Красавица, чудовище и волшебник без лицензии

Глава 19. Господин Заразиха и прочая челядь дома Ирисов

Раненый не издавал ни звука, хотя Джуп и Мимулус постоянно спотыкались и поскальзывались, мало что различая вокруг себя. Светлячки помогали, как могли, но их света все-таки было недостаточно для того, чтобы видеть под ногами все корни и рытвины.

— Ох, мы его прикончим вернее, чем кошки! — пропыхтела Джуп, в очередной раз уронив свой край свертка. Ей не хотелось признаваться чародею в том, что она все-таки выбилась из сил, но вскоре он и сам заметил бы, как неуклюже она начала оступаться. В происходящем было кое-что и более тревожное: с тех пор, как Джуп притронулась к плащу Ноа из дома Ирисов, лес перестал казаться ей приятным местом — то и дело ее окатывали волны сильнейшего страха перед ночной чащей и ее невидимыми обитателями. Должно быть, проклятие, обладающее подобием собственной воли, беспокоилось из-за близости к тому, кто был его изначальной жертвой, и время от времени забывало морочить голову своей нынешней носительнице.

— Нашла о ком волноваться, — отозвался мэтр Абревиль, который задыхался еще сильнее, и оттого останавливался каждый раз, когда собирался что-то сказать. — Знать Лесного Края очень живуча! Хотя с нашим невезением он и впрямь может умереть, чтобы мы точно уж не выпутались из этого дурно пахнущего дела. Как объяснить потом суду, что мы делали во владениях господина Ноа? Зачем тащили его тело через лес?..

— А что он сам делал в лесу ночью? — Джуп надоело слушать жалобы Мимулуса, хотя в глубине души она понимала, что опасения мэтра разумны. — Зачем бродил в одиночку? Или у него нет слуг? Почему он здесь, в этом диком безлюдном мире?

— Насколько я знаю, после приведения приговора в исполнение, господина Ноа должны были сослать в дальнее имение, некогда принадлежавшее его матушке. Все имущество дома Ирисов после смерти старого господина было разделено поровну между его женой, дамой Эсфер, и его единственным сыном. Из-за этого мачеха и пасынок друг друга недолюбливали и жили разными дворами, силясь превзойти друг друга роскошью и богатством. Но после… э-э-э-э… проступка, совершенного наследником, суд признал, что он утратил право на большую часть наследства, и оставил ему крохи от былого величия. Должно быть, здешняя лесная глушь — те бедные земли, которые дама Эсфер согласилась пожаловать пасынку из милости и уважения к прежней славе дома Ирисов.

— А из челяди у него остались одни светлячки, — проворчала Джуп, втайне радуясь передышке. — Неужто тут нет ни единой живой души? Кем же правит здесь этот принц без наследства?..

И, словно в ответ на ее вопросы, кусты впереди зашуршали, запищали десятками недовольных встревоженных голосов.

— Сударь! Сударь! — верещали невидимые в темноте существа, распугивая светлячков. — Господин Ноа! Куда вы подевались? Разве можно гулять ночью в лесу в одиночку, Ваше Цветочество?..

Мимулус остановился, как вкопанный, и шумно втянул носом воздух.

— Лесные гоблины, — сказал он с опаской и отвращением. — Низшие изо всех челядинцев, обычно выполняют всякую грязную работу и не показываются на глаза своих господ, чтобы не оскорбить их своим гнусным видом. Но, по всей видимости, иных слуг у господина Ноа сейчас нет. Сейчас эти бестолочи его ищут. Крайне вредные и нервные создания! Особенно те, что вообразили, будто имеют дальнее родство с цветочной знатью, а затем купили себе имена всяких зловредных сорняков. Как будто никто не сообразит, что господин Пырей не ровня господину Ясеню!.. Гоблины не намного приятнее кошек-охотниц, а соображают они еще медленнее. С них станется нас искусать до крови, прежде чем мы объясним, что спасаем их господина, а не похищаем!.. Веди себя как можно тише, Джуп! Ни звука!

И тут же из-под самых ног Мимулуса, вынырнуло небольшое, но подвижное существо, лицо которого было скрыто не только темнотой, но и чрезвычайно широкополой шляпой. При себе у него имелись: фонарь — в одной руке, — и сучковатая клюка, годная послужить дубиной — во второй. Росту в нем было едва ли вполовину от долговязого мэтра Абревиля, поэтому существо запрокинуло голову, чтобы рассмотреть волшебника получше — и, вне всякого сомнения, узнало.

— Чтоб мне пусто было, — гулким басом пророкотало оно. — Чародей-законник! Что ты забыл во владениях Его Ирисового Высочества?

— И вам доброй ночи, господин Заразиха, — отвечал Мимулус, держась так непринужденно и светски, как только способен человек, только что утиравший нос грязным рукавом и давно уж позабывший о еде и сне. — По чистой случайности я очутился в здешнем лесу и заблудился. Как раз думал, что мне просто необходимо спросить у кого-нибудь, как отсюда выбраться. Сердечно рад видеть, что вы не оставили службу у светлейшего господина Ноа, и пребываете в добром здравии.

— Уж не вашими стараниями, господин зловредный чародей! — ухнул Заразиха, и Джуп, выглянувшая из-за плеча мэтра Абревиля, догадалась, что именно о нем говорил Мимулус, когда упоминал гоблинов, претендовавших на родство с цветочной знатью. В повадках гоблина-слуги чувствовалась та же надменность, с которой сам Ноа говорил с кошками своей мачехи. Поначалу господин Заразиха показался ей вполне приятным нелюдем: невысокий и круглый, словно бочонок; на пучеглазом носатом лице — пышные бакенбарды, а из-под шляпы виднелись оттопыренные острые уши, которые наверняка должны были торчать вверх, но головной убор их немилосердно сплющил и направил в неестественные для них стороны. Но стоило ей пару раз сморгнуть, как гоблин преобразился: рот растянулся и стал напоминать пасть огромной жабы, из-под зеленых губ выглянули острые клыки, сощуренные глаза недобро горели, а кожа даже в ночном сумраке выглядела бугристой и серой, как у огромного слизня. «Проклятие то морочит мне голову, то показывает правду! — подумала Джуп с досадой. — Нет бы выбрало что-то одно! Видеть приятное и одновременно с тем знать, насколько оно неприятно на самом деле, куда тяжелее, чем я думала раньше!».

Но и мэтру Абревилю, видевшему господина Заразиху исключительно в истинном обличии, приходилось нелегко.

— Ох, снова вы за свое! — воскликнул он раздраженно, но, вместе с тем, заискивающе. — Сколько я вам говорил: чародеи-правоведы, приглашенные на тот злополучный судебный процесс, не сводили личные счеты ни с кем из благородных господ Лесного края. Мой наставник не имел чести знать ни истицу, ни подсудимого до того самого момента, как жребий предрешил его участие в суде. Что же до меня — к господину Ноа я не мог питать никаких чувств — ни любви, ни ненависти, да и вообще знать не знал, кто и что…

— Что в свертке? — крайне невежливо перебил его господин Заразиха, заглянув за спину Мимулусу.

Тот поперхнулся, понимая, как плохо будет сочетаться то, что придется сказать, с тем, что было уже сказано, и сдавленно пискнул:

— Там господин Ноа. Он ранен. Но это вовсе не то, что вы подумали, сударь!..

Джуп увидела, как загорелись зеленым огнем глаза гоблина, как оскалились его кривые клыки, как вздулась и без того бочкообразная грудь, и поняла, что он сейчас взревет на весь лес, призывая своих сородичей на помощь принцу Ноа из дома Ирисов. Сколько слуг этой ночью искали своего господина в лесу? У всех ли зубы были настолько велики и остры, как у их предводителя?.. Страх иногда заставляет людей проявлять неожиданную храбрость — так случилось и с Джунипер Скиптон.

— Мимму говорит чистую правду! — выпалила она, выступив вперед. — Мы не причиняли вред вашему принцу, да и вообще не сразу его узнали! Все, чего мы хотели — отнести его в безопасное место. Его искусали…

— …Его искусали какие-то дикие лесные звери, — торопливо перебил ее Мимулус, и Джуп сообразила, что господину Заразихе по каким-то причинам не стоит знать о том, что здесь появлялись кошки-охотницы дамы Эсфер.

Появление Джуп, несмотря на то, что она не слишком-то хорошо была спрятана за тощим Мимму, стало для господина Заразихи сущей неожиданностью, судя по тому, как он зашипел и сдулся, передумав вопить.

— Девица! — сказал вместо этого он, с почтением стащив шляпу со своей шишковатой головы и глядя на Джуп так потрясенно, что она невольно шагнула назад, прячась обратно за спину мэтра Абревиля. — Чтоб мне провалиться на этом самом месте!.. Женщина!

— Полегче, господин Заразиха!.. — с внезапной нервозностью произнес Мимулус. — Джунипер — моя… э-э-э-э… невеста! Между мной и ее отцом заключен добрачный контракт…

Но господин Заразиха принялся любезно кланяться Джуп, размахивая шляпой так, словно слова мэтра Абревиля, повисшие в воздухе, были надоедливой мошкарой, которую следовало побыстрее разогнать.

— Девица! — повторял он, при этом утробно всхрапывая совершенно по-лошадиному. — В нашем лесу! Подумать только!

— Что это с ним? — шепнула встревоженно Джуп самым уголком рта. — Отчего он издает эти звуки? Это какая-то гоблинская хворь?

— Долго объяснять, — точно так же тихо прошептал Мимулус. — Он думает, что ты можешь быть полезна принцу, и хохочет от глупой радости. Это, разумеется, чудовищная ошибка, но мы не будем его переубеждать, правду о тебе знать никому нельзя!..

Господин Заразиха тем временем затрубил в рожок, напоминающий охотничий, и его собратья, невидимые в темноте, откликнулись на зов хрюканьем и писком. Не успели Джуп и Мимулус перевести дух, как их окружила целая толпа гоблинов, которые то сопели, то чихали (ночь была прохладной и сырой), то угрожающе рычали.

— Наш господин нашелся, и он ранен! — объявил Заразиха. — Тихо! Тихо! Нужно отнести его в усадьбу как можно быстрее, пока никто из лесного отребья не прознал о случившемся!

Тут же пять или шесть проворных гоблинов с негромкими причитаниями и завываниями схватили сверток с телом Ноа, повинуясь указаниям господина Заразихи, который, по-видимому, был кем-то вроде управляющего при обедневшем доме Ирисов. Откуда ни возьмись появились носилки, на которые положили опального принца, а затем несколько самых сильных и быстрых гоблинов взвалили этот груз себе на плечи, пританцовывая и ухая.

— Девица и чародей-законник тоже пойдут с нами! — продолжил господин Заразиха, нимало не интересуясь мнением путешественников, которые с этого самого момента превратились в пленников.

— Но нам нужно вернуться за нашими вещами… — робко и безо всякой надежды на победу пытался протестовать Мимулус, однако слуги дома Ирисов были неумолимы. Господин Заразиха отдал еще один суровый приказ и несколько мелких визгливых гоблинов отправились искать дорожные сумки.

— Говорил же я, что наследник Ирисов обойдется и без нашей помощи, — монотонно и уныло бубнил Мимулус в самое ухо Джуп. — Гоблинская челядь непременно унюхает кошачий дух. Не вздумай сболтнуть, что мы видели кошек, и уж тем более не признавайся, что кошки охотились за нами!..

— Может быть, все к лучшему, — отвечала Джуп, проявляя, как ей самой казалось, необычайную рассудительность. — Мы отдохнем в поместье Его Цветочества, а потом господин Заразиха поймет, что мы ему не враги и отпустит нас…

И мэтру Абревилю не оставалось ничего другого, кроме как качать головой и горестно шептать: «Это все треклятое проклятие! Я знал, что оно губительно для столь слабого ума!..»