Кель'Дорей, эльф из мира Warcraft

Глава 28. Кто больше всех помешает

Искривленная пустота — место, где столкнулись между собой Тьма и Свет, разорвав ткань бытия и породив новое измерение — Материальный мир. Высвобожденная энергия бушевала в новорожденном космосе мириады лет, закручиваясь в бесчисленные миры. После этого молодые планеты ещё долго кружились в буре огня и магии, прежде чем ветер творения стих. Впоследствии на их поверхности начали робко пробиваться хрупкие ростки жизни, очень неустойчивые к энергиям Искривленной пустоты, что иногда проникали через незримую Завесу и искажали творение.

Меня иногда тревожила мысль о том, что где-то мои рассуждения о моей зависимости и последующей смерти от магического истощения дали сбой. С одной стороны, это был замкнутый круг, и конец был один. С другой стороны, наиболее хрупкой частью моего существа было эльфийское тело — плоть от плоти Азерота, прах от праха материального мира. Оно и страдало.

Но шаман троллей сказал, что от энергии Искривленной пустоты изменилась даже моя кровь. Внутри меня уже давно было нечто другое — выкованное в горниле первозданной магии, оно явно продолжало существовать даже в отрыве от материнских энергий. Оно и верно, ведь магический голод — это эльфийское свойство!

Напрашивался единственный вывод: если я хотел выжить, мне нужно повторить то, что впервые запустило внутри меня перемены — только сделать это многократно сильнее. Там, где я открыл канал и пропустил через себя океан энергии — я должен был пропустить сквозь себя десяток. И тогда, та тяга, которая приводит в движение метаморфозы внутри моего тела, станет многократно сильнее. Достаточно для того, чтобы суметь переродиться достаточно быстро, и даже выжить.

То, что я называл словом «открыть канал», было всего-навсего усилием, чтобы провернуть вентиль. Я просто должен присоединить к уже имеющемуся каналу ещё один — второй, третий, четвертый… десятый. Клин вышибают клином.

«Проклятье, всё это время решение лежало у меня под носом!» — устало подумал я, когда вдруг заслышал осторожный стук в дверь. Я уже знал — это была Лиадрин. Прелестная эльфийка, в некотором роде, сюда зачастила.

Некоторое время назад

Я вдруг заслышал стук в дверь и пошёл её открывать. Шел следующий день после нашего возвращения в Стальгорн. Благодарность эльфийки можно было в буквальном смысле, почувствовать у себя на губах — так можно было провести вечность и ни разу не пожалеть об этом. Единственное, что могло заставить нас оторваться от друга, это умоляющее выражение на лице Варрина — дворф оказался поблизости, и настойчивыми перемигиваниями намекал, что дочери Ванделлора неплохо бы и переодеться перед продолжением банкета во дворце. Ещё никогда выражение любого дворфа не было столь убедительным — Лиадрин только заметила его краем глаза, как тотчас же она услышала и поняла все невысказанные мольбы, ахнула и стремглав умчалась от меня прочь.

— Такие дела… — Варрин смущенно крякнул себе в бороду, когда я взглядом обвинил его в предательстве.

Ну, мне всё равно стоило слегка пришипиться. Лиадрин нужно было дать возможность связаться с родными, после чего молиться о том, чтобы бюрократия Кель-Таласа в моём случае оказалась столь же неповоротливой, как обычно. Горячие мольбы о последнем вполне можно было совместить с очередным сеансом разрыва Завесы, пока я не отправился ненароком на тот свет. Чтобы Ванделлору было, так сказать, за что меня амнистировать. Не согрешишь — не покаешься.

В итоге, домой после всего прошедшего я вернулся засветло и рухнул как подкошенный, спать. Проснулся от настойчивого стука и голоса Варрина за дверью — дворф уже сбил себе, наверное, костяшки. Я разлепил веки, и с некоторым удивлением обнаружил за окном вечернюю мглу.

— С-сейчас, — каркнул я дворфу в ответ, как хриплый ворон, и завозился в постели. Потянулся за кувшином и едва не облился. Вытер воду с подбородка и вышел встречать друга, покряхтывая как древний старик.

Дворф широко осклабился в густую русую бороду, когда я отворил дверь. Но заходить внутрь он почему-то не спешил — и я сразу с замиранием сердца почувствовал в этом что-то неладное. Выражение лица Варрина даже выглядело слишком торжественным, чтобы обойтись без неожиданностей. Ухмылка на его лице тоже особого доверия не внушала — подгорный воитель уже знал мои слабые места досконально. Мне явно собирались подложить какого-то гоблина.

— Мэвниар, Мэвниар, — поцокал языком Варрин. — Я же говорил, что смешивать с темным элем самогон не стоит, если ты только не дворф?

Крупные ноздри дворфа напряглись, звучно вдыхая теплый воздух внутри дворцового коридора. Предсказуемо, никаких признаков пьянства не было обнаружено, и Варрин хитро взглянул на меня.

— Ты как будто начал работать сразу, как только вернулся с праздничного пира!? — усмехнулся он, довольно потирая руки. — Молодец. Мы как раз с Магни Бронзобородом советовались, как бы немного облегчить твои труды…

— Как именно? — я изумленно вылупился на собеседника. В промежутках между геройством, я обычно занимался переводом магических трудов с талассийского на общий, давал консультации или зачаровывал что-нибудь по заказам.

— Выделить тебе помощника, разумеется, — откликнулся дворф. Оглядываясь назад, он быстро поправился. — Точнее, помощницу. Вот она, — замявшись, пробормотал дворф, когда в проходе возникла Лиадрин. Девушка была удивлена не меньше моего, выглядывая острым носом поверх кипы писчих принадлежностей и пустых свитков, за которой она спряталась целиком.

— Я понял, — медленно произнес я, поднимая на гостью взгляд.

— Это — новая волшебница Лиги исследователей, Мэвниар. Она в твоём полном, кхм… почти полном распоряжении, — добродушно подытожил Варрин. — За неё замолвил словечко наш общий венценосный знакомый, ты его знаешь. В общем, принимай пополнение.

— Спасибо, Варрин, — тяжело вздохнул я. Варрин залихватски мне подмигнул, прежде чем поспешить удалиться. Пожав плечами, я забрал у эльфийки кипу писчих принадлежностей, которая в моих руках виделась уже не настолько монументальной, и пригласил её внутрь. Как у множества других ремесленников и магов, живущих во дворце, мои покои являлись одновременно и спальней, и мастерской. В моём случае — некоей библиотекой.

Длинные ряды шкафов с полками для книг располагались вдоль гладко отшлифованных мраморных стен, и ещё больше кип с книгами и свитками лежали прямо на полу в творческом беспорядке. По углам висели хрустальные сферы, которые излучали мягкий, переливающийся свет, благодаря которому внутри было ярко, как днем. Рядом с потухшим камином стоял уютный кожаный диван, к нему был придвинут журнальный столик и ряд удобных кресел из дорогих пород дерева. Эта комната была одновременно и гостиной, и рабочим кабинетом.

Эльфийка выглядела немного смущенной.

— Мэвниар, честно, я не имею к этому никакого отношения! — рассмеялась она. — Он и словом не обмолвился, что поведет меня именно к тебе.

— Так что он сказал-то? — уточнил я, уже смирившись с тем, что теперь мне придется занимать Лиадрин полезным делом, раз уж она, похоже, вызвалась.

— Я, э-э-э, уже говорила всем, что не хочу злоупотреблять чужим гостеприимством, тем более что у меня в карманах с самого выхода из Кель-Таласа не было ни монеты, — обронила эльфийка, неловко замявшись при последнем предложении. — Так что я сразу отправилась к Варрину с просьбой устроить меня на какую-нибудь работу.

— И-и-и? — я пригласил её продолжить рассказ.

— Варрин тут же согласился принять меня в Лигу исследователей и сказал, что назначит мне куратора, — сказала эльфийка, и принялась тараторить. — В ближайшее же время ты должен будешь определить, на что я лучше всего гож… гожусь, — запнулась она, и неожиданно всплеснула руками.

— Ну, нет, это точно какой-то розыгрыш! — воскликнула она, разворачиваясь на пятках. — Я пойду ещё раз поговорю с Варрином. Вы же сговорились и теперь издеваетесь надо мной, я правильно понимаю?!

Она сделала попытку открыть дверь, но та захлопнулась, когда через неё вышел дворф. Прежде, чем она добралась до замка, я опомнился.

— Всё-всё, — я рассмеялся, осторожно отводя её за локоток от двери. — Если Варрин и пошутил, то по ходу дела. Ты точно справишься с переводами магических трудов с талассийского, так что он всё правильно сделал. Выходит, тебе нужны деньги?

— В некотором роде, да, — Лиадрин с независимым видом огляделась у меня в комнате, потом продолжила. — Ещё если мне надоест ждать, пока меня заберут, то мне понадобится как-то оплачивать путешествие.

— Наверное, — у меня вытянулось лицо, когда я услышал эту сентенцию. — И, э-э-э, ты точно собралась уезжать?

— Пока просто размышляю, — с достоинством отозвалась девушка. — Но морской путь через Штормград меня не устраивает — это недели странствия на корабле. У меня разыграется морская болезнь!

— Ужас, — я начал смутно подозревать, что меня где-то дурачат.

— Остаются только гоблины с их дирижаблями, — поджала губы эльфийка. Я вскинул брови и смерил собеседницу взглядом. Зеленошкурые жлобы уже прознали, что Лиадрин — дочь Верховного жреца Кель-Таласа, так что должны были выкатить для неё поистине уникальное предложение, с особыми расценками для высокорожденных эльфов. Наверняка прохудилась бы даже королевская казна.

— Как выяснилось, перелёт стоит таких денег, что гоблины ничтоже сумляшесь предложили мне вместо этого сразу продаться к ним в рабство. Даже не подозревала, что я могу столько стоить! — изумилась эльфийка, широко раскрыв бездонные голубые глаза, полные удивления.

— Что-о-о!? — я захохотал. Лиадрин скромно стояла, опустив очи долу, словно хорошая актриса. Но теперь было очевидно — она просто шутит.

Повинуясь порыву, я приблизился к ней и коснулся своими ладонями её локтей.

— Глупые зелёные коротышки продешевили, Лиадрин. Ты стоишь во много, много раз больше, — я горячо зашептал во встрепенувшееся, заостренное ушко и начал притягивать её ближе к себе.

— Ох, оказывается, теперь у меня и цена есть? — обронила эльфийка, пытаясь сердито упереть руки в боки сквозь барьер из объятий. — Интересно, какая ещё?

Я шутливо рассердился, обхватил её руками за пояс и оторвал от пола.

— А ну-ка рассказывай, кто тебя так воспитывал, благородная эльфийка? — строго сказал я в голубые глаза и деловито понёс её в свою спальню. — Эльфы не торгуются!

Загорелое личико Лиадрин вытянулось от удивления, когда она увидела приближающуюся к ней двуспальную кровать. Она охнула и принялась запоздало брыкаться в воздухе руками и ногами. Я сгрузил сопротивляющуюся ношу в постель и рухнул следом за ней, упёрся головой в ложбинку между упругих грудей и принялся ласкать нежную кожу девушки везде, куда могли дотянуться руки.

— Мэвниар! — воскликнула перепуганная эльфийка, отбиваясь вовсю: дергая меня за волосы и толкая в лоб прохладными ладошками. Вдруг, она случайно цапнула мне ухо ногтем, ухитрившись его поцарапать.

— Ай! — сказал я. Болевые точки у меня оставались, как у любого эльфа.

— Извини, — сконфуженно пробормотала Лиадрин, сочувственно посмотрев на меня своими удивительными синими глазами. Притянув мою голову к себе, она подула на ранку. — Я не хотела задеть ухо, честно!

О том, что она вроде как сопротивлялась мне мгновение назад, девушка, видимо, уже забыла. Меня начал разбирать смех, и я положил голову в уже облюбованное место у неё на животе. Лиадрин, кажется, к тому времени уже смирилась со сложившимся положением вещей, и неосознанно погладила меня по волосам.

— Я разговаривала с отцом и нашла доводы, чтобы расследование по твоему поводу немного приостановили, — вдруг обронила эльфийка. — Возможно, и с другими вещами что-нибудь получится! Я буду надеяться.

— Я тоже, — заметил я. Перевод разговора на серьёзные темы несколько меня охладил. Эльфийка смотрела на меня со странным выражением в глазах, продолжая ласкать мне волосы, но я пока решил повременить с продолжением объятий.

— Знаешь… Мэвниар, отравление Солнечного колодца невозможно предотвратить, — вдруг сказала Лиадрин, голос её прозвучал достаточно горько, чтобы я насторожился и приподнялся, пристально разглядывая её лицо. — Я пыталась узнать, как отличить истинное пророчество от ненастоящего. Давно ещё, задолго до нашей встречи.

— И как же? — вздохнул я, пытаясь успокоить её поглаживаниями по плечам.

— По внешним признакам — никак. Но тот, кто видит пророчество, и без этого всегда сам понимает, когда оно истинно, — заметила девушка.

— Ты сама считаешь его истинным? — спросил я, и устало провёл ладонями по бровям. У меня было послезнание, но я пока об этом не распространялся. Возможно, Лиадрин и права — у меня не получится встать на пути лавины, чтобы обратить её вспять.

— Да, — шепнула мне молодая эльфийка. Помявшись, она попросила. — Ты ведь покажешь, где ты за пределами Стальгорна пытаешься наполнить себя магией Искривленной пустоты? Ты ведь именно этим занимался среди ночи, не так ли?

— Да, ты угадала, красавица, — тяжело вздохнул я. — Любопытному на днях… впрочем, как хочешь. Я всё тебе покажу, только ты уж, пожалуйста, не рискуй и не приближайся ко мне в это время. И никому не рассказывай, о чём знаешь.

— Обязательно! — пообещала эльфийка.

Длинная стальная игла с навершием из прозрачного кристалла, похожего на горный хрусталь, глубоко погрузилась в заиндевевший грунт. Почти сразу её вершина скрылась от посторонних взглядов под белым снежным покрывалом. Меховая варежка смахнула с земли горстку льдинок и присыпала место еще сильнее.

«Готово» — мысленно произнесла молодая эльфийка, еще немного припорошила иглу снегом и выпрямилась. Взгляд её глаз, пылающих голубым магическим светом, устремился в сторону Стальгорна. Туда следовало возвращаться как можно скорее, пока её отлучки не перестали быть тайной. Ещё не хватало наткнуться на Мэвниара и попасться на горячем. Заметит же, несмотря даже на волшебный плащ-невидимку.

Эльф ещё бодрился, но в уголках его глаз уже пролегли глубокие тени. С течением дней они становились лишь темнее и глубже. Когда он не замечал её пристального взгляда, на лице его читалась печать напряжения, тщетно скрываемая от той, что пристально вглядывалась в черты его лица каждый день.

Лиадрин знала: Мэвниару нужно как-то помочь. Но как?

Порой она остро жалела о том, что в своё время предпочла стезю жрицы Света и недостаточно изучала магическую теорию. Быть может, тогда советы того странного, но удивительно мудрого эльфа-волшебника, что общался с ней через Зеркало, стали бы чуть ясней? В любом случае, ученый кель’дорей звучал довольно убедительно, а у Лиадрин всё равно не нашлось лучшего способа помочь другу.

Она знала совершенно точно: если Солнечный колодец падёт, Мэвниар со своим источником странной магии станет единственным спасением её народа. Её спасением, и даже больше. Если однажды она… позволит ему, тогда в преддверие будущей бури у неё появится новорожденное дитя. Что станет с таким хрупким и нежным, ростком новой жизни, лишенным покровительства Солнечного источника? Одна мысль об этом заставляла её тело цепенеть от ужаса, останавливала течение мыслей и лишала малейшего рассудка.

Она сделает всё, что возможно.