Копье Теней

Глава тринадцатая. НЕБЕСНЫЙ ОХОТНИК

Адхема наблюдала за суетливой работой команды эфирного судна, скользящего высоко над Янтарными степями. Она оперлась о поручни, вглядываясь в проносящуюся мимо ночь и следя за тенью корабля, бегущей по траве далеко внизу. Вот проскакал косяк диких лошадей, лишь чуть-чуть опережая нечто, преследующее их. Всего три дня от Шу’голя, а воздух просто пропитан кровью и смертью. Несмотря на это, биение сердец окружающих ее дуардинов успокаивало настолько, что она едва не впала в спячку. Задремать не давал только запах.

То ли дело было в высоте, то ли так интересно работали эфирные двигатели, но запах кристаллизовался здесь. Кисловатая вонь камня, присущая дуардинам, висела, заледенев, в морозном воздухе, и деться от нее было некуда. Адхема старалась не обращать на нее внимания. Но это оказалось трудно.

В трюме с остальными было еще хуже. Смесь смрада демигрифа в сочетании с вонью дуардина и пением крови смертных становилась крепче день ото дня. Трех дней вампирше хватило с лихвой. Замкнутое пространство слишком похоже на могилу, а одной могилы, в которой она провела немало времени, для одной вечности вполне достаточно. Впрочем, снаружи оказалось немногим лучше. Дуардины-то повсюду.

В Шаише встречались купцы из Харадрона, хотя они редко спускались с высочайших горных пиков, где селилась их родня. Дуардинские кланы в Шаише редко жили под землей, предпочитая недрам вершины. Адхема подозревала, что во тьме подземного царства ползало слишком много того, что было им не по нутру. Некоторые, конечно, рисковали — дуардины пустынь и пустошей юга, к примеру. Но остальные вили себе гнезда на горных пиках, подальше от взглядов шастающих внизу.

Разумно с учетом непрерывных войн, все еще бушующих в царствах живых и мертвых.

Теперь она говорит о разумности. Забавно, сестра. А разумно ли тогда, по-твоему, соединить свою судьбу с судьбами этих прочих?

— Я только следовала твоему примеру, моя госпожа, — прошептала Адхема. Ветер унес ее слова, но она знала, что Неферата все равно услышит их. Внезапное вмешательство царицы не обескуражило ее. Она ожидала этого с тех пор, как покинула Шу’голь. — Сильные союзники нужны для высоких бастионов, как ты часто говорила сама.

А они, значит, сильные?

— Довольно сильные. По следу идет больше охотников, чем мы предполагали. С учетом этого я решила устранить конкуренцию, получив несколько мечей в помощь на случай нападения. — Она подняла глаза, наблюдая, как судно рассекает тучи, будто волны. — Я увидела возможность и не упустила ее. Разве это заслуживает наказания?

Осторожней, Адхема. Ты танцуешь в опасной близости от непокорности.

— Меня часто хвалили за танцы в Зандоре.

Я помню.

Адхема чувствовала, что Неферата развлекается.

— Они еще послужат мне, защищая фланги перед последним броском. А когда победа будет одержана, и наш враг забьется на земле в судорогах, я заберу то, что искала, это будет честно.

А если они попытаются остановить тебя? А ведь они попытаются.

Адхема на долю секунды замешкалась. Она не слишком доверяла смертным. А они определенно не доверяли ей. Но разве не встал азирит между ней и тем воином-жрецом? Возможно, дело только в возврате долга, хотя она так не думала. Странный они народ, азириты. Честь для них священна, а для нее это и знакомо, и странно разом.

Для аристократии Зандора честь была всем. Даже высокородные леди сбрасывали пышные одеяния и шляпки, забывая даже о прическах, чтобы помериться клинками на рассвете на заснеженном поле. Она улыбнулась, вспоминая, как одним удачным росчерком удлинила улыбку своей кузины. Рассеченные щеки девчонка носила как символ чести — да и до сих пор носит, кстати.

Но честь азиритов не такая, как честь ее родичей, она у них плебейская, грубая и простая. Стрелок верил ей, потому что она не давала ему повода не верить. А для ее рода доверие — изысканная драгоценность, редкая и дорогая. И делиться этим сокровищем не пристало.

— Я оставлю их тела рядом с телом нашего врага, — решила наконец Адхема.

Хорошо. Не теряй из виду цель, сестра. Ты должна получить копье — или удостовериться, что оно уничтожено. Охотник слишком опасен, и нельзя допустить, чтобы он попал в руки тех, кто может использовать его против меня — против нас.

— Я сделаю то, что должно быть сделано, госпожа.

Адхема потянулась, наслаждаясь напором ветра. Она чуяла вдалеке темный ленивый трепет терроргейста. Огромная летучая мышь следовала за эфирным судном, особо не приближаясь. Гигант ей еще понадобится на обратном пути — ну или чтобы отвлечь внимание.

А может, такой необходимости не возникнет.

Хотя огромное удовольствие она получила бы, разорвав глотку наемнице или рокоборцу. Они оскорбили ее, а оскорбления смываются только кровью. Она тихо хихикнула, представив их тела, бледные и неподвижные, под серебристой луной.

Не позволяй себе отвлекаться, сестра.

Предостережение Нефераты вонзилось в мозг острой иглой, и Адхема поморщилась. У Царицы Тайн имелись свои способы обеспечить сосредоточенность прислужниц, хотя в целом она предпочитала мягкое обхождение.

— Не позволю, моя царица. — Адхема стиснула поручни. — Я добьюсь успеха, и копье будет твоим.

Хорошо. Безопасного путешествия, сестра.

Бархатное мурлыканье Нефераты затихло, оставив после себя знакомое ощущение пустоты. Адхема, вздохнув, тряхнула головой, пытаясь избавиться от эха голоса госпожи.

— Тебя что-то беспокоит?

Адхема, моргнув, обернулась. Позади, опираясь на винтовку, стоял азирит. Она чуяла его запах в воздухе — ружейное масло, свежая вода — и ощущала жар его крови. Вампирша, облизнувшись, улыбнулась.

Пожалуй, если она чуть-чуть отвлечется, делу не повредит.

Когда вампирша повернулась, Волькер оцепенел. На миг ее глаза вспыхнули красным, и вдруг вспомнились все истории, которые он слышал еще мальчишкой, — о жажде мертвецов, об опасности встречаться с ними взглядом. Он инстинктивно потупился. Она рассмеялась.

— Испугался, азирит?

— Нет. Но в страхе нет стыда. Страх сохраняет жизнь.

— Возможно. — Адхема разглядывала его. — Ты служишь Хромому Богу, — напрямик сказала она. — Весьма необычно для человека.

— Неужели?

Адхема пожала плечами.

— Я так думаю. А я прожила долгую жизнь.

Волькер посмотрел на нее:

— Насколько долгую?

— Достаточно. Почему ты служишь ему?

— А почему ты служишь своей госпоже?

— У меня только одна госпожа. А у тебя два бога. — Адхема кивнула на медальон, звякнувший о край его нагрудника. Волькер поспешно убрал маленький молот под доспех.

— Грунгни — союзник Зигмара.

— Да? Ходят слухи, знаешь ли. Поговаривают, что дела обстоят иначе. Мертвые перешептываются, мы слышим. — Она тонко улыбнулась. — Говорят, Хромой Бог отказался от старого союза, как сделали многие до него. Мол, его слишком раздражала власть Бога-Царя.

Волькер покачал головой:

— Это не мое дело. Я всего лишь человек, и мне есть о чем беспокоиться. Пускай боги сами занимаются своими делами.

— Будь так, ты бы не оказался здесь, на борту небесного судна, разыскивая Восемь Плачей для своего хозяина.

Волькер молчал. Честно говоря, он и сам удивлялся. Почему Грунгни послал их, вместо того чтобы самому охотиться за оружием? Что они могут такого, чего не может бог? Но, пока он размышлял, пришел и ответ:

— Действие и противодействие.

Адхема нахмурилась:

— Что?

— Действие вызывает противодействие, так? Поступок влечет за собой реакцию. — Он махнул рукой. — Клинок входит в плоть, человек умирает. Громкий шум вызывает лавину. Действие и реакция. Если действует бог, другие боги реагируют. Если бы Грунгни искал оружие в открытую, так же поступили бы и остальные. А тяжесть их поступи и ярость их войны раскололи бы Владения.

— Как будто они и так не расколоты, — заметила Адхема.

Волькер пожал плечами:

— Действительно. Возможно, я ошибаюсь. Хотя подозреваю, что нет.

— И все-таки ты исполняешь приказ.

— Это нужно сделать.

— Откуда ты знаешь, что он не вложил эту мысль в твою голову, как кузнец, забивающий гвоздь? — Адхема постучала пальцем по своему виску. — Боги говорят, смертные повинуются. Иначе никак. Это как если тебя рушится огромная волна — и все, что тебе остается, — это бежать впереди нее. Бежать туда, куда от тебя хотят.

— А что, у Наташа по-другому?

— Нагаш, он… всё, — сказала, помолчав, Адхема. — В нем заключены многие множества. Как и в Зигмаре. Боги — не люди, и существование их иное, не ограниченное одной жизнью. Я видела Нагаша свободным — титаном смерти, шагающим по полю трупов. Там, куда падала его тень, мертвые вставали и шли, стремясь насытиться плотью живых. И я видела Нагаш-Мора, спокойного и безмолвного, взвешивающего сердца мертвых душ и сравнивающего их с перышком. И я знаю, есть и другие облики. Брошенное Дитя, уводящее тех, кто умер прежде назначенного им времени, в мирную дрему, и Черный Жрец, приходящий на помощь тем, чья смерть невыносимо болезненна. Все они — Нагаш, и Нагаш — они все.

— И какому Нагашу ты служишь? — спросил Волькер.

— Тому, кто способен победить в войне во благо Шаиша. — Пальцы Адхемы барабанили по эфесу ее меча. — Тому, кто поднимает тела врагов и бросает их против их же недавних союзников. Тому, кто не успокоится, пока не очистит Владение Смерти от фальшивой жизни. Бессмертному Царю, ведущему на бои девятьсот девяносто девять легионов. — Она ухмыльнулась. — Шагающему в тени и крови каждого человека.

От ее слов Волькера пробрал озноб. Среди армии Азира имя Нагаша считалось проклятием. Он был если и не другом смерти, то ее близким знакомым. Но Хозяин Смерти был кошмаром, недоступным пониманию. Голодной тенью на стене пещеры, тянущей черные пальцы к тем, кто съежился у огня. Даже Губительные Силы, какими бы устрашающими они ни были, не внушали такого ужаса, как сущность, известная в Янтарных степях как Терпеливый Охотник. И все-таки есть ли лучший союзник против ночных кошмаров, поджидающих за пределами света костра? Стравить ужас с ужасом и посмотреть, кто окажется сильнее…

Волькер признавал практичность такого подхода, хотя душа его и сжималась. Это все равно что дать залп по рукопашной, когда знаешь, что рискуешь собственными людьми, но одновременно взвешиваешь потенциальный вред, который можешь причинить врагу. И зачастую именно этот риск становится тонкой гранью между победой и поражением.

Адхема улыбнулась.

— Ты понимаешь.

И это не было вопросом.

Волькер кивнул.

— Отчасти. — Он помолчал, потом спросил: — Почему ты помогла мне?

— Возможно, потому что мне это было приятно. — Адхема прислонилась к поручням. — Или, возможно, я просто воспользовалась моментом — удобным, так сказать, случаем.

— Звучит малоутешительно. — Взгляд Волькера застыл на винтовке. — Я, знаешь ли, не дурак. Сомневаюсь, что в тебе есть хоть капля сочувствия. Но ты, по крайней мере, честна. Это я могу уважать.

Адхема хмыкнула:

— Болван.

— Я никогда не был хорошим лжецом. — Он поставил приклад винтовки на палубу. — Не видел повода учиться. Ложь — дешевка, замок на песке.

— Говоришь как дуардин.

Волькер улыбнулся.

— Радуйся, что они тебя сейчас не слышат. — Он посмотрел на нее. — Я благодарю тебя, вне зависимости от твоих мотивов. Наш поиск мог бы закончиться, не начавшись, если бы не твое вмешательство.

— Полагаю. — Адхема постучала по перилам костяшками пальцев. — Но, думаю, ты тут не ради оружия. Так почему?

— Из-за друга.

— А! Друзья. Помню. Больше проблем, чем пользы, по моему опыту. — Она покачала головой. — У меня вместо друзей — сестры.

— А есть разница?

— О, огромная. Это и лучше, и хуже. — Адхема вглядывалась во тьму. — Сестры по крови, а не по плоти, но все равно сестры. Мы знаем друг друга лучше, чем должны, мои сестры и я.

Теперь и Волькер разглядывал далекие звезды.

— Возможно, это о чем-то говорит. Моя семья… ну, мы совсем не понимаем друг друга.

— Маленькие милости. — Адхема выпрямилась. — Любопытно…

— Что?

— Запах твоей крови. Он у тебя с таким резким привкусом, наводящим на мысль о чистой воде и горных пиках. У меня даже зубы сводит, когда я о ней думаю.

Внезапно Волькер осознал, как близко к нему стоит вампирша. Она пахла чем-то тошнотворно-сладким, он даже различал черные вены, бегущие под ее бледной кожей. Волькер напомнил себе, что она — не человек и не была таковой уже много лет, по ее собственному признанию. Он медленно перевел дыхание, заставляя себя успокоиться.

— Ну, не думай. Я предпочитаю, чтобы моя кровь оставалась там, где есть.

— Это трудно. Когда я теряю контроль, я кормлю своего внутреннего зверя. Порой мне хочется сбросить кожу вместе с последним воспоминанием о том, чем я была. — От ее улыбки делалось жутко. — Так было бы лучше. Стать зверем, чья единственная забота — найти себе еду. Но нет. Я становилась тем, что я есть, не для того, чтобы забывать. И не для того, чтобы прощать. — Она погладила дымчатый завиток эфирного золота, скользнувший возле перил. — Это делает меня чудовищем?

— Да, — сказал Волькер. — Но каким именно чудовищем, зависит от тебя. — Он поднял оружие. — Этой винтовкой я отнял больше жизней, чем могу сосчитать. Вражеских жизней в основном. Я снимал их по одному. Но сперва я следил за ними. Узнавал их, пускай только на миг. А потом убивал. — Он печально улыбнулся. В скверные ночи лица некоторых убитых являлись ему во снах: стражник вольной гильдии, пойманный кровеграбами, умоляющий о милосердной смерти до того, как дикари начнут трапезу; старик-вождь, который повел своих людей в отчаянную атаку на металлических чудовищ Железноспаянных и который отказался поклониться высокородному из Азира; гордая королева в паланкине, не пожелавшая покориться воле избранных Зигмара, потребовавших, чтобы она низвергла идолов своего народа.

Он видел их лица — и пробуждался с криком, и уже не мог больше заснуть, размышляя, было ли все это необходимо, и является ли правосудие жестокой правдой или просто фикцией, вымыслом богов для оправдания своих капризов. Он посмотрел на вампиршу:

— Хорошо это или плохо — убить противника, не видящего приближения смерти? Вождь-варвар, бражничающий со своей родней. Зверолюд, прыгающий в луже. Оррук, пляшущий под бой барабанов племени. Они не слышат выстрела, обрывающего их жизнь. И не видят его последствий.

— Там, откуда я пришла, это считается милостью. Моя царица — и тот, кому она служит, — предпочитает, чтобы враг полностью прочувствовал глупость сопротивления. Смерть нельзя победить: ее можно только отсрочить. — Адхема смахнула с лица упавшую прядь. — Даже твой грозовой бог это знает.

Волькер коснулся амулета, но ответить не успел — раздался голос Ниоки:

— Смерть всего лишь часть жизни под брюхом небес.

Он повернулся. Жрица наклонила голову, приветствуя его, потом перевела взгляд на Адхему. Вампирша выпрямилась.

— Явилась с проверкой, жрица? Пришла присмотреть, чтобы я не обольстила его своими смертельными чарами?

Ниока хмыкнула:

— Не думаю, что ты из тех, кто обольщает мужчин, сестра. Ты пахнешь хищником, и надо быть очень тупым, чтобы не прочитать твои намерения у тебя на лице.

Адхема нахмурилась, но только на секунду. Потом ее улыбка вернулась.

— Я бы оскорбилась, не будь это правдой.

— Ложь ни на что не годна в этом мире. — Ниока держала молот — но держала его свободно, слегка покачивая. Напоминанием, а не предостережением. — Некоторые говорят, что вампиры — воплощенная ложь. Я так не думаю, поскольку считаю, что смерть любит ложь не больше, чем Заг’мар.

— Смерть — последняя правда, — промолвила Адхема.

Женщины смотрели друг другу в глаза, а взгляд Волькера метался между ними. Наконец он откашлялся:

— Ты что-то хотела, Ниока?

Жрица улыбнулась ему:

— Зана просила меня передать тебе, что Лугаш расшифровал окончание бусинной книги. — У огнеубийцы оказалась отличная память, и большую часть путешествия они провели, сопоставляя прочтенное им с тем немногим, что было известно о Горче. Ниока сильно помогла, прихватив среди прочих вещей ордена несколько карт. — В сердце леса стоит крепость. Огромное выдолбленное дерево, превращенное в цитадель.

— Это имеет определенный смысл, — неуверенно пробормотал Волькер.

Адхема хрипло хохотнула.

— Только человек вроде тебя способен так думать.

Не успев ответить, он услышал пронзительный свист с юта «Занка». Матросы начали перекрикиваться, кое-кто помчался вниз. Волькер направился к корме, размышляя, что же такое увидел дозорный. Узкая планка, отходящая от кормы, соединялась с эфирными двиргателями и корпусом стальными тросовыми вантами. На конце планки располагалась маленькая башенка, в которой всегда сидел дозорный. Сейчас этот матрос, цепляясь за растяжки, спешил вернуться на палубу. На ходу он показывал назад и кричал, но ветер уносил его слова.

Адхема зашипела. Волькер посмотрел на нее, потом — на густые облака позади «Занка», багряно-синий океан, волнующийся в черном небе. Но было там еще что-то. Нечто стремительно летело под облаками, и на глазах Волькера в тучи вонзилось подобие черного горного пика. Острие с оглушительным рокотом поднималось все выше и выше, пока не пробило облачный покров насквозь.

Волькер ошеломленно наблюдал явление, пока не сообразил, что это вовсе не гора, а верхушка гигантского спинного плавника. Сердце его упало.

Во тьме взревел Великий Король.

— Я знал!

Поперек палубы шагал Брондт, Зана и остальные — за ним. Харадронец раскурил сигару и ухмыльнулся:

— Я знал. Знал, что этот ублюдок с нами еще не закончил. — Он схватил висящий у перил рупор. — Всей команде занять свои места. Следить за выпускными клапанами. Великий Король вернулся, и я собираюсь встретить его на славу! Уж он меня век помнить будет!

От рева Великого Короля вздрогнули небеса. Облака разошлись, звезды затрепетали на небесном своде. Или так показалось Юхдаку, вновь натянувшему поводья своей колдовской энергии. Огромные крючья потрескивающей магии впились в необъятное тело мегалофина, расплескивая по небу галлоны ихора. Левиафан взревел снова, но наконец развернулся, подстегиваемый болью. Однако Юхдак понимал, что радоваться рано. Секундная рассеянность — и он мигом слетит с титанической спины монстра.

Он стоял на макушке чудовища, расставив ноги, удерживаемый на месте только магией. Мантия хлопала на ветру, грани доспехов заиндевели. На такой высоте лишь колдовство не давало воздуху замерзнуть в легких. Вдалеке он различал мягкое свечение своей Добычи — летучего корабля, несущего слуг Хромого Бога. Вскоре Великий Король почует эфирное золото — и тогда он ринется вперед, стремясь вцепиться в жертву зубами. Волею Судьбы.

Вороны сидели на его плечах или на твердых наростах, испещряющих шкуру бестии маленькими горными цепями. Они каркали дельные советы, когда Юхдак старался подтолкнуть Великого Короля в верном направлении. Вечный голод, владеющий разумом зверя, бился о ментальную защиту чародея, угрожая разрушить ее и затопить Юхдака.

— Тише, друзья, — прошипел колдун. — Мне и без ваших благих намерений достаточно тяжело.

Харадронский корабль пересек горизонт, направляясь на юг. К великому обиталищу пауков — лесу Горч. Юхдак посмотрел на предводительницу стаи. Она была сейчас в человечьем обличии и стояла позади него, не обращая внимания на сильнейший ветер и шаткость опоры под ногами.

— Ты уверена, что они идут именно туда?

Она смотрела на него не мигая. Маг вздохнул.

— Да, конечно. Прости. Я просто хотел быть уверенным, прежде чем мы избавимся от них. Становится трудно контролировать… О! Он почуял запах.

Колдовские цепи ослепительно вспыхнули, когда Великий Король с зубодробительным ревом резко рванулся вперед. Теперь можно предоставить монстру возможность действовать самому. Цепи и крючья исчезли, и Юхдак пошатнулся: его трясло.

Женщина протянула руку, удерживая его, ее черные глаза смотрели изучающе.

— Ты болен.

— Устал. Просто устал. Это все равно что управлять бурей. — Он отстранился. — Думаю, пора. Великое Дерево-Крепость ждет.

Но едва он произнес это, воздух вокруг превратился в огонь. Великий Король дернулся, вновь заревел — взрывы основательно подпортили ему шкуру. Юхдак осторожно повернулся — и выругался. Он совсем забыл первое правило обхождения с небесными жителями — никогда не доверять первому взгляду.

Луковицеобразные суденышки с гудением вылетели из облаков, поднимаясь и падая, точно челюсти капкана. Боевые неболеты, по меньшей мере дюжина. Он видел такие раньше издалека, во время блокады Барак-Зона. Двухместные кораблики были быстры, а стаями — смертельно опасны.

— Они нас ждали.

Предводительница клики смотрела на него.

— Или Великого Короля, — ответил Юхдак. Разозленный, он выпустил колдовской импульс в мозг чудовища. Мегалофин содрогнулся: новая сила закипела в его крови. Гигант метнулся вперед, царапая плавниками небеса. — Хотят драться — отлично. Они получат драку. — Колдун повернулся к женщине. — Иди. Напомни дуардинам, каково это — противоречить слугам Судьбы.

Она, кивнув, подпрыгнула, съеживаясь на лету. Девяносто Девять Перьев взмыли в небеса и всей стаей устремились к приближающимся судам. Птицы отвлекут внимание, пока чародей расправляется с посланцами Хромого Бога. Потом, возможно, он займется неболетами и позволит Великому Королю сожрать и их тоже.

Юхдак присел, черпая силу полными горстями из своих хранилищ. Ему потребуется вся имеющаяся энергия, чтобы управлять левиафаном, не дать ему наброситься на приближающиеся неболеты. Хлещущая лазурь и вишневые цепи, снабженные острыми шипами, сгустились в воздухе и впились в плоть Beликого Короля. Колдун рассчитывал оставить все на произвол Судьбы. Но иногда дела требуют прямого участия.

— Идем, приятель: поохотимся вместе.