Кобун

Глава 7

Дожевывая лапшу, разглядываю сгрудившихся напротив обалдуев. Вид у меня — абсолютно не угрожающий. Я даже повязку с правой руки не снял, так и щеголяю бинтами.

— Что ты там вякнул в школе, коно яро [сволочь охреневшая]? — начинает Иошиэки. Решил взять быка за рога. Это он зря. С такой силовой поддержкой ты либо спокойный, как обожравшийся удав. Либо истеричный, как на всю голову отмороженная мартышка. Для мартышки расклады обычно очень нехорошие. Бежать впереди паровоза и пытаться закидать словами оппонента — глупо. Ты лишь показываешь свой страх, неуверенность и транслируешь это все остальным подельникам. Вожак должен быть альфой, а не побитой собакой с перепуганной мордой.

Проглотив горячий комок со специями, указываю палочками на второго:

— Ты кто, пугало? Не помню тебя.

— Я его брат, бака!

Да что они к этому “дураку” прицепились? Нормальных ругательств нет, что ли?

— А имя у брата есть?

— Меня зовут Коджи Ота! — и грудь выпятил, типа мне это должно что-то говорить.

Подцепляю следующую порцию лапши, прожевываю ее не торопясь и пожимаю плечами:

— Извини, про ваш семейный бизнес я не в курсе. Твоя фамилия мне ничего не говорит.

Похоже, этой фразой я обрушил планку их самомнения ниже некуда.

— Моя семья владеет лицензией на половину телевизионных шоу в Токио!

Со да на [неужели]! Тэкеши, ты же мог сообразить, что логотипы на минивенах что-то напоминают. Хотя меня можно простить, про всякую муть с викторинами и дебильной рекламой надо спрашивать опекуна. Он у ящика каждый вечер торчит. Зато соображалка начинает тут же вертеть колесики счетной машины.

Во-первых, семья точно не из бедных. Хозяева на телевидении деньги мешками считают, на вес. Во-вторых, я всего лишь хотел придурку пару костей сломать в качестве воспитательной меры, а теперь буду действовать по-другому. Ну и в-третьих, я очень сомневаюсь, что два болвана привлекли к вылазке официальные службы родительской конторы. Скорее всего — подгребли кого-то из шпаны. Как это знакомо. Одному такому с хайром на башке я уже объяснял политику партии. Придется еще раз.

— Вспомнил. Ладно, — продолжаю дирижировать палочками, получая истинное удовольствие от беседы. Все же малолетние придурки — это нечто. — Я хотел сбросить твоего младшего брата с крыши. Как говорится — око за око. Как он меня, так и я его. Полетал бы, поорал что-нибудь громкое. Здесь, правда, чуть выше. Но он парень тренированный, банку накачал. Спружинил бы от асфальта. Или нет... Но теперь у меня появился второй кандидат. Хочешь заменить брата? Или вас обоих туда спровадить?

Киваю за спину, усмехаюсь. Бритые зашевелились, двинулись на меня, махая орудиями причинения добра. Улыбаюсь еще шире, разворачиваю левую ладонь и зажигаю над ней шарик.

Ха! Толпа синхронно шагнула назад. Один в задних рядах даже в собственных ногах запутался и упал на задницу, выронив биту. Та запрыгала по асфальтовому покрытию, звонко брякая.

Я этот фокус вчера вечером выучил. Не знаю, что меня дернуло, но захотелось попробовать.

Когда зарождается огненная искра, то можно ее подкачивать энергией. Чем больше вольешь, тем шарик больше размерами. Максимум, который у меня выходит — почти с грецкий орех. Не знаю, какой это ранг, но сил тянет немерянно. Хорошо еще, что я большую часть обратно могу хапнуть. Перед тестами я запускал файрболы размером куда поменьше — с крупную горошину. Одна такая легко прожигала стебель лопуха толщиной в большой палец.

А вот если в момент накачки представить, что ты внутрь всунул иголку и начал надувать вместо искры мыльный пузырь, то размер огненного чуда становится куда как больше. Энергии тратится совсем мало, все уходит в визуальные эффекты. Танцует над ладонью мохнатое чудо-юдо размером с грейпфрут, прыскает тонкими протуберанцами по сторонам, пляшет на крохотных молниях. Впечатляет — жуть. Я сам в первый раз как сотворил похожее, чуть не выскочил из спальни быстрее собственного визга. Только потом пообвыкся, раз на пятый. Кстати, “пузырь” практически безвреден, ничего спалить толком не может. Он даже от сильного порыва ветра может развеяться. Но для не понимающего человека — внушает.

— Вы, кусояро паршивые, на кого лапу задрать вздумали? Мне рукой махнуть, здесь один фарш останется. Решили на абэноши тявкать? — Э, я так не договаривался! Самые сообразительные уже рванули прочь. — Стоять, собаки блохастые!..

Гашу иллюминацию, стираю с лица улыбку.

— У меня к вам претензий нет, так и быть, не трону. А вот к этим двум бракоделам есть вопросы. Сейчас я с ними разберусь и заберете домой, что останется.

Все же плохо я понимаю местных. Для Тэкеши многие вещи естественны, он воспринимает это как данность. А я лишь чертыхаюсь про себя. Вот какого, спрашивается? Побросали все железо, стоят, согнувшись с выражением максимального почтения. И только братцы Ота глазами хлопают.

Поставив почти пустую коробку с лапшой на бордюр, делаю шаг вперед и вгоняю деревянную палочку Коджи Ота в левое плечо. Причем бить стараюсь так, чтобы не прикончить плечевой сустав. Не хочу оставлять парня инвалидом на всю жизнь — такие раны паршиво заживают. Затем коротко вмазываю в подбородок, не жалея сил. У меня правый кулак в бинтах, как в перчатке. Руку себе точно не покалечу. Зато вырубил здоровяка, будто лампочку у него в башке разбили. Хлоп — и завалился.

Вторую палочку упираю в лоб Иошиэки, прямо между бровей:

— Замри, гнида... Старший брат за тебя вписался, получил. Мог бы его прикончить, но пока не стану... Телефон у тебя есть? Номер отца помнишь? Звони. Прямо сейчас.

Чтобы вывести из ступора, еще раз тыкаю палочкой по лбу. Чуть-чуть, лишь чтобы здоровяк начал граблями шевелить. А ручки-то у него трясутся. Как и думал — трусливая сволочь. Толпой на одного он герой. А как в драке глотки рвать — кишка тонка.

Услышав в трубке взрослый голос, отбираю ее и уточняю:

— Как зовут отца?.. Еще раз, не мямли... Понял.

Начинаю разговор, опустив палочку и постукивая ей по перекачанной груди противника:

— Кохэку-сан, вас беспокоит Тэкеши Исии. Я единственный абэноши в старшей школе Мейхо. И сегодня ваш младший сын напал на меня, пытался убить. Вы знаете об этом? Нет?.. Как интересно... Потому что он поделился возникшей проблемой со старшим братом, Коджи. И Коджи взял микроавтобусы вашей компании, нанял толпу молодых идиотов и попытался убить меня во второй раз.

— Они живы? — скрипит в трубке.

— Нанятые идиоты? Что им сделается. Они поняли, во что их втравили, побросали железки и теперь извиняются.

— Я про Иошиэки и Коджи, — чувствуется, что человеку на другой стороне линии совсем не до смеха.

— Технически они живы. Ваш старший сын без сознания, но через неделю-другую в больнице будет в норме. Младший пока стоит рядом и потеет от страха.

— Если с ними что-то...

Обрываю собеседника, не давая ему сорваться на крик:

— Ваша семья мне должна, Кохэку-сан. И если я буду действовать по закону, то вам даже не придется тратиться на кремацию. Приедете сюда, в совочек пепел соберете и похороните... И не надо мне в ухо сопеть обиженно, я в своем праве... Могу сбросить их с крыши, как меня сегодня вышвырнули из окна. Здесь седьмой этаж, у них будет пара секунд, чтобы научиться летать. Или переломаю все кости и вам в бухгалтерии придется выплачивать премиальные сиделкам... Или могу поступить по-другому. Загляну к репортерам и дам интервью. О том, что семья Ота пытается убить абэноши. Убить за то, что они служат императору и стране. Убить из-за зависти... Не знаю, как быстро после этого выступления вы потеряете бизнес. То, что вас вышибут с телевидения через пять минут после выхода в эфир картинки со мной в главной роли — вот в этом я точно не сомневаюсь.

Слушаю. Минуты полторы Кохэку ругается, угрожая законом, судом и тюрьмой. Наконец мне это надоедает, я вручаю палочку все еще заторможенному Иошиэки и добываю из кармана визитку. Данные с нее я переписал, но так и таскаю с собой. Похоже — пригодится. Это мне начальник центра тестирования хвалился и всячески намекал, от каких плюшек отказываюсь.

— Ты меня не понял, удзай [заноза в заднице]. Когда я говорю, что в своем праве, это означает, что по официальному кодексу “Трех колец” могу твоих сыновей на суши пошинковать. И полиция будет лишь стоять рядом и в протокол записывать, насколько маленькие кусочки получились. Или закончу разговор и перезвоню другому человеку. Вот он у меня в записной... Генерал Кэтсуо Ито. Прямой номер, минуя любых секретарей и адьютантов. Ито-сама отвечает за использование абэноши и наработок одаренных в силах самообороны и группах специального назначения. Если я правильно помню, четыре года назад что-то мелькало про злоупотребление служебным положением и слишком языкастых журналистов, которым переломали ноги и чуть заживо не сожгли в машине. Ито-сама после этого случая пошел на повышение. Интересно, что он придумает для тебя, Кохэку-сан? И отдаст ли мне твоих сыновей? Или позовет ребят, у которых завалялась канистра-другая для микроавтобуса с логотипом Ота на боку?

В трубке тишина. Я же неожиданно осознаю, что в моих словах блефа не так и много. Если в стране, сохранившей все признаки махрового средневековья до сих пор действует переделанный кодекс бусидо для избранных, то звонок генералу запросто может не просто завершить карьеру владельцев телевизионных шоу. Этот звонок может послужить для них смертным приговором. Что это будет стоить мне в будущем — другой вопрос. А вот семью Ота легко утрамбуют в бетон и блоки уложат в основание очередного насыпного острова.

— Значит, так, Кохэку-сан. Ваш клан оскорбил меня три раза. Первый раз — когда младший Иошиэки немотивированно напал и причинил вред моему здоровью. Мне стоило больших трудов убедить руководство школы не наказывать виновного и не передавать его полиции... Второй раз — когда старший Коджи привел наемную банду и попытался атаковать меня. И третий — когда вы мне угрожали по телефону... Я считаю, что каждый случай стоит миллион йен. Три случая — три миллиона... Я встаю рано. В семь утра. Завтра в семь утра я выйду на крыльцо и на нем должны лежать три сумки. В каждой из которых будет по миллиону. Это — в качестве ваших извинений.

— Мне бу...

— Завтра. В семь утра. И мне плевать, как и где вы найдете деньги. Должны сказать спасибо, что я готов принять ваши извинения в таком виде... Дальше. Иошиэки может доучиться в старшей школе Мейхо этот год. После чего вы переведете его в другое место. Куда именно — меня не интересует. Но если я в апреле увижу его снова, то переломаю все кости, как и обещал... И последнее. Считайте, что у меня сегодня очень хорошее настроение. И я готов забыть о существовании семьи Ота. Но если вы хотя бы раз попытаетесь меня снова побеспокоить, я буду сильно огорчен. Это будет означать, что оказав вам милость, я потерял лицо. И тогда господину генералу не придется приглашать специально обученных мальчиков для решения неофициальных проблем. Я все сделаю сам. Лично.

Судя по звукам, господина Кохэку-сан вот-вот хватит удар. Но мне уже плевать, я не в настроении. У меня недоеденная лапша остыла. Мной сегодня выбили окно и рука чешется. И мне хочется учудить что-нибудь неприятное, чтобы прямо сейчас порадоваться, а потом очень сожалеть о сделанном. Наверное — гормоны в башку стучатся.

— Адрес диктовать? Или я отправлю двух идиотов полетать прямо сейчас и после этого поеду к вам с визитом?

Глава клана Ота выбрал адрес. Хотя в список нужно будет добавить семейку. Следом за Хаяси. Не думаю, что мне такое унижение просто так с рук спустят. Запомнят и попробуют поквитаться. Когда-нибудь.

На следующее утро после разминки ровно в семь открываю дверь. Вижу, что на тротуаре стоит грустный мужик в черном костюме. Прямо перед ним на дорожке к дому — три огромных сумки. Пузатых таких. Заметив меня, мужик тут же кланяется и замирает. Подхожу, пинаю бок сумки. Прикидываю, как мне это теперь на горбу таскать. После чего отвешиваю ритуальный ответный поклон и заявляю:

— Передайте господину Ота-сан, что наша совместная проблема урегулирована. Надеюсь, что наши интересы больше не пересекутся.

Уволакиваю первую сумку к себе в комнату. Когда возвращаюсь за второй, грустного мужика уже нет. Зато у меня снова появились карманные деньги. Правда, в школу придется идти в единственном старом костюме. Но в нем хотя бы дыр пока нет. А за новинками — сегодня вечером. Заодно в порт заеду, на рыбный рынок. Есть у меня мысль насчет будущего угощения для Чжа Хона.

***

В школе первым уроком математика. Абэ-сэнсей хочет в конце недели провести тесты одним из первых, вот ему и разрешили дополнительные занятия по подготовке. Куда народ задницу рвет — не понимаю. И вообще — эти тесты для меня выглядят сплошной дурниной. В старшую школу хочешь поступить — давай промежуточные результаты. В универ документы подать — еще раз участвуй в лотерее. И если проскочишь — тогда уже вступительные экзамены. На любой чих — толстая пачка листов и карандаш в зубы. Тэкеши и раньше-то был не большим любителем подобным заниматься, а с моим пофигизмом тем более. Но — надо соответствовать. Ведь я сдуру всеми лапами влез в эту ахинею “даешь лучшего абэноши в школе Мейхо, хей-хей!”. И даже нагло узурпированным титулом пользуюсь. Хотя где я, где эти трудоголики-отличники и где эти пальцастые маги-недоделки? Непересекающиеся вселенные.

Учитель выгружает мне на стол стопку книг. Высотой больше, чем рюкзак.

— Это тебе, Тэкеши-сан. В качестве дополнительных материалов. Господин директор согласился, что экзамены за первые два триместра лучше переписать. Поэтому в пятницу у тебя весь день будет посвящен математике. Постарайся хотя бы пролистать и освежить в памяти.

— Интересно, когда я должен все это успеть выучить? — ошарашенно провожу пальцем по корешкам учебников.

— Когда? Ну, начиная с первого класса начальной школы. Если бы ты хотя бы изредка их открывал, то сегодня гора была бы чуть меньше.

— Понял, Абэ-сэнсей...

Сижу, разглядываю воплощенный мрак и безысходность. А у меня были вроде как планы на неделю. Завтра поход с опекуном в банк. Сегодня прибарахлиться и потратить деньги, которые жгут карман. Плюс пока еще не дохлый китаец болтается по городу. Одним словом — громадье планов, а не это вот все...

— И почему я маленьким не сдох, — вздыхаю под тихие смешки класса. Открываю тетрадь и начинаю долбить очередную задачу. И еще одну. И еще. Чем и занимаюсь весь урок.

На перемене подходит Эйко Хаяси. Каратистка с недоверием спрашивает:

— Можно посмотреть?

— Если хочешь, можешь даже часть забрать, — киваю, ковырясь в карманах рюкзака. Где-то у меня тут был мешок для сменной обуви. Может, туда часть сложить? Тащить домой все сразу лень, так я пока в подсобку спортзала переволоку.

Девушка открывает одну книгу, листает. Затем берет вторую.

— Так это у тебя в самом деле математика! А я думала, Абэ-сэнсей шутит.

— Шутит?.. Он и насчет пятницы был совершенно серьезен... Влип я с этой дурной магией-шмагией. Одни проблемы от нее.

Эйко округляет глаза, превращаясь в очаровательную анимешную героиню:

— Проблемы? Ты издеваешься?! Быть абэноши — это...

— Это куча неприятностей, Хаяси-тян. Меня пока за это палкой бьют, из окон выбрасывают и в полицию приглашают на беседы. А еще хотят, чтобы я школьную программу по всем предметам выучил заново за неделю.

— Зато потом у тебя будет прекрасная работа!

— А оно мне надо? Потом, к старости, сидеть в какой-нибудь конторе и перекладывать бумажки?

— Можешь стать врачом! Или инженером! — возражает Эйко.

— Ты сама в это веришь? Чтобы из меня получился врач? — начинаю перекладывать бумажную груду в матерчатый мешок.

Скептически оценив мой внешний вид, одноклассница вынуждена согласиться:

— Да, к пациентам тебя лучше близко не подпускать... Ну, не знаю. А как ты видишь ближайшее будущее?

— Через полгода или год?.. — почесав подбородок, обрисовываю то, как именно я вижу лето и скорую осень. — Думаю, я буду ездить на хорошей машине, пить пиво и по выходным кататься на спортивном байке в кампании длинноногих красоток.

— Пиво?!

— Согласен, звучит по-плебейски. Сакэ я как-то не очень. Заменим тогда пиво на хорошее вино. Груад-ларос, Лагранж или Петрус. Пятьдесят тысяч за бутылку, вполне терпимо.

Похоже, я Эйко совершенно запутал. Закончив возиться с учебниками, делаю контрольный в голову.

— Хаяси-тян, можно вопрос. Только без обид, хорошо? Что бы выбрала себе в подарок? Кадзаси? Хотя, заколку для прически каждый день не поносишь, это на официальный прием... Янтарное ожерелье от Микимото? Или золотую цепочку?

— Издеваешься? — девушка буквально шипит в ответ. Похоже, я ее ненароком все же обидел.

— Нет. Просто ты единственная в классе, кто не плюет мне исподтишка в спину. И не подговаривает знакомых ломать мне ноги и руки.

— Наверное, зря я так не сделала... Не нужно мне подарков.

Ага. А сама покраснела... Ладно, понял. Гляну часы. Только не ширпотреб, который на каждом углу, а что-нибудь эксклюзивное. Надеюсь, мешок наличных на часики хватит. Швейцарские или наши. Кассио вроде лет пятнадцать тому назад отпочковали дочернее предприятие для производства элитных изделий. Фудзима? Как-то так. Надо будет глянуть. Вот и подберу. Глазомер меня вряд ли подводит, поэтому размер ремешка назову точно.

Пока скрипел мозгами насчет подарка, не успел заметить смену декораций. Вторым у нас английский и рядом со мной остановилась Накадзима-сэнсей. Старуха с интересом полюбовалась потертым мешком и ехидно уточнила:

— Набрал бенто на обед? Молодой растущий организм требует усиленного питания?

— Нет, Накадзима-сэнсей, всего лишь пытаюсь не растерять домашнее задание по математике. И это только на сегодня. Абэ-сэнсей обещал завтра еще столько же.

Вот же зараза! Спросили меня на английском, я на полном автомате ответил на нем, пародируя бывшего знакомца из Глазго. Писал ему софт для управления датчиками водного учета. Поднабрался на онлайн-совещаниях словечек и даже шотландский акцент подцепил. Вот на нем и выдал. Мдя... Тэкеши — ты с головой совсем не дружишь.

Вскакиваю, кланяюсь:

— Прошу простить меня, Накадзима-сэнсей, тайхэн мосивакэ годзаимасэн!

Старушка заглядывает в приоткрытый мешок, сменяет гнев на милость.

— Можешь садиться, Тэкеши-сам. Надеюсь, тесты на следующей неделе ты напишешь хотя бы на девяносто баллов из ста. Или я очень расстроюсь. Очень... Класс, открываем учебник. Сегодня наша тема — Лондон, столица Великобритании.

Когда урок закончился, Накадзима-сэнсей снова притормозила рядом со мной и тихо поинтересовалась:

— Говорят, ты упал с велосипеда, после чего стал демонстрировать успехи в математике. Это так?

— Наверное.

— А что тебе помогло продвинуться в изучении английского?

— Битой по голове приложили, — какой смысл врать? Про драку наверняка полицейские доложили. Любые конфликты между школьниками обязательно фиксируются в личном деле.

— Сегодня рано утром директору подали прошение о переводе Иошиэки Ота в другую школу со следующего учебного года. И, как ты говорил, никаких скандалов... Знаешь, Тэкеши-сам, мне почему-то кажется, что нас ждут очень интересные времена... Не забудь, тесты на девяносто баллов. Ты сможешь. Я в тебя верю. У тебя целая неделя на подготовку.

***

Сижу рядом с открытым шкафчиком в физкультурной подсобке, мрачно разглядываю груду учебников. Кроме математики, мне еще подбросили по естествознанию, истории Нихон и разное по мелочи. И каждый из учителей почему-то непоколебимо уверен, что я справлюсь и годовые экзамены напишу на отлично.

Поднимаюсь, пытаюсь подавить растущее внутри раздражение. Гляжу на перемотанную новым бинтом правую ладонь, вытягиваю указательный палец и представляю, как все неприятности, злоба, неудачи и жизненный мусор концентрируются на кончике указательного пальца. Вокруг него еле заметно начинает мерцать тонкая багровая пленка. Втыкаю палец в деревянную массивную балку, поддерживающую потолок:

— Да! Чтоб! Тебя! Расплющило! Что! Же! Это! Такое! За! Не-ве-зе-ние! И! Как! С! Ним! Бороться! Мать....

Отпустило. Стою, прислонившись лбом к холодному дереву и дышу. Ярость внутри потихоньку сменяется умиротворением. Возвращается привычный пофигизм и понимание — фигня, даже если я сейчас тупо хлопну дверью и уйду на улицу — не пропаду. Это прежнему Тэкеши было нужно куда-то грести, встраиваться в корпоративную культуру. Нужно было признание окружающих. Нужно было соответствовать официальным нормам поведения. Мне — ликвидатору и хакеру на все это насрать. С высокой колокольни. У меня свой путь. Меня ждут проклятый китаец и Акира Гото. Я обещал оябуну решить маленькую узкоглазую проблему. Вот это — важно. А уроки, зубрежку и прочие развлечения — оставим детям. Не мне, мужику с огромным личным кладбищем, в песочнице возиться.

От раскрытых дверей донеслось покашливание. Поворачиваюсь — кто это у нас? Ну, конечно. Физкультурник заглянул поинтересоваться, кто на его территории безобразничает.

— Коннитива, Ивасаки-сэнсей. Прощу прощения за эту кучу учебников. Завтра после школы я все заберу.

— Наруходо, Тэкеши-сам. Все равно сюда никто посторонний не заходит. Ключи лишь у меня и у тебя.

Кланяюсь, прощаюсь и бреду на выход. Уже у дверей из спортзала оглядываюсь и вижу, что Ивасаки задумчиво разглядывает деревянную балку с обугленными дырками. Надеюсь, об этом он расскажет только директору. Чего зря детей пугать.

Шагаю домой и ловлю забавную мысль. В самом деле, почему бы и нет? Добываю телефон, набираю номер.

— Оссу, Горо-сам. Тэкеши на проводе.

— Оссу, Тэкеши-сам! — байкер просто фонтанирует отличным настроением.

— Извини, что беспокою, но хочу спросить. У вас чего-нибудь для перевозки грузов есть? На мотоцикл не влезет, надо какую-нибудь тележку. Такси брать как-то не хочется...

— Насколько большой груз? — тут же становится серьезным Горо Кудо.

— Два мешка макулатуры. Мешок в одиночку и ты, и я поднимем. Просто объемные и неудобные.

— Откуда и куда везем?

— Из школы ко мне домой.

— Тебе задали столько домашних заданий? — ржет.

— Смешно ему... Но ты совершенно прав. Учителя считают, что меня маленького и несчастного можно грузить до гробовой доски. Понапихали разного... Если поможешь — буду признателен. Потом заглянем в какой-нибудь ресторан, набрать вкусняшек и навестить Тошико. Думаю, она будет рада.

— Будет, это точно. Уже успела с медсестрами поругаться, ее хотят вечером выписать. Так что заберем... Понял насчет груза. Есть у нас, на чем вывезти.

— Тогда давай завтра в два? Старшая школа Мейхо, у входа.

— Будем. И не заморачивайся ты так с учебой. Если что, в моем училище всегда найдется для тебя место. Будем на пару холодильники ремонтировать.

Понятно. Гото — классический разгильдяй, даже не пошедший в старшую школу. Хотя, с правильно заточенными руками он легко может сделать карьеру мастера по ремонту бытовых железок. Хваленое японское качество у бытовой техники хромает изо-всех сил. Без куска хлеба с маслом не останется.

— Мата нэ! До завтра!

— Дева мата!

Так, с этим вроде разобрались. Теперь домой и шопиться. Костюм сам себя не выберет.

***

Лафорет Харадзюку мне понравился. Эдакий модерновый набор цилиндров из стекла и бетона. А внутри — бесконечные коридоры бутиков, витрин и разношерстная толпа. Молодежи много, хотя и женщины старшего возраста попадаются. Мужчин почти не видно. Но все косятся на меня с огромной сумкой на плече. Я пересортировал полученные миллионы и забил свой “кошелек” крупными купюрами. Мелочь оставил дома.

Эскалатор поднимает меня на самый верх, где на входе в салон госпожи Кавакубо встречает миловидная девушка в униформе.

— Коннитива, чем могу вам помочь?

— Коннитива. Я бы хотел увидеть кого-нибудь из менеджеров, кто может обсудить со мной правильный выбор костюма для выходов в свет. Что-нибудь серьезное, для официальных визитов.

Девушка снова кланяется, делает приглашающий жест:

— Прошу присесть. Я позову Симидзу-сама. Она сможет вам помочь в решении этой проблемы.

Сажусь на белоснежный кожаный диван, осматриваюсь. Да, эклектика. Роскошь торчит буквально из любой мелочи. Обстановка, позолота, картины на стенах. В стеклянных кубах расшитые кимоно и что-то похожее на смокинги. И все это — в приглушенном свете многочисленных ламп. Видно каждую деталь, но глаза не слепит, как внизу. Ощущается, что ведущий дизайнер Нихон немало вбухал в специалистов по интерьерам.

Поворачиваюсь на легкий стук каблучков и ловлю упавшую челюсть — ой-вей, какие менеджеры обслуживают потенциальных випов у госпожи Кавакубо! Женщина лет тридцати пяти, в классическом костюме-двойке и белоснежной водолазке под горло. Все абсолютно в рамках приличий, но сексуальность просто сквозит в каждом жесте. А грудь настолько идеальна, что хочется потрогать и убедиться, что настоящая.

Встаю и кланяюсь. Пытаясь задавить возникшее желание предложить совместный поход в ресторан прямо сейчас. Извини, Тэкеши, ты пока не того полета птица.

Здороваемся, обмениваемся любезностями, улыбаемся и раскланиваемся минуты три. Наконец, Симидзу-сама спрашивает:

— Чем именно я могу вам помочь?

— Тэкеши Исии к вашим услугам... Мне нужны два костюма. Один для официальных визитов, что-нибудь из классической тройки. И еше школьный, стандартный. Но легкий, а то я в своем уже упарился на уроках.

Женщина оценивает мои джинсы, майку, отмечает баул под ногами. Но даже бровью не ведет, уточняет:

— Какие именно мероприятия хотите посещать? Какие будут предпочтения по стилям? Молодежный или более консервативный?

Понятно. Меня принимают или за молодого идиота, решившего попонтоваться парой тысяч, выданных на мороженное. Или мажором, удравшим из-под маминой опеки. Надо это исправлять.

— Мне вас порекомендовали в союзе Микоками. Не хочу выглядеть оборванцем перед коллегами. Вряд ли меня пригласят на встречу с императорской семьей, но с высшим светом Токио придется общаться.

Ага, Симидзу-сама сообразила.

— Для меня большая честь принимать у нас абэноши, Тэкеши-сама... Бюджет?

— На официальный костюм миллион-полтора, на школьный половины должно хватить.

— Это излишние траты. Мы сможем подобрать вам что-то из эксклюзивной коллекции за куда меньшую сумму. Кроме того, предоставим скидку. Такой клиент — знак признания наших заслуг... Может, хотите еще заказать кимоно? На официальных приемах зачастую это официальный стиль одежды.

— Можно. Но чуть позже. Я пока не определился с расцветкой... Ну и аксессуары. Галстук, запонки, часы. Если порекомендуете хорошую обувь — будет вообще отлично.

— У нас есть все, Тэкеши-сама.

Это я удачно зашел, если есть все. Этажами ниже наверняка что-то найдется, но лучше когда все и сразу. И еще с шильдиком от ведущего производителя...

Два костюма мне не понравились. Они были слишком монстрообразны. В смысле — в них я выглядел, словно малолетка, урвавший одежду старшего брата.

А вот третий темно-синий сел как влитой. Я внимательно разглядывал его перед огромным зеркалом и понимал — мое. Даже нигде подшивать не потребуется.

— Галстуки, Тэкеши-сама.

Обернулся к привезенной подставке на колесиках, где красовались разнообразные “удавки”. Шелковый, того же оттенка и с легкой металлической искрой. Буквально еле заметной. Шикарно.

— Вот варианты рубашек и мужского белья. Разрешите, я провожу вас до кабинки.

К сожалению, понимаю, что именно только “до” и ничего больше. Эта женщина точно не для меня. Ближайшие леть десять, если не больше. Носит одежду от хозяйки бутика, при этом пара золотых колечек на пальцах и крохотные сережки с алмазами однозначно демонстрируют — не бедствует. Ну да ладно, будет о чем вспомнить дома вечером. Пока же — надо продолжить менять облик.

Госпожа Кавакубо вышла из кабинета и огляделась. Интересно, где Симидзу задерживается? У них до сих пор бумаги не разобраны. Личную помощницу выдернули для гашения возможного конфликта с проблемным покупателем. Иногда на последний этаж забредают разные персонажи, которых начинает трясти от ценников на витринах. Охрана на входе есть, хоть глаза и не мозолит. Но если каждого идиота спускать с эскалатора, то о магазине пойдет дурная слава. Оно ей надо?

Симидзу увидела в левой части зала, рядом с зеркалом. Она буквально порхала вокруг молодого мужчины в классическом темно-синем костюме. Стройный, чуть выше среднего роста, с коротко стриженными черными волосами. Похоже, тот самый клиент. Тогда в чем проблемы?

Уже подойдя поближе, Рей Кавакубо чуть не оступилась. Покупатель обернулся и оказалось, что это подросток. Крепкий, но не перекачанный, с цепким спокойным взглядом серых глаз. Под ярким светом ламп было заметно, что левой стороне лица недавно изрядно досталось, хотя синяк почти исчез.

Поклонившись, Симидзу произнесла:

— Позвольте представить вам абэноши Тэкеши-сама, госпожа. Он по рекомендации коллег решил приобрести у нас кое-что для будущих визитов к знакомым.

— Конбанва, Тэкеши-сама, — хозяйка магазина на автопилоте протягивает ладонь. Она два дня назад вернулась из деловой поездки в Штаты и до сих пор не перестроилась на местные реалии.

— Конбанва, Кавакубо-сама, — парень чуть кивает головой, затем берет чужую руку и слегка касается ее губами. Выпрямляется и с легкой улыбкой продолжает: — Примите мою благодарность. У вас прекрасное заведение и самые лучшие специалисты во всем Токио. Очень надеюсь, что буду вашим постоянным клиентом.

Глянув на остолбеневшую Симидзу, госпожа дизайнер уточняет:

— Вы родились за пределами Японии? В Европе?

— Нет, Кавакубо-сама. Просто читал много разного про этикет в других странах. Надеюсь, я вас не обидел своим поступком?

— Скорее удивили. Но приятно удивили... Не хотите чаю? Или у вас еще что-то в планах и на примерку?

Отморозившись, помощница рапортует:

— Господин Тэкеши-сама хочет еще школьный костюм. Но я вижу, что он выбрал, через десять минут нужный комплект будет готов. Специалист по обуви будет ждать в той части зала, как только вы освободитесь.

Покрутив головой, гость уточняет:

— Значит, туда? Очень хорошо. Заодно потом часы посмотрим...

***

Чай у Кавакубо-сама шикарный. Я плохо разбираюсь в сортах, но вкус понравился: легкий, чуть вяжущий. Выпил чашку — и во рту остается ощущение праздника. Не знаю даже, как производители этого добиваются. Пока сидели, беседовали на отвлеченные темы. Похоже, хозяйка пыталась понять, что за странный персонаж заскочил к ней на огонек. Но — все вежливо, без каких-либо подковырок или намеков.

Потом я пообщался с мастером обувных дел. Забавный дедушка с блестящей лысиной и венчиком седых волос над ушами. Мои лапы в новых стильных носках измерили, приложили к четырем разным слепкам колодок и выставили на обозрение с десяток разных коробок. Причем все пары были черные, как я и просил. После долгих раздумий выбрал три коробки. Две вполне подойдут для костюма, третья в школу. Шикую, конечно, но уж очень мне ботиночки понравились.

Пересчитав купленное, постарался вспомнить, что мог еще забыть. Рубашки, галстуки, несколько смен белья и носков. Запонки, заколка на галстук. Два ремня с тяжелыми пряжками. Вроде основное взял, осталось лишь часы.

К витрине с ними и направился. Окинул все изобилие взглядом и нахмурился. Стоявшая рядом Симидзу-сама ощутимо напряглась.

— К сожалению, мы не располагаем самыми топовыми моделями для мужчин, Тэкеши-сама. Но если вы хотите, у нас есть все каталоги. Можно выбрать по ним и курьер доставит на дом.

— Нет, не нужно. Просто эти часы, они... Я бы назвал их попсовыми. Нет стиля. Одно золото, забивающее смысл изделия, как такового. Кроме того, они явно хрупкие. К сожалению, в моей работе желательно, чтобы хронометр был точным и функциональным. Разные дополнительные фишки типа компаса, высотометра и прочего — лишнее. Но не хотелось бы поцарапать новинку в первый же день.

К разговору присоединилась дизайнер. Госпожа Кавакубо стояла рядом, разглядывая выставленное напоказ кичливое изобилие:

— А кто вы по профессии, господин Тэкеши-сама? Если не секрет, разумеется. Студент медицинского университета? Или будущий мастер микроэлектроники?

Улыбаюсь, развожу руками в жесте “так получилось”:

— Нет, Кавакубо-сама, вы ошибаетесь. Я специалист в решении проблем. Всего лишь.

— Проблем? Каких проблем? — удивляется женщина.

— Любых. Решение любых проблем любыми способами. Пока клиенты не жаловались.

Озадачил. И одновременно краем глаза заметил на руке обслуживавшего нас молодого парня интересную вещь.

— Извините, а что это у вас?

Тот смутился от проявленного персонально к нему внимания, но приподнял рукав:

— Это Кентекс, для гражданского рынка. Самая простая модель. Ударопрочный корпус, ночная подсветка.

— Да? Вы их тоже предлагаете?

— Да, Тэкеши-сама, — тут же подключается фигуристая Симидзу-сама. Ей явно было обидно, что в магазине не нашлось все, что могло бы удовлетворить любого состоятельного заказчика. — Представители сил самообороны часто берут эту линейку. Атсуши-сан, покажи, что у нас есть.

Вот это совсем другое дело. Серебристого цвета металлический браслет, большой циферблат с крупными цифрами и стрелками, в крохотном окошечке день месяца. И ребристая головка подзавода.

— Пружины хватает на четыре дня, производитель рекомендует заводить их через день. Хотя — можно хоть каждый час. Сделано для армии, очень надежно. Проводили сравнительные испытания со швейцарскими моделями, выиграли по всем показателям.

Достаю один из образцов, внимательно его разглядываю и кладу на прилавок:

— Две пары таких, Атсуши-сан. Меня они более чем устраивают...

Кто-то скажет, что это дурной тон — носить с дорогим костюмом плебейскую модель. Вот только понимающему человеку достаточно одного взгляда, чтобы понять: часики непростые, под спецзаказу, стоят чуть дешевле золотого кирпича. И человек с такими часами — совсем не идиот, нацепивший фуфло с кучей нолей в ценнике. В любом случае — меня устраивает. А остальные пусть лесом идут.

— Теперь, уважаемые дамы. Прошу вашего совета. Мне нужно подарить однокласснице на праздник часы с золотым браслетом. Что-нибудь стильное, модное, но при этом не броское, как эти кирпичи, — с усмешкой киваю на “дорого-богато” на мужской витрине. — К сожалению, я в этом абсолютно не разбираюсь и буду признателен за любую помощь.

Пять минут Кавакубо и Симидзу обсуждают возможные варианты, затем обе кладут на развернутую бархатную тряпочку часики с изящным браслетом.

— Я считаю, что они сильно недооценены, Тэкеши-сама, — вздыхает хозяйка магазина. — Прекрасная вещь. Но производитель задрал цену процентов на двадцать выше оптимальной и поэтому многие отказываются приобрести их в подарок или себе на память. За такие же деньги смотрят что-то более массивное или с дополнительной инкрустацией и украшениями.

— Браслет регулируется?

— Разумеется. Но если понадобится, в любой ювелирной мастерской его подгонят по руке.

Взяв будущий подарок, застегиваю и оцениваю размер получившегося “кольца”. Вроде то, что надо.

— Аригато гозаймасу, Кавакубо-сан. Аригато гозаймасу, Симидзу-сан. Вы мне очень помогли. С вашего позволения, я готов все покупки собрать вместе и посчитать цену.

Минус пятнадцать процентов от финальных цифр. Это мне такую скидку предоставили, с прицелом на будущее. Я даже еще не успел заикнуться еще раз, что обязательно их порекомендую, как мне уже все пересчитали и назвали окончательный вариант. Миллион четыреста семьдесят тысяч.

С одной стороны — это серьезные траты. Большая часть жителей Йокогамы подобного рода ценник себе позволить не может. Да и Токио тоже. С другой стороны — я думал вообще потерять сегодня вечером около двух миллионов. Так что — терпимо. Ну и — легко пришло, легко уходит.

С собой отложил школьный костюм, рубашку, ботинки и галстук. Остальное попросил упаковать и доставить домой завтра к девяти вечера. Продиктовал адрес и телефон для связи. Увидев задумчивые лица, хлопнул себя по лбу и еще раз извинился:

— Простите, совсем забыл. У меня ни карточки, ни чековой книжки... Наличные вы принимаете?

— Разумеется, — улыбается Кавакубо-сама. Я так понимаю, она уже примерно представляет, что последует дальше.

Подтаскиваю поближе тяжелую сумку и раскрываю молнию.

— Вот, мой кошелек на сегодня. Кто будет считать?

Ошарашенный вид у Симидзу абсолютно кавайный. Похоже, я в самом деле первый подобный клиент в их магазине.

***

Закончив кланяться, обе женщины стоят рядом с эскалатором и провожают взглядом уезжающего вниз подростка. Баул у него чуть похудел. Вместо большей части наличных там теперь коробка с обувью, часы и разная мелочевка. Школьный костюм в черном пластиковом чехле небрежно заброшен на плечо. Любой посторонний запросто посчитает, что курьера отправили доставлять заказ. Контраст между дэнди из примерочной и пацаном на эскалаторе — разительный.

Задумчиво потеребив выбившийся из прически локон, хозяйка магазина спрашивает у помощницы:

— Как там у тебя на личном фронте, Симидзу-сан? Все сложно?

— Если вы опять будете упрекать меня, что я слишком много времени провожу на работе, Кавакубо-сама...

— Нет, не буду. Просто присмотрись к мальчику. Который решает проблемы.

— Он же еще ребенок, — удивленно смотрит на начальницу Симидзу. — Ему еще даже двадцати нет!

— Сто лет назад в его возрасте уже штурмовали китайские окопы... Впиши его в раздел вип-клиентов. И попробуй аккуратно навести справки. Я бы не отказалась, чтобы его лицо появилось на рекламных билбордах на входе в плазу. Очень фактурный молодой человек. Я поначалу его за малолетнего хулигана приняла, но чутье говорит, что это не так... Эх, будь я лет на десять моложе...