Кайа. История про одолженную жизнь (том Шестой)

Глава 127

Позже.

После того как надел принесенные для меня горничной домашние платье и туфельки (повеление приемной родительницы), а затем, будучи ею же как следует причесан, из зеркала на меня глядела ну просто-таки пай-девочка.

Однако…

Я потеребил свои длинные рыжие локоны.

Надоели.

Мешаются, некомфортны и возни с ними много. Тем более сейчас, когда они все еще плохи, после «курорта», на который меня «любезно» и совершенно без спроса, свозили религиозные экстремисты.

Помнится, я и раньше собирался постричься, но теперь-то умысел точно нужно довести до конца. Пусть сделают мне моднявое каре, как, например, у Мии Уоллес из «Криминального чтива». Но только не сегодня… — решил я. — Сегодня дела.

Непродолжительное время спустя.

— Бабушка! — воскликнул я, изобразив на лице лучшую свою улыбку, когда пожилая женщина, выйдя из передней, объявилась в главном холле особняка. — С приездом вас!

Одной из прибывших оказалась сестра деда. Та самая веселая старушка, которая желала поговорить со мной до Рождества о чем-то важном, но как-то не сложилось.

Ее имени я не знаю, ибо при «царствовании» деда эта пожилая женщина «в списках не значилась» (а представиться в прошлый раз не она сочла нужным). Как и многие другие, в чьих жилах течет кровь Филатовых (не «седьмая вода на киселе»!), однако в Родовой книге…в этих самых «списках», которые я, собственно, и изучал…их имен указано не было.

Раньше не было, но теперь-то все поменялось…

Кто был никем, тот станет всем!

…и «списки» эти здорово изменились, так что придется изучать их заново.

— Здравствуй и ты, внученька! — последнее слово она произнесла с некоторым ехидством, хотя и не злым.

Я перевел взгляд на прочих вошедших: на взрослую женщину лет тридцати, очень похожую на престарелую сестру деда (видимо, ее дочь), держащую в руках маленькую модную сумочку, а затем и на двоих девочек, которым на вид лет 6–7.

И все-таки, кем же мне приходится эта женщина? Тетушкой, наверное.

— Добрый день, кузина! Рада наконец-то вживую увидеть тебя!

Заметив, видимо, мое мгновенное замешательство, и четко понимая, чем оно было вызвано, пришла мне на помощь эта молодая женщина.

Я задержал на ее лице взгляд: уж не ирония ли это сейчас была?

Нет, не похоже. Впрочем, оно и неудивительно, ведь кузина только-только получила «путевку» в совершенно новую для нее жизнь…жизнь в качестве члена основной «ветви» Семьи…так что выказывать некой странной девице без репутации (но при этом являющейся подручной царской любовницы!) свое «фи!» ей совершенно недосуг.

— Добрый день, тетя! — в унисон поздоровались девочки, сделавшись похожими на два солнышка.

— Добрый день. — ответил всем троим, после чего… — Позвольте представить вам мою подругу…

Я слегка приобнял «розовый куст».

…Соловьеву Розу, барышню весьма многих талантов!

— Здравствуйте. — произнесла Роза, самую чуточку склонив голову.

— А это… — начал было я, понятия не имея, правда, как продолжить, ибо не знал имен, однако старушка, которая также все прекрасно понимала, слегка перебила меня, не дав тем самым оконфузиться.

— Надежда Владимировна. — представилась пожилая женщина. — Здравствуй. А это Вероника…

Она указала взглядом на мою кузину, после чего перевела взор на девочек.

— Дарья и Евангелина.

Девочки тоже слегка склонили головы.

— Здравствуйте! — снова в унисон поздоровались они.

— Ты ведь внучка Степана Семеновича? — скорее утверждала, чем спрашивала старушка, обращаясь к Розе.

— Да. — коротко ответила та.

— А! Я о тебе наслышана! — заявила старушка, потрепав Розу по плечу. — Как верно сказала Кайа: многих талантов барышня!

Покраснев, Роза уткнулась взглядом в пол.

Конечно же, старушка слышала про Розу. Вот только совсем не потому, что та — юное дарование (мало в империи таких, что ли?). Все из-за дамы Кристины, разумеется. Вернее, из-за позиции Розы при царской любовнице.

Из памяти вдруг всплыл дед…

«А эта, как ее там, которая со слов внучки…».

…не сумевший сразу вспомнить имени «супруги брата супруги биологического отца Кайи». Той самой Юлии, которая является крайне близким к Государыне человеком, а также одной из Филатовых.

«У твоего деда действительно феноменальная память. Была таковой. Раньше». — вспомнились слова матушки.

До инсульта, разумеется.

А значит, позабыть о Юле он никак не мог. Так к чему тогда была та его игра?.. Ладно, подумаю об этом на досуге.

— Бабушка, кузина, племянницы… Уверена, что вы порядком устали, пока ехали сюда. Пойдемте в гостиную, присядем. Чаю…или, может, полноценный обед? — предложил я.

Несколько минут спустя. Малая гостиная.

Мои вновь обретенные родственницы не изъявили желания к полноценному обеду, а потому был подан лишь чай с выпечкой.

— Мам, а где кошка тети? — спросила у Вероники Евангелина.

— Моя кошка? — переспросил я. — Бобла, что ли? Так она же вроде бы в подмосковном имении…

— Женя попросила привезти ее тебе. Сказала, что ты будешь рада. — ответила кузина, а затем что-то тихонько произнесла в свой умный браслет. — Сейчас ее принесут.

Встав со стула и пройдя к окну, поглядел на суету, творящуюся возле черного входа. Грузчики, под управлением помощника дворецкого, заносили в дом многочисленные чемоданы и прочие вещи, коих было чересчур много для обычного визита «на недельку». А значит, родственницы прибыли сюда в качестве хозяек. На «пмж», так сказать.

Все верно, блага внутри Семьи перераспределяются.

— Бабушка, помнится, ты о чем-то хотела поговорить со мной. — сказал я, вернувшись на свое место и налив себе чайку.

— Да это уже неважно. — ответила старушка и, улыбнувшись, похлопала меня по предплечью. — Ваша с сыном графа помолвка аннулирована, так что и говорить тут больше не о чем.

— Возможно, что и нет. — произнес я, отпив чай.

— В смысле? — в удивлении вскинула одну бровь кузина.

— Я вчера имела разговор с Александром Блумфельдтом… — начал было я, но был перебит старушкой.

— Где это ты его видела?

— В Métro. — ответил я, положив на блюдце заварное пирожное.

Бабуля выразительно поглядела на Веронику.

— Это ночное заведение. — пояснила той кузина.

Старушка неодобрительно покачала головой, однако вслух сказала о другом:

— И о чем же вы говорили?

Роза, которая, похоже, все еще плохо себя чувствует, навострила свои ушки.

— Из-за моего нынешнего положения при даме Кристине, он совершенно не желает ссориться и хочет восстановить нашу помолвку. Если получится, конечно.

Если у Александра, и правда, получится, то «почву» лучше подготовить заранее. И сейчас для этого прекрасный момент. Ну а если нет, то…и никаких файловых серверов он от меня не получит. Впрочем, он их не получит в любом случае, но надежды юношу питают.

— И ты…сама этого хочешь? — спросила кузина, переглянувшись со старушкой.

— Разумеется. — ответил ей. — Ведь это же будет, по сути, фиктивный союз. А затем, через некоторое время, мы с ним тихо-мирно оформим развод. И моя репутация окажется спасенной, насколько это возможно, учитывая прочие обстоятельства, конечно. И, что важнее, из-за меня не пострадает репутация других барышень Семьи.

— Это…было бы хорошо. — произнесла старушка. — А еще лучше то, что ты не озлобилась на Семью…а ведь озлобились бы очень многие, окажись они на твоем месте!…и печешься о ее благополучии.

— И правда, хорошо. И нам, и ему самому, ведь никто же в здравом уме не захочет ссориться с одной из могущественнейших женщин империи. В дополнение к ссоре с нашей Семьей. А что касается озлобления на Семью…это бессмысленно. Я стараюсь не мыслить категориями обид и, вообще, эмоций.

— Очень верная точка зрения. Жаль только, что не распространенная. — задумчиво ответила старушка, поглядев на Розу.

У нее явно было что сказать, однако в присутствии моей назначенной подруги, она, судя по всему, решила всего этого не говорить.

В этот момент, постучавшись…

— Войдите! — негромко сказала старушка в свой «умный» браслет.

…в малую гостиную вошел помощник дворецкого, неся в руке некую сумку.

Поставив сумку на пол, он, с разрешения старушки, удалился, после чего к сумке метнулись обе девочки.

Сумка оказалась кошачьей переноской.

И когда племянницы открыли ее, в мою сторону, с громким «мря-у!», трехцветной стрелой полетела Бобла, запрыгнув ко мне на колени.

— Да, злодейка, я по тебе тоже соскучилась! — произнес я, гладя тактильно-приятное животное.

Кошка, от души потершись своей мордочкой о мое лицо, уютно развалилась на моих коленях, громко урча.

Ну а разговор тем временем перешел в русло «обо всем и ни о чем». Роза явно высиживала положенное время перед тем, как вновь отправиться прилечь, я же…

Внезапно перед моими глазами калейдоскопом промчались все те неприятные события, главным героем в которых становился я сам.

Вспомнилось также и нечто темное в глубинах моего сознания. Нечто, которое раз за разом столь любезно нашептывало, хотя и не так прямо, как «голоса» теперь, возможный выход из пренеприятнейших ситуаций.

Это же все время были вы, да?..

«Решения принимала только ты…ты…ты». — загудели в ответ «голоса», причем не отрицая моей догадки об их непосредственном участии, и пребывали они явно не в добром расположении духа.

Верно. — согласился я. — Но каждый раз…каждый…следуя подсказанному вами пути, я все больше и больше обращался в чудовище и теперь достоин разве что веревки палача.

Существует ли теперь, в принципе, для меня «хороший вариант»?

«Ты выбирала свой путь сама…сама…сама». — продолжили яростно шептать голоса.

Инструмент, да? — мне вспомнились слова некой сущности, говорившей моим собственным голосом. — Возможно это действительно так…даже наверняка так!..однако совершенно ясно и другое: ничего хорошего вы для меня не желаете.

Впрочем, с чего это я решил, что может быть как-то иначе? Я ведь в аду, а значит, и о доступные мне инструменты вполне можно «порезаться».

«Неблагодарная…неблагодарная…неблагодарная». — голоса совершенно обезумили.

Ну ладно…хорошо…однако если я не прав, тогда почему же в некоторые прошлые свои попытки (если верить тому голосу, конечно) Кайа…то есть я…принимала решение не использовать этот инструмент…вас?

«Неблагодарная…ты опять потерпишь неудачу…ничтожная убийца!».

Допустим, в некоторые из тех попыток не случалось какого-то события, и банда Марека в итоге меня не похищала. Вследствие чего, прямого канала для общения с потусторонним миром…как, например, сейчас…у меня не образовывалось. Это ведь так? Я не ошибаюсь?

Голоса безумствовали, но…

«Это так…так…так». — с явной неохотой признали они.

А что тогда другие попытки, когда этот канал успешно действовал, но я намеренно отвергал вашу помощь?

«Неблагодарная!..».

Умственной отсталостью я вроде бы никогда не отличался, а значит, просто так отказываться от такого инструмента…от «бога из машины»…не стал бы. Но тем не менее я это делал, причем даже не единожды, опять же, если верить тому голосу. Так почему же?

В голове началась натуральная катавасия. Будто бы радио, ловящее на полной громкости исключительно помехи.

Вам так сильно не нравятся мои мысли, да?

— Уйдите! — вслух велел «голосам» я.

— Кайа?

Очнувшись, обнаружил, что на меня удивленно взирает кузина.

— Это я так!.. — слегка махнув рукой, ответил ей. — В своих фантазиях витаю, не обращайте внимания, пожалуйста.

— А! — произнесла она, после чего разговор за столом возобновился.

То, что Кайа — девица, мягко говоря, со странностями — общеизвестный в Семье факт, таким образом никто не обратил особого внимания на произошедшее.

Некоторое время я молча пил чай, ощущая непривычную уже тишину в голове. Это как будто бы отключили постоянно работающее «для фона» радио.

Голоса полностью исчезли, и я даже почувствовал некую…брошенность, что ли.

Вернитесь! — разрешил я, и в следующий миг я услышал…

…преисподнюю или Чистилище, бог знает.

И натурально ощутил самый что ни на есть первобытный ужас, для которого блок, поставленный наркотиком, никакой преградой не являлся.

— С тобой все в порядке? — спросила кузина, дотронувшись до моей руки.

Вернувшись в реальность, я обнаружил, что у меня начался тремор рук, а из чашки, которую держу в руках, выплеснулось на скатерть немного чая.

Блин… — подумал я, поставив чашку на стол.

Положение спасла вошедшая горничная.

— Госпожи! Прошу прощения, но прибыли работники центра протезирования!

Перед переговорной комнатой, несколько минут спустя.

— Мне сейчас станут мерки с руки снимать. Вряд ли это будет интересно и быстро. — остановившись перед входом в переговорную, находящуюся возле передней, произнес я, продемонстрировав искалеченную кисть.

За мной увязались двое: кузина и назначенная подруга. Старушка же отправилась отдыхать, как и девочки, которых увела одна из горничных.

— Прозвучало так, будто ты нас прогоняешь… — надула губки кузина.

Я поглядел на Розу, которая, несмотря на неважное самочувствие, идти на рандеву с диваном явно не спешила. Ей, видимо, тоже стало любопытно или у нее приказ: «от Кайи ни на шаг!». Ну или же она просто решила морально поддержать меня во время процедурки.

Я лишь пожал плечами и, более уже ничего не говоря, вошел в переговорную.

В помещении обнаружились четверо человек: двое медтехников (обе — женщины) в синенькой униформе, уже разложившие свой скарб на большом круглом столе; горничная, которая, собственно, и возвестила о прибытие оных медтехников; а также охранник.

Вероника с Розой встали чуть в сторонке, ну а я уселся в одно из посетительских кресел, расставленных вокруг стола.

Одна из сотрудниц центра протезирования (крайне симпатичная натуральная блондинка, чуть выше среднего роста) закатала рукав моего платья и быстренько протерла спиртовой салфеткой мою правую кисть, после чего поставила на стол передо мной некий довольно крупный прибор, белого цвета. Черт его знает, что это такое, однако похож он на здоровенную и разжиревшую вафельницу. Затем, щелкнув замком на ручке прибора, медтехник открыла его крышку (прямо-таки как у пресловутой вафельницы!). Внутри обнаружился…студень?

— Что это такое? — спросил я, глядя на совершенно неаппетитное желеобразное полупрозрачное нечто, зеленоватого цвета.

— Это…

Далее женщина произнесла что-то на французском, чего я, естественно, не понял.

— Ясно, спасибо. — ответил ей, сделав умное лицо.

— Растопырьте пальцы правой руки, пожалуйста! — велела медтехник.

Я растопырил.

— Чуточку сильнее, пожалуйста!

Я растопырил пальцы еще сильнее.

— Вот так, хорошо! А теперь, не изменяя положения пальцев, пожалуйста, полностью погрузите кисть в…

Опять что-то на французском.

…и не шевелите ею! — сказала она.

Погрузить кисть в субстанцию оказалось не таким уж простым делом, ибо у студня этого консистенция была весьма плотной. Более всего по ощущениям он напомнил мне…«лизун». Мерзкую игрушку, популярную в «девяностых».

Когда моя кисть оказалась полностью погружена в прохладную склизкую дрянь…

Из памяти всплыло то, как там я заказывал себе обувь ручной работы. Примерно таким же вот образом делался отпечаток стопы, куда затем заливался специальный состав, после затвердевания которого получалась индивидуальная колодка.

…медтехник с усилием закрыла крышку «вафельницы», защелкнув затем замок на ее ручке.

Интересно, если они, и правда, делают отпечаток кисти, то как же мне потом вызволить руку, не повредив при этом саму модель?

Впрочем… — я поглядел на второго медтехника, которая начала работать со своей ВЭМ.

— Вы ведь делаете трехмерную виртуальную модель моей кисти? — спросил у блондинки я.

— Верное предположение, да! — улыбнувшись мне, ответила она.

Значит, это весьма технологичная «вафельница».

Процедура заняла около пяти минут.

— А теперь начните, пожалуйста, шевелить пальцами. — велела блондинка.

— Активнее, пожалуйста! — сказала та, что сидела за ВЭМ.

— Шевелите до тех пор, пока вас не попросят прекратить! — добавила блондинка.

Этот этап занял примерно в полтора раза больше времени.

Мы писали, мы писали, наши пальчики устали. — из памяти всплыл старый стишок, ибо пальцы мои уже натурально отваливались после долгих минут непрерывного активного шевеления в столь вязкой и плотно сжатой субстанции.

— Все! — произнесла медтехник, работающая с ВЭМ, после чего блондинка открыла «вафельницу».

— Можете вытащить руку. — сказала она.

Что я и сделал.

— Для чего нужно было шевелить пальцами? — поинтересовался я, наблюдая за тем, как блондинка оттирает мою кисть от следов субстанции.

— Это была процедура сбора данных для первичного программирования вашего…

Она явно собиралась сказать: «протеза».

— … нового мизинца. Правда, потом понадобится еще некоторое время для того, чтобы он стал полностью функциональным.

— Полностью функциональным… — повторил я.

А затем, после того как блондинка заменила в «вафельнице» картридж с желеобразной дрянью, та же процедура повторилась и для левой, искалеченной кисти.

Я обернулся.

В помещении, помимо медтехников, охранника и горничной, осталась только Роза. Вероника уже куда-то смылась, а я даже не заметил когда.

Кинув взгляд на ВЭМ, на которой в данный момент созидалась 3D модель, мне вдруг вспомнился железнодорожный узел.

Каким же все-таки образом преследователи выяснили, что тогда я находился на «узле»?

Нет, точно не из-за дряни, в которую я вляпался, убегая из корпоративной высотки. Ведь будь это, и правда, так, то мое местоположение попросту (и без спецэффектов, вроде целого полка солдат, коих согнали в оцепление) отследили бы по прибору, а затем грохнули бы меня без шума и пыли.

И не из-за маячка, могущего находиться в моем теле. По той же самой причине. Впрочем, я потом специально проверил этот вариант. И нет, никаких технических средств для слежения в организме не было. Слава богу…

Из памяти всплыл момент из фильма «Вспомнить все», где из носа Дага Куэйда вытаскивали здоровенный жучок.

Я зажмурился, прогоняя прочь ненужное воспоминание.

Как?

И тут меня словно бы током шибануло.

Это опять же были вы…правда? Это же вы сообщили «игроку», «играющему» на одном со мной «разлинованном листе», где искать Кайю Игоревну Филатову, то бишь меня. А уже затем он, она или они…

«Нет…нет…нет…не мы…не мы!». — обиженно загалдели «голоса».

Ну, хорошо. Допустим, я поверил, будто бы, и впрямь, это были не вы. Допустим… Но если не вы, то тогда кто? Могут ли другие «игроки» использовать, в качестве своих инструментов, сущности навроде вас?

Некоторое время я слышал мыслеобразы, шепчущие о событиях, никак ко мне не относящихся.

Вот, значит, как… Не хотите отвечать мне? Тогда уйдите…пошли вон. — велел им я.

«Такая вероятность существует…существует». — с явной неохотой, но все же признали «голоса».

Значит ли это, что кто-то из «игроков» уже«играет» против меня?

«Такая вероятность существует…существует». — столь же неохотно признали «голоса» и это.

Понятненько, но если «игра» конкретно против меня действительно ведется… Что мешало этим «игрокам» прикончить Кайю…ну, скажем, в больнице? Ведь тогда-то ее, то бишь меня, еще даже не охраняли толком, так что и сделать это было на несколько порядков проще. Или еще раньше, когда Кайа не была Филатовой.

Мне на ум пришел эпизод из Нового Завета. «Избиение младенцев».

Не-е-ет. Те, кто осознанно «ставят точки» на «разлинованном листе», категориями обычной человеческой морали не мыслят. Подобное — это для обычных людей, не для «игроков» нашего «разлинованного листа». У меня нет сомнений в том, что будь у «игрока» хотя бы малейшая возможность каким-либо образом уничтожить меня, пока я был еще полностью беззащитен, и он поступил бы со мной, как библейский царь Ирод с теми младенцами.

«Ты…„игрок“…неизвестная переменная…туман войны…войны…войны». — услышал я мыслеобразы обитателей преисподней.

Значит ли это, что пока «игрок» остается неизвестен для меня, я не смогу получить от вас сведений, относительно его или ее «ходов»?

«Все происходит так и тогда, как происходит…происходит…происходит». — дали пространный ответ голоса.

То есть «заскриптованные события». — подумал я, и из памяти всплыл эпизод, после которого меня выперли из Пансиона.

До сих пор не могу понять, какого черта я пошел тогда за Колобком. Подобная глупость мне совершенно несвойственна.

«Заскриптованное событие…событие». — услышал я мыслеобраз.

Кто конкретно «играет» сейчас против меня? — на всякий случай спросил я, без особой надежды услышать что-нибудь полезное.

«Неизвестная переменная». — было мне ответом.

Ладно. Но как же тогда мне победить в «партии» против того, кто может предвидеть каждый мой шаг? Против того, кто знает меня, но сам при этом остается скрыт «туманом войны»?

«Каждый из возможных шагов, которые ты делала раньше и много раз прежде…прежде…прежде». — поправили меня голоса, причем снова весьма пространно.

Значит, в каждой «точке» после любого из моих очевидных шагов…«которые я делал раньше и много раз прежде»…меня может поджидать засада. — подумал я, вспомнив слова приемной матери.

Если дашь себе труд по-настоящему изучить «разлинованный лист», на котором мы все «играем»…то только тогда ты сумеешь предвидеть опасности в каждой из возможных «точек». И чем лучше будешь знать «лист», и чем светлее будет твоя голова, тем меньше оставишь шансов для других застать тебя врасплох. И тебе будет по силам составить оптимальный «путь» и уверенно идти по нему к цели. И по большому счету не так уж важно с кем конкретно тебе в итоге придется пересечься в отдельных его «точках»… Если, по-твоему, встреча с кем-то известным или пока еще неизвестным тебе станет неизбежной, ты в большинстве случаев сумеешь сама выбрать наиболее подходящую для этого «точку».

Мысль моя внезапно скакнула в другую «степь».

У всего есть цена. И ваша помощь — не исключение. В какие-то из своих попыток я узнавал ей цену, а узнав, отказывался от вашей помощи, верно?

В ответ мою голову наводнили мыслеобразы, несущие в себе какую-то полнейшую чушь.

Ну, хорошо. Не хотите говорить и черт бы с вами. Сам узнаю. Но того, что случилось сегодняшним утром…такого более уже не повторится. Вы не завладеете моим телом, даже и не мечтайте об этом.

И сразу после этой моей мысли перед взором предстал мыслеобраз. Визуальный мыслеобраз, не звуковой.

Из некоего Зазеркалья на меня глядел чей-то лик. Причем совершенно невозможно было понять, мужской или женский.

Какое-то мгновение лик этот, уставившийся на меня…в мою душу, вернее…был безмятежен. А затем проявилась гримаса попросту нечеловеческой ненависти. Раздался крик, однако я услышал лишь высокочастотные «помехи». Ну а после, лик неожиданно разбился на мириады осколков…

Я дернулся, едва не скинув «вафельницу» на пол.

…которые исчезли в один миг.

И все, в голове настала оглушительная тишина.

Это что же получается…я сейчас сделал выбор? И «бога из машины», который в обмен на свою помощь, по всей видимости, жаждет заполучить тело Кайи, со мной больше нет?

Ответа не последовало.

Некоторое время спустя.

Завершив все необходимые процедурки, коих оказалось неожиданно много, медтехники ушли. Я же, вновь усевшись в кресло, уставился в никуда.

— Кузина?..

Вернувшаяся Вероника дотронулась до моего плеча.

— А ведь завтра меня ожидает вполне себе «заскриптованное событие»… — произнес я, поглядев на назначенную подругу, которая в ответ лишь вопросительно уставилась на меня.

Я принялся озираться по сторонам.

— Что-то случилось? Может, тебе пойти прилечь? — встревоженным тоном спросила кузина, кинув быстрый взгляд на охранника.

— У кого-нибудь есть монетка? — поинтересовался я.

— Монетка? — переспросила кузина, уточнив. — Какая монетка? И для чего она тебе сейчас?

— Сойдет любая, лишь бы у нее имелись две различные стороны. — ответил я, продолжив. — Нужно сделать выбор. Хочу бросить жребий, так сказать.

— Какой выбор? — спросила Роза.

— Выбор способа: очевидный или же наоборот.

Роза сняла с шеи цепочку, на которой висела крупная и, скорее всего, золотая монета. А затем, сняв монету уже с самой цепочки, большим пальцем она отправила ее в полет, в мою сторону.

Быстрым движением руки, я поймал летящую монету.

И правда, похоже, что золотая. Тяжелая. Золотой «полтинник», в котором была просверлена дырка.

— Ладно, я пойду почитаю! — взмахнув рукой, произнесла Роза и отправилась отдыхать.

Роза — это «ружье», которое пока еще не «выстрелило» в «сюжетной арке» про мою нынешнюю поездку в этот особняк. — подумал я, глядя вслед уходящей девице. — А «выстрелит» ли и каким образом — это вопрос вопросов… В любом случае, я не должен предоставить ей возможность «бахнуть», мне этого не нужно.

Прикрыв глаза, отрешился от мыслей о навязанной подруге.

— Очевидный вариант…ну, пусть будет решка. Тогда орел — наоборот. — произнес вслух я, а затем, как и Роза до этого, большим пальцем подбросил монету, которая, бешено крутясь, подлетела практически до потолка.

И в этот момент…

Мр-я-яу!

В приоткрытую дверь переговорной пулей влетела Бобла.

Кошка, оттолкнувшись от стола задними лапами, взмыла в воздух, а затем ударила по монете передней лапой.

Монета же, изменив свою траекторию после кошачьего удара, упала на ребро, после чего прокатилась вокруг стола и, стукнувшись о ботинок охранника, легла на бок.

— Орел! — поглядев на монету, сказал охранник.