Васильевич. Книга вторая. Князь Серебряный

Глава 7

Событие девятнадцатое

Практически осуществить, то, что задумал Юрий Васильевич, как ему казалось, было не сложно. Взять один фальконет, один миномёт и продуктов немного на дорогу… И на телегах по грязи, так как снег уже начал таять, срочно выдвигаться в Калугу. А ещё вперёд гонца послать, пусть Скрябин начинает два десятка лучших и хорошо вооружённых ратников собирать.

На деле всё оказалось гораздо дольше и сложнее. Митрополит Макарий в этот раз выделять из монастырских запасов бесплатно зерно и муку не стал. Жадина — говядина. Пришлось покупать, а деньги просить у брата, а тот у Думы. Дядья, что теперь были как бы главными в Думе, из запрошенных ста пятидесяти рублей на обзаведение выделили девяносто. Странная цифра. Не сто, а именно девяносто. И почти все они ушли на заказ ещё одного фальконета, одного миномёта и мин пару десятков к нему. А, ну ещё порох тоже кучу денег съел. На продукты не хватило денежек и пришлось их брать у монасей в долг. Те требовали рассчитаться к середине лета стеклом и витражами, в два раза занизив их стоимость, которую первоначально Юрий затребовал.

Боровой с удовольствием бы начал шашкой махать, стяжательство это отсекая, но вынужден был смириться. Ни монасей дразнить не хотелось, ни через них митрополита. Правда, тут же Вселенная ответила. Ляпунов сообщил, что хлеб чуть не в два раза в цене за неделю поднялся. Получилось, что игумен Кирилл и не выиграл ничего. Вздорожание это было понятно. Приличную судовую рать отправляли к Казани. И они увозили с собой припасы, в том числе и хлеб во всех видах от зерна до сухарей. Как тут ему не подорожать⁈

Потом задержка образовалась с выделением четверых воев из отряда Ляпунова, что должны были с ним ехать в Калугу, и там, во время сплава по Оке, учить людей сотника Тимофея Скрябина стрелять из миномёта и фальконета. Люди собраться должны, наказы домашним дать, в церкву сходить. Три дня потерял Боровой только из-за того, что сбор этой четвёрки заранее не объявил, припасы думал важнее.

Наконец, восемнадцатого марта, как всегда, длиннющий обоз двинулся на юг. И уже в пяти верстах от Москвы Юрий понял, что лёгкой прогулкой этот поход не станет. В самую распутицу они выехали. Телеги перегружены, и они по оси садятся в колеи, в коричневую жижу. И грязь эта настолько липкая и холодная, что лезть в колею и вытаскивать из неё застрявший воз очереди из желающих не было. Все стремились лошадь под уздцы взять и тянуть, чем плечо под телегу подставить.

Весь первый день Юрия Васильевича грызло предчувствие, что зря он в это дело, ослушавшись брата старшего, дядьёв и митрополита, лезет. Даже если исходить из постулата, что победителей не судят, то всё равно — это и неуважение к власти, и к брату, и к церкви в лице Макария. Обидятся. Отправят на Валаам или Белоозеро грехи замаливать. Это если не убьют. А если убьют, то могут и дальше Соловков послать. На Шпицберген или Новую Землю. Во! В Мангазею златокипящую. Умирать и не очень хотелось. Можно ещё помучиться. Годков семьдесят. А чего, Грозный при ужасном образе жизни до пятидесяти четырёх дожил, а если следить за собой и яды больше не кушать, почему до восьмидесяти не дотянуть? Эвон, Исаак наш Ньютон, который лет через сто родится, дожил до восьмидесяти пяти. Так это в Англии с её ужасным климатом. А тут зимой снег, летом тепло, а весной… нда, вот весной холодная грязь. Прямо как в Англии.

На ночёвку уже вечером поздним остановились в лесу почти. На опушке. Хотели на своём обычном месте заночевать, а из-за постоянно буксующих телег припозднились. Из пацанов Боровой взял с собой только четверых, остальные двадцать человек должны в Кондырево через неделю отправляться, а этих Юрий забрал с собой, чтобы они начинали после зимы, дома протапливать и, вообще, порядок в лагере наводить и на спортплощадке.

Добрались, наконец, до места, и ратники стали лагерь обустраивать, а потешных Боровой отправил валежник собирать. Сам же уселся у небольшого костерка, быстро разведённого братом Михаилом, согреться.

Монах водрузил над начинающим разгораться костром на рогатке котелок медный для чая травяного, а Юрий откинулся на спинку шезлонга и ноги вытянул к огню. Что-то мешало спине, какой-то острый предмет. Пришлось встать и посмотреть. Под шезлонгом оказалась шкатулка деревянная с окованными медью углами, та, в которой он хранил оба пистоля и пороховницу, как и небольшой запас свинцовых пуль под оба калибра. Почему брат Михаил не занёс её в палатку было непонятно. Но раз оказалась под рукой, то Юрий решил, как всегда в путешествии, перед ночёвкой оба пистолета зарядить. Да, на них ни разу никто не напал. Преувеличивают, как всегда, количество разбойников на необъятных просторах нашей Родины. Ну, или у них отряд слишком большой всегда, и разбойники не дураки, на силу не попрут.

Юрий, не спеша, смазал стволы маслицем, потом тряпкой специальной из мягкой льняной ткани протёр их внутри и снаружи и стал заряжать.

Занятие требует сосредоточенности и аккуратности, и Боровой на пару минут выбыл из реальности. А вернул его потешный Егор начавший трясти его за плечо в тот самый момент, как Юрий пулю пытался в ствол большого одноствольного пистоля запихать. Пуля была чуть большевата, и в ствол залезать не спешила.

Рожа у Егорки была красная, он кричал чего-то прямо в лицо князю Углицкому, брызгал слюной и махал руками в сторону леса, куда пацаны пошли за хворостом. Юрий туда глянул, выронив пулю, и увиденное ему не понравилось. Из леса без всякого хвороста бежали остальные трое его потешных и махали руками, и видимо кричали, стремясь привлечь к себе внимание. Надо отдать должное пацанам, это у них получилось, сонный лагерь резко пробудился.

— Что случилось? — Боровой вопрос-то задал, но привык, что ему никто не отвечает. Организовали, понимаешь, заговор молчания, — Скажи Матвею! — Матвей Ильич Коробов — это старший у четверых дворян, что с ним отправились.

Однако видно крики пацанов уже известили и Коробова, и остальных дворян, что случилось, так как они бросились к своим возам и стали лихорадочно заряжать пищали.

— Хрена се! — Боровой оттолкнул пацана, — Заряжайте тромблоны.

Сам же принялся искать упавшую на землю пулю, потом бросил это занятие и схватил из коробки следующую. Эта упрямиться не стала и легко вошла в канал ствола. Боровой пошурудил, запихивая её подальше шомполом и, вставив пыж, забил и его, чтобы пуля не выкатилась из ствола.

— Что случилось-то? — обернулся он к монаху.

Брат Михаил уже писал сажистым карандашом на листке.

Событие двадцатое

С опушки полетели стрелы. Недалеко до неё, ну метров пятьдесят, не больше. Тут небольшая речушка, даже название которой неизвестно, делает петлю и холм небольшой, получается, огибает, а хордой этой петли и является опушка леса. Когда останавливались летом на этом холме, то сразу куча плюсов, с трёх сторон вода и незаметно с тех сторон не подойти, да и вообще, не просто подойти — берега у речушки илистые, топкие. Скоро вообще в старицу превратится. Занесёт эту петлю илом. Второй плюс, то, что холмик над рекой метров на шесть — семь возвышался и ветерок сносил комаров, почти их не было. А лес напротив буреломный и там полно сушняка и прочего хвороста. Плюсы одни. Но вот теперь это оказалось минусом. Лёд Юрий уже пробовал, он начал от берега таять и вообще выглядел ноздреватым и ненадёжным. Хрен его знает, выдержит ли он, если попытаться на другой берег перебраться? Метров пять — семь ширина речушки, но плюхнуться в холодный ил всё одно не хотелось. Ну и что это ещё даст⁈ Тут они хотя бы среди возов, за которыми укрыться можно, а там, что — поле и дальше овраг, и только потом в полукилометре лес. А от стрелы тяжело бегать, по грязи особенно.

Стрелы вреда никому не принесли. И ратники, и пацаны, и возчики укрылись за телегами и под телегами. Стрельнули залпом от леса ещё раз и ещё. Но пока это нападавшим ничего не дало. Не сплошные ряды возов, но довольно густо натыканы, если прятаться не за первыми рядами, а в середине, где, то вероятность, что тебя стрелой проткнут, равна нулю или к нему стремится. Судя по количеству стрел, пацаны не ошиблись, на них напало десятка три. И это были не разбойники. Не тати. Это точно были вои. Стрелять из лука — это наука. Где-то они эту науку изучали. Сейчас стрелы густо сыпались вокруг, но под телегу залететь не могли. Не дрон, чай.

Брат Михаил написал на бумаге чёрным карандашом, что по лесу в нашу сторону идут тати. Много, не менее трёх десятков. У многих колчаны со стрелами за плечами видны.

Боровой через оси колеса разглядывал опушку. Уже сумерки, видно так себе. Да ещё впереди метрах в десяти тот костерок разгорелся и теперь сквозь него как бы смотреть приходится. Хрень получается.

По размышлениям выходило, что это не разбойники или не совсем разбойники. Это люди посланные его убить тем же товарищем, что и отравить его хотел. Не получилось отравить — решили стрелами утыкать в ежика превратив. И возможно у татей этих всё бы получилось, но они из-за плохой дороги опоздали к месту ночёвки.

И пацаны ещё случайно на них напоролись. А говорят: «Дураки и дороги». А оказывается, плохие дороги пользу могут принести, если по ним опоздаешь к засаде, а дураки, если на авось будут полагаться, то такое простенькое дело, как убийство отрока, у которого вся охрана — четверо ратников, могут завалить. Хотя! Не завалили ещё. Вон, стрелы брякают, впиваясь в телегу или отлетая от них. Не слышно, естественно, видно зато. А вот интересно, что будут эти тати делать, когда стрелы кончатся? Ну, хотя, чего им опасаться? их три десятка, а тут всего четыре ратника и пять пацанов, считая глухого княжёнка, возчиков вообще можно не принимать в расчёт. Они — тати пойдут в рукопашную. Сабли наголо и айда. Ну или копья? Хотя сабли, скорее всего.

Вжик. Стрела воткнулась в землю прямо перед носом Юрия Васильевича. Он отпрянул назад под телегу. Ничего там не видно. Можно дать команду воям пальнуть в сторону леса из пищалей? Четыре выстрела? Вероятность, что попадут в сумерках, не наблюдая противника, так себе. А вот пищали будут разряжены… Хотя… Пока те бегут пятьдесят метров успеют зарядить. Пусть бабахнут. Может это остудит головы у напавших на них. Под пулю лезть кто добровольно захочет?

— Егор, сползай к Коробову. Пусть стрельнут все четверо и сразу снова зарядят и больше пока не стреляют, — подозвал Юрий пацана из-под соседней телеги.

— Так темно…

Юрий не слышал, но рожа у парня была возражающая. Потому прикрикнул:

— Исполнять!

Парень бухнулся лбом о колесо и споро полез под следующую телегу, спеша выполнить приказ. «Огородами пошёл».

Грянули пищали не залпом. Сначала две, потом через три — четыре секунды ещё одна, а потом ещё через пару секунд последняя.

— Дебил! — Боровой шлёпнул себя по лбу ладонью, дошло до него, что теперь, чтобы зарядить пищаль, ратникам придётся встать. Современные ружья лёжа не зарядить.

Юрий обернулся, начали ратники вставать. Точно сейчас под стрелы попадут. Тогда он, не раздумывая, с разницей примерно в десять секунд разрядил все три ствола своих пистолей в сторону леса. Даже, если и не долетит пуля, то вороги же не знают из чего он палит и спрячутся за деревья или на землю упадут. Хоть как, им не до того будет, чтобы лук натягивать и метиться куда-то. Бабах. Длинный одноствольный пистоль выпалил в сторону леса, и Боровой откатился за тележное колесо, снял с пояса пороховницу и стал заражать своё оружие. Слава богу, хоть дождя и прочей мороси нет. Он пробовал уже приспособить под пистоли бумажные патроны, но выигрыш получался незначительный во времени, а вот оставшаяся в стволе тлеющая бумага при зарядке очередным патроном может устроить бадабум со смертельным исходом. Суёшь ты туда шомпол, а он бах, и в глаз тебе, пусть с дозвуковой скоростью, прилетает. Хватит и дозвуковой, чтобы череп пробить.

Никто ему заряжать пистоли не помешал. Видимо, совещаются тати поддельные. Семь выстрелов слышали. Много. Даже для трёх десятков много. Каждый четвёртый помереть может. Или пожить немного с пулей в пузе. Не тортик, так себе удовольствие.

Вжик. Снова стрела впилась недалеко от князя Углицкого в землю. Видимо ни до чего интересного стрелки эти не договорились. И решили на удачу ещё пострелять.

А может это тактика такая? Ждут темноты, чтобы напасть? Нда, тогда хреново, лучше бы сейчас побежали в атаку, пока хоть что-то видно.

Событие двадцать первое

Со скоростью курьерского поезда сумерки промчались над холмом и уступили место мгле. Полной. Ни луны на небе, ни звёзд. Не, куда они с небосвода денутся? Бог их сотворил. Семь дней над землёй трудился… А вот интересно, чего это он целую вселенную с мириадами галактик и звёзд и просто невообразимым количеством планет, ничем не хуже Земли, создал быстренько, а с Землёй потом долго и упорно валандался? Ну, старенький. Хлипкий. Устал.

Ладно ни к месту вопрос. А интересно, Большой взрыв входил в его план? А если Землю за шесть дней создал, то чего это учёные про миллионы и миллиарды лет говорят. Опять евреи всех обманули? Тьфу. Не, антисемитом Боровой точно не был. У него даже жена была на четверть еврейка. Просто историку Ветхий Завет читать было хоть и интересно, но на смех вечно пробивали придумки иудеев. Ай, всё. Луна на небе была и звёзды были. Не крокодил её проглотил. Просто чёрные тучи от горизонта до горизонта не пропускали её отражённого света, а мелкие искорки далёких звёзд и рассчитывать даже не могли сквозь такую завесу пробиться.

Тьма полностью окружила холм, на котором за телегами прятались четыре дворянина из сотни Тимофея Ляпунова, четыре пацана из дворянских отпрысков, князь Углицкий Юрий Васильевич и монах брат Михаил. А, не. Ещё было тридцать семь возчиков.

Возчиков. Это почти профессия. Занимались крестьяне извозом, в основном зимой, летом-то на поле нужно работать. Но государство могло черносошных крестьян и в любое другое время с места сорвать и отправить с грузом. Эти из таких и были, и взялись за эту работу они с охоткой. Всё копеечка в дом. До пахоты как раз спокойно успеют обернуться, да ещё и останется время отдохнуть.

Так вот, возчики они не ботаники из будущего с треснутыми очками на переносице. Приходилось им и не раз от настоящих татей дорожных отбиваться. Потому, считать что разбойников три десятка, а «наших» всего девять человек, значит заблуждаться серьёзно. У возчиков нет пищалей, нет луков, но оглобли кусок или шкворень есть, а то и вилы брошены в телегу. Нужно же лошадёнке сена на привале задать.

Итого против трёх десятков татей в лагере сейчас, как бы, не пять десятков человек, готовых биться. Ясно, что возчик против гридня всё равно, что плотник против столяра, а три возчика? Забьют этого столяра зарвавшегося? Опять же у юнаков четыре тромблона. У воев четыре пищали. А у Юрия два пистоля. Так что, ворогам ещё добежать треба, прежде чем саблями начать махать.

Бамс. Это Боровой Юрия по лбу хлопнул.

— Идиота кусок! — как говаривал Игорь Христенко. — Семь пяток у тебя на лбу.

Князь Углицкий тоже Юрия по лбу шмякнул. Так ему и надо. Забыл про артиллерию. У него же есть миномёт.

— Егор! Скажи Матвею Ильичу Коробову, чтобы зарядил миномёт. А пока три раза выстрелю из пистолей, чтобы они не дёрнулись. Только пусть пороха минимальный заряд положат и угол возвышения максимальный установят, до леса всего сто локтей. Два выстрела пусть произведёт. И поспешит. А то эти точно сейчас в атаку пойдут.

Пацан закивал и опять пустился под телегами на карачках поручение выполнять. Юрий же высунул нос над бортом телеги и вгляделся в лес. Нет, ничего не видно. Уже и леса самого не видно. Ну, цель не пристрелить кого, а внимание отвлечь.

Бабах. Большой пистоль перекочевал к брату Михаилу.

— Заряжай.

Бабах. Часовой механизм в колесцовом замке провернулся, и искра от кремня воспламенила порох на полке. Бабах, второй выстрел. Боровой завертел головой. Не видно, что там Коробов, готов или нет. Монах уже успел вновь зарядить большой аугсбургский пистоль. Тыкал им в Юрия. Стволом тыкал. Ох, понаберут… А если нажмёт или колёсико само провернётся. Ужас.

Юрий перехватил пистоль за рукоятку, нащупав большое яблоко и уже пристроил его на борт телеги, когда вспышка в десяти метрах от него и поток воздуха с кислым запахом пороха возвестили, что Коробов миномёт успел зарядить и уже жахнул из него.