Капитали$т. Часть 5. 1991 (СИ)

Глава 5

На центральный рынок мы приехали вчетвером — я, Серега, Валерик и охранник Боря. Приехали уже, что называется, «под занавес», в конце торгового дня — продавцы сворачивались и считали выручку. Покупатели тоже потихоньку расходились, и вид у многих был сумрачный и придавленный. Да и было отчего, цены росли буквально на глазах.

— Подавились бы они этим мясом, — громко сетовала тетка лет шестидесяти. — Двадцать пять рублей за кило! Двадцать пять! Ай-ай-ай! Куда милиция смотрит⁈ Ворье!

— Это сколько же нужно воровать, чтобы каждый день мясное готовить⁈ — отвечает ей сакраментальным вопросом спутница в цветастом платке.

А в очереди за пирожками ругаются сторонники Горбачева и сторонники Ельцина.

— Попов! — звучит из очереди гневный молодой голос. — Афанасьев! Собчак!

— Сталина на вас нет! — отвечает ему уставший пожилой голос.

Мы идем мимо.

— Вообще, да, — вздыхает Серега. — У моей матери пенсия — сто десять. Как раз четыре кило мяса купить можно на рынке. Так это еще не самая маленькая пенсия-то…

— А если в долларах по нормальному курсу — меньше трех долларов, — усмехается Валерик. — Дождутся «черных полковников», ох дождутся… А вот и Ваня. Чебурек кушает.

Цыганский вожак Ваня стоял у столика возле чебуречной и действительно кушал чебурек в компании двух чернявых и золотозубых парней.

Выглядел Ваня в высшей степени респектабельно. Длинный кожаный плащ в пол. Под плащом — светлый пиджак, которому тесновато было на Ваниной объемной фигуре. Под пиджаком виднелся свитер «Boys». Сверху на свитере — массивная и длинная золотая цепь. На голове — новенькая норковая шапка.

— Не жарко ему в шапке? — заметил Валерик, когда мы уже подходил к столу. — Весна на дворе.

— Хороший понт — дороже, — сказал я. — В общем, говорим без нервов. И без физического воздействия.

Валерик слегка улыбнулся, а Боря вздохнул.

— О! Ребята! — очень правдоподобно обрадовался Ваня, когда мы подошли к столику. — Каими судьбами⁈ А мы тут перекусить вышли!

— Приятного аппетита, — сказал я ничего не выражающим голосом.

Ваня насторожился.

— А что, ребята, случилось чего? Вы какие-то серьезные!

— Пошли, Ваня, — сказал я, не меняя тон, — отойдем. Разговор есть к тебе. Конфиденциальный.

Судя по всему, Ване очень не понравилось слово «конфиденциальный». Он нахмурился.

— А чего отходить? — спросил он недовольно. — Давай здесь говори! Это мои ребята, мне от них скрывать нечего! Мое чистое сердце видит господь бог…

— Как скажешь. — Я не дал Ване закончить прочувствованную речь о его чистом сердце, которое видит господь бог. — В общем, вопросы к тебе.

— Что за вопросы⁈ — Газа Вани были глазами человека, который не может обманывать никого и никогда. Ни при каких обстоятельствах.

— Скажи, Ваня, — начал я, — мы ведь с тобой не первый день друг друга знаем?

— Давно друг друга знаем, — подтвердил Ваня. — И я этим горжусь! — заметил он, подняв указательный палец, украшенный массивным перстнем.

— Никаких неприятностей, подстав с нашей стороны не было? Проблем тебе не создавали?

— Видит бог! — Ваня ткнул пальцем в покрытое облаками небо. — И матерь божья, — добавил он после секундного раздумья. — Мы со всеми мирно живем! На кусок хлеба заработаем и слава богу!

— Мирно — это хорошо, — заметил Серега. — А вот в чужой огород лезть не хорошо, Ваня. Не по-товарищески. За такое, сам понимаешь…

В честных глазах Вани мелькнула оскорбленная добродетель.

— Что случилось? — взволнованно спросил он.

— Случилось, Ваня, — сказал я. — Твои люди скупают водку с нашего завода. Ваня, мы не оговаривали отдельно, что так делать нельзя. Но мне кажется, что некоторые вещи оговаривать и не нужно, они подразумевается сами собой. Ущерб заводу, значит ущерб нам.

— И вот мы интересуемся, — подхватил Серега, — это с твоей подачи все делается или с чьей-то еще?

— Не может такого быть! — гневно воскликнул Ваня. — Это кто-то интригу подводит, клянусь! Отцовской могилой клянусь — интрига!

— Я видел все собственными глазами, — сказал я. — Белая «Волга» на «Пятачке»… Ваши принимают водку у рабочих. Вот и вся интрига.

Ваня нервно забегал вокруг столика.

— Мало ли, кто там принимает! Я же не начальник над всеми цыганами! И всегда так — у кого-то что-то выдурят или отберут, сразу Ваня виноват! Что за жизнь⁈ Без вины всегда виноват! А бог все видит!

— Короче, Ваня, — сказал я, — еще раз кто-то увидит, что ваши скупают водку с завода — мы поссоримся уже по-настоящему. Можешь передать, что сегодня мы их простили, а завтра все будет иначе.

Ответить Ваня не успел. У столика невесть откуда появился мужчина. Средних лет, слегка седой, высокий и худощавый, выраженной кавказской внешности. Одет он был прилично — черная «водолазка» под длинным черным пальто.

— Салам, ребята! — обратился он к нам. — Какие-нибудь проблемы?

— Общаемся со своим знакомым, — сказал недолюбливающий кавказцев Серега. — А че такое? Так интересно?

— Ваш знакомый — мой деловой партнер, — важно сказал кавказец.

— Ах, делово-ой! — иронично протянул Серега. — Ну че, раз деловой, тогда ладно.

— Меня Казбек зовут, — представился кавказец. Он был совершенно спокоен, ни испуга, ни смущения не показывал.

— Тогда вы, Казбек, объясните вашему партнеру, что его ждут большие неприятности, если скупка водки его людьми на «пятачке» продолжится, — дипломатично сказал я.

Казбек усмехнулся.

— А ты что, директор завода? — спросил он. — Или может мент? Или ты этот завод купил?

— Ребята, ребята! — всполошился Ваня, который, кажется, сообразил, что ситуация накаляется и выходит из-под контроля. — Зачем плохие слова говорить друг другу⁈ Не нужно ссориться, нужно дружить! Пойдем, Алексей, отойдем на два слова! Два слова тебе скажу!

Я согласно кивнул, и мы отошли в сторону овощных рядов. На овощных рядах шел громкий скандал — какую-то женщину сильно обвесили, о чем она истерично сообщала всему окружающему миру.

— Четыре картофелины не доложила! — кричала она, гневно потрясая сеткой, в которой действительно была картошка. — Сволочь такая! Стрелять вас! Сажать!

Продавщица, не теряя ни капли самообладания, огрызалась, а мнения почтеннейшей публики разделились примерно поровну — торговый люд стоял за продавщицу, а покупатели поддерживали тетку с авоськой.

— Слушай, Алексей, что скажу тебе! Я скажу тебе все как есть! Видит господь бог… — Ваню просто распирало от пафоса и драматизма.

— Всю правду скажешь? — усмехнулся я. — Что было, что будет, чем сердце успокоится? Скажи лучше, что это за деятель? Что у тебя с ним за дела?

— Это чеченец! — благоговейно понизив голос, сказал Ваня. — Чеченец из Чечни! Понимаешь?

— Понимаю, — сказал я, тоже понижая голос и изображая на лице испуг. — Что же делать, Ваня? Уходим в подполье?

Ваня недоверчиво посмотрел на меня и, кажется, уловил сарказм.

— Ты не понимаешь, Алексей! Они у нашего Гриши… Ты знаешь Гришу?

— Нет, не знаю, — признался я.

— Ну неважно! У нашего Гриши сына выкрали и две недели в погребе держали! Кушать — раз в день, как псу, кидали кусок хлеба! Сказали — сто пятьдесят штук собрать за сына! И дали неделю срока. Гриша продал машину, продал золото — собрал бабки, но на один день просрочил. Так они сына ему вернули без указательного пальца! На правой руке! — Ваня сокрушенно качал головой и, похоже, не врал. — Ты понимаешь, какие это люди⁈ Ребенку пятнадцать лет, в школу ходит — отрезали палец.

— Это прискорбно, — сказал я. — Но я спрашивал, что у тебя за дела с этим Казбеком?

У Вани на глазах заблестели слезы.

— Какие дела, Алексей, золотой мой⁈ — драматическим шепотом прокричал он. — Где простой цыган Ваня, который зарабатывает копейку для своих детей, а где этот головорез⁈ Он пришел ко мне на рынок и спросил: «Ты Ваня Цыган?» Я ему отвечаю: «Я Ваня, да, чего вы хотели?». А он говорит: «Будешь мне платить деньги, чтобы ходить спокойно по улице, как твои собратья платят моим в Москве, Ростове и других городах».

— И ты повелся? — спросил я, не скрывая досады. — Ну ты вообще гонишь, Ваня!

— А что было делать бедному цыгану? — спросил Ваня, жалостливо глядя мне в глаза. — Он бы убил меня!

— Мог бы прийти к нам, к Матвею, к Немцу! Ты же всех знаешь и со всеми имел дело!

— Я всех знаю и со всеми имел дело! — подтвердил Ваня. — Но скажи мне, Алексей, кто пойдет вписываться за несчастного цыгана? Никто не пойдет, ты сам хорошо знаешь! Нас никто не любит, Алексей, мы проклятый народ! — Ваня расчувствовался и глаза у него опять заблестели. — Куда мне идти? В милицию? Они посмеются надо мной! К блатным? Они нас презирают.

— Ох, Ваня, Ваня… — вздохнул я. — Дело же не только в тебе. Дело же еще в этом Казбеке. Давай, рассказывай, что это за тип.

— Это плохой человек, — печально сказал Ваня. — И он не один, их человек пять-шесть.

— Кто еще им платит? — спросил я.

— Азербайджанцы, — ответил Ваня. — Еще кооператоры-«конфетники». А больше я не знаю.

— Ладно, — сказал я. — Разберемся. Не первый же раз. Но… про водку ты понял?

Ваня торжественно извлек из-под свитера золотую цепь с крестом внушительных размеров.

— На дедовском кресте клянусь!.. — начал он.

Я поморщился.

— Завязывай, Ваня. Все, пойдем.

Ваня вздохнул.

— Что теперь будет, Алексей? А?

— Нормально все будет, — успокоил я перепуганного цыганского вожака.

Ладно, думал я. Пока спустим ситуацию на тормозах… Ваня, конечно, сделал глупость, дав деньги чеченцам. Это на самом деле может окончиться для него не лучшим образом, но… разгребать чужие глупости у меня нет возможности. Пусть Немец занимается, центральный рынок — его территория. В любом случае, звоночек плохой. Сегодня пятеро чеченцев тянут деньги с цыган и азербайджанских торговцев фруктами-овощами, а завтра их будет пятьдесят… А после завтра — двести. И это будет уже совершенно другой расклад.

Мы вернулись к чебуречной, где скучали Серега, Валерик и Боря. Пока нас не было, к Казбеку присоединилось трое земляков помоложе. Они высокомерно разглядывали нас.

— Ну че, договорились? — с усмешкой спросил Казбек. — Барыги между собой всегда договорятся!

На последнее его замечание молодые чеченцы ответили веселыми улыбками.

— А что, не правда? — развел руками Казбек. — Мне тут шепнули на ухо, вы такие же барыги, как и Ваня! Почему сразу не объявились? Я-то подумал, что вы пацаны! С пацанами мы еще можем поговорить, а с вашим братом о чем говорить? Вы с кем работаете, вообще? Кто ваша крыша?

Совершенно бледный Ваня с невероятной для его комплекции прытью, подскочил к Казбеку и что-то зашептал ему в ухо. Тот скептически слушал Ваню, а когда тот закончил, пренебрежительно махнул рукой.

— Э! Чего ты мне втираешь, дорогой⁈ Серьезные? Видали мы серьезных! Мы всю Москву сейчас раком ставим, и серьезных, и прочих. И никто ничего сделать не может!

Я оглянулся на своих. Красный от ярости Боря, уже готовый ринуться в бой. Бледный от сдерживаемой злости Серега. Закусивший губу Валерик. Нас четверо и этих четверо. На бойцов экстра-класса они не сильно похожи, но могут быть с ножами. Зато у Бори газовый ствол, некстати подумал я. От которого на открытом воздухе толку не так чтобы много…

— А здесь даже не Москва, — улыбается Казбек. — Здесь мы что захотим, то и сделаем!

Я терпеть не могу драться, хотя в боксерский клуб хожу дважды в неделю. Еще я терпеть не могу эту пелену, которая словно заволакивает сознание… Вот как сейчас.

В два прыжка я оказываюсь возле Казбека и бью, стараясь вложить в удар весь вес и всю злость. Целюсь в подбородок, Казбеку удается слегка уклониться, и мой кулак скользит по скуле, а я пропускаю жесткий удар по ребрам. Больно, но я держусь на ногах и снова бью, на этот раз удачнее — попадаю в нос.

Тем временем, на фланге орудует Боря. Он движется на противника, молодого кавказца, который легче Бори минимум на тридцать килограмм, с неотвратимостью танка. Он лупит своими громадными кулачищами, а чеченец уворачивается и поспешно отступает.

У Казбека кровь хлещет из перебитого носа, он дезориентирован, чем я и пользуюсь — бью в солнечное сплетение. Кавказец со стоном сгибается пополам.

— Оборзели, на чеченов руку подняли! — кричит один из молодых, и в голосе его не страх, а скорее изумление. Серега ловит его на апперкот, и чеченец как подкошенный валится на заплеванный асфальт рядом с урной.

Валерику приходится тяжелее всего — у его оппонента нож. А кроме ножа — решимость его применить.

Борин оппонент, наконец, понимает, что шансов в открытом бою у него нет никаких и, в связи с этим, принимает единственно правильное решение — быстро бежать с поля боя. Уж в беге-то он определенно сделает Борю! Боря, видя удирающего врага, издает воинственный клич, но вдогонку не спешит, он спешит на помощь Валерику, который только что ловко увернулся от ножевого выпада. Я вооружаюсь пустой пивной кружкой — страшным оружием. Боря наконец-то вспоминает о том, что является счастливым обладателем хоть и газового, но все же ствола. Который он незамедлительно вытаскивает.

— Убили! — констатирует откуда-то женский голос. — Драка! Убили! Где милиция⁈ У этого нож, видели⁈

— Иди-иди, тетка, — отвечает ей безразличный мужской голос. — Иди, без тебя разберутся! Нож — не нож… Топай домой.

Я что есть силы швыряю кружку в оставшегося на ногах чеченца. Конечно же, мимо! Впрочем, ему пришлось уворачиваться от летящей кружки, а следовательно, на какие-то секунды отвлекаться от Валерика, который моментально налетает на него. Нож со звоном падает на асфальт. Чеченец не падает — прижатый к стенке чебуречной, он медленно сползает на землю. С уголка его губы сочится кровь.

Возле чебуречной собралась небольшая стайка зевак, которые не слишком довольны тем, что все так быстро закончилось. Пару минут, не больше. Только собрались… Боря поворачивается к зевакам. Он тяжело дышит, вращает налитыми кровью глазами, а в руке его газовый револьвер.

— Я не понял! — рычит Боря. — Вам тут цирк или че⁈

Зевак как ветром сдувает. Я оглядываюсь по сторонам — цыгана Вани и его приближенных тоже не видно…

— Съездили, называется, на рынок… — говорю я, осматривая поле боя.

— Уходим? — спрашивает Боря, которого постепенно отпускает боевой раж.

— Поехали, раз такое дело, — говорю я. — Только этого, — я киваю на Казбека, — с собой прихватим.

— Нахрена? — удивляется Валерик. — С него кровища хлещет, весь багажник загадит.

Казбек понимает, что речь идет о нем, и бормочет что-то неразборчиво-угрожающее.

— Немцу сдадим, — говорю я решительно. — Меня сейчас в исполком забросишь, а сам дуй в «Софию» к Немцу. На его территории бардак, пусть сам и разбирается. А багажник отмоем, не страшно.

— Ладно, — говорит Боря.

Он берет стонущего Казбека, перекидывает его через плечо и с этой ношей двигается к выходу. Мы следуем за Борей под изумленные взгляды покупателей и продавцов.

— Чего-то случилось, ребята? — подскакивает к нам молоденький лейтенант из рыночного отделения милиции.

— Случилось, — мрачно говорит Серега. — Бардак у тебя на базаре, лейтенант. Развел не пойми что… Иди, там у чебуречной еще три таких тела лежит. За вас вашу работу делать приходится.

Лейтенант, сраженный неотразимыми доводами Сереги, исчезает без лишних вопросов, он знает, кто мы и, кажется, знает этих чеченцев…

На стоянке мы грузим стонущего и ругающегося Казбека в багажник и уезжаем.

— Бойцы — так себе, — хвастливо констатирует Боря. — Только и знают, что за железо хвататься!

— А ты чего ствол не достал в начале? — спрашиваю я Борю.

— Забыл, — виновато вздыхает он. — Совсем из головы вон! Да и здорово вывел меня этот деятель…

Мы едем по направлению к исполкому, а в багажнике у нас чеченец с перебитым носом. Как-то все не по плану…