Легенда о летящем змее

VI

28 декабря 2015 года, Париж

Катрин очнулась от странного шума, досаждавшего ей. Она повела головой, осматриваясь вокруг, не понимая, где она находится и как она здесь оказалась. Здесь же она увидела принца, Сержа и Клода. А посреди огромной странной комнаты стояла королева Мари с сердитым выражением лица. Маркиза вопросительно взглянула на нее.

— Semper in excremento, sole profundum qui variat, — процедила сквозь зубы королева и сверкнула глазами. — Дождется он у меня!

И тут же кинулась к маркизе Катрин, надеясь, что та не слишком испугана. Впрочем, маркиза была какой угодно, но не испуганной.

— Все хорошо! — заявила она. — Все в порядке. Мы в моих владениях в… в моем королевстве…

— Шумно, — пожаловалась маркиза. Она опустилась на диван и снова замерла, как и в Трезмоне.

— Ну да… немного… — пробормотала Мари и посмотрела на окно, толком не понимая, за каким чертом оно открыто. Быстро прошагала и закрыла стеклопакет. Стало значительно тише. Потом снова посмотрела на маркизу.

— Так лучше?

Маркиза кивнула.

— Зачем мы здесь, в вашем королевстве? — спросила она в пространство.

— Потому что мой венценосный супруг решил, что так безопаснее! — сердито сказала Мари и протопала к холодильнику. Продукты, оставшиеся там, черт знает с какого времени, казались вполне съедобными. Только молоко определенно прокисло. Сколько же дней прошло здесь?

— Интересно, — задумчиво сказала Мари, — а им можно давать пиццу?

— Простите меня, Ваше Величество, — очень серьезно и четко проговорила Катрин. — Это я виновата во всех ваших несчастьях. Я не должна была приходить к вам, просить вас о помощи и перекладывать на вас свои заботы. Теперь вы вынуждены быть далеко от Его Величества, в то время как он участвует в войне, затеянной графом Салетом.

— При чем здесь Салет, когда мой муж… Ужасный зануда! Кто его просил? — Мари подняла глаза куда-то к потолку и погрозила пальцем люстре. — Попадешься ты мне!

— Он заботится о вас и принце… Лучше пусть зануда, чем… — и Катрин снова замолчала.

Мари замерла. Она прекрасно поняла, что именно не договорила маркиза. Она все мерила по себе. Впрочем… что уж теперь-то?

— Нам… Нам нужно придумать, чем заняться, — медленно сказала королева. — Я не знаю, сколько мы будем здесь. Хотите, я вам что-нибудь покажу, чего у вас нет?

Маркиза слабо пожала плечами.

— Как вам будет угодно, Ваше Величество.

Мари улыбнулась, вспомнив, какое впечатление на Мишеля произвели «живые картинки».

Она решительно подошла к телевизору. Взяла пульт и включила его, сразу же попав на какой-то рок-концерт.

Катрин зажала уши руками, а в следующее мгновение к ней в ноги ткнулся Серж, готовый расплакаться. Она подхватила его на руки и, поцеловав в макушку, прижала к себе.

— Не хнычь, — велела маркиза сыну и обратилась к королеве, кивнув в сторону того, из чего раздавались непривычные ей звуки: — Не уверена, что буду сильно сожалеть об отсутствии у меня чего-либо подобного.

— Это у нас трубадуры такие, — пробормотала себе под нос королева, переключая каналы, пока не наткнулась на какой-то фильм. Относительно тихий. Потом повернулась к маркизе и сказала: — Это… как какая-нибудь история, но только можно смотреть. Весело, вам понравится.

За последние несколько дней маркиза ясно поняла, что лучше ни с кем не спорить. Тогда ее скорее оставляют в покое. Серж под негромкое бормотание, раздающееся в комнате, мирно засопел. Катрин переложила его рядом с собой и стала послушно смотреть историю, как ей велела Мари.

Королева, между тем, уныло поглядывала на часы, толком не понимая, сколько времени могло пройти в Трезмоне… Да сколько угодно! И, что страшно, каждая секунда отделяла ее от Мишеля все дальше. Молиться она не очень умела. Стоя на кухне и соображая, что приготовить из того немногого, что имелось в холодильнике, она обращалась к собственному мужу, то ругая его последними словами и иногда на латыни, если французского не хватало, то требовала вернуть их назад в Фенеллу, то уговаривала, чтобы он только остался в живых. Ведь она прекрасно отдавала себе отчет в том, что он мог отправить ее так далеко от себя в том единственном случае, если был уверен, что им грозила страшная опасность. Ей, их сыну, их дому.

В груди болезненно затрепыхалось сердце — дому… Трезмону…

— Катрин! — позвала Мари маркизу.

Некоторое время спустя она услышала за своей спиной:

— Слушаю вас, Ваше Величество!

— Я пойду за… ну почти за кормилицей для Клода, — с легкомысленной улыбкой заявила Мари. — Вы присмотрите за детьми? Здесь нянек нет.

— Присмотрю, Ваше Величество, — спокойно проговорила Катрин и вернулась в комнату.

Мари оставалось только вздохнуть. Все было бесполезно.

Она отправилась переодеваться.

И с ужасом обнаружила, что ей совершенно неудобно в таких привычных в прошлой жизни джинсах. Ожерелье-змею снимать с шеи не стала, оставила под свитером. Накинула куртку. И поплелась в гостиную, чтобы еще раз посмотреть на маркизу и детей. Зрелище было более чем унылое. Если даже телевизор не произвел никакого впечатления…

— Катрин, я скоро, — зачем-то бросила она, уверенная, что та ничего не видит и не слышит.

Дорогой до ближайшего супермаркета в очередной раз металась от отчаяния к злости. От растерянности к тревоге. До тех пор, пока ее душу не сковал самый настоящий страх. Страх, что назад она уже не сможет вернуться. И это будет означать, что там, в том далеком прошлом, не существующем для окружающего мира, с единственным человеком, которого она могла любить, произошло что-то страшное. Мари гнала от себя эту мысль, но та настойчиво преследовала ее.

Королева долго бродила между полок с детским питанием, в котором она ничего не понимала в силу того, что Мишеля она целый год кормила сама, заявив мужу, что не потерпит в доме кормилицы, да и смесей для кормления в двенадцатом веке не водилось. Выбрав наугад несколько банок, она опустила их в тележку и сердито пробормотала:

— Если у него приключится несварение, тоже ты будешь виноват.

Подгузники. Мари долго не разбиралась. Тут все просто. Марка и примерный вес. Побольше для Мишеля, поменьше — для Клода.

Потом были ряды с молочной продукцией. Мари морщилась, глядя на многочисленные бутылки, вспоминая молоко из Фенеллы. Уж что-что, а в гастрономическом смысле Трезмон явно превзошел хваленый двадцать первый век.

Потом в голову ей пришло, что с тремя детьми далеко не уйдешь, и она решительно направилась в отдел с детскими товарами. Взяла наугад рюкзак-кенгуру синего цвета — для Клода.

Но самый ужас настал, когда она взялась за поиски детской одежды. Потому что размеров она не знала. Дома детям шили лучшие трезмонские белошвейки. Здесь же с этим были сложности. Кто шил, как и из чего — она не имела понятия. Собрав целый ворох детских одежек, в том числе и теплых, она проследовала к кассе, молясь о том, чтобы кредитка была в порядке. Ей повезло. Она снова прикинула, когда в последний раз была здесь по меркам двадцать первого века. А когда обнаружила на чеке 28 декабря, ей оставалось только рассмеяться — четыре дня. Четыре дня здесь и больше года — дома.

Чтобы ехать обратно, груженная пакетами, она поймала такси.

И, входя в квартиру, снова уговаривала кого-то, чтобы за время ее отсутствия ничего не случилось.

Кто-то, вероятно, услышал уговоры Ее Величества, в чем она могла сама убедиться. Посреди ковра в центре комнаты сидела маркиза де Конфьян. Вокруг нее, догоняя друг друга, ползали довольные происходящим Мишель и Серж. Серж иногда вскакивал на ножки, дергал мать за прядь волос и весело смеялся. Ему вторил Клод, которого Катрин держала на руках, и размахивал кулачками. Мишель же пытался что-то сказать Клоду, прислушиваясь к его лопотанию.

«И что я со всеми вами буду делать?» — уныло подумала Мари.

— Как у вас весело! — тут же прощебетала она, бросив пакеты в одно из кресел, и опустилась на пол возле маркизы. — Сейчас пообедаем. Вы хотите есть, маркиз? — очень серьезно спросила она у Сержа.

В этот момент юный маркиз снова был уже на ногах, снова радостно дернул рыжую прядь Катрин, отрицательно помотал головой, показал королеве язык и, опустившись на четвереньки, бросился догонять принца.

Ком подступил к горлу королевы. Перед ней была маленькая копия трубадура Скриба. И даже на минуту представить себе, что могла чувствовать маркиза, глядя в серые глаза своего сына, было страшно.

— Ясно. Значит, придется мне вам приказать. Вы же не ослушаетесь королеву?

Серж-младший резко затормозил. Вздохнув, поднялся и прижался к руке Катрин.

— Нет, — ответил он хмуро.

Сзади в него врезался головой юный принц, и они оба оказались на коленях маркизы.

— Интересно, — задумчиво проговорила Мари, — «нет» значит «не ослушаюсь», или «нет» значит «не буду»? Катрин?

— Ваше Величество, — глухо проговорила маркиза. — Могу ли я повидаться со священником? Я хочу исповедаться.

— Что? — опешив, отозвалась королева. — Зачем?

— Я давно не исповедовалась. С тех пор, как пропал брат Паулюс. Герцог часто приглашал его в Жуайез… А брат Ницетас… Вы сами понимаете.

— Да понимаю. Катрин, вы… Вы ничего такого?

Маркиза подняла на нее глаза.

— О чем вы, Ваше Величество?

— Ни о чем. Ни о чем… Я… я попытаюсь что-нибудь придумать…

Что-нибудь такое, чтобы после визита к священнику Катрин не упекли в психлечебницу! И Мари заодно. Тайна исповеди? Та ну к чертям людей пугать!

Мари лихорадочно соображала. Она в жизни не видела никакого брата Паулюса, но всю жизнь он, так или иначе, преследовал ее. Сперва из-за его исчезновения задержали их с Мишелем свадьбу. Потом из-за его отношений с Вивьен Лиз де Савинье к ней снова пытался клеиться Алекс. Теперь вот это… Исповедоваться…

И вдруг Мари осенило! Конечно! Ведь как просто!

Она вскочила на ноги и бросилась в свою комнату. Вывернула шкаф наизнанку, пока подобрала полный комплект одежды, и бросилась назад в гостиную.

— Собирайтесь и ничему не удивляйтесь, — стараясь, чтобы голос звучал как можно более терпеливо, сказала Мари. — Это у нас королевство такое. Его Величество поначалу тоже был многим впечатлен. Потом привык.

О том, каким образом Его Величество привыкал к ее миру, королева промолчала. Интересно, что подумали новые владельцы домика в Бретиньи-Сюр-Орж, обнаружив смятые простыни и подушки на диване в гостиной на первом этаже и ее белье, разбросанное по полу?

Маркиза стала медленно перебирать ворох одежды, который принесла Мари. Она не удивлялась, но ей показалось несколько странным, почему Ее Величество сама носит мужские одежды и ей принесла такие же. Впрочем, ей это было не интересно, и Катрин стала послушно облачаться в новые наряды. У нее это получалось медленно, потому как не только одежда была странной. Еще более странными оказались застежки. Вместо привычных шнуров, лент и пряжек она сталкивалась с чем-то невообразимым. Приходилось спрашивать Мари, которая в это время переодевала детей. Катрин было ужасно стыдно, что королева хлопочет вокруг нее и юных маркизов, в то время как ей самой, маркиза была в этом уверена, совсем не радостно не знать о том, что происходит с Его Величеством в Трезмоне. И не известно, когда она еще сможет об этом узнать. Мало ли, как быстро добираются герольды из Фенеллы до этого удивительного королевства.

Наконец справившись с одеждой, Катрин поймала взгляд Ее Величества и изобразила гримасу, которая отдаленно напоминала улыбку.

«Добрый знак!» — решила королева. Если маркиза хотя бы пытается улыбнуться, это о чем-то да говорит.

Потом она взяла телефон и вызвала такси.

— Сейчас мы выйдем на улицу, — осторожно сказала Мари. — Вы только ничего не бойтесь. Это все нормально. У нас несколько необычные кареты. Вы там помалкивайте, хорошо?

— А что-нибудь обычное в вашем королевстве есть? — пробормотала Катрин, поправляя на груди сумку, в которой королева устроила Клода, и взяла за руку Сержа. Но, выйдя на улицу, на мгновение зажмурилась. Много домов, много людей, много… видимо, карет, о которых предупредила Ее Величество. Катрин заставила себя открыть глаза, крепче сжала руку сына и оглянулась на королеву.

— Где наша карета?

Мари только вздохнула и, пытаясь удержать бунтующего принца Мишеля на руках, подбежала к припарковавшемуся возле дома такси.

— Авеню Мариньи, — бросила она водителю и, открыв заднюю дверцу, сунула туда ребенка. — Катрин, садитесь сзади с детьми. И Бога ради, ничего не бойтесь!

— Хорошо! Я не стану бояться. Я вам обещаю.

Чего бояться, когда самое страшное с ней уже случилось?

Спустя двадцать минут увлекательнейшего приключения под названием «поездка на такси» они добрались до дома Вивьен Лиз де Савинье, чей адрес Мари помнила с тех времен, когда делала проект рекламы ресторана.

Спустя еще пять минут они позвонили в дверь.

— Лииииииз! — закричал молодой человек, открывший дверь. — Лииииииз!

— Ну кто там еще? Я ужин на восемь заказывала, — в дверях показалась мадемуазель де Савинье. — Принцесса Легран!

— Королева Мари, — хмуро буркнула «принцесса».

А на руках ее, уткнувшись ей в шею, зарыдал ребенок.