Костоправ. Книга 3

Глава 28

Голоса сменяли друг друга, как волны, разбивающиеся о скалистый берег. Рогнер слушал их молча, не вникая. Все они твердили одно и то же. Глава королевской стражи, прямой, как клинок, докладывал первым. Его голос звенел уверенностью, когда он перечислял расставленные блокпосты, мобилизованные отряды и разосланные патрули.

Рассвет ещё не коснулся горизонта, когда явился начальник охраны. Его отчёт был короче, но столь же бесполезен. Следом явился глава городской стражи, весь пропахший потом, будто лично обыскал каждое строение:

— Мы проверяем все подвалы, чердаки и сараи в городе. Он не сможет затеряться.

Рогнер ощутил, как что-то холодное поднимается изнутри. Они не понимают. Никто из них. Кастволк уже далеко — он чувствовал это.

Когда пришли градостроитель и его заместитель с планами подземных ходов, терпение Рогнера иссякло окончательно:

— Вы думаете, я идиот? Заваливаетесь ко мне со своими пустыми обещаниями, в то время как убийца моего сына уже за много лиг от города!

Градостроитель — худой, с длинными, как у птицы, пальцами — побледнел:

— Господин Рогнер, мы лишь хотели…

— Вон! — рявкнул Рогнер, вскакивая. — Вон отсюда! Все вон!

В те часы, когда он оставался один, особняк наполнялся отголосками ярости. Хрустальная ваза — подарок эльфийского благородного — разлетелась о стену. Свитки и карты были сметены со стола одним движением руки. Стул — разбит о дверной косяк.

Ганнер был мёртв. Ничто больше не вернёт его сына к жизни. Слуги унесли тело, даже не дожидаясь приказа. Рогнер не нашёл в себе сил взглянуть на него ещё раз.

Когда пришла весть о смерти Дэна, Рогнер тоже был в бешенстве. Он жаждал возмездия, требовал крови, рвался в бой сам — подобно зверю, у которого отняли детёныша. Но та смерть пришла на поле брани, вдали от дома — почти абстрактная, обращённая в послание с траурной печатью. Теперь же смерть проникла в его родные стены, просочилась сквозь камень и стражу. И Рогнер ощутил то, о чём прежде не смел помыслить — бездонную пустоту, затягивающую, как трясина.

— Я остался без наследника, — произнёс он в гулкую тишину покоев, и эти слова словно выдернули его из оцепенения.

Род прервётся. Дом Бьердов угаснет, как угасает свеча, не оставив после себя ничего, кроме воспоминаний и дыма. Всё, что строилось поколениями, рассыплется прахом.

Мысль о бастардах вспыхнула и тут же померкла. Нет. Немыслимо. Он не доверит власть над Домом незаконнорождённому отпрыску. Так благородный род не продолжают, а оскверняют. Так кровь не очищают, а мутят.

Нужна новая жена. Нужен новый наследник. Но где отыскать достойную? В Оикхелде есть знатные семейства с дочерьми на выданье, однако их кровь, пусть и благородна, всё же недостаточно древняя и влиятельная… Может, стоит обратить взор на эльфийские земли? Младшая дочь короля Лаубиена… Согласится ли он? Что можно предложить ему взамен? Он прикрыл глаза, взвешивая варианты, просчитывая ходы, словно игрок в кости, которому выпала самая несчастливая комбинация.

Тихий стук в дверь выдернул Рогнера из омута мыслей. Он не ответил, но дверь всё равно отворилась. На пороге застыл Адам. Рогнер коротко качнул головой, жестом предлагая ему войти. Адам вошёл и опустился в кресло, не сводя с него испытующего взгляда:

— Как ты?

— Есть новости?

— Кастволк ушёл, — сказал Адам после недолгого молчания. — Мы проверили все пути, но он словно растворился.

— Кто бы мог подумать…

— Я не уверен, но, кажется, он может очень быстро преодолевать большие расстояния.

— О чём ты?

— Его магия… Ты ведь сам сказал, что он сначала выпрыгнул в окно, а затем за считанные секунды пробрался в кабинет Дэна.

— И?

— Человеческое тело на такое не способно.

— Говори яснее.

— Возможно, он умеет… летать.

— Что?..

— Он был совершенно гол и действовал в одиночку — значит, для этого есть причины. Думаю, он и достал наших стихийников в небе.

— Всего лишь предположение.

— Да, предположение, однако оно сделано не на пустом месте. Я уже говорил: Кастволк не просто мракотворец, он овладел какой-то скрытой силой. Он развеял моё проклятие чуть ли не за миг… В любом случае, мы отправили наших лучших следопытов…

— Плевать на этих следопытов! Если нельзя найти самого гадёныша, нужно взять всех, кто ему помогал! Всех, кто знал его! Всех, кто хоть раз подал ему руку!

Адам нахмурился:

— Что ты предлагаешь?

— Найти и схватить всех, с кем этот выползень водил знакомство. Всех его друзей, всех слуг, когда-либо прислуживавших ему. — Голос Рогнера креп с каждым словом. — И немедленно арестовать его наставника из академии. Этого… как его… Ингвара! Выбить из него всё, что он знает!

Адам резко поднялся, сверкнув глазами:

— Ты в своём уме? Ингвар верно служил и служит Оикхелду. То, что Костоправ обучался у него в академии, ничего не значит.

— Ничего не значит? — Рогнер подался вперёд, угрожающе понизив голос. — Мой сын мёртв, а ты говоришь — ничего не значит?

— То, что ты предлагаешь — безумие, и ты это знаешь.

— Я знаю только одно: тот, кто убил моего сына, должен ответить. Он и все, кто ему помогал.

— А если никто не помогал? Если это была месть одного человека?

Рогнер отвернулся, не желая слышать очередные предположения.

— Теперь слушай меня внимательно. — Адам подошёл ближе, в его голосе зазвучала сталь. — Отныне ты не выйдешь из особняка без охраны из десяти магов. Никаких выездов без крайней необходимости. Никаких появлений на публике.

— Ты осмеливаешься отдавать мне приказы? — тихо спросил Рогнер.

— Я пытаюсь сохранить тебе жизнь. Кастволк убил Ганнера, преодолев все твои защитные рубежи. Как думаешь, насколько сложнее ему будет добраться до тебя?

Рогнер застыл в долгом молчании, уставившись в пустоту перед собой.

— Ты меня слушаешь? — не выдержал Адам.

— Я этого так не оставлю, — прошептал он наконец. — Не оставлю… Клянусь кровью всех Бьердов.

— Тебе нужно успокоиться и поразмыслить…

— Довольно! Мне надоел этот разговор!

Адам поглядел на него так, словно видел впервые, и, не проронив больше ни слова, покинул спальню. Рогнер медленно выдохнул и опустился на край стола. Вдруг снова пришла мысль, острая как кинжал: он остался один. Совершенно один. Жена умерла, не пережив зимней лихорадки. Дэн сложил голову на восточной границе. Теперь и Ганнер… Никого не осталось. Никого, кто носил бы его кровь с гордостью. Рогнер жаждал выплакаться, но слёзы не приходили. Что-то иссохло в нём давным-давно, обратившись в холодный пепел.

Он вспомнил лицо Ганнера в детстве — светлое, с ямочками на щеках, когда тот заливался смехом. Как давно он перестал замечать эту улыбку? Когда последний раз говорил с сыном не о делах Дома, не о политике, не о врагах, а просто… говорил? На мгновение нечто похожее на раскаяние шевельнулось в глубине души, но тут же потонуло в привычной ярости. Нет. Всё, что он делал, было единственно верным.

Очередной стук в дверь нарушил тишину. Раздался голос слуги:

— Господин Рогнер, к вам прибыл господин Вальмиор Хофрод.

Вальмиор… Пожалуй, единственный, кого он мог назвать другом — насколько это слово вообще применимо к таким людям, как они.

— Пусти его, — вяло отозвался он.

Через несколько минут Вальмиор вошёл в спальню. В отличие от других, в его глазах читалось что-то похожее на тень сочувствия.

— Рогнер, — кивнул он. — Я был за городом. Пришёл, как только узнал.

Он прикрыл за собой дверь и подошёл ближе. Несмотря на лишний вес, его шаги были тихими, выверенными, как у человека, привыкшего ступать осторожно и незаметно.

— Прими мои соболезнования. Это тяжёлая утрата для всего Оикхелда.

— Не для Оикхелда, — сухо поправил его Рогнер. — Для меня. Всем остальным плевать.

Вальмиор не стал спорить и спросил:

— Что ты намерен делать?

— Что я намерен… — процедил Рогнер сквозь стиснутые зубы. — Мы сотрём род Костволков с лица земли! Каждого, кто носит эту фамилию!

— Что ж… Для начала нужно дождаться ответа из Клинкарака. Необходимо подготовиться к возможному столкновению у границ Карнмейра. Сейчас не время для…

Рогнер обрушил кулак на столешницу:

— Пусть этот Клинкарак во тьме вечной скитается! Мы соберём все наши силы! Я хочу видеть земли Вотрийтана в огне!

— Мы все должны мыслить стратегически. Мы не можем…

— Я прекрасно знаю, что мы можем! — оборвал его Рогнер. — Соберём все силы и уничтожим их! Каждый вотриец заплатит за смерть моих сыновей!

— И чего нам это будет стоить? Ты хотя бы представляешь масштабы?

— Не учи меня воевать!

— Ясно… — покачав головой, произнёс Вальмиор. — А ведь Малей предупреждал нас о возможном ответном ударе.

— Что ты сказал?

Вальмиор встретил его взгляд, не отводя глаз:

— Я сказал, что, возможно, стоило ожидать ответного удара.

— Ты оправдываешь?..

— Я пытаюсь найти выход, — ответил Вальмиор, сделав глубокий вдох. — Может, сейчас самое время для переговоров. Костоправ потерял отца. Ты потерял сыновей. В конце концов, именно ты приказал уничтожить семью Кастволков при вторжении в Волноломные земли. Теперь вы… квиты. Если донести до них эту мысль, то…

— «Квиты»? — Рогнер выплюнул слово так, словно оно обожгло ему язык. — Я не ослышался?

— Мы могли бы передать вотрийцам предложение о…

Рогнер не дал ему закончить. В гробовом молчании он поднялся, схватил статуэтку всадника и замахнулся. Вальмиор лишь в последний момент успел отклониться — статуэтка пролетела в сантиметрах от его плеча и ударилась в стену.

— Испугался, что и до тебя доберутся⁈ — взорвался Рогнер! — Трус!

— Ты сошёл с ума от горя! И в этом безумии ты погубишь всё, что осталось!

— Убирайся из моего дома! — взревел Рогнер, хватая со стола тяжёлый подсвечник.

Вальмиор не стал дожидаться, когда тот полетит в его сторону. Он стремительно покинул спальню, с грохотом закрыв за собой дверь.

— Предатели… Сборище предателей…

Не успел он перевести дух, как из коридора донёсся робкий голос слуги:

— Господин Рогнер.

— Что ещё⁈

Дверь слегка приоткрылась:

— Прибыл отряд магов, посланных господином Адамом Холебнефом.

— Пусть дежурят на улице! Так им и передай!

— Слушаюсь, господин.

Слуга хотел было уйти, но Рогнер остановил его:

— Подожди… Что там с… Ганнером?

— Омовение завершено, тело господина Ганнера уже облачили в погребальные одежды. Если желаете, солнцепровождение можно провести уже сегодня, пока светило не скрылось. Мастера погребальных ритуалов ждут в гостевой комнате.

— Нет… — выдохнул Рогнер. — Завтра в полдень… Сегодня я не готов.

— Как пожелаете, господин. Могу идти?

— Иди.

Следующий день пронёсся как в тумане. Погребальный обряд, как и положено, когда отца настигает горе хоронить собственное дитя, прошёл в строгой уединённости. Лишь мастера погребальных ритуалов стали свидетелями последнего прощания, что делало одиночество Рогнера ещё более пронзительным.

Он надеялся, что жгучий комок в груди со временем начнёт таять, но ненависть с каждым часом лишь крепла, словно вызревающий в тёмном подвале яд. Лишь богам ведомо, каким усилием воли он сдержал крик, рвущийся из горла, когда землю бросали на лицо Ганнера.

Никто не осмелился тревожить его покой в последующие дни, не заходил с визитами, не присылал посыльных с вестями. Одним утром, не выдержав гнетущей тишины, Рогнер велел служанке позвать Фоймира — слугу, отличавшегося особой расторопностью. Когда его фигура возникла на пороге спальни, Рогнер отрывисто бросил:

— Отправляйся к Аркисту. Предупреди о моём визите и выясни, когда он сможет меня принять.

Фоймир кивнул, почтительно склонив голову:

— Будет исполнено, господин.

Фоймир вернулся к подаче завтрака. Рогнер едва притронулся к дымящейся яичнице, когда тот появился в дверях обеденного зала:

— Господин Рогнер, господин Аркист покинул Гилим.

— Что? — нахмурился Рогнер. — Куда он уехал и когда?

— Слуги лишь сказали, что он покинул Гилим позавчера, господин. Я выяснил, что он улетел на эволиске.

— И не сказал, когда вернётся?

— Нет, господин.

Рогнер затих на миг, а затем резко ударил по столу, опрокинув бокал и заставив Фоймира вздрогнуть.

— Твою ж мать!

Аркист не мог уехать из города в такой момент просто так. Значит, ответ из Клинкарака уже пришёл, и он отправился на переговоры с вотрийцами — иначе и быть не могло. И ведь никто не предупредил…

— Соним, — подозвал он другого слугу.

— Да, господин?

— Вели приготовить эволисков и охрану к полёту.

— Куда именно отправляетесь, господин Рогнер?

— В Карнмейр.