Васильевич. Книга вторая. Князь Серебряный

Глава 20

Событие пятьдесят восьмое

Разведка — наше всё. Чтобы не демаскировать позиции, после выгрузки с лодей припасов и оружия, их отогнали на полверсты на север. Даже на всякий случай в камыши загнали и ветками закидали. И Юрий Васильевич сразу отправил десяток воев во главе с Олегом Святославичем Сапковским в Шацк. Нужно посмотреть со стороны, что там и как, но пока себя не обозначать. Пусть ратники, что там есть, на себя пока надеются. А то расслабятся, а подмога всего две сотни воев. С собой сотник взял пару касимовцев и восемь московских дворян.

Вторую разведку, на этот раз только из касимовских татар мурза Мустафа-Али отправил вдоль берега Цны на юг. До Шацка вёрст десять — пятнадцать, и на юг решили на такое же расстояние забраться, чтобы к вечеру разведка уже вернулась. Третья группа тоже пошла вдоль берега Цны. Там река фортель в этом месте выкидывает. До этого прямо с юга бежит, а тут делает резкий загиб на восток на пять — шесть вёрст и опять поворачивает на девяносто градусов на север. Вот разведчики должны до того поворота, но по другому берегу, пройти. Пока плыли, то видели, что там в Цну речушка впадает. Нужно места там разведать. Мало ли. Вдруг ногаи тут встанут, и можно будет на лодьях к ним в тыл зайти по тому притоку.

Вообще, Юрий Васильевич чувствовал себя, как будто не в прошлое попал, а на другую планету. Это же в будущем будет чуть ли не центр России. Рязань рядом совсем, до Москвы рукой подать, а здесь не то, что поселений, здесь людей нет. Они за последние два дня, как из Касимова уплыли, ни одной лодки, ни одного человека, ни одной избушки охотника какого не заметили. Нахрена какую-то Сибирь осваивать с её климатом суровым? Тут на сотни километров не тронутые леса, а потом на тысячи нетронутые степи до самого Астраханского ханства. И что печально, за пятьсот лет так особо и не заселят эти благодатные места. Да и Сибирь не заселят.

Чтобы не выдавать своё местоположение дымами костров, пока не ясно есть ли тут поблизости противник, обед готовили в лесу и старались выбирать сухую древесину, чтобы дыма было меньше. А после обеда Юрий Васильевич и сам с пацанами в разведку пошёл. Они обошли засеку и пошли вдоль неё, подмечая слабые места. Лес был не везде одинаков и лес этот в отличие от Кондырева был лиственный, и не мог похвастать вековыми дубами. Может пожар был лет десять — пятнадцать назад, но деревья были небольшие в основном. Да, конница не пройдёт и тем более телега, когда степняки с награбленным возвращаться будут, ну, если будут. Все меньше и меньше Боровому нравилась эта подготовленная якобы оборона. Такая задержит только тех, кто сам не захочет её преодолеть.

— На холме хорошее место, чтобы миномёты поставить. Давайте туда заберёмся, там вид небось на всю округу открывается, — предложил Юрий пацанам. Они аккуратно, чтобы одежду о сучья не порвать, преодолели несколько рубежей засеки и оказались на лысом совершенно холме, только чахлая травка росла. Но и она к осени выгорела.

Боровой огляделся. Холм странный, словно его солью засыпали и потому на нём ничего не растёт. А вид с него и впрямь был неплох. Не степь, всё же леса вокруг, но шлях в сторону Шацка откуда-то с юго-востока был виден как бы не на целую версту.

— Тут и будем миномёты ставить.

До вечера таскали на вершину миномёты и пушки, больше всего намучились с касимовской дурой. Эта пушка словно не из бронзы вылита, а из урана какого. Тяжёлая страсть. Чуть не монолитная болванка диаметром триста миллиметров. И при этом калибр всего около ста двадцати миллиметров. Ну и длиной эта дура два метра. Так к ней полагался ещё лафет наподобие корабельных. Ядер не было. Предполагалось, что стрелять будет каменным дробом. Благо гальки мелкой в этом месте на берегу Цны полно. Там чуть севернее брод, и он просто весь из гальки. Со снарядами проблем не будет.

К вечеру вернулись разведчики. Приток Цны использовать для обхода противника в тыл с помощью лодей не получится. Речушка мелкая, и полно совсем уж отмелей. Да ещё берега заболочены, бобры там всю её запрудами перегородили.

Те вои, что ходили к Шацку с сотником Сапковским тоже хороших новостей не привезли. Там построили небольшую крепостцу о трёх башнях. Защитников три десятка человек и ведут они себя крайне беспечно. Костры палят такие, что за десяток вёрст дым видать. Дозоры есть, но только с юга. Сапковский с востока почти к самой крепости подошёл и его не заметили. Долго ли может такая крепость с таким количеством воев продержаться против десятитысячного войска? А чёрт его знает? Есть ли у нападавших огнестрельное оружие? Есть ли лестницы или мастера, что их смогут сделать? Есть ли умение штурмовать крепости? Но совсем дураком противника считать нельзя, а потому надежда, что крепость выстоит, если у ногайцев будет желание её взять, призрачная. Срубят десяток деревьев, соберут лестницы и со всех сторон сразу атакуют. Ну, даже сотню потеряют. А их будут тысячи.

Последняя разведка, что шла вдоль Цны на юг, вернулась вообще без новостей. Касимовцы прошли вёрст десять по заросшей дороге вдоль реки и никого не встретили. А чего, отрицательный результат — тоже результат. Во всём нужно хорошее искать. Это просто ногайцы решили им время дать получше обустроиться и достойно их встретить.

— Завтра только вдоль реки разведку на юг пошлём. И то небольшую. Нужно готовить засеку к настоящей обороне. Будем рубить деревья небольшие и ветви и перед холмом бурелом устраивать, чтобы не то, что конный, но и пеший не прошёл, — после ужина, который несмотря на отсутствие ворога, готовили всё одно в лесу, сообщил народу Юрий Васильевич.

Вышло по-другому. А плохо ли, хорошо ли — пойди разберись.

Событие пятьдесят девятое

Они с утра, как и запланировали, стали вокруг холма с трёх сторон возводить непроходимую преграду, срубая деревья, которые в силах поднять пара человек и укладывая их крест-накрест. Вскоре уже должен был обед начаться, Юрий Васильевич стоял на вершине холма и разгадывал его загадку, почему ничего на нём не растёт, когда к нему подбежал Егорка и, дёрнув за руку, не вступая в длительные переговоры, развернул на север. Там в полукилометре примерно проходил шлях, что вёл к Шацку. Дорогой всё же это назвать нельзя. Дорога — это грязь, колеи, лужи и прочие прелести, а здесь просто нечёткий след от колёс, да вытоптанная трава. Кто-то откуда-то, куда-то, зачем-то ездит иногда. По шляху этому сейчас в их сторону, то скрываясь среди деревьев, то выползая на опушку, двигалось конное войско. Хвоста колонны не видно. Едут всадники не более чем по двое в ряд, больше ширина шляха не позволяет, он же регулярно в подлесок ныряет. Впереди на триста примерно метров пара человек дозор изображает. Вот они выехали в очередной раз на опушку и увидели копошащихся вокруг холма людей. Один развернул коня и поскакал назад, предупредить сотника или воеводу, а второй уверенно эдак порысил в их сторону.

Ворогами эти вои быть не могли, и шли с нашенской стороны, да и одёжка была русская. На голове у всадника ерихонка.

— Всё, ратники, ждём. Бросай работу, гости к нам пожаловали, — Боровой хотел сказать перекур, но вовремя одумался, нет сейчас перекуров, разве у испанцев уже могли появиться или у португальских Педро.

Всадник, понятно, доехать до холма не мог, там имелась тропа для того, чтобы на вершину миномёты с пушками тащить, но её знать надо, так со стороны и не просматривалась. Ратник соскочил с седла и рукой замахал, видимо и кричал, но Юрий Васильевич его не слышал. Спускаться с холма не хотелось, хотелось посмотреть на всё войско, что к нему пожаловало, определить численность. Ну, да куда деваться, машет же руками разведчик. Неудобно заставлять ждать человека. Не вежливо.

Князь Углицкий спустился по тропе среди наваленных деревьев и вышел за засеку к дозорному. Там уже, понимая, что сейчас понадобится, появился и брат Михаил.

— Кто таков? Кто воевода у вас? — воин Юрия свет Васильевича не узнал «в гриме» и ему видимо ещё не сказали, кто тут рулевой музобоза, он лишь чуть головой мотнул, изображая поклон. Как равному почти поклонился.

Что-то начал отвечать ратник и тут заметил, что монах в чёрном одеянии пишет на листке непонятной палочкой. Он переспросил монаха и плюхнулся на колени. Что-то залопотал. Ну, а как послужилец или боевой холоп должен ещё князя Углицкого приветствовать, как ни крути, а он брат и наследник Великого князя.

Ответить-то ратник успел после поклонов, кто он, и кто у них воевода, а вот записать брат Михаил не успел, не понадобилось, на опушку выскочило трое всадников и один весь золотом сверкает. Попробуй тут не узнай князя Серебряного. Специально весь в золоте шастает, чтобы его Серебряным обзывали.

Князь поклонился в пояс, сразу узнал. А Боровой так маскировался под потешного воя.

— Здрав будь, Василий Семёнович, никак тебя мне на помощь послали? — Юрий Васильевич пошёл навстречу, обниматься. Есть в этом времени одна привычка у людей, до брежневских времён доживёт. Целовать человека значило приветствовать его. И в этом нет никакой фривольности. В губы не целуются, наши предки целовали гостя в обе щеки. В общем, расцеловались князья в ягодицы, то бишь в щёки. Да, тут ещё один прикол есть. Задница — это не там, где ягодицы, а наследство, тебе оставленное.

Отстранившись, князь Серебряный каштановые свои кустистые брови насупонил, и взгляд сделал учительский. Ну, как Марьванна на Вовочку смотреть должна. Потом выговор выговорил. Юрий Васильевич даже махнул монаху, чтобы не тратил дорогой ресурс — бумагу, не записывал выговоры воеводы. Получится выговор без занесения.

— Оставь вас без пригляда, всю Родину врагу подарите. Почему в самом важном месте засека плохо подготовлена⁈ Почему тут хоть малой крепостцы нет? А войско где⁈ Вон, раскидают деревца вдоль реки поганые и пройдут всем нашим войскам в тыл. День и они Касимове, а там и в Рязани! — во-первых, всё правильно сказал, а во-вторых, рыка в голос добавил. Не Юрик юродивый перед Василием Семёновичем, а князь Углицкий, как ни крути, второй человек в иерархии местной.

Ткнул себя Серебряный в золотые пластинки на груди. Понятно, вот, дескать, я, туточки, готов бить поганых пока не перевоспитаются и станут желанными — гостями. Там вскоре и станет. Уже в Ливонской войне несколько полков ногайцев участвовало на нашей стороне.

— Ладно, Василий Семёнович, хорошо, что пополнение привёл. Вдвоём мы в два раза больше сена заготовим для… Ну веток, точнее, для нашей крепости.

Событие шестидесятое

Всего у князя Серебренного оказалось две сотни поместного войска. И Василий Семёнович не главным у них, он в Рязани с Большим полком расположился, а в эти Палестины приехал, так сказать, оценить обстановку. Места безлюдные и снабжать продовольствием тысячи людей здесь будет невозможно. Пока на седмицу выделили сюда две сотни ратников и продукты они в седельных мешках с собой привезли, а позже из Рязани возможно придёт обоз с продовольствием, а возможно и не придёт, это продовольствие в Рязани ещё собрать надо.

Старшим у поместного войска был князь Мышецкий Данила Тимофеевич, он с небольшим обозом завтра должен пожаловать.

— А чем люди эти тут заниматься собираются? — после обнимашек и целовашек усадил за свежерубленный столик дорого гостя Юрий Васильевич обед от ханского кухаря отведать.

«Дозоры будут нести и атакуют поганых, если те малым отрядом подойдут, а потом отступят к Шацку», — прочёл Юрий Васильевич и головой замотал.

— Ничего тут дозорить не надо. Имеется кому дозоры нести, у меня есть в отряде шесть десятков касимовских татар, они места эти лучше знают. Я у воев князя Мышецкого десяток коней заберу на время. Они им пока не понадобятся. Нужно лес рубить и засеку укреплять.

После обеда спасть не легли, не до того. Юрию выделили кобылку смирную, и они с Василием Семёновичем объехал засеку с юга до самого Шацка, и Боровой раз за разом тыкал пальцем в места, где явно поленились люди, рубившие засеку. Кое-где вообще, лавируя между деревьями, можно было на коне её преодолеть.

— Понимаешь, Василий Семёнович, чем ратникам срочно нужно заниматься? Я этого князя знать не знаю. Наверное, и не встречался ни разу, ты, как воевода, скажи ему, чтобы он с воями не под моим началом, я отрок, а сам, по твоему указанию и по собственному хотению, стал засеку укреплять, срубая дальше на север деревья и их сюда перенося. Ну и десяток лошадок порезвее мне выделил для касимовцев. Пусть они в разведку ходят.

К сожалению, всем этим планам и благим намереньям осуществиться не пришлось. Едва они подъехали назад к реке, где начинается засека, как с юга из кустов вдоль реки высыпали татары касимовские, которых мурза утром опять в разведку отправил. Бегут, кричат, руками машут. К семи гадалкам не ходи столкнулись с ногаями.

Князь Серебряный, как Гойко Митич хряснул себя в золотые пластины кулаком, и тоже чего-то нерадостное заорав, развернул жеребца солового на задних ногах и помчался по проходу, открытому для них только что пацанами, в лагерь на той стороне засеки.

Вона как? Бросил, понимаешь, наследника Великого князя и отрока на съедения злобным степнякам. Эх, перевелись богатыри на земле Русской. Пришлось Боровому и свою кобылку развернуть и последовать за князем. Тот уже встав в стременах и сняв плащ красный крутил его над головой и… беззвучно рот открывал. Зачем, интересно?

Старший у московской поместной конницы (теперь безлошадной) десятник Тимофей Кобылин уже командовал у прохода в засеке. Татары сейчас касимовские все внутрь забегут и проход завалят деревьями. Дальше на полкилометра примерно засека выглядит впечатляюще за полтора дня, работая почти без роздыха, две сотни людей много веток и деревьев нарубили, наломали и натаскали на край засеки, целая стена получилась. При этом она даже надёжней настоящей из камня там или брёвен. На настоящую можно лестницу облокотить и забраться на неё, а тут шалишь. Лестницу ещё найти, обо что опереть, надо суметь, а то полезешь, а она провалится. Да и стена эта не ровная из неё ветки и стволы деревьев целых торчат, нужно постоять и подумать, куда тут можно лестницу приспособить. А сверху мины и стрелы. А кто сказал, что будет легко?

Егорка подбежал к спрыгнувшему с коня Юрию Васильевичу и принял поводья.

— Отведи и брата Михаила мне найди, а то я не понял, чего бегают все? Купцы заморские прибыли?

Егорка не сразу понял, что шуткует князь, начал чего-то с жаром и слюнями выговаривать. Одумался, правда, быстро. Вскочил на кобылу и лавируя между суматохами, то тут то там возникающими, понёсся к лесу. Ужин должно готовит брат Михаил с Юсуфом. Перенимает монах секреты у ханского кухаря.

Гадать, чего там увидели татары и чего в лагере все носятся, пришлось долго. Пока брат Михаил приволакивая ногу до него добрался, пока написал. Ногу-то, да просто поскользнулся неудачно и коленкой о булыжник врезал. Булыжнику хоть бы хны, а колено отекло, раздулось. Не вовремя. Ну, а бывает, чтобы колено вовремя раздувало?

«Сюда едет два десятка конных ногайцев. Должно быть — разведка», — написал ему монах, устроившись на вершине холма на шезлонге рядом с таким же Борового.

— Как нога? Может отрезать, чтобы не мучился? Не зеленей, брат Михаил, это я волнуюсь, вот ересь и несу.

Тут на холм, пыхтя как паровоз из будущего и сверкая золотом доспехов, как римский легат из прошлого, ворвался князь Серебряный.

— Василий Семёнович, ты не кричи только, я глухой и не слышу ничего, а вот слюни из тебя извергаются и мне на харю брызжут. Говори нормально. Ты, мать твою, второй воевода Большого полка, круче тебя только крутые яйца. Веди себя достойно. Брату Михаилу нормального скажи, он мне напишет.

Серебряный как шарик, из которого воздух выходит сдуваться стал.

«Не успели поправить засеку»! — выдохнул он и руками развёл.

Боровой прочитал.

— Ты же помнишь слабые места. Два самых плохих помнишь у берёзы и там, где такой же холм с проплешиной. Туда по сотни ратников пошли. Но, думаю сегодня драки не будет. Ужин скоро. Притомились ногаи после дальней дороги, отдыхать будут. А вот завтра с рассветом начнётся. Я бы ещё постарался воспользоваться этой заминкой и успеть за вечер и ночь веток нарубить и деревьев маленьких и хоть у того холма нормальную засеку сделать. Но это я. Отрок. А ты воевода большого полка. Тебе с горы видней.