Королевский наместник

Глава 29

Лично мне замок графа напомнил замок Любарта в Луцке. Тоже три башни над стенами, которые тянутся треугольником, за замком большая деревня. Громада башни, в три раза выше пятиметровых стен, через которую въезжаешь, поневоле внушает. Ну или Джерку Хиллу, не видевшему на своем веку приличных замков, так кажется. Внутри замка было две зоны: одна трешовая, с большим колесом плашмя и осликом, видимо качающим воду с колодца, где сновали рабочие с тележками, вторая будто огороженная кустарником и деревьями.

Не знаю насколько это удобно загонять производство внутрь замка и жить, пусть не с гвалтом матерящихся таджиков — видимо, своих рабочих он на эту тему выдрессировал, но скрип тележек, звуки шагов всё равно слышны. Трясется за свои бумажки граф, раз так поступил.

Особняк стоял за деревьями, боком к производству, спиной к стене и выглядел вполне милым.

За встречающим графом, на крылечке стояла его жена, два сына и четыре дочери, все чада в возрасте от пяти до восемнадцати. Плодовитое семейство Лавулинов, фамилия графу помогла столько детишек настрогать что-ли? Немного графа понял: столько спиногрызов и всех пристроить надо. Приходится всем во дворце подмахивать.

Графиня своих детишек подвела к Аише по очереди, представила, она им благосклонно кивнула, пару фраз выдала, но как только мы зашли внутрь дома, обратилась к графу с намеком, что к королю уже опаздывает, а здесь мы по делу. Выглядело это примерно как:

— Дорогой граф, прискорбно, что нам придется отступить от этикета, но долг перед его величеством превыше дани вежливости и бла-бла-бла.

Не особо вслушивался в эти политесы — я же варвар из далекого, параллельного прошлого\будущего. Ценю интересных девчуль и парней, мощь магии и хорошую еду. Красиво поговорить можно, когда торгуешься, а вежливость без словесных извращений, в моем понимании, в уважении чужого личного пространства и в коротких, но искренних словах благодарности.

С любопытством глазея на балкончик второго этажа, выходящий в гостиную зону я отметил дорогой буковый паркет под ногами, зону отдыха с небольшим столиком из мореного дуба и двумя диванами, свисавшую на массивной цепи из серебра и стали, плетением «Лисий хвост», люстры с артефактом света посередине и подсвечниками, со вставленными свечами по краям. Граф не чужд эстетичной экономии: артефакт для приёмов, свечи — и, заодно, второе отопление зимой — для себя. Первое отопление в этой большой гостиной состояло из камина с двумя скульптурами неизвестных мне Создателей. То, что это Создатели было ясно по нимбу над головой. Впрочем, это аборигены считали красную полоску за нимб. Я уже давно понял: красная или зеленая полоска над головами в их изображениях на картинах и скульптурах — фрейм здоровья. Местные по полоскам определяли: злой ли Создатель или добрый на изображении.

«А если две полоски, то Создатель сержант виртуальных войск», — схохмил внутренний голос.

«Или бурундучок под прикрытием, — меланхолично ответил ему, — сейчас переговоры будут, давай на них сосредоточимся.»

Между тем граф провел нас к своему кабинету, распахнул дверь и изящным жестом пригласил внутрь. Там он пригласил, выдвинув стул, её высочество во главу стола, сам присел сбоку и справа. Я водрузился напротив графа.

Аиша переплела пальчики рук, поглядела на меня, на графа, убедилась, что все заинтересованные стороны прилежно внимают, а не ковыряются в носу как мой туповатый коллектор и произнесла:

— Слушается дело о возможном улучшении качества бумаги на производстве графа Лавулина.

Граф при этих словах едва заметно покривился. Звучит как судебное заседание, как выволочка, как сигнал о том, что будут грабить.

— Я не осуждаю качество вашей бумаги, ваша светлость, — поспешил его успокоить, — но у меня есть секретный рецепт повышения белизны и привлекательности выпускаемой продукции. Потому мне пришлось просить её высочество побыть гарантом нашей возможной сделки. Если вы заинтересованы в том, что или всю бумагу, или какую-то её часть выпускать по новой технологии, которая не потребует больших вложений, ресурс для неё не станет затратен, то мы можем заключить соглашение, по которому я передам вам рецепт, вы произведете некоторую часть новой продукции и затем решите: стоит ли мой рецепт запрошенных на него монет, либо роялти.

Граф Лавулин посидел-подумал, пронзая меня взглядом колючих глаз из-под кустистых бровей. Я был самой милотой, скромно отвечавшей ему уверенным взглядом человека, обласканным властью за настоящие заслуги.

Да вот же принцесса сидит, как арбитр, ты дурик что ли? Будет тебе врать гений королевства, который известен своей честностью, отсутствием всяких муток, сутяжничества и всяких корыстных мотивов?

Вот как-то так я гипнотизировал своим взглядом, пока граф тяжело не вздохнул, приняв решение.

— Принципиально я согласен, но у меня есть несколько вопросов. Первый, где этот ресурс брать, насколько она расположен далеко, насколько сложна технология, как будет выглядеть полученная с его помощью бумага и насколько справедливую цену вы за это хотите?

— А для этого мы составим поэтапное Соглашение, граф, — ответил я, — давайте по пунктам. Я пишу соглашение между сторонами, уточняем первый пункт о ресурсе. Далее в присутствии нашего арбитра я вам его покажу. Если ресурс вас удовлетворяет, под первым пунктом расписываемся оба, её высочество заверяет. Идем дальше, я рассказываю вам технологию, подписываем пункт второй, её высочество заверяет. Третий — производство, вы его начинаете, через некоторое время получаете новую продукцию, смотрим вместе, оцениваем, подписываем третий пункт. Четвертый — везете новую бумагу, по торговым лавкам, повышаете цену, не мне вас учить бизнесу. Прикидываем результат вместе, выходим на справедливую цену роялти в течение десяти лет. Либо сразу выплачиваете мою цену. Но в любом случае вы подпишите примечание к Соглашению, что вне зависимости от того, на каком пункте мы остановимся, вы даете слово о неразглашении этой беседы и тем более секретных сведений, полученных в ходе выполнения всех пунктов в течение десяти лет.

Он с неким уважением окинул меня взглядом.

— А во сколько вы оцениваете свой рецепт и знания?

— Пятьсот золотых, — не моргнув, ответил я.

Цена конская, но считаю справедливая. Гутенберг на свой станок примерно такой кредит и взял. Работал несколько лет, но в итоге после первого же тиража своей напечатанной библии, озолотился. Так чем я стою меньше Гутенберга? Во мне знаний, извините побольше, плюс магия, местами даже запрещенная, имеется.

— Это несерьезно, — сразу отказался граф.

— Несерьезно, граф, когда вы не думаете, что на этом все закончится, — остался спокоен я, — поеду к другому производителю бумаги, третьему. Сам начну выпуск в конце концов. Думаете ваша монополия на поставку бумаги королевскому двору вечная? Шайред Четвертый увидит белую бумагу, спросит у нотария королевского совета, почему королевские резолюции пишут на серой, а какой-то купчина на белой бумаге. Кому по шапке дадут, как думаете?

Ударил прямо под дых его: двоюродный брат-нотарий при королевском совете не просто так же обретается. Здесь еще её высочество с интересом слушает нашу беседу. Ясень пень, что король узнает: белой бумаги у него нет потому, что граф Лавулин жадный дебилушка, похеривший из глупости возможность производить и поставлять белую бумагу к королевскому двору.

— Мне надо подумать, — прохрипел, изменившись в лице граф.

— Дорогой граф, — принялся увещевать его я, — вот откуда в вас столько недоверия к выгодному предложению? Никто не заставляет вас сразу такую сумму выкатывать, ну отпишете роялти от продажи нового продукта, всё равно в прибыли останетесь — я гарантирую это. Давайте так, если моё роялти станет загонять вас в минус по прибыли, значит выше означенной суммы безубыточности вы не платите. Я не грабитель с большой дороги: будет и вам хорошо, и покупателям, и мне.

Он вернул свой здоровый цвет лица, успокаиваясь. Я в общем его понимаю. Сидишь такой, обедаешь, а тут капитан королевских гвардейцев вваливается со зверским лицом, шрам наискосок морды весь багровый, кричит с натугой: «её высочество, гений королевства, Аиша Подавляющая осенит своим благим присутствием сей дом через шестьсот ударов сердца. Высказать немедленно всем своё уважение!»

И на заднем фоне в обморок падает твой дворный подстолий, тот чел, который за блюда к столу отвечает. Жена истерично визжит служанке: «Теодорина, моё бальное платье, немедля!». Дети в афиге бросаются кто куда, путаясь и сшибая друг друга, твой любимый охотничий пёс, скуля забивается под лавку, а ты сидишь в шоке с открытым ртом, из которого куски оленины под брусникой вываливаются от такой новости.

Принцессу при этом ты лично знаешь: подросток суровый, может и первого советника отоварить, но так-то девочка добрая если не злить. Зато с ней приезжает какой-то отмороженный наглухо тип, что, будучи еще авантюристом, пытал прежнего наместника. Поймал на бандитизме сына соседа, так выбил ему половину зубов, раздел и вывесил на площади для потехи горожанам. Еще и дружину старого барона побил немного, а с него самого золотые стряс. Лиходей короче знатный. И этот тип ему на голубом глазу сидит и предлагает качество производства бумаги улучшить. Да будто он что понимает вообще в производстве! Ясно, что это рейдерский захват бизнеса, под прикрытием наивной принцессы.

Вот как-то так всё это себе представлял граф Лавулин. Но я же не виноват, что всё в такой спешке делается! Тут, на секундочку, со всех сторон движуха: с запада новое государство, в Самуре шахты новые, ярмарка, часы башенные, станок, монстры, столица, интриги. Нет у меня времени себя позиционировать как интеллигентного мецената, крутого предпринимателя, да даже как прогрессивного наместника. Разъезды по местным феодалам, знакомства — аха, бал может для них еще устроить в городе?

Решил для себя по-простому: тащит человек за свой бизнес, вменяемый — будем дела решать. Не понимает своего счастья: немного надавим. Старый, больной, тупой? Тогда давай, до свидания.

Эта вся феодальная шелуха всё равно заменится предприимчивыми дельцами, торговцами, новой буржуазией. Я просто естественный процесс ускоряю и в человеческих рамках буду держать. Не будет у меня двенадцатилетних детей на фабриках с двенадцатичасовыми сменами с сигаретой в зубах, между глотками пива, после работы, на убогой койке в ночлежках гетто.

— Внесем это в четвертый пункт Соглашения, граф, — предложил ему, — роялти не может быть выше, скажем, семидесяти процентов цены чистой прибыли. Я с вами честен: никто не собирается давить на покупателей, что бы они игнорировали ваши бумаги и под прикрытием невыполнения ваших обязательств, захватывать ваш бизнес.

— А зачем тогда вам это всё? — не понял он, — что мешает вам свое производство запустить?

— Время, ваша светлость, — честно сказал ему, — да и кто сказал, что не запущу. Со временем будет, в приоритете пока другие проекты. Мы вчера шахты Самура зачистили, только с ними возни года на два будет.

— Вы зачистили шахты? — не поверил он, потом на его лице мелькнуло понимание, — так вот почему старый Карло приехал так поздно вчера, мертвецки пьяный. До сих пор дрыхнет скотина.

— Вчера в городе было весело, — понимающе поддакнул ему, — наливали всем, но стража за порядком следила. Ничего у Карло не пропало? Город возместит если так.

Он странно посмотрел на меня, но я не шутил. Может графу было плевать на старика, торгующего в Самуре зеленью с огорода, соломенной обувью, шляпками, а по зиме лавками и прочими поделками из дерева, но мне нет. Репутация Самура бесценна.

— Не уверен, — сказал он, убедившись, что я не шучу, — но могу позвать и спросить.

— Так давайте по пути к первому пункту так и сделаем, — предложил я, — или вы по-прежнему отказываетесь?

— Я согласен, — несколько нехотя ответил граф, — пока это обязывает к простому молчанию, не вижу угрозы для моего бизнеса, пройтись по вашим пунктам. Вы очень тщательны в мелочах, ваша милость.

— Вы еще почтете за большое счастье встречу со мной, дорогой граф, — заверил его, — моя цель сделать королевство лучше, а бизнес как нельзя способствует этому. Больше богатых людей, больше работы, больше налогов, масштабнее проекты и так по кругу. Делать каждого подданного Шайна чуть богаче каждый год, что может быть прекраснее?

Он не удержался, ухмыльнулся и даже с некоторым восхищением сказал, что я фантазёр, расписываясь под примечанием Соглашения.

— Миром движут фантазёры, — ответил я, поднимаясь со стула, вслед за принцессой, — кузнецы, торговцы, артефакторы, алхимики и прочие просто реализуют и масштабируют их открытия и идеи.

Я умолчал о прогрессивном налоге для богатых, мне кажется графа такое бы сильно расстроило.

Спорить он не стал, да и принцесса уже поднялась, так что граф быстро вскочил, но судя по его не изменившемуся лицу, мнение его по-прежнему несколько отличалось от моего.

Феодал словам не верит.

Мы прошли в обратном порядке из особняка графа до кареты, но я сказал, что здесь недалеко, даже лошадки не нужны, а вот экипаж надо поберечь. Редри Лавулин при этом сильно удивился. Даже тень озабоченности какая-то мелькнула на челе графа, но мы уже вышли за стены замка, и там я их повел к небольшому холму у местной речушки, метрах в пятистах от замка.

Там я, достав магическую палочку, тупо выковырял из стенки холма кусок крошащегося камня зеленоватого цвета.

— Вот, — сказал я на серьезных щах, хотя хотелось ржать от вытянувшегося лица графа. — Сей минерал называется каолинит. Размельчаем его до мельчайших гранул, покажу размеры в вашем цехе и это важно, бросаем в чан с водой, подогреваем и через сеточку…

Тут я всё же решил уточнить, мало ли что, может у них арабский техпроцесс изготовления бумаги в ходу, может итальянский. У арабского помол качеством ниже. Ну, то есть стал ниже, как итальянцы техпроцесс у сарацин стырили и улучшили. Вообще, за качество и всякие извращения с бумагой с восьмого века до современности всегда тащили японцы, никакой там ни Китай, ни Нидерланды, ни Англия с Германией. Просто у них извращения декоративные, а нам нужны производственные. Сто книг на приличной бумаге лучше идеально белого листа с водяной филигранью дракона, расправляющего крылья, и кракозяброй японского чемпиона по каллиграфии у него на груди.

— Ваша светлость, — спросил его, — я правильно понимаю, что у вас этапы производства состоят из сортировки тряпья, добавления возможно конопли или крапивы…

Здесь, граф умоляюще прижав палец к губам, предостерегающе зашикал, а я наконец понял, почему у него производство в замке. Здесь все трясутся за свои секреты. Кому нужны конкуренты? Граф боится даже намеков на секреты изготовления бумаги при королевских гвардейцах. Интересно, что он скажет, когда техническая литература пойдет в продажи. Правда это у меня в графике стояло на сильно потом, лет так через пять и всяких новинок там не значилось.

— Давайте возвратимся обратно и обсудим детальнее, — понятливо предложил я.

Мы вернулись в замок. Там уже притащили старика Карло. С похмелья выглядел он жалко, но увидев принцессу прибодрился, закричал: «слава гению королевства!» зашатался, истратив последние силы, но я его придержал за локоть.

— Плесните уже папе Карло легкого винца! — возмутился я, — доколе мы будем мучить ветерана шерхебеля?

Специально сказал шерхебеля: звучало эпично как какая-то битва, хотя на самом деле это просто рубанок.

«Да! — угодливо поддакнул внутренний голос, — вот переквалифицируется он в кузнеца и ждите Терминатора вместо Буратино!»

Вперед шагнул Нир Грегорн, доставая свою объемную фляжку и влил в старика живительного нектара.

Карло присосался к фляжке словно новорожденный ребенок к груди матери. Кадык заходил ходуном, бороденка воинственно встопорщилась, тощая фигура его налилась внутренней силой.

— Что старик, — спросил я его, — после празднования вчера ничего не пропало?

— Никак нет, — ополовинив фляжку капитана бодро ответил тот, — все тридцать серебряных успел пропить в честь нашей великой принцессы, даже на визит к мадам Треске осталось.

— А кто такая эта Треска? — полюбопытствовала Аиша.

Но могучий старик Карло, всосавший пол-литра капитанского коньяка на старые дрожжи, оказался повержен простой молекулой этанола. Он успел только выдать с глупой улыбкой «городской шурум-бурум мастер, ваше высочество» и пал к ногам принцессы, тотчас захрапев.

Стариканыч тот еще гусар.

— Старик Карло — достопримечательность Самура, — сказал я с нажимом для Аиши и добавил для графа, — думаем включить его в состав городского ансамбля песни и пляски.

— Но он же уже старенький, — озаботилась принцесса и пошарившись в ремешковом кошеле на поясе, достала золотую монету, положив её на грудь Карло.

— Будет с бубном ходить, — неумолимо гнул я свою линию, — или с бубей. Это как получится. Не дадим пропасть такому таланту!

Я посмотрел на Нира Грегорна. Ветеран понимающе подмигнул.

— Пройдемте, граф, — обратился к Лавулину, — покажете свою мануфактуру, заодно придумаем что улучшить.

И мы с принцессой смело шагнули в бумажный ад средневековья местного графа.