Ковыряла

Глава 7 Консервы тырить

Наверху щёлкнул запор, скрипнула дверь.

— Дро Ковыряла! — позвала тихо Кози. — Открыла!

— Уже лезу.

Подтянулся и вскарабкался на наружную лестницу.

— Рад, что ты справилась, — сказал я, оказавшись внутри здания.

— На повороте почти застряла, запаниковала так, что начала задыхаться! Но потом всё-таки продышалась, успокоилась, повернулась набок и пролезла. Вся новая одежда грязная теперь!

— Ничего страшного, не последние в твоей жизни тряпочки. Пошли вниз, в холл.

— Я думала, тут темно, но неон горит. Зачем, тут же никто не бывает?

— Неон должен гореть везде. Со времён Чёрного Тумана так принято.

— Тут всё такое… Новое! Стены почти не поцарапанные, двери не ободранные, пол не истоптан, граффити нет, светильники не разбиты. Так странно!

— Чего странного? Как закрыли, так и стоит. Раньше за ними лучше ухаживали, меняли оборудование, повреждённые панели, мыли, красили и так далее.

— Ого, серьёзно? Трудно себе представить даже. В низах же ничего не чинят!

— Никлай говорит, тогда не было «низов» и «верхов».

— А что было? Средка?

— И Средки не было, её как раз из-за тумана построили. А до того все жили тут, даже промы. Только владетели сидели в своих башнях. И народу было столько, что в подземке не протолкнуться! Ты не была на Барахолке?

— Нет, никогда. У меня же ни токов нет, ни дышки.

— А, ну да, точно. В общем, ты бы офигела, какого размера там станция. Сейчас она пустая, только торговцы сидят, но строили-то её ради пассажиров. Прикинь, какие толпы там ездили!

— Это вам Никлай рассказывает?

— Это и многое другое. Теперь тоже будешь слушать.

— Спасибо!

— Пришли. Вот, смотри, нам нужен этот дисплейный модуль.

— Ого, какой большой!

— Холловый. Они раньше везде стояли, а теперь только в «Шлокоблоке» один, ну и в «консервах» сохранились. В общем, он мне нужен.

Я включил экран, чтобы убедиться, что тот исправен. Глупо было бы притащить дохлый модуль.

— Ух ты, какая картинка сочная! — обрадовалась Козя. — И цвета, и вообще…

— Так он, считай, новый. То есть им всем по дофига лет, до Чёрного Тумана сделаны, но этот не работал, поэтому экран не подсевший.

— Ух ты! А Средка правда такая… такая… офигенная?

На видеостене реклама заведений центрального променада. Не самая интересная, как по мне, — и сюжет банальный, и музыка однообразная. В ней свежий пострендник после «первой десятки» впервые оказывается на Средке и выбирает между бюджетными заведениями дальних линий и топовыми центровыми. Сначала он вроде как жмётся и хочет растянуть выплату подольше, поэтому идёт туда, где подешевле. Но там его сперва краймят (спасает доблестный киб-полис), потом в баре наливают какого-то фуфла, на дансинге впаривают левый стим, потом в борделе попадается глючная мапа, потом какая-то шалава разводит его на токи и кидает… Парень начинает типа грустить — не так он представлял себе отрыв после ренда! Но тут случается чудо: он встречает классную девчонку! Вся такая отвал башки, даже у Таришки фигура не настолько улётная. Рыжая, понятное дело, рыжие все красотки. Она, конечно же, направляет его на центральный променад — вот это прям классно снято, лучший момент: ведёт такая за руку, как будто выводя из тьмы на свет, сама вся сияет, одежда просвечивает, лицо парня наполняется неоном и счастьем. Ну и тут, конечно, фигак: огни, голограммы, музон, все красивые, шикарно одеты, тряпки модные, с подсветкой, сеты у всех премиум-плюс с декоративными накладками, а если скрытые — то фигуры супер. Все ему улыбаются, рады, что ещё один лох сейчас спустит все токи и побежит рендоваться обратно. (Это я шучу, в рекламе, конечно, посыл совсем другой.) В общем, они с этой девчонкой сначала в бар, потом в дансинг, потом в игровой салон, потом жрут что-то вкусное, да так, что у меня аж слюнки закапали, а у Кози в животе заурчало. Вот ненасытная, хоть и мелкая! В конце они, разумеется, оказываются в койке. Рыжулька эта голышом — глаз не отвести, да ещё и зажигает прям как элитная мапа. (Козябозя на этом моменте смутилась, но смотрит не отрываясь.) В общем, «не надо экономить на развлечениях, выбирайте услуги премиум-класса». Видал я ролики подрайвовее, но картинка на свежем экране действительно хороша.

— Да, Средка прикольная, — соглашаюсь я, отключая экран. — Дорого всё только дичайше. Особенно на первой линии, которая в рекламе. Там, говорят, выплату за ренд-десятку можно реально за месяц просрать. На самом деле в дальних кварталах всё не так плохо, как тут показывают. Поменьше огней и голограмм, но услуги, в принципе, те же.

— Как бы я хотела всё это увидеть! — мечтательно закатывает глаза Козя.

— Да никаких проблем вообще. На самом деле даже айдишка не нужна, не обязательно же на моноре ехать.

— А как?

— Я тебе покажу потом. А сейчас сходи в какой-нибудь модуль, возьми там покрывало с кровати, дисплей замотать. Двери все разблокированы.

Пока я осторожно демонтирую экран — винты кое-где прикипели, не хочется сорвать, потом мороки не оберёшься, — Козявка валяется на диване, завернувшись в спёртое с кровати покрывало.

— А учиться кто будет? — с укоризной спрашиваю я. — Кому практики не хватало?

— Так это же обычный телек, просто большой. Я у себя их выковыривала, когда с камерами возилась. Но если тебе надо помочь…

— Не сейчас, я пока сам. Тут легко крепежи обломить, пластик подуставший. Скажу, когда помощь потребуется, отдыхай.

— Ты же меня в помощницы взял только потому, что я худая и могу в вентканал пролезть?

Ишь ты, догадливая какая!

— А ты думала, я в тебя внезапно втрескался?

— Ну… нет, не думала, наверное. Так обрадовалась, что вообще ни о чём не думала. Только сейчас сообразила. А что, если бы я застряла, ты бы меня бросил пеглям на съедение?

— Нет. Вытащил бы.

— Как?

— Есть способы.

— Правда?

— Клянусь Креоновой плешью!

— А у него что, плешь была?

— Не знаю. Но в старой рекламе он всегда в капюшоне и маске. Небось прыщавый и плешивый был, иначе зачем так прятаться?

— Ты надо мной смеёшься, да?

— Просто шучу. Вытащил бы, не сомневайся. А вот если бы зассала и не полезла, то на этом бы твоё помощничество кончилось, — признался я честно. — Мне трусиха не нужна.

— То есть ты не на один раз меня позвал?

— Это не последний вентканал в низах.

— Опять шутишь?

— Типа того. Да не напрягайся ты, у нас договор. Я своё слово держу, если не облажаешься, научу всему, чему смогу.

— Так это если не облажаюсь…

— Ты лучше скажи, как так вышло, что твоя мама тебя в интер не сдала?

— Не знаю. Мне же тринадцать всего было, когда она не вернулась. Не соображала вообще ничего. Жила с ней, думала, так и надо. А потом хоба — и одна осталась.

— Тяжело было?

— Чуть не рехнулась. Если бы не мамина айдишка, наверное, с голоду бы померла.

— Как ты ещё догадалась, ну, портрет использовать?

— Мама научила. Она меня и раньше отправляла к пищемату за батончиками, сама и распечатала где-то картинки. Жаль, мало чему у неё научилась. Откуда мне было знать, что исчезнет? Казалось, что мама будет всегда, успею.

— Получается, твоя мать не рендовалась? Как родила тебя, так и жили вместе?

— Конечно. Я же говорила, она была против ренда. Типа, от него всё говно и вообще.

— Почему?

— Мама объясняла, но я плохо помню. Что типа «социальный тупик», или как-то так. В общем, ничего не развивается, всё только становится хуже.

— Странно, — сказал я, переходя к крепежам на другой стороне, — вот Никлай считает, что ренд — это норм, а они, вроде, знакомы были с твоей мамой.

— Знакомы? Серьёзно?

Креонова залупа! Зря я его сдал…

— Мне не говорил никогда! Он вообще на меня внимания не обращал, мне кажется. Хотя…

— Что?

— Он же меня в школу взял. Без айдишки. Или это нормально?

— Без понятия, — признался я. — Ты первый человек без айди, которого я вижу. Возможно, в школе это просто не проверяют, потому что никому даже в голову не пришло, что так может быть. Иди сюда, подержи угол.

— Да, конечно, держу!

— Не перекашивай, а то отломится крепёж. Не тяжело?

— Нет, нормально.

— А как так вышло, что мать пропала, а айдишка осталась? Все же их с собой носят?

— Нет, мама часто уходила на несколько дней, тогда айдишка и портрет оставались у меня. А вот комм она всегда уносила, так что комма у меня нет.

— Комм это как раз решаемо… — сказал я, отсоединяя колодки шлейфов, — токов стоит, не без того, но так-то проблемы большой нет. В серьёзных корпах у многих левые коммы, такой можно купить, если знаешь, где. А вот айдишка — это серьёзно. На них всё держится, левый айди тебе никто не… Хотя…

— Что?

— Так, идея мелькнула. Скорее всего, чушь, но я спрошу.

— Правда? Мне можно сделать айди?

— Скорее нет, чем да, но я всё же уточню. Не знаю, о чём думала твоя мама, но проблему она тебе организовала грандиозную. Чем она занималась, кстати?

— Не знаю. Работала где-то.

— Где-то?

— Ну я мелкая же была! «Мам, ты куда? — На работу. Вернусь послезавтра, айдишка на столе, поешь горячего обязательно, не набивайся батончиками».

— И ты не спрашивала?

— Не-а. Но мне почему-то кажется, что она бы не ответила всё равно. Она нифига мне не рассказывала.

— Но если она работала, то у неё были токи. Не бесплатно же она это делала?

— Ну да, наверное… Иногда приносила мне лакомства и игрушки. Мне кажется, токи у нас были, просто мама не хотела, чтобы кто-то об этом узнал. Поэтому одежда у меня всегда была такая, неяркая.

— Что-то не сходится, — сказал я, аккуратно отделяя дисплей от рамы. — Ребёнок заметен в любой одежде. Они же все же в интернатах.

— Разве?

— Конечно. Ты видела хоть раз ребёнка на низах?

— Да, и много.

— Придерживай, придерживай… Опускаем! Нежно, не стукни угол! Вот, готово. И где же ты их видела?

— В детском саду, конечно.

— Саду? Это что такое?

— Не знаю, мама почему-то так называла. На самом деле, это просто блок, где дети играли вместе, пока родители на работе. Там были игрушки, книжки, и вообще весело было. Один-два взрослых присматривали, кормили, развлекали, читали, укладывали спать…

— Книжки? У вас там были книги? — я даже перестал заматывать дисплей в покрывало.

— Да, сказки всякие. Я плохо помню, совсем маленькая была.

— И где это всё было?

— У нас, в восемнадцатом. Все там жили.

— В этой сраной помойке? С детьми?

— Он тогда не был такой, как сейчас. Скорее, нечто вроде вашего «Шлокоблока». Чисто, все убирали по очереди, посторонних не было, дети, опять же… А потом как-то всё испортилось. Те люди с детьми куда-то пропали, появились другие, неприятные и без детей, убирать в коридорах перестали, детский сад тоже закрылся. С тех пор я почти всё время сидела в модуле. Гуляла только с мамой иногда по ночам, или на крышу вылезала, смотрела как Средку вверху туман подсвечивает. Думала, как там, наверное, красиво. А однажды мама ушла и не вернулась.

— Странная история. А те книжки, что вам читали… Ты не знаешь, куда они делись?

— Нет, это же давно было.

— Ну ладно, берись за тот край и понесли. Не бойся, он не тяжёлый. Только ровно неси, не перекашивай.

— А как мы его там с лестницы спустим?

— Никак. Просто выйдем через главный вход. Изнутри-то он легко открывается.

С дисплеем в руках нас запустили в «Шлокоблок» обоих, хотя на девчонку косились так подозрительно, словно она, чуть отвернись, просочится в вентиляцию и поселится там навсегда, как пегля. А что, эта сможет.

— О, вот теперь ты молодец, Ковыряла, — одобрил Горень. — Поставишь когда?

— Да сейчас и смонтируем, да, Козя? Пока есть кому подержать. А то вам, дуболомам железным, только дай — всё поломаете. А где я ещё такой модуль найду?

Девчонка согласно закивала, оглядываясь. Тут, конечно, в холле не такое новьё, как в «консерве», но для нынешних низов очень даже прилично. Светло, чисто, мусор не валяется, стены не сильно обшарпаны и почти не разрисованы, автоматы все работают, видеостена… тоже скоро будет. По сравнению с восемнадцатым почти как верхи, наверное. Пованивает, правда, но хоть не говном и не мусором, а так, шлоками. У них своеобразный запах: стареющей натуры и отработанных имплов. Не знаю, чем пахнут имплы, но запашок есть, кисловатый такой, неприятный. Гидроприводная жидкость в миоблоках окисляется, или не знаю что. Я принюхался, уже и не обращаю внимания. А, ну и из подвала немного канализацией тащит, есть такое. Там давняя протечка, Горень всю голову просверлил, но мне дичайше неохота лезть. Вообще-то протечками должны заниматься муниципалы, но от них разве дождёшься.

— Реально, что ли, помощница твоя? Ишь ты, мелкая, а ловкая! — сказал Горень, глядя, как Козя прикручивает свою сторону дисплея к раме. — А чего худая такая?

— Покорми, станет толще, — ответил я, подключая колодки к плате.

Смотрящий встал, подошёл к автомату, заказал стакан горячей лапши, принёс.

— На, пожри, а то смотреть на тебя грустно, — протянул стакан девчонке.

— Спасибо, боз Горень! Можно? — покосилась на меня.

— Да, прервись, поешь. Я сам докручу, тут осталось-то…

— Где ты её нашёл, такую чумазую? — спросил у меня смотрящий, подойдя поближе.

— В школе со мной учится. И она не грязная, просто цвет кожи такой.

— Нормародка, что ли?

— Ага.

— Не одобряю я этого. Зря им разрешают, как по мне. Ну да девчонка не виновата, конечно. Уже родилась, назад не запихнёшь.

— Горень, Горень! — закричал шлок, сидящий в дежурке. — Подь сюда! Глянь, тут чо!

— Потом поболтаем, — больно хлопнул меня по плечу стальной ладонью и ушёл.

Экран заработал, как родной. Впрочем, он и есть «родной», кондоминиумы одной серии по оборудованию одинаковые. Пока шлоки бурно радуются ярким цветам свежего дисплея, Горень высунулся из дежурки и поманил меня железным пальцем.

— Ковыряла, это что за нафиг такое?

— Ну… — я пригляделся к картинке с наружной камеры. — Вот так сходу сказал бы, что клановые. Моты характерные.

— И какого они делают на низах?

— А почему ты это спрашиваешь у меня?

— Потому что один из них сейчас ломится в дверь, и угадай, кто ему нужен?

— Ну…

— Ты совсем дурак с клановыми вязаться? Это же биомусор! Отбросы! Креон их не трогал, а зря! Надеюсь, Калидия-то зачистит нафиг Пустоши!

— Да ладно, токи у них такие же как у всех.

— Помяни моё слово, однажды с ними придётся разбираться всерьёз. А пока вот что я тебе скажу: если я ещё раз увижу клановых возле моего кондоминиума, то ты вылетишь отсюда в ту же, глядь, секунду! Понятно?

— Не глухой.

— А сейчас иди и скажи им, чтобы проваливали. Иначе мы с ребятами оторвём их тупые бошки и засунем в их тупые задницы!

— Ладно, ладно, незачем так орать. Это явно какое-то недоразумение. Сейчас разберусь.

Проходя через холл, жестом велел Козе сидеть и ждать, она удивилась, но кивнула.

— Шкворень, — сказал я, оказавшись на улице, — что за нафиг? Какого Креона вы припёрлись? Чтобы каждая пегля на низах была в курсе, что я работаю с кланами? И чтобы корповые сразу знали, кого в утилизатор скинуть?

— Да ты гонишь, Ковыряла! — ответил клановый. — Мы же не на мотах к дверям подкатили. Мало ли, кто тебя ищет?

— Ну да, моты вы поставили за углом, как раз под камерой. Гениально! Смотрящий уже обещал меня выкинуть в туман, он же бывший полис.

— Ну извини, — отмахнулся Шкворень, — кто же знал, что там камера.

— У нас оговорено место и время встречи. Никого другого места и времени не назначалось. Валите отсюда к Креону в задницу.

— Обстоятельства изменились, Ковыряла.

— Мои — нет, — отрезал я. — Хотя… вот, меняются, меняются, меняются… Да! Изменились! Я больше не имею с вами дел, свалите в туман и не возвращайтесь.

— Ты офигел? Тебе токи стали не нужны, что ли?

— Что мне не нужно, так это проблемы. Люди, которые не соблюдают договоры, приносят большие проблемы. Я с такими не работаю и знать их не знаю.

— Эй, Ковыряла, ты чо? Мы же давно знакомы…

— Знакомы? Это вряд ли. Ты кто вообще такой?

— Ты рехнулся? Я же Шкворень! Мы же с тобой…

— Не знаю никаких «шквореней», — перебил я. — В первый раз тебя вижу, дро. Надеюсь, и в последний. Вали откуда пришёл, а то вон там за дверью пара десятков бывших полисов и безов, которые терпеть не могут кланы и даже будучи шлоками порвут вас на тряпочки.

И ушёл, не слушая, что он там мне вслед бубнит. В чём-то Горень прав, вести дела с кланами станет не каждый, потому что долбоклюи они отменные. Но есть один нюанс — токов у них завались, платят щедро, а ещё предлагают товары и услуги, которых больше ни у кого нет. В общем, сейчас был воспитательный момент, а не окончательный разрыв сделки. А если обидятся и полезут в залупу — что же, это не единственный клан в пустошах.

— Ковыряла? — сурово вперил в меня вопросительный взгляд Горень.

— Да нормально всё, — отмахнулся я. — Ребята кой-чо попутали, я их послал, на этом всё. Больше не вернутся.

— Смотри у меня! Но, — смягчился он, — за видеостенку спасибо, уважил моих дро. Цвета прям шик-блеск, смотрел бы и смотрел!

На экране реклама видеоигры, где одетая в символическое бронебикини девка лихо рубает мечом накачанного мужика. Меч с неё размером, так им крутить никакие имплы не затащат, но выглядит, конечно, смачно. Брызги крови, сползающий бронелифчик, рвущиеся на свободу сиськи, отменные крупные планы лучших частей фигуры. Игра для Средочных салонов, на домашней видеостенке в такую не погоняешь, на них только бесплатные тупые аркады. Впрочем, я не геймер, токи на игры тратить не стану.

— Пойдём, — позвал Козю, — провожу тебя домой.

— Да я сама могу…

— Пошли-пошли. Прогуляюсь, нагуляю аппетит.

— А у меня всегда аппетит хороший! — похвасталась девчонка.

— По тебе не скажешь, кожа да кости.

— Потому что расту ещё.

Посравшись с клановым, чувствую в себе нерастраченную агрессию и здоровую злость, так что, если бы говнокорпа, которая трясёт восемнадцатый, на нас наехала, был бы даже рад освежить шокер, но никого не встретили. Наверное, на Средку рванули, пыриться и конфеты тырить. Обычное ночное занятие низовых, вот и та корпа, где Таришка, регулярно туда катается. Монор для соцавансников бесплатный, лимит поездок большой, чего не прокатиться? Всё веселее, чем в модуле сидеть, где даже порнуха убогая. Действительно классную крутую рекламу только по платным каналам дают, за токи… Ну, или если уметь в левое подключение, как я. «Шлокоблок» вот подключил. Пусть старые пердуны подрочат на красивое, мне не жалко.

Конечно, можно было бы не тащиться по ночному зябкому туману, а оставить Козявку переночевать у себя. И в модуле есть гостевое место, и Горень после заменённого в холле экрана говниться не станет, сделает вид, что не заметил. Но, во-первых, она себе навоображает невесть чего, а во-вторых, после полуночи Таришка заявится новыми трусами хвастаться.

Зрители нам при этом совершенно ни к чему.