Изъ Москвы с любовью (том 1)

Глава 3 КОТ

Глава 3. КОТ

КОТ — коренной обитатель тюрьмы (воровская татуировка)

«Моя милиция меня бережёт — сначала посадит, потом стережёт»

(воровской афоризм)

— Будет добрый год-хлебороб! Было всяко — всяко пройдёт! Пой златая рожь, пой кудрявый лё-о-о-он!.. Мы идём с конём по полю вдва-а-ё-о-ом… — закончил я тихо, выведя звук в ноль.

Слушатели захлопали.

— Молодец, Леопольд! Молодец!

— Так держать, парень!

— Талант!

— Скоро там за тобой придут? — Это замначальника околотка. Прикольная тётка. Зовут Светлана, не замужем, фигура брутальная, дар — уверенный среднячок, душа — добрая и отзывчивая, но жутко не любит разное ворьё, её аж перекашивает при их упоминании.

— Вы у меня спрашиваете?

— Ну, так твоя же сотрудница поехала за сёстрами…

Не все в околотке знали, кто я. Только двое. Начальница и вон та инспектор, что сидит и что-то пишет, никуда не отлучаясь. Специально так оставили сидеть — меня пасти. Две другие тётки, с кем общаюсь, находящиеся в помещении в данный момент, о чём-то догадываются, но молчат в тряпочку. И только посидев здесь с ними, понаблюдав за работой стражи и остыв, я понял красоту решения.

С одной стороны — нашкодил, меня надо проучить. А как лучше всего проучить подростка? А пусть несколько часов в полицейском участке посидит, проникнется! Здесь, в нашей реальности, слово «полиция» есть, но оно нарицательное, ибо так называются структуры правопорядка в небратской, но ментально близкой Европе. И то, что в нашей стране сия контора носит древнее, как говно мамонта название «городская стража», вот вообще ровным счётом ни на что не влияет! Стражниц в обиходе даже называют по ихненскому, «полицейки», и все воспринимают это нормально, не считается чем-то неправильным. Так что я нахожусь в опорном пункте городской стражи «Красные ряды» и проникаюсь, чтобы больше не косячить, подставляя под монастырь дружинных охранниц.

С другой… У полиции на меня ровным счётом ничего. Вообще ничего! Шкодил? Да. Но вёл себя прилично. А Шуйского, когда сюда привели и жахнули дубинкой по спине (это вам не семейные служанки, у государыневых людей разговор с хамами короткий, и плевать, что боярич), после чего он стал тише воды ниже травы, и вот на кого произвели впечатление — так на него, родимого! Ныл. Сопли и слюни пускал в «красном уголке», пока его боярыня не забрала. А забрала боярыня его сильно не сразу — стражницы жёстко обрисовали ситуацию, что оформляют, после чего передают дело в комитет общественного порицания. Ага, тот самый, где работает наша родственница, стерва из стерв, что топит княжеские рода, если подвернутся… И вот тогда Шуйские, как крутой боярский род, члены государственной думы, попадут — так попадут! А если учесть, с кем его сынок подрался… Дальняя, но тётушка, глава департамента, из принципа на сделку с дьяволом не пойдёт (я проговорюсь, мама узнает, ей скирда — оно ей надо, тем более когда такая вкусная цель для загонной охоты), а как она умеет обувать на Большие Бабки и Ништяки, втаптывая столетиями наработанный авторитет даже очень крутых семей, мне уже даже тут, в околотке, рассказать успели. Ага, та самая служанка Шуйских — она тоже Шуйская, как я и предполагал, только из настолько дальней ветви, что только фамилия и общая. Так что стражницы поставили боярыню в позу: или заминайте дело, чтобы перед ними не было заявлений, или они оформляют, на всё про всё им час.

Ах да, главного не сказал. Боярчик-то оказался породистым! Как и я, в принципе, но так я ж нормальный? Шуйские, Бельские, Мстиславские, Трубецкие, Ляпуновы, Шереметьевы — это семьи, на которых страна держится, столпы Империи. А мальчик — второй по счёту ребёнок главной, то есть собственно боярской ветви, после старшей сестры — главный наследник семейства. И вот так, из-за дерьма в ресторанном дворике, крутейшему клану страны оказаться пусть и на время, но на обочине политической жизни?

Так что мне повезло: хоть дрались мы оба, и компенсировать пострадавшим (как людям, так и заведению) должны были в пополаме, особенно те чашки, что разбил (и не отказываюсь от этих компенсаций, за удовольствие надо платить), но десант из аж трёх оперативно подъехавших боярынь этой семьи за полтора часа уломал всех, кто хоть боком, хоть косвенно пострадал в нашей потасовке, даже если исключительно морально. Буквально озолотили тут всех — уж очень счастливыми пострадавшие выглядели, уходя, забрав заявление. И упырёнка в итоге выпустили — нехай едет, штаны стирает. И сами полицейки тоже остались довольны, само собой. Правда тётка, кто в курсе, внимательно смотрела на меня — я единственное слабое звено их нечаянного обогащения. Но хоть это и весело, царской семье вряд ли нужны проблемы с одним из крутейших боярских родов страны, а потому я лишь задорно подмигнул: «Действуйте, я ничего не вижу и претензий не имею».

Так что через чуть более, чем полтора часа, Шуйские отсюда свалили. Решив все-все проблемы, даже те, которые я с себя не снимал и которые решать был готов. А я остался. Без состава преступления. Без заявлений потерпевших. Без свидетельских, что я — шкодник, показаний. Без любого маломальски внятного обоснования. Просто потому что!

— Парень, мы не знаем, кто ты. Документов нет. Пусть из дома кто-то приедет и заберёт тебя из взрослых.

Шикарный обоснуй? Вот и я про то же. Так они меня и переиграли. «Да, не должен тут сидеть, но сидеть будешь — отдадим тебя дееспособным, ты малолетка». Учитывая, что я под полным колпаком дружины, и околоток на «Красных рядах» ввиду стратегического расположения если не её филиал, то очень-очень дружественная контора, качать права бессмысленно. Ну правда, вернут меня в Кремль, а дальше? Захочу сбежать? Разумеется. Держать там, не пускать? А я начну чудить и снова шкодить. Оно начкару в отсутствии Настасьи Ольговны и принцесс надо? А так она как бы не при чём — я закон и порядок нарушил? Спокойствие обывателей в общественном месте потревожил? Вот посижу в страже, не облысеют, поохраняют меня. И на них стрелки — они плохие, не пускали, а мы, дружина, белые и пушистые.

Аля, разумеется, ушла домой (кое-кто вообще-то на работе), и она девушка подневольная — я без претензий. А мои охранницы, видимо, паслись где-то за пределами околотка, не мозоля глаза. И я связи с внешним миром вообще не имел. Позвонил бы в кремль дежурной — да номера не знаю, а спрашивать не захотел. Впрочем, в кремле прекрасно знают и где я, и удалённо мониторят — не поверю, что это может быть не так, сам кремль тут через площадь. Так что переживать мне не о чем. А потому я сразу напросился на чай, коим меня через брюзжание, но угостили, и начал культурную развлекательную программу — ибо скучно сидеть просто так. Песни, байки, анекдоты, снова песни. Народу зашло! И даже Шуйским, которые тут «договаривались» и внимательно меня слушали, бросая ОЧЕНЬ косые взгляды — словно чуму в пятнадцатом веке увидели.

— А вот ещё анекдот рассказать могу. Пришла как-то монашка к царице…

Меня даже в «комнату отдыха» не посадили — в отличие от тёзки. Это такое местное комфортабельное КПЗ. Ибо повторюсь, нет состава преступления — нет преступления, а значит я не преступник. Сижу тут, в охраняемой зоне, рядом с их святая святых, рабочими столами, где сотрудницы бумажки заполняют, и гоняю чаи. Всем бы так в тюрьме сидеть!

— Леопольд, а мне сестрица на смену оладьев с утра напекла. Составишь компанию? — А это зашла ещё одна местная, инспектор патрульно-постовой, она не сидит тут, а бегает туда-сюда, решает вопросы.

— О, по оладьям я всегда за, тёть Люд! — расплылся я в улыбке. Конечно, домашняя выпечка всегда лучше магазинного печенья. — Я скоро специалистом по ним стану. Говорят, я недавно ел оладьи, которые сама патриарх делала! Если не врут, конечно.

— Патриарх. Скажешь тоже! — усмехнулась тётьТаня. Она из тех, кто не в курсе.

— А я слышала, она неплохо печёт. Вообще, в целом. И до пострига считалась одной из самых-самых в этом деле, во всяком случае, среди аристократии. — А это тётьОксана — она в курсе, глазки хитро бегают.

— А чего она не баба что ли? — поддержала тётьСвета. — Я думаю, она, как и все мы. И когда дела сделает, так же месит тесто, и… Оладьи там, блины… — Госпожа инспектор мечтательно вздохнула.

Вот такие они, суровые стражницы-полицейские в одном из проблемных мест — самом «блатном» торговом центре столицы. Нет, не думайте, у каждой звание, дубинка и табельник, и тому же Шуйскому за длинный язык мигом прилетело. Но если с ними по-человечески, и суровые «госпожи инспекторы» мигом превращаются в «тётьЛюду, тётьСвету и тётьОксану». А может это я такой няшный и харизматичный? Мне всего четырнадцать, на взрослого не тяну, вот и разбудил в них материнский инстинкт? Да и сам по себе я крайне позитивный юноша (надеюсь)!

В приёмной, или, как оно тут называется, в зале ожидания послышался шум, и тётьЛюда сорвалась туда, только-только выложив передо мной на тарелку оладики от сестрицы. Сестрица — это другая жена твоего мужа. Если между сестрицами мир — счастье в такой семье. Но иногда там бывают тихие войны, превращающие жизнь семьи в адский адъ. Хотя чаще люди уживаются, и всячески помогают друг другу и поддерживают. Мир такой, за четыреста лет новые правила жизни в нём въелись в подкорку, и многожёнство иначе, как нормальным, никто не воспринимает, и даже в счастливой семье первая жена постепенно начнёт задавать вопросы: «А кого мы ещё себе возьмём, дорогой?» Женщины сильнее мужчин, работают на ответственных работах, но и рожают они, и инстинкт материнский никуда не делся… А потому кому-то надо сидеть дома, пока остальные вкалывают, и одной супруги в семьях реально мало.

Ну, голоса — голосами, а оладьи передо мной, а где чай я уже знал — чашки четыре выпил, пока тут кантуюсь. Но тональность общения в зоне ожидания поднялась до повышенной. Однако не на тех напали — это всё же отделение полиции, его так просто с наскока не взять. А я подозревал, кто это мог быть. Ага, Саша-то, балбес, тю-тю! Забрали его! А значит, на служивых можно и понаезжать. Но был уверен, что Шуйские умнее, и такой косяк пороть не будут точно.

Ошибся. Госпожа инспектор вернулась с женщиной, на вид чуть меньше сорока, в роскошном вечернем платье и лёгкой меховой накидке из тех, что для статуса, а не тепла.

— Леопольд, это к тебе. И я рекомендую сдерживать эмоции.

Само собой, раз у меня нет документов, я представился как Леопольд — чего менять коней на переправе и образ перед тюрьмой? И даже пару словечек шпрейханул, чтобы убедить, что немец. Поверили.

— Тёть Люд, я само безбрежное спокойствие! — отсалютовал я оладушком. Неплохо, но у крёстной стократ лучше. Не в обиду служивой и её сестрице, просто матушка патриарх — реально крутая тётка! А у крутых тёток всё крутое, даже оладьи с блинами — как иначе?

— Тогда пойдём, провожу — поговорите, — махнула она: «Иди за мной».

— Вон тряпка, вытри, — указали мне девчонки на полотенце в углу. — Мы постираем.

Вытерев жирные пальцы об указанный гаджет (вода только в туалете, туалет в конце коридора, идти неохота — ждут), последовал за инспектором и дамой. Прошли мы чуть дальше «комнат отдыха» — их тут четыре, все на безрыбье стоят пустые, только хромовые решетки блестят. Она открыла отдельный изолированный кабинет с тяжёлой дверью, и впустила туда вначале боярыню, затем вошла сама.

— Ого! А это допросная? — принялся я изучать местность. — У вас и такое есть?

— Конечно. Это же участок стражи. Тут всё есть. Конечно, торговый центр, работа со своей спецификой, но иногда попадаются воришки разные, или дебоширы — где с ними беседу проводить?

Логично, не подумал.

— Вы присаживайтесь, а я постою, — указала она нам на единственный в помещении стол без ничего. Вообще без ничего. И один из стульев прикручен к полу.

— А можно мне на место преступника? — загорелись у меня глаза. — Когда я ещё там посижу? Это с той стороны, да? А наручники наденете?

— В другой раз — обязательно! — пообещала стражница, а я тем временем развалился в неудобном (кто б сомневался), ибо со всех сторон давило, кресле.

— А может всё же получится наедине? — повернулась к инспектору боярыня.

— Не положено! — прозвучал стандартный ответ. — Или так, или попрошу покинуть территорию участка. Ваш сын уже отпущен за отсутствием.

ТётьЛюда сглотнула — ей, как и всем, перепало сегодня от щедрот боярских ой как немало. Но ощущение неправильности не давало расслабиться — оставался я, царевич, который мог сдать их высшей инстанции. Они хотели в меня верить, но всё равно боялись. Ибо будь на моём месте упырь вроде Саши Шуйского — им кранты, обязательно бы подставил, а просто из вредности. И таких, как он, видимо, очень и очень много, и ей, работающей с человеческим дерьмом, это лучше всех известно.

— Александр… Могу я называть тебя Александр? — обратилась боярыня ко мне, кряхтя и садясь на место следователя/дознавателя. Стражница встала ближе к двери, сложив руки перед грудью.

— По понедельникам можно, — разрешающе кивнул я. — По понедельникам мне всё равно, на что отзываться. Можно Леопольд. Шарик и Бобик тоже ничего, но унижают достоинство — так что Шариком и Бобиком — не надо. Но если Барбосом…

— САША!!! — прикрикнула она — нервная барышня. Но тут же взяла себя в руки. — Саш, я понимаю, ты… Не хочешь раскрывать, кто ты, и мой сын… Он подвёл тебя и чуть не раскрыл… И…

— А может вы представитесь? — устало склонил я на бок голову.

Собеседница смутилась, по лбу пробежала тень.

— А ты правда меня не узнал?

— Гадом буду! Век воли не видать! — провёл большим пальцем по горлу.

Снова нахмурилась. Но за моей бравадой поняла — правда.

— Значит, это не дезинформация, не слухи? Ты на самом деле ничего не помнишь?

— Ничего не помню что?

— И эти три месяца…

— А можно покороче, женщина? — Я устало нахмурился. — А то вдруг за мной пришли, а вы меня отвлекаете? И я ещё анекдот про монашку и царицу девчонкам не дорассказал.

С последнего аргумента тётЛюда у двери хрюкнула, но смех сдержала.

— Саша, мы знакомы! — воскликнула боярыня, пронзая меня глазами. — Не раз виделись на различных приёмах, в том числе в Кремле. — Её голос жёсткий и суровый, и ни разу не было в нём торжества, дескать, так тебе, падле годуновской, и надо. Взрослая женщина и мать переживала за чужое дитё, что с ним несчастье — ибо у неё свои дети есть, как не переживать и не сочувствовать? Ожидавший всё это времени каверзы, я проникся и пересмотрел на неё взгляд. Может боярыня не такая и плохая тётка? Пожалуй, не буду её бесить. Пока протсто бесить, а там посмотрим.

— Я — Елизавета Ивановна Шуйская, — представилась она. — Не глава рода, но вторая супруга. И я биологическая мать этого шалопая, которого ты поставил на место.

Вот даже как? Хм… Серьёзная женщина. Пожалуй, и правда не стоит дурачиться.

— Так у вас нет претензии, что я его немножко того… — скривился я, пронзая её взглядом.

Улыбка в ответ.

— Когда-то это должно было случиться. И если ты думаешь, я не знаю, как он себя ведёт, то ты не прав — всё знаю. И сестрицы помогают с ним, как могут. Но я занимаюсь управлением очень большого боярского рода, мне просто некогда было уделить Саше столько времени, сколько надо. Вот… И запустила. А теперь тушу пожары по свершившемуся факту, а это… — Вздох.

Да, это как мёртвому припарки.

— Отдать его в какую-нибудь структуру на воспитание? — предложил я. — Чтоб там человека из него сделали, дурь выбили? Что-то военизированное, с дисциплиной?

— И куда именно? — развела она руками, и я понял — такая мысль у них была.

Я пожал плечами — а правда, а куда такого отдашь?

— В дружину — бесполезно, — покачала она головой. — Он — боярич Шуйский, из главной ветви. Будущее клана. Любой инструктор побоится строить его жёстко. А значит теряется всякий смысл. В чужой род, пусть даже по обмену — риск. Слишком большой. И даже если отдадим тем, кому доверяем, а справятся ли они, если его, вдруг, попытаются выкрасть или убить? Кто будет виноват если что? Ну, а полевые войска — даже не смешно.

— Понимаю. Попадос… — констатировал я. — Что ж, желаю вам удачи с ним. — Иногда здорово осознавать, что некоторые проблемы не твои, и слава богу! Не хватает только лезть в это дерьмо. Но своих детей ТАК воспитывать я точно не буду, даже если буду занятым человеком.

— Спасибо, — мрачно покачала она головой.

— Я к нему претензии не имею. Скажу честно, до этого момента имел, но не к нему, а к вам, как к роду. Но сейчас, поговорив с вами, Елизавета Ивановна, понимаю, что был не прав. Терпения вам.

— Спасибо, Саша. И это… Как понимаю, пока твоё инкогнито лучше не раскрывать? — Ироничная улыбка.

— Правильно понимаете, — улыбнулся я в ответ.

— Просто если что… Я могу забрать тебя и доставить до дома, до ближайших ворот, например…

Угу, и Спасские, и в нормальном состоянии закрытые Никольские — оба через площадь от нас. Пешеходную площадь, далее Спасских ворот движение машин по Краснухе запрещено.

— Неужели вы думаете, мои не могут меня забрать? — Я весело хмыкнул. — Они меня строят. Чтоб проникся и не баловался. Берите с них пример, Елизавета Ивановна: уж кто-то, но если моя семья не чурается таких методов воспитания, так вам так тем более сам бог велел.

— Я поговорю с сестрицами. — Она была поражена этой мыслью, честно. Обескуражена. — Устроим сегодня же семейный совет. Спасибо на добром слове и… Просто спасибо.

— И ещё, по поводу Саши, — продолжил я. — Мне до него больше нет дела, но он реально накосячил. На весь ресторанный дворик оскорбил мою спутницу, дружинницу нашего рода. И если мне всё равно, я мужчина, а мужчины далеки от таких вопросов, то вот моя сестра Маша — девочка горячая, и может очень на это дело запасть. Выждет момент, и сделает вашему Саше что-то нехорошее. И я ничего с этим не смогу поделать — она меня, конечно, слушает, но далеко не во всех вопросах.

— И что предлагаешь? — нахмурилась боярыня. Ибо я не преувеличивал, Маша считается в обществе царевной юной, с молодёжным прибабахом. Это называется «кровь Годуновых», мама, говорят, такой же в детстве была.

— Отправьте-ка его с инспекцией вотчин… Ну, не знаю, куда-нибудь в Саратов, в глушь. — Вот с фига ли тут город с двустами-трёхстами тысячами населения глушью считается не знаю, но Шуйский именно так про этот город фразу обронил. — Года на два. Он как раз туда собирался отправить вашу младшую боярыню со служанкой — вот сам на те места и посмотрит?

— Разумно, — неожиданно согласилась Шуйская. — А знаешь… У нас есть земли на Аляске. И там тоже нужен пригляд от старшей ветви. И насколько я знаю, на Севере, в тех широтах, год службы за три идёт. Если он пробудет с инспеццией…

— Год. Елизавета Ивановна, не надо рисковать, пусть всё утихнет и забудется, — замотал я головой, дескать, торг не уместен, и он не в ваших интересах. — А через годик пусть возвращается — на это сил убедить Машу у меня достанет.

— Что ж, договорились, — расплылась в многообещающей улыбке боярыня. — С тобой приятно иметь дело… Леопольд.

— Служу Советскому Союзу! — козырнул я пионерским приветствием, и имел право — нет такой страны, и тут никогда не было, но «я» внутри её хорошо помнит и считает своей. А принц Саша… Малолетка. Ммало ли какой бред озвучивает?

— У меня всё, — перевела она глаза на сопровождающую.

— Хорошо. Пойдёмте, — со вздохом произнесла тётЛюда и отстранилась, открывая дверь — она, оказывается, согласно протоколу, её за собой замкнула. ТётьЛюда, похоже, тоже в курсе, кто я. Потому, как лишь профессионально, то есть незаметно, улыбалась. Думаю, доклад с нашим разговором для матушки по возвращению приятным сюрпризом станет. Но самый главный вывод, с РОДОМ Шуйских удалось не поссориться, не побить горшки, а в некоторой степени они меня ещё и спасителем считают, и если что — легко пойдут на контакт, если потребуется идти на скользкие переговоры от имени Годуновых. А это уже политическая победа. Моя первая политическая инвестиция. Ай да я!