Камень 1993. Книга 3

Глава 12

Загадка разрешилась в следующую же секунду. Послышался громкий лай, а потом и сами собачки появились — из-за угла. Раз, два… черт подери, пять огромных лохматых барбосов!

— Посигналь! — потребовал я, и Нестерова подчинилась.

«Девятка» бикнула, девушка еще и фарами поморгала, так что Саня с Озиком тут же нащупали взглядами укрытие и побежали изо всех сил в нашу сторону.

— Быстрей, быстрей! — занервничала Нестерова, когда парни распахнули задние двери и буквально нырнули внутрь.

— Б**ть! — выругался Саня, заерзав на сиденье и принявшись усаживаться.

Собаки окружили машину, обиженно лая и рыча — еще бы, упустили добычу.

— Спасибо, Вадик! — осклабился Озик, по-прежнему не снимая свои круглые очки.

— Не за что, — буркнула вместо меня Нестерова, и я улыбнулся.

— Софию благодарите, я тут так, рядом посидел…

Царап! Один из псов осмелел и вскочил на задние лапы, уперевшись передними в стекло моей дверцы.

— Сука! — воскликнула девушка.

— Судя по размерам, точно кобель, — усмехнулся Саня. — Большой, сволочуга!

— Да какая, б**ть, разница! — я впервые видел кричащую и матерящуюся Нестерову. — Они мне машину поцарапают!

— А чего стоим тогда? — резонно возразил я, повернувшись к девушке, и та неожиданно смутилась, слегка дав по газам. — Животных не давим только. Собака — друг человека…

— Таких друзей… — проворчала София, старательно объезжая нервничающих псин, сорвавшихся следом.

— За хвост и в музей, хех! — подхватил Саня.

— Да надави ты на тапку! — скомандовал я, Нестерова газанула, выжигая сцепление, и «девятка» быстро оторвалась от своры.

Секунд пять, и собаки отстали, перейдя на деловитую трусцу. Чувствуют себя победителями — загнали двоих «человеков» в железную коробушку, еще и заставили всех утекать уже в полном составе.

— Все, теперь не гони, — я машинально похлопал Софию по руке, нервно вцепившейся в набалдашник рычага КПП.

Девушка дернулась было, но вдруг расслабилась и впрямь сбавила обороты. Руку при этом не убрала, это сделал я сам. А то еще превратно поймет… Хотя я сейчас подумал — с учетом моего настоящего возраста я Соньке примерно в отцы гожусь. И успокаивал я ее именно так, без всякой задней мысли.

— Парни, что там у вас случилось? — я переключил внимание на парней, чтобы закончить неловкую ситуацию. — Выяснили, что с Таней? И как умудрились собак разозлить?

— Слушай, Камень, — Саня взял на себя объяснения. — По адресу, что ты дал, не открывали… Мы стучали, стучали, Даня даже через забор заглядывал. Видно было, что дома есть кто-то…

— Как видно? — уточнил я.

— Ну, понимаешь, — Озик даже протиснулся между сиденьями, — форточки приоткрыты, но это ладно, могли уйти и оставить… А вот телик в одной из комнат работал — это точно кто-то дома. Ну и дверь входная приоткрыта, щель прям видна. Я орал даже, хех! Ноль эмоций.

— Ты еще залезть предлагал, — усмехнулся Саня. — Я тебя отговорил.

— И правильно сделал, — кивнул я. — Соседи могли ментов вызвать, проблем не оберешься потом…

— Было бы смешно, Дио, если бы твой братан приехал! — Озик заржал.

— Дио? — Нестерова, внимательно слушавшая наш разговор, удивленно глянула на меня, потом сразу опять вернулась к дороге.

— Неважно, — я махнул. — В разных мирах меня знают под тысячами имен…

Не помню, откуда эта цитата, но все оценили. Посмеялись, расслабились даже немного. Потом я предложил Софии остановиться у одноэтажного магазина. Над входом висела выгоревшая, еще советская, вывеска «Продукты». Однако в народе его называли «клоповником». Как и многие другие похожие продмаги в таких же окраинных кварталах.

— Дальше, — попросил я парней. — Никого не застали, ушли. А собаки?..

— Собак на нас сосед, сука, спустил, — Саня яростно почесался. — Мы потом решили по домам походить, поспрашивать, вдруг кто что знает.

— Разумно, — кивнул я.

— А что случилось-то? — не выдержала Нестерова.

— Девчонка пропала, — сообщил Озик. — Она нам фигурки рисует для залов. Художница. Давно не было, в учаге сказали, что заболела…

— Так давайте в газету дадим, — предложила девушка. — Проблем нет, я устрою. Единственное, а она точно пропала?

— Надо выяснить, — сказал я. — Так что там у вас потом приключилось, парни? Сосед почему на вас собак натравил?

— Сволочь потому что, — пробурчал Саня. — Сказал, нехер тут шастать. Из соседней халупы, кстати. Которая напротив.

— Так, ладно, — я похлопал ладонями по коленкам. — Давайте-ка еще раз к Таниному дому съездим. София, ты не против? Буду должен.

Сюда мы приехали за компанию, а вот теперь, если девушка останется, это будет одолжением с ее стороны, и я честно признавал, что понимаю это. Нормальные отношения ведь всегда начинаются с того, что люди честно платят по счетам. А без обязательств — это к Лене Голубкову. Который не халявщик, а партнер.

— Поехали, — лаконично ответила Нестерова, и тут по стеклу кто-то требовательно постучал.

Мы так увлеклись разговорами, что не заметили, как к машине подошел местный выпивоха неопределенного возраста. Небритый, с краснющими глазами, в штанах с вытянутыми коленками, выцветшем тельнике и драных кирзачах.

— Не открывай, — брезгливо сказала Нестерова, заводя мотор, но у меня возникла кое-какая идея.

— Здорово, отец, — поприветствовал я пьянчугу, опустив стекло.

— Доброго дня вам, молодые люди, — тот стоял на почтительном расстоянии, но амбре издавал мощное. — Счастья, здоровья, хорошего настроения…

— Спасибо, и тебе не хворать. Что хотел? — я прервал поток абстинентного красноречия.

— Десяточкой хотя бы не выручишь, командир? — пьянчуга оценил мой деловой подход. — Выпить охота, трубы горят, выручай… Другие п**дят — ой, извините, девушка — другие обманывают, что на хлебушек, а я вот честно говорю: я алкаш!

Мужик театрально подбоченился и развел руками в стороны. Ни дать, ни взять, артист фольклорного ансамбля. Сейчас того и гляди вприсядку пойдет, исполняя частушки.

— Выручу, — игнорируя возмущения в салоне, я улыбнулся. — И еще сверху добавлю, если поможешь.

— Дык, легко, командир! Делать че надо? Огород там вскопать, дров наколоть…

— Такой наколет, — усмехнулся Саня. — По полену размахнется, а по ноге себе трахнет.

— Ты батю Танюшки Масловой знаешь? — спросил я у алкаша.

— А то! — отлично, я так и знал, что рыбак рыбака видит издалека, и они собутыльники. — Толян Маслов, кореш мой драгоценный!

— Иди в магазин, купи водочки и дуй к нему, — я просунул мужику несколько смятых купюр. — Нам поговорить надо, выведи его на пару минут. А потом хоть до завтрашнего утра жрите. И лучше, чтоб у тебя, дайте его домашним немного выдохнуть. Тебя как звать?

Не хотелось, чтобы эти два алконавта портили день Тане, если она и вправду болеет. Да и просто так, если она здорова, тоже… Но вылечить я ее отца не могу, значит, просто воспользуюсь ситуацией, чтобы узнать, все ли в порядке.

— Калиныч я, — алкаш поклонился, и его чуть не унесло по дуге. Потом он, видимо, зашевелил своими шестеренками, заподозрив неладное. — А он вам это… зачем нужон? Вы не от Бабарихи? Старая пацанов, что ли, наняла, чтоб долги выбить?

— Нет, мы не от Бабарихи, — я покачал головой. — К Тане мы свататься шли. Вон, жених, сзади сидит, — я кивнул на нервно заерзавшего Озика. — Все по традициям, у отца руки просить будем.

— О, так это ж отлично! — воскликнул Калиныч. — За это и выпить можно!

— Давай дуй к Толяну, — я вновь прервал болтовню алкаша. — И выведи его, мы сейчас подскочим, сюрприз сделаем.

Логика и причинно-следственные связи у мужика, больного поздним похмельем, отсутствовали, и нам это как раз было на руку.

— Ну, ты голова, Камень, — одобрительно произнес Саня.

— Да уж, с вами не соскучишься, — вздохнула Нестерова и медленно покатила машину к третьему дому по Космодемьянской, благо мы недалеко от него отъехали.

Алкаш, закупившись пузырем, передвигался чуть ли не рысью, так что ждать нам пришлось недолго — встав напротив Таниного дома, мы вскоре увидели Калиныча, зовущего на всю улицу Толика, «кореша драгоценного».

— Не откроет, — взволнованно пробормотал Озик.

— Тихо! — сказал я, уловив, что алкаш расслабился и замолк.

И точно, вскоре перекосившаяся калитка открылась, явив миру нестарого, в общем-то, мужика, который смотрелся бы весьма представительно, не имей он проблем с алкоголем. Высокий, не ниже метра восьмидесяти пяти, широкий в плечах, еще и с остатками выправки. Об этом я скорее догадался, а вот Саня мою догадку подтвердил.

— Вояка, — сказал он. — Спился, бедолага, без дела…

— Так, выходим, — быстро среагировал я. — София, запрись изнутри и жди.

— Разберусь, — усмехнулась она.

Наш знакомый Калиныч обернулся, показал на нас рукой, причем выражение его лица мне не понравилось… Не могу сказать, в чем проблема, просто древнее чувство рептилии подсказало.

— Здравствуйте! — громко поприветствовал я «драгоценного кореша». — Меня зовут Вадим, в училище сказали…

— Ах ты, падаль! — отчетливо произнес Маслов-старший. — Ты мою Танюху обрюхатил?

Вот это новости!.. Похоже, эффект испорченного телефона в действии: отец девушки явно не так понял легенду, переданную собутыльником. И плевать на подробности — кто первый рот раскрыл, тот и виновен, по его мнению.

Отпихнув едва не свалившегося наземь Калиныча, Толян попер на нас ледоколом, и пусть его глаза посылали друг друга на восемь сторон света, двигался он вполне уверенно.

Ух! Пудовый кулачище просвистел мимо лица Сани, бросившегося наперерез, тот успел увернуться и попытался применить какой-то захват. Но Толян буквально смахнул его, словно назойливую муху, и это с учетом габаритов нашего друга выглядело внушительно. Что ж, чем больше шкаф, тем громче падает — старая истина…

— Таня дома? — спросил я и поставил блок, принимая удар Маслова.

Твою мать! Как кувалдой треснул! Саня набросился на него сзади, вновь попытался скрутить, крикнул Озику, чтобы не стоял столбом, и повис на плечах пьяного здоровяка.

— Суки! Твари! — орал тот. — Порешу, нах! Дружков собрал, ссышь один? Подойди, сученыш, я тебя в бараний рог скручу, гнида!

Изрыгая потоки ругательств, он опять попер на меня, отпихнув ногой Озика, будто щенка. Саня, вцепившись в него, как клещ, пытался свалить, но тщетно. А я подумал, насколько жутко должно быть Тане и ее матери, когда эта горилла буянит под градусом.

— Стой! — крикнул я, поняв, что биться с ним сложно, и лучше просто уворачиваться. — Где Таня? Она дома? Ее в училище потеряли!

— Работает Танька! — прорычал Маслов. — На работе она, на набережной!.. У Камня!

Так, что-то уже наклевывается… И это что-то, увы, печальное.

— А ну, успокойся! — Сане все-таки удалось изловчиться, выкрутить мужику руку и попытаться повалить его на землю.

Блин, вот последнее, чего хотелось, так это драки… Это даже хуже, чем когда Озик предлагал Сане перелезть через забор.

— Толян, кореш, держись! — я забыть успел про Калиныча, а тот, собрав все свои пьяненькие силенки, набросился на Саню, обхватив его подобно обезьяне, и полетел на землю, увлекая с собой парня.

Озик грохнулся следом, когда глупо и отчаянно попытался довершить начатое Саней. Что ж, уже натворили дел, куда деваться…

Я совершил левой рукой обманный маневр, а правой, дождавшись, когда Маслов на него поведется, сунул ему кулаком в челюсть. Тот замер, но больше от неожиданности.

— Да стой ты!.. — начал я и тут же мысленно махнул рукой.

Рядом, обдав грязными брызгами клубок дерущихся Саню с Калинычем, затормозил «Форд Эскорт». Белый с коричневой бахромой налипшего грунта — машина для этих времен вполне себе приличная, но неухоженная.

— Вы че творите тут, а? — раздался голос, захлопали дверцы машины.

Маслов отвлекся, и я воспользовался моментом. Удар, и здоровенный мужик, пошатнувшись, осел прямо в грязь. Это его отрезвило, и вовремя, а то неизвестно, до чего бы дошло.

— До**ался, что ли? — ко мне подошел парень лет двадцати пяти, может, чуть старше, и указал на сидящего в луже Маслова.

— Почти, — кивнул я, пытаясь успокоить дыхалку. — Дочь у него пропала, а он синячит без просыху.

— А че ты его не урыл?

Интересный вопрос… И что на такое ответить?

Рядом встал еще один парень, точная копия первого. Причем только сейчас мне бросилась в глаза их странная внешность — кожа розовая, шелушащаяся, волосы ослепительно белые, как у Таргариенов из «Игры престолов», но глаза красные, будто кровавые. Альбиносы! Еще и близнецы — впервые такое вижу. Что-то как будто бы шевельнулось в глубинах памяти, но тут же затихло, выскользнув, словно угорь в иле.

— Опять нажрался, дядь Толь? — еще один голос.

К нам со всех ног спешил коренастый парень в армейском бушлате, чем-то напомнивший мне Валерку. Такой же бритоголовый румяный колобок с неуловимо сельскими простодушными чертами лица.

— Здоров, парни, — он подбежал к нам, начал поднимать Маслова, который что-то бессвязно бормотал, уже мало напоминая безжалостную машину для убийства. — Все нормально, никто не пострадал? Его после Афгана кроет…

— Лан, Жорик, поехали, — сказал один альбинос другому. — Сказал же, без нас разберутся.

— Ого, фига вы! — простодушно отреагировал «колобок» на близнецов. — В Чернобыле, что ли, облучились?

— Чего? — набычился один из парней, а другой его тут же по-дружески скрутил и повел к машине.

— Давай, поехали, нечего людям мешать…

— Ты его знаешь? — спросил я «колобка» под звук взревевшего двигателя «Эскорта».

Наконец-то сбросив с себя Калиныча, подбежал Саня, за ним выскочившая из машины Нестерова.

— Знаю, — кивнул парень в бушлате. — Сосед мой, дядь Толя Маслов. А я Денис, — он протянул мне руку.

— Значит, так, Денис, — начал я. — У него дочь пропала, Таня. А он ни сном, ни духом…

— Как… пропала? — Маслов будто очнулся от наркоза и посмотрел на нас расширившимися от ужаса глазами. — Она на работе!

— Камень — это я, — четко произнес я, схватив его за подбородок и повернув к себе. — Не было Тани уже несколько дней! Не было! Куда ты смотрел, придурок?

В глазах моментально протрезвевшего Маслова застыл ужас осознания, он беззвучно открывал и закрывал рот, как рыба.

— Пропала… — выдавил из себя отец Тани.

Следственный изолятор города Новокаменска

Отечественное правосудие всегда было механизмом неповоротливым, Маша не питала иллюзий на этот счет. Сперва все набросились на Увальцева, когда он стал главным подозреваемым в серии убийств молодых девушек. Потом, когда выяснилось, что странноватый парень со справкой из психоневрологического диспансера причастен к гибели только одной жертвы, правовой механизм застопорился, с хрустом и лязгом откатился назад. А теперь опять набирал силу и скорость, встав на новые рельсы.

В ожидании судебного заседания Увальцев сидел в городском СИЗО, и психиатрический диагноз этому не мешал. Медкомиссии по установлению вменяемости еще не было из-за вечного бардака, так что оснований направлять его на принудительное лечение не было. Сидел, правда, Увальцев отдельно — боялись, что грохнут сокамерники.

— О чем вы хотите поговорить? — он опустил на стол между ними скованные наручниками ладони.

Тот же ворсистый индийский свитер, сальные волосы, старящие вполне молодого парня усы… И взгляд — Увальцев, как и всегда, пытался мысленно раздеть Машу, это считывалось в его словно бы ощупывающих глазах, дрожащем кадыке, когда он судорожно сглатывал.

— Прежде всего я вынуждена признать, — слова давались девушке нелегко, но раз уж она пошла на этот эксперимент, нужно идти до конца. — Признать, что вы оказались крепким орешком.

— Правда? — Увальцев уставился на нее с подозрением.

— Да, — Маше стало легче, как будто она и вправду сейчас была Клариссой Старлинг из фильма. — Вы… убили всего одну… недостойную. Но взяли на себя смелость принять и других жертв.

— Мне бы хотелось быть таким, как он, — Увальцев покачал головой. — Увы, я не столь силен…

Маша чуть не скривилась от подобных признаний, но вовремя одернула себя.

— Отнюдь, — она покачала головой. — Такая смелость… Если бы не цепочка случайностей, мы бы вас не поймали.

— О да, вам повезло! — Увальцев подбоченился, и это выглядело даже смешно с учетом того, что он был скован наручниками.

— И вы бы наверняка наказали еще пятерых, — притворно покачала головой девушка.

— Больше! — распалился Увальцев, попытавшись качнуться на стуле, но тот был привинчен к полу.

— Не сомневаюсь, — Маша попыталась придать своему голосу благоговейные нотки. — Как минимум пятерых, а то и в два, в три раза больше!

— Да! — теперь убийца смотрел прямо перед собой, продолжая беззвучно шевелить губами.

— Владимир, как вы думаете, ваш… учитель, — это слово далось старшей Терешенко нелегко, язык не поворачивался называть так маньяка, — он сам еще будет наказывать девушек? Тех, кто погряз в блуде?

— А почему вам вдруг стал интересен он? — Увальцев недоверчиво нахмурился. — Вы хотите его поймать?

— Нет, — Маша перешла на шепот. — Я бы хотела ему помочь.