Курсант Сенька. Том 2

Глава 1

Вот и наступили наконец зимние каникулы. Я прибыл в Березовку уж, как пару дней назад, и сейчас убирал снег во дворе. Но вдруг услышал знакомый рокот мотоцикла. Бросив лопату, я обернулся и увидел, как Мишка на полной скорости влетает к нам во двор. Резко затормозив, он едва не опрокинулся, но удержался и тут же заглушил мотор. Лицо у него было встревоженное, а глаза бегали — что-то мне это не нравится…

— Сенька! — крикнул он, спрыгивая с мотоцикла и стягивая шапку-ушанку. — Хорошо, что ты уже дома!

Я быстро подошёл к нему, вытирая руки о засаленную старую телогрейку отца. Мне редко доводилось видеть друга в таком состоянии.

— Что стряслось-то, Миш? — спросил я негромко, стараясь не показывать волнения.

Он нервно оглянулся по сторонам, словно боялся чужих ушей, затем полез в карман и достал помятый листок бумаги.

— От Макса письмо пришло, — выдохнул он хрипло. — Он на праздники не приехал не просто так…

— Ну и что там? — перебил я его нетерпеливо.

— Сам прочти, — Мишка сунул мне письмо дрожащей рукой.

Развернул я значит листок и пробежал глазами по знакомому почерку Максима.И чем дальше читал, тем больше хмурился. Макс писал коротко и нервно — задолжал крупную сумму какому-то типу по прозвищу Тихий и теперь сидит в общежитии, да боится нос высунуть на улицу.

— Тихий… — я хлопнул себя по лбу. — Вот же влип…

— Ты знаешь его? — Мишка подался вперёд, в глазах его мелькнула надежда.

— Наслышан, — мрачно кивнул я, складывая письмо. — Говорят, бандит серьёзный. Я как-то видел, как его люди одного должника месили. Они мне тогда предлагали вместе с ними долги выбивать. Я послал их подальше…

— Значит, дело совсем труба? — Мишка побледнел ещё сильнее.

— Хуже некуда — у Тихого может даже кто-то из милиции свой быть. Мне его шавки говорили, что он человек известный в местных кругах. И если Макс ему реально задолжал, то просто так это уже не рассосётся. Хотя… Крысы в его окружении тоже имеются… Слышал я тут одну вещь, но об этом потом.

Дальше же мы молча прошли в дом. На кухне мама звенела посудой, готовя обед, а отец в кресле у печки читал свежий номер газеты. Я махнул Мишке рукой и повёл его в свою комнату. Закрыв же дверь, я сел на кровать и снова взглянул на друга.

— Теперь расскажи всё подробно. Что ещё писал Макс?

Мишка вздохнул и присел на стул у окна.

— Он занял деньги у этого Тихого ещё в ноябре. Срочно понадобились… зачем именно — не пишет. Обещал вернуть до Нового года, а теперь… — он замолчал и развёл руками.

— Странно всё это… — задумчиво произнёс я. — У Макса ведь всегда водились деньги. Помнишь, как он в школе всех угощал? Семья у него не из бедных. И откуда вдруг такие проблемы?

— Ну так стипендия в торговом копеечная, а он привык жить красиво… У родственников может постеснялся просить.

Ну и я вскочил с кровати, да начал мерить шагами комнату. А в голове уже потихоньку складывался план действий.

— Сколько он задолжал этому Тихому?

Мишка помолчал секунду и тихо ответил.

— Тысячу рублей…

И я остановился как вкопанный.

— Тысячу⁈ Да за такие деньги его там на ремни порежут!

Следом я аж присвистнул. Тысяча рублей! В это время такие деньги на дороге не валялись — рабочий на заводе за месяц едва полторы сотни получал. А тут целый косарь! Неудивительно, что Тихий шутки в сторону отложил.

— Да-а, брат, — пробормотал я, задумчиво потирая подбородок. — Такие бабки просто так не спишешь.

— И что теперь делать будем, Сенька? — Мишка беспокойно глянул на меня. — Максим ведь наш друг — бросать его нельзя.

Я подошёл к окну, уставился на заснеженную улицу. План, конечно, уже созрел какой-никакой, но опасный. Однако другого выхода пока не видел.

— Слушай сюда внимательно, — повернулся я к Мишке. — Сначала едем в город, встречаемся с Максом и выясняем все детали до последней запятой. А потом уже решим…

— Что решим-то? — перебил Мишка нетерпеливо.

— Потом пойду к Тихому и попробую договориться по-человечески, — твёрдо сказал я. — Но не один пойду. Нужны наши парни для подстраховки.

— Какие ещё парни?

— Ну Борька же здесь, да Колька Железный сейчас приехал — нервы у него стальные, в драке не растеряется. И ещё парочку толковых пацанов подтянем.

— Ты совсем спятил, Сенька⁈ — Мишка ошарашенно замахал руками. — Это тебе не войнушка во дворе! У тех ножи, а может, и стволы припрятаны!

— Вот именно поэтому и нужна команда, — спокойно ответил ему. — Я же не собираюсь сразу с кулаками лезть. Поговорим по-хорошему. А парни будут рядом, чтобы Тихий понял — мы не салаги какие-нибудь испуганные и за своих можем постоять.

— А если по-хорошему не выйдет?

Я внимательно посмотрел Мишке в глаза.

— Выйдет. Я знаю таких людей. Если увидят слабину — раздавят сразу. А если увидят силу и решимость — могут прислушаться. Главное, чтобы поняли — мы не просить пришли, а разговаривать на равных.

Мишка помолчал немного, переваривая мои слова, а затем коротко вздохнул.

— Ладно уж — я с тобой. Когда выдвигаемся?

— Завтра с утра пораньше. Сегодня вечером надо собрать всех ребят и обсудить план действий.

Я сел за стол, достал лист бумаги и ручку.

— Запоминай и записывай, Мишаня. У Тихого в шайке человек пять-шесть точно имеется. Главный у них — Андрюха с золотым зубом — хитрый гад, жестокий и умный. Есть ещё коротышка один — злобный и нервный, ножом машет профессионально. Потом здоровенный бугай с кулаками как гири — туповатый малость, но бьёт от души. И ещё один там боксер есть — быстрый такой парень, удары поставлены будь здоров.

Мишка поднял глаза от бумаги и удивлённо спросил.

— Ты-то откуда всё это знаешь?

— Да видел я их однажды в деле, — Я усмехнулся невесело. — Сказал же тебе уже, что они мне предлагали в их шайку вступить. И я тогда вмешался, да помог ему. Мне само собой тоже прилетело тогда, но потом все обошлось.

— И против такой банды мы пойдём? — Мишка нервно сглотнул.

— Не против них идём, а договариваться, — поправил я друга спокойно. — Но если что пойдёт не так — надо быть готовыми ко всему. Понимаешь? Такие люди слабость чуют сразу, как волки кровь.

Так что вечером собрались мы у Борьки дома — его родители как раз к родне укатили в соседний район, дом пустовал и был в нашем распоряжении. Кроме самого Борьки и Мишки пришёл Колька Железный и Витька Молоток — невысокий такой жилистый парнишка с быстрыми глазами и цепкими руками.

Сели значит за столом тесным кругом и закурили. Дым повис в воздухе сизым облаком. Я же оглядел друзей и сказал негромко, но чётко.

— Парни, дело серьёзное. Макс попал крепко, долг огромный висит перед Тихим и его шайкой. Если сейчас не поможем — парня просто сожрут.

Колька Железный хмыкнул и размял широкие плечи.

— Ну что ж… Значит поможем.

— Ага! Интересно будет посмотреть на рожу этого Золотозубого, когда нас увидит! — Витька Молоток азартно улыбнулся.

И все засмеялись негромко и зло. А я вздохнул облегчённо — команда была готова. Теперь оставалось самое сложное — завтра встретиться лицом к лицу с Тихим и его людьми…

— Ну что, парни, слушайте сюда, — продолжил я. — Дело так-то дрянь. Макс задолжал целую тысячу рублей.

— Тысячу⁈ — присвистнул Колька и аж подпрыгнул на стуле. — Да за такие бабки его точно закопают без разговоров!

— Вот поэтому мы здесь, — спокойно кивнул я. — Завтра с утра едем в город, — повторил им план, — находим Макса и разбираемся во всех деталях. Потом идём к этому Тихому на переговоры.

Боря, который до этого сидел тихо и только нервно мял в руках сигарету, вдруг встрепенулся.

— Сень, а ты уверен, что с ними вообще можно разговаривать? Может, лучше сразу в милицию?

— В милицию? — горько усмехнулся я. — Борь, ты вроде взрослый парень, а говоришь ерунду. У Тихого там свои люди точно имеются. Макса скорее самого посадят за долги, чем помогут.

— Ну а что тогда предлагаешь делать? — подался вперед Витька.

Я поднялся, нервно прошёлся по комнате и остановился у окна. За стеклом темнели дворы домов.

— Предлагаю действовать с головой. Сначала выясним, за что именно Макс задолжал. Может, его просто развели по полной программе и долг липовый. Тогда у нас будут хоть какие-то козыри для разговора.

— А если всё по-честному и долг настоящий? — не унимался Боря, снова затягиваясь.

— Тогда попробуем договориться о рассрочке или найдём другой выход. Главное показать этим шакалам, что Максим не одинок и за него есть кому вписаться.

— Верно говоришь, Сеня! — хлопнул ладонью по столу Колька. — Только вот если переговоры не выйдут?

Я внимательно посмотрел каждому в глаза.

— Тогда будем действовать по обстоятельствам. Но запомните одно — мы не шпана и не бандиты. Мы защищаем друга. Никто из нас первым в драку не полезет.

— А если они полезут? — тихо спросил Мишка, до этого молчавший и напряжённо слушавший разговор.

— Тогда дадим отпор, — ответил я твёрдо. — Но надеюсь, до этого не дойдёт.

И мы ещё долго обсуждали детали плана и решили ехать на первом утреннем автобусе. Всю ночь же перед этим я потом плохо спал. Так что утром встал разбитым, но на автобус не опоздал. В городе Максима мы быстро нашли — он действительно сидел в своей комнатушке общежития и боялся выйти на улицу даже за хлебом. Увидев нас на пороге, он вскочил с кровати и облегченно вздохнул.

— Парни! Родные вы мои! Как же хорошо, что вы приехали! Я уж думал всё… конец мне…

Я крепко обнял его за плечо и строго посмотрел в глаза.

— Давай-ка рассказывай всё с самого начала. И без утайки!

Максим тяжело вздохнул и сел обратно на кровать. Вид у него был измученный и жалкий.

— Понимаете… Деньги я занял не на гулянки какие-нибудь. Светке моей помочь хотел… У неё мать сильно заболела и срочно операция была нужна. А у Светки стипендия тоже не особо большая и она сама вы вытягивала все — у нее же еще брат младший.

Он замолчал и виновато опустил голову. В комнате повисла тяжёлая тишина. Я взглянул на ребят — лица были напряжены, а глаза горели решимостью. Каждый из нас понимал — пути назад нет — теперь мы вместе ввязались в эту историю до конца.

— Понимаешь, — Максим нервно хрустел пальцами, — не мог я её бросить тогда. Люблю же… А денег таких у меня нет. Вот и пошёл к этому Тихому, о нём говорили, что даёт взаймы под проценты.

— И сколько же он дерёт? — спросил я, чувствуя, как внутри медленно поднимается злость.

— Сто процентов в месяц, — тихо ответил Максим и опустил глаза.

Мы с Борькой переглянулись. Ростовщичество, наглое и циничное, как удар в лицо среди белого дня.

— То есть занял пятьсот, а вернуть должен уже тысячу? — уточнил Борька, хмурясь.

— Да, — Максим кивнул и сжал кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. — Срок был до нового года. А теперь денег нет совсем. Светка меня бросила — сказала, мол, больше не нужен ей такой… — и мы вообще с этого прифигели знатно. Он ей значит, наоборот, в долги вляпался из-за нее, а она… Не ожидал я в общем такого от Петровой.

Но теперь всё хоты бы встало на свои места и мы разобрались в сути. Максим угодил в капкан, из которого обычно не выбираются целыми.

— Ладно, — сказал я решительно. — Поехали к этому Тихому. Попробуем договориться по-хорошему.

Медлить мы не стали, ведь как говорится — перед смертью не надышишься. Тихого мы нашли в подвале старого дома в центре. Подпольный притон — карты, дым коромыслом, дешёвый самогон и подозрительные рожи. На входе стоял верзила-охранник, который сперва не хотел нас пускать. Но когда я назвал себя и сказал, что пришёл по поводу долга Максима, он нехотя пропустил нас внутрь.

Сам Тихий оказался невысоким мужчиной лет сорока с плотной фигурой и внимательными холодными глазами. Рядом с ним устроились знакомые персонажи — Андрюха и здоровяк-боксёр.

— Ну что, курсантик? — усмехнулся Тихий (видимо про меня ему уже рассказали еще с того раза), оглядывая меня с ленивым презрением. — За дружка решил заступиться? Любишь ты смотрю, заступаться за всех.

— Пришёл поговорить, — спокойно ответил я. — По-человечески.

— А о чём тут говорить? — встрял Андрюха, крутя в пальцах нож-бабочку. — Должен — плати. Не можешь платить — отработаешь.

— Или отвечай по полной программе! — добавил боксер и хрустнул костяшками пальцев.

Я же сделал шаг вперёд и посмотрел прямо в глаза Тихому.

— Послушай, Тихий. Я понимаю — бизнес есть бизнес. Но парень попал в беду. Может, найдем какое-то решение?

Тихий откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на меня.

— Какое ещё решение, курсантик? У меня тоже свои обязательства перед людьми. Если один кинет — другие подумают, что можно и им не платить.

— Максим вернёт деньги, — твёрдо сказал я. — Только дай ему время расплатиться частями.

— Время вышло, — холодно отрезал Тихий. — Но есть другой вариант. Ты парень крепкий, умный. Поработаешь на меня пару месяцев — долг твоего друга спишем полностью.

— Нет уж. Я уже говорил одному из твоих, что в военном училище учусь и скоро каникулы закончатся, — я покачал головой.

— Тогда пусть твой дружок пашет на нас до полной выплаты долга! — рявкнул Андрюха и снова щёлкнул ножом.

Стало ясно — миром здесь ничего не решить. Эти люди не собирались идти на уступки. Но у меня оставался последний козырь в рукаве.

— А если я найду способ вернуть тебе деньги прямо сейчас? — спросил я тихо и уверенно, глядя Тихому прямо в глаза.

— Это каким же образом? — Тихий с любопытством приподнял бровь.

— У меня есть кое-что, что может тебя сильно заинтересовать, — бросил я, изо всех сил стараясь не выдать дрожь в голосе. — Я знаю, кто стучит ментам про твои дела.

В комнате повисла вязкая, напряжённая тишина. Я видел, как застыли лица его шайки — словно волки, почуявшие запах крови. Значит, я попал точно в цель…

— Говори, — процедил Тихий, чуть наклонившись вперёд.

— Сначала договоримся насчёт моего друга, — я выдержал его тяжёлый взгляд. — Информация в обмен на прощение долга. Иначе разговора не будет.

Тихий долго сверлил меня глазами, будто пытаясь понять, блефую я или нет. Наконец он медленно кивнул.

— Ладно, курсантик. Но если твоя информация окажется пустышкой, вы оба будете пахать на меня до конца своих дней. И поверь мне — это не фигура речи.

Я понимал, что иду ва-банк. Другого выхода просто не было. Но мой козырь был настоящим — я действительно слышал, когда ездил за покупками в город на каникулах, как местный участковый, стоя в очереди за водкой, хвастался своему дружку тем, что сливает информацию конкурентам Тихого. Я тогда это даже мимо ушей пропустил — меня это не касалось. Да и не думал, что вообще коснется.

Но теперь, через полчаса мы ударили по рукам — Максим свободен, долг списан. И единственное условие — больше никогда не появляться у Тихого с протянутой рукой.

А когда мы вышли на улицу, Максима буквально трясло от облегчения.

— Сенька, ты просто гений! Как ты это провернул?

— Главное — знать слабое место противника и вовремя надавить, — усмехнулся я. — И никогда не показывать страх. Запомни это.

Мы проводили Макса до общежития и отправились обратно в деревню. И всю дорогу парни возбуждённо обсуждали случившееся.

— Сень, а если бы твоя информация оказалась липой? — не выдержал наконец Мишка.

— Тогда пришлось бы драться до последнего зуба, — честно признался я. — Но я был уверен в своей правоте. И да, нам чисто повезло. Очень повезло…

Но увы долго я с друзьями времени после этого больше не проводил. Через несколько дней каникулы подошли к концу, и мне пора было возвращаться в училище. Но перед отъездом мне пришло письмо от Максима — он снова благодарил и клялся больше никогда не связываться с такими займами. А я вдруг понял одну простую вещь — настоящая сила не в кулаках и даже не в оружии. Настоящая сила — это умение вовремя подобрать нужные слова и сказать их так, чтобы каждое попадало прямо в цель. Ну и важно конечно на руках информацию иметь. Не знаю, чтобы мы без нее делали, если бы мне тогда участковый не попался. Хотя, наверное лучше не думать об этом…

Днями ранее

Подвал караван-сарая замер, словно задержав дыхание, когда шаги патруля наконец стихли в темноте. И Самир медленно выдохнул, чувствуя, как по спине стекает липкий пот под грубой хлопковой рубахой. Сердце билось так громко, что казалось, его слышат даже на улице.

Фарид, прижавшись к стене, все еще сжимал древнюю амфору так, будто это был живой ребенок, которого он спасал от пожара.

— Ушли, — прошептал Халиль, осторожно приоткрывая дверь и выглядывая наружу. — Обычный обход. Пока чисто.

Самир кивнул молча, но тревога не отпускала его. Здесь каждая секунда была на вес золота, каждый шорох мог стать последним. Он повернулся к Фариду и устало покачал головой. В глазах того горел яростный огонь — глаза человека, готового защищать свою истину до последнего вздоха.

— Ты говоришь о наследии? — Самир присел на край деревянного ящика, в котором покоилась золотая диадема царицы Библоса. — Что толку от твоего наследия, если наши дети умирают от голода? Эти камни три тысячи лет пролежали в земле, и ничего с ними не случилось. Еще столько же пролежат в частных коллекциях богачей.

— Это не просто камни! — Фарид резко поставил амфору на пол и шагнул вперед. Его голос дрожал от возмущения, а руки сжались в кулаки. — Это память нашего народа, Самир! Каждая монета, каждый осколок керамики — это голос наших предков. Ты продаешь их, словно мешок риса на базаре!

Самир поднялся на ноги и приблизился к другу почти вплотную. В тусклом свете керосиновой лампы его лицо казалось высеченным из камня, глубокие морщины легли резкими тенями.

— Ты думаешь, мне легко? — прошипел он сквозь зубы. — Каждую ночь я вижу во сне тех, кто создавал эти вещи. И каждую ночь я вижу своих детей — голодных и беспомощных. Между мертвыми и живыми я всегда выберу живых.

А в дальнем углу опять заерзал Мустафа. Он заговорил неожиданно громко и резко, нарушив напряженную тишину.

— Мой дед был археологом. Работал с французами в Баальбеке ещё до войны. Он говорил — каждый артефакт — письмо из прошлого. — Мустафа подошёл к саркофагу царя Ахирама и осторожно провёл пальцами по древним письменам. — Но что толку от писем, если некому их читать?

Абу Марван, массивный охранник с седой бородой и суровым взглядом бывшего солдата, хмыкнул недовольно.

— Философы… Стерлинг платит миллионы долларов за диадему. На эти деньги можно накормить половину Бейрута. Разве это не благородная цель?

— Стерлинг… — Фарид выплюнул имя с презрением, словно оно обожгло ему язык. — Я знаю о нём достаточно. Он ведь тоже бывший археолог, который променял науку на деньги. Он скупает артефакты не для изучения, а чтобы тешить своё больное тщеславие.

Самир медленно достал из кармана помятую фотографию и протянул её Фариду. На снимке был огромный замок в шотландских горах — роскошный и неприступный.

— Его подземный музей больше Национального музея Бейрута, — тихо сказал он. — Климат-контроль, охрана круглые сутки, лучшие условия хранения в мире… Наши сокровища будут там в безопасности.

— В тюрьме! — перебил его Фарид с горечью в голосе. — Да, дорогой и красивой тюрьме, где их никто никогда не увидит!

Халиль резко обернулся от узкого окна-бойницы и поднял руку.

— Тихо! Кто-то снова идёт…

Все замерли на своих местах, затаив дыхание и вслушиваясь в ночную темноту над старым караван-сараем Бейрута — города, разорванного войной и отчаянно пытающегося сохранить хоть каплю своей памяти среди хаоса и крови.

— Самир, нам пора. Турецкая граница ждать не будет.

Но Самир словно прирос к полу, не двигаясь с места. Он неотрывно смотрел на саркофаг, и в его глазах горела мучительная внутренняя борьба.

— Знаешь, что говорил Стерлинг? — не поворачиваясь, бросил он Фариду. — Он говорил — «История принадлежит тому, кто сумеет её сохранить». И знаешь что? Он прав. Пока мы тут рассуждаем о морали, снаряды перемалывают в пыль наше прошлое.

— Ты оправдываешь воровство красивыми словами, — покачал головой Фарид. — Но кража есть кража.

Самир резко повернулся и вытащил из кармана ещё одну фотографию.

— А если я скажу тебе, что Стерлинг не единственный покупатель? Вот, посмотри. Герман Циммерман из Женевы. Его частная галерея открыта для всех желающих по выходным. Люди приходят, смотрят, восхищаются…

— За деньги, — буркнул Фарид.

— Конечно, за деньги! — взорвался Самир. — Всё в этом мире за деньги! Но лучше пусть люди платят за возможность увидеть наше наследие, чем копаются в руинах в надежде найти хотя бы осколок!

Мустафа медленно подошёл к окну и выглянул наружу. Улица была пуста; лишь бродячий пёс лениво ковырялся в мусоре.

— Самир, — тихо сказал он, не поворачивая головы. — Расскажи ему про Стерлинга. Всю правду.

Самир замолчал, и в воздухе повисла напряжённая тишина. Фарид почувствовал, как сердце забилось чаще.

— Какую правду? — спросил он хрипло.

Самир тяжело вздохнул и опустился на пол, привалившись спиной к стене. Голос его стал тихим и усталым.

— Джеймс Стерлинг не просто богатый коллекционер. Когда-то он был одним из нас — археологом. В семидесятых работал в Ираке. Проводил раскопки в Вавилоне. Потом началась война с Ираном… Его экспедиция попала под обстрел. Погибли все — жена, коллеги, студенты… Он остался один посреди руин, которые изучал всю жизнь. Так что он не просто богатей и бизнесмен.

Фарид почувствовал, как злость внутри него медленно угасает, уступая место чему-то другому — состраданию и пониманию.

— Тогда он поклялся себе: никогда больше не позволит войне уничтожить историю. Позже разбогател на нефти, но каждый заработанный цент тратит на спасение древних артефактов из горячих точек. — Самир поднял глаза на Фарида. — Его подземный музей — это не тюрьма для древностей — это ковчег. Последний шанс сохранить наше прошлое.

— Почему ты не рассказал этого раньше? — едва слышно прошептал Фарид.

— Потому что это ничего не меняет. Мы всё равно остаёмся ворами. Только иногда воровство — единственный способ спасти то, что нам дорого.

В этот момент в комнату торопливо вошёл Абу Марван с рацией в руках и тревожно кашлянул.

— Господа, у нас проблемы. Мой человек на границе сообщил — турецкая таможня усилила контроль. Кто-то слил информацию о контрабанде древностей.

Самир вскочил на ноги.

— Что это значит?

Абу Марван пожал плечами.

— Наш обычный маршрут закрыт наглухо. Нужен другой план и быстро.

Халиль подошёл к старой карте на стене и задумчиво провёл пальцем по горному хребту.

— Есть старая дорога через горы… Опасная тропа, зато турки её почти не патрулируют…

Мустафа покачал головой.

— Слишком рискованно. Мой грузовик не потянет перевал с таким грузом.

Вдруг заговорил Фарид — тихо, но уверенно.

— А если разделить груз? Часть отправим морем через порт Басры, а остальное повезём через горы?

Самир внимательно посмотрел на него и медленно кивнул.

— Возможно, это единственный выход…

Все взгляды удивленно устремились на него.

— Ты ведь был категорически против… — начал Самир, не скрывая недоумения.

— Я и сейчас против, — жестко оборвал его Фарид. — Но если уж эти сокровища покинут нашу землю, пусть хотя бы доберутся в целости и сохранности.

Самир задумчиво кивнул.

— Значит, морем… В Латакии у меня есть один человек. Рыбак по имени Омар. Он возит туристов к турецкому берегу. Думаю, за хорошую плату он не откажется от особого рейса.

— А что будет с диадемой? — встревоженно спросил Абу Марван. — Она ведь самая ценная из всего груза.

— Диадема отправится со мной, — решительно заявил Самир. — Через горы. Если что-то пойдет не так, пусть потеря будет минимальной.

— Три тысячи лет назад эту диадему носила царица, — тихо произнес Фарид, словно боясь потревожить чей-то сон. — Она правила городом у самого моря. Подданные ее боготворили, враги трепетали от одного ее имени. А теперь…

— Теперь она спасет жизни, — перебил его Самир. — Возможно, именно в этом ее истинное предназначение.

Мустафа нервно взглянул на часы.

— Нам пора двигаться. До рассвета осталось всего четыре часа.

Они принялись быстро и аккуратно укладывать артефакты. Каждый предмет бережно заворачивали в мягкую ткань и помещали в специальные ящики с прокладками. Работали молча, но напряжение висело в воздухе, звенело в каждом движении рук.

Когда очередь дошла до саркофага царя Ахирама, Фарид застыл, словно наткнулся на невидимую преграду.

— Этот саркофаг… он особенный. На нем выгравирована одна из древнейших финикийских надписей. Проклятие каждому, кто потревожит покой царя.

— Суеверия! Не думал, что ты веришь во всю эту чепуху.

Фарид пожал плечами, — Абу Марван усмехнулся.

— Может быть… Но подумайте только — царь Ахирам правил Библосом в десятом веке до нашей эры. Он видел строительство храма Соломона и торговал с египетскими фараонами. А теперь его останки отправляются в шотландский замок к нефтяному магнату…

— История любит горькую иронию, — философски заметил Самир и помог Мустафе поднять тяжелую крышку саркофага.

Но внезапно снаружи опять послышались шаги. Все замерли, даже дыхание стало поверхностным и еле слышным. Халиль осторожно выглянул в окно и успокаивающе махнул рукой — просто поздний прохожий.

— Нервы ни к черту, — пробормотал Мустафа, вытирая рукавом пот со лба.

— У всех нервы ни к черту, — откликнулся Самир. — Но мы почти закончили.

А когда последний ящик был наконец упакован, Фарид достал бутылку арака и разлил напиток по маленьким стаканчикам.

— За что выпьем? — спросил Абу Марван.

Фарид поднял стакан и внимательно посмотрел на своих товарищей.

— За тех, кто создал эти сокровища… и за тех, кто сумеет их сохранить.

Они выпили молча. Жгучий арак обжег горло и согрел душу одновременно.

— Самир… — тихо произнес Фарид после короткой паузы. — Когда будешь у Стерлинга, передай ему кое-что от меня.

Самир вопросительно поднял бровь.

— Что именно?

Фарид вынул из кармана небольшой глиняный черепок с едва различимыми письменами, потер его пальцами и задумчиво произнес.

— Это осколок древней амфоры из моей личной коллекции. Передай ему, скажи — подарок от человека, который знает, как болит утрата.

Самир осторожно принял черепок и аккуратно завернул его в платок. В его глазах мелькнуло напряжение, будто он держал в руках живое существо.

— Передам обязательно.

Мустафа же уже заводил мотор грузовика. Двигатель мягко заурчал, ровно и уверенно, точно дремлющий зверь проснулся и приготовился к долгому пути. Они быстро погрузили ящики, надежно закрепили их ремнями и укрыли сверху выцветшим брезентом.

— Если все пройдет гладко, встретимся в Стамбуле, — сказал Самир, крепко пожимая руку Фариду.

— А если нет? — тихо спросил Фарид, не отпуская его руки.

Самир помолчал секунду, словно взвешивая каждое слово.

— Тогда пусть хотя бы мир узнает, что мы сделали все возможное. Что мы пытались спасти то немногое, что еще можно было спасти.

Грузовик медленно тронулся с места и осторожно выехал из двора старого караван-сарая. Фарид остался стоять у входа в подвал, глядя вслед удаляющимся красным огонькам. В руке он сжимал последний артефакт — небольшую бронзовую фигурку богини Астарты. Он решил оставить ее себе. На память, на удачу или на прощение.

— Прости нас… — прошептал он в темноту, обращаясь к безмолвной статуэтке. — Мы делаем все, что можем.

А в это самое время, далеко отсюда, в сумрачном шотландском замке среди вересковых холмов Джеймс Стерлинг стоял посреди своего подземного музея. Он аккуратно протирал стеклянные витрины и готовил место для новых экспонатов. Стерлинг даже не подозревал, что через несколько месяцев его бесценная коллекция привлечет внимание совсем других людей — тех, для кого древние сокровища были всего лишь средством финансирования куда более темных замыслов.

Но пока он этого не знал. Пока он просто ждал — и верил в чистоту своих намерений.