидкости.

Однако «Стужа» не универсальна, и во время свадебного пира пришлось принять немного «Нирваны». Она дарит невероятную легкость и солнечное настроение без глюков и других побочных эффектов, но следует иметь в виду, что к ней легко развить зависимость. Поэтому злоупотреблять «Нирваной» нельзя, но Кате предстояла первая брачная ночь с консумацией брака, и, если бы она имела в своем распоряжении только этот наркотик, ей бы пришлось принять, как минимум, тройную дозу, а это чревато. Передоз он и у волшебников большая неприятность. Поэтому на ночь у нее был заготовлен коктейль «Букет белых роз». Эту дурь женщины изобрели для самих себя на такой вот случай, как этот. Вернее, на другой по содержанию, но схожий по последствиям. Ситуации, когда шестнадцатилетняя нимфа должна возлечь с вонючим стариком, увы, не редки ни в Гардарике, ни в других странах. Реже случается, что раздвинуть ноги, выполняя свой супружеский долг, приходится настоящей лесбиянке. Но и такое, на самом деле, бывает. Таков уж этот мир. Так вот, «Букет белых роз» как раз и предназначен для того, чтобы девушка смогла пережить это узаконенное изнасилование в максимально мягкой форме. В этом смысле Кате повезло. Ей не надо было исполнять свой супружеский долг «не реже двух раз в неделю», как требует особый параграф брачного права республики. Ей нужно было пережить всего лишь одну конкретную ночь, и она ее пережила, ничего из того, что случилось между ней и тем мужчиной, толком не запомнив. Позволила служанкам снять с себя белое платье, освободилась от белья и, не надевая ночной рубашки, забралась под одеяло, успев проглотить перед этим малую толику активатора, спрятанного в бюстгальтере. Через минуту она уже видела цветные грезы и была готова буквально на все, а когда проснулась утром, все было уже кончено. Мужчина исчез, оставив на память о себе пятно крови на простыне и легкую, но неприятную боль там, куда он пихался. Это, к слову сказать, тоже было не очень хорошо. В ее особом случае воображаемый секс с мужчиной был ничем не лучше секса настоящего, поэтому, едва проснувшись, Катя приняла, Обезболивающее, Восстанавливающее и Успокаивающее зелья, добавив к ним полуторную дозу «Нектара Забвения», чтобы стереть из памяти все перипетии, — истинные и мнимые, — прошедшей ночи…

[1] Оферта (лат. offero — предлагаю) — предложение о заключении сделки.

[2] В данном контексте не ругательство, а отсылка к древнегреческому термину.

[3] Дело происходит в Полоцке, принадлежащем государству Гардарика, и значит Западная Двина именно Двина, а никак не Даугава.

[4] Гертнит — легендарный конунг Русиланда в «Саге о Тидреке Бернском», созданной во второй половине XIII века с использованием легенд и сказаний, проникавших в Норвегию с территории Германии.

[5] В Древней Греции трибадизмом называлось лесбиянство, а «трибадами» — женщины, занимающиеся сексом сами с собой либо с другими женщинами. До начала XX века этот термин употреблялся для обозначения женской гомосексуальности в целом.

[6] Перорально — мед. принимаемый через рот путём проглатывания.