Васильевич. Книга вторая. Князь Серебряный

Глава 9

Событие двадцать пятое

Каждый день Юрий Васильевич выходил на берег Оки утром и смотрел на лёд. От берегов уже начал он подтаивать, но река не вскрылась. Она решила подарить Боровому немного времени для того, чтобы он чего нового придумал. Придумка была. Он вспомнил одну историю, прочитанную в английских журналах. Всю не помнил уже, но вывод запомнил, бронзовая краска в Англии стоила очень дорого, и её там делать не умеют и не скоро научатся.

Так-то чего проще, взял бронзовый порошок и замешал его с олифой, вот и весь секрет. Тем не менее, понятна проблема, если серьёзно. А как сделать этот самый бронзовый порошок? Тёрка не поможет. Бронза не морковь. И мельница для кофе не поможет. И ступка с пестиком тоже. Боровой тогда по дороге из библиотеки домой в метро думал, думал, думал, думал и не решил проблемы. Не металлург и не токарь. Даже ведь бронзовая стружка от токарного станка слишком крупная, бронзовую пудру он в магазине видел. Там именно пудра! И как же её делают? Дома даже ужинать тогда не стал, бросился к компьютеру, чтобы перестать голову ломать. Оказалось, что всё очень просто. Нужна обычная шаровая мельница. Железные шары превращают более мягкую бронзу в порошок. Да, сами тоже немного изнашиваются и их нужно добавлять, но это не критично.

Зимой Юрий Васильевич никуда не спеша, и намеренно заказывая части шаровой мельницы в разных местах, сумел всё подготовить к пуску её в Кондырево, подальше от глаз иноземцев. А то украдут такую ценную технологию. Барабан мельницы по кускам отковали кузнецы, а потом кузнечной сваркой сначала, а потом и заклёпками их соединили. После заклёпки тоже прикрыли листами, скреплёнными кузнечной сваркой. Агрегат получился приличный. Примерно, метр в длину и столько же в диаметре. Люк крепился клином через проушины. Потом Юрий Васильевич хотел его на резиновые прокладки посадить для герметичности, но пока ограничились несколькими слоями брезента. Зимой, к сожалению, одуванчики не растут. Вес этот агрегат имел приличный, на телегу еле вшестером взвалили. Понятно, чтобы он получился прочным листы железа ковали толстыми. В результате в серьёзную копеечку вылился этот дивайс.

Шары отлили из современного очень твёрдого чугуна. Привод будет ременный с повышающей передачей и пока его будет вращать лошадка, а как изготовит Петер Малой водяное колесо и передачу от него к барабану, так установят эту мельницу на берегу реки. Течение там так себе и, значит, придётся запруду делать. И это не минус, а плюс. Можно будет рыбу разводить. Карасей или карпов даже. Карасики в сметане жаренные… М… Точно пруд нужен.

Несколько дней ушло на наладку агрегата, и тринадцатого апреля лошадка начала ходить по кругу. Сначала шугалась от грохота шаров, но вскоре плюнула на него и трусила, никуда не спеша, уже спокойно.

Примерно к этому же времени и сборы в дорогу окончились. Скрябин не зря выбрал самых вооружённых из своей поместной сотни. Они же оказались и самыми зажиточными из дворян. Ну, это понятно. Раз есть деньги на огнестрельное оружие, то ты не бедный человек.

Выбранные для похода дворяне собрались не по общепринятым нормам: конно, людно и оружно. Коней не нужно. Пусть размножаются и в хозяйстве работают. Людно тоже не надо. Набрал Тимофей Скрябин в эту банду одних дворян с собою во главе. Оружно это да. Но ведь на пару месяцев поход, и нужно эти месяцы чем-то питаться. Вот дворяне целыми подводами и привезли с собой продукты.

Боровой как раз был у ворот, когда к дворянину Медведцеву привезли из его деревни продукты и он сличал их с тем заказом, что отправил жене. Юрий в список глянул. И сам список, и его содержимое князя Углицкого поразило. Александр Яковлев сын Медведцева умел красивым почерком писать, и его уроки не прошли в холостую. Цифры были написаны «индийскими» значками, а не русскими буквами. Содержимое же прямо удивило Борового. Это не мешок ржи, да мешочек соли, там ого-го чего было: крестьяне на четырёх возах притараканили ему десять четвертей сухарей пшеничных и двадцать четвертей «людцких» (ржаных) сухарей, шесть четвертей ситной пшеничной муки, восемь четвертей ржаной «людцкой» муки, толокна и заспы десять четвертей (Термин «заспа» имеет устаревшее значение и представляет собой ячневую или овсяную крупу, использовавшуюся для заправки супов), двадцать полтей ветчины, девяносто косяков солонины, два пуда сливочного масла, три пуда меда, двенадцать ведер вина, десять ведер уксуса.

Уксус по заказу Борового доставили для пробанивания фальконетов и миномётов. Вдруг придётся интенсивную стрельбу вести.

Остальные дворяне тоже озаботились пропитанием. Кроме перечисленных продуктов были и гречка и в сумме пять ведер «вина горячево» (водки), сыры и даже яйца. Жаль, сыры не настоящие. Это скорее брынза. По сырам Боровой, как и по кофе с чаем скучал. Про сычуг слышал и в книжках читал, но времени всерьёз этим заняться не было. Вот вернётся из похода и займётся. Как и… нда… список уже на двух страницах не умещается.

В сумме же двадцать ратников привезли шестьдесят подвод продуктов. И это точно не влезет в один чёлн (на самом деле большую лодью), которая летом песок в Кондырево возила. В неё двадцать пять человек с трудом поместятся.

С логистическими проблемами приходилось сталкиваться чуть не каждый день Юрию Васильевичу, но эта заставила за голову схватиться. Продукты везти нужно. Это даже не вопрос. Но гора продовольствия требовала ещё одной такой же лодьи. И для неё нужен экипаж. Опять всё начинать нужно сначала.

Песок ему купцы возили на двух лодьях. И вторая, вон, стоит на берегу кверху килем, её смолят, а рядом поблескивают новым деревом ещё две сестры близняшки. Их смолить будут завтра. Придётся у купцов выкупать ещё одну, больше взять неоткуда. И опять всё лето песок будут возить прямо в работу и запаса создать не удастся. Зимой заводы будут простаивать практически. Разве ченч устроить. У него два мастера в Москве из Новгорода строят уже ушкуй. А из Москвы реки его можно в Оку пригнать.

— Робяты, мне нужен кораблик ваш.

Событие двадцать шестое

Из-за острова на стрежень… Челны, в количестве двух, двадцатого апреля отошли от пристани в Калуге и, подхваченные ветром почти попутным, направились по Оке к Рязани. Купцы говорили, что вёрст пятьсот только до Рязани, а потом ещё больше до Нижнего. Но если с ветром повезет, то за две седмицы можно доплыть. Самое интересное, что следом отправился целый караван купеческих судов. И плыли они не куда-то там, а прямо в Казань. Юрий Васильевич их предупредил, что война будет, но намерений у этих Афанасиев Никитиных и Садков данная информация не изменила. В Казани перевалочная база торговли с Индией, Персией, даже с Крымцами через Астрахань. Там шелка, там краски, там ковры, там пряности, и всё это стоит огромных денег и в России, и в соседних странах, куда эти товары можно сбыть через Новгород. За год у купцов только дорога в один конец получалось. Назад из Новгорода уже вернуться не успеют. И так-то каждый день на счету и ждать пока войнушка закончится им нельзя. Разорятся. И зерно, что они везут в Казань, испортится.

Боровой сидел на втором ушкуе среди гор продовольствия и, подставив ветру лицо, думал о купцах и вообще об этом транспортном коридоре Волга — Ока — Москва река. Там вечно будет бардак. Русские Волгу вроде как внутренней рекой сделают и туда хлынут беглые за волей. Казаками станут. И начнут не беречь рубежи Родины, а совсем наоборот — грабить купцов и своих, и чужих. И Стенька Разин — это апофеоз этого бардака. А ведь идиоты из СССР, которые будут учебники писать, сделают этого разбойника, насильника и убийцу народным героем и борцом с царским режимом за волю простого народа. Одиннадцать тысяч только казненных восставших. Лучше бы взяли Азов или Крым отправились воевать, читай грабить. Так это восставших одиннадцать тысяч, а сколько ратников погибло? А сколько они обычных крестьян поубивали и купцов? Сколько женщин изнасиловали, а потом убили? И это народный герой, тот самый, который в набежавшую волну бросил изнасилованную им пленницу? И это воспевают, как подвиг⁈ Нужно сейчас в России найти всех Разиных и отрубить им руки, ноги и головы, как их потомку. И собакам тулово бросить. Столько вреда стране мало кто приносил. Фраза запомнилась Боровому про казнь Разина из учебника: Четвертованные останки Разина позднее были отвезены «на Болото», в Замоскворечье и воткнуты там на колья «до исчезнутия». «Исчезнутие» прямо впилось в мозг, не вытащить. Родился народный герой в интересном месте — станица Зимовейская (Зимовейская-на-Дону). В ней с разницей в сто лет сначала родится Разин, а потом Емельян Пугачёв. Ещё один борец за свободу простого народа. Солью там надо всё засыпать, чтобы невозможно было станицу основать.

Нельзя ничего такого допустить. Нужно заселять Волгу. Города на ней строить. Плохо с лесом? Ну, сплавлять плоты. И строить там крепости, как через семь лет построят у Казани на острове крепость Свияжск. Собирать крепость там, где есть леса, нумеровать брёвна и сплавлять. А там, уже на месте, у впадение в Волгу реки Самары, например, за несколько дней город новый ставить. И так по всей Волге, и в эти города отправлять жителей Ливонии. Всех, чтобы ни немцев, ни эстонцев там не осталось. Не за один год, конечно, а планомерно и с материальным обеспечением. Не гробить народ, а решать сразу несколько проблем и национальную, и демографическую, и логистическую. Нужно выращивать пшеницу и овёс вдоль Волги, чтобы снабжать купцов и воев продовольствием.

Тьфу. Остапа понесло. Нужно есть слона по кусочкам, и сейчас кусок — это добраться без потерь до Казани.

Вторую лодью наполнили не только припасами. Здесь ехал ещё «хирург» Василий Зайцев. Вовремя Боровой о нём вспомнил и отправил гонца к «хозяину», мол, выдай нам докторуса на этот набег. Понятно, что никаким докторусом, окончившим университет по лекарской специальности, не был боевой холоп бывший Василий Зайцев. Он был обычным боярским сыном купленным за долги дворянином Зосимой Ивановичем Лужиным, но учили же, тратили время и деньги, Гиппократа читали, пусть теперь отрабатывает. Его у Лужина Юрий Васильевич выкупил давно уже, но на зиму Зайцев запросился из Москвы, где продолжил учёбу к себе в деревню. Там женка, там четверо детишек. Там даже внук один уже народился.

— Ну, считай каникулы у тебя, — отпустил его после Рождества Юрий Васильевич. И забыл о нём. Крутился с вооружением своего отряда, да отравили потом. В общем — забыл, и ни разу пока до Калуги не добрался не вспомнил. Ну, теперь лекарь, вон, на носу кораблика сидит и веслом ворочает вместе с остальными. Движитель у лодей комбинированный — пять пар вёсел и парус прямой. В сумме, если, как сейчас, ветер попутный, то скорость, с учетом того, что ещё и вниз по течению плывут, приличная. Быстренько эти стрежени за бортом сменяются. Купцы, правда, говорят, что долго такое счастье не продлится, дальше река так петлять начнёт, что парус прямой не помогать, а мешать начнёт.

Ещё на второй лодье плывет с ними тот самый нашедшийся татарин Ахметка — холоп князя Трубецкого, которого Юрий Васильевич из «тюрьмы» выкупил. Его казнить было вроде не за что, но и отпускать никто не спешил. Юрий, используя «служебное положение», нашёл его, и за рубль у подьячего выкупил, мол, объяви умершим. Тогда уже задумывался, что нужен хороший переводчик, который оба языка знает в совершенстве.

Сказать, что Ахмет стал бога молить за здоровье князя Углицкого за своё освобождение, так не правда будет. Рук не целовал, на колени не падал. Достойно себя вёл. Но не сбежал, как от Трубецкого, и даже с охотой учился грамоте, счёту и играть в шахматы. И очень всё легко ему давалось. Память очень хорошая у татарина крещёного. Этот отпросился у Юрия в Калугу где-то за неделю до отъезда, мол, перед войной с роднёй попрощаюсь. Оказывается, в Калуге у него несколько родичей живёт. Коней и овец разводят, лечат лошадей. Знатные и известные на все окрестности коновалы.

А ещё Юрий взял с собой Егорку Коноплёва. А чего бы не взять⁈ Раз появилась вторая лодья, то её набить чем-то или кем-то надо. Не дешево досталась.

Событие двадцать седьмое

Скука! Песня есть у Асмолова.

В дом ко мне вошла без стука

Скука.

И спросила простодушно:

Что, брат, скучно?

Домом эту лодью назвать тяжело. Маловата будет. Это только название громкое — ушкуй. На самом деле просто большая лодка. Размеры примерно такие: четырнадцать метров в длину, два с половиной, а в самом широком месте три метра в ширину, осадка судна — чуть больше полуметра, при высоте борта один метр. Ну, какой это дом? У него горница в три раза больше в кремлёвской хоромине.

И чем заниматься? Сидеть и на берег смотреть. Так через десять минут это занятие надоедает. Ничего там интересного нет. Часы и часы плыть надо до очередной деревушки в три, а то и два всего домика, больше на землянки похожих.

Хорошо догадался Боровой с собой шахматы взять. То с Ахметом сыграет, то с Егоркой. Но и это надоедает. Первые пару дней ещё развлечение было. Палили из миномёта, пытаясь попасть в какое-нибудь одинокое дерево на берегу. Выпустили все десять мин… и ни разу не попали. Чаще всего перелёты. Но и вправо уходили снарядики. Неправильно упреждение брали.

Результатами Юрий Васильевич остался тем не менее доволен. Последние три мины бухнулись не так и далеко от намеченных деревьев. Так им и не по одиночным целям стрелять, а по городу за стенами или по коннице, на них скачущей, там особой точности не надо. Перелетела стену мина — хорошо. Найдёт там чего угробить. Так и по коннице. Попала в центр, в самую гущу, хорошо, плюхнулась впереди — неплохо, взорвалась над головами передних — вообще гут. Главное, чтобы просто стрелять люди научились и не падали в обморок от воя падающих мин. А целкость придёт с опытом.

Они намного уже обогнали купеческий караван. Это понятно, могут себе позволить на обоих лодьях менять каждый час гребцов. Нужно по десятку на лодью, а их вместе с командами, что на рулевом весле сидят и за парусом смотрят, как раз сорок человек. Вместе с князем Углицким, но и он не отлынивает от работы, всегда, когда нужно идти на вёслах, то первым в очереди.

На ночь оба судёнышка пристают к берегу. При этом ещё далеко до темноты, но кормщики уже правят к берегу. Нужно приготовить ужин. Это действо не быстрое. Пока костёр разгорится, пока вода закипит, пока перловка, гречка или полба знаменитая сварятся.

Утром проще. Там дежурные встают заранее и к пробуждению лагеря уже готов завтрак. Поели быстренько и в путь. При этом завтрак с запасом готовят. На обед к берегу не пристают, доедают то, что от завтрака осталось. Так обычно не делают, но Юрий Васильевич спешил. Путь от Владимира до Нижнего в несколько раз короче, нужно сильно их не задерживать. А чего, опоздает он, скажем, на недельку, поплывут они к Казани, а «наши» уже назад навстречу плывут. Пограбили посады, побили татаровей и довольные назад поспешают, а они только вышли из Нижнего. Сколько на самом деле этот поход длился нигде в исторических документах ему не встречалось, но точно не очень долго. Там пермский отряд чуть припозднился, и остался один на один с разозлёнными татарами. Весь и погиб. Ну, на какое время он мог припоздниться из-за плохой подготовки или из-за того, что река Кама на севере у Перми поздно вскрылась ото льда. Неделя? Десять дней? Значит, примерно столько этот поход и продолжался.

Потому — спешили.

Благо и ветер пока не менялся, как дул западный, так всю неделю западный оставался.

Про скуку — это шутка. А про шахматы нет. Пока одна бригада гребцов машет вёслами, Юрий Васильевич не на берег скучный глазеет, а старается с Ахмедом и Егоркой пару партий сыграть. Ну и вечером они его одолевают. Уж от готовки пищи его точно освободили. Не даёт себе скучать Боровой потому, что сны эти дурацкие, в которых дедулька с нимбом запрещает ему идти на войну, из головы не выходят. Приходится от них шахматами и греблей отвлекаться. Больше дедулька не снился, но зерно сомнение зародил, и оно проросло и расти продолжает.

Нельзя ему погибать. Нужно, как всегда, страну спасать.