39. Исход

Мне жутко не хотелось запускать этого маньяка прямо в центр Лондона, где вокруг так много тёплой и вкусной пищи… Поэтому пришлось разрабатывать целую операцию с привлечением значительных сил. Конфундусом обработать водителя некстати заехавшего в Лондон большого грузовика, потом так же поработать с санитарами и даже целым доктором, чтобы вся обстановка комнаты Поттера была подключена к тарахтящему чуду техники под названием “переносной генератор”, потом затолкана в кузов грузовика… И это всё в полнейшем молчании, без свойственных людям за работой витиеватых признаний любви к природе, предмету труда и родственникам собеседника — как уже рождённым, так и находящимся ещё в проекте с подробным перечислением не всегда эстетичных способов осуществления такого проекта…

Конечно, я не один всё это проделывал, а в компании с Римусом и притащившейся с ним Нимфадорой, которая меня жутко отвлекала. Нет, я всё понимаю, любимый среди ночи вскакивает, вызванный на подмогу в реально важном деле, она спросонья отказывается его отпустить одного… Но разве нельзя было, поцелуй меня дементор, надеть хоть что-нибудь поверх неглиже?! И Люпин, как придурок, счастливо улыбающийся при виде сверкающих прелестей Тонкс и успокоенный наложенным на магглов Репеллумом. Какая школа, такие в ней и профессора! Такие профессора, что время от времени напрочь выкидывают из головы незначительные подробности по поводу действия некоторых заклинаний. На меня Репеллум не действует, чудище лохматое, так себе и заруби на своём холодном и мокром носу! Самое неприятное в ситуации было то, что чёртовы волшебники совсем, то есть абсолютно, не понимают, как работает маггловская техника. И на время, пока я был в трансе, вызванном тем, что я увидел слишком много, процесс, конечно, застопорился. Пока я, отвернувшись в сторону, убеждал эту красотку, что ей стоит надеть медицинский халат… Пока пытался объяснить, что укорачивать его до пупа не нужно — Римус насмотрится позже, а я уже и так временно ослеп… Пока принимал ледяной душ… Пока принимал его второй раз после того, как, выйдя, сразу же наткнулся взглядом на лапищи Римуса, задравшие на ней сзади халат и мнущие…

Да что тут жаловаться — процесс лишь выглядел так сложно и муторно. Настоящие проблемы — это разгребание завалов сожжённого города и вытаскивание из-под них миллионов трупов, как было бы, реши я пойти простым путём. Нет уж, лучше Магомет к горе, чем апокалипсис в Лондон… Мы погрузили наконец всё необходимое и отправились в точку рандеву. Час дороги — отличный шанс немного подремать. Чем там эти двое занимались в кузове, пока я спал рядом с водителем — вообще не моя проблема, даже несмотря на ужасную качку. Хотя судя по квадратным глазам доктора и санитаров, тоже разместившихся рядом с закреплённым на кровати Поттером, Репеллум сработал не до конца…

Закончив выгружаться, грузовик отъехал, и я, оставшись один, подал условный знак.

— Это Поттер? — проскрипел Волдеморт, неведомо откуда появившись на заброшенном кладбище, традиционно выбранном в качестве места встречи.

— Он самый, — кивнул я. — Только… Я знаю, что вы по человеческой душе вы лучший специалист…

— В нём нет души, Паркинсон, — отрубил Волдеморт. — Я примерно догадываюсь, где она, но достать оттуда не могу. Нужен якорь, Паркинсон, а он якорей не оставил!

Я тоже догадываюсь, где душа. Может, ей и вправду лучше там, с родителями?

— Ну, ладно, — вздохнул я. — Вы сможете не повредить?..

— Не учи Волдеморта Круциатусу, — проворчал он.

Даже пальцем не пошевелил, а шрам на лбу оригинала уже налился ядовитым, как у Авады Кедавра, зелёным светом, оторвался и всплыл над кожей, не оставив ни малейшего следа. Словно разросшийся и искорёженный светлячок, вместе со светом источающий тьму, он висел в воздухе прямо передо мной. Потом мигнул — и с размаха впечатался в грудь Волдеморту, который сразу продемонстрировал мне свой довольный оскал.

— Моя любимица уже вернула мне кубок, — сообщил он. — Теперь почти все в сборе.

— Кроме того, что был в вашем дневнике, — напомнил я.

— В дневнике Тома Риддла, — поправил он. — Да, к сожалению, тот кусочек пропал безвозвратно…

Он полоснул когтем по предплечью Поттера, и у меня в груди похолодело. Брызнула кровь, и Волдеморт сразу припал к длинному, сантиметров десять, разрезу всем ртом. Меня чуть не вывернуло, когда он, чавкая и давясь, сделал несколько глотков.

— Кровь врага! — торжествующе заухал он, отрываясь и длинным змеиным языком очищая кровь с лица.

Под его небрежно протянутой клешнёй рана тут же затянулась, а ещё через несколько секунд ничто не могло даже намекнуть на недавнюю трапезу. Волдеморт между тем порозовел, и рыло летучей мыши на его лице стало более походить на человеческий нос, к тому же немного вытянувшись в длину. Пальцы на клешнях слегка укоротились, по-прежнему оставаясь тонкими, но теперь немного обросли мясом. Когти уже выглядели почти как ногти, но лишь этак с полгода не стриженные. Он несколько секунд с необычным выражением нежности разглядывал кисть руки, поворачивая то одной стороной, то другой, потом почти по-человечески вздохнул и растворился в воздухе. Наложив на кровать Поттера и аппаратуру вокруг Репеллум, я пошёл искать грузовик.

Как выяснилось, на поверку Тёмный Лорд оказался низкопробным жуликом. Я-то ожидал, что он будет ночь не спать, выискивая способ, которым можно разрушить если не Чёрную Метку, то хотя бы ниточку, которая связывала его с каждым из её носителей — но нет! Я недооценил его лень и коварство. Оказывается, он начал исследования, ещё только когда в Новый Год понял, что Нарцисса делает то, что нужно мне, а не ему. Зачем он принялся за эти изыскания — никто объяснить не мог, но когда мы с ним другого дня договаривались, рецепт был готов, и первым делом, как мы ушли, он вытребовал у Нарциссы список волшебников и сразу провёл необходимый ритуал. Со всеми, кроме Беллатрикс и Нарциссы. При всём при том, он умудрился каким-то образом дотянуться до азкабанских сидельцев во главе с Малфоем. В общем, мой замечательный план того, как он в спешке, подгоняемый Обетом, ищет ночь напролёт решение проблемы, а потом лихорадочно проводит необходимые ритуалы, пошёл под откос. Волдеморт надул меня самым бессовестным образом. Будь он проклят!

Едва мы вернулись в Лондон… Едва я вернулся в Лондон, — потревожить трещащие, словно сквозь них ломится стая кабанов, дико рычащие и вопящие кусты, куда за время моего отсутствия успели забраться Римус с Нимфадорой, я всё-таки не решился, и управлять выгружавшими Поттера санитарами в больнице мне пришлось в одиночку, — как мне прислал Патронуса отец. Я ему был нужен в Министерстве. Послание, правда, было отправлено на имя Гарри Поттера, но я вежливо спросил оригинала, не стоит ли мне открыть письмо вместо него, а потом поинтересовался, не предпочтёт ли он моё представительство его интересов в том деле, ради которого меня вызвал папа. Поскольку Поттер не возражал, то я, убедившись, что его возвращение обратно в больничную палату прошло нормально, все приборы работают, а доктор ошалело вытирает рукой пот со лба, не в силах ничего вспомнить после прописанного мною по-дружески, как коллега коллеге, Обливиэйта, — ой, не перестарался ли я? — отправился надевать свою хогвартсовску-уизлевую личину.

Причина, по которой Чудо-Мальчику вдруг срочно понадобилось среди ночи надевать парадную мантию и мчаться в Министерство, называлась довольно-таки затейливо — Руфус Скримджер. А по-другому — министр магии. Меня встретила всё та же секретарша, которая, в отличие от некоторых, была не в ночнушке, но, к моему вящему огорчению, оделась в длинное свободное платье, обтягивающее лишь тонкую талию, и оставившее меня горестно вздыхать воспоминаниям о длинных стройных ножках.

— Ещё раз повторяю, Паркинсон, — послышался рык Министра ещё на подходах к двери его кабинета, — это полнейшая чушь, и я не собираюсь подставлять всё Министерство под удар!

— Министр, мистер Поттер с визитом, — представила меня зашедшая с докладом Эвелина и, не дожидаясь ответного соизволения, пригласила меня войти. Отчего-то мне показалось, что хозяином в кабинете Скримджер был лишь номинальным… Хотя он сейчас и пыжился из всех сил, стараясь убедить присутствующих в том, что это не так.

— Это ещё зачем? — прорычал он, едва бросив взгляд в мою сторону. — В три часа ночи дети должны спать! Марш отсюда!

— При всём уважении, господин министр, — поклонился я.

— Какого чёрта меня никто не слушает? — басом завопил он. — Даже в собственном кабинете я не могу добиться почтения от сопливого школьника!

— Почтение сначала нужно заслужить, — поклонился я, вспомнив слова Поттера из Сценария.

Сидевший в кресле посетителей папа округлил глаза, намекая мне заткнуться поскорее. Скримджер же, вопреки его опасениям, вместо того, чтобы опять взорваться, уселся обратно в своё кресло, а секретарша быстро поднесла папе салфетку, которой он утер с лица, очевидно, брызги слюны.

— Прошу прощения за “сопливого школьника”, — устало проговорил Скримджер. — Тем не менее, ваше мужество в прошлом не извиняет ни наглости, ни непослушания в настоящем.

— Давайте забудем про Гарри Поттера, — предложил я.

Поскольку приглашения мне дождаться не светило, я сел в стоящее рядом с отцом кресло, которое прямо передо мной успела протереть Эвелина. Некучно как-то Министр плюётся, надо заняться его тренировками.

— Мистер Паркинсон, — кивнул я в сторону отца, — пригласил меня…

— Думая, что я поведусь на шрам Чудо-Мальчика, когда он убеждает меня в необходимости запустить Волдеморта в Отдел Тайн! — прорычал Скримджер, вскакивая.

Левое стекло очков помутнело, и я с благодарностью принял платок из рук секретарши. Ещё один она подала отцу.

— Что вам успел рассказать мистер Паркинсон? — поинтересовался я и на всякий случай прикрылся рукой.

— Что Волдеморт со своими сторонниками заявится в Министерство, пройдёт в Отдел Тайн, и мы навсегда от них избавимся, — обманчиво спокойно сказал он. Только я опустил руку, как он взорвался: — Да я такого бреда не слышал с тех пор, как мы с моим приятелем Джоном Стоктоном на втором курсе объелись… Хм…

Мухомором, наверное, объелись! Как бы то ни было, а ещё один платок, поданный Эвелиной, очень пригодился.

— Конечно, бред, — согласился я. — Если не знать подробностей.

— Подробностей? — предупреждающе нахмурился папа.

— Подробностей? — переспросил Скримджер.

— Просто он забыл упомянуть одного скромного героя, который этот план разработал, — пожал я плечами.

— Героя?! — прошипел папа.

— Конечно, — кивнул я и ткнул пальцев в Скримджера: — А вы его ещё и в тюрьму упрятали!

— Героя? — усомнился папа.

— Представьте себе любящего мужа, заботливого отца, добропорядочного гражданина и истинного патриота, — запел я. — С большой буквы Патриота, заметьте… Который уже давно готовил план…

Я взмахнул рукой, подбадривая папу, который, судя по выражению его лица, уже понял, что я задумал. А мне это всё говорить было вовсе не с руки — глупо представлять себе Чудо-Мальчика, который в середине ночи триумфально врывается в кабинет неразумного Министра и объясняет тому, что происходит… Такое только в книгах случается.

— План по окончательному решению проблемы Сами-знаете-кого, — подхватил отец. — Изготовил поддельный свиток, покрыл его пылью веков и показал нашему врагу…

— И что же было в том свитке? — насмешливо спросил Скримджер.

— Там говорилось, что Арка Смерти в Отделе Тайн — это ворота в другой мир, — ответил папа. — Мир, в котором нет волшебников, и в котором Сами-знаете-кого не будут преследовать наши доблестные авроры…

— И что, ваш герой не подумал, что мы перекладываем проблему на плечи ни в чём не повинных тамошних жителей? — рявкнул Скримджер. — И что они совсем никак не смогут защититься от Волдеморта?

— Соберитесь, Скримджер, — надменно произнёс папа. — В конце концов, вы же Министр Магии Великобритании.

— И что это значит? — не понял тот.

— Когда это Британию волновали проблемы туземцев? — хищно оскалился папа.

— Да? — озадаченно спросил Скримджер. — В самом деле? Хм… Я, как Министр Магии Британии, считаю, что в первую очередь я должен думать о благополучии наших граждан!

Папа поощрительно улыбнулся.

— И вы мне теперь скажете, что Волдеморт вот так сразу и поверил в такую выдумку? — поинтересовался Скримджер.

— Что вы, конечно, нет! — покачал головой папа. — Нашему герою пришлось пожертвовать соратником.

— Соратником? — не понял Скримджер.

— Соратником, — повторил папа и горестно покачал головой. — Эх, какой человек ушёл! Какие люди уходят, Скримджер!

— Гвозди бы делать из этих людей! — стукнул кулаком по столу тот.

— Правильно, — одобрил папа. — И мыло. В общем, соратник дал Волдеморту Непреложный Обет, что Арка Смерти — действительно ворота в другой мир!

— Так это правда? — удивился Скримджер. — В смысле, про ворота?

— Нет — соратник умер, — вздохнул папа. — Антонин Долохов, помните такого? Таких людей теряем!

— Его же Волдеморт убил через Чёрную Метку! — округлил глаза Скримджер.

— Ну да, — подтвердил папа. — Антонин… Тоша почувствовал, что ложный Обет убивает его и публично заявил Сами-знаете-кому, что плевать на него хотел, и что хотел бы его послать по-русски, но мать того была настолько страшна, что даже при мысли об упоминании её в таком контексте его начинает тошнить. Пока Сами-знаете-кто пытался прийти в себя от подобной наглости, Тоша успел убежать и спрятаться, и теперь неизвестно, что его достало раньше — Чёрная Метка или проклятье Обета… А Сами-знаете-кто теперь собирается в путь, ещё не зная, что ему уготовано.

Вот же складно излагает! Я аж заслушался!

— Мне это без разницы, что ему уготовано! — крикнул Скримджер. — Если хочет отправиться в Арку смерти — то я буду только рад! Может, вы назовёте уж тогда мне имя вашего так называемого героя?

— Люциус Малфой, — небрежно бросил папа, с благодарностью принимая от секретарши очередной платок, а Скримджер после его слов, выпучив глаза, подавился и закашлялся, разбрызгивая слюни и слёзы по всей комнате.

Я успел спрятаться под мантией, а папа хладнокровно выставил Протего. Секретарша стрелой унеслась наружу и вернулась с большим кувшином. Воду она поставила перед Скримджером, отступила на шаг, широко размахнулась и от души врезала тому между лопаток. Он крякнул, перестал кашлять и сразу же схватился за кувшин, который выдул целиком за какой-то десяток секунд.

— Малфой? — просипел он. — Вы сказали — Малфой? Этот никчёмный бездарный неумеха…

— Умный и опасный агент глубокого внедрения, умело изображающий простака, — пожал плечами папа. — Мне жаль, что я вам, маститому аврору, должен объяснять основы конспирации!

При упоминании “маститого аврора” Скримджер довольно откинулся на спинку кресла и погладил себя по груди.

— Всё это чушь, — миролюбиво сказал он. — И про Малфоя чушь, и про Долохова, конечно, и про Арку…

— Пари! — перебил папа, прищурившись. — Ставлю тот самый эбеновый посох, который давно уже не даёт вам спокойно спать, что завтра Сами-знаете-кто приведёт сто тринадцать своих Пожирателей и все они один за одним войдут в Арку. А взамен я прошу сущую малость — вы всего лишь выпустите Люциуса из Азкабана и восстановите его доброе имя.

Глаза Скримджера вспыхнули.

— Это всё чушь, Паркинсон, — повторил он. — И если так и произойдёт, и Волдеморт, никого по пути не убив, войдёт в Арку, пусть даже один и без толпы своих подпевал, то я… то я собственными руками усажу вашего Малфоя вот в это самое кресло, — похлопал он ладонями по подлокотникам, — и не успокоюсь, пока Визенгамот официально не назначит его Министром. Всё, теперь оставьте меня!

— Значит, по рукам? — воскликнул довольный, как паровоз, папа. — А детали?

Они скрепили пари Непреложным Обетом, потом ещё минут пятнадцать они обсуждали тонкости, и я старался не уснуть, поскольку мне тоже стоило быть в курсе. Договорились о достаточно сложной процедуре — в условленное место прибывает один Пожиратель Смерти. Там его встречает аврор и заключает в кандалы, при этом палочку убирая тому в карман. Транспортирует к Министерству, отводит к Арке и позволяет тому пройти. Рядом с аркой всё это время будет находиться Волдеморт, показывая Пожирателям, что, несмотря на кандалы, всё под контролем. Первого из отправляемых освободят от оков прямо перед входом в Арку, а остальных освободят уже он “на той стороне”. При упоминании “той стороны” оба весело рассмеялись. Завершив переговоры, папа легко взвалил меня на плечо и доставил прямо к дверям моей спальни. Машинально пожелав спокойной ночи, — а небо на востоке уже алело, — я дополз до своей кровати и прилёг с краешку, чтобы не ворошить клубок сонных змей.

По крайней мере, мне дали выспаться. Даже никого не оставили сторожить — ни змей, ни кошек по пробуждении я рядом не обнаружил. Умывшись и одевшись, я пошёл искать, куда подевались мои обычно донельзя любопытные девушки, и нашёл их на лужайке перед дворцом играющими в крикет на мётлах. Залюбовавшись, я уселся прямо на крыльце, и с удивлением буквально через пару минут обнаружил перед собой столик с завтраком и ароматным чаем. Мама села рядом со мной на ступеньку, коротко обняла за плечи и потрепала по голове.

После того, как Скримджер озвучил новые условия, Волдеморт тоже поменял планы — ему совсем не было интересно остаться без своих верных слуг, которых авроры просто переловили бы без сопротивления. В общем, ему понадобился живой щит, а точнее — заложник. Кандидатуры отца и Дэниела он отклонил с лёту и заявил, что на эту роль годится вообще лишь один человек, и другого он не примет. Причём, поскольку обещание не причинить мне вреда прямо противоречило бы смыслу захватывать заложника, то он такого обета давать и не стал. Именно это всё мама мне объяснила, пока я с неторопливостью торнадо втягивал в себя завтрак. А что поделать — карма такая. В каком-то отношении подобный исход — следствие всех роялей, что мне щедрой рукой отсыпал демон. Кстати, о роялях…

— На тебе лица нет, — вздохнул я и потёрся лбом о мамин висок. — Не переживай, не убьёт он меня. Может Круциатусом потрепать, но там же будут авроры…

— На тебе перстень Поттеров, — вспомнила она.

— Ну да, снять-то его я не могу, — ответил я, демонстрируя ей перстни с изумрудом и рубином.

— …И Паркинсонов, — удовлетворённо улыбнулась она.

— Я ещё надену цепь Смагардины Блэк, — добавил я. — Это всё предоставит мне достаточно времени…

— Я всё равно буду волноваться, — покачала головой мама.

С этим ничего поделать было нельзя. Дай ей волю, она вообще бы меня никуда не пустила… Но мы оба прекрасно понимаем, что это невозможно — я просто перестану быть собой.

Несмотря на мамины — и мои тоже — волнения, проводы Пожирателей Смерти прошли скучно, можно сказать, буднично, что в первую очередь указывало на прекрасную организацию мероприятия — причём, с обеих сторон. То, что Волдеморт сумел “построить” Пожирателей так, что те даже не думали пикнуть, спокойно, с пустыми глазами позволяя себя заковать в кандалы, затем двигаясь к Арке и безропотно туда шагая… А ведь наверняка он не стал им сообщать подробностей, — и во избежание утечки лишней информации, и просто из-за пренебрежения мнением червей, — и по их мнению они просто отправлялись на убой… Так вот, меня не очень удивляло покорное шествие Пожирателей на убой, но вот то, что авроры вдруг ни с того, ни с сего, стали в точности исполнять предписания, не дёргаясь даже, чтобы совершить праведную месть по отношению к одному из известных душегубов… Впрочем, тому тоже могло быть своё объяснение — новый начальник аврората, который стоял за моим левым плечом, отслеживая малейшие движения того, кто стоял за правым. Впрочем, Волдеморта это мало волновало — если Амелия Боунс и могла биться с ним на равных, то вот Кингсли Шаклболт пока до этого не дотягивал.

— Я их отлично выдрессировал, не правда ли? — проскрипел он, поглаживая размещённый на его предплечье пульт управления Пожирателями. — Ты должен признать, Поттер, что в Тёмной магии есть своя прелесть.

Вот же сюрприз ему получится, когда он “на той стороне” обнаружит, что проход через Арку избавил его подручных от Чёрных Меток! Интересно, они сразу разбегутся или сначала попробуют его прикончить? Впрочем, скорее всего, фракции поделятся примерно поровну — оппозиция, последователи и бегущая в кусты фронда.

— Я думаю, что цвет магии зависит не от волшебства, и от волшебника, Ваше Лордство, — пожал я плечами. — Заклинания, не относящиеся к “тёмным”, тоже могут быть использованы для убийств и издевательств. Более того, всё это можно проделать и без использования магии…

— Неплохо подмечено, Гарри, — хмыкнул Шаклболт.

Единственный сложный момент возник, когда мы только начали отправлять изгнанников “на ту сторону”. Трудность заключалась в том, что Дублёрша Беллатрикс должна была встречать Пожирателей в мире Средиземья, и нам потребовалось создать небольшой затор и неразбериху у Арки здесь, чтобы она смогла незамеченной ускользнуть в сторону, спрятаться и принять оборотное зелье, чтобы совсем уж замести следы. Суматоху решено было создать в тот момент, когда к Арке должны были вести Снейпа и Амбридж. Он, кстати, наотрез отказался следовать в неизвестность за своим господином. Амбридж так вообще противно верещала и призывала кары небесные и длань лично Корнелиуса Фаджа на головы мятежников и злоумышленников, посмевших тронуть личного Инспектора Министра и нового директора Хогвартса, а также одним махом нарушить Директивы Министерства с первой по тридцатую…

— Прекрасный экземпляр! — прошипел Волдеморт. — Какая незамутнённая ненависть, какое уничижительное пренебрежение к окружающим! Практически готовый Пожиратель Смерти!

— И всё-таки на Пожирателя она не тянет, — тихо заметил Шаклболт. — Даже учитывая всё, что она вытворяла в школе…

— Полной беззащитных детей, не имеющих возможности даже попытаться дать отпор, — перебил я. — Когда вы, взрослый и обученный волшебник, встречаетесь с Пожирателем, вы в бою, знаете, что вас ждёт, и готовы атаковать! Она не тянет на Пожирателя Смерти, поскольку миньоны Его Лордства слишком человечны!

Оба — и Шаклболт, и Волдеморт — издали такой звук, словно поперхнулись. Как раз в этот момент началась отвлекающая операция — один из сопровождающих словно невзначай толкнул полностью закованного в кандалы Снейпа в сторону Амбридж, выводя их на критическое расстояние. От визга и вопля на пол повалились все, кто находился ближе десяти метров. Шаклболт у меня за спиной тоже дёрнулся, очевидно, накладывая на себя то же заклинание, что я успел незаметно применить к себе десятком секунд раньше. Беллатрикс ожидаемо исчезла, а вопли продолжались до тех пор, пока один из авроров не догадался Ступефаем откинуть Амбридж в сторону. Ей, по-моему, что-то сломали, поскольку визг сменился нытьём и стонами.

— Впечатляюще, — прохрипел Волдеморт. — Скажи-ка, Поттер, отчего мне кажется, что я знаю, кто был автором и исполнителем этого эталона тёмномагического искусства?

— Рыбак рыбаку глаз не выклюет, — пожал я плечами. — Повторюсь, что цвет магии зависит не от заклинания, а от намерения. Если вы знаете, что это такое, то знаете также, что данный ритуал убил бы волшебника, если бы жертвы не заслужили такого наказания.

— Я вполне согласен, что Амбридж это заслужила, но Снейп?.. — спросил Шаклболт.

Я не собирался ему отвечать — никто не должен знать, что Поттер был убит… Пока не должен.

— Клятвопреступление, — выручил меня Волдеморт. — Он клялся в верности мне и клялся Дамблдору, но тем не менее служит лишь себе одному. Мой враг прав — Северус достоин такой участи.

Снейпа и Амбридж наконец затолкали в Арку, причём, Амбридж пришлось туда закидывать — авроры взяли её за руки и за ноги, раскачали и на раз-два-три забросили в Вуаль вслед за Снейпом, и вдобавок все четверо дюжих молодцов злорадно ухмылялись. Было отчего — она же там рухнет прямо на своего миленького, доставив обоим ещё несколько незабываемых секунд. Я же надеялся, что манёвра Беллатрикс никто не обнаружил.

Когда специально выделенный для подсчёта аврор зажёг горящее в воздухе число “сто тринадцать”, — именно столько должно было уйти, включая Беллатрикс, — его товарищи пришли в движение. Лишние уже давно покинули пещеру, и осталось лишь около полутора десятков самых смелых, не убоявшихся таким малым числом противостоять Волдеморту. Теперь они перемещались, занимая другую сторону относительно входа в Арку.

— Пора, Поттер, — прошипел он. — Пришло время мне последовать за моими верными слугами.

Не дожидаясь, пока он дотронется до моего плеча своей клешнёй, я двинулся вперёд, спиной ощущая, как он следует за мной, используя, как щит от сгрудившихся впереди авроров. Рядом, конечно, вышагивал Шаклболт, но он по-прежнему Волдеморта не очень волновал. Мы дошли до Арки, и я остановился — дальше он вполне сможет сам.

— Мы ещё встретимся, Поттер, — проклекотал он.

— Не думайте, что в следующий раз у вас получится так легко от меня уйти, — предупредил я, разворачиваясь и направляя на него палочку.

И опять авроры не дёрнулись. Такое ощущение, что Шаклболт взял их семьи в заложники и подробно объяснил судьбу тех, чьи мужья или жёны отступят хотя бы на йоту от выданных указаний. Сам он повторил мой жест, но так же, как я — без напряжения. Это тоже было заранее оговорено — Волдеморт требовал, чтобы ему на прощанье отдали честь. Тот тоже поднял палочку и шагнул спиной вперёд — прямо в объятья благодарно взметнувшейся Вуали.

Воцарилась гнетущая тишина. Из присутствующих никто — кроме меня и других “посвящённых” — до самого конца не верил, что это случится, что Волдеморт сам, добровольно, войдёт в Арку Смерти, поверив глупостям, выдуманным главным ротозеем своей свиты. Скримджер так вообще отвалил свою тяжёлую челюсть и даже не думал её захлопнуть. Я подошёл к отцу.

— Я больше не нужен, мистер Паркинсон? — вежливо спросил я.

— Постойте, мистер Поттер, — улыбнулся он в ответ. — Вы ведь свидетель?

Скримджер как раз отмер и тоже встал рядом.

— Значит, Арка и вправду ворота в другой мир? — прорычал он. — Ни за что не поверю, Паркинсон, что Волдеморт вот так просто принял заведомую ложь какого-то там Долохова, а уж тем более купился на сказки этого раззявы Малфоя! Но вы ведь это знали, Паркинсон, не так ли?

— Я думаю, что для вас, Скримджер, лучший способ убедиться — проверить самому, — рассмеялся в ответ отец. — Но сначала выполните то, что вы мне должны… А потом я — или вот мистер Поттер, к примеру, сможет рассказать вам, что к чему.

— Так это всё ради Малфоя?! — воскликнул Скримджер. — Вы это затеяли, чтобы посадить его в моё кресло?! Этого неумеху, этого тупицу…

— Немного не так, — поправил его папа. — Ради того, чтобы сделать возможным сегодняшнее, я дал такое вот обещание… И рад, что по части его выполнения мы с вами оказались в одной лодке.

— Но он же всё развалит! — простонал Скримджер.

— Вы же не развалили, — пожал плечами папа. — Короля играет свита, а у Малфоя будут прекрасные советники…

— Уж не вы ли? — прищурился Скримджер.

— Я на своём месте, — покачал головой папа. — По правде, другого мне и не нужно. Разве что, я смогу уговорить нового Министра обеспечить мне хотя бы шесть недель отпуска в году вместо нынешних полутора… Начальники других отделов тоже нужны именно там, где они поставлены. Министерство функционирует замечательно, и Люциус Малфой не сможет поколебать эту стабильность.

— Задница потного дромарога, — выругался Скримджер. — Вы не поверите, насколько неприятно чувствовать себя одураченным! Особенно в свете того, что, как я предвижу, вы мне сейчас скажете!

— Вы правильно угадали, Скримджер, — согласился папа. — Я думаю, что для истории лучше было бы, если бы никакого заговора и никаких заговорщиков не случилось. Была блестяще проведённая операция аврората под руководством и присмотром лично министра Скримджера. Внеочередной вечерний выпуск “Пророка” так всё и опишет, а завтра с утра вам придётся ещё и давать победные интервью. Вряд ли стоит упоминать участие во всём этого кого-либо, кроме аврората и мистера Поттера.

— Может, и меня тоже не стоит? — быстро вставил я.

— Думаю, что стоит, — смерил меня тяжёлым взглядом Скримджер. — Раз уж мистер Паркинсон недвусмысленно намекает мне держать язык за зубами, то на вас я точно оторвусь, мистер Поттер.

“Оторвусь” — это он ещё мягко сказал. С грацией слепого поводыря он ткнул пальцем прямо в точку. Мне даже стало страшно от осознания того, что этот человек каким-то образом смог просчитать наши планы и выведать происходящее на основании всего лишь нескольких слов и неосторожно брошенных взглядов.

— Не волнуйся, — развеял за завтраком мои сомнения отец. — Ничего такого не произошло. Я знал Скримджера ещё до того, как ты родился. Если только он сам не нашёл где-то бездонный колодец с мудростью, все его разглагольствования — это всего лишь удачное попадание пальцем в небо. Больше того тебе скажу — те, кто его хорошо знает, ни поверили ни слову.

— Толку мне с того! — буркнул я. — Если даже те, кто его не знает, всё равно верят Рите Скитер больше, чем Министру.

— А мне понравилось, — заявила Дафна. — Свежо и непредсказуемо!

— Да уж! — скривилась Панси. — “Серый кардинал магического мира, легко склоняющий на свою сторону смертельных врагов и способный найти убедительные доводы в любой ситуации. Что же такого закулисный правитель магической Британии сказал Сами-знаете-кому, что тот сбежал без оглядки, предпочтя заведомую смерть?” — процитировала она фразу из статьи.

“Новый Министр на побегушках у Поттера!” — со смехом добавила Астория. — “Первое заявление министра Малфоя на новом посту полностью опровергло ранние утверждения Руфуса Скримджера. Неужели невидимый кукловод опять нанёс удар?”

— Можно подумать, на побегушках у Поттера быть хуже, чем у Тёмного Лорда, — невозмутимо парировала Дафна. — А сама Рита Скитер теперь три раза подумает прежде, чем задавать “закулисному правителю”, “невидимому кукловоду” и “серому кардиналу” вопросы про его личную жизнь!

— Думаешь, поток почитательниц теперь уменьшится? — поинтересовалась Панси.

— Вот это вряд ли, — помотала головой Дафна. — Скорее, наоборот — валом повалят. В общем, девочки, уходим в круговую оборону!

В этом разговоре даже не точку, а восклицательный знак удалось поставить Дамблдору, письмо от которого упало передо мной прямо на стол в тот самый момент, когда Панси раскрыла рот, чтобы ещё что-то добавить. Записка была короткой — буквально несколько строк. Поймав встревоженный взгляд мамы, я прокашлялся.

“Мой мальчик!” — продекламировал я. — “С прискорбием должен заметить, что я снова совсем про тебя забыл как раз в тот самый момент, когда было столь опасно оставить тебя без руководящей и направляющей поддержки мудрого советчика. И хотя уже поздно что-то исправлять, тем не менее, нам нужно всё обсудить. Буду в полдень в Норе. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Тристан Квентин Септимус Нолан Дамблдор”.

— Я пойду с тобой, — небрежно бросила мне Богиня.

— Почту за честь, — кивнул я.

— И я тоже, — подняла глаза Флёр.

— Куда ж я без тебя! — согласился я.

Времени оставалось мало, поскольку Богине нужно было ещё обернуться Биллом, а Флёр — сделать доклад Сириусу. Когда мы встретились у камина, я лишь хмыкнул, глядя на Богиню.

— Что? — спросила она.

— А у вас ус отклеился! — заметил я, и она машинально потянулась рукой к лицу.

— Постой, какой ус? — с возмущением опомнилась она.

— Да ладно, и пошутить уж нельзя! — проворчал я.

Флёр молча протянула Богине Чёрную трость Валларда Блэка.

— Это ещё зачем? — спросила та.

— На всякий пожарный, — пожала плечами Флёр. — Всё-таки сильнейший волшебник Британии.

— Именно! — подняла указательный палец Богиня. — Волшебник!

— А… — открыл я рот и понял, что она имеет в виду. — А ты, вроде как, волшебница?

— Разумеется, — согласилась она и кокетливо улыбнулась, что под личиной Билла выглядело и вовсе гротескно: — Так что я вне конкурса!

Хотелось бы мне, чтобы не пришлось проверять эту её уверенность в себе. Все мы нацепили выданные Дэниелом сеточки, у меня защита состояла всё из той же цепи Смагардины Блэк и двух перстней, у Богини и Флёр были, соответственно, перстни Гринграссов и Блэк, а Флёр всё-таки захватила с собой трость Валларда. Кроме того, пока она прятала трость под юбку, на бедре у неё — можно подумать, я не пытался отвести в этот момент взгляд! — я заметил несколько небольших флакончиков. Очевидно, тоже оружие. В общем, мне показалось, что очутившись в Норе мы были вполне защищены. И появились на полчаса раньше, чтобы добрый дедушка гарантированно не застал нас врасплох.

Дамблдор и вправду появился раньше — на целых двадцать минут, но Молли накрыла на стол загодя и даже не поленилась на этот раз постирать скатерть. Уселись все чинно, и некоторое время он лишь пил чай, недовольно поблёскивая очками в мою сторону и кутая сморщившуюся кисть в рукав..

— Гарри, Гарри, Гарри, Гарри, — покачал он наконец головой. — Мог хотя бы меня спросить!

— Я спрашивал! — вздохнул я. — Доставал один из ваших портретов, что всегда ношу с собой, и спрашивал! А вы мне ничего не отвечали!

Для убедительности я полез в карман, где у меня была припрятана карточка с Дамблдором, но по ошибке промахнулся и достал из ниоткуда пачку сигарет, которую и выложил перед собой на стол.

— Что это? — в ужасе воскликнула Молли, а Рон, оторвав наконец взгляд от Флёр, уставился на упаковку.

Джинни и Гермиона синхронно вытаращили глаза.

— Он курит, — горестно сообщил всем Дамблдор.

— Он ещё и курит! — скандальным голосом воскликнула Молли.

— А что он делает помимо курения? — блеснул стёклами Дамблдор.

— Он ещё и шляется где-то! — патетически воскликнула она, пытаясь схватиться за сердце.

Это она зря — не все же ещё поели! При виде колыхающихся телес, по которым пошли круги, словно от брошенного в воду камня, Флёр позеленела и отодвинула от себя тыквенный пудинг, от которого до этого смогла с отвращением съесть всего лишь ложечку.

— Как это понимать, Гарри? — поинтересовался он, выразительно глядя на меня поверх очков. — Мы же договорились, что ты сидишь тихо и никуда не выходишь! Этот мир слишком опасен для тебя!

— Представляете, в четыре часа ночи зашла проверить, а его нет! — возмущённо продолжила Молли! Ни в постели, ни в туалете, ни у девочек в комнате!

— Я ночевал у близнецов! — отозвался я.

— Хм… — задумалась Молли. — У них-то я и не догадалась проверить!

— Не понял, — широко улыбаясь, спросил Рон, — а в чьей комнате должен спать Гарри?

Я вздохнул. Помог, что уж там!

— Так где ты был, Гарри? — ласково поинтересовался Дамблдор.

— Известно, где, — вклинился “Билл”. — Дело-то молодое!

— Молодое? — озадаченно спросил Дамблдор и на некоторое время замолк, видимо, пытаясь вспомнить, что он такого делал в молодости.

Ему в голову ничего не пришло, зато на высоте оказался Рон.

— По бабам, что ли, бегал? — радостно воскликнул он.

— Что за выражения, мой мальчик! — буркнул Дамблдор. — Да-а, Гарри, не ожидал от тебя!

— Так гормоны же! — напомнил “Билл”.

— Его гормоны должны быть строго в пределах обозначенной территории! — голосом мудрого терпеливого старца, мечущего бисер своего всезнания перед неблагодарными свиньями, произнёс Дамблдор. — Он слишком наивен, слишком молод и неподготовлен к встрече с жестокой реальностью! Вот, к примеру, есть Джинни! По-моему, прекрасный объект для приложения гормонов. Добрая, заботливая… Она и убережёт тебя от забот, и накормит…

Слово “верная” он не упомянул. Может, знает что-то?

— А Гермиона? — на всякий случай поинтересовался я. — Почему не Гермиона?

— Да, почему? — удивилась та.

— Гермиона — прекрасная девочка, — согласился Дамблдор и принялся её разглядывать.

Разглядывал долго и откровенно, что начало вгонять её в краску. Убедившись, что она уже стала цветом напоминать помидор, он удовлетворённо кивнул и блеснул стёклами.

— Прекрасная, но не для тебя, — подвёл он итог наблюдениям. — Она предназначена твоему лучшему другу Рону. В ней есть стержень, который ему нужнее. Если ты желаешь добра своему другу, если печёшься об общем благе, то ты сделаешь правильный выбор.

Гермиона послушно соглашалась, но мне отчего-то казалось, что она готова заплакать.

— А если мне нравится другая девушка? — спросил я.

— Мой мальчик! — с чувством ответил Дамблдор. — Вот как раз об этом я хотел с тобой поговорить! Ты должен понять, что помимо какого-то непонятного личного счастья есть ещё общее благо. Нельзя всех осчастливить, не пожертвовав собой! Ты думаешь, ты победил Волдеморта? Нет, ты забыл про самопожертвование, про общее благо — и Волдеморт вернётся… Важны твои поступки, мой мальчик, а не то, что при этом происходит…

Молли довольно кивала в такт его словам. Гермиона просто кивала. Джинни придирчиво разглядывала свои ногти. “Билл” и Флёр безмолвно таращились с ошарашенным видом. Рон сверлил глазами пачку сигарет. Я размышлял, показалось ли мне, что в соусе к мясу что-то шевелится или нет. Дамблдор тяжело вздохнул и потупился, а потом, словно что-то разглядев, медленно отстранился, откинувшись на спинку стула.

— Какой превосходный экземпляр! — с некоторым восхищением в голосе произнёс он. — Цвет, конечно, необычный, но зато как чувствуется порода!

— Простите, профессор Дамблдор, — заинтересовалась Гермиона, — о чём это вы?

Он хитро блеснул в её сторону стёклами и погрозил пальцем.

— Ай-яй-яй! — добродушно усмехнулся он. — Как не стыдно! Конечно же, я говорю про этого великолепного розового кролика поистине королевских размеров, который грызёт морковку в середине стола.

— В середине стола пусто, — недоумённо покачала головой Джинни.

— Хм, правда? — озадаченно переспросил он и принялся разглядывать пустое место по центру стола со всех сторон. — Но я же ясно его вижу. Хм. Странно. А! Он просто заколдованный! — озарило его, и он поучительно блеснул стёклами: — Вам ещё предстоит долго учиться, чтобы увидеть розового кролика! Долгие годы кропотливого труда в библиотеке…

— Я! — радостно перебила Молли, тряся поднятой рукой, словно она опять в первом классе. — Я вижу! Действительно, прекрасный зелёный…

— Розовый! — сварливо поправил Дамблдор.

— Розовый, да! Розовый кролик! — даже глазом не моргнув, продолжила Молли. — Ути какой хорошенький!

— Вот, видите! — значительно поднял палец Дамблдор.

Когда мы вернулись домой, Богиня сразу исчезла — очевидно, приводить свою внешность в порядок, а Флёр отвела меня в сторону.

— Его рука — это то, о чём я думаю? — спросила она.

Я хотел было ответить, что его рука — это вовсе не выздоровевший Сириус, но вовремя прикусил язык. Не то, чтобы жестокая шутка, но и тактом не блещет.

— Да, он умирает, — подтвердил я. — Собственная жадность прикончила его не хуже Волдеморта, и он об этом знает.

— Ужасно, — покачала она головой. — Он, должно быть, испытывает сильную боль.

— Или не испытывает, — пожал я плечами.

— Не испытывает? — переспросила она. — Думаешь, он принимает обезболивающие? Но если их принимать постоянно, у него сначала пойдут галлюцинации… — я ещё раз пожал плечами, и она наконец-то сообразила: — А-а-а! Так вот в чём дело!

Богиня уже сменила облик и спешила к нам. Как раз в этот момент из камина вышла Нарцисса, увидела меня и открыла было рот, но тут её заметила Богиня и радостно всплеснула руками, будто как раз её и искала. Они остановились и тепло поздоровались, а затем Богиня достала из кармашка платья небольшой флакон, светящийся сиреневым перламутром, и передала Нарциссе. Та, словно не веря, сложила ладони перед собой и помотала головой… Мне показалось, или у неё в глазах и вправду мелькнули слёзы. Она спросила разрешения и осторожно взяла флакон из пальцев Богини, крепко стиснула в руке, благодарно закатив глаза к небу, а потом разжала ладонь, любуясь. Снова сжала и чуть ли не подпрыгнула на месте от восторга. Прижав свободной рукой Богиню, она крепко поцеловала её в щёку, развернулась и, танцуя, направилась к камину. Снова что-то вспомнила, помахала мне рукой и исчезла в камине.

И что это было? В ответ на мой вопросительный взгляд Богиня строго покачала головой.

— Любопытство не всегда порок, — заявила она.

Что означает, что в данном конкретном случае оно как раз неуместно.

— А ты молодец, — заметила она. — Мне всё хотелось приложить его чем-нибудь убойным.

— Не надо, — помотал я головой. — В сущности, он же старикан совершенно безобидный. В Сценарии от него ни вреда, ни пользы. Не считая, конечно, стычки с Волдемортом в Министерстве. Пусть себе…

А завтра мы праздновали День Рождения Панси.

Мне откровенно не хотелось ни с кем советоваться по поводу подарка. Точнее, один совет у меня был, и ему я и решил последовать… в какой-то мере… Но в остальном я хотел подарить что-то от себя. Я знаю, что в целом это плохая идея, но мне казалось, что Панси должна оценить порыв души…

Когда она только проснулась, я уже был готов — завтрак был доставлен прямо в постель, а рядом на столике её дожидалась небольшая горка переливающихся и искрящихся коробочек и свёртков, куда я упаковал плоды своей фантазии. Завтрак — это святое, и поэтому она ела, торопясь и с вожделением пожирая глазами свои подарки. Быстро закончив и даже оставив мне все пирожные, она выскочила из-под одеяла, заставив меня зажмуриться… Впрочем, каким-то волшебством она уже успела наколдовать себе вполне приличную пижаму вместо её традиционного прозрачного наряда, и я мог за ней наблюдать относительно спокойно…

— Алекс, ты лучший! — завопила она, распаковав несколько свёртков, сделанных из специальной подарочной бумаги, которой обычно хватало на несколько минут усердного разрывания в клочки, попыталась сгрести со стола остальное и прижала поместившееся к груди. — Я люблю тебя!

В комнате установилась тишина. Поняв, что она мне только что сказала, она потупилась со смущённой улыбкой, и щёчки её порозовели. Дафна сидела с гордым видом, словно её любимая ученица только что сдала экзамен, а Астория наоборот поглядывала на них обеих свысока — она-то мне уже фактически призналась! Я сел рядом с Панси и поцеловал — легко, можно сказать, по-школьному, одними лишь губами. Ответив на поцелуй, она улыбнулась, покраснела и, делая вид, словно ничего не случилось, продолжила разбирать своё богатство — в основном, помада для губ, тени и тушь… Понравившиеся мне духи, каждый флакон которых в Косом стоил двадцать полновесных галлеонов. Это я не к тому, что потратился, а к тому, что ей должно было понравиться…

Обед, для которого стол поставили прямо посреди лужайки перед крыльцом, прошёл в тесном семейном кругу. С некоторым чувством превосходства я поглядывал на остальные подарки, поскольку моя горка, хоть и не была столь объёмной, но всё же количеством легко могла побить их в несколько раз. Обернув руку вокруг моего локтя, Панси меня не отпускала ни на минуту, даже когда мы всей компанией — исключая Белинду, которая с важным видом уселась судить — решили поиграть в квиддич. Так и летала за мной приклеенная — ну по крайней мере нас не разделили в разные команды. При этом она вся лучилась от удовольствия, и я подумал, что не духи, совсем не духи были для неё лучшим подарком…

Вечером был бал, который папа организовал Букингемском дворце. Точнее, бал-то организовала сама хозяйка, поскольку ей это было сделать намного удобнее. Конечно, сама она не понимала, с чего бы её угораздило назвать гостей в такой странный день, — да ещё и вторник ко всему прочему, — но переданная ей вполне неплохая сумма золотом, похоже, отвлекла её мысли в другом направлении. Тем более, что после окончания торжества память всех этих многочисленных графов и герцогов будет аккуратно подчищена…

Конечно, на удобное кресло самой хозяйки никто покушаться не стал, — пусть они и магглы, но всё же есть в подобной незаслуженной узурпации что-то кощунственное, — но для Панси поставили чуть менее высокое сиденье рядом, по левую руку, где она и принимала скромно почести, по очереди отдаваемые ей всеми приглашёнными. Тут мне уже пришлось всё-таки с завистью поглядеть на медленно растущую горку подарков, которая и размерами, и количественно быстро побила мою. После того, как формальности были закончены, и все присутствующие были друг другу представлены, начался собственно бал. Желанию Панси единолично подставлять изящные ножки под мои неуклюжие танцевальные па сбыться не пришлось, поскольку Астория, сбежавшая от активного внимания наметившего её в партнёрши старшего внука хозяйки, — который, словно желая усугубить свою вину, носил шевелюру огненно-рыжего цвета, — потребовала свою долю. А там и Дафна подтянулась, абсолютно логично рассудив, что торжество по поводу дня её рождения, приходящегося на время учебного года, сложно обставить таким же образом, и возможностью потанцевать со мной в Букингемском дворце стоит воспользоваться на все сто.

Эти три хрупкие девушки оказались на удивление стойкими и вытерпели по три танца на каждую, даже не очень часто вскрикивая. Пока я кружил последние с Дафной и с Асторией, Панси куда-то делась. На мой ищущий взгляд папа кивнул в сторону балкона, где она и нашлась у перил глядящей вниз. Я тихо подошёл и встал рядом, заслужив признательный взгляд и быструю смущённую улыбку. Пальчик её начал выписывать вензеля на широкой поверхности перил.

— Тебе не очень больно? — осторожно спросил я про отдавленную ножку.

— Было немного, — снова улыбнулась она. — Но я же ведьма… Всё в порядке…

Её немного потряхивало, и заметив это, я стянул сюртук, чтобы накинуть ей на плечи.

— Нет-нет, — отстранилась она. — Мне не холодно. Просто…

Меня и самого-то, в общем-то, лихорадило, и я вполне понимал её состояние. А может, она уловила моё, и ей передалось волнение. Трясущимися руками я достал из кармана коробку.

— Панси, — сказал я срывающимся голосом. — Я прошу… оказать мне честь…

Она взяла коробочку чёрного бархата в руку, и та раскрылась, выпуская в стороны облачко золотой пыли, которое закрутилось в виде полуметрового сердца, остриём упирающегося с содержимое. Она ахнула и прижала руку к груди, счастливыми глазами глядя то на меня, то на кольцо в коробочке.

— Алекс… — пискнула она.

— Панси… — откликнулся я.

— Алекс, милый! — шепнула она. — Конечно, да!

Дрожащими пальцами я выудил кольцо, с замиранием сердца представляя, что я его сейчас упущу, оно упадёт с балкона, и момент будет безвозвратно упущен, а она подставила свой пальчик, на который я тут же его и надел. Пока я переводил дух, она успела поднять руку к лицу, чтобы полюбоваться… и я почувствовал, что сейчас у неё брызнут слёзы. Крепко к себе прижав, я поцеловал её — сначала нежно, а потом уже всерьёз, по-настоящему…

— Я люблю тебя, — сказал я, оторвавшись.

Её глаза распахнулись, чуть меня не утопив в сверкающей зелени.

— Ты… — не поверила она.

— Я люблю тебя, — повторил я.

Она прижалась ко мне и сложила голову на груди, а потом кивнула.

— Давно тут стоишь? — спросила она.

— Ничего прекраснее в жизни не видела, — послышался голос Дафны, и я тоже обернулся, чуть не подпрыгнув.

Панси меня отпустила и шагнула к ней, обнимая и целуя.

— Я так за тебя рада, — с чувством произнесла Дафна. — Я так рада видеть тебя счастливой.

Панси отпустила её и сделала шаг назад, при этом бросив на меня быстрый взгляд. Я опустился на колено и протянул Дафне тёмно-синий футляр, который в её руках сразу раскрылся.

— Дафна, ты выйдешь за меня? — спросил я.

— С удовольствием, — откликнулась она, расплываясь в улыбке.

Я радостно вскочил и надел ей кольцо, одновременно целуя в губы. Мандраж прошёл, и мне хотелось прыгать от счастья или летать.

— Ах, вот вы где! — раздался довольный голос папы. — Как я погляжу, формальности уже улажены?

— Да, папочка! — запрыгала Панси, демонстрируя руку с кольцом. — Вот, смотри!

Была у меня задумка… Несмотря на весь ужас и омерзительность своей натуры, Светлые были непревзойдёнными эстетами. Вычурные узоры на их одежде были столь красивы, что не вызывали отторжения неуместностью подобных украшений на одежде воина. Их оружие, особенно, холодное, при одном взгляде заставляло в себя влюбиться… Дамора показала мне… Дублёру колечко, которое добыл отец, и которое должен был надеть ей на палец суженый… когда придёт время, конечно. Её прозрачные намёки, стрельбу глазками и томные вздохи, которыми этот показ сопровождался, я старательно игнорировал, — разумеется, — хоть и не так просто это было. Зато кольцо я запомнил и заставил его вид отложиться в памяти до мельчайших деталей. Я так и не понял, каким образом у меня это получилось, и как это вообще происходит. Папа сказал, что когда пришёл день сделать маме предложение, он просто нашёл ещё одно кольцо Паркинсонов ожидающим его на тумбочке возле кровати.

Сегодня я проснулся рано, чтобы приготовить Панси сюрприз, выбрался из наваленных на меня рук и голов, и только спустившись на пол, увидел на тумбочке их. Тонкая изящная работа по неземному металлу, из которого Светлые делали свои украшения. Переплетение микроскопических листов и веток, в центре которого красным цветком сиял рубин, а вокруг зелёными листиками были рассыпаны изумруды. Опознаватель в очках на несколько минут задумался, а потом выдал мне, что теперь это новый перстень Паркинсонов. Две штуки — это с намёком. В первую очередь — с намёком мне.

Папа обнял нас всех за плечи и двинул по направлению к балконной двери. Зайдя в зал, мы оказались на небольшом возвышении, а папа захлопал в ладоши, привлекая взгляды публики.

— Дамы и господа, прошу немного вашего драгоценного внимания! — зычным колосом воскликнул он, когда в зале установилась тишина. — Я хочу поделиться с вами счастливой новостью. Мой сын, Алекс, только что сделал предложение сегодняшней имениннице мисс Панси Паркинсон и моей крестнице Дафне Гринграсс. Предложение было благосклонно принято, и посему я объявляю об их помолвке.

Раздались бурные аплодисменты. Сформулировано безупречно — кто принял предложение и кто объявляется помолвленным, осталось за кадром. Мою фамилию папа озвучивать не стал, чтобы не объяснять этим магглам, каждый из которых, по совести, должен бы задаться вопросом, что это за странные персонажи, которым они рукоплещут… Чтобы не объяснять совершенно незнакомым магглам тонкости нашего семейного устройства и то, что жениться на сестре вовсе не зазорно, если её родители давно погибли, а твои воспитали её, как родную, и нежности и любви дарят ей даже больше, чем собственному оболтусу.

Увидев глаза мох змей… моих невест, я решил, что им вовсе не интересно помпезное торжество, и более всего им хотелось бы просто остаться наедине со мной. Втроём — наедине. Вернувшись на балкон, мы спрыгнули со второго этажа и двинулись в сторону ближайшего парка, привлекая внимание ротозеев прилагающимися к моему старомодному фраку пышными юбками и голыми плечиками девушек.

Загрузка...