Канон

23. Крылатый ужас

Когда Панси в начале каникул настояла, чтобы я ночами оставался с ней, я решил, что, может, и стоит устроить себе это прощание, растянутое на две недели. А то, что это будет именно прощанием, мне было ясно, как божий день. Ни на секунду у меня не возникло мысли, что она одумалась. За всё время каникул я ни разу задал снова этот вопрос. Что толку — все точки над “и” уже давно расставлены, и она ясно дала мне понять, что ко мне не вернётся. Скорее всего, оно и к лучшему — у меня вдруг появилось ощущение, что пытаться совладать одновременно с несколькими весьма строптивыми особами было явной переоценкой сил с моей стороны даже при том, что все они ко мне относились весьма благожелательно и сами прилагали усилия к сглаживанию острых углов. Тем не менее, напряжение, которое во мне копилось, было отчасти вызвано и тем, что мне приходилось следить чуть ли не за каждым своим словом. Словно жонглёр, который перестаёт дышать, когда ему приходится удерживать в воздухе одновременно два десятка хрупких фарфоровых статуэток…

Итогом всех этих размышлений явилось то, что я решился полностью отрешиться от того, что происходит в жизни Панси за пределами нормальной братской заботы о ней. Или, скорее, мне показалось, что я решился… Вполне предсказуемо — это не явилось для меня сюрпризом, и я к этому готовился — в первый же день я встретил её с Джорджем Викэмом. То есть, она просто шла по коридору по своим делам, надменно задрав носик, а Викэм, невзирая на мантию Хаффлпаффа, ужом увивался вокруг неё, только что не оплетая Панси своими змеиными кольцами. Я остановился и нахмурился, спрашивая взглядом, не нужна ли помощь, но Панси, искоса глянув на ухажёра, поощрительно прищёлкнула пальчиками, словно командуя преданному пуделю встать на задние лапы и высунуть язык, и прошла мимо, ещё сильнее задрав нос.

На ватных ногах я двинулся дальше, стараясь хранить невозмутимое выражение на лице, что, признаюсь, далось мне с превеликим трудом — к моменту, когда Панси удалилась, казалось, на лице не осталось ни одной не одеревеневшей мышцы. Поскольку ноги совсем отказались меня слушаться, я прислонился спиной к холодной стене, пытаясь справиться с внезапно возникшей пустотой в груди — чувство было такое, словно кто-то совершенно безболезненно удалил мне сердце, и кровь ещё продолжает по инерции струиться по жилам, но жизнь моя уже кончена. Я на минуту прикрыл глаза…

— Мяв! — раздалось совсем рядом.

Я встрепенулся и увидел перед собой Мурку, которая с независимым видом умывалась, сидя на полу. Она замерла с поднятой лапой, смешно высунув язык, и посмотрела на меня. Обнаружив, что моё внимание уже всецело принадлежит ей, кошка опустила лапу на пол и снова требовательно мяукнула:

— Мяв!

— Туда, — махнул я рукой в сторону изгиба коридора, за которым скрылась Панси со своей домашней зверушкой. — Она ушла туда.

Мурка вскочила и неторопливо направилась в ту сторону, изящно покачивая изогнутым в виде вопросительного знака хвостом. Я понял, что ноги снова мне подчиняются, поднял свою сумку и отправился в кабинет к своему врагу — на столь долгожданный урок Окклюменции.

Надо сказать, что мне было страшно к нему идти — как оказалось, именно Снейп пытался меня прикончить в тот вечер перед рождеством. Я не стал беспокоить маму рассказом о небольшом недомогании, от которого меня с такой вальяжной неспешностью исцелил Дамблдор, но с отцом поделился — просто потому, что мне нужно было выплеснуть из себя ужас от неминуемой смерти, запоздало охвативший меня уже через день после того, как гроза миновала, и этот “кто-то” не должен был рухнуть в обморок в процессе повествования. Папа, надо сказать, оказался крепким орешком и без чувств не упал, но после моего рассказа подошёл к стене, нажал потайную кнопку на панели красного дерева, и в стене открылся небольшой шкафчик. Достав оттуда бутылку и стакан, он налил почти до краёв и одним махом выдул, а потом сел на диван рядом со мной, крепко обнял и поцеловал в макушку.

Время было позднее, и мы разошлись, просидев около получаса — в основном молча. На следующий день, однако, папа снова потащил меня к себе в кабинет, где я неожиданно столкнулся с Перасперой. Папа уже посвятил её в суть дела, и она сразу взяла быка за рога, с хирургической дотошностью выспрашивая у меня подробности, казалось, не имевшие отношения этому происшествию. В частности, её очень заинтересовал тот факт, что днём раньше на уроке зельеварения мне было выдано индивидуальное занятие, которое я, естественно, с грохотом провалил. С грохотом — в буквальном смысле. Снейп заранее отделил меня в дальний угол, и ближайшие к мне товарищи были как минимум в пяти метрах от меня. К слову, тот же Малфой каким-то чудом оказался на другом конце помещения. В итоге, когда я смешал зелье, оно практически сразу же взорвалось, обрызгав меня вонючей жидкостью. Свой рассказ Богине я сопроводил записью, которая велась в тот момент моими очками.

— Судя по твоему описанию и по виду, первые три компонента, — прокомментировала она, — предназначены для приготовления гремучей смеси, причём в таком количестве, чтобы обеспечить разлёт частиц наполнителя не далее, чем на два метра. Неплохо придумано, хотя и слегка кустарно. Расчёт был на то, что ты не сумеешь их опознать, — она с упрёком посмотрела на меня.

— Я виноват? — нерешительно спросил я.

— Не совсем — этот рецепт вам не должны были ещё преподавать, — покачала она головой. — Поэтому Снейп даже не стал скрывать от тебя названия ингредиентов. Ты всё сделал правильно, и после того, как активировал смесь заклинанием, она вполне предсказуемо взорвалась, разметав по тебе наполнитель…

— Что это за наполнитель? — переспросил я.

— Судя по внешнему виду, это зелье для Терракотуса, — ответила она.

— Для Терракотуса? — удивился я новому слову.

— Да, там требуется магия настолько мощная, что на кожу субъекта нужно сначала поместить катализатор, — спокойно пояснила крёстная. — Принято считать, что заклинание обращает человека в статую красной глины.

Что-то знакомое. Где-то же я видел статуи людей из красной глины…

— Как у китайского императора? — возбуждённо выпалил я, наконец вспомнив.

— Именно, — подтвердила она. — Не относится к числу запрещённых, поскольку защита достаточно простая — пока превращение не завершено, рыбий жир нужно смешать с голубиным помётом и добавить свежих улиток, растёртых в пюре…

Я вздрогнул и почувствовал, что ужину становится тесно в желудке. Какое счастье, что я не почувствовал вкуса этого противоядия. Да уж, накормил меня Дамблдор дерьмом… Голубиным…

— Душа человека при этом не умирает, — продолжила Богиня. — Она остаётся скованной внутри глиняной оболочки и томится в ожидании приказа…

— Единственное место, где содержится точный рецепт, — поспешно оборвал её папа, — это библиотека министерства. Я отследил, кто брал эту книгу…

— Снейп? — не удержался я.

— Дамблдор, — покачал он головой. — Зато Снейп парой недель спустя заказывал чрезвычайно редкий ингредиент для зелья…

Я вдруг осознал, что крёстная хотела ещё что-то сказать.

— Какого приказа? — спросил я, снова переключаясь на неё.

— В той книге, которую брал в министерстве уважаемый добрый волшебник, говорится лишь о превращении в глиняную статую, — ответила она. — Такова общепризнанная точка зрения.

— А на самом деле? — я нетерпеливо подался вперёд, жадно вслушиваясь в ответ.

— А на самом деле это часть рецепта приготовления разумного голема, — ответила она. — Сначала душа годами томится в ожидании приказа… К моменту, когда приходит Хозяин, она уже на всё готова, только бы её освободили от оков.

— А потом? — спросил я.

— Хозяин даёт приказ, и голем начинает двигаться, — сказала она. — Готов убивать и крушить. Практически неуничтожим и не требует пищи. Всё, что ему нужно — крохи магии от Хозяина…

После этого разговора весь остаток отдыха меня изводила мысль о том, что то ли Снейп всерьёз желал меня отравить, то ли они с Дамблдором решили меня таким образом проучить — уж слишком нарочито последний тянул с исцелением… Но на Дамблдора руку поднять у меня кишка тонка… Пока… Поэтому я сконцентрировался на Снейпе, который был вполне мне по зубам. Если, конечно, действовать его же методами и бить только из-за угла и в спину. Поскольку я усердно обучался математике и физике с использованием учебников, которые мне передал на планшете демон, то к этому моменту моя голова уже была полна всякой полезной и бесполезной всячиной, из которой мне отчего-то вспомнился принцип создания ядерного заряда.

Для того, чтобы получился ядерный взрыв, нужно, чтобы количество ядерного материала превышало критическую массу. Но так просто критическую массу не создать — половинки или ещё меньшие частички заряда при попытке свести их вместе разбросает тем же самым ядерным взрывом, вот только мощность его будет совсем маленькая. Поэтому совмещать части нужно тоже взрывом. Как это применимо к Снейпу? Легче лёгкого — у него же тоже есть половинка, вместе с которой они образуют критическую массу. Если подвести Снейпа к усладе его глаз — в народе также известной под именем Долорес Амбридж — то они всего лишь завопят от боли и сразу разбегутся. А вот если сделать что-то вроде их самостоятельной проделки в прошлый раз, когда они сцепились в едином Круциатусе, то эффект будет совсем другой. Если же для этого выбрать какое-нибудь труднодоступное место — труднодоступное для тех, кто их будет извлекать — то есть надежда, что крыша у них всё-таки успеет уехать до того, как подоспеет помощь. В идеале хотелось бы получить на выходе парочку овощей — сально блестящий баклажан и розовый турнепс…

Я попросил близнецов помочь мне, и они пообещали достать точные планы Хогвартса, которые наверняка хранятся где-нибудь в кабинете Дамблдора. Можно было бы попросить папу, но он такого использования административного ресурса не одобрил бы и наверняка взял с меня обещание не шалить понапрасну… Я же возлагал большие надежды на канализацию, которую строили ещё в те времена, когда сантехники ещё и в помине не было, и отходы отправлялись в выгребную яму через почти вертикальные трубы, проделанные прямо в каменной кладке замка. Но это — заготовка на будущее, а сейчас мне требовался немедленный выход клокотавшей во мне энергии, которая усилилась почти двухнедельной разлукой с любимым преподавателем…

Вышел я от Снейпа в ещё более радужном настроении, чем был до того, и прямым ходом направился в башню Гриффиндора, где рассчитывал найти двух самых безбашенных учеников во всём Хогвартсе. Как оказалось, у них уже был проработан сценарий подобной мелкой пакости. После недолгих внутренних дебатов мне удалось себя убедить, что Сириус не станет за меня краснеть по той простой причине, что я ему не скажу. Моим основным доводом “за” было то, что моё желание устроить хоть какую-нибудь пакость было настолько невыносимым, что я вполне мог проколоться где-нибудь в другом месте — но уже по-крупному.

Вторник прошёл под знаком массового побега из Азкабана. Кстати, стоило бы ради интереса между делом, невзначай спросить моего друга Волди, как именно Пожирателям удалось сбежать… Школа бурлила, как растревоженный улей — постепенно до всех, даже до совершенно далёких от политики, доходило, что случилось нечто из ряда вон выходящее… Близнецы тем временем, словно одержимые маньяки, работали над идеей, которую они озвучили мне ещё вчера. Ничего особенного, а главное — вполне в духе Уизли. По крайней мере, я нисколько не сомневался, что мой друг Рон должен был оценить по достоинству. Этим же вечером они пообещали всё доделать и просили не беспокоиться понапрасну — всё пройдёт без сучка, без задоринки.

Им легко говорить — у них-то крышу давно снесло. Во время завтрака в среду я напряжённо следил за преподавательским столом — настолько напряжённо, что даже Рон начал обеспокоенно поглядывать в мою сторону. Шанс на то, что всё пойдёт наперекосяк хоть и совсем ничтожный, но был, и от этого у меня чуть ли не кошки на душе скребли. Я замирал каждый раз, как очередной учитель подходил к столу, чтобы сесть, и с трудом переводил дух, убедившись, что — на своё место. Наконец, явился и тот, ради которого это всё затевалось — к преподавательскому столу на крыльях мантии спланировал Северус Снейп собственной персоной. В голове запоздало мелькнула мысль, что достойной проказой было бы насильно помыть ему голову, и я отложил её до следующего раза… Три шага до стола, два, один… Есть контакт! С самым что ни на есть презрительным выражением на лице Снейп угодил точнёхонько в центр приготовленной ему ловушки… Как жирная блестящая муха на кусок липкой спирали под потолком…

— Гарри, что происходит? — спросила Гермиона, столь же пристально следившая за мной, как я — за Снейпом. — Ты что-то задумал?

— Ничего особенного, — соврал я.

— Они позавчера с Джорджем и Фредом замышляли, — сдал меня “лучший друг”.

— Спасибо, — поблагодарил я его.

— Гарри! — прошипела Гермиона.

— Спокойно, Герми, — сказал я, вяло ковыряя омлет в тарелке.

— Не называй меня так! — взвизгнула она и отвернулась.

А эта-то отчего сегодня на взводе? Тоже какая-то муха покусала? Ну, хоть отвязалась от меня на пять минут — и то хлеб. Я поморщился, с тоской глядя на тыквенный сок, а потом сообразил, что у меня с собой запасена пара бутылочек апельсинового. Я достал обе и протянул одну подруге. Она взяла подношение и буркнула, не поднимая глаз:

— Подлизываешься?

— Герми, — упрекнул я её.

— Спасибо, — сказала она, снова на меня посмотрев.

— Что-то не так? — спросил я, по возможности добавляя в голос тепла.

— Да всё не так, — пожала она плечами. — Чёртово утро, чёртов завтрак, чёртов Хогвартс!

— Не понимаю, — признался я.

— Не обращай внимания, — иронично хмыкнула она. — Иногда с нами такое просто случается…

— У меня есть новый учебник по геометрии для восьмого класса, — быстро сказал я, не желая, чтобы меня посвящали в подробности того, что именно “с ними иногда такое случается”.

— Чего? — не понял Рон. — Чего-чего?

— Что? — воскликнула Гермиона, с готовностью переменив тему. — И ты молчал? Запомни, ты мне не друг больше! — и тут же сделала глаза круглые, как у котёнка: — Ну, давай уже скорее!

— Не здесь… — начал я, но тут в большом зале повисла неестественная тишина.

Я осторожно повернул голову, уже заранее зная, что увижу. Декан факультета Слизерина, Пожиратель Смерти и профессор зельеварения Северус Снейп закончил завтракать, надменно поклонился коллегам и вышел из-за преподавательского стола. Пока он шёл на выход между рядами, студенты замолкали, а студентки в ужасе закрывали ладонями рты. Рон пока ещё не понял, что происходит, поскольку был увлечён поглощением пищи. В последние дни их пребывания на Гриммо Сириус перестал закупать чеддар, бекон, мясной фарш и булку, и семейству Уизли пришлось жить впроголодь — поскольку мысль самой купить продуктов Молли в голову не приходила — и теперь Рон усердно набивал освободившееся было пространство под ремнём. Гермиона зло смотрела на меня. Дафна, сидящая за столом Слизерина, осуждающе покачала головой и постучала указательным пальцем по лбу.

Астория мне как-то поведала, что почти поголовно все первоклашки и даже часть второклашек со Слизерина были отчаянными почитательницами Снейпа. Чуть меньший ажиотаж наблюдался на Рейвенкло и Хаффлпаффе, и сходил почти на нет на Гриффиндоре. Мелюзге Снейп казался сумрачным гением, чёрным рыцарем, загадочным и величавым. Ненависть к нему со стороны остальных учеников они принимали за зависть, и ещё сильнее болели душой за своего кумира. Поскольку женщин они не считали достойными такого сокровища, то Снейпу приписывались романтические связи то с Люциусом Малфоем, то с Дамблдором, то — у более поздних поколений — с Оливером Вудом. Какое счастье, что до меня ещё не добрались и ему в пару ставить не начали! Причём, каждая втайне мечтала, что когда-нибудь именно она и станет той, что растопит сердце этого Властелина Тьмы и завоюет его, заодно исправив ориентацию на более традиционную. К третьему курсу, причём, всю эту дурь неизменно вышибало осознание того, что вечно брюзжащий нытик, которого в детстве даже не смогли обучить даже элементарным правилам личной гигиены, совсем не является достойным объектом для поклонения — ну разве что для особых извращенок.

Так вот, сейчас все эти восторженные обожательницы и воздыхательницы по очереди валились в обморок, когда Снейп проходил мимо них. Одна за одной — и уже десять процентов контингента лежат на столах или лавках без сознания, а Полночный Кошмар и Крылатый Ужас, не обращая на них никакого внимания, вышагивает себе дальше. Нет, выражения его лица мне не было видно, зато мне прекрасно был виден результат нашей совместной с близнецами проделки, который именно и рушил сейчас многочисленные девичьи мечты — а именно выставленные напоказ сквозь огромную дыру, проделанную в мантии, одежде и нижнем белье, тощие и сморщенные ягодицы Снейпа совершенно синюшного цвета. Нежная девичья психика не выдерживала столь циничного вторжения реальности в мечты, и сработал предохранительный клапан, отправляя первоклашек вкупе с частью более взрослых приятельниц из второго класса в спасительный обморок.

Рядом взметнулась рука с указательным пальцем, и я дёрнул за палочку, но слишком медленно — Рон, который таки нашёл источник всеобщего восторга, намеревался испортить идиллию гробового молчания своим циничным гоготом — и непременно испортил бы, но успел получить Петрификуса и так и застыл с открытым ртом. Я повернул голову и встретил колючий взгляд Дамблдора, небрежно держащего в руках палочку. Он поднял руку и тоже постучал себя по лбу указательным пальцем. Какая-то болезнь, что ли, у всех? Но более меня поразил алчный взгляд, которым неотрывно смотрела на ягодицы Снейпа Амбридж, тяжело при этом дыша. Похоже, я дал толчок новому витку их обоюдных фантазий, даже мысль о которых выворачивала меня наизнанку от омерзения…

Снейп вышел, и за ним захлопнулась дверь.

— Га-га-га-га! — грянуло оглушительно у меня над ухом.

Это заржал Рон, подавая сигнал остальным, и рёв полутора сотен мужских глоток заставил стены Хогвартса содрогнуться, попутно пробуждая мелюзгу, которая приходила в сознание и снова падала в обморок, но уже от звукового давления. Гермиона что-то пыталась мне прокричать, но с таким же успехом она могла бы перекричать громмамонта во время гона. Сонорус мисс генерального инспектора Хогвартса едва пробивался сквозь звуковое давление, создаваемое надрывающими себе животы школьниками.

— Прекратить! Прекратить! — бесполезно напрягала она голосовые связки, пытаясь унять глумящихся над её возлюбленным детей.

Быстро поняв бесперспективность криков, она начала без разбору бросаться в толпу Ступефаями, но тут же ей самой прилетел одновременно от Спраут, Флитвика и Грабли-Планк Ступефай такой мощный, что её, как куклу, отшвырнуло к стене, где она и застыла без сознания. Дамблдор незаметно поманил меня пальцем. Я кивнул Гермионе, чтобы не ждала меня, и остался сидеть, пока школьники, сгибаясь от смеха в три погибели, освобождали Большой зал. Учителя помогали по-прежнему находящимся в обмороке адепткам культа Снейпа прийти в себя и выйти наружу. Наконец, зал опустел. Почти опустел — остались лишь Дамблдор и Макгоннал. Я вздохнул и подошёл к преподавательскому столу. В этот момент дверь зала снова распахнулась, и в него ворвался профессор Флитвик в сопровождении профессора Спраут. Дамблдор, который открыл было рот, чтобы что-то мне сказать, устало прикрыл глаза.

— Ну, Дамблдор, — с ходу взяла быка за рога Спраут. — Что твой протеже натворил на этот раз?

— Не стоит так ругаться, Помона, — мягко пожурил её Дамблдор. — Гарри ещё подросток, и шалости в его исполнении, пусть даже и столь неортодоксальные, вполне соответствуют его возрасту.

Декан Хаффлпаффа на секунду осеклась, ошарашенно пытаясь сообразить, что ей только что сказали, а потом её лицо от гнева начало наливаться красным.

— Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю, Дамблдор, — угрожающе произнесла она, и мне вдруг захотелось спрятаться под тяжёлый дубовый стол. — И этот “кто-то” — вовсе не присутствующий здесь мистер Поттер. Что в этот раз натворил твой любимчик Снейп, что несчастный ребёнок вынужден прибегать к столь кричащим формам протеста?

Мне ужасно хотелось возмутиться по поводу “несчастного ребёнка”, но я решил сначала дослушать, чем это закончится. Хотя пассаж про кричащие формы протеста мне понравился.

— Ты опять меня огорчил, Гарри, — начал-таки свою песенку Дамблдор. — Я так надеялся, что ты поймёшь наконец, что месть лишь множит Зло в этом мире, а ведь в нём Зла и так предостаточно. Ты добрый мальчик, так зачем же ты становишься на путь служения Злу, зачем ты позволяешь злу растворить…

— Дамблдор!!! — загрохотала профессор Спраут, заставив зазвенеть большую хрустальную люстру под потолком. Кое-где осыпалась штукатурка. Директор испуганно сверкнул очками.

— Кто-то применил к мистеру Поттеру Терракотус, — спокойно сказала профессор Макгоннал.

— Да ну, что за ерунда! — махнул рукой Флитвик. — Это же легенда!

Макгоннал повернулась к нему всем телом и стала в упор разглядывать. Флитвик явно смутился и кивнул.

— Да-да, — признал он. — Преподавателю заклинаний и декану факультета стыдно не знать своего предмета. Да, мне стыдно, а что?

— А при чём тут Снейп? — задала резонный вопрос профессор Спраут.

— Заклинание требует весьма специфических компонент для приготовления и большой практики зельеварения, — пояснила Макгоннал, избавляя меня от необходимости врать. — Очевидно, что Сириус, который по чьему-то указанию вынужденно мается от безделья, сумел разнюхать, кто закупал ингредиенты.

Спраут посмотрела на меня, ожидая подтверждения, а я в свою очередь посмотрел на Дамблдора.

— Почему профессор Снейп такой злой? — жалобно спросил я, позволив голосу предательски дрогнуть, скривился и часто-часто заморгал глазами.

— У него было тяжёлое детство, — по-отечески вздохнул он.

— Так это что, я когда вырасту, ещё злее буду? — запаниковал я и шмыгнул носом. — У меня же ни мамы нет, ни папы… И ни дедушки… И ни бабушки…

Профессор Спраут подошла ко мне и прижала к себе, гладя по голове:

— Не волнуйся, сиротка, мы тебя в обиду не дадим, — ласково сказала она, а потом повернулась к Дамблдору, резко поменяв тон: — Короче, Дамблдор, если ты не утихомиришь своего питомца, то, клянусь, я отправлю его вместе с госпожой инспектором в Лондон в одном купе поезда.

— Чему ты учишь ребёнка, Помона? — упрекнул её директор. — Он так и будет думать, что все проблемы можно решить насилием. Ваш долг, как преподавателей — учить его любви даже к своим врагам…

— Мистер Поттер очень любит Снейпа и силой своей любви помогает ему стать лучше, — возразила профессор Спраут, отпуская меня. — Я думаю, что нам с профессором Флитвиком тоже стоит встать на созидательный путь любви и помочь мистеру Поттеру спасти заблудшую душу нашего коллеги. Что скажешь, Филиус?

— Что скажу? Что скажу? Позор, вот что я скажу! — сердито выпалил профессор Флитвик.

— Э-э, — замялся я.

— Такой талантливый молодой человек, такой трудолюбивый, — продолжил он, — но мало того, что по какой-то причине всё время получает плохие оценки, так даже совершенно не может придумать какого-нибудь изощрённого колдовства, скатываясь до банальной пошлости!

— Но профессор… — попробовал вставить я.

— По вторникам в шесть вечера отдельные занятия у меня в кабинете! — рявкнул на меня Флитвик, надувшись и встав на цыпочки. — Я вас всех научу колдовать!

— Меня не надо, — быстро сказала профессор Макгоннал, делая шаг назад. — Но мистеру Поттеру по четвергам назначу в шесть дополнительный урок по трансфигурации. Тем более, что и оценки того требуют. Вы свободны, мистер Поттер.

— Но Минерва… — начал было Дамблдор.

— А мы пока обсудим всеразрушающую силу любви, — оборвала она его, подталкивая меня к выходу. — Идите же, мистер Поттер!

Чёрт, опять самое интересное без меня начинается! Выходя из зала, я вспомнил, что ещё когда Дамблдор меня поманил, я совершенно случайно оставил на столе одну из скрытых камер, повернув её в сторону преподавательского стола. Пока я размышлял, не стоит ли её забрать, ноги сами по себе уже как-то вынесли меня наружу и я, притворив дверь, со вздохом решил, что уж не судьба. Надеюсь, я не забыл её включить.

— Ну ты даёшь, — в очередной раз недовольно скривилась Дафна, отворачиваясь в другую сторону, когда Снейп, шурша мантией, опять прошёл мимо стола, за которым мы с ней сидели на “зельеварении”. — Не ожидала, что ты опустишься до подобного… Может, хотя бы объяснишь мне, за что ты его так?

— Пока не могу, — покачал я головой. — Я даже маме не сказал.

— Мне можно, — надулась она.

— Нет, нельзя, — отрезал я. — Не хватало ещё, чтобы вы втроём начали строить ему пакости и попались на этом.

— Ты хочешь сказать, что ты не попадёшься? — с сарказмом в голосе спросила она.

— Я уже попался, — признался я. — Но мне это вроде как сошло с рук, не считая отработки у Флитвика и Макгоннал по вторникам и четвергам…

— Фу, как неприлично! — осуждающе протянула Дафна, прикрывая глаза от вновь открывшейся сцены.

Снейп как раз навис над несчастным Невиллом, который втянул голову в плечи, стараясь казаться по возможности незаметным, а Рон в это время пристально вглядывался в выставленное напоказ седалище профессора, сморщив лоб и шевеля губами.

— Что это он? — с отвращением спросила Дафна.

— Читает, — небрежно ответил я. — У Снейпа весь зад в татуировках. На копчике написано “Слизерин навсегда!”. На левой ягодице изображён портрет Волдеморта в профиль — ещё до того, как он убился — и подпись “Слышишь?” На правой — женское лицо и подпись “Лили”.

Рон как раз закончил читать и озадаченно повернулся ко мне, одними губами раз за разом повторяя имя матери Поттера. Я махнул на него рукой и закинул в котёл следующий ингредиент.

— Какая гадость! — пробормотала Дафна. — Интересно, что будет, когда он наконец заметит?

— Он не заметит, — ответил я. — Ему эту дыру не видно ни так, ни в зеркало. На ощупь для него там просто ткань мантии и того, что под ней. Это лишь иллюзия прозрачности для сторонних наблюдателей.

— Колдовство, — покачала головой Дафна и тоже продолжила смешивать зелье.

— Кто этот Викэм? — спросил я через несколько минут.

Она оторвалась от своего занятия, оставила палочку в котле самостоятельно помешивать зелье и внимательно посмотрела на меня.

— Прощелыга, — спокойно сказала она.

— Может, добавишь ещё несколько штрихов в этот лаконичный портрет? — поинтересовался я.

— Может, и добавлю, — пожала она плечами. — С виду приятный молодой человек, обходительный и учтивый… У него проблема с азартными играми. Как и у его отца, впрочем.

Она замолкла, и я решил её подбодрить:

— И что?

— Отец Викэма недавно проигрался в пух и прах, так что всё, что у сына сейчас есть — это то, что на нём надето, — продолжила Дафна. — И палочка, конечно.

— И?.. — снова поторопил я её.

— И тут он встречает приятную девушку с богатым приданым, — только что не зевая ответила она.

Внутри меня всё вскипело. Мало того, что она отказалась от меня, так ещё и попалась на крючок проходимцу, которого кроме денег в ней ничто не интересует.

— И ты только мне об этом рассказываешь? — возмутился я.

— А Панси и так в курсе, — пояснила она.

— И что? — сказал я чуть громче, чем стоило, и ближайшие к нам одноклассники начали оборачиваться.

— И ничего, — пожала плечами Дафна, а потом вдруг продолжила злым шёпотом: — А чего ты хотел? Тебе всё принесли и выложили на блюдечке. Две — две!!! — для убедительности она выставила передо мной два пальца, — замечательные красивые невесты без вредных привычек, которые к тому же оказались настолько влюблёнными дурами, что согласились терпеть наличие соперницы… Так нет, нам это всё показалось скучным! Мы решили, что стоит слегка усложнить себе жизнь. Вот. Усложнили. Наслаждайся теперь. Страданий хотел? Так страдай! Главное — молча, поскольку у меня твои страдания уже в печёнках сидят.

Вся дрожа от ярости, она вернулась к своему котлу, а я мысленно почесал себе затылок. Всегда такая спокойная, такая рассудительная Дафна… Я даже начал думать, что она просто неспособна сердиться, а тут такой взрыв эмоций! Допёк я её… Всё-таки, я бесчувственная свинья. Дафна права — воспринял, как должное. И действительно, если я уж главный герой, то мне только первых умниц и красавиц подавай, да побольше. Две, три — чем больше, тем лучше! Сценарий, кстати, готовил мне совершенно противоположную судьбу… Ну, да что там! Под столом я опустил руку ей на бедро и легонько сжал. Она вздрогнула, чудом не запоров работу, и широко распахнула глаза, глядя сквозь спину сидящей перед нами Салли-Энн.

— Ты уже написал завещание? — тихим голосом поинтересовалась она. В ответ я ещё раз сжал её бедро. — Понятно, — вздохнула она. — Экстремал. Просто подёргать тигра за усы тебе уже неинтересно.

— Именно, — прошептал я. — Гораздо интереснее хватать Дафну за коленки.

— Тише ты, — шикнула она, кладя свою руку поверх моей и сжимая её. — А то набегут завистницы, потребуют, чтобы ты и их хватал… Тебе же от них отбиваться, не мне…

Я со вздохом убрал руку, и она посмотрела на меня.

— Ладно уж, ты прощён. На этот раз. Лучше подумай, куда ты меня поведёшь на день святого Валентина, — напомнила она.

— Готовь сани летом, — согласился я. — Только вот не получится ничего — у меня же Рыдающая Чо по Сценарию…

— Ну, ты быстренько от неё избавься, и тогда… — предложила Дафна. — Луковицу ей дай понюхать, чтобы она быстрее свою норму по слезам выполнила…

— Отличная идея, — сказал я. — Ты только учитывай, что человек предполагает, а Сценарий располагает…

— Я, кстати, руку убирать не просила, — заметила она, снова отворачиваясь к своему котлу.

Снова дни полетели, словно кадры в кино. С первого же дня я подбил свой кружок рукоделия на то, чтобы не ходить на занятия у Амбридж. История с Дублёром меня научила тому, что на несокрушимую силу Сценария вполне можно полагаться, и в случае необходимости все мы обязательно оказались бы на каком-нибудь из уроков, которые были в нём прописаны. Поэтому с лёгким сердцем я повёл девушек и примкнувших к нам Краба с Гойлом — которые по-прежнему держались в нашем обществе так, словно происходящее их не касалось — на поиски свободного помещения для занятий настоящей защитой от тёмных искусств.

Вечерами нечётных дней я ходил на истязания к Снейпу, и тот всё пытался пробиться сквозь защиту незаметной металлической сеточки, которую я неизменно надевал на наши с ним дружеские посиделки. Как кость собаке, я подсовывал ему образы различных унижений, которым в своей короткой жизни подвергался Поттер, и это приводило профессора в совершенно непонятное возбуждение. С блуждающей улыбкой и нездоровым блеском глаз он упивался картинами моих предполагаемых страданий, раз за разом крича “Легилименс”, чтобы получить очередную дозу кровавого бальзама на свою чёрную душу.

Мне же между делом пришла в голову идея, но как её осуществить, я пока не знал. Мысль была проста, как пять пенсов — если Снейп пересадил мне воспоминания Поттера, то вполне мог сохранить где-нибудь мои прежние. Шанс на это был не очень большой, но проверить всё-таки стоило. Сложность была в том, что осуществить это можно было только во время наших вечерних занятий, поскольку в другое время кабинет Снейпа всегда был закрыт. Помощью Гермионы я воспользоваться уже не мог — трусы Гриффиндора с треском проиграли битву за змеиное сердце Снейпа розовым фланелевым панталонам с начёсом. Бр-р! Иногда я настолько готов позволить Волдеморту залезть мне в черепушку, чтобы он стёр из моей головы это воспоминание, что даже готов рискнуть теми запретными знаниями, которые он там может подсмотреть…

Итак, Амбридж. Мне нужно было создать ситуацию, в которой она бы его на продолжительное время позвала из кабинета, а он бы пошёл за ней, оставив меня одного. Как ни странно, помочь вызвалась Нарцисса, которая смогла урвать для меня время, которое теперь она всё без остатка посвящала планированию побега из Азкабана своей немного тронувшейся сестры. И ещё десятка Пожирателей в придачу. Пожирателей шли паровозом, поскольку так было написано в Сценарии. Честно говоря, я радовался, что Сценарий не описывал именно процесс побега — с Жаклин Боулинг сталось бы умертвить по десятку человек с каждой стороны во время налёта.

План Нарциссы по проникновению в кабинет Снейпа был прост — она выпьет оборотного зелья, прикинется Амбридж и вызовет его из кабинета. Потом призванный на помощь Бродяга где-нибудь в тёмном месте оглушит его — причём, несколько я понял, он собирался надавать ему затрещин, не пользуясь Ступефаем — и сотрёт память о последних событиях. Я тем временем хорошенько осмотрюсь в поисках утерянной памяти и уйду, не дожидаясь возвращения Снейпа. На всякий случай Нарцисса принесла мне большую банку похожих на серебристых дождевых червей воспоминаний.

— Точно, он ведь может заметить пропажу, — спохватился я. О том, что нужно будет положить воспоминаний взамен, я не подумал. — А чьи это?

— Одного безвестного, но очень больного человека, — с доброй многообещающей улыбкой ответила Нарцисса.

Ну да, почему бы и нет. Хорошего человека вряд ли потянет просматривать воспоминания Алекса Паркинсона. Так пусть же он погуляет по тёмным тропам отравленного шизофренией сознания. Скатертью дорожка!

В последнюю среду января мы решились. В тот момент, когда я только попал в кабинет к Снейпу, и он как раз закончил выгружать не предназначенные для чужих — а особенно моих — глаз воспоминания, в дверь постучали.

— Кто там? — немного, на мой взгляд, грубо, спросил Снейп.

— Профессор Амбридж, — послышалось из-за двери. — Мне срочно нужен ваш совет.

Снейп только что не подпрыгнул на месте. Его плечи молодецки расправились, а мантия взметнулась сама собой, на мгновение превратив его в подобие Носферату.

— Отойдите от двери, профессор Амбридж, я сейчас выйду, — предупредил он. — А вы, Поттер, сядьте сюда и не подслушивайте, — раздражённо бросил он на ходу, устремляясь на выход.

Дверь закрылась, и глухой голос мнимой Амбридж начал его о чём-то уговаривать. Снейп пару раз для проформы возмутился, но всё удовольствие ему испортил смачный, как в индийском кино, звук удара. Потом послышались ещё удары и всё стихло. Снова послышались голоса, которые стали удаляться. Я подождал, пока они совсем стихнут, и выглянул в коридор, чтобы проверить. Пусто. Потом вернулся и встал по центру. У Снейпа при ближайшем рассмотрении оказался очень большой кабинет. Очень, очень большой кабинет, полный полок, шкафов, сундуков и прочих мест, куда потенциально можно спрятать склянку с воспоминаниями Алекса Паркинсона. Через полчаса, когда я уже самым внимательным образом осмотрел один из книжных шкафов, внимательно простукивая стенки на предмет потайных отделений, снаружи раздались шаги, и я молнией метнулся к стулу, на который мне указал Снейп перед уходом.

Дверь открылась, и в кабинет вошёл Карадок Дёборн. Я облегчённо выдохнул, но снова напрягся, когда вслед за ним зашла Амбридж.

— Чёрт меня раздери, Сириус! — выругалась она. — Я так ужасно не выглядела ещё с той вечеринки у Ноттов. Помнишь? — обратилась она к Карадоку.

— Спрашиваешь! — хохотнул тот. — Ты тогда…

— Тс-с! Не при детях! — оборвала она его, доставая палочку.

Она произнесла заклинание, и на глазах стала вытягиваться вверх, одновременно сильно худея. Одежда на ней оставалась та же, усаживаясь вместе с ней, и вскоре уже Нарцисса с отвращением смотрела на эту квинтэссенцию безвкусицы.

— На какие жертвы приходится идти! — выдохнула она. — Если хоть кто-то из вас проговорится, что видел меня в этом…

— Как же я вам обоим благодарен, что вы не бросили меня тут одного, — признался я.

— Да брось ты, — отмахнулась Нарцисса. — Мне самой стоило раньше подумать, что даже у бригады авроров уйдёт минимум три дня на то, чтобы здесь всё тщательно осмотреть…

— Тщательно и не нужно.. — туманно заявил Бродяга.

Он принялся с деловым видом обнюхивать стол, а Нарцисса шагнула к Омуту Памяти, в котором плавали воспоминания Снейпа.

— Это то, о чём я думаю? — спросила она меня, показывая на чашу.

— На всякий случай — это то, что только что извлёк из своей головы Снейп, — ответил я. Кто её знает, о чём она думает?

Нарцисса с головой погрузилась погрузилась в плавание, а я подошёл к следующему шкафу. Сзади слышался тихий разговор Сириуса с самим собою, пока он постукивал и пошлёпывал по тяжёлому столу красного дерева:

— Так, интересно. Иллюзия. А на ощупь? Фу, презервативы! Ха-ха, Нюниус, мечтать не вредно! А тут у нас что? Двойное дно… Какие-то бумаги… А ничего, пригодится!

Он стал шуршать бумагами, скорее всего, их фотографируя.

— Какая-то полость в стенке. А это что? Скорее всего, это оно!

Я обернулся. В руке у него был изящный ключ с вычурными бородками с двух сторон. Сириус поднёс его к носу, тщательно обнюхивая, а потом принялся кружить по комнате, втягивая носом воздух.

— О, так вот же! — показал он на третий книжный шкаф.

Он снял книги с полки как раз на уровне глаз, но там оказалась лишь задняя стенка шкафа. Он стал обнюхивать шкаф, словно что-то ища. Потом остановился, кивнул сам себе и нажал на боковую стенку шкафа, где, казалось, в дубовой доске был сучок. Шкаф бесшумно отъехал в сторону, открывая вид на встроенный в стену сейф. Сириус вставил ключ в замок и повернул. Дверца открылась, и я увидел несколько полок, на которых были уложены пыльные гримуары, пергаменты, а на нижней стояло несколько больших стеклянных банок, в которых тускло блестели воспоминания. Я завороженно глядел на ту, на которой виднелась бирка с двумя неприметными буковками “АП”, и сам не верил в успех. Так не бывает!

— Алекс, посмотри, — позвала меня Нарцисса. — Это что-то необычайное! И ты, Сириус!

Я подошёл к Омуту, продолжая оглядываться на манившую меня банку. Я потряс головой, отгоняя наваждение, и засунул голову в Омут Памяти, погружаясь в чужие воспоминания. Передо мной возникла сцена, которая была мне откуда-то знакома… По крайней мере, с чужих слов… Выглядело всё чересчур гротескно и размыто, словно спектакль в провинциальном театре среди старых декораций и с пьяными актёрами. И эта прекрасная женщина, которая в отчаянье заламывала руки…

Стоящий рядом совсем молодой Снейп — высокий, с широким квадратным подбородком, мощным накачанным торсом и огромными бицепсами — с кривой улыбкой объяснял ей:

— Лили, он погиб, как последний идиот! Сам вызвал на дуэль Волдеморта, тупица!

— Не могу, не верю! — рыдала она. — О, Джеймс! Что теперь с нами будет?!

— Не волнуйся, я о тебе позабочусь! — великодушно обещал Снейп. — И даже об этом твоём… — тут его губы презрительно скривились

Рядом показался Дамблдор.

— Скорее, Лили, он сюда идёт! — воскликнул он с порога. — Я уверен, что тебя кто-то предал, и он знает, где найти вас с маленьким Гарри.

— Альбус, какой ужас, вы слышали? — бросилась она к нему. — Джеймс…

— Да, Джеймс погиб, — горестно согласился Дамблдор. — Какой удар для Ордена! Какого человека не стало! Скорее бери Гарри. Нам нужно найти безопасное место!

Лили убежала в другую комнату и вернулась с визжащим, орущим и дурно пахнущим свёртком, в панике крича:

— Северус, спаси меня!

Дверь с треском разлетелась на куски, и в помещении из клубов дыма возник Волдеморт.

— Где он? — закричал он, размахивая палочкой. — Где мой убийца?

Лили развернулась к нему спиной, укрывая визжащего и дрыгающегося ребёнка у неё на руках.

— Он здесь, Том, — подсказал Дамблдор.

— Отдай мне его! — загрохотал Волдеморт, протягивая к Лили руку. — Отдай, иначе вы все — трупы!

— Есть вещи похуже смерти, Том, — ласково произнёс Дамблдор.

— Это какие же? — вскричал Волдеморт.

— Вот представь, Том, — убаюкивающим голосом сказал Дамблдор, — сначала ты злодейски с толпой Пожирателей смерти убиваешь мужа этой несчастной женщины. Потом с помощью предателя Блэка ты врываешься в его дом…

— Это была честная дуэль по всем правилам! — крикнул Волдеморт. — И я пришёл сюда по твоим следам, Дамблдор!

— Ну да, ну да, — согласился Дамблдор, пожимая плечами. — Но кто в это поверит, сам подумай! Мне лично версия с предателем Блэком больше по душе… Так вот, ты врываешься в дом, убиваешь женщину…

— Зачем убивать женщину? — закричал Снейп, и мантия его взметнулась в воздух. — Не надо!

— Не вмешивайся, мальчик мой, — по-отечески улыбнулся Дамблдор. — Надо… Ты убиваешь женщину и пытаешься убить её ребёнка, но Магия Крови защищает его…

— Что за чушь? — снова закричал Волдеморт. — Какая ещё Магия Крови? Кто в эти сказки поверит?

— Все поверят, Том, — ответил Дамблдор. — Когда мать жертвует собственной жизнью ради спасения ребёнка, то сила Магии Крови настолько велика, что вернувшееся заклинание убивает злодея!

— Нет! — вскрикнула в ужасе Лили, начиная понимать, что происходит, и попыталась выбежать из комнаты, но её тут же опутали верёвки, а рот сам собой закрылся, так что она оказалась в силах только мычать.

Свёрток на её руках начал кричать и пахнуть ещё более отвратительно. Волдеморт стоял, в изумлении открыв рот, и даже опустил палочку.

— Ты станешь персонажем настолько отвратительным, что даже имя твоё нельзя будет упоминать, — улыбаясь, продолжил рассказывать Дамблдор. — А чудом выжившего ребёнка так и назовут — Чудо-мальчик, который победил Сами-знаете-кого…

— Какая чушь! — растерянно произнёс Волдеморт, пятясь назад. — Ты совсем рехнулся на старости лет, Дамблдор?! Я не стану убивать женщину и ребёнка!

— Это не тебе решать! — спокойно ответил Дамблдор, и Волдеморт в ужасе уставился на свою руку, которая стала подниматься, направляя палочку на Лили.

— Нет, — слабым голосом сказал он. — Нет, тебе меня не сломать, Дамблдор… Авада Кедавра!

Сноп зелёного пламени ударил в грудь Лили, и та кулем осела на пол. Мир сразу окрасился в багровый цвет.

— Дамблдор! — закричал Снейп. — Лили!!! Зачем?!!

— Так надо, мой мальчик, — улыбнулся Дамблдор.

— Авада Кедавра! — крикнул Снейп, и Волдеморт тоже упал.

— Хороший мальчик, — похвалил Дамблдор.

Опутывающие тело Лили верёвки исчезли, и Дамблдор подошёл к ней, наклоняясь.

— Так было надо для общего блага, — сказал он.

— Но ведь вы могли просто убить его! — в отчаянье сказал Снейп.

— Есть вещи похуже смерти, — повторил Дамблдор. — К тому же, я не убийца. Что толку в смерти Волдеморта? Да никакого совершенно. Убили и забыли… Пафос нужен, мальчик мой, пафос! Чтобы с надрывом в душе… Вот, Магия Крови — это пафос. Неплохо придумано, кстати, не правда ли?

Ребёнок завизжал, словно его резали, пока Дамблдор, нависнув над ним, что-то делал своей палочкой.

— Чем тебе не Зорро! — прокомментировал он. — Его нужно растить в трудностях и лишениях, чтобы получился настоящий Герой. Такой, что не задумался бы, идя на смерть…

— Ради чего? — ошарашенно спросил Снейп, одновременно пытаясь заткнуть уши.

— Силенсио! — скомандовал Дамблдор, и детский плач прекратился. — Хуже смерти — забвение и бесславие. Герой должен умереть, отрубая головы Гидре, а потом должен прийти Спаситель, который примет знамя борьбы из застывших пальцев…

— Спаситель — это вы? — хриплым голосом спросил Снейп.

— Ты сам всё понимаешь, мой мальчик, — улыбнулся Дамблдор.

Я вынырнул из Омута Памяти и посмотрел на Нарциссу, которая с тревогой вглядывалась в моё лицо.

— Сириусу это нельзя смотреть, — сказал я. — Иначе он точно дров наломает.

— Я согласна, — медленно проговорила она. — А ты? Ты сам как?

— А что — я? — усмехнулся я. — Это же не про меня история. Не волнуйтесь, Нарцисса, я буду себя держать в руках.

— Я, собственно, не про то, — покачала она головой.

— Если вы про то, не страшно ли мне, — понял я, — так мне всегда страшно, когда один из этих двоих находится поблизости. Мне достаточно и того, что они сделали со мной… Ради всеобщего блага…

— Я тебе не завидую, — покачала она головой. — Если могу чем помочь…

— Ваша помощь и так неоценима, — поблагодарил я.

— Это всё очень трогательно, — нетерпеливо прервал нас Сириус, — но нам стоит поторопиться.

Я огляделся. Пока моя голова была погружена в Омут, он успел переложить воспоминания “АП” в захваченную с собой тару, заполнить банку в сейфе Снейпа отборными воспоминаниями шизофреника, закрыть сейф, вернуть на место шкаф и снова спрятать ключ.

— Я уже подчистил все следы, — пояснил крёстный. — Ни запаха, ни отпечатков пальцев от нас не осталось, а магией мы не пользовались. Всё чисто. Пойдём.

— Послушай, Сириус, — подала голос Нарцисса, когда мы вышли из кабинета. — Когда будешь приводить Снейпа в чувство, засунь его головой в выгребную яму, сделай милость.

— С превеликим удовольствием, сударыня! — церемонно поклонился Карадок Дёборн вырядившейся в тошнотворно-розовое даме, и мы разошлись в разные стороны.