Кризис Мечтателя

1. Если бы да кабы

Хотели бы попасть в мир, который сами же и выдумали? У меня это получилось. Вот только наслаждался статусом бога я недолго, мир перестал мне подчиняться и на меня устроили охоту его жители. А вернуться обратно - я больше не могу… Или не хочу. Я сам еще не понял, чего мне хочется от жизни. Много раз я задумывался, в чем, собственно, цель происходящего, пока одним прекрасным утро я не проснулся в незнакомым месте и не столкнулся со своей улучшенной версией. Или как мне казалось. Время покажет.

А пока, расскажу вам о том, как закончился для меня последний день в этой реальности.

***

«Всё когда-то было трудным, прежде чем стать легким», – эту фразу именитого немецкого философа изо дня в день я старался удерживать в голове. В дни, когда было тяжело, для того чтобы понимать, что когда-нибудь я доберусь до своей цели. В дни, когда радовался своему успеху, чтобы не забыть, каков был мой путь. Не сказать, что всё, что делал, было похоже на то, что я изначально планировал, но результат меня редко расстраивал, скорее, заставлял чувствовать, что мог бы сделать лучше. Этакий синдром отличника человека средних лет.

Позвольте представиться, меня зовут Джеймс, и я хронический мыслитель. Нет-нет, я не неудачник, как подумали многие. И могу с уверенностью сказать, что достиг большего, о чём могли бы мечтать мои родители. Уж точно они бы не остались разочарованы. Умный, харизматичный инженер гражданской авиации с хорошей зарплатой, недвижимостью и сединой на висках в свои тридцать лет. Ах да, еще и линия роста волос подвинулась на пару сантиметров вверх, но это не такая уж и большая беда, по мнению мамы.

Я устало откинулся в кресле и прислушался к шуршанию чайника на кухне. Надо бы встать, налить чашечку кофе, сесть перед монитором и продолжить строительство цивилизации, разгружая уставший мозг после трудного дня.

«А ведь сегодня только среда», – пронеслось в голове.

И пальцы сами потянусь к портсигару. Щелкнув зажигалкой, я вспомнил детскую мечту о создании огня с помощью щелчка пальцев, которую подсмотрел в каком-то фильме.

Стало грустно.

Медленно плетясь из кухни, я споткнулся о небольшую коробку, хранившую в себе милые сердцу безделушки, такие как диплом из университета, записку от старого друга и тетрадь с набросками. Именно эта тетрадь, по моему скромному мнению, была тем самым камнем преткновения, который отделял меня от счастливой жизни. Когда-то, будучи наивным школьником, я решил дать шанс себе и окружающим людям на ту реальность, которую, несомненно, они заслуживают и желают. Написал этакую альтернативную версию того, что было бы, если…

Ну, в принципе, это «если» и произошло, но не в ту хорошую сторону, о которой когда-то мечтал. Когда отложил тетрадку на стол и сладко потянулся, размышления прервал звонок телефона.

– Угадай кто? – из трубки прозвучал неунывающий голос.

– Арчи, твой номер записан, и эта штука уже больше не смешна, – я ухмыльнулся, вспомнив день на пляже, когда проснулся от легких поглаживаний и в полной уверенности решил, что это мимолетная спутница, чуть не притянул в объятья волосатую тушку товарища.

– Ну, если бы мы с тобой всё-таки пошли в науку и создали телепатию, то это было бы в разы забавнее, – друг детства засмеялся. – Да и звать тебя на встречу было бы проще, ты же знаешь, я терпеть не могу технику и все эти новые технологии.

– И, собственно, поэтому ты программист.

– Ну, я же не сказал, что техника меня не любит, – голос друга стал серьезен. – Так, у нас тут вечер, я свободен, Эд свободен, и мое дарование к ясновидению говорит, что ты почти запустил компьютер и ушел в развитие новой империи. Давай допивай горький мерзкий кофеек, и чтобы через час был в нашем «Мусорном баке». Отговорки не принимаются. Конец связи.

Да, он всегда такой. Я, Арчи и Эд – лучшие друзья со школьной скамьи. Легкий и неунывающий Арчи, который всё воспринимал в шутку и не ладил с женским полом. Ну или женский пол не ладил с ним, потому что когда наш Арчибальд влюблялся, а влюблялся он часто, девушка резко понимала, что ей совершенно это не нужно, или еще сотня оправданий. Это ранило отходчивого Арчи, но ровно на пару дней, пока он не находил новую любовь всей своей жизни.

Ну и Эд. Но его лучше один раз увидеть, чем пытаться описывать.

Я принял душ, поправил волосы и, надев любимую одноцветную футболку, вызвал такси. Чувствую, завтра опять придется сваливать всю работу на новичков и судорожно поправлять солнечные очки.

Как только мои ботинки коснулись раскаленного асфальта, сердце ухнуло вниз, замерев от странного предчувствия чего-то непоправимого. Я направился к «Мусорному баку», усердно оглядываясь по сторонам, потому что внутренняя чуйка меня редко подводила. Особенно в такие моменты, как сейчас, я снова заметил в толпе ее спину. Дернул головой, сбрасывая наваждение и подавляя желание кинуться за ней, и зашел в нашу мужскую берлогу.

«Мусорный бак» был нашим логовом уже почти тринадцать лет. Тихая ненавязчивая музыка, легкий полумрак, пыльные бутылки и липкий пол. Типичная забегаловка для уставших и разочарованных мужчин средних лет. Чем нас когда-то привлекло это место, никто уже и не помнил, хотя Арчи уверял, что свое дело сделали низкие цены и пышная брюнетка за барной стойкой, которая с каждым выпитым бокалом второсортного виски становилась всё притягательней. Мадам Смоленску всегда умудрялась одарить всех вниманием и неуловимой любовью, всегда зная, кто стоит за закрытой дверью, кто что предпочитает именно этим вечером и кому пора перейти на прохладную водичку. Этот бар похож на приют бродяг, которых каким-то образом удалось приручить этой доброй восточной женщине.

– А вот и наш самый красивый и обаятельный мальчик, – низким грудным голосом произнесла Смоленску, попутно наливая пиво в холодный бокал. – Твои дворняги уже собрались.

– Благодарю, мадам, – с обворожительной улыбкой принимая бокал, я сделал легкий поклон. – Вы, как всегда, обворожительны. Будь я на пару лет постарше, с превеликим удовольствием бы поборолся за ваше сердце.

– Иди уже, а то я не посмотрю на твое звание названого сыночка, и друзья будут завидовать тебе до конца твоих дней, – подмигнула эта невероятная женщина.

Я лишь подмигнул ей и направился к смеющимся друзьям.

– А вот и наш мозговой центр подъехал, – шутливо кланяясь, протянул Арчи. – Ну что ж, заседание клуба мужчин с разбитыми сердцами и неоправданными надеждами объявляю открытым.

– И что там у нас сегодня на повестке дня? – я сделал глоток и повернулся к Эду. – У нашего любвеобильного друга новая пассия?

– Как по мне, он опять пытается прыгнуть выше головы и поймать сразу всех крошек одной неуместной шуткой. Который раз я задаюсь вопросом: как девушки, вообще, на него смотрят? – Эд саркастично усмехнулся. – Мне тут одна птичка нашептала, что наш мальчик совсем вырос и даже каким-то образом умудрился предложить совместное проживание одной даме, но та оказалась настолько сильно не заинтересована в развитии отношений, что сбежала сразу после первого упоминания о создании копии ключа. Прикидываешь, Джейми?

– Так, прошу не сгущать краски в этой истории. Кто же знал, что она не будет согласна жить со мной, моей мамой и всеми младшими братьями, – насупился Арчи. – Я тысячу раз пытался поднять семейный вопрос о моём переезде, но не могу сделать это сейчас, оставить маму, особенно после смерти отца.

– Ну, значит, придется подождать еще пару лет, потому что бросать госпожу Карач сейчас сродни богохульству, – прикинул я, закурил и виновато оглянулся на мадам Смоленску.

Эта женщина всегда угрожала оторвать мне пару пальцев за это действие, потому что, по ее скромному мнению, мой рот должен быть занят другим.

– Твоя матушка – мировая женщина, Арчи. Вырастить тебя и еще четырех оболтусов и при этом сохранить здравый рассудок – достойно не только уважения, но и еще как минимум пары орденов. Подожди еще годик, братья начнут зарабатывать, и ты со спокойной душой сможешь съехать из семейного гнезда.

– А пока что прикажешь мне делать, мой дорогой друг? – старший сын семьи Карач подобострастно заглянул в мои глаза, складывая руки в молитвенном жесте. – О, непризнанный ловелас, поделись тайным знанием: как заставить даму сердца следовать за тобой и в горе и в радости?

– Уроки по общению с противоположным полом он ведет только по предварительной записи, – усмехнулся Эд. – Вот если бы ты…

– Если бы наш многоуважаемый Эд не жил настолько далеко, то как минимум тебе не приходилось бы становиться постоянным гостем всех местных отелей и тратить дополнительные суммы на койко-место, – я перебил Эда, смотря на Арчи. – Не расстраивайся ты так, если девушка не может понять и принять семейных уз и чувство долга, возможно, тебе не стоит так торопиться с развитием событий.

– Или тебе стоило бы снова открыть свой дом для всех любителей похоти и разврата, Джеймс, – цокнул Арчи. – Уже прошло больше года, пора снимать траур и двигаться дальше. Уверен, как минимум мадам Смоленску сразу займет очередь возле твоей двери, чтобы привести в порядок нашего любимого затворника.

Я хмуро глянул на друзей и откинулся на спинку стула.

Прошло слишком много времени с того момента, как я снова остался наедине с собой в маленькой уютной квартире, до сих пор хранящей тепло рук моей жены. Да, было трудно, было грустно, было неописуемо одиноко после ее неожиданного ухода из жизни. Казалось, что та авария унесла с собой не только ее, но и прихватила всё то, что существовало рядом. Я старался не сойти с ума первые недели после трагедии, держал лицо, ходил на работу, поливал ее цветы и сохранял квартиру в чистоте. Но потом один из моих коллег предложил встретиться с его подругой, чтобы развеять мою грусть, как в старые добрые времена бурной молодости, – и меня как переклинило. Казалось абсолютно неправильным улыбаться какой-то непонятной девушке и слышать в голове ее голос, вспоминать, как она регулярно отправляла меня встретиться с друзьями, флиртовать с дамами, дабы повысить самооценку и потешить эго. Если раньше это казалось правильным, особенно когда она силой выгоняла меня «выгулять темную сторону», то теперь хотелось только сидеть дома, ждать и мечтать.

– Земля вызывает Джейми, – пощелкал пальцами перед моим лицом Эд. – Готов поспорить, что скрип, который я слышал, был воспроизведен не этим многострадальным стулом, а твоими перегруженными извилинами. Мы понимаем, что тебе тяжело, но думаю, нам пора вырвать тебя из мира грез и заставить жить настоящим без задних мыслей на тему: «А что было бы, если?..».

– Трудно признать, но я полностью поддерживаю этого оборванца, – Арчи хлопнул меня по плечу. – Как говорится: «Если бы у бабушки было кое-что, она была бы дедушкой». Пора нам тряхнуть стариной и построить глазки тем чудесным дамам у барной доски, которых заботливо напоила для нас мадам Смоленску.

– Этой женщине нужно ставить памятник при жизни, – хмыкнул Эд и повернулся ко мне. – Даже если ты не планируешь продолжать ночь с нами, жизнерадостными и беззаботными, то хотя бы подсоби с образом обаятельного вдовца и позволь юным леди подбодрить тебя, пока мы наводим мосты.

– Ну, вот и нашли мне использование, – я покачал головой. – Но только если вы позволите мне позорно ретироваться в подходящий момент и свалить всё на ваши головы.

– Заметано, о, добрый человек! – Арчи в очередной раз сделал шутливый поклон. – Спасибо, что не позволяешь нашим чреслам ныть слишком много.

– Клоуны.

Я в очередной раз поднес бокал к губам и закатил глаза.

Ночь обещает быть долгой.

Направляясь домой на такси, я слабо покачивал головой в такт музыке. Когда-то ночь была моим любимым временем суток, особенно в часы после двух и до рассвета. В такие моменты меня охватывало вдохновение и чувство непередаваемой свободы, желание творить или, наоборот, разрушать.

Возможно, именно поэтому я не слишком сильно преуспевал в школе и университете, потому что от меня максимум чего можно было добиться в ранние часы – это чувства собственного ничтожества и неконтролируемой агрессии. Но стоило мне выйти на работу и познакомиться с вечерними и ночными сменами, как во мне проснулся неугомонный работник, обаятельный коллега и строгий командир. Поэтому меня по возможности ставили ближе к закату. Мол, тогда и масло поменяет и мотор в одиночку разберет, и всем механикам по шее даст, как говорил шеф.

Но сейчас чувство любви к ночи потихоньку угасало, ведь спать придется снова одному, а ночные кошмары и приступы жалости к себе выходили на работу как раз с заходом солнца.

– Что-то рано вы сегодня Старый город покидаете, – попытался завязать диалог таксист. – Еще даже светать не начало, и песни свои поставить не просите…

– И даже в салон желудок не опорожняю, – грубовато ответил я. – Бары пусты, а завтра на работу, пора воспитывать в себе чувство ответственности.

Выходя из машины, я направился к дому, смотря в темные окна своей квартиры. Зайдя в убежище и налив янтарного виски, я уютно упал в кресло и нацелился уйти в размышления, пока усталость и сонливость не потянут в свои объятия.

Взгляд зацепился за потрепанную тетрадку, оставленную на столе. Я взял ее и принялся листать. Мое первое и последнее творение в виде автора. Наивность и детская непосредственность сквозила в каждой букве этой писанины. Тогда я грезил о новых возможностях, о своей машине последней модели, карьере прославленного детектива, успехе для близких друзей и о самой красивой девочке в классе.

Я писал историю, как стало бы замечательно, если бы не было телефонов, и вместо связи мы использовали телепатию, могли передавать короткие сообщения из сознания в сознание; размышлял о том, как, по моему мнению, должен вести себя самый умный мальчик в нашем коллективе, если бы ему не мешала излишняя скромность и отталкивающая внешность. Строил свой город с фонтанами из лимонада; пивом, которое продавали с четырнадцати лет; и правилами не по принципу: ты мне – я тебе, а лучше быть честным, чем богатым.

Юношеский максимализм во всех его проявлениях.

Даже легкую бытовую магию приплел вроде того, что никогда не пересаливать блюда. Что уж говорить, мечты, да и только!

Взгляд зацепился за фразу на последней странице: «А ты уверен, что всё пошло по плану?».

Захотелось напиться еще сильнее. Поддавшись внезапному порыву, я взял в руки первую попавшуюся ручку и в сердцах написал: «Конечно, нет». И судорожно закурил, смотря в никуда. Стараясь успокоить нервы, прикончил виски, затушил окурок и отправился в единственную страну грез, которая была доступна мне на данный момент, – спать.

Погасив свет, я не обратил внимания, что в тетрадке, словно написанная невидимой рукой, появилась фраза:

«Но здесь ты всё еще можешь что-то исправить».