Код доступа

Глава 21. Ультиматум

Мы приближались к границе Зоны Отчуждения, и мир за бронированным стеклом грузовика менялся, словно кто-то выкручивал настройки контрастности и насыщенности на старом, глючном мониторе.

Небо над юго-западом Москвы налилось тяжелым, гнойно-фиолетовым цветом. Облака закручивались в гигантскую спиральную воронку, «глаз» которой упирался в невидимый отсюда шпиль родового поместья Бельских. В этом вихре вспыхивали молнии — не голубые, а черные, словно трещины в реальности.

— Радиационный фон в норме, — доложила Инга, не отрываясь от боковых мониторов. Её пальцы нервно постукивали по пульту. — А вот пси-излучение… Макс, датчики показывают уровень «Красный Шторм». Плотность ментального поля такая, что обычный человек сойдет с ума за десять минут в радиусе километра от барьера. Мозг просто сварится в собственных кошмарах.

— Значит, Гвардия там сейчас не воюет, а пускает слюни, — мрачно констатировал я, проверяя герметичность шлема. — Включай пси-блокаторы на полную мощность. Если защита упадет — мы трупы.

Мы подъехали к блокпосту на Минском шоссе.

Зрелище было удручающим и сюрреалистичным.

Тяжелые танки Т-90М, гордость имперского военпрома, оснащенные рунными щитами, стояли на обочинах с заглушенными моторами. Их стволы бессильно смотрели в землю.

Солдаты в оцеплении выглядели как зомби. Кто-то сидел на асфальте, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Кто-то просто стоял и смотрел на фиолетовое небо пустыми глазами. Офицеры пытались кричать в рации, но эфир был забит статическим шумом — «белым шумом» Бездны, который глушил любую связь, кроме защищенной.

Наш грузовик, обшитый листами свинца и мана-поглощающего композита, прошел через этот строй, как нож сквозь масло. Патрульные даже не попытались нас остановить. Один из гвардейцев вяло поднял руку с жезлом, но тут же уронил её, словно забыл, зачем это сделал.

— Жутко, — пробасил Клин. — Они овощи. Отец твой их просто выключил.

— Он не выключил. Он их ест. Пси-поле выкачивает волю, превращая её в энергию для Ритуала.

Мы свернули с шоссе к промзоне.

— Сектор 7, — сверился я с картой в интерфейсе. — Это старый логистический терминал «Север». Доминик выбрал место с умом. Толстые бетонные стены, подземные склады, минимум гражданских. Идеальная база подскока.

Терминал встретил нас направленными стволами. Но это были не сонные гвардейцы.

Ворота ангара охраняли «Паладины» Церкви в белоснежной силовой броне «Архангел». Их шлемы были закрыты, щиты активны. Рядом с ними стояли бойцы частной армии графа Морозова в сером городском камуфляже.

Странный союз: фанатики и наемники, объединенные общим страхом перед тем, что надвигалось с юга.

Мы въехали в главный ангар.

Огромное помещение было превращено в полевой штаб. В центре, вокруг тактического стола с трехмерной голографической картой, стояли двое.

Инквизитор Доминик. Высокий, худой как жердь, в своей неизменной алой рясе, наброшенной поверх черного тактического комбинезона. На поясе — меч и плазменный пистолет.

И граф Морозов. Он постарел за эти сутки лет на десять. Его мундир был расстегнут, в руке дымилась сигара, чего он раньше себе не позволял на людях.

Я вышел из машины. Клин, лязгая сервоприводами экзоскелета, и Инга (в легкой броне, скрывающей её механическую руку) встали по флангам.

Все взгляды в штабе скрестились на нас.

— Явился, — процедил Доминик, не оборачиваясь. Он смотрел на карту, где пульсировала красная зона заражения. — Еретик, который притворяется спасителем.

— Явился, — спокойно ответил я, снимая шлем и вешая его на пояс. — Святой отец, вы выглядите так, будто проглотили лимон вместе с кожурой. Неужели молитвы не помогают пробить барьер?

Доминик резко развернулся. В его глазах горел фанатичный огонь, но я видел в них и другое чувство. Страх. Глубинный, первобытный ужас человека, который столкнулся с силой, превышающей его понимание Бога.

— Не богохульствуй, Бельский. Твой отец создал мерзость. Его барьер… он живой.

Инквизитор ткнул пальцем в карту.

— Мы пробовали всё. Танковые снаряды, боевые заклинания класса «Молот», даже кинетический удар с орбиты малым калибром.

Он горько усмехнулся.

— Барьер пожирает всё. Он преобразует кинетическую и магическую энергию удара в свою собственную подпитку. Чем сильнее мы бьем, тем крепче он становится. Он растет на нашей агрессии.

— Я знаю, — я подошел к столу. На карте пульсировал идеальный полусферический купол, накрывший элитный поселок и прилегающий лес. — Это «Сфера Жатвы». Защитная технология Предтеч, искаженная Бездной. Отец хочет собрать критическую массу маны, чтобы пробить ткань реальности.

— Сущность? — переспросил Морозов, стряхивая пепел на пол. — Ты говорил про Сущность. Ты имеешь в виду демона высшего ранга? Архидемона?

— Хуже, Петр Алексеевич. Демоны — это часть экосистемы вашего мира. А это… это вирус. Разумная энтропия. Анти-жизнь. Если он откроет Врата, Москвы не станет. А потом и всей планеты. Она просто «размагнитится», распадется на атомы.

— И что ты предлагаешь? — Доминик скрестил руки на груди. — У нас есть тактические ядерные заряды. Император дал добро на протокол «Очищение» в крайнем случае. Мы можем испарить этот район.

— Ядерный удар только накормит Барьер, — покачал я головой. — Вы дадите ему гигаджоули чистой энергии за секунду. Ритуал завершится мгновенно. Вы просто нажмете кнопку «Пуск» за него.

— Тогда как?! Как пробить стену, которая питается ударами?!

Я достал из подсумка гранату. Тот самый «Нулификатор» с нарисованным смайликом. Положил её на карту, прямо в центр красного пятна.

— Мы не будем кормить барьер энергией. Мы отравим его.

Взгляды всех присутствующих приковались к черному цилиндрику.

— Это что? — спросил командир Паладинов. — Яд?

— Это анти-магия. Концентрированная. Мы создали «Иглу» — тяжелую ракету, начиненную не взрывчаткой, а вот этим реагентом. Он получен из крови мутантов глубоких слоев.

Я активировал голограмму над столом, показывая принцип действия.

— Барьер — это организм. У него есть метаболизм. Он «вдыхает» ману. Мы введем этот яд в его структуру. Он не уничтожит купол целиком — на это не хватит реагента во всем мире. Но он создаст локальный некроз. Мертвую зону. Дыру диаметром метров десять-пятнадцать.

— Надолго? — спросил Морозов.

— Барьер регенерирует. У нас будет пять минут. Максимум семь. Потом дыра затянется, и мы окажемся внутри. В ловушке.

— И кто пойдет в эту дыру? — спросил Доминик, глядя мне в глаза. — Кто рискнет войти в утробу зверя, откуда нет выхода?

— Я. Моя группа. И ваш спецназ, если у них хватит духа идти туда, где не работают молитвы и где Бог не слышит.

Доминик долго смотрел на меня. Он сканировал мою ауру, пытаясь найти ложь или скверну. Но мой костюм и мой разум были закрыты «Файрволом».

— Ты просишь нас довериться тебе, — медленно произнес он. — Ты, кто использует запрещенную науку. Кто создал те… «одуванчики», осквернившие город. Кто украл технологии Предтеч.

— Я прошу вас дать мне шанс убить монстра, которого вы сами проморгали, — жестко ответил я, наклоняясь к его лицу. — Вы, Церковь, так увлеклись охотой на ведьм и мелких еретиков, что не заметили, как под вашим носом вырос новый темный бог. А я пришел исправить ваши ошибки. И ошибки своего рода.

Инквизитор сжал кулаки. Его костяшки побелели. Паладины за его спиной положили руки на рукояти мечей.

Напряжение в ангаре достигло пика. Одно неверное слово — и начнется бой.

Но Доминик был не просто фанатиком. Он был воином. И стратегом. Он понимал, что гордость сейчас — путь к поражению.

— Хорошо, — выдохнул он. — Мы дадим тебе ресурсы. Мы дадим огневую поддержку. Мы пойдем за тобой в эту дыру. Но знай, Бельский: как только твой отец падет… как только угроза миру исчезнет… следующий костер будет для тебя. Я лично подожгу хворост.

— Вставайте в очередь, святой отец, — усмехнулся я. — Там уже много желающих. Граф, мне нужен ваш мобильный завод. И доступ к химическим складам Инквизиции. Нам нужно собрать «Иглу» в масштабе ракеты. И нам нужно это сделать быстро. Таймер тикает.

Я указал на большой экран, где график сейсмической активности полз вверх по экспоненте.

— У нас есть шесть часов до того, как он начнет открывать Врата. Если не успеем — молиться будет некому.

— Приступайте, — кивнул Морозов. — Мои инженеры в вашем распоряжении.

Следующие четыре часа огромный ангар логистического терминала напоминал муравейник, в который плеснули ведро кислоты и одновременно ударили током. Здесь, на грязном, потрескавшемся бетоне, происходило немыслимое: слияние еретических технологий Предтеч и священной алхимии Церкви.

Мы не стали выгружать Модуль «Прометей» из грузовика — времени на монтаж не было. Мы просто открыли борта, подключили его толстыми силовыми кабелями к внешней сети терминала и запустили на полную мощность.

Инга, забыв про сон, боль в сломанных ребрах и усталость, руководила процессом. Теперь она была не просто механиком. Она была главным инженером Апокалипсиса.

— Больше стабилизатора! — кричала она на седого алхимика в рясе, который дрожащими руками вливал в реактор синтеза густое, светящееся масло. — Вы что, хотите получить черную дыру вместо анти-магии? Если смесь дестабилизируется, мы испаримся вместе с этим ангаром!

— Это… это безумие… — бормотал старик, крестясь свободной рукой, но продолжал лить. Он видел, как под пальцами этой рыжей девчонки (особенно той руки, что была сделана из черного металла) рождается нечто, выходящее за рамки его понимания божественного замысла.

Мы строили «Иглу».

Это был не просто снаряд. Это был таран, призванный проломить стену между мирами.

За основу мы взяли корпус тяжелой зенитной ракеты, найденный на складах графа Морозова. Мы выпотрошили её электронную начинку, заменив на нашу, устойчивую к хаосу. Вместо боеголовки с взрывчаткой мы установили контейнер из обедненного урана и освинцованного стекла.

Внутрь контейнера Модуль закачивал «Смесь Омега» — концентрат из крови мутантов, токсинов и нестабильных изотопов, который «пожирал» ману.

Я лично программировал систему наведения. Мне нужно было попасть не просто в купол. Мне нужно было попасть в узел плетения — в точку, где сходились силовые линии барьера. Попасть с точностью до миллиметра на дистанции в два километра, сквозь штормовой ветер и пси-помехи.

Пока мы с Ингой колдовали над ракетой, в другом конце ангара происходило не менее интересное зрелище.

Клин проводил инструктаж сводного штурмового отряда.

Бывший наемник, покрытый шрамами, мазутом и татуировками, орал на элиту Империи — белоснежных Паладинов и гвардейцев в парадных мундирах. И они слушали. Потому что он говорил правду.

— Слушать сюда, смертники! — ревел Клин, расхаживая перед строем в своем тяжелом экзоскелете, каждый шаг которого оставлял сколы на полу. — Забудьте всё, чему вас учили в академиях. Внутри Купола магия не работает так, как вы привыкли. Ваши щиты сдохнут через секунду. Ваши фаерболы станут пшиком. Вы будете воевать как дикари — свинцом, сталью и зубами!

Он поднял свой шестиствольный пулемет «Вулкан».

— Кто попытается колдовать — сгорит изнутри. Барьер высосет вас сухими, как пакетик сока. Поэтому переключаем оружие на кинетику. Гранаты — только осколочные. Мечи — только заточенные. И главное — не смотрите на небо. Там Бездне, и если вы будете долго в неё пялиться, она посмотрит в ответ. А у неё взгляд тяжелый.

Командир Паладинов, гордый аристократ, скрипнул зубами, но кивнул своим людям. Доминик дал приказ: подчиняться еретикам во всем, что касается тактики. Они сменили свои изящные, инкрустированные золотом мана-винтовки на тяжелые штурмовые автоматы калибра 7.62, взятые из арсенала терминала.

Я подошел к графу Морозову. Он стоял у капота нашего грузовика, проверяя магазин своего наградного пистолета. Руки у него не дрожали.

— Вы идете с нами, Петр Алексеевич? — спросил я. — Вам не обязательно рисковать. Вы уже дали нам ресурсы.

— Это мой шанс, Максим, — граф проверил затвор. Лязг металла прозвучал сухо. — Юсуповы и Шуйские уже делят мои активы, думая, что я слаб, что я потерял хватку после гибели экспедиции. Если я войду в Цитадель Бельских и выйду оттуда победителем… мой род станет первым после Романовых. Это бизнес. Самый рискованный стартап в моей жизни.

— Или мы все там останемся удобрением для сада моего отца.

— Риск — благородное дело. Кстати, — он протянул мне толстую папку с грифом «Совершенно Секретно». — Спутниковые снимки поместья до включения Купола. И планы подземных коммуникаций. Твой отец превратил парк в лабиринт смерти.

Я открыл папку. Фотографии, схемы, отчеты дронов.

— Что там?

— Ловушки. Химеры. И… люди. — Граф помрачнел. — Его слуги. Те, кто принял «Дар» добровольно. Они больше не люди, Максим. Они — улей. Единый разум, подчиненный его воле. Они не чувствуют боли, не знают страха. Будь готов стрелять в тех, кого ты, возможно, знал в детстве. В садовников, поваров, охрану.

Я закрыл папку. В детстве я знал только унижения и холодные взгляды прислуги, которая боялась гнева мачехи.

— У меня не дрогнет рука.

— Босс! — окликнула Инга с лестницы, приставленной к ракете. — «Игла» готова! Заправка завершена! Стабилизаторы в норме!

Я посмотрел на черную, хищную торпеду длиной в четыре метра, установленную на мобильную пусковую платформу (шасси тяжелого грузовика). На её боку Клин уже успел написать белой краской: «Экспресс-доставка для Папы. Оплата при получении».

— Доминик! — крикнул я. — Выдвигаемся на позицию!

Колонна пришла в движение. Рев моторов заглушил вой ветра снаружи.

Впереди шли тяжелые танки Инквизиции «Крестоносец» (модифицированные Т-90), расчищая дорогу от брошенных гражданских машин. За ними — наш грузовик с «Иглой», похожий на осадную башню. Замыкали строй БТРы с десантом и броневики графа.

Небо над нами ревело. Фиолетовые молнии били в землю вокруг Купола, выжигая лес и оставляя после себя воронки, светящиеся потусторонним светом.

Мы остановились в полутора километрах от границы барьера. Ближе подъезжать было нельзя — фоновая радиация начинала плавить проводку.

Стена фиолетового огня уходила в небо, гудя как высоковольтная линия под перегрузкой. Земля вокруг была мертвой — серой, рассыпающейся в прах. Барьер уже «выпил» всю жизнь в радиусе километра. Деревья стояли сухими скелетами.

— Разворачивай! — скомандовал я Клину.

Грузовик встал боком к барьеру. Гидравлические опоры уперлись в асфальт. Платформа с ракетой медленно поднялась, нацеливаясь в зенит.

Я подключился к системе наведения через нейросеть.

Мир перед глазами покрылся сеткой координат.

[Цель захвачена. Расстояние: 1600 метров.]

[Ветер: Шквальный, боковой.]

[Пси-искажения: Критические. Коррекция траектории…]

[Вероятность пробития: 89 %.]

— Всем группам! — мой голос звучал в наушниках каждого бойца, от водителя танка до последнего Паладина. — Слушать команду! После удара у нас будет окно. Пять минут. Барьер начнет регенерировать сразу же. Входим на полной скорости. Цель — главный особняк. Всё, что движется и не отвечает на код «свой» — уничтожать. Пленных не брать.

Доминик подошел к кабине нашего грузовика. Он надел свой шлем с золотым крестом на лицевой пластине. В руке он сжимал активированный силовой меч.

— Да направит Господь твою руку, еретик. Если ты промахнешься, мы все сгорим.

— Физика направит, — ответил я, чувствуя, как потеют ладони в перчатках. — Приготовиться к импульсу.

Я послал мысленный сигнал.

— Пуск!

Ракетный двигатель «Иглы» взревел, выбросив столб пламени. Асфальт под пусковой установкой расплавился.

Черная торпеда сорвалась с направляющих и с диким воем ушла в небо, оставляя за собой дымный инверсионный след.

Секунда.

Две.

Три.

Ракета летела прямо в стену света.

Удар.

Вспышки не было. Был звук — высокий, звенящий, как будто лопнула гигантская стальная струна. ДЗЫНЬ!

Анти-магический реагент сработал. Фиолетовая стена в точке удара вдруг посерела, пошла черными трещинами, как разбитый экран смартфона, и осыпалась дождем искр.

В несокрушимом барьере открылась черная, дымящаяся дыра диаметром с туннель метро. Края пробоины шипели, пытаясь затянуться, но яд не давал им сомкнуться.

— Пробой подтвержден! — заорала Инга, глядя на телеметрию. — Окно стабильно! Таймер пошел! 4 минуты 59 секунд!

— Вперед! — я ударил по крыше кабины. — В Ад!

Колонна рванула с места. Танки, выбрасывая клубы дизельного дыма, БТРы, джипы — вся эта стальная лавина устремилась в черную дыру, в сердце тьмы.

Мы пересекли границу.

Мы проскочили сквозь дыру за секунды до того, как края начали сходиться.

И мир изменился.

Внутри Купола не было неба. Не было солнца. Не было Москвы.

Там был космос. Чужой, холодный космос с незнакомыми геометрическими созвездиями. А вместо родового парка Бельских перед нами расстилался кошмарный лес из хрусталя, плоти и пульсирующих вен.

— Добро пожаловать домой, Максим, — прошептал я, взводя курок «Медведя». — Папа уже накрыл на стол.

Понравилось? Подписывайтесь и добавляйте в библиотеку! Это ускоряет выход проды!