Кель'Дорей, эльф из мира Warcraft

Глава 20. Заряжай!

— Заряжай! — хрипло заорал седобородый дворф. Орудийные расчеты навели дула пушек на ворота.

— Пли! — с оглушительным грохотом раздались выстрелы. Тяжёлые каменные стены сначала содрогнулись, а затем раздался жуткий металлический скрежет от сбитых с петель ворот. Спустя ещё миг, они принялись оседать в облаке пыли.

— Нежить! Заряжай картечь! — предупредили товарищей те, кто имели зоркий глаз и успели заметить врагов там, где еще секунду назад были ворота.

— Огонь! — крикнул дворф, наводя литое дуло пушки прямо на цель. Раздался еще один выстрел, разбросавший по крепостному двору останки живых мертвецов.

— Иди к папе, — пробормотал дворф-стрелок, взяв на упреждение упыря, бегущего по крепостной стене с леденящими воплями. Меткое попадение экспансивной пули разнесло упырю голову на куски, что сразу воодушевило дворфа. Значит, ему не придётся их всех на куски рубить — голову оторвать достаточно, чтобы их сразить!

Позади отряда было оставлено множество порубленных в капусту врагов того же вида, что и подстреленный на стене упырь. Живые мертвецы не чувствовали боли, не ведали страха и усталости, благодаря чему становились почти идеальным противником против любой армии смертных, но дворфы… они не то, чтобы об этом не знали — им было просто плевать, какое пушечное мясо разваливать на куски. Мёртвое или живое.

Острые секиры рубили головы противников дворфов, а молодецкие удары молотами крошили хребты и превращали тела мертвецов в месиво из крови и костей. Разорванные сухожилия и мышцы уже не подчинялись злой силе, что подняла мертвецов из могил.

К этому моменту штурмовой отряд успешно занял позицию на возвышенности, и своё слово сказали стрелки, расстреливающие нежить почти безнаказанно.

После Второй войны, как подумал дворф-снайпер, это было как лёгкая прогулка. Здоровым зеленым засранцам-оркам тогда помогали мелкие зелёные засранцы-гоблины. Последние были ублюдками, больными на всю голову, и минировали даже те места, где это казалось совершенно невозможным. В любой момент прямо на голову мог рухнуть десант с дирижабля или бомба — оттуда же.

Пороховых ракет дворф особенно не опасался — привык, что гоблины вечно всё рассчитывают на глаз. И тот косил, как после кружки стальгорнского самогона.

— Легкая прогулка, — буркнул дворф, взяв на мушку очередного врага и отстрелив ему голову.

Дворфы наступали.

Я безмолвно скользил вперёд, преследуя свою будущую жертву. Мгновения промедления, пока я прятался за стеной, позволили эльфу-предателю пройти дальше по коридору и начать подниматься этажом выше. Следуя за врагом, я оказался в обширной зале без оконных проёмов, погружённой в лёгкий сумрак. Люстра с множеством свечей висла под высоким потолком и давала лишь скудный свет, которого мне, впрочем, хватало благодаря эльфийскому зрению.

Меня не могло выдать ничто. Ни один звук, ни один скрип — ничто не могло насторожить врага! И всё же… внезапно он обернулся, и на меня остро взглянули его глаза. Я сбился с мысли, когда вдруг увидел радужку его глаз, пылающих цветом свежепролитой крови. Испускаемый ею свет не имел ничего общего с мягким и ласковым отблеском в голубых глазах высших эльфов, детей Кель-Таласа и почитателей Солнечного колодца. В тусклом алом свете кожа лица предателя казалась мне тёмной, почти обсидианово-чёрной — но то был лишь обман зрения. На самом деле она была одного из бесчисленных оттенков серого цвета, что не меньше выбивалось из привычной любому кель’дорею картины. Изначально молочно-белая кожа эльфов с трудом усваивала солнечный свет, и лишь немногие могли похвастаться оттенком лица, который не был нежно розовым.

Мгновения промедления стоили мне потери внезапности. Глаза эльфа вспыхнули гневом, и в меня ударил плотный воздушный поток. Недостаточно резкий, чтобы на него ответил мой щит, он всё же оторвал мои ноги от пола и вынудил сотворить заклинание левитации.

Полминуты полёта обошлись бы мне в половину магического резерва, но теперь это не имело значения. Мысленно я уже тянулся туда, где внутри меня находился канал в Искривлённую пустоту. Даже простые отблески отдалённой магии, спрятанной от меня за плотной завесой, озарили моё сознание восторгом. Словно спустя целые сутки без капельки влаги, мне вдруг посчастливилось добраться до воды — а та оказалась чистым нектаром на вкус.

До пробуждения канала оставались считанные мгновения, которые враг не сидел, сложа руки. Я не успел воздеть ладони, собираясь поразить эльфа плетью молний, как вдруг в мою сторону полетело чёрное облако пыли.

Приблизившись, тёмная взвесь без всяких затруднений проникла сквозь магический щит, и меня охватила страшная судорога. Я замер, парализованный и неспособный пошевелиться из-за сведённых судорожным напряжением мышц.

«Целительная магия!» — во вспышке озарения осознал я. Некоторые приёмы магии лечения подходили как нельзя лучше, чтобы обезвреживать врага, и парализация была в их числе. Воздействие легко сжигалось любыми видами защиты, но мой щит маны просто не оказался настроен, чтобы на него отвечать!

Это была катастрофа. И поздно оправдываться, что я не предусмотрел такое использование магии целительства, когда создавал плетение.

Эльф резким движением откинул капюшон назад и холодно взглянул в мою сторону. Тёмно-серая кожа лица вкупе с алой радужкой глаз придавали ему вид в большей мере демонический, нежели свойственный эльфу. Почти белые волосы сильно контрастировали с цветом его лица, но и они казались слегка безжизненными, похожими на паутину.

— Кель-Талас отправил ликвидатора по мою душу именно сейчас, спустя столько лет? — голос эльфа прозвучал так, словно он был немало этому удивлён. Вдруг, хрипло закашлявшись, он начал… смеяться. Сбиваясь с дыхания, словно за долгое время он разучился простому смеху, чернокнижник презрительно хохотал над моей беспомощностью.

Внезапно смех оборвался, как по команде. Предатель задумчиво хмыкнул, и в его глазах возникло холодное выражение.

— Поздно теперь слать убийц, даже столь навострившихся в маскировке, — прошипел он, пристально разглядывая меня в лицо. Осёкшись, он резко успокоился и кивнул. — Но ты это уже понял, я вижу. Расскажешь это своим хозяевам в подробностях, когда вернёшься домой…

Изумление, нарисованное на моём лице, видимо, показалось эльфу настолько забавным, что он вновь расхохотался.

— Да, ты вернёшься домой своим ходом, чему ты удивлён, убийца? — смакуя собственные слова, прошептал чернокнижник и издал лёгкий смешок. — Только не совсем живым, но это же не беда, правда?

Я скривился в отвращении, насколько это позволяли мне сведённые судорогой мышцы. Всё это время, всё время этой вынужденной «беседы» я упорно пытался сосредоточиться на пробуждении канала. Но сделать это было не проще, чем перемножить трёхзначные числа, стоя на раскалённой сковороде босыми ногами. Парализованные от напряжения мышцы излучали боль, которую едва удавалось терпеть. Если бы сведённое судорогой горло позволило мне кричать, я бы кричал.

— Знаешь, что привело меня сюда, убийца? — отсмеявшись, некромант взглянул на меня со странным выражением. Мне почему-то показалось, будто его распирало от желания поделиться. Манерно взмахнув рукой, словно радуясь благодарному слушателю, он принялся расхаживать вокруг меня и, сбиваясь, рассказывать. Моя неспособность как-то ответить его не заботила.

— У троллей Зул’Амана есть пословица: «Ты тот, кого ты ешь», — изрёк чернокнижник и усмехнулся. — Самое смешное здесь в том, что мы недалеко от них ушли…

— Подумай! — резко взглянул мне в глаза эльф, полыхнув алым огнём в глазницах. — Наш народ таков, какую магию он пьёт! Солнечный колодец — жалкая замена. Пародия на истинную мощь, которой мы могли обладать!

Я вдруг ощутил, будто нечто внутри меня отзывается на зов, направленный сквозь завесу. Отблески той силы, во власти которой было зажигать звёзды на небесах, доносились до меня, будто сквозь покрывало. Словно два человека пытаются найти общий язык, перестукиваясь через стены темницы. Одиночество и разделённость, и одновременно, чувство непередаваемого родства, постепенно наполняющее меня изнутри.

Страх внутри меня исчез без следа, и его сменила спокойная уверенность — я неизбежно освобожусь.

— Наши предки имели рост больше, чем у любого тролля! — кричал тем временем эльф, постепенно заводясь. — Наши глаза сияли, как отблески лунного света, а кожа отливала фиолетовым серебром. Когда нас изгнали, то она побледнела и стала стариться — как и весь наш народ. Солнечный колодец — лишь жалкая замена, которая вынуждает нас ютиться на жалком клочке земли, пока в распоряжении остальных рас — весь Азерот! — распалялся маг ещё больше.

Я мысленно вздохнул, уже понимая всю подноготную его речей. Он был прав: эльф не может жить без источника магии долго. Возможно, и тот неуютный дискомфорт, что сопровождал меня уже долгое время, случился из-за того, что я далеко от родного Кель-Таласа? Неуютная слабость исчезла лишь после того, как я коснулся канала в Искривлённую пустоту, напоившего меня дикой, но столь желанной мне магией.

И он прав — мы уже столь сильно отличаемся от Ночных эльфов, что стали иным народом. Отныне мы — кель’дореи, «высокорождённые эльфы». Изгнанники, что должны были умереть от банальной старости, но нашли себе иную судьбу. Новый дом, и источник новой для себя силы. Солнечный колодец, который однажды будет уничтожен, обездолив весь наш народ.

— «Ты тот, кого ты ешь», как говорят тролли, — маг издал очередной смешок перед тем, как продолжить. — Испив воду Солнечного колодца, мы стали кель’дореями, воин. Но ведомо ли тебе, что эльфы могут жить даже глубоко под водой, где мурлокам и не снилось!? В подводных дворцах живут наши братья и сёстры, которые некогда приняли Силу, чуждую для других. Она изменила их навсегда…

Маг сейчас говорил о подводном народе, о нагах, и я удивился даже, насколько он оказался осведомлён. В любом случае, чернокнижник к этому времени исчерпал свой запал и начал уже задыхаться.

— Передай своим хозяевам в Кель-Таласе, что они глупцы, — устало вздохнул он, и в его глазах зажёгся опасный блеск. — Кель-Талас будет разрушен, и вы будете погребены вместе с ним или примете новую Силу. Таково моё послание, убийца. А теперь… умри.

Он выставил ладонь вперёд, и в мою сторону устремилось копьё, сотканное из тьмы и всполохов алых искр. Когда оно коснулось моего щита маны, тот вспыхнул пронзительным синим светом, и окружил меня пылающим ореолом.

В мою душу будто впились голодные пиявки, защёлкав жадными челюстями. Большая часть маны внутри меня ухнула в пустоту, и к сердцу подступил холод. Я вздрогнул от боли, и вдруг обнаружил, что я свободен и могу двигаться. Видимо, всплеск магии сжег плетение паралича.

Вместе с возвращением рассудка, я ощутил и пожирающий меня голод. Мне не хватало маны, не хватало её настолько, что мысли путались в голове. Голод в моей душе протягивал свои щупальца вглубь, все дальше и дальше, покуда не нащупал канал в Искривлённую Пустоту…

Именно отчаянная жажда магии сделала то, что я никак не мог повторить до этого, как ни пытался. Канал открылся, и дикая магия хлынула в мое тело мощным потоком, обжигая ледяным холодом от затылка до пят. Сознание стало кристально чистым и ясным. Я был пробуждён, и во мне больше не было ни грана былой нерешительности или страха. Наполнившая меня мощь заставила меня чувствовать себя полубогом, которому удобнее опираться на воздух, нежели земную твердь.

Мои стопы сами собой оторвались от пола, а на ладонях зажглось синее пламя. Вытянув ладонь в сторону противника, я улыбнулся. Дикая, необузданная мощь вела себя своевольно, и не слушалась чужой воли. О сотворении каких-либо плетений можно было даже не рассуждать — они рассыпались бы, тотчас. Все, кроме лишь нескольких — тех, что с какого-то времени больше нельзя было рассеять.

Плеть молний в моём исполнении обернулась ослепительным лучом, пронзившим собой пространство и ударившим в чужой, тёмный щит.

— Неплох… — азартно оскалившийся, было, чернокнижник вдруг резко осёкся и бросился в сторону от светящегося копья. Ослепительный луч почти прожрал к этому времени огромную дыру в его щите, похожем на сгустившийся в форме полумесяца, чёрный дым.

Луч света продолжил свой путь за спиной чародея и ударил в каменную стену. Когда это случилось, вся крепость содрогнулась, как дерево под ударами топора. Пульсирующий луч бил в стену, словно забивал в неё сваи. Пол затрясся, и с потолка с жутким грохотом рухнула массивная бронзовая люстра. Расплавленное масло растеклось по всей комнате, воспламеняя расстеленный на полу, шерстяной ковёр.

Я повёл в сторону ускользнувшего врага ладонью, направляя пылающий луч. Холодное голубое пламя обжигало мои ладони, а пульсирующий поток света будто бы, сопротивлялся моим попыткам его направить. Сжав зубы, я напрягся всем телом, и лишь затем сумел чуть-чуть сдвинуть поток беснующейся магии в сторону врага.

К тому времени он успел окутаться плотным коконом тёмной магии, плотно облегающей его кожу, отчего стал казаться мне больше похожим на отделившуюся от стены, тень. Лишь алые глаза сверкали на сокрытом сгустившейся тьмой, лице эльфа.

Я усмехнулся, вдруг остановив поток магии, истекающей из моей ладони в виде всесокрушающего луча. Мне стало ясно, что проще будет нацелиться и сотворить плеть молнии заново, нежели пытаться направлять необузданную мощь без всякого толку. Тут же, как я это сделал, к моему горлу подступил невыносимый жар — дикая магия отчаянно жаждала вырваться на свободу из плена моего тела, не справляющегося с потоками энергии Искривлённой пустоты. Магию требовалось тратить!

Внезапно крепость сотряс мощный удар, затмивший своей силой всё, что случилось до этого. Чувствительных эльфийских ушей коснулся отдалённый грохот, словно где-то оседали крепостные стены, целиком. «Дворфы начали штурм!» — понял я, и мои губы искривились в торжествующей усмешке.

Вдруг двери в зал распахнулись, как от сильного пинка, и в зал устремились люди в плотных чёрных плащах и капюшонах Культа. За ними грузно перебирала ногами огромная туша в три человеческих роста, сшитая из останков тел.

— Мастер Ульдреннар, на нас напали! — прокричал один из людей. Эльф поморщился, выплюнув какое-то ругательство.

— Я заметил! — прошипел он, резко переводя на меня взгляд. Крепость сотряс еще один удар. Сверху на всех нас посыпалась пыль.

— Они уже здесь! — заорал тот же культист, вдруг увидев меня во всей красе, и повернулся к остальным, чтобы отдать приказ атаковать. Немёртвый гигант из плоти зашевелился, принюхиваясь к запаху жизни, и оглушительно взревел многочисленными головами. Расталкивая культистов и сбивая их с ног, он рванулся в моём направлении.

Из моего горла вырвался несдержанный хохот. «Они уже здесь!», ну надо же, меня заметили. Всё равно, что внезапно обнаружить на небе солнце — чтобы заметить это на третий день, как сейчас случилось, нужно быть редкостным недоумком.

Я вытянул ладонь и торжествующе усмехнулся. Из моей руки вырвался ослепительный синий луч, пронзая собой толпу культистов. Некоторые из них окутались туманными, серыми магическими щитами, но пылающее копьё пронзало их насквозь и резало на куски. С воплями боли, редкие выжившие попадали на пол, баюкая обугленные культи на месте рук.

Когда синий луч пронзил исполинского голема, четверть всего его тела обратилась дымящимися останками на полу. Мне кажется, они так и продолжили шевелиться, потому что огромный мертвяк даже не заметил полученного урона. С диким рёвом, он нёсся в мою сторону, как разогнавшийся бык. Против воли, я ощутил в желудке лёгкий холодок — тварь выглядела так, будто на её создание ушло не меньше сотни человеческих тел. Под её ногами пол содрогался так же, как от ударов тяжёлых пушечных ядер дворфов о стены крепости.

Несколько ударов сердца, и чудовище занесло исполинскую лапу, чтобы её на меня опустить. Округлив глаза от этой немыслимой прыти, я подпрыгнул на месте, тут же сотворив заклинание левитации. Вовремя!

Чёрные когти мертвяка едва не чиркнули меня по ногам, когда я устемился в сторону потолка. Огромные лапы жадно зашарили в воздухе, пытаясь до меня дотянуться. Лишь благодаря высокому потолку, я мог не бояться оказаться пойманным, как неосторожный светлячок. Как я понял, прыгать мертвяк не умел — и то хлеб.

Я повернулся к почти позабытому, было, чернокнижнику, и практически ослеп от яркого сияния, исходящего с его стороны. На чёрном лице эльфа играла торжествующая, кровожадная улыбка.

— Спасибо, что дал мне время, — прошипел он.

Между нами, под потолком залы медленно вращалась ледяная сфера, пылающая холодным голубым пламенем. Её окружность была такова, что она занимала собой четверть всего пространства комнаты, и она продолжала становиться всё больше. Я уже ощущал подкрадывающиеся ко мне, укусы стужи от холодного воздуха. Сфера буквально, пожирала вокруг себя всякое тепло, а насколько холодно было вплотную к ней, мне было страшно даже предположить.

— Лови! — крикнул эльф, и морозная сфера сдвинулась с места, будто бы, нехотя.

Я вытянул ладонь, рассчитывая уничтожить её единственным всполохом Плети молний, однако вместо этого, потоки пылающей магии лишь сделали вокруг Сферы круг. Обернувшись вокруг неё причудливой змеёй, они практически остановили её движение, но не разрушили.

Я напрягся, продолжая поливать Сферу потоками необузданной магии. Теперь я не мог сдвинуться с места, иначе морозная Сфера вырвалась бы из-под контроля и обратила меня в ледяную статую. На земле меня, всё так же, поджидал голодный мертвяк, продолжая яростно реветь и сучить по воздуху исполинскими когтями.

Потоки магии Искривлённой пустоты продолжали водить вокруг меня хороводы. От моего тела отделялись пылающие синие протуберанцы, прожигая подо мной каменный пол и опаляя тело голема плоти. Так тебе и надо…

Я совершенно забыл об эльфе, но как оказалось, он не забыл обо мне.

Внезапно вся комната озарилась ослепительной вспышкой молнии. Пылающая белым светом дуга пронеслась через весь зал и вонзилась в окружающую меня, полусферу магического щита. По всей комнате разлетелись искры, а весь мир перед глазами обернулся ослепительным светом, расходящимся вокруг щита маны.

— А-а-ргх, — зашипел я от боли, едва не парализовавшей моё сознание. Плевать, что мой щит маны нельзя было сейчас истощить — непрерывная подпитка делала его предельную ёмкость немыслимой, по меркам обычного мага, но он пропускал часть воздействия.

От вспышки боли я едва не растерял концентрацию. Ледяная сфера, будто ощутив близкую к ней свободу, чуть сократила расстояние, прежде чем мне удалось вновь её обуздать.

«Это было близко!» — выдохнул я, ощутив излучаемый Сферой холод.

— Так ты ещё жив!? — с ненавистью прошипел колдун. От растопыренных, обугленных пальцев эльфа исходил чёрный дым. Взгляд пылающих алым глаз был направлен прямо на меня. В них отражалось неверие и гнев.

Словно собираясь повторить фокус с молнией, он вновь воздел руки. Вокруг его ладоней пробежались белые искры. Взгляд его был затуманен, словно эльф был предельно сконцентрирован на своих следующих чарах. В этот раз, они должны были стать поистине смертоносны.

«Кажется, дело плохо пахнет» — панически подумал я.

Заметавшись в поисках выхода из ловушки, я ненароком задел своей мыслью потоки магии Искривлённой пустоты, что водили вокруг меня свой причудливый хоровод. Синие, пылающие протуберанцы разлетались от меня по всей комнате, как искры от сталкивающихся мечей. Всё так же необузданные и непослушные, он вдруг откликнулись на мой зов, когда это стало для меня вопросом жизни и смерти.

Я не нашёл ничего лучше, кроме как попытаться стянуть их все воедино в единственной точке. Они с некоторой вероятностью могли и взорваться от столкновения, обрушивая под нами пол, но иначе я не смог бы удержать ускользающий над ними контроль. И без этого, затея сильно попахивала самоубийством.

Стягивающиеся искры и протуберанцы столкнулись с телом гигантского мертвяка, облепляя его, как разозлённые пчёлы. С его стороны было большой ошибкой стоять прямо подо мной — холодно подумал я.

— Ум-мырррр — горестно проревела громадина подо мной, с оглушительным грохотом обрушиваясь на каменный пол. Огненные протуберанцы прожигали на своём пути целые дыры в оживлённой человеческой плоти, прежде чем столкнулись в единственной точке.

В единственный миг, более короткий, чем удар сердца, совпало три вещи. Я устроил, таки, свой большой взрыв, эльф ударил меня очередной молнией, а дворфы — обрушили, наконец, к чёртовой матери, весь замок.

Я помню вспышку, ослепившую меня, я помню, как внезапно мир завертелся вокруг меня во все стороны. Каким-то краем сознания я успел испугаться, что на меня упадут плиты с потолка, и вкладывал весь мгновенно восполняемый резерв в заклинание телекинеза, которое должно было отбрасывать от меня камни. Где верх, а где — низ, я не помнил, пока не рухнул на землю. Щит маны и в этот раз выручил меня, и я отделался лишь выбитым из груди воздухом и парой синяков.

Внезапно вокруг стало очень шумно. Я слышал, как сквозь вату, грохот, шум пальбы, чей-то рёв и площадную брань. Открыв глаза, я увидел неподалеку от себя пытавшегося подняться с земли эльфа, и, не помня себя, приблизился к нему.

Кинжал сам оказался у меня в руке, когда магия спасовала. Острое лезвие прочертило борозду на теле эльфа, с поразительной прытью уклонившегося от меня. Его кровь на кинжале была под стать его коже — черная и тягучая.

Когда я бросился на него во второй раз, силы, которых хватило на первый рывок, оставили меня, и просто упал на эльфа всем своим весом, промазав кинжалом по горлу.

Обменявшись на земле парой слабых тычков, мы отползли друг от друга, хрипя от ненависти. Я пытался собрать последние остатки силы воли, чтобы ударить заклинанием… хоть каким. Сознание словно залипало, когда я пытался прикоснуться к магической энергии.

— А ну-ка, посторонись, брат! — услышал я чей-то голос. Возле меня появился седобородый дворф с секирой наперевес. Он занес её над чернокнижником-эльфом, но не успел он её опустить, как внезапно замер. Из его ушей, рта и глаз полилась кровь. Еще через секунду, он рухнул замертво.

Эльф выглядел ужасно. Казалось, будто тягучая, чёрная кровь истекает прямо у него из-под кожи. Алый блеск глаз померк, а серая кожа приобрела нездоровый, бледный оттенок.

Собрав все свои силы, он гордо выпрямился, без страха глядя на приближавшихся к нему коротышек. Кто-то из них стрелял в эльфа из ружей, но пули каким-то мистическим образом огибали худую фигуру, взрыхляя песок или выбивая искры из обломков каменных кирпичей.

А потом дворфы начали падать…

Один за другим, они останавливались, замерев, как в недоумении. Из каждой поры их кожи начинала сочиться кровь, наконец, обильной струей она вырывалась изо рта, и воин замертво падал. Раздались предупреждающие крики. В эльфа из рядов дворфов вылетел огромный огненный шар, но на полпути остановился и отправился обратно, усугубив своим взрывом всеобщую панику.

Я встал. Несколько мгновений отдыха позволили мне прикоснуться к магии, и я чувствовал, что способен сражаться. Словно почувствовав что-то, эльф повернулся ко мне.

Луч энергии собрался у моей ладони и отправился в полет, завершившийся у груди колдуна. Он не сопротивлялся… казалось, что тьма вокруг него сама пыталась безуспешно остановить магический удар, даже без приказа своего владельца. Его охватил яркий синий огонь… и почти сразу же, потух.

Магический канал, по которому меня питала магия Искривлённой пустоты, приказал долго жить. Перерезанный сгустившейся завесой между миров, словно сам Азерот восстал против нарушения порядка, и остановил прорыв хаотичной энергии на свою поверхность. Отныне я был сам по себе, и внутри меня поднялась волна сожаления. Голод уныло царапнул меня своими когтями, словно без привычной подпитки необузданной магией, ничто больше не могло его полностью утолить…

Сейчас я был беспомощен, как новорожденный котёнок, сражённый магической отдачей. Если чернокнижник захотел бы меня сейчас убить, ему не помешало бы ничто.

С подкатывающим к горлу страхом, я следил за поднимающимся на обе ноги врагом. На краткий миг, алые глаза предателя ярко вспыхнули… а потом эльф пошатнулся. Пули дворфов, ранее не способные его поразить, вдруг вонзились в его тело со всех сторон. Раздались очередные хлопки длинных ружей.

Эльф дёрнулся в последний раз. Его взгляд был направлен на небеса.

— Забери… меня, — услышал я шелест его голоса.

Через мгновение эльф поднял голову вверх и издал страшный крик. На его месте поднялся столб непроглядной тьмы, в которой он пропал, бесследно растворившись. Пугающая, словно бы одушевленная, она заглянула в душу всем и каждому, заставив содрогнуться от леденящего ощущения чужого взгляда. Во тьме нарастали колебания, на которые все, и я в том числе, смотрели с ужасом, ожидая развязки.

Тьма конвульсивно дернулась, на мгновение расширившись вдвое, а потом схлопнулась в одну точку. Больше о присутствии эльфа не напоминало ничто, и на поле боя воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием полыхавшего где-то поблизости огня.

Я смог подняться на подкашивавшихся ногах. Закрывшийся канал в Искривлённую пустоту оставил меня разбитым, словно меня избивали весь день напролёт. Отголоски нашей связи ещё колыхались внутри, словно вновь просясь мне в ладони… но сил потянуться к нему у меня больше не было.

Камни на земле внезапно показались такими мягкими, что меня неудержимо к ним повело. Веки смеживались сами собой, а спутанное сознание не отличало уже сон и явь. Мир закрутился перед глазами, прежде чем надолго погрузиться во тьму.

Лагерь дворфов словно и не заметил, чтобы его обитатели куда-то уходили. Все так же стояли собранные палатки, аккуратно были разложены вещи. Но кто знает, когда за ними теперь придут — и придут ли вообще?

Дворфы уселись в круг. Отблески пламени большого костра играли на усталых лицах. Они победили, но какой ценой? Полтора десятка — вот и все, что осталось от их некогда многочисленного и вооружённого до зубов отряда.

— Победили, — сумрачно произнес Брални, русоволосый дворф. Его борода была изрядно опалена пламенем во время боя, а на лице остались ожоги. Остальные дворфы лишь хмуро кивнули ему в ответ.

— Завтра утром вернемся на развалины замка, — произнес один из них. — Негоже оставлять павших среди нежити.

Один из дворфов достал из-за пазухи металлическую фляжку.

— Помянем? — спросил он, и вскоре фляга пошла по рукам. Жидкое пламя резко пронеслось по пищеводу. Выдохнув, Брални передал флягу дальше.

— Как там эльф? — спросил он.

— Как и Карадин — до сих пор без сознания, — ответили ему, — Остроухий бледный лежит совсем, но вроде ничего.

— Он связал чёрного ублюдка боем. Видели, как из донжона вырывались синие протуберанцы, как будто искры летят? — сказал Брални. Остальные горячо закивали.

— Если бы он вылез сразу — все бы там полегли, — сказал один из дворфов.

— Как пить дать, полегли бы, — согласились с ним.

— Меня больше сейчас волнует, как ухитрился выжить там Карадин, — сказал дворф по имени Глорин, один из знакомцев Брални.

Все видели, как взгляд черного мага обратился на Карадина. Командир стоял на самом острие удара злой магии, которая сразила половину отряда. Все видели, как он зашатался, но так и не был сокрушен. Сейчас это казалось чудесным спасением, тем более, что магия черного культиста никого не щадила и раненых после неё не осталось. За одним исключением…

Карадин лежал без сознания в одной из палаток, как и эльф, и был тем самым исключением.

— Его благословили сами древние духи гор, не иначе, — заметил Брални, почесав бороду, на которой играли тусклые отблески костра.

— Похоже на то, — согласился Глорин и раскрыл рот, собираясь добавить что-то еще…

Громкий треск. Костер зашипел. Рухнувшие в него с огромной скоростью глиняные горшки разлетелись вдребезги, разбрасывая вокруг себя какую-то пыльцу, на версту разившую запахом полыни и травы.

Попав в открытое пламя, пыльца мгновенно воспламенилась и вокруг костра закружились клубы ядовито-зелёного дыма. Кашляя и задыхаясь, дворфы пытались отползти подальше от костра, но дым забивался в горло и носоглотку даже сквозь крепко сжатые пальцы. Он проникал между сомкнутых ресниц и вызывал отчаянную резь в глазах. Силы быстро оставляли могучих подгорных воинов — меньше десяти ударов сердца потребовалось, чтобы все выжившие дворфы не могли больше стоять.

Отчаянно, из последних сил загребая землю прочь от костра, они ползли прочь до тех пор, пока их веки окончательно не смежил сон. Ещё спустя несколько ударов сердца над головами дворфов захлопали гигантские крылья, разбрасывая вокруг ветви и пожухлую листву.

— Как и всегда, чистая работа, — бесстрастно произнёс Малдор, оглядываясь по сторонам. — Вяжем их.