Кайа. История про одолженную жизнь (том Шестой)

Глава 140

Санкт-Петербург, бункер штаба Верховного главнокомандующего, малый конференц-зал, позже.

Ставки сделаны, господа, ставок больше нет. — подумал Государь, глядя на то, как его канцлер, министр войны, а также начальник УВБ со своими замами покидают помещение.

Окончательные решения выработаны, согласованы и приняты. Теперь ему остается лишь пребывать в роли наблюдателя за происходящим, да надеется на правильность выбранного варианта.

(говорят по-французски)

— Сходи, пожалуйста, к матери и сестре, успокой их немножечко. — велел он сыну.

— Хорошо. — Алексей не стал спорить с отцом и, встав со своего места, направился на выход.

Неплохо уже научился контролировать свои эмоции. — подумал Государь, глядя на уходящего сына, облаченного в офицерскую форму гвардейского корпуса экспедиционной полевой армии, шефом которого он является.

Император перевел взгляд на настенный дисплей, демонстрирующий оперативную обстановку. Армия, Флот и спецслужбы приведены в полную боевую готовность, равно как и в других великих (и не очень) державах.

Царь, своим словом выключив дисплей, взял одну из газетных распечаток, что во множестве раскиданы по столу.

«Термоядерный взрыв над Петербургом!». — сообщал броский газетный заголовок.

После сегодняшнего инцидента…а также всего того, что последует за оным…покой вернется в мировые столицы еще нескоро. Не при мне. — подумал он.

«Старые» Семьи в этот раз проявили удивительное единодушие. Решили не договариваться, а попросту сменить правящую династию. И у них почти получилось задуманное. Почти…

Вместе с гибелью его самого, его сына-наследника (пускай официально в этот титул он еще не возведен), а также большинства из его безоговорочных сторонников, собравшихся сегодня в одном месте, в одночасье рухнула бы и вся властная «вертикаль». Она и так изрядно пошатнулась, и теперь придется ее укреплять новыми кадрами. Нужно менять подход к этому вопросу, что опять же сильно не понравится очень многим.

От этих мыслей по спине императора пробежал легкий холодок, ибо еще чуть-чуть и Михайловы отправились бы (вслед за Романовыми) на страницы учебников «истории Отечества», но повезло. В этот раз.

— Будто само провидение позволяет мне разом избавиться от всех… этих… — вслух и с откровенной ненавистью подумал царь.

Теперь, если не случится ничего экстраординарного, наподобие уже произошедшего, то через несколько дней политический ландшафт России изменится самым радикальным образом за последнюю сотню (даже больше) лет. Главное теперь — избежать необязательных потерь.

— И не переборщить, чтобы вусмерть не перепугать и не настроить против династии верные ей Семьи. А также, что даже хуже, не подать дурной пример.

В этот момент ожила внутренняя связь…

— Ваше императорское величество, прибыл фельдъегерь со срочной депешей.

…и адъютант объявил о том, что те несколько мгновений свободного времени, образовавшиеся после ухода членов Его Кабинета, закончились.

Десятью минутами позднее.

Император в очередной раз перечитывал послание от Евгении Филатовой, сообщавшей о готовящемся покушении (подробности неизвестны) на дочерей. На его дочерей! И чем дольше он вчитывался в ее слова, тем больше ему вспоминался разговор с приемной дочерью Жени, с Кайей.

— Нервы… — произнес царь, когда мир перед его глазами, что называется, поплыл.

Он проглотил таблетку, торопливо запив ее кефиром, отчего вновь вспомнил Кайю, а затем снова принялся изучать депешу, поразившись (и не сказать, чтобы приятно) осведомленности жены своего друга. Существуют в государстве секреты, о которых, несмотря на свою должность, эта женщина не должна была знать…по крайней мере, наверняка!..однако…

Женя очень умна и крайне осмотрительна, она лучше многих (большинства!) понимает, когда и о чем следует молчать, даже если знает. И если она все же решилась сказать, посмев к тому же предложить столь безумный план…

Впрочем, безумными событиями и планами сейчас никого не удивишь… — поморщившись, Государь вновь взглянул на распечатку, сообщавшую о термоядерном взрыве малой мощности над столицей.

Он на целую минуту «завис», глядя на лист бумаги, а затем перед его взором встало видение мертвого тела старшего сына. Царь с силой зажмурился, пытаясь прогнать кошмар прочь.

Император вызвал адъютанта.

— Пусть прибудет фельдъегерь тридцать восемь ноль семьдесят девять. Немедленно! — велел он.

— Есть! — ответил адъютант.

Хорошо, Женя, мы поступим ровно так, как ты и предлагаешь. Безумные времена требуют безумных идей. — решил откровенно запаниковавший Государь, сам до конца не понимавший, с чего это вдруг он согласился на такое сумасшествие, претворение в жизнь которого дорого обойдется очень многим. — Вот только Кристина… Дьявол! Поставить ее в известность будет никак нельзя, равно как нельзя и так волновать…в положении ведь! Впрочем…

Император провел обеими пятернями по волосам.

…сейчас главное — чтобы с Наташей и Леной ничего не случилось! Я не…не желаю более терять своих детей!

Государь ощутил то, как сильно дрожат его руки, и, пожалуй, впервые по-настоящему пожалел о том, что согласился в тот день…много лет назад…с отречением брата в его пользу.

Позже.

— … будет исполнено, Ваше императорское величество. Разрешите идти? — произнес человек, выступающий в роли связного между царской Семьей и организацией, не имеющей юридического адреса.

— Ступай, братец. — сказал император, отпуская тем самым «тайного человека».

Когда особый гость получил все необходимые указания и убыл, Государь приказал явиться начальнику Службы охраны императорской Семьи и членов Правительства Его императорского величества, Петру Сергеевичу Помору. Тот не заставил себя ждать и уже минуту спустя оказался под светлыми очами помазанника Божьего.

Внешностью своей Петр Иванович максимально не соответствовал занимаемой должности. Невысокий, полный, обладатель натурально круглой физиономии — более всего он походил на булочника.

Однако выражение «внешность обманчива» в его случае справедлива на все сто.

(*говорят по-французски)

— Присядь! — велел Государь, а затем спросил. — Где сейчас барышня Филатова?

— Некоторое время назад вернулась в распоряжение дамы Кристины. — усевшись, ответил глава «охранки», удивившийся, мягко говоря, тому факту, что царю за каким-то чертом именно сейчас понадобилось выяснять, где находится эта девица.

Царь и его главный страж — друзья детства (в том числе по этой причине Петр Сергеевич и занимает свой пост), так что в приватной обстановке обходятся без лишних формальностей.

— Это хорошо. Я желаю, чтобы отныне и до моего особого распоряжения барышня эта постоянно находилась подле Натальи и Елены. Пусть станет им подругой в играх и…не знаю, пусть будет при них, в общем.

— Но… — начал было главный охранник.

— Она моя дворянка! И почитай, что некровная родственница! — перебил его царь. — Вот пусть и послужит моей Семье немного…теперь, когда это необходимо!

— Понял. — без особого энтузиазма согласился собеседник.

— И еще… — Государь мельком посмотрел на часы. — Я слышал, будто бы Женя вооружила свою приемную дочку, а затем…после дуэли Игоря…разрешение на оружие у нее отозвали, а само оружие изъяли. Кстати, а ты, случайно, не в курсе, чего там с подстреленной девицей?

— Увечная, но жить будет. Повезло ей. А «барабанник»…да…изъяли. — ответил Петр Сергеевич, после чего вкрадчивым тоном поинтересовался. — Федь, ты ведь не собираешься позволить…

Он замолчал на несколько мгновений, подбирая слова.

— … этой особе иметь при себе «барабанник», когда она будет находиться подле Кристины и принцесс?

Император некоторое время молчал. У него снова началась изжога, так что пришлось грызть очередную таблетку.

— Желаю. Пусть ей вернут «барабанник». — велел царь, ясно осознавая тот факт, что приятель начнет его сейчас чихвостить.

— Она же нарко… — эмоциональным тоном начал было главный страж, у которого глаза разве что не на лоб вылезли, но…

— Все верно. У нее была и наркотическая зависимость, и попытка суицида, и…много чего другого, о чем ты даже не слышал, Петь. Мне все это хорошо известно. — перебил главного охранника царь.

— Ваше императорское величество! — главный охранник, встав на ноги, перешел на формальную речь, — Я категорически возражаю против такого решения! И если оно, Ваше решение, останется в силе, то я прошу Вас принять мою отставку! Не желаю становиться соучастником возможной трагедии, когда могу ее предотвратить!

— Не приму, но это мое решение, а значит, и ответственность за него тоже моя, не твоя.

Двое мужчин еще некоторое время весьма горячо спорили, но у главного стража так и не получилось переубедить царя.

— Зачем? — утомившись спорить, спросил Петр Сергеевич.

— Она…

Кошка, которая всегда падает на лапы. — подумал царь, сам до конца не понимавший, для чего он решил снова вооружить приемную дочь Жени. — Интуиция рекомендует. Но об этом говорить Феде точно не стоит, а то сочтет, будто бы я тронулся умом.

— … так нужно, Петь.

— Это нарушает все существующие протоколы безопасности. Знаешь, Федь, как такое называется? — поинтересовался напоследок Петр Сергеевич.

— Самодурством. — охотно согласился царь.

— Ладно… — сдался наконец Петр Сергеевич, добавив. — Но, прежде чем вернуть ей «барабанник», я желаю лично убедиться в том, что навыки владения оружием у этой особы…достаточны.

В этот момент беседу прервал царский адъютант.

— Ваше императорское величество, срочный доклад от начальника УВБ!

Первое апреля. Одна из деревень Санкт-Петербургской губернии. Около пяти часов утра.

«Временно закрыто». — надпись на табличке, приколоченной к дверям сельского магазина.

Ничто так не постоянно, как временное. — подумал Павел, переступив очередную лужу и разглядывая окружающую действительность.

Города, а также крупные сельхозпредприятия постепенно убивают деревню, высасывая из нее саму жизнь. Людей. Если деревня не находится в черноземной полосе, конечно.

И как раз по одной из таких деревень, мертвой…спящей летаргическим сном, точнее, ибо дома здесь стоят заколоченные, но пока еще целехонькие (в основном), медленно разрушаясь от времени и бесхозности…он теперь и шел…

Странное. Можно сказать, изрядно нереальное ощущение оттого, что люди здесь больше не живут, но уличное освещение тем не менее продолжает функционировать. Там, где в фонарях не перегорели еще лампы, разумеется.

…шел на зов, пришедший от организации и разделивший его нынешнюю жизнь на до и после.

И если, после выполнения задачи, он останется в живых, то придется начинать все по новой. А в 53 года делать этого уже совершенно не хочется. Особенно зная, что где-то позади имеется и семья, и налаженный быт…оставшиеся в этом самом до.

Вернуться к прежней жизни (под той же личиной) не получится, ибо это против правил организации, не имеющей юридического адреса, и правила эти нарушать нельзя.

Как бы то ни было, но ни его жена, ни его дети не будут испытывать материальных проблем, ибо Павел очень вовремя (вчера, прямо перед командировкой, из которой домой уже не вернется), получил преизряднейшее наследство от почившего в бозе двоюродного дядюшки, жившего где-то там у черта на куличиках. И перевел всё на счет жены, ибо именно она в семье распоряжается деньгами.

Как же все-таки хорошо, что у него имелись те несколько часов, проведенных в поезде, за которые он сумел и пережить крайнюю степень жалости к самому себе (если бы можно было кричать и выть, он бы кричал и выл), и примириться с реальностью.

И вернуться в норму.

Людей никогда и ни о чем не переживающих не бывает. Даже среди тех, кто прошел очень специальную подготовку в организации. Однако лица (или даже одно-единственное лицо, бог знает), принимающие решения в организации, крайне серьезно подошли к проблеме отбора кандидатов для «автономной консервации», чтобы в случае необходимости в строй вернулось как можно большее число «консервов». И во вменяемом состоянии.

«Консервы» создавались организацией на случай войны. На ту невообразимо ничтожную вероятность, если враг вдруг сумеет захватить какую-то часть территории государства, где таким, как Павел, и придется действовать против захватчиков.

Однако войны не было (официально объявленной по крайней мере), как не было и бесчисленных полков противника, занявших русские города и веси.

Однако приказ (один из его возможных вариантов) на «расконсервацию» был получен и именно по этой причине Павел теперь и стоит перед единственным из домов данной захолустной деревеньки, из окон которого льется слабый свет.

Адрес дома совпадает с тем, что был указан в объявлении.

Так себе местечко выбрано для сбора, ибо если присутствует гипотетический наблюдатель от неприятеля (или его\их технические инструменты), то те, кто здесь собираются, будут «срисованы», в деревне просто больше нет никого. Однако и гипотетическому наблюдателю также придется совсем непросто, ибо вряд ли резидент не подготовился. Такого просто не может быть.

Открыв калитку и поднявшись затем на крыльцо, Павел (хотя какой он теперь, к черту, Павел?) внезапно замер, заметив в небе болид.

Когда все закончится…если закончится хорошо…хочу вернуться домой, к жене и детям. — загадал желание он, а затем постучал в дверь.

— Тебе чего? — не слишком приветливо спросил неопрятный тип «за 50», открывший дверь.

Вчерашним вечером на видеофоны (его, жены и детей) пришло предупреждение о цунами. Ошибочное, конечно, ибо где Вологда, а где моря и океаны. Ошибку, разумеется, быстро признали, о чем было соответствующее уведомление.

Однако никакой ошибки не было. Павел лично убедился в этом, зайдя на губернскую виртуальную доску объявлений.

Некто продавал беспородных щенков (от очень крупных родителей) по совершенно безумной цене: триста рублей за штуку.

Всего в продаже было десять животных, некоторые из них имели цвет столь же невообразимый, как и их стоимость: бело-черный, бело-желтый, бело-коричневый, бело-синий и…бело-зеленый. Другие щенки Павла уже не интересовали.

Продавали щенков очень срочно. Только до 9 утра следующего дня. Причем хозяин собак номера для связи не оставил, только адрес, куда необходимо явиться (жуткое захолустье, до которого не добраться на автомобиле), чтобы забрать желаемого пёсиля.

— Я за щенком. — сказал Павел и, достав из кармана три сотни рублей, передал их этому типу. — Бело-зеленый нужен.

— Только он и остался. Заходи! — забрав и пересчитав деньги, заявил хозяин дома.

Павел прошел в горницу, в которой уже находились, рассевшись по лавкам, девять мужчин. Все, как и он сам, «за 50». И ни у одного из собравшихся Павел не заметил довольства на физиономии, ибо для всех из них прежняя жизнь закончилась вчерашним вечером. А ведь многие здесь (наверняка все или почти все) небезосновательно рассчитывали на то, что приказ не поступит никогда и у них получится спокойно дожить.

Итого десять (не считая типа, открывшего дверь, но тот очевидно резидент), ровно по числу щенков, указанных в объявлении, а значит, на зов явились все, кто должен. Организация не ошиблась в подборе кадров.

Но чего такого могло произойти, что их «расконсервировали» до начала войны?