Королевский наместник

Глава 21

В дверь осторожно постучали и граф Сентента крутанул ручку на столе, передавая сигнал на свой дверной колокольчик, выведенный наружу, сигнализируя, что охранник за дверью может войти. Сентента Варристер был холеным аристократом, гурманом с заметным пузиком, не любил напрягаться, повышать голос и нервничать с самого детства. Может быть поэтому, Дар к нему не снизошел, и граф оставался в той небольшой части придворных, что обладали титулом или властью, но не магией или воинской энергией.

Потому граф компенсировал силовую немощь развитым мозгом.

Ведь, с другой стороны, зачем тебе магия, если мага можно купить или уничтожить. А про потных мужчин с холодным оружием Сентента вообще был невысокого мнения. Ну дурень — дурнем. Пока он своей хлеборезкой размахивает, такие дела прибыльные можно порешать со своими подручными, что подобных мужиков потных — пачками скупать возможность появляется. Но лучше, разумеется балансировать: пачка мужиков в доспехах для солидности и элитный маг, решающий в реальности большинство вопросов с непонятливыми тугодумами.

Вот, как вошедший с докладом, его личный убийца Кэсси Бладан. Тёмный маг двадцать второго уровня с редким заклинанием «Чернение крови». Кэсси оно выпало из книги «Магии Тьмы», выбитой с какой-то нежити в подземельях Роштии. Подробнее Кэсси не рассказывал, а Сентента не слишком заморачивался, за семь лет привыкнув к замкнутости своего мага.

Ну молчит он о деталях получения такого редкого заклинания, так может порешил всех своих коллег из группы за этакую книгу? И боится нанимателю сказать: не жалуют лорды такие предательства. Но сам граф смотрел на мир шире. Есть возможность — забери. Нет — отступи. А преданность мага он себе обеспечил. На Кэсси Бладана у него такие убойные документы лежат: хоть сейчас к королевскому палачу на свидание, плавно перетекающее в горизонтальное положение на пыточном столе.

Куда ему от Сентенты деваться? Только в бега за пределы трех королевств. Но чего ради: сыт, богат и защищен властью главного советника. Уж за своих служивых граф всегда порадеет, ибо не позаботишься ты — позаботяться конкуренты.

Главный королевский советник так свою должность и получил, подставив прежнего обладателя.

— Референдарий, к вам начальник тайной стражи барон Амьен Ферми, — произнес Кэсси Бладан, склонив голову.

Невзрачный, простоватого вида, моложаво выглядевший для своих тридцати, одетый не в магическую мантию, но с коротким мечом справа на боку Кэсси Бладан не вызывал ощущения опасности ни на первый, ни на последующие взгляды.

Воин, вряд ли даже одаренный, судя по умению передвигаться, носить меч или способности хотя бы произвести грозное впечатление — вот что решил бы его противник, доведись ему сойтись в бою с его цепным псом. Не воспринимая противника всерьез, последнее чувство его визави в бою было удивление, когда Кэсси выкидывал из-под широкого рукава камзола магическую палочку, кастуя убойные заклинания.

Пять лет назад, когда граф Сентента завершил свою многоходовую комбинацию, с отъемом незаконно (по его мнению) принадлежащих местному барону соляных копий деревни Бахняры, на обратном пути на них напал молодой наследник. Да, в ходе комбинации пришлось барончика по-тихому ушатать, его жену обвинить в неуплате соляного налога, организовав следствие и разбирательство — порушить, так сказать, одну шайнскую семью.

Но это же всё во имя родного Шайна! Если он не заберет соляные копи, заберет кто-то другой: желающих пруд пруди. Копи должны достаться самому умному, то есть ему. Это для стабильности королевской власти, своевременной уплаты налога и процветания королевства. Граф ими по-умному управлять будет, а барон всё равно золотые в никуда спустит.

Так вот на обратном пути, после наложения на копи конфискатного определения, графа встретила засада. Напали прямо на постоялом дворе, километрах в пяти от деревни. Причем все постояльцы моментально разбежались, видимо, предупрежденные заранее. В таверну ворвалась дружина молодого наследника и кто знает, как повернулось бы дело если Кэсси, оказавшийся в стороне от входа не успел всех завуалить тьмой, а опомнившаяся охрана не нарезать отряд наследника, вместе с ним самим, на парное мясо.

Довольный граф щедро одарил мага, модернизировал копи, сократил производственные издержки. Договор с королевской стражей и в копях стали использовать труд заключенных. Налоги граф стал отдавать почти вдвое против прежних трехсот золотых баронских. Король доволен, граф счастлив. Монетки звенят, дела говорят.

А сейчас что будет?

Больше всего Сентента Варристер оплакивал не потерю копий. Тысяча золотых — оглушительная сумма. Но что скажет Шайред Четвертый узнав, что копи приносили втрое больше и граф присваивал, с помощью нехитрых манипуляций, большую часть прибыли незаконно, утаивая от налогов?

Сентента даже не хотел думать, что с ним случится, когда подтасовки обнаружатся. Со двора погонят это даже не беда. За семь лет у графа накопилось столько врагов, что за пределы дворца выйти не успеет — разорвут сволочи. Да и никуда его не погонят, король его просто Аише отдаст на заклинания. Эта стерва со стылыми глазами его на льдинки порешит. Девка — конченая ненормальная, вся в свою прабабушку.

Надо что-то решать: тайно нанять магов, взрывая копи вместе с заключенными и документами, скрывая настоящие мощности или…

Об этом «или» граф Сентента запретил себе даже задумываться пока он на службе, но приход начальника тайной стражи может внести коррективы. По шапке-то ему надавали как бы не больше чем графу. Крамолу прозевал, нападение на принцессу допустил. За созданием банды из стражников Самура не уследил — какой из него начальник стражи?

«Говенный», — решил про себя Сентента, — «так что они в одной лодке сегодня.»

— Пусть проходит, Кэсси, не заставляй нашего друга ждать, — напоказ громко, сказал он своему приспешнику.

Вошедшего барона Амьена Ферми встретила широкая, уверенная улыбка главного королевского советника.

— Мой друг, — дружелюбно раскинул открытые ладони в его сторону граф, — какое дело привело вас ко мне сегодня?

— Ты слишком весел, — холодно сказал тот, бесцеремонно, не обращая внимания на этикет, усаживаясь без приглашения на стул. — для потерявшего тысячу золотых за пару минут разговора с его величеством.

— Его величество строг, но милостив, — продолжал играть роль записного душечки Сентента, — прощения короля дороже презренного металла.

Барон Ферми продолжал смотреть на него взглядом человека, узнавшего в случайном прохожем типа, наблевавшего у него под балконом особняка.

— Нападение на принцессу полностью твой косяк, — продолжал он гнуть свою линию, — Гортама Затарийского поставили наместником в Самур с твоей подачи. И это после того, как тайная стража вскрыла его мздоимство с иностранных купцов в Васовере.

Тыканье барона неимоверно раздражала графа Сентенту. Вроде барон, а по поведению типичное быдло с подворотни. Хотя граф понимал, что это не больше чем психологический прием для выведения из себя собеседника. Ха, не на того напал.

— Я предоставил три кандидатуры королевскому совету, — обезоруживающе прямо сказал Сентента, — помнится, мой милый барон, был одним из тех, кто одобрил Гортама Затарийского.

«Милый барон» в свою очередь скривился будто, увидел в утреннем блюде вместо запеканки из омлета с тедребадским сыром — рыбу червя из северного королевства. О, Сентента знал о маленьких фобиях всех придворных, служба такая. А шутка, которую он разыграл с помощью своей «постельничей свиты», подсунув идею разыграть барона одному из молодых придворных была так хороша, что король упал со смеха, узрев скошенную морду своего начальника тайной стражи. Да и остальные веселились, больше всех молодой придворный. Правда через пару недель его отправили на границу, где он пропал без вести.

Но вряд ли барон догадывался, кто инициатор шутки. Девушка, через которую придворному внушили мысль «как будет весело разыграть рыбой, похожей на член, одного барона» — тоже куда-то пропала. Сентента в общем точно знал, что не пропала, а исчезла навсегда, но спрашивать у Кэсси, что он с ней сделал и где закопал, было ниже его достоинства. Растворилась без осадка в кипящем котле интриг королевского двора и ладно. А Сентента, между тем, пользуясь хорошим настроением короля важную бумаженцию подписал.

Так вот, барон Ферми не любил таких рыб. И сюсюканий не любил. Сейчас бы сожрать рыбу червя с зеленым перчиком прямо перед его глазами, дружески рассыпаясь в благословиях барону — как скоро Ферми из его кабинета на носилках с сердечным приступом вынесут?

Мечты, мечты…

— Я не голосовал за Гортама, — разозлился барон, — согласился с твоим мнением. Вижу, очень зря!

— Ничего уже не исправить, — почти искренне вздохнул Сентента. Ну да, вернись он на год назад, выкинул бы из кабинета Гортама вместе с его пятьюстами золотыми вон. Хотя нет, можно было взять, а через полгодика подставить Гортама под монстра или набег дикарей. Это же край королевства — чего там только может не случиться.

Барон посопел, покривился, побуравил главного королевского советника взглядом.

Сентента между тем раздумывал, чего ради, барон приперся к нему с нелепыми обвинениями. Вызвать чувство вины — пфф, что за глупости. Он конечно туповат, но не до такой степени. Его на должность не за мозги взяли. Барон предан королю как пёс. У него большая семья. Большая семья…

А с чего он взял, что преданность постоянное чувство? Преданность — заслуга двоих. Барона взяли на службу еще лет пятнадцать назад простым тайнократосом, то бишь помощником начальника тайной стражи. С тех пор у барона выросло шесть спиногрызов.

Неужто ему приказали готовиться к сдаче поста? А ведь барон мечтал послать старшего в северо-восточную Академию магии.

Сентента по-новому взглянул на барона. Без должности он простой барон. Да, на такой пост немного претендентов. Начальник тайной стражи — для многих аристократов зашквар. Но возможностей урвать свой кусок пирога немало. Вряд ли Ферми хочет этой возможности лишиться. Если немилость короля падет на него — его преданность рассеется как туман под лучами солнца. А сколько погорельцев бросаются в пламя, чтобы избежать дыма?

— Тебе тоже недолго осталось, — сказал Ферми, будто прочитав его мысли. — Думаешь, король простит тебя за тысячу золотых? Через год королева захочет шелка деревни Краснолуговка и подобьет короля. Через два отнимут что-нибудь еще. Ты свиная кайсака, у которой сцедят весь яд, прожарят до косточек, нарубят на кольца и продадут под закуску для пива. Стругать тебя будут потихоньку, чтобы не опомнился, но финал одинаков. Ведь глядя на тебя Шайред или Найзария всегда будут видеть лицо человека, который чуть не погубил их дочь.

Он все же вывел Сентенту из себя.

Граф моргнул, скрывая искру ненависти в глазах. Мысль о том, что его будут доить теперь всё время, он уже рассмотрел в голове, трезво оценив временной ресурс в пять лет. Королева не глупа и расчетлива. Граф пока еще богат. Это значит только одно: действовать надо решительно и быстро, пока возможности есть. Но Ферми знать об этом необязательно.

— Король дал — король взял, — Сентента даже сумел улыбнуться ему в баронскую морду.

— Так у тебя две магопачки и три воинских, — сказал, наслаждаясь его гримасами, Ферми, — долго они тебе служить будут без денег? А потом графа Сентенту на малюсенькие сенты порвут. Если её высочество на тебе, то же самое заклинание не испытает, что на Текене Кладдене.

Эта сука знала куда бить. Граф стиснул зубы, чтобы те не застучали. Маленьким ребенком Аиша ему даже нравилась. Этот невинный взгляд больших синих глаз, воздушные платьица, никаких истеричных визгов и беганий по королевским коридорам — принцесса любила книжки, магию и рисовать. Идеальный ребенок. Жаль, что королевский, иначе…

Сентента убедился, что иначе не будет, когда увидел застывающего живописца. Она такое с любым сделает не задумываясь. А свою жизнь граф ценил, как и своего сына, которого раньше всё мечтал поближе познакомить с принцессой.

— Королем после Шайреда будет Шилнагаил, — изобразил преданного дурачка Сентента, — его высочество неплохо ко мне относится. Будет это нескоро, но я попытаюсь дожить до того момента, чтобы поздравить Шилнагаила Второго лично и засвидетельствовать свою преданность.

— А останется чем свидетельствовать? — вкрадчиво спросил Ферми. — Кому ты бедный и убогий нужен будешь?

Секунд пять граф Сентента думал, как было бы здорово разложить барона на пыточном столе. Взять кусачки, порвать ему эту дурацкую лыбу из-под топорщившихся усов, вырвать нос, потыкать специальным раскаленным шилом, чувствуя, как шипит горящая плоть, а барон мычит, извиваясь в зажимах. Весело кричать ему в лицо: «Ну давай, поржем вместе, чего же ты не смеешься? Невесело, сука, истекать кровью, потом и слезами?!»

Да, после цели остаться в большой игре и выжить, следующей надо ставить уборку барона. Не тот это человек, с которым работать комфортно.

— Всегда можно уйти на работу в отсталую провинцию, — сумел справиться с нервами граф, — поднять её, сделать богатой и прибыльной. Переждать тёмное время и вернуться к королевскому двору с триумфом. А ведь кого-то и в провинцию уже не возьмут.

Барон Ферми покраснел от злости.

Неплохо я его поддел, подумал граф. Талант у барона один: усидчивость и цепкость. Исполнители неплохие, но в целом тайная стража не всемогуща. Эффективность средняя, если оценивать их потому, что ни одного его дело они так и не раскопали. Подозревали, совали нос, мешали. Благодаря подкупленному тайнократосу в рядах стражи, Сентента всегда вовремя уходил из их ловушек.

— Ты же не дуб, — злобно сказал ему Ферми, — мы сейчас в одной лодке. Завтра приём у южнокаталийского посла, притащи туда его высочество. Погуляем, пожрем от пуза, послушаем посла. Говорят, у них там интересные дела разворачиваются. А перед приёмом намекни принцу: иногда луна забирает солнце.

В местной мифологии поговорка о затмении означала непредвиденные, невероятные события. Многие верили, что во время затмения небесное светило выходит из-за луны уже совсем другим объектом. Используя эту аналогию… Неужели Ферми намекает, что вместо принца наследником станет принцесса?

Это сильно всё меняет.

Барон Ферми и граф Сентента с детства боролись за расположение принца. Ферми сделал ставку на учителей, окружающих его высочество. Мастера боя и арифметики у принца: простой тайнократос начинал с малого — дружбы с такими людьми. Сентента тогда еще не был главным советником, но подмечал и анализировал все события вокруг. Граф сделал ставку на человеческие радости: окружение, девушки, приятное вино, гулящие заведения. Казалось, сначала барон выигрывает, но как мудро рассчитал граф — пот тренировок всегда высыхает. И однажды Шилнагаил уперся в свой предел, устал и забил на свое возвышение. Ушел в приятное общество, к смазливым мордашкам, к вечному празднику. Влияние барона Ферми упало, влияние графа на молодого принца сильно выросло. Ведь все любовницы принца были из «постельничей свиты» графа.

— Ты же не хочешь сказать, — прошептал граф пересохшими губами, — что Шайред и Найзария вздумали поменять очередь наследования?

— Принц — бездарь, — сообщил ему барон, — благодаря тебе и твоим шлюхам. Твоим подсунутым друзьяшкам. Твоему «Саду наслаждений». Что, думал я не знаю кому это увеселительное заведение принадлежит? Думаешь королева ничего не знает о твоих паучьих сетях? Просто она мудрая женщина: соблазны в его возрасте не лечат простыми запретами. Не будь тебя — найдется другой подсовывальщик коротких юбок. Ты хотя бы известная величина, за принца трясешься. Мой курию народного возвышения сегодня временно закрыли, понимаешь почему?

Тайная курия возвышения занималась тем, что негласно пропагандировала светлый образ принца в народе и знати. Литературные собрания, столовая для бездомных, картина известного живописца с принцем, побивающим гноллов, народные гуляния в парке с обязательными выкриками в адрес Шилнагаила — всё вплоть до надписей на стенах домов «Принц за всех — все за принца», было делом рук курии.

В чем тут дело, Сентента догадывался. Закон о престолонаследовании большинства королевств материка, появившийся под влиянием Создателей, не указывал пол ребенка. Самый одаренный, вот что сказано в нём. В мире, где женщина могла за не то, что за пояс — под плинтус засунуть мужчину, не факт, что правителем станет мужчина.

В разных королевствах действовали по-всякому: наследника объявляли сразу, устраивали состязание среди детей королевской семьи, тянули жребий. В Шайне вот работали изподволь, готовя общественное мнение к провозглашению Шилнагаила. Аишу не рассматривали претенденткой вовсе не потому что любили меньше, скорее наоборот. В работе короля много грязи. Аиша со своими представлениями, прямотой для такого не годилась. Но если у тебя в семье растет дите, которое ушатывает разных огненных великанов, присоединяет походя новые территории, спасает страну от Нашествия — волей-неволей в самую тупую голову стучат мысли, а кого вообще будет слушать знать и народ? Короля, который бухает или Королеву, которая спасает?

Тут гражданская война в двери может постучаться с разбега. Кому такое надо?

— Почему к послу? — начал тянуть время Сентента, может барон выдаст еще пару новостей из работы своей службы, но Амьен Ферми уже встал со стула.

— Потому что только случайная встреча на приёме не выглядит так, будто мы организуем заговор, — бросил начальник тайной службы ему на прощание.

Он вышел, а по виску Сентенты стекла предательская капля пота.

«Не я это сказал», — пытался оправдать себя граф, но понимал, что на приёме появится. Разумеется, вместе с принцем.