Ковыряла

Глава 5 Внутренний крайм

Торговать имплухой — крайм.

Вообще-то даже просто ковырять имплуху — крайм, но такой, умеренный, на полшишечки. Особенно если в прошивки не лезть, а сверху в железе поковыряться. Считается, что все проблемы по имплам решают техны ренд-центра, а остальным туда лезть незачем. В основном так и есть, рендовых чинит техподдержка по гарантии, меняя модули или их настройки. Но вот шлоки, например, предоставлены сами себе. Ренд им больше не светит, а значит, имплы чинить смысла нет. Теоретически можно за токи, но ценники там такие, что даже заикаться нет смысла. Шлоки — балласт, тратить на них ресурсы ренда бессмысленно, их задача — поскорее сдохнуть, сэкономив бесплатную жратву для молодых, которым ещё в ренд идти. В общем, если кто-то понемногу ковыряет, то это типа крайм, но из тех, на которые всем насрать. Если спецом не нарываться, то никто тебя за это не подтянет. Другое дело — левая имплуха.

Если модуль, к примеру, бедренного миоблока продаётся на рынке, то его либо спёрли прямо в ренд-центре (вряд ли), либо он с разборки (почти наверняка). Все имплы и комплектуха к ним принадлежат ренд-центру. Рендовые получают их пожизненно, но не во владение, а в пользование. После того, как шлок дохнет, его набитую железом тушку отправляют на утилизацию, где всё годное к повторному использованию извлекается, негодное — перерабатывается на материал, и только биологические, так сказать, остатки идут в компост или, если есть на то прижизненное распоряжение, кремируются. Таким образом, никаких «левых» имплов быть не может, но… они есть. В лучшем случае их вынули из дохлых шлоков и списали как «негодные», а на самом деле скинули на рынок. В худшем — не из шлоков и не из дохлых. Не все, кто уходит в ренд, из него возвращаются.

Никлай говорит, что случаи единичные, крайм-разборка не может быть массово востребована, потому что на рынке вторичных имплов просто нет платёжеспособного спроса. У шлоков, которым они чаще всего нужны, обычно ни тока, а рендовым и так поменяют, если что.

Я реально уважаю Никлая, он дичайше умный. Но это не значит, что он всегда прав.

— Принёс? — спрашиваю я у Ширша, невзрачного человечка, сидящего в самом тёмном углу.

У него даже прилавка нет, просто тряпка на полу, на которой небрежно раскидан совершенно никчёмный товар. Обломки, нерабочие модули, ржавые детали — мусор всякий. Такой, если что, и бросить не жалко, рванув в темноту технического тоннеля, возле которого Ширш и сидит.

Полиса редко трогают барахолку. До тех, кто ниже низов, никому дела нет. Но иногда рейды случаются, а всё, что касается ренда и имплов, — очень серьёзный крайм, потому что нарушает интересы Владетелей. Я сейчас тоже изрядно рискую, как бы не больше Ширша. Тот хотя бы знает, куда бежать.

— Всё по списку, как договаривались.

Голос у него скрипучий и странный, не то звуковой имплант сбоит, не то специально маскируется.

— Цена?

— Как договаривались, — повторил он. — Но, если хочешь, могу предложить вместо вторяка новьё.

— Я что, по-твоему, башню Креона обнёс?

— Всего на треть дороже.

— Серьёзно? Было же чуть не в пять раз!

— Большая партия зависла, заказ отменился, распродажа. Уникальное предложение, лови момент, Ковыряла.

— Номенклатура та же? — заколебался я.

— Один в один, я спецом взял дублей по твоему списку. Хочешь, бери вторяк, как договаривались, — он пихнул ногой грязную сумку. — Хочешь, тот же комплект новьём. Нульсовые, в упаковках, со всей комплектухой, даже уплотнители и смазка прилагаются.

Ширш пихнул ногой сумку почище и отвернулся, типа «сам решай».

Я задумался. С одной стороны, треть переплаты мне, скорее всего, не компенсируют. С другой — всего треть! За новьё! Это же совсем не то, что вторяк подгонять. Воткнул — заработало. Мороки гораздо меньше, а результат гораздо лучше. Кроме того, новьё — это точно не с разборки. Не то чтобы я сильно брезгливый, но некоторый дискомфорт от того, что, возможно, эту железку выковыряли из живого рендового, оставив остальное лежать в отключке про запас, всё-таки испытываю.

— Ладно, — сдался я, — давай новьё.

В результате остался вообще на нулях, все токи слил. Ну да ничего, ещё заработаю.

— Эй, Ковыряла! — позвали меня, когда уже собрался уходить.

— Чего? — спросил я неохотно.

— К Копню загляни.

— Да как-то недосуг. В другой раз, — ответил я Немгару, подручному смотрящего.

— В этот, — ответил тот твёрдо.

Рядом с ним стоит Тягло, пострендовый тяж, типичный «конструктор», сильный и тупой. Торгует всякой стыренной фигнёй, но в основном на подхвате как силовик корпы. Мне с ним не тягаться. Да и вообще, на территории барахолки лучше со смотрящим не спорить. Удрать я, пожалуй, удеру, но потом сюда носа не сунешь, а бывает надо.

— Ладно, иду.

Копень сидит в отдельной комнате. Тут, когда подземка работала, была диспетчерская, от неё осталось всякое оборудование, но сейчас задействованы только экраны видеонаблюдения. На них картинки с камер на станции, так что прем хоть и не на виду, а присматривает.

Корпа у него мощная и авторитетная, держит не только барахолку и много чего в низах, но и на Средке фигурирует, так что Копень мог бы, наверное, исполнить мечту каждого низового и переехать жить в башню, но предпочитает находиться поближе к бизнесу. Держать, так сказать, руку на пульсе.

— Проходи, Ковыряла, — приветливо сказал прем. — Рад видеть. Чего не заходишь?

— Не хочу отвлекать, боз Копень. Вы человек занятой, а я просто интик…

— Ну-ну, не скромничай. Ты не просто интик, а техн-наёмник, так на низах не всякий поднимается.

— Стараюсь, боз Копень.

— Удачно, что ты зашёл. Есть дельце небольшое, как раз для тебя.

— Всегда рад помочь, боз. Ширан мой арбер, да вы знаете.

— Я предпочитаю работать с исполнителями напрямую.

— А я только с арбером.

— Охота тебе ему процент отстёгивать? Сделай для меня заказик, дам полторы ставки, и всё между нами?

— Простите, боз Копень, у нас договор, я работаю только через Ширана. Он стоит своего процента.

— Ладно, как скажешь, — неожиданно не стал настаивать Копень, хотя посмотрел так, что мне захотелось убежать.

Опасный тип, реально опасный. Захочет — в порошок сотрёт. Но не беспредельщик, предпочитает играть по правилам. Во всяком случае, пока я ему не настолько нужен, чтобы их отбросить.

— Но, если что, имей в виду, в корпе есть место хорошему техну.

— Когда стану хорошим, непременно вспомню об этом! А пока я только учусь.

— Ну, учись, учись…

Вылез из подземки взмокший от нервов, аж колени подрагивают. Специально поднялся не там, где спускался, трижды проверился, что никто за мной не идёт, но вроде всё чисто. Полный рюкзак крайма и пристальный интерес Копня не способствуют душевному равновесию. В такие моменты особенно отчётливо понимаю, что проживание в «Шлокоблоке» стоит времени, что я там трачу. Можно спать спокойно, зная, что никто не вломится и не начнёт принуждать к сотрудничеству пинками. Горень меня в обиду не даст, особенно если с железом всё пройдёт удачно.

С досадой вспомнил, что Никлай велел зайти к Козябозе и сказать, что она теперь будет ходить на «внекласску». Прикинул, не скинуть ли сперва купленное домой, в «Шлокоблок», но выходит здоровенный крюк, потому что восемнадцатый кондоминиум совсем рядом. Проще заскочить по пути, хотя таскаться с таким палевным краймом по низам хреновая идея, конечно. Ничего, авось обойдётся.

Восемнадцатый — та ещё дыра. Так-то все кондоминиумы на низах более или менее руины среди помоек, но и тут есть своя градация. «Шлокоблок», скажем, на одной стороне шкалы: не башня вершков, но жить можно, а такие как восемнадцатый — днище нижнего днища, реально. Ума не дам, зачем тут жить, можно и поприличнее найти место даже задаром. Например, где не так мерзотно воняет. И в холле не лежит… А, нет не труп, просто так выглядит. И пахнет. И где лифт не сломан. И где лестница не совмещена с туалетом. У них что тут, сортиры вообще не работают? А мусор до помойки дотащить не судьба? В «Шлокоблоке» Горень бы за такое вынес на пинках так, что дорога назад бы сама забылась. Шестой этаж ещё, нет бы пониже комнату занять…

— Эй, дро, швыркнуться нету?

— Нету.

— А если посмотреть?

— В жопе у себя посмотри.

— Ты не дофига дерзкий, дро?

Предъявитель сего — типичный низовой краймер, член какой-то мелкой корпы, точнее, компашки пацанов, имеющих претензию так себя называть. Большинство низовых корп дорендовой молоди не представляют собой ничего.

— Это наша территория, дро! Проход платный! Дышку гони!

Скорее всего, он и его корпа не живут в этом засранном здании, обитают где-то неподалёку, а сюда ходят пасти автомат с дышкой, заставляя жильцов, кто послабее, выбирать свой лимит и отдавать им.

— Свали в туман.

Рискнёт? Нет, не стал. Пробурчал что-то нелестное и отошёл с дороги. Инстинкты сработали. Ну что же, сэкономлю заряд шокера. Драться с ним я всё равно не собирался, реген слишком дохрена стоит.

На шестом чуть почище, но только потому, что это верхний этаж, а говно имеет тенденцию стекать вниз. Третий блок, девятый модуль. Дверь и стена вокруг неё расписана неизящными граффити, выдающими слабую грамотность авторов: «Чорная шлюшка», «Тощия сучка», «Ты сдохниш!», «Мы тибя фсьо равно поймаим, гатовся!», «Я тибя выипу, чорная!», «Будишь сасать!» Ну и, разумеется, бессмертное: «Интики — пазорное гавнючьё!» Дверь носит следы попыток взлома, испещрена глубокими вмятинами и измазана подсохшими потёками чего-то коричневого. Я поискал чистое место, чтобы постучать (кнопка вызова выдрана с корнем), но тут открылась дверь соседнего модуля и оттуда высунулась удивлённая физиономия Кози.

— Тиган? Это ты? Иди сюда, вход тут.

— Так ты не в девятом живёшь? — спросил я, осматриваясь.

Модуль совершенно стандартный: узкая комната с нишей кровати, нерабочий на вид видеоблок на стене, неоновая подсветка потолка, тусклое, затёртое до матовости, почти непрозрачное от грязи окно, выходящее в тёмный проулок, накрытый густой тенью Средки. Солнце, надо полагать, сюда не заглядывает никогда. Местечко даже для низов паршивое.

— В девятом, но… Тут весь блок пустует, так что я вскрыла технические лючки между модулями и пролезаю через них в соседние. А там дверь заблокирована и замок отключён.

— Да, я отметил твою популярность.

— Ну, я не в лучших отношениях с местной корпой. Отказалась платить дань, они обиделись. На тебя не наезжали там внизу у автомата?

— Пытались.

— А, ну да, ты-то крутой, — вздохнула Козябозя. — А меня пару раз чуть не поймали. Я теперь вылезаю через крышу на пожарную лестницу или перепрыгиваю на соседний кондоминиум и спускаюсь там. Они не просекли до сих пор.

— Прости, это, конечно, не моё дело, но нафига ты тут живёшь? Почему не свалила куда-нибудь?

— Есть причина, — мрачно ответила Козявка. — Зайдёшь в гости? Тут, правда, люки узкие, но…

— Я знаю, какие тут люки. Я пролезаю.

Рюкзак пришлось снять и толкать перед собой, да и плечи проходят впритирку, но вообще елозить спиной по полу в санкабине, пропихивая себя в ревизионный люк, для меня дело обычное. Иначе до вентилей не доберёшься, они в простенке. У Кози хоть пол чистый. Если открыть одновременно лючки с двух сторон, то можно переползти из одного модуля в другой, но обычно незачем.

— Здесь я только смотрю видео, — поясняет смущённо Козявка, — в моём модуле сдох дисплей, не чинится. Так что тут немного не прибрано…

На кровати свито гнездо из нескольких одеял, вокруг валяются пустые банки из-под лимонада, упаковки от синтосока, фантики от батончиков. А говорят, девчонки аккуратные!

Козя смущённо запинала под кровать разбросанные по полу носочки, я сделал вид, что не заметил. Девчонка привычно нырнула в следующий люк, я полез за ней.

— Вот тут я живу. Почти всё починила, кроме видеостены. Дисплей можно было бы переставить из соседнего модуля, но в он в люк не пролезает, а я — да. Так что смотрю там.

Про модуль можно было бы сказать, что он «типично девчачий». Стены украшены постерами музыкальных аватаров со смазливыми сладкими физиономиями генеративных исполнителей рекламной музыки для девочек, полки заставлены пушистыми розовыми синтетическими игрушками из бонусных наборов для нормородящих, стол обклеен цветными яркими фантиками от средочных конфет (скорее всего, подобранными в мусоре, хотя вон те свежие из тех, что я ей в школе отсыпал), а разбросанная на стульях одежда (тут же стремительно скомканная и куда-то неловко спрятанная смутившейся Козей) девичьего фасона.

Впечатление несколько смазывает приткнувшийся в углу маленький самодельный верстак, на котором раскидана потрохами наружу уличная камера наблюдения.

— Ты спёрла камеру? — удивился я. — Нафига она тебе?

— Хотела соединить с видеомодулем, — пояснила Козябозя, — чтобы перед выходом смотреть, не пасут ли меня уроды из корпы в переулке. Боюсь, однажды даже до этих тупарей дойдёт, что я не пользуюсь здешней лестницей. Коридорную я подключила, поэтому сразу видела, что ты пришёл, а вот эту как ни бьюсь — никак. Она вроде рабочая, а сигнал не читается, просто шум на экране. Обидно, я её еле открутила, чуть не навернулась с верхотуры, отвёртку уронила вниз, так и не наша потом, а толку нет…

— И не будет, — сказал я, присмотревшись, — у неё формат сигнала совершенно другой, кодированный. С видеостенкой ты её никак не поженишь, камера была в городскую контрольную сеть включена, там свои приколы.

— Но коридорная же подключилась!

— Коридорные старые, они раньше работали на контрольные экраны вахты…

— Какой ещё вахты?

— Ну, в кондоминиумах были раньше вахты, где дежурили… Хз кто, не знаю. Вряд ли полиса, наверное, жильцы нанимали кого-нибудь. Это дичайше давно было, чуть ли не до Тумана. Сейчас, конечно, всё раскурочено, но когда работало, то там экраны были такие же, как в модулях, только поменьше. Поэтому формат видеопотока одинаковый, камера подключается как родная. А вот уличные новые, под жатую цифру и обработку на сервере. Там же вообще никто картинку глазами не смотрит, всё фиксит брейнфрейм, и если в поле зрения камеры что-то экстренное, то через ренд-сервак формирует задачу для мунициальных киб-полисов.

— То есть я зря камеру тырила? — расстроилась Козя.

— Ну почему сразу зря? Просто тебе нужен нот. К нему можно прикрутить камеру через универсальный порт, плюс переходник и программа-декодер. Вполне норм вариант.

— Блин, ты издеваешься, да? Где ж я нот возьму? Они кучу токов стоят небось!

— Если новый, то да, токов триста самый дохлый.

— Ого!

— Ну, они так-то мало кому нужны, поэтому и цена ломовая. Но чтобы видео конвертить, можно любой старый взять, у Ëнти их целая пачка валяется, недорого.

— У кого?

— Ты что, на Барахолке не была никогда?

— Нет…

— Во ты даёшь! А откуда у тебя тогда инструменты?

— Ну, что-то сама сделала, но больше от мамы осталось.

— Фига себе, — удивился я, — ты свою маму знала?

— Почему «знала»? И сейчас знаю. Вот она, — девчонка показала на лист бумаги из принтера, приклеенный к стене обрезками липкой изоляции.

На распечатке темнокожая женщина, действительно очень похожая на Козю, только волосы не сплетены в странные жгуты (Нафига Козявка так делает? Как будто тоннельные черви на башке, фу!), а окружают голову пышной чёрной шапкой. Тоже уродски и странно, но не настолько. Правда, фигура ого-го, платье спереди оттопырено мощно, неужели у Кози тоже однажды отрастёт? Черта с два она тогда в ревизионный лючок пролезет.

— А сейчас она где? В ренде?

— Не знаю, — помрачнела девчонка. — Точно не в ренде, мама не рендовалась и мне говорила, что ренд — отстой. Однажды просто не вернулась домой, с тех пор я одна.

— Давно?

— Два года примерно. Но я уверена, что вернётся, поэтому никуда отсюда не уйду. Иначе как она меня найдёт?

— Ты с тринадцати живёшь одна?

— Ага. Сперва было сложно, но потом привыкла.

— Стоп. Так ты и в интернате не была, получается? Тебя же должны были забрать?

— Нет, сначала мама меня прятала, а потом я сама не захотела.

— Фига себе…

Я почесал затылок, размышляя, как такое вообще могло случиться. Вон, Кери тоже нормародок, у него даже отец есть, но вырос в интернате, как все. Кажется, нормародных детей только до трёх лет можно держать дома… Или я чего-то не знаю? Никогда особо не интересовался этим вопросом, зачем оно мне? В принципе, до низовых никому особо дела нет, может, если не отдавать мелкого, то ничего и не будет, типа «сам дурак». Кому вообще надо растить ребёнка? С ним же небось хлопот дофига. Никогда о такой глупости не слышал.

— Как ты тогда айдишку получила? Их же в интере заводят?

— А я и не получала.

Я так и сел.

— Да ладно! Хочешь сказать, что у тебя нет айдишки? Не может быть!

— Нет, честно.

— Не верю. Ты бы тупо с голоду сдохла. Автоматы-то соцминимум по ним выдают.

— Меня мама кормила, нам хватало на двоих. А потом я по её айдишке стала брать.

— А вот фиг там! — покачал головой я. — По чужой айдишке автомат не выдаст, она должна с рожей в базе биться. Поэтому на старых автоматах есть табличка «Снимите маску». Сейчас маски уже не носят, а раньше, во времена Тумана, рассказывают, все в фильтрах ходили, да и потом ещё долго. Вот надписи и остались.

— Ха! — гордо хмыкнула Козя. — Смотри!

Она порылась в лежащей на стуле сумочке и достала ламинированный портрет, дублирующий тот, что висит на стене, только поменьше и не затёртый.

— И это работает? — удивился я. — Тупо по картинке?

— Ну… Только на пищематах и только на самых старых. А если на защитное стекло камеры капнуть жидким мылом, то почти везде срабатывает.

— Скорее всего, распознавалка на старье программно загрублена, — предположил я. — Это же низовой пищемат, бесплатного говна не жалко, проще выдать по паршивой картинке, чем камеру менять.

— Дышку так уже не получишь, — пожаловалась девочка, — там чем ни мажь, фотка не прокатывает. Но я всё равно не швыркаю.

— Ага, вот ты почему с корпой закусилась!

— Ну да, я же не смогла бы отдавать им дышку, но они ничего слушать не станут.

— Погоди, а как же одежда? Там вообще сканер!

— Ну-у-у… — у Кози очень тёмная кожа, но даже так заметно, что она покраснела. Точнее, потемнела щеками. — Я всё стираю по сто раз. А большинство не парятся и выкидывают, один раз надев.

— Ты вытаскиваешь ношеные трусы из мусора?

— Из утилизатора. Он же накапливает, не сразу на переработку отправляет, а накопительный бак не запирается, просто защёлка… — она вдруг топнула ножкой и крикнула сердито: — А что мне, глядь, голой ходить?

Отвернулась и зашмыгала носом.

Я посмотрел на развешанную одежду новым взглядом. То-то Козя всё время выглядит небрежно и не по росту одетой. Я-то думал, это стиль у неё такой. Своеобразный выпендрёж.

— Ну и жопа… — сказал я поражённо. — И ты уже два года так живёшь? И никто не знает?

— А кому не насрать?

— Ну, так-то да…

На низах действительно никому нет ни до кого дела. Живи или сдохни, как сумеешь. Поэтому дорендовая молодь и сбивается в корпы, не ради крайма даже, а чтобы хоть кто-то был рядом. В хорошей корпе все стоят друг за друга, но сколько их, хороших? Чаще всего так называемое «корповское братство» — просто фигня. Прем и его ближники загибают нижних, заставляя пахать на себя, трахают девчонок, сразу отбирают всё накраймленное, оставляя большую часть себе и приближённым, а тех, кому это не нравится, мудохают почём зря. Ну а нижние готовы слить их за пару токов хоть полисам, хоть конкурентам, хоть любому, кто захочет. Те ещё гадюшники эти корпы. Не все, но многие. Я знаю парочку, где не так, но это компашки, скучковавшиеся ещё в интере, которые так и держатся друг за друга против всех остальных. Случайного человека они к себе не возьмут.

— Слушай… — я всё ещё пытаюсь осознать ситуацию, — но ведь если у тебя нет своей айдишки, то ты вообще вне базы? Тебя даже в ренд не возьмут!

— Я не собираюсь в ренд. Ренд — дерьмище!

— Ну, допустим… Так ведь ты и в найм пойти не можешь! Ни в техны, никуда! У тебя вообще не может быть контракта, он же на айдишку привязан. Креоново говно, да у тебя вообще токов никогда не будет, они же на айди-счету!

— Ну, есть же предоплатки…

— И дофига их у тебя?

— Вообще нет, — вздохнула Козя. — Ни тока никогда не было.

— Ну да, в низах они только у тех, кто краймит… А в крайме тебе делать нечего, не умеешь нифига…

— Теперь ты понимаешь, Ковыряла, почему мне так нужна практика? Я прошу, научи меня хоть чему-нибудь! — взмолилась девчонка. — Мне позарез надо стать наёмным техном!

Я подумал, что, скорее всего, стоит ей даже краешком засветиться, как тут же влетит под какую-нибудь корпу. Заступиться некому, а без айдишки даже полисам не стукануть. В серьёзном крайме всё жёстко, такую мелкую бестолочь просто сломают и заставят делать что угодно бесплатно, за еду и чтобы не били. Отсидеться в запертом модуле не выйдет.

— Ковыряла, ну чего ты так на меня смотришь? Скажи что-нибудь!

— Слушай, зачем ты так волосы скручиваешь?