Васильевич. Книга вторая. Князь Серебряный

Глава 3

Событие седьмое

Замаливать грехи в Новгород Юрий Васильевич не поехал. С учётом современных скоростей, да куча монастырей и храмов, которые нужно по дороге и в самом Новгороде Великом посетить (помолиться), так это получится на пару месяцев путешествие, а то и на все три. А Боровой решил непременно поучаствовать в лодочном походе на Казань. Нужно к нему тщательно подготовиться, не до путешествий. Именно это он поведал митрополиту Макарию, кучу доводов приведя, а совсем не про клопов в домах дворян и всякие разные оспы, с которыми придётся столкнуться в путешествии. Его Высокопреосвященство сначала доводов не принял. Настаивал на паломничестве и главный аргумент не покаяться в грехе гордыни, а дать Думе и Глинским успокоиться. Потом владыко решил полумерами обойтись, мол, ты только отрок Троицкий Сергиев монастырь с братом посети, проводи, а после возвращайся.

Совсем не послушаться митрополита Юрий не мог, сейчас дед на его стороне играет, так чего его злить. Пришлось согласиться, а заодно сосватать вместе с братом в путешествие, ещё одного брата, пусть и двоюродного — Владимира Старицкого. Вдвоём, дескать, им веселей будет.

— А пусть с ними и мать Владимира Андреевича отправится, — вовремя вспомнил об ещё одном персонаже, совсем не дружеском, Боровой. Интересно будет посмотреть, как они там за три месяца пребывания бок о бок «подружатся».

Митрополит улыбнулся в бороду, собрав морщинки возле глаз, и согласно кивнул. Не знает ещё, что княгиню Ефросинью святой объявят за все интриги, что она против власти законного Государя плела. Бог ей, и тем, кто её выкликнул святой, судия. Так что поедут по святым местам втроем вместе со святой.

Собирались в ужасной спешке, чтобы Боярская Дума успокоилась. Вернулся из «Загорска» Юрий Васильевич через десять дней и сразу же занялся подготовкой к походу. Сходил Боровой на берег Неглинки, где для купцов строили большие лодьи, и осмотрел вытащенные на берег на зиму кораблики, так называемой «судовой рати». Лодки были перевёрнуты, мачты с вёслами сняты. Но, чтобы определиться, сколько такой одномачтовый кораблик сможет взять людей и груза, просто хватило, чтобы обойти его и шагами измерить. Пять пар вёсел на носу. И это только половина судёнышка. То есть, если не штабелями укладываться, то двадцать — двадцать пять человек вполне спокойно разместятся на нем.

У него есть две сотни Ляпунова. Пусть не совсем у него, но как фамилия того смельчака из дьяков, которой скажет: «Не замай, отрок, эти люди другому воеводе приписаны». Если по двадцать человек, то десять нужно ушкуев — лодей, а если по двадцать пять, то и вообще восемь. Походил Юрий Васильевич вокруг кораблика и решил, что десять красивей число. К тому же на десяти можно больше пушек поставить и больше хабара назад увезти.

Деньги отцы и прочие родичи «провинившихся» другов Великого князя выделили, и Юрий стал нанимать в Москве и Владимире корабелов для постройки этих десяти лодей. И тут повезло. Два кораблика удалось купить уже готовые в Москве и один во Владимире. Правда, эти два в Москве придётся гнать кружным путем, и прибудут они к Казани как бы и не с двухнедельным отставанием, уж больно большую дугу по пути к Волге Ока описывает. Но отказываться от покупки уже готовых корабликов Юрий Васильевич не стал. Пусть опоздают, зато провизии могут войску его привезти. Снабжение армии сейчас — это серьёзная логистическая проблема. Население Руси крайне незначительно, и одна мелкая деревенька от другой на огромном расстояние. И потом это называется деревня или селище, на самом же деле это выглядит так. Есть так называемая «Деревенская пятина». Документ такой. И работая над написанием диссертации, Юрий Васильевич с ним ознакомился. И вот что из него почерпнул.

В начале 40-х годов XVI века деревни-однодворки составляли почти 45 % от общего числа сельских поселений, двухдворки — немногим больше 31 % и чуть больше 16 % — трехдворки. Больших сел или деревень, насчитывающих более двадцати дворов, было всего лишь 0,1%. Получается, что девяносто процентов всех деревень сейчас — это хутора с одним максимум тремя дворами. И крестьяне себя с трудом прокормить могут. Такая деревушка не сможет даже за деньги снабдить продовольствием войско в две сотни человек. Нужно продукты брать с собой. А даже без коней двести человек за пару месяцев съедят и понадкусывают тонны продуктов. Вот и пусть две купленные в Москве лодьи везут с собой под небольшой охраной продовольствие для его двух сотен. Тем более, что назад ведь тоже нужно возвращаться. И при этом против течения выгребая. А если в Казани не удастся разжиться продовольствием? Шишками потом питаться на обратной дороге?

Мастеров, нанятых в Москве, отправил дьяк Постник Губин во Владимир, поставив одного из своих подьячих — Родиона Вторых с ними за старшего, вручив тому всю казну, а митрополит по просьбе Юрия даже письмецо с ним передал игуменьи Софии в Успенский Княгинин женский монастырь во Владимире-на-Клязьме, чтобы те озаботились пропитанием мастеров, жаль за деньги, а не за спасибо, но деньги пока были.

В самом Владимире тоже две бригады мастеров Постник Губин нанял. Обещали справиться с постройкой восьми лодей. А брата Юрий попросил из Новгорода на постоянное место жительства в Москву сманить парочку хороших мастеров, что умеют настоящие ушкуи делать. Даже если и не успеют в этом году поучаствовать в строительстве «судовой рати», то жизнь ведь этим не заканчивается. Там каждый год до взятия Казани в 1552 году будут стычки с татарами. Так ещё и посольства будут ездить. Иметь лодки в серьёзном количестве во Владимире — лучше, чем не иметь.

Событие восьмое

Разделавшись за несколько сумасшедших дней с будущим флотом, Юрий Васильевич теперь каждый день пропадал на Пушечном дворе. В той его части, что на берегу Неглинки располагалась. Там ещё один немец, приглашённый ещё его матерью Еленой Глинской, отливал небольшие верховые пушки и фальконеты. Звали немчина литейца Николай Оберакер, и отправили его в Москву по просьбе Великой княжны от двора самого императора Карла V.

Юрий заказал ему десять обычных фальконетов с калибром шестьдесят мм и длиной ствола метр и десять пусть будет миномета. Всё то же самое, только само орудие в два раза меньше. Если нужно отправить мину или гранату всего на двести — двести пятьдесят метров, да ещё по баллистической траектории, то и заряд нужен минимальный. А, следовательно, и толщина стенок запредельная не нужна. Пары сантиметров хватит. И сделаны будут эти стволы не из бронзы и уж тем более не из чугуна. Бронзу раздует, а чугун того качества, который есть в настоящее время, просто разорвёт. Зачем эти сюрпризы. Умеют же из полосового железа делать ствол пищалей. Вот тут тоже самое только накручивать не на тонкий восьмимиллиметровый пруток, а на пятидесятипятимиллиметровый.

Для начала Юрий договорился с Николаем Оберакером, что тот сделает одну такую трубу и они её испытают. Немец пообещал в письменной форме сделать «дулакацкий тлуба» за неделю и два рубля без учёта материалов. Полная стоимость будет определена позже, но это будет в районе десяти рублей. Сталь хорошая дорога. Ну, сто рублей в сумме придётся выложить? Большие деньги, но после продажи стекла митрополиту и дьяку, что за содержание палат Кремля отвечал, у Юрия деньги эти имелись. Кроме того, цветные стеклянные бусы не сказать, чтобы моментально все разошлись, но на Пожаре нет-нет да покупали модницы себе такую роскошь, или добры молодцы красавицам молодкам в подарок приобретали. С учётом цены в рубль кубышка довольно быстро пополнялась.

Теперь нужно было найти желающего изготовить мины. В результате опять желающим стал немчин. В одном посольстве с Оберакером был и Иоганн Йордан. Он как раз закончил двадцатипудовый колокол отливать и сейчас простаивал, ожидая очередного заказа. Юрий показал ему эскиз мины и сказал, что нужно чтобы она без зазора входила в трубу, что отольёт его земляк. Немцы посовещались, и рыжий здоровяк Йордан князя Углицкого послал. Такое дескать ему не под силу. Так точно отлить нельзя, а обработка будет стоить кучу денег и главное — огромного количества времени.

Примерно на такой ответ Боровой и настраивался. Не тот век, не те технологии. Если в фальконетах ещё высверлят более-менее одинаковые отверстия, при этом точность будет не в десятых миллиметра измеряться, а в паре тройке этих миллиметров, то вот точить снаряды, да ещё из современного очень твёрдого чугуна — это фантастика.

— А если отлить чуть меньше в диаметре и, как каменное ядро, верёвкой обмотать.

«Всё равно сложно с этими крылышками и свистульками», — отмахнулся немчин. Брат Михаил записал на блокноте и уже по его недовольному виду, когда монах карябал свинцовым карандашом на листке, был понятен ответ.

— Делайте без свистулек и крылышек, их отдельно из стали кузнец изготовит, а потом прикрепить к отливке можно, — не на того немцы напали, он сделает первый в мире миномёт.

В итоге договорились с рыжим Йорданом, что тот отольёт десяток мин на пробу. Выглядит мина теперь так: сначала цилиндр диаметром по наружи в пятьдесят семь миллиметров и длинной в двадцать сантиметров, а потом ещё десятисантиметровая коническая часть со стальной закладной в самом конце, чтобы к ней механизму из крылышек и свистулек приварить кузнечной сваркой.

Теперь нужно ещё и кузнеца было искать. На Пушкарском дворе своих было полно, но никто не брался. Своей работы выше крыши. Пришлось поездить по Москве, чтобы мастера найти, здесь ведь хороший специалист нужен, сложная работа, это не лошадь подковывать. Его сразу к оружейникам и послали. А он и пошёл.

— Тридцать алтын за штуку. Очень сложная работа и медленная. Дыры сверлить треба. Тридцать алтын.

То есть, рубль за такую финтифлюшку. Но на радостях, что мастер нашёлся после трёх дней бесплодных поездок по Подолу Боровой с радостью пообещал мастеру тридцать алтын.

Осталось подождать пока оба мастера выполнят свою часть работы, а потом ещё и собрать мину.

А пока уже загруженные мастера занимались изготовлением его заказов Боровой вернулся к одному из оружейников, который крылышки делать отказался. У него был на прилавке выложен интересный агрегат. Юрий попросил мастера убрать его в сторону и не продавать, скорее всего он его купит, но не только этот, а если получится чуть его усовершенствовать, то две сотни закажет для войска Ляпунова. Именно таких штук им на той засеке у Перемышля и не хватало. Это был тромблон — короткоствол крупного калибра для стрельбы дробью или картечью по вражинам, подошедшим на расстояние метров десять — пятнадцать.

Событие девятое

У Артемия Васльевича в музее был русский флотский мушкетон 1780 года выпуска. Длинна ствола этого пугача была небольшая — всего триста шестьдесят миллиметра и солидный калибр в сорок два миллиметра. В табличке под этим экспонатом было написано, что выпускались флотские мушкетоны двух образцов, второй был значительно длиннее — пятьсот шестьдесят миллиметров, а вот калибр был меньше, всего тридцать пять миллиметров. Троблон у кузнеца оружейника был как бы посредине. Длина ствола, как сказал мастер, локоть. Насколько помнил меры длинны Артемий Васильевич и насколько позволял это сделать глазомер, локоть это в районе пятидесяти сантиметров. Калибр же был вершок. Ну миллиметров сорок два — сорок пять. Как тут точно посчитать?

Увидев его, Боровой сразу подумал, что если приспособить к этому пугачу ещё и бумажный патрон, то можно получить довольно скорострельный дивайс, который может два раза в минуту во врага картечь выплёвывать. Расстояние не велико? Ну, это с чем сравнивать. Пока у татар и казанских, и крымских практически нет огнестрельного оружия, и они могут саблей орудовать или коротким копьём. Арканом ещё. Получается — пару метров. А тут десять, а то и пятнадцать этих же метров. Да, есть лук, и там сотня метров, на которые стрела летит. Ну, так и у людей Ляпунова кроме тромблона будет пищаль, и она бьёт дальше сотни метров.

Как все заказы разместил Юрий Васильевич, так первым делом к мастеру оружейнику в Китай-город наведался. Мастера звали Пахом Ильин. Он узнал Юрия Васильевича и радостно улыбаясь, и кланяясь, вытащил из сундучка, под прилавком скрывающегося, тот самый троблон, а потом совсем просияв, как начищенный пятак, вынул второй — точную копию первого.

«За четыре дня сделал. Три рубля прошу с половиною», — перевёл его ужимки и новые раскланивания в письменную речь брат Михаил.

— Восемь за месяц? Есть четыре месяца? Тридцать штук? — Юрий Васильевич покачал головой, — А нужно двести. Можешь ты помощников нанять? Или подключить ещё пару мастеров? Деньги отдам вперёд… треть. Семьсот рублей — это просто огромадные деньги. Можно, конечно, взять у митрополита Макария под стекло, что делается в Кондырево для остекления соборов Кремля, но даже и так много. А ведь ещё за пушки платить.

— Ох, не потянуть мне. Ивана Соболя могу позвать в пару. Трифона… Нет, княже больше сотни не потянуть. Хлопотная работа. Поспешишь и разорвёт ствол при выстреле, — схватился за голову с приличной такой лысиной оружейник, словно троблон уже разорвало в руках у ратника. И именно потому на него сейчас, сдвинув брови, смотрит сам брат Великого князя.

— Хорошо. Делай сто. До середины апреля, но потом не останавливаясь… всё лето продолжай, я все выкуплю. И учеников набирай. Полезное это оружие, обещаю спрос.

Кузнец опять за лысину схватился, поразглаживал на ней куцые кучеряшки и… руку протянул. И тут понял, что не по чину ему со вторым человеком на Руси ручкаться. Могут и отрубить за наглость эту руку. Тем более, что слух по Москве идёт, что отрубает ноги недругам своим этот юнак. Оружейник хотел руку отдёрнуть и на колени бухнуться, но его огромная ладонь уже была в узкой и тёплой ладошке князя Углицкого. Теперь мастеру совсем поплохело. А отрок улыбнулся светлой улыбкой и отняв ладонь погрозил Пахому пальцем.

— Сто штук к пятнадцатому апреля. Завтра тебе сто рублей задатка принесут.

Уверения слушать он не стал. Ушёл. Правда, перед этим ещё раз траблоны рассмотрел. То что они тоже изготовлены из полосы, навитой на прут почти не было видно. Разве в паре мест риски просматривались. Куча времени должно быть уходит у мастеров при обработке ствола снаружи. Точно нужен хороший токарный станок. Всем бы пригодился. Стоит подумать об этом.

Пахом же, когда за посетителями закрылась дверь, опять себя по лысине потрепал и вдруг хлопнул по ней со всей силой ладонью.

— Чего же это я стою⁈ Нужно бежать к Ивану Соболю, да к брату двоюродному — Трофиму. И князя подвести нельзя, да и заказ на полгода — это лепо. Ученики? А что, у Соболя племяш подрастает, уже помогает дядьке, и у Трофима сынок уже маленьким молотом машет. Ну, пошукаем ещё. Ничего, даст бог, справимся с заказом.

Испытания мины прошли на твёрдую двойку. Через оставленное отверстие выделенный немцем подмастерье набил полную гранату пороховой мякотью. Вставили в неё фитиль, а к нему дорожку пороховую насыпали. Запалили и попрятались за стеною кирпичною. Пороховая дорожка доставила огонь до фитиля, тот вспыхнул и огонёк побежал было по нему. Побежал и погас. И вот хрен его знает, он тлеть продолжает или вовсе погас. Ждали минут пять и ничего не выждали. Погас, выходит.

— Не пойдёт так.

Юрий Васильевич, привалившись к стене стал вспоминать, что он помнил про бикфордов шнур. Уж про настоящий взрыватель и думать бесполезно. Он понятие не имеет, как получают гремучую ртуть или серебро. В книгах читал, что азотная кислота и спирт потребны. Но ни концентраций, ни где взять азотную кислоту в середине шестнадцатого века в тех книгах не было написано. Нужен химик из Европы. Немец или француз. И как его сюда заманить?

Но вот с бикфордовым шнуром проще. Это порох на нитке приклеенный и прилепленный потом оплёткой, а потом битум, кажется. Ну с нефтью всё плохо, но есть смола хвойных деревьев, и она должна подойти.

Нужен мастер, что пороховую мякоть делает. Не самому же… Нда! Может и самому. Не след на пушкарский двор с таким изобретением лезть. Там половина мастеров — иностранцы, сегодня они здесь, а завтра в Литву сбегут или к себе в неметчину вернутся с такими-то новшествами. У него же есть двадцать пять архаровцев. Вот завтра им и поставить задачу свить несколько кусков такого шнура. Эти не должны сбежать к ворогу.