Кайа. История про одолженную жизнь (том Шестой)

Глава 132

«Сегодня отдыхать» мне не пришлось, ибо довольно поздним вечером, в тот момент, когда говорил по видеофону с Арсеньевым Андреем, моим теперь уже, вероятно, бывшим одноклассником, в дверь покоев постучали…

— Слушай, от меня тут чего-то хотят, я пока не могу больше говорить. — сказал собеседнику я. — Пока!

— Я-я пон-ня-ял! С-спассибо-о, что-о по-озвон-нила-а, а то-о я оче-ень во-олновался. — ответил он. — По-ока!

…и после того, как звонок был завершен…

— Войдите!

…я разрешил войти и сразу затем…

— Барышня Филатова, доброго вам вечера. Государь желает видеть вас. Немедленно. Форма одежды домашняя.

…в моих покоях объявилась весьма миленькая и столь же рыжеволосая, как Кайа, миниатюрная молодая женщина (кольцо на соответствующем пальце указывало на то, что она замужем), облаченная в форму фельдъегерской службы.

Государь все-таки здесь, а это значит, что я не ошибся в своем предположении. И он послал за мной одного из своих личных гонцов, вместо того чтобы вызвать меня напрямую. Например, при помощи «умного» браслета. Интересно, почему?

— Располагайтесь, пожалуйста. — я указал ожидающей меня женщине, которая и не думала выходить из покоев, на кресло. — Минутку, пожалуйста, я сейчас.

Переодеваясь в соседнем помещении во все свежее, в голову пришла весьма пошлая мысль на тему того, зачем именно Государь мог пожелать этим вечером увидеть Кайю, барышню с изрядными изъянами в репутации. Однако я ее тут же отмел. Во-первых, самые обыкновенные…не зарегистрированные…любовницы у царя, возможно, есть (в конце концов, он же живой человек со всеми недостатками, присущими людям), однако вряд ли он станет пользовать одну из оных прямо в родительской усадьбе дамы Кристины. А во-вторых, Кайю он сам сделал фактически членом своей Семьи. Родственницей, по сути, хоть и не кровной, но не половым партнером. Так что, нет, подобное крайне маловероятно. А вот развеселая история, приключившаяся вчера…

— Я готова. — через несколько минут, приведя себя в должный порядок, сказал посланнице Государя я.

К вечеру распогодилось, и тяжелые тучи практически полностью исчезли, позволив луне показаться на небосводе.

— Что это такое? — произнес я, заметив высоко в небе летательный аппарат (аэростат или дирижабль, бог знает), неподвижно зависший над землей…так казалось, по крайней мере…и освещаемый лишь светом луны.

Странно, раньше здесь этой штуки точно не было, да и вообще, над усадьбой и возле нее никаких летательных аппаратов не замечал. Бесполетная зона, возможно.

— Идемте, барышня, не нужно заставлять Государя ждать. — было мне ответом.

Я навел камеру на летательный аппарат, чьи навигационные огни были выключены. Сделав снимок аппарата, изучал его, пока шли…

— К Его императорскому величеству с видеофоном нельзя!

— Разумеется, я оставлю его на посту охраны.

…и пришел к выводу, что это, скорее всего, некая система дальнего радиолокационного обнаружения. По крайней мере, та здоровенная круглая штуковина, которую аппарат несет под своим брюхом, вряд ли может быть чем-то иным, нежели радаром.

Здешняя военная мысль, видимо, уже подготовилась к возможному применению беспилотной авиации в качестве оружия и ответственные лица обороняют Первое лицо государства от потенциальной угрозы.

Тем временем мы пришли к двухэтажному рубленному дому, который, как и большинство прочих строений этой усадьбы, был сложен из кедра большого диаметра. Мимо этого дома я прогуливался множество раз, но самому бывать в нем еще не доводилось.

Внутри дом своей планировкой оказался практически точной копией гостевого, основное различие было, пожалуй, в интерьере. Этому дому постарались по максимуму придать классического уюта. По здешним меркам. Гостевой же был более всего похож на…охотничий, пожалуй.

— Сюда, пожалуйста! — скомандовала фельдъегерь, и мы с ней зашли в помещение, напоминающее конференц-зал.

Деловой разговор предстоит, что ли? Практически ночью? У Государя и четырнадцатилетней пигалицы, пусть и «знатной», и приближенной им к своей Семье? Не слишком-то убедительная версия.

И она не подтвердилась.

В конференц-зале мы проторчали еще около 15 минут, а затем я внезапно услышал голоса принцесс.

— Идемте! — наконец-то сказала провожатая после того, как принцессы уже очевидно ушли.

Возможно и скорее всего, мы ждали пока они уйдут.

Поднявшись по деревянной лестнице на второй этаж, зашли в некий «предбанник», в котором обнаружились двое офицеров (явно из охраны), адъютант Государя, а также старик в белом халате поверх мундира, примечательный своим непропорционально большим носом, здоровенной бородавкой под ним и густыми бровями.

— Кайа Игоревна Филатова, прибыла по распоряжению Его императорского величества. — негромко, но и не тихо произнес я, а спину и голову держал прямо, как этого требовала от меня учитель этикета. — Добрый вечер господа!

Все, включая старика и адъютанта, вставших со своих мест, поздоровались, разглядывая меня, словно некую диковинку.

Далее от охраны последовали стандартные вопросы о наличии или отсутствии у меня оружия, колюще-режущих предметов, а также аппаратуры, при помощи которой возможно писать «аудио-видео».

— Только видеофон. Случайно с собой прихватила. Где я могу его оставить? — чуть улыбнувшись и слегка склонив голову, произнес я, добавив. — И никакого металла, включая ювелирку.

Видеофон оставил в стандартном сейфе, запираемом на кодовый замок.

Внутри.

В помещение, оказавшееся большой спальней, я вошел вместе со стариком, держащим в руках поднос, на котором стоял высокий стакан с водой и некая маленькая коробочка.

И в отличие от нашей предыдущей встречи, Государь лежит в кровати. Полусидит, точнее, опершись спиной на несколько жутко неудобных на вид подушек.

Бледный, с легкой испариной на лбу и темными кругами под глазами, он производит сейчас впечатление больного и крайне уставшего человека, хотя и не «умирающего лебедя». Вроде бы.

— Ваше императорское величество, эти лекарства необходимо принять поскорее, не откладывая дело в «долгий ящик». — сказал старик.

— Я услышал вас, Вениамин Петрович, спасибо. — произнес Государь, добавив. — Поставьте поднос на стол, пожалуйста.

Выполнив требуемое, старик покинул помещение.

— Добрый вечер, Федор Иванович. — поздоровался с ним, напустив на себя вид ну прямо-таки пай-девочки.

— И тебе добрый. — ответил Государь, а затем, кивнув на самый обыкновенный деревянный стул с высокой спинкой, стоящий подле его кровати, добавил. — Присядь.

Я присел, после чего мы оба некоторое время молча глядели на прикроватный столик. На коробочку с лекарствами.

— Будь добра, забери их с собой, а затем где-нибудь незаметно выбрось. — велел мне царь.

— А разве… — начал было я.

— Ну их! — слегка махнув рукой, перебил меня Государь, поняв, что именно я сейчас скажу. — Обойдусь!

Я в удивлении приподнял бровь, отчего государь с некоторым раздражением в голосе произнес:

— Пилюли крошить нельзя. Их нужно принимать целиком. А они вон какие здоровенные. — протянув руку, он взял со стола прозрачную коробочку и потряс ее, а затем небрежно бросил обратно на стол. — Мне сейчас сложно глотать…

Прервавшись, Государь указал рукой на меня, добавив.

— … но это строго между нами!

— Государь здоров и никаких проблем с тем, чтобы проглотить какие-то там пилюли у него нет и быть не может. — произнес я, а из памяти внезапно всплыл эпизод оттуда.

«– Ну и чего, Димка, ты на них пялишься, а? Глотай уже свои „колеса“ и давай еще партеечку сыграем!» — заявил мне сосед по палате, имеющий столь же «цветущий» вид, как и у меня самого, и со своей койки наблюдавший за моими душевными терзаниями.

Впрочем, в этом отделении, которое кое-кто ласково называет «предбанником морга», других и не держат.

«– А я их сейчас не проглочу». — честно признался я, таращась на лекарство вот уже минут несколько кряду и ощущая то, что таблетки, размером с хорошую такую пуговицу, мне глотать очень не хочется. Да и не можется, если честно, ибо некоторое время назад, ко всем прочим моим печалям добавились еще изрядные проблемы с глотанием.

«– Да не дрейфь ты! Пролетят эти две елды по пищеводу, как…» — скабрезно пошутив, сосед встал с койки и пошаркал к холодильнику, из которого достал бутылку кефира, которую затем поставил на мою тумбочку. — «На вот! У кефира вязкость и плотность высокие, а не как у воды. С ним проглотишь „колесо“ любого размера и формата. И даже не заметишь этого! Если что, я из горла не пил».

«– Можно подумать, что заразишь меня чем-нибудь смертельным, если вдруг пил. Спасибо». — ответил ему, наливая кефир в чашку.

Со стороны соседской кровати раздался хриплый смех, перешедший затем в жутчайший кашель.

«– Сраные сигареты, нужно было послушать Анечку и давно бросить курить. Тогда бы и не оказался здесь…» — раздался его шепот, когда кашель, наконец, прекратился. — «Ну что, играем еще в шахматы?»

«– Минуту».

Несколько мгновений поколебавшись, я сунул таблетку в рот и запил ее кефиром, а затем оставшиеся две.

Таблетки прошли легко, так что прав оказался соседушка, которого той же ночью увезли в реанимацию и более его я уже не видел.

— Именно. — голос Государя вернул меня в реальность.

— Вы любите кефир? — поинтересовался я, переведя на царя взгляд.

— Кефир? — удивленно воззрившись на меня, переспросил царь, добавив. — Пью иногда, а что?

— У кефира вязкость и плотность высокие, а не как у воды. С ним проглотите пилюли любого размера и даже не заметите этого. — практически буква в букву процитировал я соседа по палате смертников оттуда. — Точно говорю! Если, конечно, ваши лекарства сочетаются с кисломолочными продуктами.

— Вот как? — с сомнением спросил царь, добавив. — На столе колокольчик, позвони.

Взяв со стола небольшой серебряный колокольчик, выполнил требуемое, а уже пару мгновений спустя отворилась дверь, и в помещение вошли адъютант и старик.

— Таблетки вместе с кефиром уживаются? — спросил Государь.

— Д-да, Ваше императорское величество. — ответил тот. — Уживаются.

— Распорядись тогда, чтобы мне подали кефир! — велел царь своему адъютанту.

Несколько минут спустя.

— Гляди-ка, ты права оказалась! — заявил явно повеселевший Государь после того, как все же проглотил таблетки и утер платком кефирные «усы». — И ведь не нашлось же никого, кто бы раньше подсказал такую простую штуку! Вот же…

Вряд ли запивать кефиром таблетки стало здесь актом прогрессорства с моей стороны. –подумал я, тактично умолчав о том, что Государь просто ни с кем не делился этой своей печалью.

Он опять полуулегся, а взгляд мой снова упал на его подушки. Здоровенные такие пуховые (на вид) подушки, три штуки.

— Это тебя, что, Вениамин Петрович надоумил поговорить со мной о медицинской койке? — поинтересовался Государь, проследив за направлением моего взгляда.

Значит, понял ход моих мыслей. Что, впрочем, совсем неудивительно. Глава государства, опытный политик. — подумалось мне, а затем из моей памяти всплыло написанное Кристиной. — « Государь болен, уже довольно давно, но сейчас, после того как убили Сашку, Ему стало хуже. Намного. Каждую ночь Он теперь мучается от астматических приступов и засыпает лишь под утро. Он стал крайне мнителен и Ему повсюду мерещатся заговоры, измена и предательство».

Значит, ночью нормально дышать и спать император может только в таком вот положении. И вынужден делать это на столь неудобных подушках. Судя по всему, не только здесь, но и во дворце. Императорский доктор по какой-то причине может предложить ему только медкровать с изменяемым углом спинки, на что царь, естественно, не пойдет, ведь с ним же все в порядке.

Но почему же он сам не велит принести что-нибудь поудобнее, ведь с чем с чем, а со всякими ортопедическими подушками здесь проблем нет вообще никаких?

И главное, почему никто другой…Государыня или же дама Кристина…не организует ему комфортные условия? Разве не очевидно, что Государю банально неудобно, отчего он подолгу не может уснуть, и это лишь ухудшает его самочувствие? Не могут или…не хотят?

— Знаете, у меня с рождения дефект носоглотки и частенько бывает сложно дышать в положении «лежа». А заснуть так и вовсе невозможно. Страшно, что во сне может прекратиться дыхание. Только полусидя…вот как вы сейчас…удается и дышать, и хорошо высыпаться. — сказал я и даже не совсем соврал.

Первым «звоночком», возвестившим там о начале болезни, стала как раз проблема с дыханием по ночам в положении «лежа». Доктор тогда посоветовала использовать треугольную подушку, вроде тех декоративных, что приставляются к изголовью кровати (например, две такие есть в покоях, отведенных мне названой сестрой). И это мне здорово тогда помогло. А потом, когда «проапгрейдил» ее, купив натурально царский вариант с удобным подголовником и подлокотниками, так и вообще отлично стало. До определенного момента.

— Но я нашла для себя отличное решение, чтобы не маяться по полночи на неудобных подушках, и теперь все стало хорошо.

Государь приподнял брови, говори, мол.

— Самые обычные декоративные треугольные подушки. Такие, знаете, которые приставляют к изголовью кровати.

— Ты же меня верно поняла. — сказал он, имея в виду, что желает перед всеми выглядеть совершенно здоровым.

Все та же причина (возможно, одна из… ибо правду он мне говорить не обязан), по которой царь даже удобной подушки себе потребовать не хочет.

— Так остеохондроз же у вас! — заявил я.

— Пардон, чего? — не понял Государь, а я в очередной раз подумал о том, что русский язык в двух «слоях» Вселенной здорово различается.

— Шея у вас болит, говорю, после многочасовой работы с документами. Болит же? — спросил я, скривив лицо, мол, такие дела.

Царь же, к моему удивлению, в шутливой форме скривил физиономию ровно так же.

— И то верно, болит. А у кого она не болит от сидячей работы с документами? — заявил он, а затем выразительно поглядел на колокольчик.

Вновь позвонив в колокольчик, вспомнил, что и меня сюда вызвали посредством курьера. Царь не пользуется радиочастотными средствами связи, вроде «умного» браслета, вообще или только здесь, в Семейной усадьбе своей зарегистрированной любовницы? И если только здесь, то…

— Ваше императорское величество! — в помещении снова объявились адъютант и старик.

Государь взглядом повелел мне объяснить адъютанту, что именно требуется. Адъютант, выслушав мои слова и сказав: «сию же секунду!», удалился. И старик вместе с ним.

— Федор Иванович, вы же меня, вероятно, не затем пригласили, чтобы пожелать доброй ночи? — «закинул удочку» я, когда за адъютантом и стариком закрылась дверь.

— А сама как думаешь? — спросил он.

Убрав одну подушку, царь попытался улечься, однако в следующий же миг, издав некий странный хриплый звук, он резко уселся на кровати. Выпучив глаза и покрывшись испариной, часто задышал.

Моя рука сама потянулась к колокольчику.

— Не нужно! — хриплым шепотом остановил меня он, а затем встал с кровати. — Сейчас все пройдет. Лег в неудачное положение, бывает.

Государь принялся расхаживать туда-сюда по комнате, стараясь вернуть нормальное дыхание.

— И чтобы никому ни слова об увиденном сейчас! — остановившись и уперев в меня грозный взгляд, велел царь.

— Суть разговоров с царственными особами огласке не подлежит. Полагаю, это касается и всего остального.

— Чья цитата? — спросил Государь.

— Услышала от Ядвиги Вишневецкой.

Он усмехнулся, а затем сменил тему.

— Ты создала политический кризис. Снова.

— Я? — спросил я, приложив указательный палец к губам и соорудив на лице самое невинное выражение.

— Насколько мне известно, Тайная канцелярия недавно получила сигнал, что ты можешь располагать некими сведениями, могущими поставить под угрозу репутацию государства российского и царской семьи. И что вчерашним днем ты должна была перевозить их. — заявил он, продолжив. — Сигнал не подтвердился…

Он вновь посмотрел на меня, и понять, что конкретно означает этот его взгляд, было решительно невозможно. Очень опытный политик, к тому же выросший во дворце. Однако, если царь утверждает, что «сигнал не подтвердился», значит, или он сам смотрел записи, сделанные в специальном «доме на колесах» (стало быть, взрывом они не были уничтожены), или же их смотрел кто-то другой, чьим словам он явно доверяет. В любом случае, Роза, если каким-то образом прознает об этом, будет просто в «восторге».

Как бы там ни было, но произошедшее вчера было, вероятнее всего, тайной операцией со стороны Тайной же канцелярии. Я и рубля не поставлю на то, что Государь был в курсе. А вот теперь он точно в курсе. И наверняка будут последствия.

— … после чего произошел взрыв.

— Акт террора, я бы сказала. — сделал уточнение я. — Покушение на меня.

— Хотели бы убить тебя — взорвали бы грузовик в тот раз, когда он проехал мимо. Я специально посмотрел записи с виртуальных камер подобных машин, так что уверен — оператору, приведшему в действие взрывное устройство, ты была видна прекрасно, а значит…

В этот момент в дверь царской опочивальни постучали. И я, получив безмолвное распоряжение Государя, в очередной уже раз позвонил в колокольчик, разрешая войти.

Несколько минут спустя.

Приставил к изголовью кровати довольно высокую треугольную подушку, а к ней еще одну — ортопедическую, для большего удобства. Плюс сверху положил маленькую, также ортопедическую, дабы затылок царя, довольно высокого мужчины, не упирался бы в деревяшку.

— Попробуйте, стало ли удобнее. — сказал я.

И царь, немного повозившись, устроился. Я подложил под каждую из его рук по здоровенной пуховой подушке, на которых до этого он спал, организовав этакие подлокотники.

Государь не ответил. Он, кажется, сразу же задремал.

Поглядев на него некоторое время, я засобирался на выход, однако царь внезапно схватил меня за руку. И это действие, особенно для него, главного арбитра между «знатными», было уже практически на грани приличий в данный момент. Вообще-то, Кайе, несмотря даже на изрядно подмоченную репутацию, не стоит находиться тет-а-тет с мужчиной, не являющимся ее кровным родственником, в его спальне, но…

— Присядь, пожалуйста. — велел он, не отпуская моей руки.

Я повиновался, придвинув ногой стул.

— За несколько минут ты умудрилась преизрядно улучшить мой быт. — не открывая глаз, он улыбнулся, явно наслаждаясь обретенным удобством. — Кайа Игоревна, ты как та кошка, что всегда падает на лапы. Это очень хорошее качество. И во дворце оно крайне полезно. Признаюсь, у меня на тебя существуют большие планы.

Он замолчал, чтобы отдышаться.

Сейчас, кажется, начнется «без меня меня женили» серия следующая. — промелькнула в моей голове мысль.

— Федор Иванович, при нашей прошлой встрече вы сказали, что моя репутация отныне — ваша забота. У меня к вам есть просьба. Не откажите, пожалуйста. — сказал я прежде, чем он озвучил свои планы на мой счет.

— Какая? — поинтересовался он, все-таки открыв глаза.

— Мы с Александром Блумфельдтом недавно поговорили по душам и пришли к мнению, что, если восстановим нашу помолвку, это станет наилучшим решением. Для нас обоих и для наших Семейств. Мы бы хотели расписаться двадцать шестого апреля, и, по-моему, для подобного союза это будет очень хорошая дата. Позвольте мне, пожалуйста, стать его зарегистрированной любовницей, не дожидаясь моих шестнадцати лет!