Капитали$т. Часть 6. 1992

Глава 10

Перед похоронами Давида Семеновича Вайсмана я встретился с Мишей Афганцем. В его офисе в гостинице «Турист». Миша имел задумчивый вид.

— Такие дела, Алексей, — сказал он. — Ты садись, чаю, кофе?

— Обойдусь, — отказался я. — Что думаешь?

— Думаю, что неплохой мужик был Давид Семенович. Хоть и ворюга несусветный. В меру деловой, в меру сентиментальный… Не жадный. Мог бы сделать самый большой гешефт в своей жизни, но не успел… Обидно, наверное.

— Кто, как думаешь?

Миша невесело усмехнулся.

— Они же визитку на месте преступления не оставили. Сам-то как считаешь?

— Не знаю, — сказал я угрюмо. — Знаю только, что мы на ровном месте в говно вляпались…

— Если в говно, значит к деньгам, — пошутил Миша. — Примета! О! Кстати! Мы же бабки обналичили за удобрения. Костя вашу часть передает со словами глубокой признательности!

Миша вытащил из шкафа увесистый полиэтиленовый сверток.

— Сколько? — спросил я, небрежно похлопав по свертку.

— Двести штук зеленых. Все как договаривались!

— Хорошо, — сказал я. — Передавай Косте привет! Пусть заезжает в гости.

— Куда там! — махнул рукой Миша. — Ему спать некогда. Вся наша промышленность, считай, на нем держится. Он ночует в директорском кабинете!

— Молодец, — похвалил я. — Но давай вернемся к нашему делу. По поводу Вайсмана.

— Ну давай рассуждать логически… — сказал Миша. — Помнишь, как в том фильме…

— Про Шерлока Холмса?

— Нет. Про то, как пьяный балбес в Ленинград улетел. Рассуждаем логически.

— Давай, — согласился я.

Миша поерзал в роскошном своем кресле и начал рассуждать.

— В городе, конечно, разгул преступности. Это факт? Определенно! Наркоманы, шпана, малолетки… Могут избить в подъезде, убить даже. Сейчас никого не удивишь. Так?

— Все верно, — согласился я.

— Но! — Миша сделал драматическую паузу. — Менты говорят, что убийцы бабки не взяли. И часы дорогие не взяли, и перстень с камушком. Значит, наркоманов, шпану и малолеток мы отметаем. Они бы труп обчистили.

— Может их вспугнул кто? — спросил я. — Тоже логично!

— Логично, — согласился Миша. — Только тех же наркоманов хрен вспугнешь, если они на кумаре и в поиске средств… Просто было бы два трупа. Но версию «вспугнул их кто-то» мы совсем не откидываем. Но смотрим дальше.

— Дальше, — сказал я.

— Давида Семеновича убивали железными прутьями. Пробили голову в нескольких местах. Прутья выбросили тут же во дворе. Менты говорят, что отпечатков нет. Следовательно, делали в перчатках.

— И получается так, что не наркоши и шпана, а кто-то, кто шел убивать целенаправленно. Конкретно Давида Семеновича, — задумчиво произнес я.

— Я тоже так думаю, — кивнул Миша. — Аналогично думают и наши ребята… так сказать, бывшие сотрудники органов. А мы к себе, Леша, абы кого не берем, сам понимаешь…

— Вопрос «кто?» остается открытым, — сказал я.

Миша угрюмо шмыгнул носом.

— Остается открытым. Но мы хорошо знаем, что есть старый добрый принцип. «Ищи того, кому выгодно».

— С Мамедом Вайсман вроде бы договорился, — сказал я, понимая, как неуверенно звучит мой голос.

Миша тяжело вздохнул.

— Договорился, конечно. Но, Алексей, насколько я понимаю, этот договор никого не устраивал. Ни одну из сторон.

— И покойного Вайсмана? — спросил я. — Нет, я знаю, что он был недоволен… Но…

— Он был недоволен до такой степени, что через два дня после договора прямо спросил меня — сколько будет стоить замочить Мамеда?

— Да ладно! — не поверил я. — Давид Семенович⁈ Дедушка — божий одуванчик?

— Он не совсем прямо спросил, — уточнил Миша. — Он намекнул, но так намекнул, что я понял. И он тоже понял, что я понял.

— И что ты ответил?

Миша пожал плечами.

— Что я мог ответить? Я сказал, что так не делается, уговор есть уговор.

— А он?

— А он предложил мне еще десять процентов в акционерном обществе. И я отказался.

— Даже так… — сказал я задумчиво.

— Вот так, — подтвердил Миша. — Более того, я предостерег Давида Семеновича от каких-либо самостоятельных действий в этом направлении. Строго-настрого предостерег. Картина предстает в несколько ином свете, правда?

— Предстает, — согласился я. — Но по сути это мало что меняет. Мало ли, кто чего хотел? Вайсман может и хотел Мамеда грохнуть, но вот грохнули его самого!

— Да это понятно, — поморщился Миша. — Я просто ставлю под сомнение этот договор. Если Вайсману пришла в голову идея — конкурента замочить, то и конкурент мог задуматься над тем, чтобы отправить Давида Семеновича на луну.

— Ты думаешь… — Я вопросительно посмотрел на Мишу.

— Я рассуждаю логически, — ответил он.

— Мамед мог послать кого-то из своих ребят… — сказал я неуверенно.

— Запросто! — с энтузиазмом подхватил Миша. — Мог послать своих с железными прутьями. Мог нанять кого-то со стороны. Возможны и еще варианты. Но есть факт — в приватизации Давид Семенович теперь не участвует. А Мамед — участвует и заберет все, что захочет. Потенциальные конкуренты к нему теперь и близко не подойдут, перебздят. Вот такой у меня логический вывод.

— Что предлагаешь делать? — спросил я.

— Думайте, — развел руками Миша. — Здесь я сам решить не могу. Это же… комплексная проблема, понимаешь? Многосоставная.

— Понимаю, — решительно тряхнул головой я. — Подумаем. Решим. В любом случае, Вайсман был с нами, а это значит, что трогать его нельзя. Никому.

— Я согласен с твоим ходом мыслей, — кивнул Миша. — Целиком и полностью. Кстати, приглашаю тебя на экскурсию. На вокзал. Происходят вещи, о которых вам нужно знать.

— Ладно, — сказал я. — Договорились. Пока никаких действий не предпринимаем. Ждем.

— Договорились, — кивнул Миша.

Имени Матвея в этом разговоре мы не произнесли. В общем-то, это было не нужно…

Вайсмана хоронили пышно, человеком в торговой среде города он был известным еще с хрущевских времен. Многие были ему обязаны, со многими он поддерживал хорошие отношения, так что народу собралось много. Приехали и мы проститься с несостоявшимся партнером.

На кладбище ветрено и по-весеннему грязно. Серега был пьян и мрачен, а Валерик тихо кипел от негодования.

— За какие-то сраные магазины человека убить! Леха, если подтвердится, что это азера… первый пойду рынки громить!

— Менты чего говорят? — спросил Серега.

— Ничего не говорят, — ответил я с досадой, — связи отрабатывают.

— Я чего-то не пойму ниче, Леха! — продолжил негодовать Валерик. — Азера нашего по сути партнера грохнули, а Матвей получается их прикрывает?

— Нужно ехать к Матвею, — с пьяной решимостью сказал Серега. — Сразу после поминок и поедем. Пусть внесет ясность.

— А если это он? — мрачно спросил Валерик. — Если это Матвей, Леха? Что тогда?

— Да тише ты, — не выдержал я. — Люди уже косятся! Тут похороны, а не митинг.

— Люди… — Валерик невесело усмехнулся. — Я тут краем уха слыхал, что близкие Вайсмана уже скинулись… На окончательное решение вопроса.

— Киллера наняли? — удивился Серега. — И на кого зарядили?

— Не знаю, — ответил Валерик. — Я так понял, что они и ментам проплатили, чтобы те их в курсе держали…

Серега задумчиво поковырял землю острым носком ботинка.

— А вообще, пацаны, чего мы такой кипиш подняли? Грохнули Вайсмана? Жаль, конечно. Человек, не собака. Но лично я с ним общался один раз в жизни. Че нам эти магазины? Мелочь! Из-за мелочи войну развязать? Оно нам нужно?

— А я не согласен, — сказал Валерик. — Тут дело не в магазинах!

— Не в магазинах, — подтвердил я. — Дело в том, что между нашими партнерами непонятки возникли. Ну и, конечно, убивать людей, с которыми мы сотрудничаем — нельзя. Если так пойдет, то любого из нас могут достать…

— А Афганец не приехал на похороны, — разглядывая толпу прощающихся с покойным, сказал Валерик. — Вообще, я с тобой согласен, Леха. Давид Семенович был наш партнер, спускать нельзя. И похрен — кто. Если наш близкий за спиной такие дела мутит, то зачем он вообще нужен?

— Мы ничего толком не знаем, — с прорывающимся отчаянием сказал я. — Вообще нихрена! Может по каким-то другим делам зацепили Вайсмана, он же не с нами одними работал. Чего и к Мише обратился — боялся, что замочат грешным делом коллеги по государственной торговле.

— Мое мнение, — сказал Валерик упрямо, — вызывать Матвея и разговаривать. Что он может сказать по этому поводу. На крайняк, подтянуть его азербайджанского кента… как его? Мамеда… Не к нему ехать, а его к нам подтянуть. Понимаете?

— А если не приедет Матвей на такой разговор? — скептически спросил Серега.

— А если не приедет, то значит сто пудов его рук дело, — ответил Валерик.

— Не знаю… — Серега в сомнении покачал головой.

— В общем так, — сказал я, — пригласим Матвея к нам. В офис. Как ты, Валера, предлагаешь. И все прояснить.

— А если это Матвей? — с пьяной настойчивостью спросил Серега. — У меня не поднимется рука. А у вас, пацаны? У вас поднимется?

Валерик молча сплюнул в кладбищенскую грязь. Я шепотом выругался. Было тошно.

Это было в высшей степени странное время. Отчаяние и надежды, роскошь и нищета, вседозволенность и бесправие — все это существовало одновременно и рядом, на расстоянии вытянутой руки. Новый мир, который упорно прорывался сквозь серую позднесоветскую повседневность, все же прорвался — и вот он… Казино, иномарки, палатки с «Мальборо» и «Амаретто», импортные шмотки на любой бюджет и вкус… И в то же время — множество артефактов советской эпохи, от памятников деятелям революции до заводских профилакториев, с которыми не могло понять, что делать обновленное руководство. И бывшие советские люди — тоже артефакты своего рода. Они существуют здесь и сейчас, а для чего — непонятно даже им самим. Их жизненные смыслы почти полностью исчезли или изменились до неузнаваемости, а потребности вдруг оказались в самом низу знаменитой пирамиды Маслоу и свелись к чисто физиологическому выживанию.

Коммерсантами массово овладело какое-то странное возбуждение. Все чувствовали, скоро, через считанные месяцы, если не недели, случится самое важное, самое желанное, то, о чем раньше и подумать не смели — приватизация. Все, что происходило до этого — жалкая прелюдия, детские игры и мышиная возня. Приватизация — смысл жизни, высшая ценность и свидетельство необратимости перемен. Вот сейчас заберем у бесхозяйственного государства заводы-пароходы и тогда… Что будет «тогда» в реальности мало кто представлял. Хорошо представляли, что такая возможность выпадает только один раз в жизни — и если не вывезешь, то всё, вторых и третьих шансов не будет.

Что интересно, почти никто из новых хозяев жизни особо не боялся, что убьют, похитят ребенка, подкараулят где-то… Хозяева жизни в самом буквальном смысле слова считали себя хозяевами жизни, о смерти никто не думал в виду таких завораживающих перспектив, даже на охрану люди с очень большими деньгами старались не тратится. Да и где ее взять было, профессиональную охрану? Сотрудники «девятки» разбрелись по свету — кто мирно спивался, кто заправлял рэкетом соотечественников в Польше, кто торговал секретами — очень недорого, оптом с хорошей скидкой… Мы были одними из немногих, кто тратился на охрану, чем вызывали иногда снисходительные улыбки коллег, которые, похоже, на полном серьезе считали себя бессмертными.

Экономические и политические потрясения не прошли даром для общественного психического здоровья. Люди экономили на всем, но покупали водку, которая стала доступной буквально на каждом шагу. Пьяные, валяющиеся в общественных местах, теперь были обычным элементом городского пейзажа. Милиционеры редко обращали на них внимание, с забулдыг нечего было взять… И наркотики. Еще несколько лет назад наркотики были чем-то недоступным простому смертному, большей частью употребляла «богема» и уголовники со стажем, а теперь — широкая доступность, формирование сетей реализации по схемам «мульти-левел-маркетинг» и большие деньги для причастных. А еще, всплеск криминала, хаотичного и неорганизованного, наркоманы тащили все, что плохо лежало, вскрывали машины, а иногда — просто грабили более слабых… Милиция, как нам уже дали понять, была недовольна взрывным ростом преступности, в котором была велика «наркоманская» составляющая. Но, как верно заметил Матвей, милиция сама кормилась от наркобизнеса…

Впрочем, были и менее вредные способы ухода от реальности. Телевидение развивалось ударными темпами, ошалевшему телезрителю стали доступны самые разнообразные зрелища — от Петросяна до мексиканских «мыльных опер». А еще — книги. Частные издательства, которые выросли как грибы после дождя, штамповали все — вполне приличные издания Шекли и Гаррисона, первые кустарные переводы Кинга, похождения космической проститутки, беллетризацию голливудских фильмов, Солженицына, Чейза с Гарденром, бессмертного Дюма и Берроуза…

Мы с Мишей Афганцем на вокзале. Вдвоем, без свиты и охраны. Впрочем, вокзал — территория Миши, он контролирует здесь все. Небольшой рынок у привокзальной площади, гостиницу, кафе, ресторан, таксистов, валютчиков, «лохотронщиков», которые пришли на смену наперсточникам, коммерческие палатки — все, что может приносить деньги, вплоть до платных туалетов.

Мы неспеша идем по залу ожидания и Мише время от времени приветственно кивают какие-то личности. Миша сухо отвечает, не вступая в лишние разговоры.

— Ну что ты драматизма нагоняешь? — говорю я недовольно. — Не можешь, что ли, толком объяснить, в чем дело?

— Лучше один раз увидеть. Сейчас московский поезд придет, посмотришь. Уже недолго, десять минут до прибытия.

Я раздраженно рассматриваю лоток с цветными плакатами, на которых голые девушки и герои боевиков.

— Не туда смотришь, — с улыбкой говорит Миша. — Обрати внимание. У входа на перрон…

Я смотрю в указанном направлении. Там группа спортивных парней, человек семь-восемь. Типичной внешности — «адидасы», золотые цепи, короткие стрижки…

— Никого не узнаешь? — спрашивает Миша.

— Вон тот, длинный, кажись Медведь?.. — говорю я удивленно.

— В точку! — довольно улыбается Миша. — Серега Медведь, Матвея «бригадир»…

— И? — непонимающе смотрю я на Афганца. — Они чего тут делают? Встречают, что ли, кого-то?

— Вот! — Миша торжественно поднимает указательный палец. — Именно, что встречают! Сейчас сам все увидишь!

— Гм-м… — протягиваю я с сомнением.

Московский поезд приходит почти без опоздания. Спортсмены во главе с Медведем переминаются у входа на платформу. Мы немного в стороне, у лотка с порнухой. Поток пассажиров и встречающих начинает редеть, а потом и вовсе иссякает.

— Ну? — Я вопросительно смотрю на Мишу.

— Сейчас все будет, — отвечает он.

И действительно, появляется группа мужчин. Человек десять. Все кавказской внешности, одеты броско и ярко, а за ними носильщики толкают телеги, груженные ящиками и чемоданами.

При виде кавказских гостей, спортсмены оживляются и в темпе двигаются им навстречу. Медведь здоровается с пожилым усатым кавказцем, который в этой компании явно за старшего, и все вместе направляются к выходу.

— Значит, люди Матвея встречают азеров с грузом… — говорю я задумчиво. Настроение, которое до этого и так было не очень, портится окончательно.

— Ага, — говорит Миша. — Вообще, у нас для таких гостей проход по вокзалу — платный. Но дело ж не в этом, сам понимаешь. Просто интересно — почему обыкновенных торговцев овощами встречает такой внушительный коллектив? Здесь человек семь, на улице — столько же. А еще — менты. Аж замначальника райотдела приезжает. Наши вокзальные менты пытались один раз подойти — куда там! Че у них там в ящиках, интересно? Ты не в курсе? Ананасы, что ли?

Я покачал головой. Сомнительно, что внутри ящиков были ананасы…