Ковыряла

Глава 19 Производственный цикл

С молодым вершком по имени Ередим мы встретились у нижнего гейта одной из промовских башен, то есть как бы на Средке и как бы не совсем. Технически это тот же комплекс эстакад, отделяющий низы от неба и верхи от тумана, но другая его часть. Тут нет борделей и дансингов, так что делать низовому здесь нечего.

— Выглядишь как нижник, — недовольно оценил меня Ередим.

— Я и есть нижник.

— Мне надо провести тебя в высотку, а ты не похож на тех, кого там можно встретить.

— Придумай что-нибудь.

— Да… — задумался вершок. — За нашего тебя не выдать, как ни переодевай… У тебя на лбу низы нарисованы. Впрочем… Да, есть идея. Пошли.

Ну вот, я и не сомневался, — парень, который додумался обнести собственную семью ради личного бизнеса на Средке, просто обязан быть находчивым хитрым засранцем.

В результате я обзавёлся электронными очками на верхней половине лица и дыхательным фильтром на нижней. Сумка техна у меня своя, рабочий комбинезон тоже, с закрытой рожей никто не поймёт, что я из низовой молоди. Техн и техн, кто на них внимание обращает? Молчи — сойдёшь за киба. За всё заплатил Ередим, так что я ещё и в плюсе на неплохие очки, причём новые, а не вторяк с Барахолки. С функционалом разбираться буду потом: хотя модель из дешёвых, там есть всякое полезное.

Честно сказать, высотка промов произвела на меня куда большее впечатление, чем знаменитая Башня Креона. Наверное, потому что в башне я был на технических ярусах, а тут зашёл через обычный холл и на лифте поднялся на жилой этаж. Что тут скажешь? Отвал башки. Дорого-богато. Шик-блеск. Никлай говорил, что «регулятивная система города не даёт формироваться страте влиятельных капиталистов». Не могу сказать, что понимаю сказанное, но вроде бы имелось в виду, что у богатства промов есть свои ограничения. Однако я этих ограничений не заметил. Хорошо, что на мне очки и фильтр-маска, а то выпученные глаза и отвисшая челюсть привлекли бы лишнее внимание. В общем, если представить что-то абсолютно противоположное низам, то я как раз сейчас на это смотрю. Боюсь даже представить себе, что творится в башнях владетелей, которые куда круче промов. Хотя, на самом деле, может, там и не так роскошно. Владетель может запросто снести прому башку мечом, и ничего ему за это не будет, никто даже не спросит «Нафига?». Захотелось ему так, вот и всё. Но токов у промов больше. У владетелей, как говорит Никлай, «немонетарные рычаги власти». Наверное, имеется в виду меч.

Полюбоваться интерьерами мне не дали. Лифт вверх — коридор — лифт вниз. Сильно вниз. Ехали заметно дольше, чем вверх. Если считать, что лифты идут с равной скоростью, то этот ушёл даже глубже низов. Куда-то в недра.

Двери раскрылись в коридор с каменными стенами без отделки. Свет — неоновые светильники на стойках, кабель просто лежит на земле. Странное ощущение от этого места.

— Тут уже недалеко, прогуляемся, — сказал молчавший всю дорогу Ередим.

— А почему кабель на полу валяется?

— В эти стены ничего нельзя закрепить. Их даже алмазный бур не берёт. И никакой клей не липнет.

— Ого! И как же их тогда построили?

— Их не строили. Они всегда были.

— Это как?

— Ты не знал? Комплекс заводов старше города. Башни Владетелей стоят на его крышах, как на фундаментах, благо они невероятно прочные.

— Но кто-то же когда-то их сделал?

— Говорят, что Ушедшие. Но на самом деле никто не знает, я думаю.

— Я думал, Ушедшие — это типа легенды…

— А я об этом не думаю. Поважнее дела есть.

— А это куда тоннель? — я показал на перпендикулярное ответвление.

— Без понятия. Тут до Креоновой жопы всего внизу. Но большая часть засыпана песком или залита водой из залива. Говорят, под Пустошью была целая сеть тоннелей, по которой можно якобы было добраться до второго города.

— Какого ещё «второго»? — не понял я. — Город же один.

— Сейчас один. А было, вроде бы, два. Но с тем что-то случилось, когда-то давно.

— До тумана?

— Ещё раньше. Типа совсем-совсем давно. В низовых школах вам не такого рассказывают?

— Нет.

— А нас вечно заставляли учить всякую муть, типа «величие Владетелей, основавших город, бла-бла-бла». Я сдал и забыл, нафиг оно надо.

— Неинтересно?

— Вот вообще. Какая разница, что там давно было? Жить-то сейчас надо.

Странно, вроде бы я тех же примерно взглядов придерживаюсь, а когда слышу от вершка, как-то коробит.

Огромное помещение в проекции как половинка горизонтального цилиндра. Большое настолько, что охватить взглядом не получается. От оборудования рябит в глазах, но я не могу узнать ни единого модуля. Совершенно ни на что не похоже. Ни кабелей, ни распределительных шкафов, ни сетевых хабов, и даже свет непонятно откуда — никаких светильников, ровно светится сам потолок. А ещё тут пусто и тихо.

— А где все? — спросил я.

— Кто?

— Ну, работники.

— Так не работает фабрика. Спецы в отпуске, кибы на хранении. Иначе как бы мы сюда попали? И как бы я вынес ту имплуху? Даже кибы-охрана в отключке.

— Не понял, — озадачился я. — А почему не работает?

— Затоваривание склада.

— Э… А что это значит?

— Что уже произведённую имплуху девать некуда. Экспорт накрылся, ренд-центр не забирает, склад забит… В общем, того, что мы утащили, никто в ближайшее время не хватится. Там ещё до Креоновой жопы осталось, кучами на полу лежит, стеллажи закончились.

— А как же молодь рендуется?

— Так у ренд-центров запас есть, а на перспективу они больше не выбирают, потому что нет её.

— Кого?

— Перспективы. Калидия, девка эта безумная, приказала сокращать ренд. Вроде как занять рендовых негде, потому что производство сдулось, город уменьшается и так далее.

— А как же молодь без ренда?

— Ну, тех, что уже есть, рендуют, куда деваться, а новых не будет. Калидия остановила интеры, слышал?

— Нет, откуда?

— Забыл, что ты низовой. А нас ренд-центр ставит в известность о лимитах на воспроизводство трудресурсов, чтобы мы производственные планы корректировали. Так вот, всё порезано до нуля. Носилок спишут в досрочный деренд, остальные доработают до выпуска последней молоди, и всё. Закроют интеры.

— И что дальше?

— Да я без понятия. Все без понятия. Ты думаешь, нафига я в Средочный бизнес лезу? От скуки, что ли? Креонова сперма, да промы остались без производств! Тут просто делать нечего! А Средка ещё поработает, пить-жрать-трахаться люди не перестанут. Так что тебе тут надо-то?

— Вот эта штука, — показал я в конец цеха. Узнал по описанию.

— Ну, делай, что ты там собирался.

— Угу, — сказал я, доставая из сумки комм-тестер и кабель-переходник. — Сейчас.

Список серийников Ширш мне прислал, не удержавшись от жалоб, как заморочно его было делать, так что должно сработать. Ну, я надеюсь. Девайс пискнул, подключаясь, неторопливо растёт полоса загрузки.

— А как тут вообще всё работает? — спросил я Ередима.

— А тебе зачем?

— Просто интересно.

— Я только в общих чертах в курсе. Вон там, видишь, бункер такой здоровенный?

— Это бункер?

— Не похож, знаю, но тут всё ни на что не похоже. Туда засыпается сырьё.

— Какое?

— Да чуть ли не любое, если я правильно помню. Хоть пустой песок лопатой грузи, но тогда энергии дофига уходит. Поэтому добавляют старую имплуху, которая из трупов.

— Из трупов?

— Ну да, с утилизации и из крематория. Шлоков потрошат перед тем, как в компост отправить или сжечь, органику отделяют от имплухи, то, что более-менее годится по остаточному ресурсу, отправляют во вторичку или сливают на чёрный рынок, но большая часть просто мусор, его сюда. Вонища стоит на загрузке, ты себе не представляешь! Хорошо, что кибы грузят, я как-то раз оказался рядом, так блевал дальше, чем видел. Имплуха, металлолом, старые горелые модули с Окраины, ну и песок, для объёма.

— А дальше что?

— А ничего. Ждут, пока не сформируется «протей».

— Что сформируется?

— «Протей». Это как бы человек, но полностью из имплов. Ни шкуры, ни мяса и пустая черепуха на месте башки. По мере формирования он продвигается от того бака к этому, в каждом синтезируется что-то новое. Несущее шасси, миогруппы, система питания и так далее. Вот здесь заканчивается процесс, открывается крышка, он лежит такой. Сам по себе ни на что не годен, так что на выходе его разбирают на имплы, упаковывают их, что-то там ещё делают, потом на склад.

— То есть не имплы отдельно, а потом собирают?

— Не, наоборот. Я сам удивился, когда узнал. Видишь, линий несколько? Это для разных типов: силовые сеты, технические, скрытые мап-сеты. Потом к ним, если надо, добавляют всякое — фильтры, оптику, обвес, декоративные крышки и так далее. Но это не у нас делают. Как у других промов фабрики устроены, я не в курсе.

— А это что за ворота? — показал я в конец зала. — За ними что?

— Ничего. Тупо ворота в никуда, скала за ними. Не знаю, не спрашивай. Этому цеху лет, может, тыща. Наверное, те, кто его строил, знали, зачем тут ворота, но мы — нет. Мы просто используем. Закончил?

Комм-тестер запищал, полоса загрузка дошла до конца и исчезла. Вроде бы всё так, как описывал мне Капрен. Надеюсь, сработает.

— Закончил.

— Тогда пошли. Мне тут не по себе всегда.

Пока шли к лифту, я спросил:

— Ты ещё имплуху организовать сможешь?

— Не любую, но из того, что есть на нашем складе, — без проблем. Но в том же виде, что предыдущую: тесты проходят, а не стартует.

— Это я, возможно, порешаю.

— Тогда не вопрос. Не думаю, что её кто-то хватится, не до того всем.

— Я свяжусь по результату, обговорим условия. Цена будет другая, сам понимаешь, — предупредил я.

— Да уж не дурак, само собой. Не затягивай, токи нужны быстро, пока остальные не допёрли в Средку вложиться. И если сам разживёшься приличным капиталом, тоже в эту сторону думай, мой тебе совет.

Прежде чем идти к Ширшу, решил проверить, что получилось, на, так сказать, доступной модели.

— Если опять не сработает, — бухтит Горень, — я твою шалаву точно выкину!

— Завали жевалки, конструктор! — беззлобно отвечает ему Таришка, сидящая тут же на кровати. — А то останешься без культяпок своих, чем тогда выкидывать станешь?

Поскольку верстак у меня в модуле, девушку дальше скрывать не вышло. Впрочем, смотрящий и сам уже догадался, у него на эти дела нюх. В буквальном смысле.

— Пинками вынесу! — грозится Горень.

— Ой, как страшно! — отмахивается Таришка. — Дожил до шлока — сиди да попукивай, завидуй молча.

— Не дразни его, — прошу я. — И меня не отвлекай, тут дело тонкое…

Горень сопит сердито, но не дёргается, потому что старые миоблоки я снял, а новые ещё не поставил. Подключил тестер к первому, запустил активацию. По экрану побежала таблица, остановилась, строка подсветилась, выскочил запрос подтверждения, я принял, устройство пискнуло, выскочило и сразу исчезло окошко терминала, я не успел рассмотреть, что в нём было. Всё? Сработало?

Вставил блок Гореню в руку, изо всех сил сжав миоволокна, подключил, проверил контакт.

— Ну, пробуй. Только осторо…

Рука подпрыгнула, чуть не прилетев ему в лицо.

— Ого, — удивился шлок, — экая резкая. Погоди, сейчас…

Он осторожно подвигал конечностью, привыкая к моторике импла.

— Да, слов нет. Никакого сравнения с тем старым говном. Это что, нерф снялся, то ли?

— Нет, нерф в программной части, она не менялась. Просто коэффициент выставлялся с учётом износа, под старый блок, а теперь у тебя новый, фактически импл стал мощнее процентов на двадцать. Так что в носу пока ковырять не спеши и жопу чеши аккуратно, — предупредил я. — Потренируйся в мелкой моторике на чём-нибудь небьющемся.

— Привыкну, — кивнул Горень. — Давай, вставляй остальные!

Когда я закончил, смотрящий настолько расчувствовался, что отпустил мне все прошлые грехи, настоящие и воображаемые, и даже официально разрешил проживание «этой наглой девке, которая думает, что раз у неё сиськи классные, то ей всё можно». Таришка искренне удивилась такой постановке вопроса, потому что для неё это и так очевидно. Она всю жизнь «самая красивая девочка», которой позволено больше остальных. А как иначе-то?

— Если будет ещё оказия, — сказал Горень на прощание, — бери имплуху. У нас тут, сам понимаешь, есть спрос, ребята все на старом хламе.

— Само собой, — ответил я, — буду иметь в виду. Но ничего не обещаю!

Шлоки, конечно, будут рады обновить железо, но настоящей цены не дадут, не так уж и много денег в общаке «Шлокоблока». Одно дело для Гореня подсуетиться, он тут всё-таки главный, другое — всем подряд по дешёвке блоки раздавать. Этак никогда на учёбу не скоплю!

— Точно работает? — спросил Ширш. — Если я ещё раз облажаюсь, меня в утилизатор спустят.

— Те, что я проверил, все запустились. Смотри, как это делается. Открываешь упаковку, подключаешь тестер вот так, жмёшь сюда, сюда и потом сюда. Он находит серийник в базе и шьёт ответный код. Всё, отключаешь и готово.

— Это что, мне снова всю кучу имплов лопатить? — возмутился Ширш.

— А кому легко, дро?

— Это мы теперь любой импл активируем? — он жадно посмотрел на тестер.

— Нет, — охладил его пыл я. — Только те, что уже в базе. Насчёт новых поставок надо будет решать отдельно.

— Сможешь?

Ширш с явным сожалением отказался от идеи отжать у меня «волшебный тестер», а меня самого в лучшем случае послать подальше.

— Работаю над этим. Как закончишь с имплухой, верни прибор, я проанализирую результат.

Нагнал, в общем, туману. Сам я, конечно, ничего не сумею, но есть надежда, что у Капрена получится.

Несколько дней пролетели ровно. Я ходил в школу, ковырялся в системах «Шлокоблока», тщательно уклоняясь от требований Гореня починить трубу в подвале, отработал несколько мелких заказов на лом, которые мне подкинул арбер, получил чуток токов. Ширш неплохо продал активированную имплуху, отдал долги и выдал мне мою долю. Торговался, как последняя сволочь, но я его продавил. Комм-тестер тоже забрал, самому пригодится. Таблицу кодов скинул Капрену. Тот ответил, что чуть позже займётся. Насчёт Козиной матери ответ был тот же, так что парень то ли сильно занят, то ли просто забил. Увы, повлиять на него никак не могу, остаётся ждать.

Поменял миоблоки ещё одному шлоку, другану Гореня. Практически не заработал, но репутация тоже чего-то да стоит, к тому же смотрящий на время отстал от меня с подвальными трубами.

Ходили с Козей на «внекласски». Я рассказал Никлаю про то, что фабрики стоят, в результате нарвался на нафиг не нужную мне лекцию по экономике города. Пришлось терпеть и слушать.

— Экономика города, — вещает учитель, — изначально была экспортоориентирована.

— Что это значит? — пискнула Козя.

— Что большая часть произведённых товаров не использовалась населением, а продавалась в другие места. Что является основным товаром города, кто мне скажет?

Я, признаться, завис. Козя, видимо, тоже.

— Не знаете?

— Ну… — замялся я неуверенно, — так-то жратва и бордели, конечно. Но больше всего жратвы на низах, и она дрянь, а бордели вряд ли можно продать куда-то, мапы без ренд-сервера работать не будут.

— Дышка? — предположила Козя. — Её реально много…

— О да, — засмеялся Никлай, — ответ настолько на виду, что вы его не замечаете. Жратвы и разного рода психотропов везде полно, а уникальный, только здесь производимый товар — это имплы!

— Но ведь они для ренда! — удивился я. — А вы говорили, что город поставляет товар, а не использует сам.

— Я сказал «большую часть». Ренд, как вы знаете, появился в историческом масштабе недавно, он стал вынужденной мерой при появлении Чёрного Тумана. Население сильно сократилось, работы в зоне тумана требовали имплов, человеческая нервная система работала с имплосетами не лучшим образом, они рассчитаны на другой тип мозга…

— Какой? — заинтересовалась Козя.

— Давайте не будем сейчас отвлекаться от экономики, — покачал головой Учитель, — иначе утонем в гипотезах. Скажем так, я этого не знаю, и не знаю никого, кто бы знал. Если где-то и есть информация, кем и для кого построены заводы, над которыми однажды вырос город, то она хорошо засекречена. Мне кажется, даже Креон был не вполне уверен. Использование продукции заводов для превращения людей в кибов показало, что наибольшая эффективность достигается при отключении сознания носителя. Так появился ренд, но заводы-то работали и до ренда!

— А что можно делать с имплухой, если ренда нет? — спросил я. — Ну ладно, допустим протезы, если кто-то ногу потерял или руку. Но таких вряд ли много.

— Её продавали, причём на экспорт до Чёрного Тумана уходило куда больше имплокомплектов, чем сейчас используется для ренда. Предупреждая вопросы: нет, я не в курсе, кто покупал и для чего. Это знал только Креон, который лично контролировал всё, связанное с внешними торговыми связями города. Верховный владетель был жёстким, но весьма разумным менеджером, так что закупал не товары, которых не хватало, а технологии, причём по возможности вместе с их носителями. Например, стоящий посреди Пустоши город всегда испытывал дефицит продовольствия. Типичная экспортноориентированная экономика монетарного типа предпочла бы простое решение: меняем имлы на еду. Но такой подход быстро приводит к зависимости от поставщиков, ведь достаточно ограничить поставки, создав угрозу голода, чтобы шантажировать город, меняя в свою пользу условия сотрудничества. Креон, надо сказать, очень твёрдо отстаивал независимость, стараясь делать так, чтобы технологии осваивались и интегрировались в инфраструктуру, а не контролировались поставщиками. Пищевые фабрики — отличный пример такого подхода. Они, как вам известно, выстроены на монокультуре высокопродуктивного искусственно выведенного растения, которое эффективно усваивает растворённые в воде органические отходы, превращая их в полноценное сырьё, содержащее необходимые белки, углеводы и так далее. Растение полностью перерабатывается в нейтральный пищевой субстрат, из которого потом синтезируется вся еда — от синтокофе и конфет Средки до витаминных напитков и питательных концентратов для низового пищемата. Так вот, поставщик этой технологии продавал только неплодную версию растения, так называемый «гибрид первого поколения». То есть для каждого цикла надо было закупать семена заново. Те, что содержались в плодах, не прорастали. Во всём остальном технология был идеальна, но такая привязка Креона не устроила. Переговоры зашли в тупик, но он сумел переманить ведущих специалистов-генетиков, пообещав им такую соблазнительную плату, что отказаться они не смогли. В результате город получил полный автономный пищевой цикл, который работает до сих пор, и он даже лучше исходного. Таков был подход Креона во всём, и лишь катастрофа Чёрного Тумана вынудила его к экстренным мерам, разрушившим автономию. Слабость жёсткой ресурсодефицитной плановой экономики — в низкой скорости реакции на форсмажоры, что является обратной стороной её стабильности и устойчивости. У города не было времени для доработки собственных технологий или постепенной интеграции чужих, и несколько внешних решений были внедрены «как есть», став ключевыми факторами выживания. Они рассматривались как временные, Креон собирался отказаться от них после прохождения острой фазы кризиса, но по ряду причин это не получилось. В результате не технологии приспособили к городу, а город приспособили под них. В частности, построением идеально сбалансированного технокоммунистического общества, автором которого был я. Но мы опять отвлеклись, речь шла об экспортной ориентации. Креон продавал «железо», закупал технологии, оборудование, специалистов. Как уступка элитам — предметы статусного потребления, вплоть до деликатесных продуктов и натуральных тканей, но это незначительная часть импорта, в основном речь шла о средствах производства. За это, кстати, Креона очень не любили как владетели, так и промы, но, когда его убили, всё рухнуло. Калидия, очевидно, не контролирует ситуацию и не унаследовала ни талантов, ни контактов отца. Она принимает сиюминутные решения, не понимая их последствий, — в частности, останавливает воспроизводство населения интерами, несмотря на то, что это через несколько лет даст демографическую яму, из которой город рискует не выбраться. Экспорт остановился, потому что никто не знает его контрагентов, а вслед за поставками встали и заводы, потому что продукцию девать некуда. Остановка производства потянула за собой кризис ренда — рендованных негде занять, а выплаты всё равно копятся. Подрастает молодь, её надо рендовать, но зачем, если работы нет? Меж тем, лишённая перспективы молодь — готовый материал для социального кризиса, поскольку никакой альтернативы им не предлагают.

Я представил себе, что все те, кто сейчас тусуется в мелких корпах, дожидаясь ренда, в семнадцать лет узнают, что его не будет… И что им делать тогда? Они же ничего не знают и не умеют.

Похоже, что интики, хоть и «позорное говнючьё», имеют несколько лучшие шансы на будущее. Как бы это ещё Таришке объяснить?