Капитали$т. Часть 6. 1992

Глава 16

Мы открыли итальянский ресторан — первый в городе. Оборудован по последнему слову итальянского общепита — все фирменное, от терки для сыра до печи для пиццы. Фирменная мебель, барная стойка, алкоголь, сантехника… И шеф-повар. Итальянец средних лет — маленького роста, полноватый, смуглый, подвижный и суетливый. Зовут Марио. Ресторан назвали в его честь. Марио обалденно готовит, у нас каждый день аншлаги, несмотря на то, что цены высокие. Еще он, кажется, чего-то там накосячил у себя на родине, так что вынужден скрываться в загадочной снежной стране и приучать ее обитателей к настоящим пицце и спагетти. По вечерам в ресторане подрабатывают музыканты нашей местной филармонии, и такого небесного «Адажио» посетители не слышали ни в одном кабаке.

«Марио» — наш неофициальный штаб. Вообще, рестораны, кафе, гостиницы — неформальные штабы тех или иных группировок или фирм. Все уважающие себя бизнесмены предпочитают свой личный кабак (или, на худой конец, кафешку) для переговоров, отдыха и празднований. Впрочем, есть и условно нейтральные места.

Мы с Валериком обедаем. Валерик умял пиццу, пьет кофе и читает свежую прессу. Очень возмущается.

— Слышь, Леха, че пишут⁈ Какой-то профессор московский, чтоб ему хорошо жилось! Пацаны приватизировали гостиницу «Дагомыс». Ну там как обычно, по остаточной стоимости. Так он возмущается — как же так⁈ У нее триста миллионов баксов рыночная стоимость! Ограбили народ!

— Триста лимонов⁈ — удивился я. — Что-то как бы и дохрена…

— А я тебе о чем⁈ — запальчиво воскликнул Валерик. — Придумали какие-то несуразные цифры, которые ни на что не натянешь. Кто им такие бабки даст⁈ Мы вроде как не последние люди в городе, но… ты знаешь хоть одного человека у которого было бы триста лимонов «зелени»?

— Может и есть у кого… — сказал я задумчиво. — У банкиров, что с авизовками мутят… У чиновников.

Вообще, Валерик был прав. Больших денег даже у крупных бизнесменов в начале девяностых просто физически не было. Сергей Мавроди еще не собрал свои семнадцать камазов кэша, большинство будущих олигархов (почти вся «семибанкирщина») крутится в банковском секторе. Они уже долларовые миллионеры, хозяева «Менатепа», «Инкомбанка», «МФК», «СБС»… Но не миллиардеры, конечно. Действительно, государственное имущество расходится за копейки, в этом коммунисты полностью правы. Единственная проблема — больших денег в стране нет ни у кого. Не существует инвестора или покупателя, который мог бы выложить триста миллионов долларов за гостиницу «Дагомыс». Не существует покупателя, который мог бы выложить миллиарды за крупные промышленные объекты. Поэтому, продавали за столько, сколько могли заплатить, то есть, очень дешево.

Я время от времени думал о том, можно ли было сделать иначе? Отложить приватизацию — мелкую года до девяносто пятого, а крупную — до двухтысячного? Теоретически, бизнес мог более-менее развиться, поднакопить ресурсов… Но это теоретически. На практике решались совершенно иные задачи. Для правительства важно было, во-первых, сохраниться во власти и не допустить реванша коммунистов. Во-вторых, кризис развивался слишком быстро. С обширным государственным сектором экономики было непонятно, что делать. Повальное и тотальное воровство директорского состава, исчерпание оборотных средств, закредитованность, долги по зарплате, которые чудовищными темпами росли ежемесячно, отсутствие налоговых поступлений, распространенность бартера, потеря рынков сбыта и государственного заказа, инфляция, сжирающая прибыль…

Директора предприятий, остававшихся государственными, по старой привычке просили помощи, что характерно, у правительства. Просили льгот, дешевых кредитов и госзаказов. Правительство, имевшее в своем распоряжении крайне скудные ресурсы, помочь не могло. Директора, кто-то завуалированно, а кто-то и явно, угрожали массовыми забастовками и коммунистическим реваншем. Для правительства реальный выход — отправить всех в свободное плавание. Кто выплывет — молодец. Кроме того, на приватизации настаивали и зарубежные партнеры, которые обещали валютные кредиты. А правительству очень нужны валютные кредиты — бочка нефти стоит восемнадцать долларов (и это не предел!), «нефтянка» лежит, денег брать неоткуда…

Финансовых инструментов тоже нет. Прекрасный сбербанк принимает средства на депозит на срок от одного года — тридцать процентов годовых. При ожидаемом обесценивании рубля как минимум в три раза. Коммерческие банки дают сто процентов и даже больше, но ты потом пойди и найди этот банк… То есть, кредитов нет.

Кредитованием бизнеса довольно активно занимаются криминальные структуры. Тоже под сто процентов, только не в год, а в месяц. И в твердой валюте, естественно. У коммерсантов это называется «взять деньги под проценты». Не отдашь — ответишь машиной, квартирой, имуществом, очень быстро, без судебных заседаний и бюрократии. Парадокс, но именно так бизнес учится планированию, ответственности и сотрудничеству. Девятеро разоряются, но десятый раскручивается, приходит к успеху. Криминал во многом подменят собой государство. Бизнес очень нуждается в эффективной регуляции деятельности, третейском судействе, арбитраже, урегулировании спорных вопросов. Гангстеры предлагают эти и иные услуги. Потому что экономике пофиг, кто судит — судья или авторитет. Нужно чтобы груз пришел из точки А в точку Б. Чтобы за него расплатился заказчик. Чтобы товар дошел до потребителя, а бизнесмен получил прибыль. Ничего подобного гарантировать государство не может, а криминал может.

Нет, я не испытывал никаких особенных чувств к нашему замечательному правительству. Порой я им даже сочувствовал, ребята и не предполагали, как все обернется и навряд ли смотрели на перспективу дальше, чем на пару месяцев вперед… Маловероятно и то, что у них была хоть какая-то свобода маневра. Когда здание над тобою рушится, ты можешь выбирать одно — от какого обломка уворачиваться.

Мамеду, главе городской азербайджанской диаспоры, не повезло. У него так и не вышло стать овощным королем. Примерно за месяц до начала аукционных торгов его застрелили. По окончанию рабочего дня Мамед вышел из офиса, но сесть в стоящий неподалеку «Мерседес» не успел. Из окна невзрачного «Жигуленка» высунулся автоматный ствол… Длинная очередь, четыре пулевых ранения, одно смертельное. До приезда «скорой» несостоявшийся овощной магнат не дожил, врачи констатировали смерть.

Потом, конечно, были пышные похороны, грозные речи и клятвы страшно отомстить, которые, как это обычно бывает, кончились ничем.

Матвей, конечно, напрягся. Его можно было понять — какие-то люди зарезали курицу, которая несла ему золотые яйца. Впрочем, остальные азербайджанские бизнесмены чувствовали себя вполне нормально и все так же нуждались в защите, так что, финансово Матвей не потерял ничего. Тем более, что и другой работы хватало…

Мы с Матвеем на территории АО «Втормет». Матвей под впечатлением. Гектары металла, горы металла, ямы металла.

— Слушай, — говорит Матвей, — здесь же на миллионы!

Я киваю.

— Как минимум. Но забрать мы можем на десять штук баксов в день. Максимум — на пятнадцать. С этой свалки еще куча народа кормится…

— Это кто, например? — интересуется Матвей. — Вообще, кому это все принадлежит?

— Вопрос интересный, — усмехаюсь я. — Правильный вопрос. Теоретически — заводу. А практически дорогой товарищ директор вывел эту свалку в отдельное предприятие. Копровый цех, бухгалтерия своя, грузчики.

— Охрана? — вопросительн смотрит на меня Матвей.

— Дойдем и до этого. Товарищ директор где-то подзалетел немного, ему понадобилась крупная сумма налички. Сразу. Мы дали. А он нам взамен предоставил эту свалку. На год.

— В натуре? — У Матвея большие глаза, в которых, кажется, как у дядюшки Скруджа, мелькают долларовые значки. — Так давай все вывезем, Леха! Я про этого директора слышал. Тот еще жучара! В нагляк кидает народ по сделкам! Как он еще живой — ума не приложу…

Я отрицательно мотаю головой.

— У нас уговор.

— Уговор… — Матвей пинает какую-то железяку. — Я, когда в Сочи ездил, с пацанами пересекался. Уральскими. Нормальные пацаны. Несколько таких свалок вывезли в Прибалтику, теперь весь Урал купить могут. Короли! Эшелонами металл прут! А директор… Что мы, директоров не знаем? Ему дубину хорошую покажи, он и обделается.

— Дубину мы показывать никому не будем, — говорю я. — Пока без дубины. За товарища директора просили большие начальники. Но порядок тут навести, конечно, нужно. Тут какие-то бандиты металл воруют. Это не дело, нужно пресечь.

— О чем разговор⁈ — оживляется Матвей. — Завтра пришлю пацанов, пусть подежурят тут.

— Осторожнее, — говорю я. — Чтобы все без шума и пыли. Металл, сам знаешь, штука опасная. Но раз уж само в руки идет, грех не воспользоваться.

— Я одного не могу понять, — говорит Матвей задумчиво, — если директору нужны бабки — вот же живые бабки вокруг валяются! Нахрена ему какие-то займы? Загнать это всё за бугор… А?

Я усмехаюсь.

— Не всё так просто. Вот этот металл — это ресурс для получения прибыли. Ну и для воровства, конечно. Похоже, что товарищ директор это все неплохо понимает. И вообще, вывезти металла на два миллиона долларов сразу… Это много. Может привлечь внимание, как органов, так и других заинтересованных лиц.

— Есть такое, — соглашается Матвей. — У нас сейчас за штуку баксов замочат, без базара. Беспредельщики! Значит, говоришь, на десятку «гринов» можем в день вывезти?

— Вывезти, сдать на комбинат, в качестве оплаты — получить металл, уже нормальный, а не лом. Металл складировать на базе. Сделаете? — Я испытующе смотрю на Матвея.

— Сделаем, Леха! Сколько бабок пацанам пообещать?

— Ну смотри… Скажи им, что если шуганут тех, кто со свалки металл тырит, то могут занять их место. Пусть вывозят лома на две-три штуки в день. И никому не обидно! Нормальные условия?

Матвей довольно улыбается.

— Завтра десять человек сюда пришлю.

— И «бригадира» нормального, — не отстаю я.

— Обижаешь! Малыша пришлю с пацанами, на рынках сейчас спокойно всё, там столько народа и не нужно.

— Договорились, — говорю я. — Видишь, как дела пошли! Это не овощная волынка. Тут бабки на земле валяются, нагнись и собирай! Сейчас найдем Сидора, он всё объяснит.

И мы пошли искать Сидора…

Лето 92-го года. У фирмы «Астра» и ее друзей всё очень хорошо. У остальных категорий населения — немного хуже. За один доллар дают сто пятьдесят рублей. Примерно столько стоит бутылка самой дешевой водки. Обычная зарплата — шесть тысяч рублей. Сорок долларов, или сорок бутылок водки. «ВАЗ» 99-й модели стоит девятьсот тысяч. Компьютер IBM с 4 MB оперативки и жестким диском в 120 MB стоит триста тысяч. Тонна меди — две с половиной тысячи долларов. Тонна алюминия — тысяча двести. Кредит в банке можно взять под сто пятьдесят процентов годовых. И еще за взятку. В Чечню едут миллиарды наличных рублей, полученных по фальшивым авизо.

До чековой приватизации остаются считанные недели. Умники из правительства прорабатывают процедуру выдачи приватизационных сертификатов. Слово «ваучер» пока еще не вошло в лексикон населения, это случится в следующем, 93-м году. За все отвечает Анатолий Борисович Чубайс, конечно. Кто же еще…

Сама приватизация уже идет, как говорил бывший генсенк — «процесс пошел, процесс остановить нельзя». Пока, преимущественно, приватизируется мелочевка — объекты торговли и сферы услуг. Магазины, ателье, парикмахерские… Мы забрали в аренду самые крупные в областном центре объекты — универмаг «Родина», «Дом одежды» и «Дом быта». Прибыль приносит только «Родина», остальное на ремонте-реконструкции. Еще мы арендуем землю под двумя рынками, третий рынок — наша собственность. Рынки генерируют кучу налички, сбором которой занимается Матвей со своей бандой. Кроме того, мы ежедневно продаем четыре тысячи ящиков водки. Примерно пятьдесят тысяч долларов чистыми ежедневно, но приходится делиться — Борис Борисович, милиция и прочие нахлебники. Стабильную прибыль в валюте приносит химкомбинат, держателями солидного пакета акций которого мы, в партнерстве с Мишей Афганцем, являемся. Сахарный завод тоже дает прибыль, больше по бартерным сделкам — сахар охотно меняют на что угодно.

К лету девяносто второго мы зарабатываем примерно полтора миллиона долларов в месяц. Какой-нибудь Сергей Пантелеевич Мавроди снисходительно улыбнется, но для провинции — очень неплохие деньги. По большому счету, мы готовы к приватизации. Конечно, все интересные объекты купить не получится, слишком большое недовольство в бизнес-сообществе это вызвало бы.

Я в центре города, рядом со зданием бывшего обкома, который теперь резиденция губернатора, сижу на лавочке в тени голубой ели. Рядом со мною — начальник «экономической милиции» Павел Семенович. Очень похож на престарелого мафиози — толстенная золотая цепь по расстегнутой шелковой белой рубашкой. Золотой браслет. Золотые часы, правда, скромные — отечественного производства. Павел Семенович хорошо выбрит и благоухает импортным парфюмом. Как и полагается зануде, на мой ритуальный вопрос — как дела? — начинает подробно и со вкусом рассказывать, как у него дела.

— Тяжело, Алексей, — говорит Павел Семенович, и в голосе его — безграничная усталость. — Прямо скажу — тяжело. Начальство требует показатель. И деньги требует тоже. Я им говорю — господа, так не бывает, либо бабки, либо показатель! Не понимают.

В глазах Павла Семеновича обида хорошего человека, который много и несправедливо терпит от людей плохих.

— Вижу, вы устали, Павел Семенович, — говорю я. — Отдохнуть бы вам. В отпуск. А?

Павел Семенович обреченно вздыхает, при этом, посматривает на меня вопросительно.

— Вот. — Я вытаскиваю из портфеля бумаги. — Сертификат на двоих от местной нашей турфирмы. На две недели. Испания, Тенериф. Придете в офис, покажете, вам все сделают. Супругу порадуете.

Павел Семенович растроган. Он спрятал сертификат, спрятал прилагающийся к нему конверт (две тысячи долларов на мелкие расходы) и долго трясет мне руку. Только хрен он туда супругу свою повезет, думаю я. У Павла Семеновича по меньшей мере две молодых любовницы, не считая случайных и многочисленных контактов, так что, шансы супруги на отдых под ласковым испанским солнышком — так себе. Перетопчется.

— Алексей, — проникновенно говорит главный борец с экономическими преступлениями, — если от меня что-то требуется… Сам понимаешь!

Я ждал, когда будет произнесена эта фраза, и тут же беру быка за рога.

— Вы, Павел Семенович, случайно директора механического завода не знаете?

Павел Семенович настораживается.

— Вообще, слышал. Лично не знаком. А что такое, Алексей? Есть проблемы?

— Не то, чтобы проблемы… — отвечаю я. — Но если есть какая-то информация по вашей линии — буду благодарен. Сами знаете, за мной не заржавеет!

— О чем разговор⁈ — вскидывается Павел Семенович. — Говори, что конкретно нужно? Упечь сукина сына?

— Так уж и упечь, — мило улыбаюсь я. — Он, вроде бы, с губернаторскими дружен.

— А че мне губернаторские? У меня свое начальство!

Павел Семенович прав. Между губернатором и начальником областного управления милиции — холодная война. Именно поэтому я Павла Семеновича и привлек…

— Вообще, интересует всё, — говорю я. — Косяки по бизнесу. Кому должен и сколько. Вот это очень важный момент. Кто партнеры. Кому платит бабки за безопасность.

— Не нам, — говорит Павел Семенович и в голосе его хорошо маскируемое сожаление. — Но мы узнаем. На прослушку поганца! И в разработку! Сегодня же поручу своему заму. Жди! Будет тебе информация.

— Буду очень признателен, — отвечаю я.