Кризисный центр "Монстр"

Глава 2, о несвоевременности сумасшествия

События прошедшего дня всплыли в памяти Элен ещё до того, как она открыла глаза. До чего неудачно прошёл вечер пятницы, лучше бы провела его за микроскопом, как обычно, но нет – ей взбрело в голову провести хоть один вечерок как среднестатистическая американка! Посидеть в баре, пообщаться с новыми лицами, пофлиртовать с молодыми людьми – она успела убедиться на примерах многих знакомых, что в Америке близкие отношения завести намного проще, чем на её бывшей родине. Стройные голубоглазые блондинки двадцати девяти лет пользовались в Калифорнии огромной популярностью, и мысль о грядущем тридцатилетии уже не казалась Элен ужасной. С ней флиртовали все холостые коллеги по работе (женатые тоже предпринимали попытки, но их Элен обрезала сразу) и даже студенты старших курсов. В Америке тридцатилетие считалось пиком молодости и отсутствие супруга в таком возрасте являлось нормой, а не поводом для сочувственных взглядов.

«Не судьба мне стать обычной американкой, я всегда и везде выбиваюсь из среднего диапазона статистики», – вздохнула Элен и осмотрелась. Вчера она добрела до палаты в полубессознательном состоянии и смутно помнила лишь умелые руки медсестры, помогающей ей раздеться и лечь в постель.

Своих вещей Элен не нашла, на прикроватной тумбочке обнаружился аккуратно сложенный белый махровый халат с крупной эмблемой больницы на груди. Больничная палата больше напоминала номер дорогого отеля. Из окон открывался вид на горы Санта-Моника, и казалось, что шумный мегаполис находится где-то далеко-далеко, а не буквально за порогом лечебницы. Интерьер был оформлен в роскошном колониальном стиле, и мебель являлась прекрасной стилизацией под старину и красное дерево. Кружевные салфетки, ковры, резные деревянные панели и спинки стульев – прекрасная имитация ручной работы, как и великолепные напольные часы, показывающие семь часов утра. Зона спальни вынесена в отдельную нишу и визуально отделена от зоны отдыха, а единственная межкомнатная дверь открыла Элен проход в личную ванную. Джакузи и контрастный душ уже не удивили, но зародили серьёзные опасения за стоимость пребывания и лечения в таком шикарном заведении. Выдержат ли её накопления такой удар или придётся снять деньги со счёта, оставшемуся в наследство от отца вместе с уютной квартиркой в старом, респектабельном районе Лос-Анджелеса?

Блестящая декоративная отделка предметов интерьера ванной подозрительно походила на позолоту. Рука Элен машинально нырнула в карман халата за лупой, и ощущение пушистой махровой ткани напомнило ей, что халат на ней хоть и белый, но не лабораторный, а больничный. Это отрезвило, и сразу бросились в глаза ранее не замеченные нюансы. Необычный радужный оттенок по краям зеркал – такой имеют стёкла, при ударе рассыпающиеся мелкой крошкой, не образуя острых осколков. Регулятор температуры горячей воды ограничен отметкой 45 градусов по Цельсию, а уровень установки слива в джакузи не позволит наполнить его достаточно, чтобы взрослый человек мог погрузиться в воду с головой. Окна палаты не забраны решётками, но Элен, как человек знакомый с современными технологиями, готова была спорить на миллион долларов, что стёкла в них стоят пуленепробиваемые, способные выдержать удар чемпиона мира по боксу. Ах да, и входная дверь была примечательная, выполненная из тугоплавкой брони, как в лаборатории высокотемпературных процессов.

– Срочно убеждаем психотерапевта в моей полной вменяемости и бежим отсюда, пока я не взялась экспериментировать со стёклами и соскребать «позолоту» на спектроскопический анализ, – пробормотала Элен, возвращаясь в ванную комнату и вставая под душ: среднестатистические американки начинают утро с душевой кабинки!

К восьми утра она имела самый благопристойный вид, если не учитывать неприглядность наряда. Стук в дверь её несколько удивил: Элен не сталкивалась раньше с тем, что медперсонал стучится в палаты пациентов. Громоздкая дверь бесшумно и плавно приоткрылась, в комнату заглянула чересчур улыбчивая медсестра с наигранно доброжелательным «Доброе утро!»

– Доброе, – максимально приветливо откликнулась Элен, не вставая со стула и не двигаясь. Раз её тут держат за буйнопомешанную, надо вести себя предельно осторожно. Любой жест мог создать у женщины ложное впечатление, что ей грозит опасность нападения с её стороны, и попробуй докажи потом психотерапевту, что вазочку ты взяла в руки лишь для того, чтобы переставить её на подоконник.

– Как себя чувствуешь? Хорошо? Рада слышать! Я привезла тебе завтрак.

В комнату въехал сервировочный столик, и медсестра принялась споро расставлять на столе перед окном различные блюда, снимая с них крышки. Палата наполнилась аппетитными ароматами, а ассортимент выбора поразил Элен до глубины души. Никакой овсянки с апельсиновым соком, как в больнице, где ей год назад удаляли аппендицит! На столе красовались фаршированные яйца, сэндвичи с ветчиной, помидорами и листьями свежего салата, омлет с грибами, миниатюрные круассаны с начинками нескольких видов, чай, какао и полная корзинка разнообразных свежих фруктов.

– Если желаешь кофе, то можешь выпить его в кафе в общем зале – бармен уже на месте, – щебетала медсестра. – Мороженое и десерты тоже в кафе.

– С-спасибо. Мне можно свободно выходить из палаты?!

– Конечно, ты же не в тюрьме! – широко, но не слишком искренне улыбнулась медсестра. – Не нервничай понапрасну: современные нейропсихиатрические больницы ничуть не похожи на жуткие психлечебницы прошлых веков! Небуйные пациенты могут перемещаться по местам общего пользования своего отделения: посетить уютный зал с кафе и мини-библиотекой, комнату для настольных игр и кинозал, где можно посмотреть телевизор или любое кино из имеющихся в фильмотеке. Заходить в палаты других пациентов строжайше запрещено! Ну а в случае нервных припадков или иного неадекватного поведения ты будешь изолирована в своём помещении.

– Замечательно, – пробормотала Элен, тревожившаяся всё больше и больше и не удержавшаяся от насущного вопроса: – Сколько стоит суточное пребывание в вашей больнице?

– О, опять-таки не волнуйся! Решая острую проблему нехватки специализированных учреждений нашего профиля, власти штата полностью оплачивают счета за десятидневное лечение застрахованного лица – восполняют всё, что не перекрывает страховка, – соловьём распелась медсестра.

– Я хочу расплатиться сама, наличными, – объяснила Элен, и личико молоденькой медсестры недоуменно вытянулось:

– Этот нюанс тебе лучше обсудить с доктором Хэллом. Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

Закономерный вопрос: никакой нормальный американец не будет отказываться от оплаты его лечения властями штата и страховыми организациями. Элен растянула губы в милой улыбке, кивнула и спросила:

– Как мне увидеть доктора Хэлла?

– Тебя пригласят на приём после завтрака. Вот стандартный комплект больничной одежды твоего размера – переоденься перед выходом из палаты. В гардеробе на первом этаже тебе выдадут куртку, если ты пожелаешь выйти в сад в ветреную погоду, – заученно стрекотала медсестра, всячески подчёркивая высказанный ранее постулат: психлечебница – не тюрьма. – Все личные вещи будут тебе отданы при выписке или по разрешению лечащего врача.

В ожидании приглашения Элен расположилась в рекомендованном медсестрой кафе, попивая бесплатный(!) капучино и отламывая кусочки столь же бесплатного мороженого в изящной вазочке. Удивительно, что власти штата оплачивают даже десерты! Оказывается, числиться пациентом психиатрического отделения куда выгоднее, чем пациентом хирургов. Яркий, светло-бордовый спортивный костюм, выданный медсестрой, был абсолютно новым, красовался лейблом известной фирмы и очень неплохо смотрелся на подтянутой фигурке Элен. Как говорится: мелочь, а приятно.

– Совсем курить нельзя? – долетел до неё через открытое окно унылый мужской голос. Разговаривали на крыльце больницы, расположенном под кафе этажом ниже.

– Совсем, – отрезал знакомый, умопомрачительно сексуальный голос вчерашнего сногсшибательного психотерапевта. – Никакого взаимодействия с огнём и легковоспламеняющимися объектами!

– А выпить можно?

– Ни в коем случае: алкоголь сильно снижает степень самоконтроля, и ты точно потянешься за сигаретой.

– Ну, хоть ругаться можно? – проворчал недовольный голос, и доктор Хэлл ответил с непробиваемым олимпийским спокойствием:

– Крайне нежелательно. Выругаешься, отведёшь душу, захочешь перекурить – а тебе нельзя!!!

Стукнула дверь больницы. Тихо бубнящий под нос унылый голос стал удаляться в направлении главных больничных ворот. Элен отставила вазочку из-под мороженого, и тут её позвали на приём к лечащему врачу.

...

Катастрофическое воздействие на неё доктора Хэлла к утру так и не прошло: ослепительный доктор по-прежнему выводил её из состояния равновесия, каждый взгляд на него бросал в жар и возбуждал совершенно ненормальные фантазии. Пришлось решительно запретить себе сожалеть, что сидит на стуле в спортивном костюме, а не в вечернем платье с глубоким декольте! Стараясь смотреть куда угодно, но только не на красавца в кресле, Элен флегматично, на пониженных тонах полчаса жаловалась, ловко и как бы невзначай подводя доктора к правильному объяснению её вчерашнего срыва. К подоплёке вчерашних событий, безопасной для её репутации разумного человека:

– Три года без полноценного отдыха! Работа, учёба и снова работа, в четырёх стенах с рассвета до заката. Последнюю ночь провела без сна, редактируя статью в научные журналы, к утру шумело в ушах и сильно разболелась голова, но у меня было практическое занятие со студентами, которое невозможно взять и отменить!

– Понимаю: на фоне переутомления даже у здоровых людей случаются галлюцинации, – кивнул психотерапевт.

– Наверное, так оно и есть, – захлопала ресницами Элен, благодаря природу за свои большие и наивные голубые глазки. – А вечером я узнала, что мой парень женат! Ухаживал за мной целый месяц, мерзавец, а вчера на кафедру заявилась его жена и взялась выяснять со мной отношения. Ох, это было ужасно!

Элен выдавила скупую слезу и утерла её рукавом.

– Острый ситуационный психоз на фоне переутомления и стресса, – конкретизировал диагноз психотерапевт.

– Совершенно верно! – просияла Элен, благодаря небеса за догадливость собеседника. Приятно поговорить с умным человеком!

Тихий смешок мужчины предательским снарядом подорвал её преждевременную радость. Доктор Хэлл отодвинул в сторону блокнот и уставился на неё полуночными глазищами, уже привычно пустив дрожь возбуждения по телу.

– Как зовут вашего женатого парня? – внезапно, в лоб спросил красавец.

– Барни, – хлопнула ресничками Элен, тщательно проработавшая достоверную версию. На кафедре действительно был преподаватель, увивавшийся за каждой юбкой, жена которого так часто устраивала крикливые разборки, что все давно запутались, с кем и когда встречался их беспутный коллега. Даже если психотерапевту вздумается отправиться с расспросами в университет, все уверенно подтвердят её роман с этим бабником, хоть она всегда его избегала. – Барни Холстейн с биологического факультета. Мне сказали, такие скандалы для него не редкость – увы, сказали слишком поздно! Хорошо, что в моём случае нецензурная брань его супруги осталась за дверьми моего кабинета. Поверьте, мне не свойственно заливать горе алкоголем, но вчера я так расстроилась, была так выбита из колеи, что...

– ...что выпили всего полбокала красного вина – ваши анализы показали пренебрежимо малое содержание алкоголя в крови. Остановимся на версии ситуационного психоза, не отягощенного какими-либо наркотическими веществами, – насмешливо предложил доктор Хэлл. – Браво, Элен! Вы проспали всю ночь под действием сильнодействующих седативных препаратов, утром у вас было меньше часа свободного времени, но вы склепали вполне убедительную версию. Поздравляю: ваши мозги отлично функционируют даже в стрессовой ситуации!

– Вы признаёте меня здоровой? – затаила дыхание Элен.

– Безусловно, – весело заверил красавец-психотерапевт.

– Я могу идти домой?!

– Боюсь, что нет. Видите ли, Элен, некоторые галлюцинации бывают особо навязчивы. Вы, как биофизик, имеете базовые медицинские знания, но их явно не достаточно, чтобы водить за нос меня.

Оставалось надеяться, собеседник не услышал скрежет её зубов. Ей нельзя демонстрировать даже маломальские признаки нервного расстройства! Глубоко вдохнув, она раздвинула губы в вежливой улыбке, придав лицу недоумевающее выражение:

– Водить вас за нос? Не понимаю, что вы имеете в виду: я рассказала всё, как на духу, что ещё вы желаете услышать?

– Для начала я желаю, чтобы вы перестали мне лгать. У вас это великолепно получается, вы весьма убедительны, но я хотел бы слышать исключительно правду. Поверьте, я распознаю любую ложь, что сорвётся с вашего язычка, не тратьте усилий попусту.

«Тоже мне герой сериала «Обмани меня»! – рассердилась Элен, следя за тем, чтобы гнев никак не проявился в мимике лица и машинальных жестах. Ей довелось изучать теорию лжи, и она точно знала: ни одна методика не даёт стопроцентной гарантии обнаружения того, что человек врёт. – Ладно, буду играть по его правилам: говорить правду и ничего кроме правды».

– Я оплачу пребывание в вашей больнице из собственного кармана, чтобы до администрации университета не дошли сведения о специфике проплат по моей медицинской страховке. Весь причинённый бару ущерб я также оплачу, чтобы дело не дошло до суда. Вы можете отпустить меня с чистой совестью: я больше никому не доставлю проблем. Поймите: я занимаюсь научно-исследовательской работой, у меня скоро защита диссертации и мне не нужна репутация сумасшедшей дамочки, – сдержанно произнесла она.

– Среди известных учёных не так уж мало шизофреников, – широко усмехнулся доктор Хэлл.

– Не претендую на то, чтобы стать известным учёным, так что обойдусь без модного диагноза.

– Какой диагноз вам поставить – это мне решать, – вкрадчиво напомнил психотерапевт.

Элен насторожилась. Услышь она такую реплику в другой стране, заподозрила бы, что доктор вымогает взятку, однако здесь подобное было маловероятно. Директор дорогущей частной клиники по определению был в Америке о-оочень богатым человеком и уж точно не стал бы рисковать профессиональной репутацией ради «пособия» от клиента. Особенно столь стеснённого в средствах, как она.

– И когда вы поставите диагноз? – осторожно спросила Элен.

– Когда вы честно расскажете мне всё о своих галлюцинациях в баре.

– Прекрасно, услышьте правду в моих словах: у меня не было галлюцинаций! – резко выпрямилась Элен. – Эмоциональный срыв на фоне переутомления и стресса был, галлюцинаций – не было.

– Очень рад, что мы перешли к конструктивной беседе, – широко улыбнулся доктор. – Итак, вы отрицаете, что видели в баре монстров?

– Я отрицаю, что мне мерещились вампиры, драконы и прочие сказочные существа. Устроенный мною дебош – следствие сдавших нервов, на этом всё. Что дальше?

– Посмотрим, не возникнут ли у вас галлюцинации в ближайшие дни. Если вы послезавтра с полной убеждённостью заявите мне, что не видите вокруг себя страшных чудовищ, я выпишу вас, как сказано: «с чистой совестью». Отдохните, Элен, три года без отпуска – это не дело. У больницы собственный прекрасный парк, огромный бассейн (между прочим, с дельфинами), библиотека и спортзал, а наши повара отменно готовят. Рассматривайте своё пребывание здесь, как долгожданный и заслуженный отпуск, договорились?

– Если пообещаете, что в понедельник «отпуск» завершится, – натянуто улыбнулась Элен.

– Обещаю, мы встретимся утром понедельника и всё решим.

Доктор Хэлл смотрел на неё и по-доброму усмехался, а Элен тщетно подавляла отчётливо ощущаемое страстное влечение к нему. С каких пор её стало тянуть на первых встречных, пусть даже сногсшибательно красивых? Что за наваждение? И ведь на химию эффект уже не спишешь!

– Один вопрос мне необходимо решить прямо сейчас: у меня дома живёт кошка. Позвольте мне сделать звонок соседке: она кормит Феньку во время моих командировок, у неё есть запасные ключи от квартиры.

До среды у неё нет занятий со студентами, так что она не обязана появляться на кафедре: скажет позже, что у неё случился прилив научного вдохновения, и она корпела над диссертацией, забыв про телефон, поставленный в беззвучный режим. Вряд ли коллеги начнут её разыскивать, главное – в среду явиться на работу и позаботиться о питомице.

– Кошка? Вероятно, её надо не только кормить, но и выгуливать?

– Ничего, пару дней она способна просидеть взаперти.

– Зачем же мучить животное, нарушая его привычный режим? В нашу больницу разрешено брать с собой домашних питомцев: очень часто они способствуют успеху терапии, даря пациентам любовь и чувство домашнего уюта. Вам привезут вашу кошку, составьте список вещей, которые ей требуются, и укажите, где их найти в вашей квартире.

– Спасибо, – растерянно поблагодарила Элен. – Феня воспитанная и ласковая, она не доставит хлопот, честное слово!

– Верю, – мягко улыбнулся доктор, бросив её в жар.

Смущённо одёрнув кофту спортивного костюма и кашлянув, она осмотрелась, не зная, куда девать глаза и что делать: уходить из кабинета ей не велели, а сидеть в молчании под пронизывающим взглядом было неуютно.

– Мне не надо заполнить тесты? – спросила она, припоминая все книги и фильмы про психологов, а также коллег с факультета психологии, вечно нагруженных опросниками.

– Зачем?

– А-ааа... так принято, разве нет?

– Я не обладаю способностью распознавать ложь в написанном тексте, поэтому предпочитаю слушать пациентов, а не разбираться в их попытках дать неискренний, но ''правильный'' ответ на море письменных вопросов.

«Он может не смотреть на меня? – мысленно взмолилась Элен к высшим силам. – Его взгляд очень мешает формулировать те самые правильные вопросы и ответы. Он с утра пораньше посетил парикмахера, раз щеголяет такой идеальной укладкой: в каждом завитке волосок к волоску лежит? Какой насыщенный аромат у его одеколона: океанский бриз и сандаловое масло... И чёрные глаза у него совершенно магнетические: бархатные, затягивающие, прекрасные, как южная ночь, а за такие резные черты лица удавилась бы любая топ-модель...»

Тряхнув головой, Элен постаралась сбросить с себя чары, наведённые нереальной красотой сидящего напротив мужчины. Помогло мало, и она усердно потёрла заломившие виски.

– Простите, это рефлекс, – с ноткой вины произнёс психотерапевт, и головная боль Элен вдруг отступила, а запах мужского одеколона стал еле ощутим, перестав наполнять кабинет густым опьяняющим ароматом.

– Какой рефлекс? – недоумённо переспросила Элен, облегчённо встряхиваясь и приходя в себя.

– Врождённый, – хмыкнул мужчина. – Так чем конкретно вы занимаетесь в университете?

– Как сказать... Биофизика как предмет находится в тесном взаимодействии не только с биологией и физикой, но и с физической химией, математикой, даже программированием. Биофизика изучает первичные механизмы, лежащие в основе физиологических функций живых организмов – этим я и занимаюсь.

– Основы психофизических явлений тоже изучаете?

– Биофизика как наука – да, безусловно, а лично я – нет.

Красавец доктор поощрительно улыбнулся, и Элен взялась объяснять:

– Живая клетка – самый уникальный природный объект, в ней содержится невообразимо большое количество информации. Взаимодействие клеток между собой и окружающим миром осуществляется в полном соответствии с законами физики и химии и, влияя определённым образом на окружающее клетку пространство, скажем – понижая температуру, меняя химический состав раствора, в который она погружена, – можно...

Очнулась Элен через полчаса, сообразив, что прочла мужчине целую лекцию, больше подходящую для аспирантов университета с соответствующим профилем обучения, чем для врача-психотерапевта. Вряд ли бедолага понял хоть половину того, о чём она с таким упоением рассказывала.

– Вижу, слухи о профессиональном умении психологов слушать своих клиентов ничуть не преувеличены, – смущённо улыбнулась Элен. – Извините за докучливость, я не хотела вызвать у вас головную боль обилием невнятных терминов. Как вы метко выразились: это рефлекс, неискоренимая преподавательская привычка всё старательно разъяснять и грамотно называть.

– Не извиняйтесь, мне было крайне интересно вас слушать.

– Спасибо. Хорошо, что я не умею распознавать ложь, как вы! – задорно усмехнулась ни на йоту не поверившая этому заверению Элен.

Ответный тихий смех мужчины вогнал её в краску и вынудил вновь одёрнуть спортивный костюм и пожалеть об отсутствии умопомрачительного платья.

– Я могу идти? – робко спросила она.

– Да, идите.

Врач вышел из-за стола и вежливо открыл перед ней дверь кабинета.

– Медсестра сказала, вы можете разрешить выдать мне мою личную одежду, – вспомнила Элен.

– Не разрешу. Лучше, если все будут видеть, что вы – моя пациентка.

Оригинальное замечание! Почему именно его пациентка? Он что, единственный врач этой больницы? Или лечащего врача здесь определяют по цвету костюма? Бордовый – Эрл Абсалон Хэлл, зелёный – Джон Смит?

– До встречи, – сладкой патокой прожурчал мужской голос. – Идите, отдыхайте.

Элен вышла на подгибающихся ногах, отчётливо осознавая: скажи он таким же тоном «ложитесь в мою постель», и она столь же безропотно повиновалась бы приказанию. Нет, она повиновалась бы с горячим восторгом!

«Я впрямь сошла с ума? Как это не вовремя!» – поморщилась Элен.