Князья Империи 2

Глава 22

— Мне перестаёт нравиться эта служба у Салаха, — бурчал себе под нос Езекия Галат, когда во главе взвода гвардейцев, мчался в то крыло Большого дворца, где находились покои императора и откуда сейчас по рации раздавались звуки выстрелов и крики сражающихся. — Раньше, при старике Усеме Бадуре, было куда спокойней…

Галату действительно не очень хотелось в данный момент с кем-либо вступать в бой, но служба обязывала. Его, генерал Энвер Салах, как только Галат прибыл на Сартакерту, определил в личные охранники императорской семьи. Салах оставил под командованием Езекии половину своей личной гвардии и приказал центуриону ценой собственной жизни охранять покой царственного ребёнка.

— Мне нужно разобраться со всеми этими мародёрами, которые вот уже сутки грабят планету, — сказал тогда Салах. — Это надо прекратить. Во время моего отсутствия, во дворце тебе предстоит исполнять роль сторожевого пса. Рви любого, кто посмеет приблизиться к Ду Ма-гону.

— Оставьте охранять мальчишку кого-нибудь из своих телохранителей, господин, — попросил Галат, недовольно скривившись. — Клянусь, не по мне сидеть во дворце, когда к Сартакерте приближаются наши враги. Вы знаете, что я очень могу пригодиться вам в секторе боя, во время сражения…

Езекия уже был в курсе, что к планете, на которой он сейчас находился, движутся сразу несколько флотов противников туранцев. Далеко не желание помочь своему командиру во время боя заставило Галата произнести эти слова. Хитрый центурион понимал, что дела у Салаха и его союзников, плохи — слишком много вражеских кораблей шло сейчас к Сартакерте. В такой ситуации Езекия уверенней бы себя чувствовал на своём быстроходном корабле, на котором можно было в любой момент попросту удрать. Здесь же на планете, запертым во дворце, у хитрого центуриона, в случае поражения туранского флота, практически не было шансов на такой побег.

— Я ценю твою храбрость и опыт, — ответил тогда ему, генерал Салах, не понимая истинных причин Галата, — но сейчас тебе нужно быть здесь. Это мой приказ и он не подлежит обсуждению. Мне попросту некого оставить во дворце из верных высших офицеров. Все они хорошие служаки, но абсолютно не имеют авторитета, коего у тебя в избытке. Я знаю, как ты умеешь говорить с сильными мира сего, я видел это не раз. То, что для тебя не существует авторитетов в среде высшего командования нашего флота, это очень хорошо. Руководствуясь моим приказом, ты пристрелишь любого, кто посмеет проникнуть в Большой дворец, несмотря на его звания и регалии. Тарик Хан сегодня ночью уже попытался убить маленького Ду и его мать, я не позволил ему этого сделать. А если этот мятежник прибудет сюда снова, во время моего отсутствия?

— Я понял вас, господин, — Галат обречённо склонил голову. — Что ж, постараюсь собрать приличную коллекцию генеральских голов к вашему возвращению…

— Не переусердствуй, — засмеялся Энвер Салах. — Не нужно лишать наш флот всего командного состава. Просто сломай несколько рук, если те посмеют, потянутся к своим мечам…

— Можно вопрос, я на это время буду являться полноправным хозяином дворца? — хитро прищурившись, спросил Езекия.

— Только охраняй его, — ответил Салах. — Не нравится мне твой взгляд. Даже не смей осуществлять то, о чём сейчас подумал.

— Да, ни о чём таком…

— Я тебя хорошо знаю, — строго предупредил его, генерал. — Никакого воровства, насилия и прочего. Только охрана императора и его матери. Ты хорошо услышал меня?! Если ты думаешь, что прощён за свою последнюю оплошность, то это не так. Любого другого офицера на твоём месте я бы давно казнил, если бы тот не выполнил мой приказ. Как ты вообще мог упустить этого мерзавца, Вереса?!

— Простите меня, господин. Я сам не понимаю, как такое могло произойти, — в отчаянии воскликнул Езекия. — Что это, если не происки демонов Космоса. Этот ужасный генерал в серебряных доспехах появился ниоткуда и вообще чудо то, что я и мои люди остались живы…

— Да, тебе не повезло встретиться с Симеоном Булатовым, — кивнул Салах.

— А я напротив, думаю, что очень повезло, ведь любой другой не его месте не дал бы мне уйти, — уверенно сказал Галат. — Это невероятно благородно было с его стороны и всё, чем я мог ответить ему, это пообещать, также когда-нибудь отплачу добром за добро…

— Не забывай, Булатов — наш враг, — грозно сказал Салах. — Он унизил тебя, не дав исполнить мой приказ. Оставь все эти девичьи сопли! Мы на войне, и здесь нет места благородству и высоким поступкам…

Галат и его люди мчались по широким пустым коридорам дворца, приближаясь к личным покоям Ду Ма-гона. Выстрелы и стоны умирающих, доносившиеся оттуда уже были слышны и без рации.

— Сколько там наших солдат? — спросил Галат на ходу у бежавшего рядом с ним лейтенанта.

— Пятьдесят человек, может больше… Наши люди побежали туда со всех постов, когда послышались первые выстрелы…

Полсотни гвардейцев облачённые в боевые доспехи четвёртого уровня могут легко остановить пять сотен мятежников, — подумал Галат. — Кто же такой сильный напал на дворец, чтобы капитан гвардии срочно просил помощи?

Галат получил ответ на свой вопрос, когда влетел во главе своего взвода в просторный приёмный зал императора. Гвардейцы, долго не думая, сразу открыли бешеный огонь по всем тем людям, кто там находился. Единственным ориентиром «свой — чужой» для стреляющих были коричневые латы, такого же цвета как и на них самих, принадлежавшие гвардии Салаха. Воинов в доспехах этого цвета в зале находилось всего несколько человек, поэтому вбежавшие солдаты Галата стреляли почти во всё, что движется. В помещении, врагов оказалось не больше сотни и одеты и вооружены они были очень странно.

Как только люди Езекии Галата показались в дверях и открыли огонь, большинство их противников обернулись к ним лицом и тут же в их руках раскрылись зеркальные щиты. Эти защитные сферы возникли со скоростью не меньшей, чем из эфеса появляется сталь клинка, когда солдаты активируют свои мечи. Зеркальные полукруглые щиты были выставлены «сереброщитными» (а это были именно они) перед собой и уберегли их от выстрелов штурмовых винтовок гвардейцев. Плазма из стрелкового оружия не могла пробить подобную защиту.

Галата и его взвод это не остановило. Они тут же выхватили мечи и за несколько секунд, преодолев добрую половину зала, врезались в ряды своих врагов. Клинки из жидкой стали, в отличие от плазмы, легко разрубали зеркальные щиты, вражеские солдаты их тут же деактивировали и, достав свои мечи, встретили нападающих. Гвардейцев рядом с Галатом было немного, но все они числились отчаянными рубаками не раз участвовавшими в абордажных атаках. Поэтому их не страшило численное превосходство противника. Гвардейцы смело раскидали первый ряд обороняющихся, сумев зарубить нескольких из них, но затем, когда «сереброщитные», выстроившись в плотные ряды, контратаковали, солдаты Езекии были взяты в кольцо окружения и сами стали нести потери. Личные штурмовики Бринн Уайт, оказались не такими беззащитными, как думал о них Галат.

Он, размахивая своим коротким легионерским мечом, мельком пытался окинуть взглядом всё окружающее пространство. Езекия видел трупы капитана и остальных гвардейцев Салаха, видел как на возвышении у самого трона, обняв мальчика, стоит императрица, видел как на несколько ступеней ниже, опустился на одно колено воин в серебряных латах…

— Что?! — центурион не поверил своим глазам.

Перед императором и его матерью склонился сейчас тот самый генерал, который благородно отпустил Галата — Симеон Булатов. Езекия только опомнился от первого шока, как тут же воскликнул от удивления снова. Прямо перед ним оказалось до боли знакомое лицо теперь уже в чёрных доспехах.

— Ну вот, мы и снова встретились, — улыбнулся Атилла Верес, приказывая своим солдатам отойти от Галата и наводя на того свой огромный меч. — Надеюсь, сейчас ты не станешь надоедать мне своей болтовнёй…

— Как, вы живы, генерал?! — растерялся Езекия, руки которого снова предательски задрожали. — Я уже думал поставить свечку за ваш упокой… Просто, когда я последний раз видел вас, вы уже отходили в мир иной, а сейчас вы не только живой стоите, но и такой бодрый…

Галат не успел договорить, как Атилла начал наносить беспрерывную серию ударов огромной силы, и очень быстро центуриону стало ясно, что минуты его жизни сочтены.

— Да, Галат, я не только жив, но и, кажется, здоров, как никогда до этого, — весело ответил Атилла, играясь с бедным центурионом, как кошка с маленьким мышонком. — И теперь готов поквитаться со всеми своими врагами…

— Напоминаю вам, господин, как тепло мы с вами расстались при последней встрече, — нервно и сбивчиво стал тараторить Езекия, еле успевая отражать удары своего противника. — Тогда вы сказали, что я вам даже понравился… Надеюсь, вы были искренны…

— Да, я помню, — коротко сказал Атилла, выбивая из рук центуриона его меч и опрокидывая его самого на пол. — И не отказываюсь от них,… Поэтому ты, ещё до сих пор жив. На самом деле мне не нужно было столько времени, чтобы выиграть этот поединок.

Верес направил меч в грудь, лежащего на спине, Езекии.

— Я просто хотел немного проучить тебя…

— У вас это получилось, господин, — нервно улыбнулся Галат, привставая на локтях. — Не надо было так стараться, я и без дуэли был готов признать ваше превосходство и своё поражение…

— В лести, тебе нет равных, — засмеялся Верес, убирая меч. — Но как, же быть с твоими людьми, что всё ещё сопротивляются?

Верес показал на гвардейцев, которые, хоть и окружённые со всех сторон, продолжали отчаянно биться, сея вокруг себя смерть.

— Опустить мечи! — громовым голосом, неизвестно откуда прорезавшемся, крикнул Галат своим людям. — Выполняйте приказ!

— Галат, ты не наш командир! — воскликнул лейтенант гвардии, — Мы подчиняемся только генералу Салаху, а ты лишь поставлен охранять дворец и не более… Прими смерть достойно, а не виляй хвостом перед новым хозяином, как трусливая шавка!

— Не вижу ничего достойного в своей скорой смерти, — пожал плечами Галат, заискивающе продолжая улыбаться Атилле. — Эта старуха с косой любит приходить к глупцам и гордецам, я же хочу подольше оттянуть это свидание… Сдавайся, лейтенант, — повернулся к гвардейцу Езекия, — иначе и вы и я, умрём очень быстро…

— Ты же слышал мой ответ! — воскликнул смелый офицер, продолжая отчаянно рубиться сразу с несколькими солдатами противника. — Только своему генералу я могу подчиниться и сложить оружие…

— И он, приказывает сделать это! — неожиданно послышался голос самого Энвера Салаха, только что вошедшего в зал в окружении нескольких человек.

Рядом с ним стояли: рыжеволосый великан с боевой секирой на плече, и красивая девушка-воин с обнажённой катаной, с лезвия которой уже капала чья-то кровь. Лицо генерала Салаха было очень мрачным и сосредоточенным, на нём были помятые доспехи и он был безоружен. Генерал направился к сражающимся и, подняв вверх руку, произнёс, обращаясь к своим гвардейцам:

— Солдаты, прекратите бой и деактивируйте оружие. Это мой приказ!

Только теперь гвардейцы, хоть и сильно удивлённые нахождением своего командира здесь и сейчас, всё же выполнили его распоряжение и прекратили сопротивляться. Они опустили мечи и тут же были обезоружены своими противниками. После этого им уже ничего не оставалось, как сбиться в кучу и ждать своей участи.

Салах и двое его сопровождающих в это время подошли к прохлаждающемуся на мраморном полу Галату и стоящему рядом, Атилле.

— Вы быстро вернулись, господин, — Езекия продолжал шутить в любой ситуации. — Что-то пошло не по плану?

— Совсем не по плану, — невесело усмехнулся Энвер Салах.

— Похоже, теперь наши жизни висят на волоске, — вздохнул центурион, искоса поглядывая на Атиллу. — Господин Верес, как вы распорядитесь ими, не могли бы вы нам поведать? А то, неопределённость, как-то давит на кишечник…

— Не хочу навредить твоему кишечнику, — ответил Атилла, — но твоя судьба и судьба Салаха сейчас, к сожалению для меня и к счастью для вас, зависит вон от того человека…

Верес указал рукой на стоящего у императорского трона, генерала Булатова…

— Мой господин и повелитель, — обратился Симеон, опустившись на одно колено перед маленьким мальчиком и его матерью. — Выши беды и несчастия окончены. Вы свободны и защищены от насилия генералом Рико Хамсвельдом. Командующий Хамсвельд передаёт вам поклон и готовность служить и оберегать вашу жизнь. Он послал меня с приказом освободить императора из рук мятежников, и вот вы свободны. Никто больше не посмеет причинить вам боль и страдание…

— Спасибо… — только и смог произнести испуганный мальчик в ответ.

— Встаньте генерал, — императрица посмотрела на Симеона ласковым и приветливым взглядом.

У уголков её глаз появились слёзы, так она была счастлива тому, что, наконец, хоть кто-то из настоящих воинов стоял сейчас рядом, пусть даже это был солдат из лагеря Хамсвельда. Императрица, прежде всего, ждала спасения от флота первого министра — Птолемея Янга, который вёл к Сартакерте, преданные Ду Ма-гону «жёлтые» легионы. Но даже если сейчас Большой дворец находился во власти северян — это было куда лучше, чем ожидать неминуемой смерти от пьяных разбойников Тарика Хана. Женщина лично знала Рико Хамсвельда, как честного и справедливого человека. Она была уверена в его порядочности и теперь, наконец, могла перестать бояться за жизнь своего ребёнка.

— Император и я, хотим знать имя нашего спасителя и будущего защитника, — ласково спросила она.

— Меня зовут Симеон Булатов, — вставая на ноги, представился воин. — Я генерал и командующий 1-го «синего» легиона флота Хамсвельда.

— Генерал Хамсвельд одержал победу над туранскими генералами? — как показалось Симеону, несколько озабоченно, спросила императрица Лу-и. — И над остальными?

— Мой господин в данный момент работает над этим, — ответил Булатов. — Исход сражения ещё неясен…

— А вы со своим легионом в это время сумели захватить Сартакерту?

— Да, госпожа, Сартакерта временно контролируется моими кораблями, — кивнул Симеон.

— Временно?

— Не знаю, сколь долго я смогу удерживать планету-крепость, но не это, сейчас главное. Первоочередной моей целью, было освободить Ваши Величества и, сопроводив вас на мой корабль, эвакуировать с планеты… Первая часть миссии завершена, осталась — вторая, и я жду что вы, а также ваши приближённые, как можно скорей проследуете на шатлы, которые уже стоят на площади перед главным входом…

— Вы должны нас понять, генерал, — смущаясь, произнесла Лу-и. — Не вас мы ожидали увидеть в качестве своих освободителей, а солдат первого министра. Конфликт Птолемея и генерала Хамсвельда очень опечалил нас — такого не должно случаться между союзниками и нашими верными подданными. Но именно первый министр является главой правительства и представителем нашего дома. Что будет, когда мы покинем планету на вашем корабле? Могу ли я рассчитывать, что вы доставите императора в расположение флота Птолемея Янга?

— К сожалению, это не возможно, — опустил голову Симеон. — Птолемей и Хамсвельд считают друг друга — кровными врагами и на данный момент не могут помириться. Но это не означает, что Рико Хамсвельд — враг вашей семье. Генерал остаётся вашим преданным и верным слугой и будет защищать императора даже ценой собственной жизни.

— О, как я несчастна! — императрица уже не сдерживала своих слёз. — Только я обрадовалась вашему прибытию во дворец, но тут, же вы делаете мне больно…

— Каким образом? — опешил генерал, который растерялся и не знал, как ему утешить рыдающую женщину.

Если бы перед ним сейчас стояла простая девушка, Симеон нежно обнял бы её и успокоил, но к императрице, пусть и бывшей, он боялся даже прикоснуться.

— Вы приказываете нам покинуть дворец и лететь на ваш корабль, — продолжала Лу-и. — Значит, мы не свободны в своих действиях, как вы нам только что обещали, а попросту являемся вашим победным трофеем…

— Не говорите так, госпожа, — Симеон сам чуть не плакал, не веря, что императрица думает о нём, так плохо. — Как я и говорил, вы свободны и вольны идти, куда захотите… Однако, самый лучший выход для вас сейчас, это проследовать на мой крейсер…

— Но вы же полетите в лагерь генерала Хамсвельда, ведь так? — Лу-и закрыла лицо руками. — А это значит, что я и мой сын снова становимся заложниками тех игр за власть над Империей, которые ведут сейчас, и ваш командующий, и все остальные… Я знаю, я верю, — женщина, ища поддержки, с мольбой посмотрела в глаза Симеона, — что вы генерал Булатов искренни со мной, но как только император попадёт в лагерь Хамсвельда — он станет обычной марионеткой в его руках. Вы умный человек, это я увидела сразу, и вы не можете этого не осознавать…

Симеон опустил глаза, ему сейчас было очень стыдно перед плачущей несчастной женщиной и матерью, на лице которой отразилась вся боль и страдания, которые она и её ребёнок испытывали всё это время, пока шла Гражданская война. Их унижали, оскорбляли и цинично использовали те, кому удавалось хоть ненадолго захватить власть. Как больно в этот момент стало Симеону смотреть на этих двух беззащитных людей, так нежно обнимающих друг друга. У них не было сейчас настоящего защитника, несмотря на то, что протекцию обещали многие, в том числе и он, стоящий перед ними. Что-то поменялось в этот миг в душе Симеона, или верней, нечто снова возродилось, забытое за службой и войной, интригами и логикой действий…

— Я клянусь вам, госпожа и вам, ваше величество, что положу жизнь служению вашей семье! — воскликнул в порыве чувств молодой генерал. — Отныне вы можете распоряжаться мной, как своим самым преданным подданным. Ваши приказания будут выше приказаний любого другого в этой Империи! Я освобождаю себя от службы генералу Хамсвельду. Теперь только вы можете приказывать мне и больше никто! — Симеон снова упал на одно колено и склонил голову.

Императрица подбежала к Симеону и, взяв его лицо в свои ладони, помогла ему подняться.

— Благородство и честность ваша не знает границ, — сказала она, с нежностью смотря в глаза молодого человека. — Я принимаю вашу клятву и в свою очередь клянусь, что не отдам ни одного приказа, который бы мог быть расценен вами, как недостойный и преступный…

Так они стояли, практически обнявши друг друга, под удивлённые взгляды окружающих их солдат.

— Становиться всё веселей и веселей, — покачал головой, всё ещё продолжающий лежать на полу, Езекия Галат.