Васильевич. Книга вторая. Князь Серебряный

Глава 24

Событие семидесятое

А каков был план? Ну, убегут за Волгу степняки и несколько лет в эту сторону не будут соваться, тем более что в этом году уже от крымских татар огребли по самое немогу, или отгребут, всё же потерять десять тысяч человек — это много даже для ногайской орды. Демографическая яма впереди. Теперь тут по сусальнику получили. И должна у них по плану практически гражданская война начаться, уполовинившая вообще этот народ. И что примечательно, победит прорусски настроенная партия, во главе с братом бия Юсуфа нурадином Исмаилом. План удастся. Та часть, войска ногаев, что подалась к Шацку, будет уничтожена князем Серебряным или пленена. Про неё пока не след думать. Думать надо о сдавшихся приблизительно ста пятидесяти всадниках. А ещё о полусотне раненых. Что с ними делать? Боровой, как человек двадцать первого века, дать команду своим раненых добить, а пленных отдать в рабство касимовским татарам, не мог. Воспитание не то.

Опять же он с собой кучу лекарей притащил, в том числе и мусульманина. Пусть повышают мастерство и обмениваются опытом. Василий Зайцев — главный из его лекарей, бывшего ханского лекаря с распростёртыми объятиями не встретил. Зайцева ведь учили лучшие травницы на Руси и Боровой ещё, что мог, рассказал, сославшись на книги, что есть в Кремле. Читал де греков древних. Про ту же пользу и вред кровопускания постоянно два аксакала от медицины спорят, как и о чудесных исцелениях, от молитв Аллаху. Вот и пусть вместе поработают. Совместный труд для моей пользы, как говаривал кот Матроскин, он объединяет. Отдав команду лекарям заниматься ранеными, Юрий Васильевич в сопровождении сотников и мурзы через проход вышел на дорогу, осмотреть пленных. В нём три желания боролись. Первое — это отпустить их к себе в степи. Довод был такой, они там ужасы про воющих демонов расскажут, которые людей на куски разрывают. И глядишь, не решатся очередные людоловы лезть на Русь. Но Маркс он чего говорил, дай буржую прибыль в триста процентов, и он даже петельку продаст. (при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы). На самом деле Маркс это украл. Об этом писал слово в слово Томас Джозеф Даннинг — британский деятель профсоюзного движения, публицист. Об этом на лекциях в универе вредный профессор Быков любил говорить студентам. Не нравился ему товарищ Маркс. И это в те времена. Заповедные. Когда бородач еврейский был иконой.

Так вот, не верилось Юрию Васильевичу, что страх отпугнёт степняка от набегов. Это единственная статья его доходов. Количество земли, на которой можно пасти овец и коней, лимитировано, налоги огромны, либо набег, либо нищета. И потом, набег ведь не особо добровольное мероприятие. Пока бии или ханы хотят обогащаться, набеги не прекратятся.

Второе желание было всё же отдать их мурзе Мустафе-Али. Пусть он станет богаче и влиятельней в Касимовском ханстве. Они, можно сказать — друзья. А друг в руководстве ханством лишним не будет.

Ещё есть побудительные мотивы забрать их с собой и отдать калужским и московским дворян, зависимым от него, в качестве холопов. Пусть люди станут чуть богаче и к Ливонской войне получше готовы будут.

Тут тоже минус имелся. Ему сто пятьдесят человек тупо не на чем привезти в Калугу. У него лодок не хватит даже хабар увезти.

В общем, все три решения были плохими, а четвёртого либо не было, либо Боровой его не видел.

Они с мурзой обошли пленных. Если в начале войска все были в железе, то у этих из железа был нож, сабля и кое у кого колчан со стрелами, ну и на них железные наконечники. Нищета ему досталась. Пастухи.

Хороший лук говорит о том, что человек должен уметь им владеть.

— Мустафа, давай так их поделим. Мне пятерых самых лучших лучников найди, и если есть, то лекаря для животных, коновала. Остальных забирай себе и делай с ними, что хочешь. Этих шестерых тоже возьми с собой в Касимов, а мы назад когда поплывём, то небольшую лодью мне подбери, я её выкуплю. С остальными пленными сам решай, что делать. Рабами оставишь или за выкуп отпустишь. Коней тоже мне не надо. А вот железа в виде сабель, ножей и прочего я бы забрал, как раз, чтобы ту лодью с пленными пустой не гонять.

— Лошади стоят намного дороже, — вот ведь, бывают честные люди. Мурза махнул рукой. Его люди уже ловили лошадей. Их точно сотни три было. Людей меньше, а значит, часть басурман спешилась и лесам дёру дала. Вот и чудненько, выходит, будет кому рассказывать в степи у костра детям и внукам, как руссы призвали демонов огненных, и они ревели так, что деревья пригибало вершинами к земле. Только потому тот великий набег окончился неудачей. Как воевать с демонами? Эх, молодёжь, не слышали вы как ревёт рассерженный демон. «А-а-а!!!», не так ревёт, так как я, но в сто раз громче и страшней.

— Ничего. Сочтёмся.

— У меня есть хорошая лодья, на ней мой человек плавает в Казань за товаром. Я её тебе тогда подарю. Не надо денег. И отдам ученика очень хорошего лошадника, ты говорил у тебя табун хороших коней. Он будет смотреть. Очень смышлёный юноша.

— Договорились.

Юрий Васильевич пообнимался с мурзой.

А ведь, наверное, эта его экспедиция, очень слабо подготовленная, закончилась. И вполне успешно. Теперь нужно дождаться Василия Семёновича и стребовать с него часть добычи. Нет, не из жадности. Просто нужен хороший подарок для брата. А тут даже выбирать не из чего. Нищие пастухи.

Событие семьдесят первое

Начала сражения князь Серебряный не видел. Это не огромное поле и обязательно с высоким холмом, на котором можно расположиться и оглядывать всю местность, видеть все перипетии битвы. Нет. Тут лесная дорога, которая отвоевала у леса пять — семь саженей. Теперь справа стена из деревьев и веток высотой в два человеческих роста, а кое-где и во все три, как вот у самой крепости. А с другой стороны лес, который только-только желтеть начинает. Чуть шире это пространство у самой крепости. С обеих сторон вырубили все большие деревья, чтобы башни соорудить и стену крепости. И хоть не очень велика крепостица Шацк, а деревьев ушло много. Вот поляна и образовалась. А сейчас и ещё её расширили, молодняк вырубив на увеличение стены засеки.

Двадцать три ратника, что он выделил для того, чтобы один раз из ручницы выпалить, ушли в перёд, а остальные поместные дворяне и их боевые холопы из узости дороги вылетали, понукая коней на это раздолье перед крепостью и, расширяясь, лавой понеслись на ногайцев.

Князь Василий Семёнович двигался последним с десятком лучших воев. Увидит если, где помощь требуется, срочно туда они двинутся. Выехали ратники с князем из-за поворота дороги к крепости и остановились. Нужно было понять, как неожиданный наскок прошёл. Увиденное Василию Семёновичу не понравилось. Его люди рубились… рубили ногайцев, большинство которых было не на конях. Всюду уже лежали убитые и раненые степняки, а всего-то пару минут бой идёт. Нет, это-то грело душу. Удачно получилось, что застали степняков пешими, лестницы они собирали для штурма крепости. Что теперь не до штурма стало?

Не понравилось князю другое. Примерно с сотню воинов уходило по дороге на Закат. И тут даже проверять не нужно. Все эти всадники, в богатой броне, именно там. А тут опять одни пастухи окажутся. С них всей добычи будет вонючий халат да плохая из сырого железа сабля. Толстая и тяжёлая, чтобы не гнулась и не ломалась.

Беглецов нужно было срочно догонять. Василий Семёнович скривил губы в усмешке. От бессилия скривил. С кем догонять? С десятком, что с ним? Так вон у кромки леса его ратников теснят конные ногайцы. Не все с коней слезли, больше сотни всадников теперь окружали полумесяцем его рубящих ворога, забыв про всё, в том числе и об осторожности, воев.

— Берём левее, зайдём к ним с боку, — крикнул князь и с саблей, выскочившей из ножен, первый бросился в атаку.

Сшибся он со степняком на невысокой лошадке, да и сам тот был не гигантом. Удар пришёлся сверху, подставленная слишком поздно бесерменом сабля ушла в сторону и лезвие княжеского оружия вонзилось в прикрытое кожаным доспехом плечо. Руку не отрубил, но ключицу либо перерубил ногайцу Василий Семёнович, либо оно переломано богатырским ударом.

Вторым ударом, уже почти без замаха, Серебряный попал по неприкрытой теперь шее. Шелом, явно добытый с русского воя, свалился с головы степняка и бармица больше шею не прикрывала.

Василий Семёнович огляделся, выискивая следующего супротивника. Выбирать было из кого. От леса, обходя его слева к нему приближались два всадника, действуя, без сомнения, заедино. Они практически касались ногами друг дружку. И если бы это было всё, то и раздумывать бы не о чём было. С этими пастухами он справится. Но вот, с другой стороны, от ворот крепости, к нему летел, явно определив по доспехам в нём старшего, ещё один воин. И этот, в отличие от остальных, был в кольчуге, железном шеломе с бармицей и с небольшим круглым щитом. А в руке у него не сабля была, а копьё короткое. Хищное жало наконечника целит прямо в голову князю Серебряному.

Раздумывать некогда было, Василий Семёнович просчитал в голове действия и расстояния мгновенно, и сам направил коня к копейщику, пока двое от леса до него доберутс,я он либо зарубит этого ногайца со щитом, либо тот его копьём проткнёт.

В самый последний момент, когда остриё копья уже должно было врезаться в пластины позолоченные на груди, князь Серебряный изогнулся и вертанулся, одновременно, пропуская копьё чуть сбоку и над собой, сам же, поравнявшись со степняком, пусть и из очень неудобной позиции, рубанул саблей ему по ноге. Кольчуга степняка была длинной и прикрывала сверху ноги до колена почти, а там уже сапоги начинались из толстой кожи. Оставалось как раз колено, по нему и пришёлся удар длинной княжеской сабли. И получилось плохо. Нет, ногу он людолову прорубил, но сабля застряла в кости и её вывернуло из руки Серебряного, ведь бить пришлось из очень неудобной позиции. Мышцы спины вообще не были задействованы. Кистевой удар получился. А дальше сабля застряла и кисть вывернуло.

Ну, этот ордынец теперь не противник, а вот спаянная двоица как раз приблизилась, и разойдясь наконец в разные стороны, стали вои окружать Василия Семёновича, беря его в клещи. Зря он поворотил коня, нужно было дальше двигаться в том же направлении. Но теперь уже поздно. Из оружия у Серебряного остался заряженный пистоль, но неизвестно, что там с порохом на полке. Может, от таких выкрутасов и просыпался давно. Ещё был кинжал. Так себе оружие против двух сабель, там вся длина клинка меньше локтя, да и значительно меньше.

Событие семьдесят второе

Юрий Васильевич, не поленился, прошёл в оборудованный в тенёчке у леса госпиталь. Своих раненых нет, есть пару простывших и три дристуна, которых отгородили от основного отряда, что это что-то инфекционное Боровой не думал. Облопались конины дармовой. Может правильно её церковь запрещает? Тут можно такую цепочку нарисовать. Чаще всего русскому человеку конина может в пищу попасть на войне. Лошадей, как и людей там убивают. Ну, а лошадь она большая. Эвон в ней сколь мяса. Нужно наесться до отрыжки, когда ещё в следующий раз столько мяса доведётся поесть. Ну, а мясо пища тяжёлая, особенно, если его в себя запихнуть немеряно. Вот и несварение желудка с поносом. Но если цепочку не раскручивать, то получается, что поел конину — обдристался. Вредное мясо. Есть его нельзя.

В лагере было около тридцати раненых. И они были лекарем Иссой Керимовым и его помощником мальчишкой Мехмедом — Мишкой уже осмотрены и разделены на три группы. В первой — дохляки. Тяжёлые проникающие ранения осколками в грудь или живот. Нужны полосные операции, переливание крови, антибиотики. Да те же капельницы с физраствором. Условия опять же. А тут пыль, грязь и мухи. Так, что этими дохляками лекарь и не думал заниматься. Потом их осмотрел Василий Зайцев. И вынужден был согласиться со всеми, хоть вечно спорил с Иссой. И даже от себя одного ещё добавил. Ученик придворного лекаря Крымского хана Хекима Мехмеда Недаи хотел одному раненому, которому осколок разворотил колено, отчекрыжить ногу выше этого колена.

— Зачем? Что мы с безногим делать будем? Опять же, до людей плыть и плыть. Он от огневицы помрёт в дороге, и всё время кричать от боли будет. Нет. Это не жилец. Зачем мучать человека? Добить будет милосердней. Сразу к гуриям попадёт. К девственницам. А так без ноги попадёт. Не догонит девок-то. Добить надо.

Таких было семеро. Юрий Васильевич выдал кинжал одному из пленных воев и отправил с помощью переводчика Ахметки добить раненых. Бонусы в виде очков за убийство врагов компьютер не начислял, не игра РПГ, а жизнь, так что пусть ногаи сами своих режут. Нечего карму русским ратникам перегружать. Мысль вроде была верная. Вот только чуть несчастьем не закончилась. Одного чиркнул по горлу, как барана выбранный ногаец, второго, четвёртого, а у пятого вдруг остановился и как заревёт, как раненый лось. И с ножом, легко опрокинув Ахметку и ратника, что к нему приставили, бросился к Иссе Керимову, схватил его за бороду и к горлу нож приставив чего-то залопотал на языке Алишера Навои. Ну, может и на другом? Не на русском, точно. Лекарь бывший ханский попытался отстраниться, но воин его за бороду крепко держал. Держит и кричит. Рифмы нет. Всё же Навои ни причём, наверное, слог не тот. Спас лекаря Ахмет. Он быстро вскочил на ноги и вынул из-за пояса кинжал. Удар в ухо и кинжал ногая выпал из уже ослабевшей руки мертвеца.

— Это его сын был, — потом объяснил струхнувший лекарь, — требовал вылечить его.

Лекарь был весь в крови, его забрызгало кровью ногайца, а ещё тот разрезал кожу на шее у Иссы и что, наверное, мусульманину не доставило радости — отрезал ему половину бороды. И не в длину половину, а в ширину. До подбородка есть справа, а дальше куцый огрызок.

Пришлось Керимова самого лечить, а ногайцами дальше только сам Зайцев занимался и при этом его двое воев по бокам страховали. Остальные раненые были ещё на две группы разделены. Самых лёгких, которые с коня упали со страха и расшиблись, ничего себе серьёзно не переломав и тех, у кого осколки от мин и шрепнелины только поверхностные раны нанесли, обработали спиртом, чтобы инфекция не попала, наложили компресс из мякоти подорожника и ещё каких-то трав и забинтовали. Осталось пять человек, у которых свинцовые шарики или мелкие осколки остались в теле. В руках или ногах. Из пуза уже не достанешь, а тут попробовать можно.

Василий Зайцев уже начал операцию на первом проводить, сунув деревяшку ему в зубы, когда вернулся приведший себя в порядок бывший ханский лекарь. Вдвоём и по два помощника у каждого, быстро справились. Осколки и дробины вынули, рану зашили и забинтовали. Дренаж, наверное, нужен. Может соломинка подойдёт. Боровой хотел подсказать эскулапам, но передумал. Попробовать нужно, но не в полевых же условиях, где столько грязи.

Пока раненых обихаживали, да пока пленников сортировали, прошло часов пять, уже солнце стало клониться к горизонту, а известий от Василия Семёновича все нет. Как и от гарнизона Шацка. Договорились же с князем Серебряным, что тот, если что сразу гонца пошлёт.

Поместное калужское войско возглавлял заместитель Скрябина Яков Степанов сын Стрельцов. К нему Юрий Васильевич и отправился, в очередной раз оглядев небо, и найдя Солнце совсем уж низко над горизонтом, пытающееся ещё и в облака спрятаться.

— Яков Степаныч, бери пять десятков своих поместных и отправляйся к Шацку. Выбери повыносливее лошадок у ногаев. Что-то неспокойно мне. Давно уже князь Серебряный должен был гонца прислать.

Через полчаса вои разобрали коней, которых им подсказали касимовские татары и уехали. А Боровому спокойнее не стало.