Капитали$т. Часть 5. 1991 (СИ)

Глава 14

Через неделю военного положения к офису подъехал черный «Мерседес S300». Единственный в городе. Он принадлежал теневому деятелю из солнечной Грузии Давиду, по прозвищу Абхаз. Охрана доложила, что двое кавказцев просят о встрече со старшими. Кроме них в машине нет никого и вокруг все спокойно.

— Ну что, — я вопросительно посмотрел на Серегу. — Примем делегацию дружественных народов?

Из старших в офисе были только мы вдвоем. Валерик укатил по заводским делам, Матвей находился в подполье.

— Примем, хрен с ними, — великодушно сказал Серега. — Раз сами приехали, не прогонять же…

— Согласно законов гостеприимства, — вздохнул я. — Люся! Кофе на четыре персоны, будь добра!

Давид Абхаз был полным, даже толстым мужчиной с крупными чертами лица и проседью в черных волосах. В костюме — обычная деловая «тройка». Его спутник — очень пожилой кавказец небольшого роста, с бородкой, весь в черном.

— Слышал о вас, — сказал Давид, — слышал, что ребята молодые, но дела серьезные делают! Познакомиться хотел. Печально, что при таких обстоятельствах познакомиться пришлось. Очень печально! — Он сокрушенно покачал головой.

Я молча развел руками — что уж поделаешь? — и вопросительно посмотрел на пожилого кавказца. Давид правильно истолковал мой взгляд.

— Это Иса, — сказал он. — Мой хороший друг. Я знаю Ису больше двадцати лет! Святой человек! Он сегодня прибыл из Грозного, и мы с ним тут же отправились к вам на разговор!

Иса кивнул в знак согласия.

— Прошу за стол, — сделал я широкий жест рукой. Давид тяжело рухнул в кресло, а Иса застыл на краешке стула.

— Ваши земляки, — сказал я Исе, — недавно приезжали к нам сюда. Я приглашал зайти — не захотели, на улице пришлось разговаривать. Так ни до чего и не договорились.

Старик ничего не ответил, за него ответил Давид.

— Мой друг, — сказал он, — все понимает, но только по-русски говорит не очень хорошо. Я за него скажу, не буду вокруг да около ходить. Нужно как-то прекращать это все. Нужно остановить…

Э, дорогой, подумал я, а ведь мы еще ничего и не начинали…

— Все понесли ущерб, убытки, — продолжил Давид. — Я не говорю сейчас — кто прав, кто не прав. Разве же в этом дело?

— А че? — спросил Серега, отхлебнув кофе. — Я не знаю, как у вас принято, но у нас принято так — кто первый начал, тот и виноват.

— Все правильно вы, Давид, говорите, — сказал я. — Вернее, даже не так. Слова очень правильные! Я готов подписаться под каждым! Но смысл для нас не совсем справедливый.

— Почему такое? — удивился Давид.

Я пожал плечами.

— А что тут непонятного? Земляки вот этого уважаемого, — я кивнул на старика, — были тобой приглашены в город. Здесь они начали вести себя не как гости, но как хозяева. Прикручивали коммерсантов без спроса. Спровоцировали нас на драку. Потом убили Немца — уважаемого в городе человека. Скажете, не были такого?

— Не буду говорить, — сказал Давид.

— Потом почувствовали безнаказанность и наехали на нас, — продолжил я. — И что? Мы сейчас должны притвориться, что все в порядке и ничего не было?

— Что ты предлагаешь? — спросил Давид.

— А я не знаю, — ответил я. — Вы же к нам приехали, предлагайте.

— Кровь за кровь, — вдруг отчетливо сказал старик.

— Двое его сородичей умерло в больнице, — сказал Давид. — За одного Немца — двое.

— Мстить не будем, — подтвердил старик и добавил после небольшой паузы: — Клянусь!

— Лучше всего вашим сородичам вернуться на родину, — сказал я старику. — Тогда проблема решится сама собой.

Старик ничего не ответил, за него ответил Давид.

— Мы партнеры по некоторым делам, — сказал он. — Мне нужна их защита, им нужны мои связи. Вместе дела делаем уже ни один десяток лет! Могу так. Тех ребят, которые здесь плохо себя вели, отправим на родину. Годится такой уговор?

Я не успел ответить, запиликал телефон. Определитель высветил номер Николая Николаевича.

— Прошу меня простить, — сказал я гостям и поднял трубку: — Алло!

— Здравствуй, — холодно поздоровался Николай Николаевич. — У тебя там гости, насколько мне известно?

— Что-то вроде этого, — удивленно подтвердил я.

— Ну и вот, — сказал Николай Николаевич, — завязывай, короче. Никто вас трогать не будет. Забыли. Все ясно?

— Более-менее, — ответил я уклончиво.

— Все, будь здоров! — Николай Николаевич повесил трубку. Его тон и отношение в последнее время нравились мне все меньше и меньше…

— Все в порядке, дорогой? — вкрадчиво осведомился Давид.

Вот же сука, подумал я. Сунул Николай Николаичу денег, как пить дать! И, похоже, что сунул хорошо, потому что тот лично позвонил и распорядился. А может и не ему, может выше, кому-то из руководства.

— Нормально, — махнул рукой я. — Ну допустим. Спускаем все на тормозах. Как вы с блатными разбираться будете? Все точно знают, что Немца убили чеченцы, а друзей у покойного осталось много…

Губы Давида скривились в презрительную усмешку.

— Насчет этих не беспокойся, — сказал он. — Решим! Главное, чтобы ваши спортсмены не мешали!

Ушлый тип, думал я. Очень ушлый. Купил и милицию, и уголовников… Похоже на то, что «чехи» двигались без его ведома, насоздавали проблем, а он теперь разруливает…

— Так что? — спросил Давид. — Как будем жить? Делить нам в городе нечего, у вас своя поляна, у нас своя…

— Как быть с земляками уважаемого, — я кивнул на чеченского старика, — если они снова начнут вести себя неприлично?

— За своих мы ручаемся, — сказал Давид. — А насчет чужих… Если начнут плохо себя вести, то поступайте как знаете! Мы ни единого слова не скажем!

Чеченец важно кивнул.

— Если так, — пожал плечами я, — то с нашей стороны нет вопросов. Верно, Серега?

— Замнем, — кивнул Серега.

Давид расплылся в лучезарной улыбке.

— Вы — хорошие ребята! Приглашаю вас в ресторан! Посидим, вина выпьем, как друзья!

— Благодарю за предложение, — сказал я вежливо, — но вынужден отказать. Слишком много вопросов еще решить нужно.

Давид понимающе кивнул. Встреча была окончена — кавказцы ушли, а в кабинет заглянул обеспокоенный охранник Боря.

— Все в порядке? — настороженно спросил он.

— Нормально, — улыбнулся я.

Боря облегченно вздохнул.

— Это хорошо. А то мы уже в состоянии повышенной готовности!

— Можете слегка расслабиться, — сказал я. — Но только слегка.

— Не верю я этим деятелям. — Серега был мрачен. — Не верю. Говорит Абхаз гладко, но…

— Им поверить, себя обмануть, — сказал я. — Этот Давид — скользкий тип… Но воевать нам на кой хрен? Чего делить? Мы не конкуренты даже.

— Матвею, кстати, позвонить надо, — сказал Серега. — Пусть выходит из подполья.

— Позвоним, — кивнул я.

— А вот еще что, — спросил Серега настороженно, — че, те два «чеха» крякнули в больнице? Охренеть! С чего бы?

— А вот так, — сказал я жестко. — Бывает.

Серега посмотрел на меня с удивлением, но ничего не сказал.

— Некогда, — с отчаянием в голосе проговорил я. — Столько всего нужно сделать и так мало времени!

— Надо было с этими в кабак ехать, — пробурчал Серега. — Все, я на завод погнал. Звонил наш человек, там какая-то хреновина очередная…

Ситуация мне не нравилась. Совсем. Постоянно все выходит из-под контроля, как-то расползается… Какие-то совершенно мелкие конфликты ведут к серьезным последствиям. Плюс к тому — появляются фигуры вроде этого Давида. И вишенка на торте — на глазах портящиеся отношения с Николаем Николаевичем. Вот, спрашивается, какого хрена⁈ Еще и чеченцы… А через три с небольшим месяца все развалится. В принципе, оно уже развалилось, в августе процесс развала будет, так сказать, официально зафиксирован… Я помотал головой, отгоняя непрошенные мысли.

— Поехали по городу покатаемся, — говорю я Боре, и через десять минут наша «Ауди» катит по центральной улице. Бочка с пивом на углу и толпа угрюмых мужиков вокруг. Что-то живо обсуждают. Наверное, последние политические новости или инопланетян.

— Разгар рабочего дня! — подмигивает мне Боря, кивая на толпу у бочки. — Митингуют! Судьбы отечества решают, а работать кто будет⁈ Работать некому!

Еще толпа у мясо-молочного магазина — тут больше женщин и пенсионеров. Люди живо общаются и, похоже, особого дискомфорта не испытывают. Привыкли. А вот у книжного никого нет. Книжные магазины переживают не лучшие времена, наши коллеги-коммерсанты буквально убивают советскую книжную торговлю — печатают огромными тиражами невиданных ранее Чейза, Гарднера, Желязны, Кинга или вовсе какой-нибудь дикий трэш вроде «Похождений космической проститутки». Естественно, никто не будет покупать «Сердце Бонивура» или даже «Человека-амфибию», если есть «Эммануэль»…

Проехали местный «белый дом» — здание обкома партии. Возле обкома на удивление малолюдно — все уже поняли, что сила из этого места ушла, сила теперь в других местах… Но здание обкома все так же величественно — образец советского неоклассического стиля.

На улицах мало машин, сильно меньше, чем еще два года назад. Я делюсь своим наблюдением с Борей, тот кивает.

— Конечно, мало. Запчастей нет, а если есть, то цены… — Боря закатывает глаза. — И за бензином очереди. Частники вообще машины прячут, потому что бензин выкачивают, разувают, магнитолы тырят… Стоянок мало, в основном ведомственные…

— Это да, — соглашаюсь я. А в голове мелькает — стоянки… хорошая ведь тема, сказать Борису Борисовичу, пусть пробьет земельные участки… Делаю пометку в блокноте.

Мы обгоняем битком набитый троллейбус — большинство жителей города пользуется общественным транспортом, который вроде бы и есть, но которого определенно недостаточно. К толкотне в трамваях и троллейбусах все давно привыкли, как и к очередям… Просто еще один элемент городской жизни позднесоветского периода. Как памятники Ленину, которые просто есть, существуют, как данность.

Мы обгоняем троллейбус, а милицейский «бобик» обгоняет нас. Суровый сотрудник недобро глядит на нашу «Ауди». Милиционеры заслуженно недолюбливают иномарки и — особенно! — их пассажиров. Чувствуют потенциальных своих клиентов. Боря добродушно улыбается.

Мы проезжаем один из первых в городе частных магазинов, который называется незатейливо, вполне в советском стиле — «Кооператор». В нем продается еда — колбаса, мясо, яйца, молочка… без очереди, но сильно дороже, чем в госторговле. Впрочем, все равно покупают. Во-первых, госторговля реально задолбала простого советского человека, а здесь, хотя бы, продавцы не хамят. А во-вторых, люди чувствуют где-то на глубоко бессознательном уровне, что происходит странное и небывалое… люди не экономят, не сдерживаются — тратят, покупают, прогуливают и пропивают, будто знают о грядущих апокалиптических событиях, чувствуют, что экономить бессмысленно и даже вредно. Кто-то покупает подержанный «жигуль», а кто-то лишний килограмм копченой колбасы, потому что неизвестно, что будет завтра…

— У эстакады притормози, — говорю я.

«Ауди» останавливается у эстакады, и я выхожу наружу. Отсюда живописный вид на старый город, который очень любят местные художники. Их союзу мы время от времени помогаем — на кисти и краски, за что мне презентовали уже несколько картин. Старый город видно, как на ладони. Частный сектор и несколько улиц двухэтажных и трехэтажных домов, в которых сто лет назад жили дворяне, купцы и чиновники…

Хорошо видны и дымящиеся трубы заводов — пока все работает, пусть со скрипом и по инерции, но трубы дымят, а значит жизнь промышленного центра продолжается.

— Лишь бы не было войны… — вздыхает Боря каким-то своим невысказанным мыслям. А я говорю:

— Поехали домой.

Сегодня я ночую не на съемной квартире, но у себя дома. Большое достижение. Боря смотрит на меня с неодобрением, но спорить не решается. Мы едем домой…

На следующий день у нас срочное совещание.

— На девять ноль-ноль! — строго говорит мне по телефону Серега. — Явка строго обязательна!

— А если в девять тридцать приеду? — спрашиваю я язвительно.

— Лишим тринадцатой зарплаты! — Серега непреклонен и строг.

— Чего случилось-то? Хоть в двух словах скажи.

Серега меняет гнев на милость и снисходительно поясняет:

— У этого придурка… Ну, в смысле, у Никиты Сергеевича… неприятности! — выпаливает он.

Серега не любит директора водочного завода. Чувствует в нем чужака, пришельца из комсомольской номенклатуры, карьериста и приспособленца. Он, похоже, недалек от истины.

— Приезжай! — строго говорит он.

— Иди ты на… — начинаю говорить я и не успеваю закончить — в трубке длинные гудки.

Собрание состоит из трех людей — меня, Валерика и Сереги.

— Что случилось? — спросил я. — Давай уже, колись! Вообще, могли бы и в кафе встретиться, за кофе. Что у тебя, Сергей, за страсть к собраниям и совещаниям!

— Короче, — сказал Серега категорически, — водочный завод! Ты скажи нам конкретно, Леха! Мы какие-то виды на него имеем? Или не имеем? А?

— Столько интересных вопросов с утра! — недовольно ответил я. — Имеем виды, имеем! Что тебя конкретно интересует?

— Почему сахарный завод в коллективную собственность вывели, а водочный не выводим? — с напором спросил Серега.

Я улыбнулся.

— Мыслите вы в правильном направлении, дорогой товарищ! Хвалю! Только рановато. Вот через полгодика вернемся к этому разговору. Но ты можешь по-человечески объяснить, что случилось? Без этих наводящих вопросов!

— Могу, — кротко сказал Серега. — Сейчас объясню! Короче, расклад такой. Я так понимаю, что этот хрен — Никита Сергеевич, большую часть водки налево двигает!

— Ай-ай-ай! — лицемерно возмутился я. — Надо же! Кто бы мог подумать! Это просто некрасиво с его стороны. В обком напишем?

— Ты не юродствуй, а выслушай до конца!

— Так ты ни хрена не говоришь! — возмутился я.

— Короче, — снова начал Серега, — этот дятел отпустил крупную партию водки своей же фирме. А фирма, в свою очередь, водку махнула на тачки. На новые «жиги» — двадцать штук! Десять «пятерок» и десять «восьмерок»!

— Солидный размах, — кивнул я. — И?

— На эту его фирму наехали «синие»! — объявил Серега. — Сказали, чтобы отдал половину тачек, иначе вообще все заберут, дом спалят и все в таком духе… Ну ты понял!

— От Зимы⁈ — Я не смог сдержать досаду.

— От него! — торжественно сказал Валерик.

— Твою же мать… — сказал я задумчиво. — Что же за полоса такая… ни одного дня спокойного!

— А я не пойму, — подал голос Валерик, который до этого времени молчал. — Зима че, бессмертным, что ли, себя считает? Думает, что раз за него московские жулики подписались, то теперь все можно?

— Может он не знает, чья фирма? — спросил я.

— Все он знает! — ответил Серега. — Они же сразу сказали, что с нами… Тем вообще пофиг!

— Вот так и живем… — вздохнул я. — Ладно, разберемся. Они уже чего-то забрали?

— Нет, — покачал головой Серега. — Тачки на территории завода стоят, оттуда так просто не заберешь. Но только Никите нашему Сергеевичу маленько стремно!

Я задумался на секунду. Идея мелькнула со скоростью молнии.

— Это хорошо, — сказал я, — что Никите Сергеевичу стремно. Так и должно быть. Мы сколько водки сейчас в день получаем?

— Семьдесят пять ящиков, — сказал Валерик.

— А завод в день делает? — продолжил я.

— Вроде бы шесть тысяч ящиков, — пожал плечами Серега.

— Ситуацию с забастовкой мы разрулили, — сказал я. — Сырьем, стеклотарой и прочим кто снабжает? Мы снабжаем. А от проверок кто отмазывает? Тоже мы.

— Если бы не мы, то этого Никиту Сергеевича уже давно или закрыли бы, или грохнули, — без обиняков сказал Валерик.

— Грубо, но справедливо, — согласился я. — И за все благодеяния мы получаем семьдесят пять ящиков водки в день… как-то маловато, вы не находите, господа?

Серега улыбнулся и показал мне большой палец.