Неприкаянный 2. Камешек в жерновах

Глава 9

Выкуси, старуха!

Я посмотрел в указанном сигнальщиком направлении. И впрямь увидел дымы. А вернее, всё же дым, потому как для двух труб шлейф как-то жидковат. А вот для однотрубного корабля вполне приемлем. И это не могло не радовать. В том, что это гражданский пароход, я откровенно сомневался, потому что приближаться к зоне боевых действий им смысла никакого. Но неизвестное судно однозначно чесало полным ходом в нашу сторону. К тому же время к одиннадцати, и пора бы появиться «Цукубе» и «Сай-Иен».

Я уже в который раз за сегодняшнее утро не смог сдержать невольную улыбку. Коль скоро дым один, то получается, что удача вновь не обошла меня стороной, и одна из японских канонерок, пережидавшая непогоду в защищённой бухте, всё же подорвалась на выставленном мною минном заграждении.

Вскоре стало понятно, что это «Сай-Иен», крупный, самый защищённый и имеющий наилучшее вооружение корабль из всего отряда. С одной стороны, конечно же, предпочтительней, чтобы это был деревянный «Цукуба», но с другой, грех жаловаться. Я готовился, старался, выкладывался целиком и без остатка, но даже в самых смелых ожиданиях не рассчитывал на такой результат. Мне удалось потопить три канонерки! И таки да, я готов замахнуться на большее.

Итак, «Сай-Иен». Два восьмидюймовых и одно шестидюймовое орудия, если самураи грамотно выставят корабль, то смогут использовать одновременно все три орудия главного калибра. Проблема ли это? Ещё какая! Если уж один «Бобр» сумел сорвать атаку целой дивизии на левом фланге японцев, то и «Сай-Иен» по силам наворотить серьёзных бед.

- Ложкин, готовь шрапнель, - приказал я, рассматривая очертания корабля, едва появившегося из-за горизонта.

- Дальнюю? - уточнил артиллерийский кондуктор.

- Обычную. Канонерка пройдёт не далее десяти кабельтовых, - покачав головой, уточнил я.

И оказался прав, японцы спешили на помощь своей пехоте на всех парах и шли кратчайшим путём. По моим прикидкам они должны были пройти всего лишь в восьми кабельтовых от моей позиции. Значит, под накрытие будем брать с десяти. Раздал команды по выставлению времени на взрывателях. Снаряды разложили сериями по три штуки с разницей в секунду. В коробах на станке только гранаты.

- Ну что, братцы. Заряжайте так быстро, словно за вами черти гонятся, - разминая кисти рук, с предвкушением произнёс я.

На момент создания пушка Барановского, несомненно, являлась скорострельной. Но пять выстрелов в минуту - это медленно. Чертовски медленно. Благодаря систематическим тренировкам и оптимизации действий обслуги мне удалось увеличить скорострельность до семи. Разумеется, в идеальных условиях, но ведь сейчас мы таковые и имеем.

Прицелился, выждал нужный момент для выстрела и дёрнул за шнур. Пушка гулко рявкнула. Время пошло! Ложкин тут же ухватился за рукоять, энергично прокрутил её и открыл затвор, уронив гильзу на палубу. Будко же ловко вогнал в казённик следующий снаряд. Затвор на место, провернуть рукоять, запирая его.

Я успел выстрелить ещё раз, прежде чем вдали вспух молочно-белый барашек шрапнели. Вскинув бинокль, убедился в том, что палуба канонерки оказалась под накрытием, а пули сразили четверых, а нет, пятерых, вон ещё один оседает, схватившись за руку. Вновь приник к прицелу, чуть выждал, подгадывая момент, и дёрнул за шнур.

Каждый мой выстрел брал под накрытие палубу «Сай-Иен», нанося потери команде корабля. Пока в конце концов все не попрятались, ища укрытие от постоянно обрушивающихся на них круглых чугунных пуль.

Не сказать, что всех это напугало до икоты. Укрытия искали матросы, находившиеся не у дел. Комендоры же и не подумали оставлять боевые посты. Орудия открыли огонь по одиночной пушчонке, дерзнувшей бросить вызов бронированному и до зубов вооружённому кораблю.

Два восьмидюймовых орудия главного калибра располагаются в одной полубашне, хорошо прикрывающей обслугу от шрапнели, летящей спереди и сверху. Так что комендоры чувствовали себя вполне уверенно. Пушки заявили о себе громко, отправив в нашу сторону парочку увесистых фугасов. Огромные водяные столбы вздыбились с незначительным недолётом. Зато шестидюймовый рванул на камне, окутав нас дымом сгоревшей шимозы, облаком каменной пыли и крошки, вокруг с визгом пролетели стальные и гранитные осколки. Получилось громко и даже вызвало незначительную заминку. Но только и всего.

- Гранату! - выкрикнул я.

- Есть гранату! - не менее громко отозвался оглушённый Ложкин.

Несколько секунд, и на палубе рванул первый снаряд. Триста семьдесят грамм бездымного пороха сложно назвать фугасом. Но и это весомо, просто за щитом или трубой, как от шрапнельных пуль, не укрыться. Скорость у снаряда медленная, траектория крутая, зато эллипс рассеивания незначительный, а палуба достаточно большая. Плюс возвышающиеся надстройки, ну и стреляю я со стационарной позиции в полигонных условиях.

Гранаты рвались на палубе и надстройках одна за другой. И хотя скорострельность была ниже, чем у пушки Канэ на «Сердитом», тем не менее эффект вышел ничуть не хуже. Когда раз за разом на ограниченном пространстве достаточно увесисто рвутся снаряды, это может сломить и по-настоящему мужественных моряков, каковыми, без сомнения, и являются японцы.

Восьмидюймовки в очередной раз увесисто бумкнули, и на этот раз один из чемоданов прилетел в валун. Мне даже показалось, что тот не выдержит такого напора и рассыплется в щебень. Однако он лишь вздрогнул, но выстоял. Нам уже привычно прилетело по ушам. Впрочем, куда более весомо, чем в прошлый раз, потому что басовитого жужжания осколков стали и камня мы не расслышали.

Но близкий разрыв ничуть не повлиял на нас, разве только вышла очередная заминка, и чуть снизилась скорость перезарядки. Не слыша друг друга, мы действовали достаточно чётко и выверенно. Вновь рявкнула пушка, и к цели унеслась очередная граната, попавшая на этот раз точно в цель. Благодаря крутой траектории и мне удалось всадить его примерно в середину бронированной боевой рубки. То есть позади полубашни главного калибра, как результат - осколки сыпанули по обслуге орудий и, судя по всему, наворотили там бед.

Следующий ударил в трубу, проделав в ней рваную дыру и обдав зазубренным чугуном комендоров у сорока семимиллиметровок. Мелкий калибр и не думал отмалчиваться, но толку от их болванок никакого. Одни падали с всплесками в воду. Другие глухо ударяли в гранит, откалывая от него куски и вгрызаясь в плоть. Третьи с хлёстким щелчком рикошетировали, уносясь прочь с басовитым шуршанием шершня.

Таких пушчонок с левого борта четыре, вот только вести по нам сколь-нибудь скорую и уж тем более эффективную стрельбу у них не получалось. Их небольшие щиты ещё могли бы защищать от осколков и шрапнели, летящих с фронта, но с тыла матросы были беззащитны. Из-за частых попаданий сначала шрапнели, а потом гранат о скорой стрельбе говорить не приходилось.

К слову, на верхней палубе было не так уж и много народу. Похоже, команда «Цукубы» находилась на жилой, чтобы не создавать скученность. Как-то сомнительно, что старенький корабль не затонул, подорвавшись на мине. А иной причины его отсутствия я не вижу. Благодаря этому у самураев нет проблем с резервами, и несмотря на серьёзные потери, а это непреложный факт, недостатка в комендорах канонерка не испытывала.

Я наблюдал, как споро выносили раненых и убитых из носовой полубашни в то время, как в ней скрылись здоровые и злые комендоры, готовые порвать нас, как Тузик грелку. Отправляться в атаку сейчас не имело никакого смысла. Судя по тому, как последующие снаряды рванули рядом и непосредственно на валуне, наводчики у японцев хорошие, и не стоит спешить рваться в открытую атаку.

В то же время миноносцы прекратили обстреливать позиции пятого полка и развернулись в нашу сторону, открыв огонь уже по нам. Сам «Сай-Иен» начал отворачивать от нас, забирая мористее. Похоже, у меня не получилось заткнуть его пушки, чтобы провести торпедную атаку. И оставаться на этой позиции дольше тоже не получится. Пока эффективность обстрела с миноносцев оставляет желать лучшего, но как только они сблизятся, то нам небо в овчинку покажется, а «ноль второму» много-то и не нужно.

Следующие три выстрела принесли не только три попадания, но и оказались более чем результативными. Первый вновь угодил в трубу, проделав там очередную рваную дыру, из которой дыма, заволакивающего палубу, стало значительно больше, а ход канонерки снизился. Второй рванул рядом с кормовым орудием, отчего-то лишённого щита, и как результат, досталось всему орудийному расчёту. Третий, как бы это не было невероятно, угодил прямиком в минный аппарат левого борта, вызвав детонацию боевой части торпеды.

Взрывом раскурочило борт до самого броневого пояса, и начался сильный пожар. Из-за возгорания и двух пробоин в дымовой трубе палубу затянуло настолько плотным дымом, что не воспользоваться такой удачей просто дурость несусветная. Не знаю, куда смотрит старуха, но я намеревался использовать появившуюся возможность по максимуму.

- Отдать швартовы! Самый полный вперёд! Шевелись, черти полосатые! - взревел я, разом перекрывая восторженное ура команды.

«Ноль второй» сорвался с места и стрелой выметнулся из-за прикрытия валуна. Мы быстро набирали ход, и вскоре катер встал на крыло, несясь над практически успокоившимися водами залива. Волна была настолько мелкой, что уже не доставала до днища катера, и в таких идеальных условиях мы очень быстро набрали свои максимальные тридцать восемь узлов.

Я успел выстрелить из пушки ещё трижды, всякий раз попадая по палубе и внося сумятицу в работу пожарной команды. Выставленная дымзавеса достаточно надёжно укрыла нас от бросившихся на защиту канонерки миноносцев. Те стреляли по нам, но, не видя цели, били наугад довольно часто, но совершенно безрезультатно.

Кормовое орудие «Сай-Иен» пальнуло по нам сегментным снарядом, но тот рванул над нашими головами. Сегменты взбили воду в полукабельтове позади нас, не причинив никакого вреда. Но выводы из этого Снегирёв сделал и на следующий выстрел японцев ответил резким манёвром, заложив правый разворот. На этот раз поражающие элементы выбили десятки всплесков там, где мы должны были бы оказаться, но катер проскользнул по краю эллипса разброса, вновь избежав повреждений.

Я отцепил страховочный пояс и в два прыжка оказался рядом со Снегирёвым, указав ему на место штурмана. Рулевой отстегнул ремень безопасности и переместился вправо, уступая мне место у штурвала. Понятно, что я командир, что моё дело командовать и готовить специалистов, а не взваливать на себя обязанности подчинённых. Но тут уж ничего поделать не могу.

Я не в состоянии передать другим свою реакцию, абсолютную память и тот самый то ли транс, то ли режим аватара, многократно улучшающий мои боевые возможности. Отказываться же от их использования в угоду подготовки достойной смены и профессиональных кадров… глупость это. Потому что ничего я передать не смогу. Зато мне по силам стрелять с невероятной результативностью и вывести катер на атакующий курс так, чтобы торпеды попали в цель с большой долей вероятности.

Поймав момент, я уронил торпеду с левого борта, а чуть позже и с правого, после чего пошёл таким курсом, чтобы прикрыться дымзавесой и от канонерки, и от миноносцев. Вот уж чего я не собирался делать, так это вступать в неравный и решительный бой. Во всяком случае, не на условиях противника.

Если коротко, то я рванул наутёк, ничуть не заморачиваясь по этому поводу моральными вопросами. И уж тем более, когда сзади раздался гулкий взрыв. Наша торпеда достигла-таки цели, и последняя из канонерок оказалась как минимум выведенной из строя.

Вскоре я вырубил дымогенератор и воочию убедился в том, что «Сай-Иен» не просто получил повреждения, а не сумел пережить их. И этот, в отличие от других, затонул на солидной глубине, так как, уйдя на дно, не оставил над водой даже мачт.

Миноносцы приняли на борт спасшихся и предпочли ретироваться. Возможно, командир отряда решил, что я их не оставлю в покое и стану обстреливать, при этом оставаясь недосягаемым из-за неоспоримого преимущества в скорости. И японцев трудно в этом винить, потому что по факту так оно и будет. Конечно, переделанных снарядов у нас не так много, как хотелось бы, но им-то это неизвестно.

Я не знаю, как там обстоят дела с чёрными днями адмирала Того. Пока выяснить это не удалось. Может статься и так, что старуха компенсирует потери от моего участия тем, что не позволит погибнуть другим кораблям. Но сегодняшний светлым днём точно не назвать.

Разве только ещё можно подпортить малость кровь генералу Оку. Ну, коль скоро японские корабли подались прочь, то я не вижу ни единой причины уходить вслед за ними. В конце концов у меня на корме имеется миномёт и сотня мин плюс сорок гранат и пятьдесят шрапнели как стандартной, так и переделанной. Последние, признаться, жаль, и лучше бы до них не дошло, но если придётся, то жалеть я их не стану. Всё пущу в дело.

Убедившись в том, что миноносцы ушли, я вернулся к месту боя и, развернувшись бортом, встал на якорь примерно в двух верстах от линии обороны пятого полка. Из-за отлива берег в значительной мере оголился, и японская пехота как раз решила воспользоваться этим, чтобы обойти наш левый фланг.

Пусть и нет поддержки с моря, но всё разворачивается по известному мне сценарию в других мирах. Да, японцы понесли большие потери, и тем не менее с завидным упорством рвутся вперёд.

- На миномёте, заряд максимальный, угол сорок семь градусов, - оценив расстояние, выдал я указания Ложкину.

С миномётом вполне управится и артиллерийский кондуктор. Тут главное - задать нужную дистанцию, огонь ведь будет с открытой позиции. Для катера нет никакой опасности, потому что достать нас некому и не из чего. Для этого японцам придётся выдвинуть орудия на передний край и бить прямой наводкой. Ну и кто же им позволит действовать столь безнаказанно.

Сам я снова встал за наводчика на пушке. Шрапнель требует более вдумчивого подхода. К слову, уже через год боёв в первую мировую с её применением наметились определённые сложности ввиду выбывания из строя грамотных офицерских кадров. Это ведь не гранату забросить на определённое расстояние по конкретным ориентирам. Тут всё куда сложнее, заряд должен вовремя высыпать пули из стакана, чтобы накрыть нужный участок.

Наблюдая в бинокль за противником, я прикинул расстояние и скорость, с которой бежали в атаку самураи, обходившие левый фланг. Порядок. Теперь можно.

- Миномёт, серия двадцать мин. Огонь! - скомандовал я.

И тут же сам дёрнул шнур, посылая в противника шрапнель. Мы стреляли настолько быстро, насколько только могли. Вскоре над атакующими цепями стали вспухать барашки. А на оголившемся дне вздыматься фонтаны песка и мелкого камня. И если от пушки чудес ожидать не приходилось, то мины рвались настолько часто и густо, что атака японцев захлебнулась.

Самураи пытались подняться ещё пять раз, но неся значительные потери, залегали, ища спасения, вжимаясь в оголившееся морское дно. Однако и тут им не везло, потому что в дело вступала как шрапнель, так и мины с дистанционными взрывателями, немногим уступающие ей.

Появились и пограничники, которых я все эти дни пытался найти, но так и не сумел с ними пересечься. В смысле не встретились мы и сейчас. Только и того, что я знал об их присутствии, потому что к нашему обстрелу присоединились ещё два миномёта, а они были только у погранцов. И вот этот сдвоенный обстрел окончательно отбил у японцев охоту продолжать наступление и вынудил их откатиться. Мин оставалось кот наплакал и у нас, и у зелёных, но самураям-то откуда это знать. А тут ещё и вполне себе грамотная работа весомого калибра подвижной батареи.

Когда на землю опустились сумерки, понёсший серьёзные потери полк Третьякова продолжал уверенно стоять на своих позициях. А самураи, если верить как русским, так и японским источникам, окончательно выдохлись и вынуждены были подтягивать резервы, а главное - боеприпасы для своей артиллерии, показавшей себя в этом бою выше всяческих похвал.

- Выкуси, старуха! - не сдержавшись, выкрикнул я, окончательно осознав, что поле боя осталось за нами.