Костоправ. Книга 3

Глава 11

Грохот пушечных выстрелов разорвал тишину. Тяжёлые ядра устремились в сторону врага, круша деревянные стены. В ответ оикхелдцы пустили в ход катапульты, и град камней обрушился на наше войско. Стихийники, объединив усилия, пытались отвести смертоносные снаряды, но некоторые всё же достигли цели. То тут, то там раздавались крики и предупреждения об опасности.

Мы с лекарями стояли на безопасном расстоянии, поэтому лишь наблюдали за происходящим. Все ждали приказа Азлона, чтобы броситься на помощь раненным.

Над полем прозвучали новые звуковые сигналы, и первые ряды пришли в движение. Из-за стены продолжали сыпаться снаряды, однако это уже не имело значения — они не могли остановить войско.

Вдруг в небо поднялись вражеские эволиски — не меньше двух десятков. До меня донеслись приказы командиров:

— Стрельцы, приготовиться!

— Ружья на изготовку!

Так как расстояние до врага оставалось большим, первыми выстрелили лучники из зачарованных дальнобойных луков. Как и ожидалось, оикхелдские маги без труда остановили атаку, сдув все стрелы.

Эволиски рассредоточились и держались на расстоянии, кружа в небе подобно стервятникам. Между магами начался обмен заклинаниями. В небо взмыли пылающие шары, оставляя за собой огненные хвосты. Оикхелдцы не остались в долгу, обрушив на нас град ледяных копий и ослепительных молний.

Я достал из-за спины подзорную трубу и вгляделся в происходящее. На каждом эволиске восседали два наездника и один маг. Приглядевшись к одной из групп, я вдруг заметил, как оба наездника, словно подкошенные невидимой силой, завалились набок, потеряв сознание. Лишённый управления эволиск продолжил полет по прямой. Оикхелдский колдун, спохватившись, поспешно избавился от ремней, намереваясь взять на себя управление животным, но вдруг пошатнулся и, потеряв равновесие, сорвался вниз.

«Магия душ, — догадался я. — Тёмные эльфы могут вывести из строя нескольких ублюдков».

Я знал, что их магия не убивала, зато, как видно, доставляла немало проблем — сконцентрироваться под таким давлением было и правда сложно. Когда стрельцы подобрались ближе, наконец-то прогремели первые выстрелы из ружей. Вражеские наездники, наученные горьким опытом, стремительно закружились в воздухе, однако не избежали атаки — похоже, оикхелдцы так и не разгадали, что именно убило эволисков в прошлой битве. Несколько животных попадали на землю, и остальные тут же бросились назад.

— Кажись, ускорились, — раздался рядом голос Азлона, который глядел в свою подзорную трубу. — Сейчас зайдут.

Едва он сказал это, как до меня донёсся рык. Я вгляделся в одну из дыр в стене и заметил огромную шерстистую тварь, выбегающую на поле боя.

— Что за?.. — выдохнул Азлон.

— Рьянки, — сказал я.

Этих медведеподобных тварей с обезьяньими мордами нельзя было спутать ни с чем.

— Это точно они, господин Эйдан?

— Да, — ответил я. — Мне приходилось сражаться с ними. Свирепые и опасные звери.

— Никогда не видел их вживую…

А рьянков тем временем становилось всё больше и больше — казалось, их перевалило уже за четыре десятка.

— Многовато их, — настороженно произнёс Азлон.

— Стоит быть начеку, — сказал я, убирая подзорную трубу и обнажая клинок. — Кто-то может прорваться к нам.

Крики солдат становились всё громче, смешиваясь с устрашающим звериным рёвом. В рядах нарастала тревожная суматоха. Я оказался прав — пара тварей прорвалась совсем близко к нашей позиции. Первый рьянк, чья спина и бока были утыканы обломками копий, ринулся вперёд. Его нижняя челюсть безвольно болталась, разбрызгивая кровь — видимо, кто-то метко выстрелил из ружья. Одним могучим ударом лапы он сразил двух солдат и понёсся прямо на наш отряд.

— Господин Эйдан!..

— В сторону! — прикрикнул я и, набрав воздуха в грудь, заорал что есть мочи: — Сюда! Иди ко мне! Сюда!

Рьянк мгновенно переключил внимание на меня. Издав утробный хрип из глотки, зверь ринулся в атаку. Я хладнокровно выждал момент и, когда лохматая туша взвилась в прыжке, скользнул в сторону. Используя свою нечеловеческую силу, я вонзил клинок в бочину твари, распарывая толстую шкуру от шеи до задних лап.

К счастью, пока я разбирался с этим рьянком, второго добили солдаты. Азлон встретил мой взгляд и, взяв себя в руки, тут же приказал:

— Вперёд! Несите раненных!

— Вперёд! — поддержали его лекари.

— За работу!

Я вытер клинок о сгиб локтя и вернул меч в ножны. Первым раненым оказался солдат, потерявший часть руки. Принесённый лекарями, он рухнул на колени, безмолвно глядя на собственную отсечённую кисть. Я коснулся его шеи, вливая целительную энергию Нэйтаара. На глазах рука восстановилась, и я поднял солдата на ноги:

— Готов сражаться?

— А? — глухо выдал он, ошарашенно моргая.

Я похлопал его по щекам и потряс за плечи:

— Готов вернуться в бой⁈

— Да… Да, господин!

— Вперёд! Если получишь ранение, я исцелю тебя снова!

— Да, господин Эйдан! Спасибо, господин Эйдан!

После него раненные хлынули нескончаемым потоком: пронзённые стрелами, пробитые копьями, рассечённые мечами, обожжённые магическим пламенем. Попадались и «счастливчики» с размозжёнными конечностями, которых лишь вскользь задело снарядом из катапульты. Я исцелял каждого, возвращая в строй. Некоторые, как и ожидалось, оставались без сознания даже после лечения — их укладывали поодаль до пробуждения.

Погружённый в работу, я почти не следил за ходом сражения. Порой рёв новых рьянков раздавался совсем рядом, но я знал, что бдительные солдаты охраняют меня со всех сторон.

Я не успел заметить, как сгустились сумерки. На миг оторвавшись от очередного раненного, я вдруг осознал, что шум битвы стих. Солдаты разожгли возле меня факелы, и я, чувствуя, как пересохло в горле, хрипло спросил:

— Что происходит?

— Враги отступают, господин Эйдан, — отозвался один из лекарей, несущий раненного вместе со своим напарником. — Командир Викт отправил конницу в погоню.

— Хорошо, — выдохнул я.

— Скоро к нам подключатся другие отряды, господин Эйдан, — произнёс невдалеке Азлон. — Принесём всех раненных. Вы как, можете продолжать?

— Пока каждый, кто находится при смерти, не будет исцелён, я не сомкну глаз! Несите всех!

— Да, господин Эйдан!

Утомлённый бесконечными часами исцеления, я погрузился в глубокий сон, позволив измученному телу восстановить силы. Проснувшись, выбрался наружу и оглядел поле недавней битвы. В свете дня равнина превратилась в месиво из грязи и крови, усеянное обломками мечей и копий, обронёнными ружьями и луками, изувеченными телами павших — увы, нельзя было спасти всех. Погибших вотрийцев укладывали в телеги, чтобы предать огню и с достоинством проводить в последний путь.

Ещё день я исцелял даже самые незначительные раны: порезы, ушибы, растяжения, вывихи… Ничто не ускользало от моего внимания — даже царапина может стать роковой, если оставить её без должного ухода. Каждый воин был на счету, и я не мог позволить себе потерять ни одного.

Закончив свой труд, я посетил временный штаб Викта, и застал его в компании сотников. Стоило им заметить меня, как раздались аплодисменты и восторженные возгласы:

— Хорошая работа, господин Эйдан!

— Без вас никуда, господин Эйдан!

— Да здравствует господин Эйдан!

— Дайте ему хоть минуту покоя, — добродушно улыбнулся Викт. — Господин Эйдан и шага лишнего ступить не может без нашего пристального внимания.

— Отчасти вы правы, господин Викт, — усмехнулся я, чувствуя одновременно смущение и гордость.

— Слышали? Доведите до солдат, чтобы не отвлекали господина Эйдана по ерунде, — приказал Викт. — Забот у него и без того хватает.

— Как скажете, командир! — дружно отозвались сотники.

— Господин Эйдан, вы к нам по делу? — поинтересовался Викт.

— Да, — ответил я. — Когда мы выступаем в Навир?

— Завтра. Разведка подтвердила, что оикхелдцы оставили город. Отправитесь с нами?

— Я бы хотел увидеть фамильный замок.

Викт понимающе кивнул и сказал:

— Выступаем утром.

Оикхелдцы, как оказалось, покинули не только Навир, но спешно оставляли и деревни, тянущиеся до самой границы Волноломных земель. Отступая, они забирали с собой всё, что могли унести, травили колодцы, поджигали дома и леса. Ещё на подходе к Навиру мы заметили тянущиеся клубы дыма.

Солдаты первыми вошли в город. Лишь убедившись в безопасности, они позволили войти остальным. Навир встретил меня пугающей тишиной и безлюдьем. Мостовые, ещё недавно полные жизни, теперь зияли пустотой и безмолвием.

— Теперь я понимаю, почему оикхелдцы решили закрепиться вне города, — сказал Азлон. — Узкие улицы, нет стен, плотная застройка, много дерева…

— И близость моря, — закивал я. — Отец часто говорил, что Навир не предназначен для обороны.

— Ваш отец не думал о переносе столицы, господин Эйдан?

— Не знаю, господин Азлон, — признался я, пожимая плечами. — Даже если бы хотел, это привлекло бы много внимания. Да и строить новый город с нуля… это, мягко говоря, задача не из простых.

Внезапно солдаты заметили движение в тени переулка. Мгновенно сомкнув ряды, они закрыли меня плотным кругом щитов, готовые отразить любую угрозу. Копья нацелились в сторону неизвестной опасности.

— Это ребёнок! — раздался голос одного из солдат.

Я спрыгнул с коня и решительно зашагал вперёд. Из-за угла показался испуганный мальчишка лет десяти. Его впалые щеки и ободранная одежда говорили о долгих лишениях. Неуклюжая, изношенная шапка, сползшая на самые брови, едва держалась на голове. Вслед за ним, ковыляя, вышел сгорбленный старик. Он прижал мальчика к себе, закрывая своим телом, и с опаской оглядел вооружённых солдат. Его глаза, полные страха и надежды, осторожно изучали нас, пытаясь понять, несём ли мы спасение или новую беду.

— Те, кто остался, — сказал я. — Местные жители.

Старик остановил на мне взгляд и вдруг воскликнул:

— Г-господин!.. Господин Эйдан! Это вы⁈

— Да, — ответил я на зувийском, вглядываясь в его морщинистое лицо.

— Я Ямес! — сорвался он на крик и вдруг развернул мальчика: — М-мой внук! Он работал помощником конюха у вас, господин!

Я вгляделся в лицо мальчика и с трудом узнал его — он словно стал меньше ростом.

— Валад? — тихо спросил я, не веря своим глазам. — Это ты?

Мальчик пронзительно взглянул на меня и едва заметно кивнул.

— Э-эти ублюдки… эти… эти гады… — ударился в слёзы старик, его голос дрожал от горя и злобы. — Они убили… убили дочурку… господин. П-просто… просто…

Я заметил движение за его спиной и разглядел других жителей города, которые посмели выбраться на свет. Их было всего десяток — жалкие остатки некогда процветающего поселения.

— Прочешите всё, проверьте каждый уцелевший дом, каждый погреб, — сказал я солдатам. — Если найдёте местных, дайте им чистую одежду и еду. Если у кого-то будут увечья, ведите ко мне не раздумывая.

— Да, господин Эйдан!

Я глянул на рыдающего Ямеса и осторожно схватил его за костлявое плечо:

— Сочувствую твоей утрате. Это моя вина, мы не были готовы в прошлый раз.

— Господин…

— Даю тебе слово, Ямес: никого из вас мы больше не бросим, — произнёс я твёрдо, глядя ему прямо в глаза.

— Они насадили голову господина Лэвалта на пику, — вдруг заговорил Валад. — Над крышей замка, господин.

Я почувствовал, как внутри меня поднимается волна гнева, подобно бушующему океану во время шторма. Кулаки непроизвольно сжались, а зубы стиснулись до боли. Я коротко кивнул, не в силах вымолвить ни слова, ибо ярость застряла комом в горле.

Солдаты увели жителей за город, а я в молчании направился к дому. Добравшись до замка, я с горечью обнаружил, что некогда ухоженный участок был безжалостно испоганен. От пышных деревьев и аккуратных кустов не осталось и следа. Повсюду царила удушающая вонь нечистот, а земля была усеяна мусором и обломками. Подняв взгляд к небу, я увидел зловещую пику, о которой говорил Валад — она торчала над крышей, как жуткий памятник человеческой жестокости.

Не медля ни секунды, я полез наверх под гнетущее молчание собравшихся. Достигнув крыши, я приблизился к страшному трофею врага. Череп был лишён плоти, очевидно, став добычей птиц. Хотя мой отец давно покинул этот мир, а передо мной были лишь бездушные останки, я бережно снял череп с наконечника, словно это была величайшая драгоценность. Сломав копьё и сбросив его вниз, я спустился на землю и, прошагав через весь двор, оседлал своего коня.

Я помчался к морю, а отряд солдат без указаний последовал за мной на почтительном расстоянии. Спешившись у берега, я отыскал первую попавшуюся лодку и отплыл подальше от суши. Бросив весла через несколько минут, взял череп в руки и задержал взгляд на пустых глазницах. В памяти всплыли шутливые слова отца: «Хочу, чтобы меня похоронили в море». Опустив руку в холодную воду, я разжал пальцы, и череп медленно пошёл ко дну, исчезая в глубине.

— Всё как ты и хотел, пап, — прошептал я, глядя на бескрайнюю водную гладь. — Покойся с миром.