Капитали$т. Часть 6. 1992

Глава 18

С механическим заводом все заработало. Лом со «Втормета» шел на завод, с завода, в свою очередь, в адрес «Втормета» шел металл, самый разный — лист, трубы, прокат, чушки. Все это складировалось на базе, контролируемой группировкой Матвея.

Мои милицейские друзья поставили телефоны директора завода на прослушку, а самого директора взяли в разработку — за приличные деньги и неофициально. Через пару недель я получил примерное представление, как о делах на заводе, так и личных обстоятельствах товарища директора. И то, и другое было так себе. Рабочие вкалывают как крепостные — за убогий продуктовый паек. Налоговая задолженность увеличивается. Задолженность по зарплате увеличивается. Долги по электричеству, газу, за поставки сырья, невыполненные обязательства по контрактам, судебные иски… Полный флеш-рояль. Еще этот деятель нагреб кредитов в банках с бандитской крышей, и теперь ездит с охраной от милицейского ЧОПа. И вишенка на торте — деньги, которые так долго и тяжело воровались, были отправлены в Испанию, но как-то совершенно по-идиотски, так что даже у совершенно лояльных испанцев возникли вопросы. В общем, несколько миллионов долларов зависли на счетах в каком-то захолустном испанском банке.

В результате, перспективы завода самые нерадужные — банкротство и остановка производства. Перспективы товарища директора — собрать весь кэш, который только можно, и уехать. Это при хорошем раскладе. При плохом — перспективы гораздо более печальные, никакой ЧОП не поможет…

Валерик с Серегой встретились с несколькими кредиторами товарища директора. Всего этот деятель был должен около пяти миллионов долларов. Сумма внушительная. Всё под залог акций завода, кроме того, товарищ директор навыписывал векселей…

— Вообще, они рады были бы эти долги спихнуть кому-нибудь, — сказал Валерик. — За пятьдесят процентов стоимости. Бандиты же половину берут обычно? Ну вот!

— Пятьдесят процентов — многовато… — сказал я задумчиво. — Если бы тридцать, то вообще без базара! В идеале — банкротить и выкупать. Там пятьдесят один процент государственных акций. Пусть Федеральное имущество выставляет на торги, купим. Но это нужно с Борисычем советоваться. Они там какие-то приятели с этим директором. В общем, будем думать…

— Думай, Леха, думай, — согласился Валерик. — Я тоже в последнее время думаю, думаю… кипит мой разум возмущенный.

— Чего хорошего надумал? — из вежливости спросил я.

— Да хрен его знает… — Валерик был задумчив и серьезен. — У тебя нет ощущения, что все как-то не так? Не так, как должно быть?

— Валер, — сказал я терпеливо, — жизнь вообще не такая, какая она должна быть. Нужно это как-то принять и жить дальше. И, позволь поинтересоваться, что конкретно тебя не устраивает?

— Да вот смотрю по сторонам. Мы же как думали? Сейчас прогоним коммунистов, уберем цензуру, всю эту херню, начнем работать, зарабатывать и жизнь будет как в Швеции, не хуже, колбасы полста сортов…

— Бабки у тебя есть, — заметил я. — Колбаса в магазине есть. Чего тебе еще?

— Да, колбаса, — замялся Валерик. — Я вот пробовал импортную колбасу, что-то не очень, Леха! Какое-то говно, если честно.

Я пожал плечами.

— А че ты хотел? Ты польскую колбасу пробовал, которая у нас по пятьсот деревянных за кило. Ясен пень, к нам сейчас всё говно со всей Европы повезут. Хочешь колбасы нормальной, бери на базаре у фермеров.

— Да не только же в колбасе дело, — сказал Валерик. — Ты мне голову колбасой заморочил, но речь же не о ней… У матери сосед — работяга, электрик шестого разряда. Жена, две дочки, мать неходячая. Была обычная семья… Спивается теперь. Зарплата у них копейки, да и ту не платят, так он чего-то с завода по мелочи приворовывает, на «пузырь» хватает.

— Хороший пример, — кивнул я. — Я бы даже сказал, типичный. И? Ты уж давай, из твоего примера какую-нибудь мораль выведи.

— Да какая мораль? — скривился Валерик. Я вот чего думаю — жили люди, пусть убогонько, но спокойно. А потом захотели получше жить. Но получше как раз и не выходит, вот в чем дело! Выходит все хуже и хуже!

— Раз у тебя с моралью не получается, значит я ее выведу, — сказал я. — Свобода, Валер. Именно так она выглядит. Просто наши люди не представляли, что это такое, теперь понемногу представляют. К нам пацан приходит в офис, лет двенадцать, газеты приносит свежие. А другие пацаны, еще младше, машины моют. Народ-то считал, что свобода, это когда все можно и цензуры нет. А, оказывается, что к этому идет такое положение, когда ты предоставлен сам себе в этой жизни. И рассчитывать можешь только на себя. Ну, на семью еще, но это не точно. Свобода — это когда сам устраиваешь свою жизнь. Как умеешь. И всем, по большому счету, насрать — сопьешься ты или миллионером станешь.

— Так особо никто не умеет, — сказал Валерик грустно. — Люди всю жизнь жили в одних условиях, а теперь — раз! — и в одночасье все с ног на голову! Люди привыкли к той жизни, чего им сейчас делать?

— Да я-то откуда знаю⁈ Часть людей, как твой сосед, пойдет по пути наименьшего сопротивления. Сопьется. Часть будет как-то перебиваться — таких большинство. Картошку посадят, чего-нибудь перепродадут, бизнес замутят, хоть и мелкий. Говорю же, пацаны лет по десять, машины моют. И очень немногие люди, Валер, добьются успеха.

— Ты считаешь, что это правильно? — спросил Валерик, внимательно глядя на меня.

— Я понятия не имею, что правильно, а что нет. Я знаю одно, те решения, которые люди принимают сейчас — это их личные решения. Свободные решения, Валер!

— Да не умеют они решения принимать! — воскликнул в каком-то отчаянии Валерик. — За них всю жизнь решения принимали! Какая зарплата будет, какие шмотки в магазине, какая жратва, какое кино по телеку…

— Все верно, — согласился я. — Не умеют, это ты точно заметил. Большинство — не умеет. И что? Раз не умеют, то и учиться никогда не нужно? Валер, это какое-то общество взрослых детей получается. За решениями всегда идут последствия, которые мы дурацким словом «ответственность» называем. Сколько раз нас могли замочить, не подскажешь?

— Если с самого начала… — Валерик задумался. — Хрен его знает, Леха! Много раз могли…

— Много! Конечно, где-то нам фартануло, ничего не скажу. Но если много раз могли нас грохнуть и не грохнули, значит мы все это время более-менее правильные решения принимаем! Раз-другой можно пропетлять, но не до бесконечности же. И теперь от наших решений тысячи человек зависят, с семьями. Их благополучие, банально, чего они жрать будут завтра. А твой сосед последовательно принимал неправильные решения. И всё. Теперь его никто не будет прорабатывать за то, что он бухой на работу пришел или прогулял, не будут собирать собраний и даже в ЛТП не направят. Бухаешь? Твои проблемы, твой выбор.

— Не знаю… — сказал Валерик. — Как-то это не по-людски. Столько лет людей учили дисциплине, тому, что начальство всегда право, не высовываться и все такое. Сколько лет вдалбливали, что много денег — это плохо. Человек же не может мгновенно перестроится. Может можно было как-то… постепенно?

— Может и можно, — согласился я. — Горбачев пять лет перестраивался. Что в итоге получили? Резню в республиках и уже начинающийся голод. Весь ужас в том, что хороших выходов не было. Их и нет, Валер. Я про реальную жизнь говорю, а не про теорию. Тупо нет спецов — как-то немного всё сгладить. Думаешь, Гайдар с Чубайсом и прочими в чем-то разбираются? Эти мальчики-мажоры? Нет, они, конечно, прочли какие-то книжки по экономике. Штук двадцать. И теперь умные слова говорят по «ящику».

— Ну вот видишь! — оживился Валерик. — Если даже такие люди ничего толком понять не могут, то с простого народа что взять?

— Слушай, — ответил я, — ты все время хочешь определить «хорошо» и «плохо» в очень сложных процессах, которые сейчас происходят. Так вот, плохо это если нас замочат в ближайшие несколько месяцев. Не только для нас. Водочный завод загнется, химкомбинат загнется, сахарный — скорее всего, тоже. Для простых работяг, судьбой которых ты так обеспокоен, станет хуже, чем было. А для тех, кто нас грохнет, будет хорошо, потому что какие-то деньги они с этого урвут. Понимаешь, какую задачу нам придется в ближайшее время решать?

— Понимаю, — усмехнулся Валерик, — не сдохнуть.

— Вот! — торжественно объявил я. — А ты охраной пренебрегаешь, между прочим. Это плохо и лично для тебя, и для дела.

— Да хрен с ней, с охраной! — отмахнулся Валерик. — Несправедливость! Вот в чем главное зло нашего времени!

— Ты прав, — согласился я, — только ты не учитываешь, что несправедливость идет в комплекте к свободе. Иначе не бывает и быть не может, на том мир стоит.

— Значит, или свобода, или справедливость? — не сдавался Валерик.

— Чем больше одного, тем меньше другого, — объяснил я. — Справедливость выгодна слабым, чтобы у всех все одинаковое — от талонов на колбасу и до квартиры. Свобода выгодна сильным — при свободе они всегда окажутся на вершине пирамиды, заберут у слабых все, что захотят и будут ими командовать. События августа прошлого года помнишь?

— Ну помню, — насторожился Валерик. — А что такое?

— Вспомни прессуху этих путчистов. Он говорит на камеру, а у самого руки дрожат. Сильный он или слабый? Как сам считаешь?

— Слабак, — махнул рукой Валерик. — Как и все остальные.

— Ну вот тебе и ответ. Страна, в которой слабаки оказываются на вершине власти, обречена.

— Ельцин, по-твоему, сильный? — спросил Валерик скептически.

— Всяко посильней этих деятелей во главе с Горби. Всех вместе взятых. Он четко знал, что хочет власть, и он у них власть забрал. А они ничего ему противопоставить не смогли. Всё просто же.

— Ни хрена не просто! — коварно улыбнулся Валерик. — Вон как твой сильный науправлял! Минимальная зарплата — полторы штуки, а килограмм свинины на рынке — триста пятьдесят! Как раз на четыре килограмма.

— Нет никакого противоречия, — устало сказал я. — Это говорит только о том, что кроме силы для управления еще и мозги нужны. А в мозгах — понимание, что нужно делать и, главное, для чего! Кстати, думаю, что Ельцин это понимает. Не головой понимает, не мозгами, а чисто интуитивно. Потому он к себе этих умников-мажоров и приблизил, и в правительство взял. Думает, что они чего-то знают и умеют, и в этом его ошибка. Очень серьезная. И тут дело даже не конкретно в Гайдаре! Я же говорю, нету у нас таких экспертов, чтобы из катастрофы вырулить. Не существует. А охрану, Валер, ты все же, не игнорируй. Если тебя грохнут в подъезде, мне будет неприятно. И грустно даже. Как-никак, одноклассники.

— Ты со своей охраной… — сказал Валерик раздраженно. — Наговорил всякого, жути нагнал. Получается, что и выхода никакого нет?

— Чего ж нет? — удивился я. — Как на уровне твоего соседа, так и всей страны — выживать, адаптироваться, пахать. После войны всяко тяжелей было, голодней и холодней. Ничего, вырулили!

— Люди понимали для чего им пахать. Для светлого будущего, — сказал Валерик, но как-то не очень уверенно.

— А тебе, для того, чтобы нормально работать и не спиться, обязательно статья в «Правде» нужна? Все, Валер. Завязываем. Дел не в проворот, а мы тут идейные речи произносим. Реальность такая, какая есть. И нужно это либо признать и устраиваться в ней поудобнее, или не признавать, как твой сосед, а глушить водку, чтобы забыться. Я же говорю, свободный выбор!

— Ладно, — сказал Валерик. — Хрен с тобой. Поеду на сахарный завод, посмотрю договора… Ну и еще чего-нибудь проверю.

— Речь не мальчика, но мужа, — одобрил я.

Тем временем, Матвей развил довольно бурную деятельность. Как лидер крупнейшей и самой богатой в городе группировки, он собрал большинство спортивных и уличных авторитетов, покровительствующих мелкой торговле. Разговор, конечно, шел о фальшивой водке, которая уже начала появляться в городе, создавая конкуренцию нашей продукции. Вопрос был довольно скользким. Поллитровка поддельной водки приносила розничному торговцу прибыли больше, чем поллитровка настоящей. Кроме того, за счет цены можно было существенно увеличить оборот, а значит и прибыль. Естественно, чем выше прибыль, тем больше денег коммерсант отчисляет «крыше». Так что, инициативу Матвея восторженно встретили далеко не все.

— Херня, короче, — мрачно сказал мне Матвей, сидя в нашем ресторанчике и поглощая натуральные итальянские спагетти. — Многие просто гривами помахали, но я же вижу — делать ничего не будут. Нужно выходить на барыг, которые эту отраву оптом получают.

— Вы сроки какие-то оговаривали? — спросил я.

— Оговаривали, — кивнул Матвей. — Чтобы за неделю «паленки» на торговых точках не было. Договорились, что доведут до сведения всех коммерсов. Только не будут они ни хрена доводить, Леха. Прибыльная штука. Мимо бабок только дурак пройдет.

— Если не будут, решай вопрос по-плохому, — сказал я.

— Это воевать придется с половиной города, — сказал Матвей. — Кому оно надо? Сейчас пацаны землю роют, ищут этих «оптовиков». Город маленький, найдем по любому. Ты тоже подключайся. Администрацию, ментов… Кто там еще?

— Уже подключился. А может кто из ваших эту тему крышует, а, Матвей? Кто-то из спортсменов? Припереть даже несколько фур водки или спирта по нашим временам — это не жук начхал. Кто-то ж их охраняет. Блатные, сам знаешь, от той темы в отказе.

— Хрен знает, — сказал Матвей задумчиво. — Может кто-то и влез, деньгами соблазнился. Но это пока гадание на кофейной гуще.

Я согласился с Матвеем. Действительно, нужно было выходить на продавцов.

На продавцов удалось выйти довольно быстро. Сначала установили посредника — оптово-розничную фирму, торгующую продуктами питания. Наезжать на нее не стали, «крышей» фирмы была небольшая, но дерзкая группировка, которая большей частью состояла из бывших ментов. Вот это поворот! Оставалось отследить логистику — откуда оптовики получают товар, и сделать это, по возможности, не привлекая внимания. На это ушло несколько дней, но результат был получен.

Мы установили, что основная база «водочных королей» находилась не в нашем городе, а в районном центре в пятидесяти километрах. Работали ребята с размахом — несколько мини-спиртзаводов, разливочный цех, склад, автопарк грузовиков. Сначала они не совались в областной центр, работали преимущественно на райцентры и сельскую местность, но доходы росли, а вместе с ними и аппетиты, имеющегося рынка сбыта им было явно недостаточно. В принципе, все было рассчитано верно — «водочные короли» попытались заручиться поддержкой блатных в городе и даже на словах эту поддержку получили. Очевидно, что торговцы «паленкой» обладали и серьезными знакомствами в криминальном мире за пределами нашей области. И «служба безопасности» у них имелась — группировка носила репутацию «беспредельщиков» и возглавлялась жителем районного центра, бывшим боксером и военным, носившим характерную кличку Дракула. Он сколотил банду из сельской молодежи, заработал первые деньги на «наперстках», а затем обратил внимание на кооперативы, которые в то время плодились со скоростью кроликов. Все было стандартно — отбирали технику и урожаи у фермеров и колхозов, обкладывали данью кооперативные магазины и вот теперь благополучно вписались в водочный бизнес. В общем, в целом картина была понятна. Если пустить дело на самотек, то через месяц-другой в торговле останется только самодельная водка. Этого мы никак не могли допустить…