Ковыряла

Глава 23 Семейные ценности

За полкило токов меня будут искать все. Вот реально все. Это много. Для низов и полста токов — невиданный капитал. Даже Горень, я уверен, не выдержал бы, ему токи в общак постоянно нужны. Можно забиться в нору, сидеть у Никлая и не высовываться, но это тупик. Я даже не уверен, что я туда дойду. Механ вон меня опознал, и у него нет ни единой причины не заработать.

— Мне кабзда… — повторил я потерянно.

— Пагодь, — сказал Шкворень, — ща према спрошу. У него к тебе что-то было.

В баре меня корпа не тронет, тут территория клановых, и даже если Механ меня уже слил, то выдать прямо отсюда не по понятиям. Но стоит выйти за дверь…

— Прем пишет, — отвлёкся от комма клановый, — чтобы мы тебя везли к нему. Там как раз тот странный дро, Скриптор, приехал.

— Это который с книгами?

— Ага, он самый. Ты вроде перетереть с ним хотел?

— Ну да, была такая идея. Но сейчас неактуально, есть проблемы поважнее…

— Не сцы. Мы тебя не сдадим. Нам техн нужнее токов.

«Особенно такой, которому деваться некуда», — подумал я. Но ничего не сказал, потому что и правда, некуда.

— Ты сейчас иди наверх, я тебе номер оплачу на сегодня, не надо тут таблом светить на всю Средку. Ближе к ночи придёт машина, сдёрнешь на ней в Пустошь.

Номер достался тот же, в котором мы один раз уже ночевали с Козей. Может быть, он тут вообще один такой люксовый. Клановые, как я понял, к бытовому комфорту не привыкли.

Написал Козе, чтобы они с Никлаем меня не ждали, отбываю, мол, в кланы. Ветер в волосах, песок в трусах и прочая романтика. Не то, чего я хотел от жизни, но вот так уж сложилось. Лучше в пустоши, чем в утилизатор.

Весь вечер тупо сидел и пырился в рекламу, стараясь ни о чём не думать, а когда стемнело и на Средке зажглись огни, в дверь постучали. Я думал, это Шкворень пришёл сказать, что пора ехать, но оказалось, что это Козя. И не побоялась же одна гулять!

— Я еду с тобой! — заявила она таким тоном, что я сразу понял, что отговаривать бесполезно. Только оглушить и связать.

— Нафига?

— Хочу поспрашивать о маме. Никлай сказал, что она долго жила в Пустошах, вернулась оттуда беременная, кто-то может что-то знать.

— Пятнадцать лет прошло, — напомнил я. — И ты не знаешь, в каком она была клане. Они не все между собой общаются, некоторые терпеть друг друга не могут, а то и воюют даже. Вероятность что-то узнать небольшая.

— Я хочу попробовать!

— Ну… Почему бы и нет. Не получится — клановые тебя без проблем отвезут обратно. Всё равно чуть не каждый день кто-то в город мотается. Надо спросить у Шкворня, не будут ли они против, если ты…

— Не будут, — перебила девчонка, — я спросила уже. Они удивились, что спрашиваю, я ведь из клана теперь.

— Точно, — сообразил я. — У тебя же айдишка от клана Чёрных Песков! Ты им реально своя. Они скорее меня не повезут, чем тебя.

— То-то же! — торжествующе посмотрела на меня Козя. — Могу у тебя разрешения и не спрашивать! Это мой клан тебя приглашает!

— Уела, — согласился я. — Порвала просто. Ну, давай, унижай, доминируй…

— Не обижайся, Тиган, я не всерьёз. Одна бы не поехала, а раз ты едешь, то и я с тобой.

В лагерь клана Чёрных Песков мы приехали под утро, только-только стало светать. Зевая и ёжась от утренней прохлады, отправились в модуль, который нам указала сестра према, Дербана.

— Будет пока ваш, — сказала она небрежно, — потом разберёмся.

Мы не стали спорить и завалились досыпать, потому что в машине поспать толком не получилось, трясло сильно. Проснулись ближе к обеду, умылись. Вода течёт еле-еле, душ принять сложно, а о такой роскоши, как ванна, знают, наверное, только те клановые, что на Средке в люксе над баром останавливаются. Придётся мне ко всему этому привыкать. Учиться ездить на моте, чинить машины, ориентироваться в пустошах, жить без сети и видеостен, мотаться на Окраину разбирать железо, забыть про школу и Средку, забить на планы учиться дальше.

Ожидая, пока Козя выйдет из санблока, смотрю в пыльное, почти матовое снаружи от многолетней обработки песком окно. Пустоши до горизонта. В одну сторону виден вдали смутными чёрточками башен город. В другую — только рыжеватая голая земля с редкими жёсткими кустиками. Даже на низах пейзаж повеселее. Там, конечно, мусор, грязь и небо Средкой загорожено, но хоть неон горит. Тут неона нет, ночью туман подсвечивается луной, шуршит по стенам ветер с песком. Сложно мне тут будет с непривычки.

— Пойдём пожрём? — предложила Козя, вытирая волосы.

— Пошли, — согласился я.

В модуле-столовке на этот раз людно. Татуированная тётка на раздаче наваливает в миски тот самый «картофан». Я взял, потому что к этому тоже надо привыкать. Оказалось, что, если не задумываться, что он в говне растёт, то ничего, съедобно. Нажористо. Миска картофана, стакан компота, проваливай. Хочешь чего-то ещё — садись на мот, вали на Средку, покупай за токи. Если ты, конечно, настоящий клановый, а не приблудный незнамо кто.

— Здаров, Ковыряла, — хлопнул меня по плечу стальной рукой прем, подсаживаясь. — Лопай-лопай, мелкая! Тебе расти надо! — это Козе.

— Слышал про твои напряги с корпой.

Про проблемы с безами я клановым, разумеется, не сказал. Не стоит проверять границы моей востребованности.

— Не сцы, молодой, тут они тебя не достанут. Средки ты, конечно, надолго лишился, но и без неё люди живут. У нас тут многие её и не видели вовсе. Ничего себе, полкило токов за тебя дают! Да не дёргайся, не сдадим. Не по понятиям. Говоришь, что-то ценное у них со склада спёрли?

— Мне так предъявили. Решили, что я спелся со смотрящим и вас навёл. Типа всё подстроено, налёт не настоящий, а прикрытие.

— Скорее всего, — пожал широкими плечами Дербан, — что-то в этом роде и было. Небось их смотрящий товар налево слил, а ребята наши оказались просто удачным отмазом. Ну да что уж теперь. Пожрали? Тогда пошли, познакомлю со Скриптором. Ты же хотел с ним перетереть?

— Типа того, да.

— Ближе к вечеру соберёт народ и вещать будет, ну а пока один сидит, как раз можешь поспрашивать всяко.

Машина у Скриптора большая, внедорожный фургон на зубастых колёсах, похоже, что он в ней и живёт.

— Привет, прем, — поприветствовал он Дербана.

— Вот, молодь к тебе, — представил он нас с Козей. — Чот спросить хотели. Насчёт книжек вроде, или типа того. Если не в напряг, побазарь.

— Когда молодёжь интересуется книжками, — сказал Скриптор, глядя на нас с интересом, — это радует.

Мужчина неопределённо-средних лет, по виду не рендовавшийся (во всяком случае, на виду имплов нет), но крепкий, хорошо сложенный, с чёрными густыми волосами, карими глазами и неожиданно тёмной, почти как у Кози, кожей.

— Поднимайтесь в фургон, — сказал он. — Чего на улице торчать. Хотите синтокофе?

— Не откажемся, — сказал я за нас обоих, девчонка что-то подвисла. Не то растерялась, не то смутилась.

Внутри небольшой жилой отсек, откидная кровать, узкий длинный столик вдоль борта, а дальше полки, забитые книгами.

— Никогда столько книг не видел! — поразился я.

— Это небольшая часть, — ответил Скриптор. — Я стараюсь собирать их везде, где нахожу, но с собой вожу только самое интересное и полезное. Город не хочет помнить свою историю, но сохранить её я хочу. Там много любопытного.

Он поставил на стол странное устройство, от него резко и знакомо пахнет. Щёлкнул чем-то, зажатым в руке. Зашипело, загорелась словно бы корона из огня. Нечасто увидишь открытый огонь.

— Это примус, — улыбнулся он. — Предназначен для нагревания. А вот это называется «чайник».

Он водрузил на огонь странную цилиндрическую посудину с носиком.

— В пустошах приходится экономить заряд аккумуляторов, так что я стараюсь не расходовать его хотя бы на готовку. К счастью, клан Чёрных Песков делает нечто вроде плохого бенза по очень примитивной технологии.

— Так вот что там горит! — я понял, почему запах показался знаком: так же пахнет субстанция, которую добывают из здешнего песка.

— Именно. А ещё у меня есть генератор, на самый крайний случай, и солнечные панели. Заряжать так машину долго и муторно, но иногда другого выхода нет. Но вы что-то хотели спросить, молодые люди?

— Тиган Ковыряла, — представился я.

— Козя, — пискнула девчонка.

— Смешное имя, — улыбнулся Скриптор. — Меня зовут Бокамосо, что значит «будущее», фамилия Омари, но фамилии тут не приняты, так что можно звать по прозвищу «Скриптор», что означает «переписчик книг».

— На самом деле меня зовут Козябозя, но Козя короче, а…

— Что? — Скриптор вскочил со стула и зачем-то нацепил на нос два скреплённых рамкой стекла. — Это слово… Твоя мать Каролина?

— Да… Вы её знали… знаете?

— И она назвала тебя Козябозя?

— А что?

— О Джа Растафарай! Это же была просто шутка! Мне и в голову не приходило… И она мне ничего не сказала! Вообще ни слова! Я понятия не имел! Как я сразу не понял, ты же на неё так похожа!

— Вы внешник, да? — дошло до меня. — Работали с Никлаем?

— Ты знаешь Николая Баривола? Старый чёртов коммуняка ещё жив?

— Он мой учитель.

— Стоило ожидать… Козя, извини, это звучит как в индийском кино, но, клянусь Шанго и Олдумаре, скорее всего, я твой…

— … Вы мой отец! — крикнула девчонка. — А мама? Вы знаете, где мама?

— Конечно, знаю, — удивился Скриптор. — К вечеру приедет. Ох, что с тобой? Эй, как там тебя… Ковыряла! Часто она так?

— Нет, в первый раз вижу, — ответил я, подхватывая падающую со стула Козю. Глаза её закатились, кожа посерела. — Похоже, просто шок. Перенервничала.

— Клади её сюда, на кровать. Но Кара… Как она могла? Пропала на тринадцать лет, ни слуху ни духу, а два года назад нашла меня в пустошах и ничего, вообще ничего не сказала про ребёнка! Разве так можно?

— Я интеровский, не особо разбираюсь в родителях. Но она оставила девчонку на два года одну, без ничего, мы ей айдишку вот буквально на днях выправили. Заочно я не фанат её мамы.

— Каролина… своеобразная. Очень… увлекающаяся. Именно такие люди меняют мир вокруг себя, но они, к сожалению, редко бывают хорошими родителями. Жёнами, впрочем, тоже.

— Она ваша жена?

— Скажем так, мы вместе. Пять лет тогда, два года сейчас. Вторая попытка.

— Создать семью?

— Изменить кланы. Семьёй я бы наш союз при всём желании не назвал. В прошлый раз не удалось, но теперь Кара нашла союзников, и… Неважно. О, девочка приходит в себя. Чувствую себя чертовски неловко, клянусь Ошуном. Как с ней говорить? Какая она вообще?

— Хорошая, — стал рассказывать я. — Немного наивная, но это потому, что мелкая. Умная. Правильная. Храбрая. Отлично пролезает в трубы.

— Какие ещё трубы?

— Вентиляционные. Оставлю вас, пожалуй. Налаживайте отношения. Про книги в другой раз спрошу. Вы же не уезжаете сегодня?

— Нет, у нас с Карой важная миссия.

— Ну и я тут, по ходу, надолго. Увидимся.

Каролина прибыла в лагерь клана на большом грузовике. Я смотрел издали, но всё равно удивился, какое такое сходство с ней углядел в Козе Скриптор? Ну да, тёмная кожа, жёсткие курчавые чёрные волосы, большие тёмные глаза, пухлые губы, широкий нос. Всё есть. Но фигура! Креоновы тестикулы, эта тётка точно не пролезет в вентиляцию! Даже в магистральный канал. Что грудь, что задница — заглядение, понимаю Козиного папашу. Кстати, выглядит она так молодо, что я бы сам охотно вдул. Лет на двадцать, много двадцать пять. А ведь она же, как и Никлай, Чёрный Туман застала, то есть лет ей реально столько, сколько вообще не живут.

Припарковалась, выскочила из кабины, пошла в фургон к Скриптору. Козя там так и сидит, не выходила, с тех пор как я ушёл, так что будет сюрприз. Интересно, конечно, как они встретятся, но не подслушивать же? Тем более, что и занятие нашлось — Дербан припряг меня перебирать какой-то старый мот. Думаю, чисто проверить, на что я гожусь как техн. Я до этого в мотах не ковырялся, но оказалось — ничего сложного. Батарея, мотор-колесо, регулятор мощности, остальное тупо железки, там сразу понятно, что зачем. Зарёванная Козя прибежала, когда я уже ставлю на место кожух-обтекатель.

— Ты чего? — удивился я. — Мама же нашлась, да ещё сразу с папой, я думал от радости скачешь.

— Она меня обругала, — сухо сообщила девочка, вытирая слёзы. — Сказала, что не затем меня оставила, чтобы я за ней припёрлась. Должна была, мол, сидеть и ждать. Что она рассчитывала на мою выдержку и теперь ей за меня стыдно. А когда узнала, что я в школу пошла, вообще взбесилась. Наговорила гадостей про Никлая.

— Какая-то она… странная, — я выбрал наиболее приличное из пришедших в голову определений. — Ты, типа, должна была два года сидеть взаперти, ждать, пока она про тебя вспомнит? У тебя даже айдишки своей не было, мамкину чудом не спалили, повезло, что пищемат старый и сеть тухлая. А отец твой что?

— Пытался меня защищать, прикинь? Но она на него наорала, и он сразу слился: «Тебе виднее, дорогая. Давай простим девочку и начнём всё с нуля…»

— А ты?

— А я сбежала, чтобы не разреветься прямо там. Бежала и ревела, как дура. Я посижу тут с тобой, ладно?

— Конечно. С этим мотом я закончил, но тут есть ещё один. Поможешь?

— Конечно, всегда было интересно, как они устроены.

— Дичайше просто, я сам удивился. Смотри, вот тут кожух откручиваем… Ты ту сторону, я эту, погнали.

— Козябозя! — строгий женский голос. — Это что ещё за парень?

— Это мой дро, Тиган, он…

— Низовой интик? Позорное говнючьё? Ясно. Да уж, всего-то ничего меня не было, а ты уже чёрт знает что в своей жизни наворотила! Тиган какой-то… Пошли, нам надо поговорить. И не смей больше так убегать! Вот делать мне нечего, тебя по этой помойке разыскивать…

Я молча посмотрел на Каролину. Никлай прав, тётка, хотя и непривычно выглядит, а всё же хороша. Рендуйся такая в мапы, очередь бы стояла. Она меня ответным взглядом не удостоила, ну да и ладно. Зато мот мы с Козей перебрали, у неё отлично получается, разве что руки слабоваты пока.

— Я пойду, Тиган?

— Конечно, Козявка. Тут осталось-то пара винтов.

Ушли. Я успел услышать, как Каролина нехотя извиняется за то, что наорала при встрече. Мол, просто от неожиданности. Меня бы она таким тоном не убедила, но у меня никогда не было мамы, может, так и должно быть, почём я знаю.

Пришёл Дербан, обрадовался, что я запустил два мота вместо одного. Похвалил, поинтересовался, умею ли я на них ездить. Узнав, что нет, сказал, что это безобразие, и, раз уж я теперь при клане ошиваюсь, то надо осваивать. Выкатил мот наружу, позвал пробегавшую мимо девчонку:

— Зузя!

— Да, прем, чо?

— Этот дро не умеет на моте!

— Реально? Во прикол! А чо так?

— Он городской.

— А городские, что, не гонзают?

— Так у них и мотов нет.

— Ваще прикол!

— Покажи ему чо как. Тока не увлекайся, он мне с целыми руками нужен и неотломанной башкой.

— Врубилась, прем, всё будет!

Зузе оказалось четырнадцать, и мне кажется, она так до конца и не поверила, что я не прикалываюсь. Как будто они тут рождаются на мотах. Впрочем, она, конечно же, родилась не тут, её спёрли из интера лет восемь назад, о чем Зузя ничуть не жалеет. Девчонка весело хохочет над моей неловкостью, нимало не заботясь о моём самолюбии, но не издеваясь, а так, по лёгкости характера. Как ни странно, учительница из неё оказалась неплохая, и уже через час я еду и не падаю. Медленно и «криво, как хромой порег», но еду же! Порег — это, оказывается, такое животное, они живут при некоторых кланах, охраняют территорию лагеря. Рост «порега» Зузя отметила себе по середину бедра, сказала, что они лохматые, делают хвостом туда-сюда, издают звуки «ваф-ваф» и чужака могут куснуть за жопу. Она бы мне показала, но тут их нет, есть в дальнем лагере, где песок копают. Можно метнуться на мотах, но мне лучше сперва ещё денёк-другой потренироваться, а то на такой скорости она боится уснуть.

Вечером клан собрался вокруг костра, разведённого в бочке. Не весь, наверное, но народу много. Зузя, продолжающая по инерции меня опекать, с гордостью сказала, что вот эта горящая бочка — фирменная фишка клана Чёрных песков, и горит там какой-то «мазют». Воняет и правда специфически, дым идёт чёрный и тяжёлый, но в сгустившихся сумерках смотрится интересно. Открытый огонь — редкая штука, в городе почти всё негорючее, включая одежду и постельное бельё, а в Пустошах и вовсе топлива не сыскать.

Звезда вечера — Скриптор. Оказывается, все собрались его послушать. Каролину и Козю не вижу, наверное, у них есть что обсудить вдвоём.

— Итак, — начал рассказчик, — в этот раз я приехал, чтобы рассказать нам о нас. Кланам о кланах. О том, зачем мы и почему такие. Слушайте, дро, и не говорите, что не слышали…

Со слов Скриптора выходит, что город своим существованием обязан только и исключительно кланам, которые он держит в фактическом рабстве. Занижает цену за железо, запчасти, модули и вторичные материалы с Окраины. Задирает цены на услуги Средки и продовольствие. Относится к ним пренебрежительно, считает грязными вонючими дикарями. Но хуже того — специально травит их детей, которые именно из-за этого растут такими больными! Зачем? Чтобы кланы не росли, не плодились, зависели от того, дадут ли им спереть очередную партию детишек из интера.

Как именно травят, он почему-то не рассказал, и никто не спросил. Травят — и всё тут. Клановые слушают мрачно, но увлечённо, видно, что согласны с оратором, и это сильно их цепляет. Нельзя сказать, что он врёт, всё приблизительно так и есть: цену на вторичку назначает город, на Средке клановым дороже, но так уж устроена финансовая система. На самом деле, клановые относительно низовых богачи, сорящие токами направо и налево, и им при этом даже в ренд ходить не обязательно. Про ренд Скриптор тоже наговорил каких-то ужасов: мол, город дошёл до того, что подменяет ренды клановым! Вон у клана Синей улицы силовиков на мусор загнали! Народ забухтел, переговариваясь и кивая, видимо, что-то такое действительно было, но единичный ли это случай или система, я так и не понял. У рассказчика всё ложится в строку: и нерфят, мол, клановых после ренда особенно жёстко, и детей дают спереть всё меньше и меньше, и моты новые не купить, приходится чинить старьё, и взятки требуют. Тут я ничего сказать не могу, не в курсе, но слушатели согласны и злятся ещё сильнее. Самый ужас Скриптор приберёг под конец своего рассказа, заявив, что больных детей, которых город забирает у кланов, никто и не думает лечить. Им отрезают головы, подключают эти головы проводами и трубками так, что они остаются живыми, накрывают стеклянными колпаками и делают из них вычислительные брейнкластеры!

На этом моменте все прифигели и заткнулись. Кажется, вышел перебор. Если до этого оратор просто манипулировал фактами, показывая их с нужной стороны, умалчивая о причинах и ловко обходя нестыковки, то вот тут он уже брякнул лишнего.

— Да ну нафиг, Скриптор, — недоверчиво пробормотал Дербан. — Городские, конечно, края теряют и всё в свою пользу гнут, но про детей это реально срань какая-то.

— Не веришь? — улыбнулся рассказчик. — Эй, Цепной, Шплинт, где вы там?

— Здесь мы, — вышли из темноты к бочке два незнакомых клановых.

— Это Цепной и Шплинт, из клана Синей улицы, — представил он их.

— Это где баба премом? — крикнул кто-то сзади.

Собравшиеся заржали.

— Не важно, кто там прем, — не поддержал веселье Скриптор. — Расскажите, ребята, что вы видели!

Гости помялись, смущаясь направленного на них внимания, но рассказчик, задавая наводящие вопросы, всё-таки расшевелил их, а затем они и сами увлеклись, изображая в лицах, помогая себе жестами и гримасами.

С их слов, прем мелкой корпы, которую они крышуют на Средке, случайно наткнулся в технической зоне на левый брейнкластер и, не зная, что с ним делать, позвал их премшу. Так вот, оказалось, что он собран из детских голов! И не каких-нибудь там, а именно клановых!

Тут Скриптор включил стоящий на ящиках экран и начал показывать картинки, снятые коммом кого-то из «синих»: детские головы под стеклянными колпаками, импланты, грубо смонтированные в глазницы, провода в черепе, оборудование жизнеобеспечения, сетевые коммутаторы…

— К сожалению, — вещает Скриптор, пока все офигевают, — узнать, кто это устроил, не удалось. И это только один брейнкластер, который нашли случайно! А сколько их всего? Кто знает? Город пожирает наших детей!