Кайа. История про одолженную жизнь (том Шестой)

Глава 135

По выходу из занимаемого царем дома, обе великие княжны выразили практически непреодолимое желание к тому, чтобы я вместе с ними отправился на прогулку. Однако бабушка-графиня, не особенно церемонясь с хотелками внучек, отослала обеих прочь, вместе с их гувернантками.

— Кайа, будь добра, составь мне компанию…пожалуйста!

Сорваться на меня сейчас графине не давал, очевидно, лишь так называемый Noblesse Oblige. Ее явно обуревают эмоции.

— Хорошо. — ответил ей.

Графиня, взяв под руку, повела меня в сторону пруда, в котором резвилось множество уток, радующихся погожему весеннему деньку.

— Я и не знала, что Мандаринки в Петербург прилетают. — произнес я, рассматривая нарядных экзотических птиц.

— Они и не прилетают. Мы разводим их в декоративных целях. — ответила графиня, глядя в никуда, а затем сменила тему. — Почему у тебя такой вид, будто бы полночи не спала?

— Потому что я не спала полночи, Ваше сиятельство.

— Не нужно использовать такую форму, обращаясь ко мне. По крайней мере, в приватной обстановке. И почему же, позволь спросить, ты провела полночи без сна после встречи с Государем?

— У меня на то была веская причина. Александра Александровна, не сочтите, пожалуйста, за грубость, но давайте для начала дождемся даму Кристину. Суть разговоров с царственными особами огласке не подлежит. Поэтому она, как член царской Семьи, будет решать, что я имею право рассказать, а о чем должна умолчать. Прошу прощения. Это, во-первых. А во-вторых, я вообще не желаю ни о чем таком говорить вслух. С автоматическими уборщиками-шпионами вроде бы разобрались, но…

На некоторое время установилась тишина, так что по набережной пруда мы прогуливались молча.

— С автоматическими уборщиками-шпионами… Знаешь, иной раз я поражаюсь тебе… — сказала она, замолчав на половине фразы.

— Мне уже говорили, что я словно бы не от мира сего.

Мы замолчали вновь.

— Это мягко сказано, не от мира сего. Однако да. А еще ты порой бываешь дьявольски умна. Прямо-таки…не женским умом, что ли. Во всяком случае, не девичьим. А порой…совсем наоборот. Даже и не знаю, хорошо все это или же плохо. — наконец, выдавила она из себя пространную фразу.

Это было последним, что графиня соизволила мне сказать, а еще через некоторое время в усадьбе началась суета. Царский кортеж убывал.

— Maman (мама — фр. яз., прим. автора)! — услышали мы с графиней голос Кристины и синхронно повернули головы.

Малая гостиная главного дома усадьбы, некоторое время спустя.

В гостиной собрались четверо: я, графиня, Кристина и Мила.

Графиня, видимо, успокаивая нервы, молча раскладывает пасьянс. Прислужница Кристины меланхолично играет с кошкой, ну а мы с Кристиной…

Я: Вы с Государем вчера вечером имели весьма продолжительную беседу. Мне бы хотелось, чтобы ты посвятила меня в некоторые ее детали.

Мать и дочь уже успели, в основном, обуздать эмоции, а посему все происходит чинно — благородно, без экспрессии.

Мюсли: Уверена, что более всего тебе сейчас хочется знать: а не сдала ли я царю всю нашу честную компанию?

Прочитав написанное, Кристина подняла на меня взгляд, который был почти приветливым. Почти.

Мюсли: Нет, ничего такого я не сделала. Хотя Государь очень настойчиво интересовался тем, что же именно разыскивали у нас с Розой погибшие жандармы. Странно, что он этого не знал. Или делал вид, будто бы не знал.

— Но вот какая штука… — произнес вслух я.

— Какая? — не глядя на меня, спросила Кристина, устроившаяся на диване с ногами.

Мюсли: О компромате, а также о том, что позавчера я должна была привезти его сюда, предположительно знали два человека. Это помимо меня. Ты и Александра Александровна.

Прочтя мои слова, царская любовница явно о чем-то задумалась.

Я: Ни мне, ни maman незачем было организовывать нечто подобное, если ты намекаешь на это. Значит, если от кого-то и могло «утечь», то только от тебя самой, не так ли?

Судя по тому, что Кристина смотрит на меня немножечко раздраженно, но и только, вопрос был риторический. Она не верит в то, что я, и правда, истинный виновник произошедшей засады. Однако случившееся явно не на шутку встревожило ее. И нет, не только и не столько тем, что Розе оторвало руку, а меня контузило.

Мюсли: Единственный неоспоримый факт — про наличие у меня компромата было известно еще кому-то, помимо нас троих. Результат — во всех новостях.

— Я бы поверила твоим словам…насчет троих…дорогая моя, если бы не тот факт, что наследник Блумфельдтов ни с того ни с сего согласился восстановить вашу помолвку. После произошедшего с ним…несчастья, так сказать…он скорее жабу сделает своей любовницей, чем тебя! — вслух произнесла Кристина. — Не считай меня за идиотку, пожалуйста!

Я: судя по всему, ты не дублировала информацию с накопителя, на котором он хранил компромат. Каким-то образом тебе удалось похитить сам накопитель, оставив Александра с носом, верно? Когда вы с ним встретились в «Métro», он сказал, что знает — накопитель у тебя, верно? И предложил негоцию. Компромат в обмен на узаконивание ваших отношений. Или ты сама предложила, не знаю, да и неважно это. Думаешь, я позволю тебе передать компромат ему или кому бы то ни было еще?

От последних ее слов отчетливо повеяло могильным холодом. Этот компромат — та штука, из-за которой Кристина и ее мамаша прикончат меня не сильно колеблясь и невзирая ни на какие последствия. Разумеется, лишь после того, как накопитель окажется в их руках. Интересно, а ими вообще предполагалось, что свидетель, то есть я, будет продолжать существовать?

— Кажется, ты говорила, что предателя в твоем лице я не найду. — глядя мне в глаза, произнесла Кристина.

— И это так. — без малейшей эмоции в голосе и на лице, соврал я. — Не найдешь.

Я: О чем еще шел разговор, помимо того, что ты не рассказала Ему о нашем маленьком секрете?

Кристина резко сменила тему.

— Про кефир и подушку я уже наслышана. — добавила она голосом. — Не могу не признать, вчера ты заработала немало очков в Его глазах, молодец. Он очень ценит подобную инициативу.

Мюсли: Его императорское величество предложил мне стать зарегистрированной любовницей Алексея.

Прочтя мои слова, Кристина подавилась слюной, отчего зашлась в кашле. Совершенно очевидно, что это стало для нее новостью.

Подскочив к названой сестре, похлопал ей по спине, а затем подал воды.

— Что там такое? — поинтересовалась ее мать и после того, как Кристина дала ей прочесть, продолжила. — Судя по тому, что услышала после завтрака, ты отказалась. Почему же, позволь спросить?

Государь мне очень здорово подсобил, ибо ложь очень удобно скрывать в тени правды. Особенно такой правды. Это действительно та тема, ради которой царь мог желать переговорить со мной поздним вечером тет-а-тет. Комар носа не подточит. И, разумеется, совершенно неслучайно царское предложение прозвучало именно вчерашним вечером. Он не просто знал, что тема союза Кайи и Наследника империи может замаскировать любую другую…он сделал все нарочно, ради теперешнего моего разговора с Кристиной и ее мамашкой, в этом я убежден. Значит, он в курсе, что я совру, не моргнув глазом.

— У меня на жизнь другие планы, Александра Александровна.

— И Государь, услышав о том, что у тебя, оказывается, другие планы, взял и отказался от собственных? — в голосе графини прозвучала нескрываемая ирония.

Судя по всему, названая сестра посчитала, что я могу излишне резко ответить ее маменьке, а посему немедленно вклинилась в наш диалог, прислав мне очередное сообщение.

Я: Так что там с твоим обещанием Блумфельдту?

Мюсли: С моим обещанием все прекрасно. Я узаконю с ним отношения, а затем просто «кину» этого урода.

Я: «Кинешь»?

Мюсли: Обману. Не выполню свою часть сделки, ведь он не сумеет ее защитить. Что он сможет предпринять против меня, когда я нахожусь под твоей протекцией? Сделает очень страшное лицо? Не пойдет же он в суд. Ну а если захочет немедленно развестись — это как раз то, что мне надо!

Я: Вот, значит, что ты удумала. А каковы же были твои гарантии ему? Или, хочешь сказать, Александр взял и поверил твоему честному слову?

Мюсли: А я не вела с ним никаких торгов. Я предложила выбор: или он делает то, чего желаю я, и затем получает накопитель, или мы немедленно прощаемся. Вот и все. Он выбрал первое.

Я: Сложно в это поверить, но ладно. Кстати говоря, меня ты тоже решила использовать, а затем «кинуть»?

Нет, дорогая моя названая сестрица, использовать и «кинуть» решила ты. Меня. Извини, но я тебе этого не позволю.

«Но только попробуй когда-нибудь предать меня!» — вспомнились мне слова царской любовницы.

Мюсли: Использовать, а затем «кинуть»? Тебя? Названая сестра и подруга (ты сама так назвалась), разве не ты своим собственным голосом сказала, что нам необходимо прийти к общему знаменателю, ради того, чтобы мы обе получили желаемое? Обе! Да, я использую компромат в собственных целях, хотя и чисто виртуально. Это факт. Но ведь ради этого, в первую очередь, я его и добывала! Однако Блумфельдту я его не отдам ни за какие коврижки! И не только потому, что ты категорически против. Если бы ты была со мной на Рождественском вечере, то у тебя не возникло бы вопросов, почему я непременно желаю его «кинуть». Желаю не меньше, чем спасти осколки своей репутации! Может, даже больше!

— Хорошо, принимаю ответ. Но почему ты мне ни о чем не рассказала? — поинтересовалась Кристина.

— Мне требовалось личное разрешение Государя, без этого и говорить не о чем было. — пожав плечами, ответил я.

Я:«Я могла бы посодействовать».

Мюсли:«От всей души благодарю за желание помочь, но я рада, что в этот раз ты не посодействовала. Без обид, но Государь зол и на нее, и на тебя. Думаю, что если бы ты обратилась к нему с подобной просьбой, то я бы получила шиш без масла, а не разрешение. Тем более что у него на меня были другие планы».

Я:« Он тебе так и сказал, что зол на меня?».

Мюсли:«Не буква в букву, но Он дал это понять предельно ясно».

Я:«Чего еще Он говорил?».

Мюсли:« Он сказал, что погибшие жандармы были родом из оппозиционных Семейств и из-за их смертей начнется катавасия».

Некоторое время поразмышляв, царская любовница сменила тему, задав самый главный вопрос, отложенный вчера из-за приезда царя.

Я: «Где накопитель?».

Позже.

Не уверен, получилось ли у меня до конца развеять сомнения, терзавшие графиню и ее дочку, относительно моего с царем диалога, однако, когда я сообщил о местонахождении накопителя, тему благополучно закрыли. Хотя, думаю, теперь они будут вдвойне осторожнее.

Графиня и Мила удалились (почти уверен, их уход связан с накопителем), и мы остались в помещении вдвоем.

Мои размышления о том, как же мне сегодня выбраться из усадьбы, с целью посещения двоих человек, лежащих в больничке, дабы под «соусом» этих визитов пообщаться с приемной родительницей, прервал «умный» браслет названой сестры…

— Хорошо, скажи барону, что мы готовы принять его, а также предупреди о визите Их светлости. — полушепотом ответила незримому собеседнику Кристина, обратившись затем ко мне. — Твой приемный отец желает нанести визит. Вероятно, хочет встретиться с тобой. А ты? Хочешь видеть своего приемного отца?

Если я сейчас выкажу чрезмерную радость по этому поводу, это будет выглядеть подозрительным в ее глазах, ведь Кристина-то в курсе того, что мои отношения с Семьей очень так себе.

— Приемного батюшку я давно не видела…так что… Да, пожалуй! — я поднял взгляд на Кристину. — Хочу встретиться с ним! Кстати…

Мюсли: Удалось ли тебе еще чего-нибудь разузнать о том, что случилось с моей матушкой?

Прочтя написанное, Кристина покачала головой.

— Если я сейчас что-либо предприму по этому поводу, то об этом тут же станет известно и наверняка начнется официальное расследование. Впрочем…

Она закусила губу.

— … это, наверное, даже пойдет на пользу делу. Хочешь?

Я покачал головой.

— Нет.

В помещении установилась тишина. Кристине от меня пока ничего нужно не было, а мне нечего было ей сказать.

— Я тогда пойду к себе. — произнес я, вставая с пуфика.

— Иди. — ответила названая сестра, не глядя на меня.

Уже выходя, обернулся. На кошку, ластившуюся теперь к Кристине. Однако мысли мои скакнули к Миле, которая все время, пока находилась в помещении, неотрывно глядела на меня из-под ресниц, делая вид, будто бы играет с животным. И этот ее взгляд мне не особенно понравился. Впрочем, и сама Мила мне не особенно нравится. Уверен, эта женщина заправляет «мозговым центром», наверняка имеющимся в распоряжении Кристины. И умница Роза совсем неслучайно и не просто так оказалась подле царской любовницы.

Кошка…

— Кристин, я бы хотела, чтобы мне привезли мою кошку. Разрешишь? — спросил я, добавив. — К лотку приучена!

— А разве в усадьбе мало кошек? — ответила вопросом на вопрос названая сестра, пальчиком дразня животное.

— Приличное количество, да, но конкретно Бобла — моя!

Царская любовница некоторое время молчала.

— Трехцветная кошка? — наконец спросила она.

— Да.

— Оттуда? — спросила она.

Перед глазами встал старый деревенский дом. И господин Лискин, вместе с супругой. Стало быть, Кристина в курсе.

— Оттуда. — тоном, лишенным всяческих интонаций, подтвердил я.

— Хорошо. Только пускай ее для начала покажут ветеринару!

Около двух часов спустя.

Меня пригласили уже после того, как папаша раскланялся с графом, его женой и дочерью, ибо горничная привела меня к застекленной оранжерее, с установленной в ней плетеной мебелью.

Вряд ли барона, моего приемного папашу, человека крайне влиятельного, принимали бы где-нибудь, окромя главного дома, а значит, царская любовница, в отличие от своих родителей бывшая здесь же, и привела его сюда…

— Папа!

Среди «знатных» публично выказывать сильные эмоции не принято. Аэмоциональность и сдержанность — являются своего рода визитной карточкой людей сословия, в котором теперь состою я.

Обычно…

Ведь едва только папаша заметил меня, как в несколько могучих шагов оказался рядом, заключив мою Кайю в свои медвежьи, хотя и нежные объятия.

— Живая…!

А когда он чуть отстранился, чтобы рассмотреть меня, то взгляд его был…прямо как тогда, в тренажерном зале. Не должен отец, даже приемный, смотреть так на дочь, пускай и приемную.

Я на мгновение отвернулся, а затем произнес:

— Давненько уже не видела тебя…папа!

…и никуда, похоже, уходить не собиралась. Возможно и скорее всего, ее насторожило внезапное появление моего папаши именно сегодня, сразу же после моей вчерашней беседы с Государем, и в тот самый момент, когда решается вопрос с накопителем.

Однако явился он, и правда, чертовски вовремя, прямо как по заказу. Даже странно. Но это шанс, и им необходимо воспользоваться.

Со стороны главного дома донеслись звуки, издаваемые терзаемым пианино. Это у великих княжон начался урок музыки. Слава богу, что меня ничем подобным не донимают.

— Ты специально приехал, чтобы меня навестить или у тебя какие-то свои дела в Петербурге? — усаживаясь на плетеный стул, спросил я.

— М-м-м…мне очень захотелось увидеть тебя, Кнопочка, а тут еще и удачный повод вырваться появился. — заявил папаша.

— И какой же? — поинтересовался я.

— Сегодня вечером у Государя состоится важное совещание, и мне нужно будет присутствовать на нем лично. Ну а день у меня полностью свободен. Для тебя.

— Ты меня обманываешь, папа. — я улыбнулся папаше. — У владельца промышленного конгломерата…такого, как наш…выходных дней не бывает в принципе.

— Прошу тебя, не будь занудой! — папаша вернул мне улыбку, а затем резко сменил тему. — Господи, Боже, Кайа! И почему тебя нельзя даже на пять минут оставить, без того, чтобы ты не встряла в какое-то очередное безумное приключение? А⁈

Папаша, за то время, пока я не лицезрел его воочию, отрастил усы и бороду. Ему к лицу.

— Судьба такая. Впрочем, я не жалуюсь. Если, говоришь, у тебя есть время, пап, то мне бы хотелось съездить в госпиталь к человеку, спасшему мне жизнь. В твоей компании. Да и, вообще, просто побыть в обществе папы. В твоем. Это если…

Я обернулся к названой сестре.

— … у дамы Кристины на сегодня нет ко мне никаких дел, конечно.

Судя по выражению на физиономии названой сестры, никуда отпускать меня ей очевидно не хочется, особенно сейчас.

— Ты еще не оклемалась. Сама же сказала, что ночью плохо спала. — произнесла она.

— Это верно, но ведь я еще несколько месяцев буду приходить в себя. А папу, когда еще увижу⁈ Да и с моей стороны будет невежливо, если я не навещу человека, рискнувшего собой ради меня. И обязательно Розу!

— Роза сейчас далеко… Родители забрали нашу Розу сразу же, как только врачи стабилизировали ее состояние. Она теперь на излечении в домашней клинике и к нам вернется еще не скоро.

— Но вернется же? — уточнил я.

— Обязательно, однако ей потребуется несколько месяцев на то, чтобы прийти в себя.

Не то, чтобы Розу мне было жаль… Мне теперь вообще никого не жаль. Ну, кроме себя самого… Хотя, если вдуматься, то моя сущность «хорошего человека» там, была не более чем простой личиной, которую я просто сбросил здесь.

Но все же, потерять руку — страшный удар для любого человека, а уж для девчонки-подростка, которая к тому же еще и жуть как страшна на физиономию, отчего неслабо комплексует…

Печально это.

Как бы там ни было, но царская любовница отпустила меня в компании с папашей. Хотя, в принципе, могла и отказать, ведь теперь даже сложно сказать, у кого на меня больше прав: у Филатовых или же у царской Семьи.

Впрочем, царская Семья уже наложила на меня свою лапу, пусть и не посредством брака, так что…

Позже.

— Я готова! — произнес я, спустившись со второго этажа гостевого дома.

На мне теперь были расклешенные брюки; обалденная кофточка; модная весенняя кожаная куртка; удобнейшие кроссовки и совсем немного бижутерии.

И впервые за весьма долгое время, я ощутил себя самым обычным нормальным человеком (а заодно подростком, отдыхающим в пионерском лагере, к которому приехали родители).

— Ну, тогда поехали! — заявил приемный папаша, вставая из кресла.