Красавица, чудовище и волшебник без лицензии

Глава 58. Самое удивительное происшествие из тех, что случались в Ирисовой Горечи

Суд чертовски утомил и запутал всех его вольных и невольных участников. Джуп с Мимулусом, впрочем, были счастливы оттого, что вот-вот окажутся на свободе, сороки удовольствовались тем, что им дали повод накричаться всласть, а слуги попросту радовались завершению тягомотного разбирательства.

И только старый гоблин Заразиха вместо того, чтобы тихо удивляться своему везению вместе с госпожой Живокость, мрачно озирался, скаля страшные клыки и побулькивая, как кипящий чайник. Разумеется, он был всего лишь управляющим, второстепенным героем истории принца Ноа, которому полагалось смиренно соглашаться с любым решением своего господина. Но в тот миг, когда принц огласил приговор, Заразиха почувствовал, что теряет всякую надежду на достойное будущее, а с этим он смириться никак не мог.

— Остолопы! — закричал он на слуг, потрясая когтистыми скрюченными от злости лапами. — Чему вы радуетесь? Разве вы не поняли, что наш господин обрек себя на гибель?! Недолго осталось роду Ирисов, если он отпустит девчонку!

— Это не твоего ума дело, Заразиха, — холодно ответил на это Ноа, не позволив слугам толком расшуметься.

— Неправда! — запротестовала и Джуп. — Мы направляемся в Росендаль, чтобы снять проклятие!..

Но гоблин лишь презрительно фыркнул, показывая, как мало верит в ее слова.

— Даже если ты не лжешь, Джунипер Скиптон, кто поручится, что вы с волшебником доберетесь до Росендаля? Да и велика ли польза от городских магов? Вначале они не поверят вам, затем примутся разбираться, записывая все на бумагах с печатями, и придут к согласию, когда будет слишком поздно!

— Да нет же!..

— Именно так оно и будет! — рявкнул Заразиха. — Безнадежная затея!

— Ваше Цветочество!.. — вскричала Джуп, поворачиваясь к принцу, сложив руки в умоляющем жесте.

— Ваше Цветочество!!! — заревел и старый гоблин. — Не отпускайте их!

— Что значит — «не отпускайте»?! — закричал и Мимулус, испугавшись, что Ноа может передумать. — Приговор был оглашен, мы свободны!

— Светлейший принц, подумайте о великом роде Ирисов! — не унимался Заразиха, который от отчаяния позабыл обо всякой почтительности. — Конец династии! Конец Ирисовому владычеству!..

Принц, мрачная решимость в котором все заметнее сменялась затравленной злостью, слушал, как они перекрикивают друг друга — рев Заразихи, выкрики Мимулуса и жалобные просьбы Джуп слились вместе, порождая нестерпимый заунывный звук. К тому же слуги, наслушавшись печальных предсказаний Заразихи, всхлипывали, вздыхали, утирали носы рукавами и кисточками хвостов, а затем то из одного, то из другого угла начало доноситься тоненькое подвывание и хныканье: челядь пугало будущее, где нет владычества Ирисов. Подневольные гоблины и кобольды побаивались своего капризного господина, но еще больше они страшились остаться ничейными. Тут вдобавок захлопали крыльями растерянные сороки, сообразившие, что в рассуждениях Заразихи есть зерно истины, и вскоре к реву, вою, крикам и всхлипыванию добавился заполошный треск:

— Как же это? — вопила Сплетня. — Жизнь принца на волоске!

— Кровь стынет в жилах! — не отставала от нее Небылица. — Близится гибель великого рода!..

— Вот! — торжествующе ревел Заразиха, как будто только болтовни сорок не хватало для убедительности его речи. — О чем я и говорил! Вы обрекаете себя на гибель, Ваше Цветочество!.. Неужто вы не подумали?.. Не соизмерили?!

Тут терпение принца истощилось и он, резко поднявшись со своего места, выкрикнул:

— Молчать! Всем молчать!.. — а когда вконец потерянные, оглушенные страхом слуги его не послушались, он, выйдя из себя, сбежал по ступенькам в зал и кричал то на одних, то на других бедолаг, пока не раскашлялся, согнувшись пополам. Не будет преувеличением сказать, что все оцепенели от ужаса — так явно это печальное зрелище перекликалось с мрачными речами домоправителя.

Вновь только одна Джуп бросилась к принцу, чтобы поддержать, но Ноа не принял ее помощь, огрызнувшись:

— Мне не требуется твоя забота!

— Совершенно верно! — господин Заразиха тут же появился рядом, услужливо подставляя свои лапы. — Вам определенно требуется ее смерть — полезнее для вашего здоровья ничего не придумать!..

— Не смей!.. — прошипел принц, не приняв помощи ни от него, ни от госпожи Живокость, также попытавшей счастья в надежде вернуть королевскую милость.

— Подумайте как следует, Ваше Цветочество, и вы поймете… — хлопотал вокруг него господин домоправитель, то нашептывая, то почти крича; то раболепно целуя принцу руки, то скалясь от злости, которую не в силах был скрыть. — Не торопитесь, ведь на весах ваша судьба, ваша жизнь!..

— Не хочешь ли ты сказать, Заразиха, — Ноа распрямился и расправил плечи, хоть это далось ему непросто, — что я принимаю решения, не подумав? Что мой приговор — это прихоть, а не королевская справедливость? Что я слишком глуп, чтобы сознавать последствия своих собственных слов?!

Гоблин забормотал: «Что вы!.. Что вы!..», но принца было уже не остановить.

— Ладно, пусть будет по твоему! — громко и яростно воскликнул он. — Да будет известно всей Ирисовой Горечи!.. Пусть стены моего родового имения станут свидетелями!.. Я, Ноа из рода Ирисов, повелеваю отпустить Джуп Скиптон и волшебника Мимулуса, сознавая все возможные риски и последствия! Я в полной мере понимаю, что проклятие может меня убить — и скорее всего убьет! Я поступаю так, потому что не боюсь смерти. И еще — потому что не хочу более возвращения прежней жизни! Ни то, ни другое не кажется мне веской причиной для того, чтобы забрать жизнь у Джуп Скиптон, которая… — тут он запнулся, но продолжил звенящим, как струна, голосом, -…которая была добра ко мне! Пусть эта доброта была в чем-то притворной… но даже такой не было раньше в моей жизни!..

Услышанное заставило гоблина Заразиху онеметь. По залу прокатился громкий потрясенный вздох, вновь кое-где перешедший в тоненькие всхлипывания — но на этот раз в них слышалась леденящая душу обреченность. Сороки, коротко и хрипло прокричав, пали на руки к принцу, прижимаясь к его груди. Стены поместья загудели, словно исполинские ели качнулись от порыва ветра, и разноцветные стекла в окнах задребезжали — эта клятва чего-то да стоила!..

— Ох Ваше Цветочество… — промолвила растроганная до глубины души Джуп. — Вы совершенно зря думаете…

— Уходи! — крикнул Ноа, топнув ногой. — Уходи, пока я не передумал! Где этот лодочник, долги которого я простил?.. Сатир Фарр! Доставь Джуп и Мимулуса на берег, раз уж ты получил свободу и уходишь обратно в зеленые леса к вольным собратьям!

— Что? Еще и сатир?!.. — поперхнулся Заразиха, даже в столь драматический миг подсчитывающий убытки, которые сегодня понесла Ирисова Горечь.

— Они все свободны и могут отправляться, куда пожелают! В подтверждение этого даю свое королевское слово — хоть и лишен короны Ирисов! — сказал Ноа громко и четко, отталкивая лапы господина Заразихи.

Джуп увидела, как сереет его лицо, как затягиваются мутной пленкой глаза. «О, нет! Нет!..» — только и успела подумать она, уже догадываясь что это значит — а принц уже оседал на пол у ног господина Заразихи, окаменевшего от растерянности. Взвизгнула госпожа Живокость, выпучив глаза. Заверещали слуги, теперь уж точно испугавшись до смерти, а сороки, взмыли вверх, отчаянно крича: «Принц умирает! Наш Ирисовый принц!..»

— Ваше Цветочество!.. — господин домоправитель, стряхнув с себя оцепенение, с кряхтением пал на колени рядом с телом Ноа.

— Ваше Цветочество!.. — завопила госпожа Живокость, скорбно протягивая к принцу свои длинные тощие руки.

— Ваше Цветочество!.. — выдохнула и Джуп, невольно шагнув вперед, но Мимулус, ни на мгновение не забывавший об опасности, уже тащил ее прочь, приговаривая: «Уходим! Уходим! Сейчас они точно решат, что нас нужно казнить!..»

— Да постой же, Мимму! — Джуп упиралась, выворачивая шею назад — туда, где уже было не разглядеть Ноа, лежащего на полу: слуги, не придумав ничего лучше, все разом бестолково бросились к своему господину, толкаясь, сшибая друг друга с ног и завывая от ужаса.

— Бежим, пока проклятие и тебя не сожрало!.. — прокричал Мимулус, походка которого стала вихляющейся из-за крупной дрожи, сотрясающей тело волшебника. — Говорил же я, что тебе нельзя приближаться к принцу!..

— Но я прекрасно себя чувствую! — удивленно сказала Джуп, осознавая, что и в самом деле полна сил, как никогда ранее. Более того — мир становился все ярче, воздух — все свежее, и недавнее волнение ушло без следа, как будто только что случилось нечто чудесное.

— Тебе кажется!

— Нет! — она остановилась и топнула ногой. — Говорю же, все… исправилось! — и она, повинуясь смутной догадке, задрала рукав платья повыше, чтобы убедиться: россыпь черно-алых меток исчезла.

— Что?! — мэтр Абревиль замер, хватая ртом воздух. — Нет, не может быть! Проклятие не могло исчезнуть… Или могло?.. — и он забормотал, лихорадочно ероша волосы и потирая переносицу:

–...Если принц умер, значит ли это, что и проклятию конец? Нет, нет, такого быть не может! Формула подлежит навеки-вечному архивному хранению, и, стало быть…

— Нет, принц не может умереть! Только не это!.. — воскликнула Джуп, нахмурившись, и, решительно повернувшись, бросилась обратно, безо всякого почтения поднимая мешающих ей кобольдов за шкирку или же оттягивая их со своего пути за хвосты. Гоблинов она отпихивала, трясинниц распугивала свирепым сопением — словом, ее ничто не могло остановить. Господин Заразиха, суетливо укутывавший принца в плащ, попытался было на нее ворчливо оскалиться, но добился лишь того, что Джуп, яростно вскричав: «Ха!» одним резким движением ухватила шляпу господина домоправителя за поля и с треском натянула до самого его крючковатого носа. Госпоже Живокости, которая хотела прийти на помощь старому гоблину, Джуп безо всяких церемоний показала сжатый кулак, и трясинница, разбулькавшись от возмущения, попятилась.

— Не смей касаться Его Цветочества, Джуп Скиптон! — пыхтел и свистел носом разъяренный гоблин, который теперь ничего не видел. — Это ты виновата в том, что он погибает!.. — но шляпа была натянута так плотно, что стащить ее никак не получалось, тем более что лапы у Заразихи были коротковаты. Он вертелся, то в одну сторону, то в другую, подпрыгивал и утробно рычал, но никто из челяди не спешил приходить ему на помощь — слишком уж страшен был господин домоправитель во гневе.

А Джуп, не слушая его, откинула плащ в сторону, с тревогой рассматривая бездыханного Ноа. Затем погладила его спутанные волосы, убирая их с лица, коснулась холодной щеки… Она, казалось, не замечала, как замерли и притихли слуги; не слышала, как по залу пронесся потрясенный вздох. Сороки, которые все это время жались к груди принца, укрывая его своими распростертыми крыльями, удивленно заворковали — никогда еще от них в стенах Ирисовой горечи не слыхали подобного кошачьего мурлыканья!..

В отличие от Джуп, господин Заразиха, у которого никак не получалось избавиться от шляпы, почуял нечто странное в происходящем и, задыхаясь, просипел:

— Что?! Что тут еще стряслось?!..

Но никто ему не отвечал, и гоблин, окончательно выйдя из себя, дернул шляпу за поля так, что она съехала вниз, превратившись в воистину роскошный воротник. От натуги и одышки зеленое лицо его стало почти черным, а глаза налились кровью.

— Как?.. Где?.. — сипло вскричал он, вертя головой, которая из-за шляпы-воротника теперь походила на почерневший растрепанный кочан капусты, лежащий на огромном блюде. — Что с Его Цветочеством?!

Но Джунипер по-прежнему не слушала его, продолжая гладить волосы Ноа, а прочие слуги молчали, как воды в рот набрав.

От ужаса господин домоправитель взвыл, защелкал клыками и бросился к принцу, угрожающе рыча:

— Если на твоих злокозненных руках, Джуп Скиптон, погиб наследник рода, то ты пожалеешь, не будь я Заразиха!..

Однако пришло время и ему поперхнуться, остолбенев.

— Как?! — прошептал он, вытаращившись на принца, который и впрямь лежал на руках Джуп. — Не может быть!..

— Не может быть! — эхом отозвался Мимулус, в очередной раз не решившийся сбежать без Джуп и теперь тихонько стоявший за ее спиной.

А госпожа Живокость вновь забулькала, всплескивая перепончатыми серыми руками — видимо, почтенная трясинница надолго лишилась дара речи.

…Что же до челяди — сегодня слуги столько раз охали, вздыхали, улюлюкали, хныкали и визжали, что сил у них не осталось — все молча таращились точно так же, как это делал Заразиха, и даже беспокойные хвосты кобольдов более не шлепали по каменным плитам. Тишину нарушал только звук падающих капель, которые сочились из одежд и носов утопленниц да воркование ошалевших сорок.

Одна Джуп была совершенно спокойна, как будто ничего не замечала. И то правда — она ведь всегда видела принца таким, каким он был до проклятия. Для нее ничего ровным счетом не изменилось. И, к тому же, она раньше всех догадалась, что проклятие пало — недаром она столько времени хранила злые чары в себе.

— Его Цветочество свободен! — прошептал Заразиха то ли с испугом, то ли с благоговением. — Чары дамы Эсфер разрушены!..

А принц Ноа, слабо застонав, сонно моргнул пару раз и открыл свои пурпурно-золотые глаза, будто пробуждаясь от глубокого сна.