Изъ Москвы с любовью (том 1)

Глава 2 Красные ряды

Глава 2. Красные ряды

— Сына, где ты взял этот телефон?

— С Лёхой в школе поменялся.

— А что ты ему дал?

— По хлебальнику.

(анекдот)

— Так, я пошёл на обход, зенитка сама себя не сделает, а у нас ещё и плановые диагностики, по которым отстаём, — важно заявил Михалыч, когда мы отошли от поста охраны. — Саша, я тебя оставляю, но придаю для решения задачи в полное пользование Алевтину Александровну. Она всё сделает как надо и гарантирует качество. Лучше неё в мастерской в электрике никто не разбирается. — А теперь дочери. — Аля, у тебя есть задание — выполнять! — Картинно нахмурил брови.

— Есть, господин штабс-капитан! — козырнула девушка. Желание высказать что-либо против у неё мгновенно исчезло.

— Вольно, — отрезал главный механик и ушёл. И я подозревал, это не прихоть. Просто у них реально много работы (у каких механиков её мало?), а он со мной время потратил на отвод души с «Колоском». Кстати, клёвая тачка — попросить погонять на такой? Вот не в курсе, Саша умел водить до амнезии? А Альтер-эго? Так вот, он убил время на общение с начальством, а теперь вернулся к работе, скинув проблему на ответственного сотрудника, которому доверяет, кто не подведёт и с задачей справится. И никакого сводничества, тут дружина, а не великосветский салон.

— Что, пошли, царевич? Будем мастерить тебе прибор, — тяжко выдохнув и опустив глазки в пол, произнесла девушка.

— Конечно, — изо всех сил пряча улыбку, ответил я.

На всё про всё ушло минут двадцать. Да и те большей частью мы куда-то шли, что-то доставали или искали/подключали. Она привела меня в помещение типа слесарки, но уютное, и в нём и близко не пахло сыростью. Стеллажи там были завалены мотками с проводами, каким-то резинками, катушками, железяками непонятного назначения, а сама Аля назвала его «электричкой». Ламповые диоды-триоды, транзисторы, усилители, конденсаторы и прочие приблуды лежали в специальных ящиках, как и мотки тонких проводов. Отдельно — соединители, с помощью которых обходятся без скруток. Паяльник с причиндалами на верстаке, нагрелся минуты за полторы, после чего она начала быстро-быстро собирать всё в единую конструкцию, сообразуясь с собственным видением проблемы.

— Тут ведь надо сделать ещё и компактно, верно же? — оглядывая разложенные компоненты, спросила она.

— А то! — согласился я. Сидел с торца верстака и наблюдал за работой мастера, а её работу можно было обозвать только так. Быстро-быстро всем орудовала, чух-чух. И не заметил, когда встала, отодвинув стул с возгласом:

— Готово.

— Так быстро?

— А чего тянуть? Схему дольше рисовать, да подбирать. А когда всё есть, раз, два, и в дамках. Теперь давай с запонками твоими разберёмся.

Маленькие тисочки, зажала в них первое из изделий бижутерии. Тонкий инструмент, маленькие щипчики, плоскогубцы… Там разжала, там надавила керном… И камень выпал — главное вовремя подставить руку, в которую упал.

— Теперь самое ответственное. Надо сделать из него аккумулятор! — пафосно произнесла она. — Тебе повезло, царевич, у нас в стране очень мало артефакторов, кто так может.

— Но ты можешь. — Я заулыбался, сам себя не похвалишь — никто ж не догадается, знаем такое. — Потому, несмотря на юный возраст, полноценный механик в Кремле. Да?

— Ага, типа того. — Немного засмущалась. — Нет, на самом деле ко мне всё железо само липнет. Я просто беру и делаю из него что-то, что надо. А как артефактор я слабенькая. Там на Урале зубры сидят, по сотне камней в день зачаровать могут, а я если три-четыре осилю — уже хорошо. И только для дружины.

— Так а больше и не надо?

— А больше и не надо, — согласилась она.

— А как эта магия работает? — подался я вперёд. — Какие-то особые фигуры?

— Магия, скажешь тоже! — фыркнула она, слово её повеселило. — Не совсем. Фигуры может любая дурында сотворить. Тут камень чувствовать изнутри нужно, не всем дано. Ты не рядом с собой фигуру создаёшь, а внутри камня. И если камню не по нутру — его разрывает изнутри. Вон, гляди как! Сейчас на обычном продемонстрирую.

На дальнем столе-верстаке лежала каменная глыба. Аля подошла и долбанула по ней зубилом, помогая сделать правильный скол фигурой (я их теперь чувствую). Отколола кусочек.

— Мы этой каменюкой придавливаем сверху, когда бронелисты на склейку ставим, — пояснила она. — Там пластик должен с металлом срастись, время контакта двенадцать часов — не будешь же стоять и давить на лист всё это время? Вот, смотри. — Положила перед собой осколок, нагнулась, чтоб глаза были поближе к камню. И… Что-то с ним начала творить. Я чувствовал некое воздействие, но убейте, не понимаю, какое, и какова его природа. Это точно не моя магия. Гайка орудовала «потусторонней», получаемой одарёнными неизвестно откуда энергией, внутри самого камня — даже не знал, что так можно. После чего отодвинула лицо, и даже привстала, но «движуха» внутри объёма каменного кусочка только усилилась.

— Ты это… Тоже подальше отойди! — хмурясь, махнула она мне, боясь оторвать глаза от объекта воздействия.

Я послушался, резво отпрыгнул на пару метров. Камень задрожал, и дрожал всё сильнее, сильнее… И. наконец:

БАХ!

Нет, не взрыв. Просто рассыпался на несколько кусков. В стороны полетело мелкое крошево уровня крупных песчинок, но не то, что до меня — дальше десяти сантиметров ничего не улетело. Но и это смотрелось прикольно.

— Во как! — восторженно произнёся я. — Если честно, не понял, чем ты его.

— Фигура. — Она вытянула ладонь, над которой загорелся огонёк. — Сейчас я создала её в воздухе, внутри этой комнаты. А там, — кивок на остатки камня, — надо сделать то же самое, только не огонь, а другую фигуру, и внутри объёма самого камня, как будто внутри комнаты.

— Тонкая работа! — поцокал я языком.

— И не говори! — её лицо напомнило мне обожравшуюся сметаной кошку. — Единицы из тысяч могут. И все до старости обеспечены всегда будут.

— А ты?

— Так ведь и я на жизнь не жалуюсь! — округлила она глаза. — Работа интересная. Учусь, опыт получаю. Накоплю на универ — пойду учиться; на бюджет мне уже нельзя, меня личный дворянин официально удочерил, а скоро и сама личной стану, а с деньгами пока туго. А что потом будет — посмотрим. Ну и главное, работаю в дружине, а это воинское соединение — у меня и звание есть. Я как бы военную службу здесь прохожу.

— Потому и личное дворянство у сотрудников?

— Ага. А если учесть, что отец удочерил, а он уже во втором поколении личный (его мать из комитатов), то мои дети станут потомственными… Если государыня его раньше за заслуги не даст. — Скупой кивок на камешек. Да, таким узким спецам, равно как и целителям, везде у нас почёт, таким потомственное направо и налево раздают, и это не считается «облагодетельствованием».

— Класс! — поднял я вверх большой палец. — Ну, что ж, удачи тебе по жизни! А если неверно что-то сделаешь, то и алмаз также разорвёт? — вернулся к теме разговора.

— Конечно, — кивнула девушка. — И будет очень обидно — алмаз больших денег стоит. Если честно, я уже три штуки испортила, когда только-только меня взяли сюда, училась. Но мне их простили, списали, но я всё равно каждый раз, как зачаровываю — тушуюсь немного. — Она поёжилась.

— А чего так, что одни камни не взрываются, а другие взрываются?

— Так там, Саш, у алмазов, рубинов, изумрудов, опалов, аметистов и прочих внутренняя структура есть. И чем чище камень на просвет — тем лучше. Алмазы самые лучшие потому, что у них оптическая плотность… — Вздох. — Кому я говорю! Короче, чем прозрачнее камень, и бесцветнее — тем лучше.

Зря она так про оптическую плотность, не идиот я, примерно понимаю, о чём речь. Ну да бог с ним, заострять и обижаться не стал.

— Получается, я работаю с этой структурой. Упорядочиваю её ещё больше. А булыжники они… Дикие! «Грязные»! У них такого нету — там каша, всё вперемешку. И если в тот же рубин, я фигурку вставляю, аккуратно ею всё там заполняю, по краям камешка по граням как бы мысленно расправляю и по линиям структуры аккуратненько же ориентирую, то она так долго стоит, сама себя поддерживает. Схлопнется, но без разрушения, через несколько месяцев или даже лет. А в «диком» камне фигуру не по чем ориентировать. Она не стабилизируется внешней формой, начинает выкручивать камень изнутри, как тряпку после полоскания. — Гайка жестом показала, как выкручивают тряпку. — И рано или поздно он разрушается. Сейчас я сильно надавила, но на самом деле если б слабую фигуру так оставила, он бы всё равно разрушился, только позже. Фигура под себя линии подстраивает, и, получается, разрушает те, что там имеются.

— Так ты любые стены, получается, можешь так ломать? — восторженно воскликнул я. — Оставляешь фигурку в кирпиче и уходишь, а стена через время…

Тяжёлый вздох: «Зачем этот невежда на мою голову!» Но вслух она сказала политкорректное:

— Царевич, это работает только на природных камнях. У бетона нет такой структуры — он искусственный. И у кирпича нет. В них нельзя никак фигуру поместить, только снаружи долбануть. Так что мины и бомбы с современными домами не получатся, а со старинными… А фигура может просто развеяться, понимаешь? — воскликнула она. — Если не подпитывать, оставить и уйти — она исчезнет. Потому я и давила, пока не расколола, ибо если б прекратила…

Вот значит как. Это не оружие.

— То есть, ты ориентируешь фигуру по осям кристаллической решетки в камне, стараясь занять всю полость. И чем чище камень — тем упорядоченнее его кристаллическая решетка, тем лучше он подходит для радиоэлектроники? А есть различия, объёмно-центрированная решетка там, или гранецентрированная? Или вообще гексагональная? И это… А какой тип решетки в изумруде? В алмазе, знаю, тетраэдрическая, ещё можно с графитом поэкспериментировать, только нужен очень чистый — там тоже структура, чёткая, гексагональная слоистая, может с графитом получится — он всё же дешевле алмаза? А если взять рубин или аметист? Я чего спрашиваю — у меня дома ещё запонки есть… Чего ты так смотришь?

— Царевич, а ты с кем сейчас разговариваешь?

— #ля!.. — лаконично выразил я свою мысль. Надо порекомендовать тётьНасте отправить Алю учиться за наш счёт, с последующим контрактом и отработкой. Заодно привяжем, если и правда талант. Вот тогда из неё специалист выйдет, а не гений-самоучка, как сейчас.

— Ладно, Аль, — вернулся я к делу, — я понял про «магию кристаллов», и понял, что сам такого сделать не смогу, даже если вдруг стану одарённым. Понял, как всё работает в теории. Давай к запонкам вернёмся. Продемонстрируешь, как это внешне выглядит?

Дальше она зачаровывала первый изумруд. На что потратила шесть минут, и сильно вымоталась.

— Я слабая одарённая, — призналась она — пот стекал с её лба, руки дрожали. — Камень большой для меня. Я ж до этого в основном с мелкими-мелкими алмазами работала, в самобегах, танках и вертолётах в радиоприборах крупные даром не нужны. А тут огромный такой, да ещё изумруд.

— Ага, прозрачный, но зелёный, оптическая плотность выше. Вот ты и надорвалась.

— Да нет, царевич, всё я сделала, — нахмурилась она. — Дотянула до конца, пусть и по краю прошла.

— По краю? — Не заметил.

— Ага. Ещё чуть, и носом кровь, а сама б я вырубилась. И недели две-три потом дар использовать бы не смогла. Рабочий он, изумрудик твой. — Аля бережно взяла в руки камень и посмотрела через него на просвет. Столько нежности и любви было в этом взгляде. И знаете, я тоже ощущал в нём нечто. Это… Волшебный какой-то камень стал. Как вещи из Чернобыля фонят микрорентгенами в час, так и он фонил в моём магическом восприятии. Только надо суметь не показывать, что я это чувствую.

— … Вот только второй сейчас не потяну, — призналась девушка.

— А когда потянешь?

— Так завтра давай зайди! — широко распахнула она глаза.

— Блин, а у меня сегодня день на отвязе. А что завтра делать буду — не знаю. Может матушка загрузит чем… А, она улетела. Ну, Оля придумает занятие? Аль, а зачем нам второй? Он же сменный. Давай пока этот потестим?

— Так я так и хотела! — недоумённые глаза на меня. — Чего меня отвлекаешь? Завтра там ему, не завтра…

Этих женщин не поймёшь.

Пока камень заряжали, она рассказывала о себе. Где родилась, как жили. Всё банально, никто никого с ребёнком не бросил, никакого психологического криминала — просто дочь ЭКОшницы, одной из миллионов в стране. Жили в трущобах-общагах Нагатино, возле порта, где она бегала с девчонками, такими же дворовыми бандитками. Собирали железки, потом из них что-то делали, а что-то сдавали на лом.

— Воровать предлагали, но мама мне много времени уделяла — я была её единственной отрадой, достучалась, что это плохо, чтоб не смела. Так что бог миловал, по той дорожке не пошла, по которой две из трёх, кто там живёт, ходят. А потом она встретила папу… — Вздох и счастливая улыбка на лице. — Он нас забрал к себе, и жёнам своим, этим трём мегерам, сказал, что мы будем жить с ними. А меня он официально удочерит — чтобы «ни одна падла» не пыталась попрекнуть, что не родная. Потому я и не могу на бюджет, хоть родом из простых.

— А сёстры? Другие дети? Приняли?

— Сёстры поначалу шпыняли, били пару раз. Один раз тёмную сделали. Я тоже сдачи давала, стремилась по одной их застать… Но потом как-то наладилось. Мамы мою маму приняли, и они сразу затихли…

Нормальная история. Обычная человеческая жизнь, со своими горестями и проблемами, но и со своими достижениями. Сколько таких алевтин по стране, но которым повезло меньше?

В общем, кристалл, ибо теперь, с фигурой внутри, камень именно так официально называется, чутка зарядили, под это она смастерила отдельную схему с диодами-выпрямителями, после чего Гайка собрала прибор, уложив его в коробку размером с кирпич, и, подойдя к повешенному для этой цели видавшему виды броннику (судя по вмятинам, не только мы на нём испытания проводим), резко стукнула по нему искрящими контактами.

Бах!

Всё, пока больше ничего.

— Вот как-то так, — повернула она ко мне голову. — Модель рабочая, только мощность выходная… Саш, приборами померить можно, но как на человека будет воздействовать — надо опыты ставить. А, сам понимаешь, тут не на ком.

— Убить можно?

— А то! Это же не батарейка, а камень. А камни никогда не дают чётко заданную силу тока. И напряжение раз от раза тоже прыгает, хоть не так сильно. Природа у камней такая. Потому надо живые опыты ставить, на свинках там, коровках, а это уже не ко мне. Да и те детали, что я говорила, заменить надо, если хочешь, чтобы не вот такая дурында была, а чтобы в руке помещалась.

— Идеально будет, если по габаритам, как магазин к КМ-5, — хмурился я, прикидывая, как лучше прибор использовать. — Такой соберёшь?

Аля нахмурилась, вздох, и:

— Да, Саш. Только не с этими комплектующими. Диоды и транзистор надо из полупроводника, ламповый точно не для компактности. Но он денег стоит. Как и остальное. — Взяла в руки и потрясла свой изначальный список, где набрасывала, как бы она это реализовала в идеальном варианте.

— Деньги есть, — кивнул я — после вчерашнего остались… Да почти всё, что было! — Главное компактность и незаметность. Это оружие последнего шанса, должно выглядеть как игрушка, не вызывать подозрений. Я, по логике, в случае нахождения рядом пробравшегося через защиту врага, должен спокойно достать её из кармана и прикоснуться к нему. Потому если ты рубишь в каталогах, давай прям сейчас закажем всё, что надо, а если знаешь, где купить — поехали?

— Так у меня ж пропуск! Там время выхода. Кто ж меня из крепости выпустит?

— Аль, ты вот сейчас серьёзно? — Фейспалм — Я всё организую, иди, переодевайся… Кстати, мне тоже надо переодеться. И это, давай договоримся, наедине я для тебя Саша, а при людях — как положено. А то ты меня то так называешь, то так. — Я заулыбался, а она засмущалась.

— Хорошо… Саша.

— Тогда поехали. Это далеко?

— Не-а. Пешком дойти даже быстрее будет. На Красных рядах точка есть радиотехническая, особая. Для таких, как мы — дружин разных, корпораций, крупных фирм. Там есть всё! А чего нет — привезут, но мы точно из наличия подберём. Цены, правда, кусаются…

— Аля! Я — сын государыни, и речь о моей безопасности!

— Дык, а чего, ты думаешь, я тебе это предлагаю?

Женщины!

Ольге красавицы звонить не стали, да она бы и не взяла трубку. Сегодня она за главу государства, слишком занята для ерунды. Тётки Настасьи тоже ещё не было — всё решает, вчерашние дела утрясает. Начальник же караула, выслушав, решила взять на себя ответственность и дала добро.

— Александр, охрану слушать! Рекомендации выполнять неукоснительно! Ни во что не встревать. С тобой идёт пять человек, и ещё одна группа рассредоточится. И это исключительно до Красных рядов и обратно — если решишь куда-то дальше сорваться — я прикажу силой тебя волочь домой и ждать кого-то из твоих сестёр.

— Любой из сестёр? Машка тоже подойдёт? — съехидничал я.

Начкар нахмурилась, подумала, что совсем со мной ссориться не следует, и сформулировала мягко:

— Мария Карловна, конечно, решения такого рода не принимает, но с нею, с её группой, я тебя, так и быть, отпущу. За компанию. Но не одного. Саш, не думай, мы не злые, просто правила — они правила. Кровью написаны. Да кому я это говорю — сам должен лучше всех знать.

— А Гаечка? С нею будут проблемы?

— Так она же не по своей воле, не ради своего удовольствия? — хохотнула начкар.- Её также в ордер на выход впишем, и никакие спецразрешения не нужны.

А, ну да, она же военнослужащая дружины. С этой стороны конечно, проблем не будет.

Переодевашки заняли полчаса (добежать до дворца, подняться, и главное, найти во что переодеться — это самое сложное), плюс уламывания начальства… В общем, вышли в ГУМ примерно через час, стрелки показывали начало четвёртого.

Красная площадь, как много в этом слове! Древнее сосредоточие русской истории. Лобное место в отличии от мира Альтер-эго, у нас снесли, как памятник не оставили, жаль. И сама брусчатка чуть другая — иной рисунок и размеры камней. Но всё равно красиво, пафосно, на тебя будто давит древностью места.

— А почему Гаечка? — Мы разговаривали ни о чём, и решил поинтересоваться. — У тебя есть знакомые Чип и Дэйл? И Рокки с Вжиком?

— А-а-а-а… Саш, а сейчас ты с кем говоришь?

Шикарная у неё фраза, когда чего-то не понимает. Возьму себе на вооружение.

— Да нет, просто технику очень люблю, — добавила девушка нормально, немного смутившись. — Ковыряться в железе. Что-то крутить, подкручивать… Вот и прозвали. Это там прозвали, ещё в Нагатино. Мы лом собирали — там рядом свалка была для всякого эдакого, что выбросить проще, чем переработать. Выпаивали, выкручивали, чтобы по частям как цветмет сдать можно было. Там и прозвали, да так со мной и осталось.

— То есть ты пришла в Кремль, в мастерскую, и представилась: «Гайка, очень приятно. Очень приятно, Гайка!» Так?

Она рассмеялась.

— Нет. Но когда в разговоре призналась, что меня в детстве так прозвали… А я тогда уже проявила себя, показала фанаткой всяческих механизмов. Вот и прицепилось — заново. А кто такие эти… Кого ты сейчас перечислял?

— Мультик один детский есть, — грустно вздохнул я, думая о своём, о больном. — Чип и Дэйл — бурундуки. А Гайка — мышка, разбирающаяся в технике. А ещё с ними толстая австралийская крыса Рокки, которая любит сыр, и маленькая муха Вжик. Они летают на сконструированном Гайкой самолёте, который машет крыльями, и помогают разным зверькам в беде. Так и назвали себя, «спасатели-рейнджеры» (1) А ещё когда смотрел на твоё лицо, когда тебе не понравилось, то поймал себя на мысли, что в пилотном шлеме и с мышиным носиком и ушками тебе было бы здорово. Хочешь сниматься в мультике?

— Мультик? Это что, правда такой мультик сняли?

— А чего мне врать?

Рассмеялась.

— Да уж! Не знала, что такой есть. А где его можно посмотреть?

А вот тут уже смутился я, и сильно. Ибо врать нехорошо.

— Он на экраны не вышел… У нас. Его в Содружестве сняли. Он на англицком.

— А-а-а-а… Жалко, — потянула она.

(1) Так и называется, «Чип и Дэйл — спасатели рейнджеры». Наш перевод, где они спешат на помощь — решение отличное, но и оригинал надо уважать.

Так и добрались до нашего местного посконного ГУМа.

Что могу по нему сказать?Неплохо. Когда рассматриваешь со стен, здание Красных рядов казалось каким-то огромным, монструозным. Вблизи же… Да как ГУМ и есть. Только форма стен и вид корпуса с главной аркой другие. И внутри хоть отличаются, но концепция общая. Три параллельно идущих «ряда»-пассажа, в которых в три яруса магазины, на втором и третьем этажах там и сям соединённые перекинутыми мостиками. Нормальное устройство и для мира Альтер-эго, видимо, оно в самом деле оптимальное для торговых центров. Бутики, бутики, бутики… Кстати, у нас это слово тоже есть. А вот слова «Лакшери» нет, у нас говорят просто «элитный сегмент».

Белоснежная плитка под ногами — ощущение чистоты. Фонтаны. Много фонтанов, через каждые сто метров. Тут вообще, как посмотрю, их любят — на бульварах они тоже постоянно там и сям. И тут пусть маленькие, совсем крошечные, но устройства, поднимающие ввысь струи воды. И глазу приятно, и воздух влажный. Красиво разукрашенные двери торговых точек, вывески с завитушками. Стильные разноцветные витрины. Манекены в витринах. Вроде всё привычное по ТАМ, но… Ни одной надписи на английском! На французском — есть, Франция и тут — лидер в производстве духов и разных модных сумочек. Всё же остальное — сугубо на русском.

«Мѣховая лавка купцовъ Артѣмовыхъ» — гласила реклама заведения с манекенами в витрине, одетыми в роскошные полушубки. Или вот: «Крокодиловыя и другiя сумочки от дома Пѣрѣсвѣтовыхъ». А сам магазин носил вывеску: «Пѣрѣсвѣтъ» Не скажу, что роспись «под Хохлому» в стилях оформления, никаких девушек-зазывал в кокошниках и сарафанах, медведей, балалаек и самоваров, но чем-то старорусским отдавало. Местные не очень жалуют заграницу, в отличие от ТАМ у нас на троне не сидели немецкие варяги, тащившие в страну всё тамошнее европейское говно, насаждавшие слепое преклонение перед условным Западом. Да, западнофилов и тут хватает, но даже наши местные русские немцы (Прибалтика) кривят нос от сородичей из фатерлянда, считая их дикими, чересчур меркантильными и ненавистными сволочами. Так что «дух Руси» в стилях и оформлениях витал, но поскольку и он не был самоцелью, никто не вкладывался в продвижение старорусской повестки; он просто был. «Я» внутри меня ликовал, он, кажется, впервые встретил мир, где никто ничего из себя не строит в плане стиля, где люди просто живут, не копируя чужое, не отрицая родного. Я же поймал себя на мысли, что как можно было до такого докатиться, чтобы всё-всё своё предать и отринуть в угоду чуждому? Что ж за народ такой в мире «я» и как его до той жизни довели? Как он с собой позволил такое сделать?

Под щебет что-то рассказывающей Гайки, прошлись по Боярскому ряду, перешли по перемычке на Дворянский, поднялись на второй этаж.

— Кажется, вон туда.

Притормозил её, дав вначале в ту сторону пройти двум девочкам охраны. Девочки хорошие, красивые, и даже стильные… Но здесь смотрелись стрёмно. Место слишком шикарное, они же походилина родственниц из Бердянска, случайно затесавшихся на праздник жизни в самое дорогое торговое заведение столицы. Это не недоработка, просто группа сопровождения заточена для работы в городе, чтобы сливаться с толпой… Да например как вчера, на бульварном кольце! И одета соответствующе. А я их в ГУМ повёл. Сам я настолько вороной себя не ощущал — всё же в словах «гардероб попроще для царевича» более весомым было слово «царевича», а не «попроще». И снова эти запонки — на сей раз бижа с маленькими аметистами. Совсем без камней, видно, принцу зашквар. Гайка же оделась… А вот тут я обалдел слегка, ибо она не стала париться и нацепила рабочую спецовку. Чистую, глаженную, но спецовку. Синий рабочий комбинезон х/б, х/бшная же куртка, и в руку взяла портфельчик с моим прибором — что мы там нахимичили. Туда же закинула паяльник, плоскогубцы, другие инструменты и что-то своё девичье. Выглядела, как приехавший на вызов сантехник из классического (любого) порнофильма. И хоть я поначалу прибалдел от такого и хотел попросить переодеться, но она отрезала:

— Ваше высочество, я на работе! И это… Вы увидите сами, это лучшая одежда, чтоб слиться с толпой в торговом центре такого уровня.

Нет, мне не было «западло» идти и разговаривать с девочкой-сантехником в спецовке. И нет, на нас не косились — разве что в рамках парадигмы «о, какой симпатичный мальчик, наверное по делам?» А тут, по месту, ещё больше убедился: люди не смотрят на спецовку вообще! Я могу с тем же успехом идти и разговаривать с пустотой, спутницы ни для кого рядом со мной не существует. При этом раз она тут, значит надо по работе, и никаких насмешек, никаких подтруниваний, в отличие от телохранов, на которых, как уже сказал, смотрели криво, как на родственниц из глухой провинции.

— А ты знаешь толк в маскировке! — похвалил я.

— Отец научил. — Она расплылась от похвалы в улыбке. — Он всегда говорил, пока ты в форме — ты функция. А на функцию люди не обращают внимания. И ты можешь пойти куда угодно и сделать что тебе надо, и никто не задаст глупых вопросов, куда и зачем. Ну, не надо утрировать, охраняемые и режимные объекты такие, что так просто не пустят, но если надо починить, скажем, кран в Малом дворце, я просто пойду и починю, на входе только проводят, где именно он сломался. А если по-гражданке приду… Пропуск, кто выписал, какое время…

— То есть ты с этим сталкивалась, — констатировал я. — И чинила кран в Малом дворце.

— Почему краН? Я много чего чинила, и в Малом, и в Большом, и вообще по всей крепости. Это я сейчас в мастерских по сути отца подменяю на некоторых направлениях. А пока была сопливым стажёром… Я, наверное, как ты была возрастом, или даже чуть младше. Вот тогда только и слышалось: «Аля, подай-принеси, в сто тридцать втором кран потёк, прокладку поменяй, а в клинике на первом в туалете канализация засорилась, пробей».

— И пробивала?

— А что делать! Я простолюдинка, Саш. — Она нахмурилась, но не погрустнела. — И всю жизнь жила с этим. И это для меня — работа, туалеты прочищать. А работа не бывает плохой, бывает лишь малооплачиваемой. Но даже тогда я своей гордилась.

— Понимала перспективы.

— В том числе.

Так, неспешно болтая, мы дошли до нужной лавки, вывеска над которой гласила: «Элѣктронiка Свѣнсоновъ». Которая оказалась небольшой, и была заставлена… Техникой. Телевизоры, магнитофоны, видеомагнитофоны (тысячу лет их не видел!), крутые огромные камеры. Маленькие камеры поменьше. Кронштейны и стойки для них. И куча всякого, чему я не мог подобрать не только названия, но и для чего это может использоваться.

— Саш, нам сюда, — потащила она меня за руку дальше. — Это демонстрационный зал. Они зарабатывают на другом, но ты ж не выставишь на обозрение транзисторы и микросхемы, верно?

Верно. Интересная контора.

— Потому для шоурума эти Свенсоны используют профессиональную технику, коей также барыжат?

— Не знаю, что такое шоурум, но примерно поняла. Нет, на самом деле они поставляют системы видеонаблюдения для охранных фирм, сигнализации, прочее. Но ты, наверное, прав, для них это побочное направление. Ведь если ты производишь широкую номенклатуру электроники, и ещё более широкую закупаешь и возишь, торгуешь по всему миру — они ж не только в России, Россия для них — малая часть дела. А раз так, чего б не попробоваться в сборке оной в виде цельных систем, которые можно продать как систему, а не по отдельности?

В общем, за выставочным залом с охранной техникой размещался маленький, заставленный стеллажами с разнообразными коробками. Зал-склад. Закономерно, звук тут был глухой — поглощался коробками на стеллажах.

— Чего господа изволят? — подскочил к нам менеджер, паренёк лет двадцати пяти с фирменной европейской улыбкой (судя по фамилии основателей, контора шведская, а у них без таких улыбок не торгуют). Без иронии, без превосходства в глазах — он просто увидел своих клиентов, и одеты мы были с его точки зрения правильно.

Гайка почувствовала себя на своей волне и начала общаться с парнишкой узкоспециализированными терминами, я же пока отстранился (ничего не понимаю) и стал рассматривать всё вокруг.

Менеджеров было трое, кроме парня в зале находились ещё две молоденькие девочки. Такие же улыбчивые, и у всех троих на лицах отпечаток интеллекта. Дураков тут не держат, и это хорошо говорит о владельцах. Первая девочка что-то объясняла тётке лет сорока, на понтах, стоящей с видом повелительницы мира. Из чего я сделал вывод, что это поднявшаяся вверх бывшая простолюдинка. Боярыне и купчихе нет резона так задирать голову; они выросли с осознанием, что они выше, для них это просто порядок вещей, как солнце, встающее по утрам, или звёзды, высыпающие в небе ясной ночью. Кичиться звёздами? Задирать нос от рассвета? Показывать это остальным? Зачем? От этого изменится, что ты боярыня/потомственная дворянка? А вот возвысившаяся голытьба именно что кайфует от того, что стала выше тех, с кем была одного уровня. И бывшим коллегам по сословию (уровню) свою крутость демонстрирует. Но девочка перед нею знала, как с такими клиентами общаться, и та была довольна (ещё один плюсик в карму Стивенсонам). И две тётки лет тридцати пяти и двадцати — а вот эти, судя по виду, аристократки потомственные, но не определю, какие именно. Мать и дочь, может не родные по крови, но одна из матерей с одной из дочек точно — вон с какой теплотой друг на друга смотрят, дочь чувствует от мамы поддержку и разговаривает уверенно. Их консультировала вторая девушка, что-то не просто рассказывая, но показывая прибор, где зажигалась лампочка.

Повернул голову в сторону спутницы. Та прошлась с менеджером к стойке и вывалила на неё содержимое портфеля, и они вместе разбирали, что нужно заменить в нашем приборе.

Двинулся вдоль полок, смотря, слушая. Мама с дочкой договаривались об установки системы сигнализации в их доме — им данную контору порекомендовали друзья. Всё верно, о деньгах вообще речи нет, ТУТ деньги вторичны, главное репутация. А «на понтах» оказалась купчихой, оговаривала возможность замены радиостанции на одном из объектов в Сибири. Лесопилка, далеко от цивилизации, посёлок на триста человек, связь с Большой Землёй только четыре-шесть месяцев в году, и, разумеется, есть проблемы с радиосвязью. Там вопросы уровня вышек, усилителей и подстанций, пахнет серьёзным контрактом, и менеджер была к оному готова.

Сделав круг почёта, вернулся к стойке, где парень с Гайкой уже заканчивали. Гайка подключила паяльник и прям при мальчишке впаивала принесённые им маленькие детальки, убирая лишние провода.

— А, вот ещё! — обратилась Гайка к менеджеру, узрев подходящего меня. — Нужен корпус. Какая-нибудь пластиковая или металлическая, но лучше пластиковая коробка примерно вот такого размера. — Показала руками. — Чтобы это всё можно было положить в карман. Сможете что-то придумать?

Парнишка внимательно осмотрел мою персону, нахмурился, теряясь в оценке, кто я есть ху и зачем мне геморрой, но это ГУМ, здесь клиент — бог, потому, подумав, кивнул.

— Сейчас покажу несколько вариантов. Что-то вроде было. Подождите, пожалуйста.

— Сразу паяешь? А если не подойдёт — как возвращать? — поддел я с улыбкой.

— Никак, всё заберём, — покачала она головой. — Саш, вопрос не в «подойдёт/не подойдёт». Вопрос «работает/не работает». Или ты считаешь, я ошиблась и могу выбрать не ту ёмкость или мощность прибора?

— О, прекрасная сеньорита, в твоих способностях не сомневаюсь! — заулыбался ей я, и она… Покраснела. Смутилась. — Кстати, а сколько тут по деньгам?

— Ну, пока вроде тысячи на две — две с половиной, — небрежно отмахнулась она.

Я немного так… Взбледнул. Ибо с собой столько не было. Тысяча с чем-то, и это огромные деньги для нашего мира, где нарзан стоит двадцать копеек! Одна у меня есть, но не две-три!

— Шучу я! — рассмеялась она и хлопнула по руке. — Тут если сотни на три будет — уже хорошо. Саш, ты не видел своё лицо!.. — Ехидно заржала.

Приколистка, мать её за ногу!

В общем, одна из пластмассовых коробочек подошла. В неё Гайка всё погрузила, сказала, сойдёт, но крепежи выплавит в мастерской, и прорезь для «рогов» сама потом проделает.

— Всё, Саш, всё купили! — отчиталась она, сгребая пока ещё не собранное, но частично спаянное в единую конструкцию, назад в портфель.

— С вас триста тридцать восемь рублей шестнадцать копеек. Пройдёмте на кассу, — склонился парень передо мной. Что я плачу — ни малейших сомнений изначально. Я — заказчик, она — мой сотрудник, всё нормально со стороны. Ещё раз мысленно Гайку похвалил, ибо не факт, что в «бердянском» платье её бы встречали так радостно.

Расплатился. Денег отдавать было жалко, ибо я чувствовал, что в иных местах можно подобное купить раза в два-три дешевле. Беру-то за свои! Не семейные. И когда следующие заработаю — бог весть. Но по здравому размышлению, пусть так. Не надо шарахаться по городу в поисках неизвестно чего, всё в одном месте, и готовый прибор будет уже завтра.

— Пошли в кафешку? — предложил я Гайке, когда мы вышли, прочтя по её лицу, что она не горит желанием возвращаться в мастерские. Вокруг же Красные ряды, а девчонки обожают такие магазины. Даже если шарахаешься мимо поглазеть, ничего не покупая. Мне такое не понять, но женщины есть женщины, их не переделать ни в каком мире.

— А пошли! — расплылась она в улыбке. — Тут в конце купеческого есть закуток, там несколько кафешек сразу. Заказ делаешь в любой, а сидят люди все вместе. Если не помнишь, давай свожу, покажу тебе их заново…

Ресторанный дворик был из категории «миди». То есть и не «мини», но и не «макси». Да, есть что-то от ресторанного дворика мира «я», но это не фастфуд. Просто ты, садясь, берёшь один из лежащих на столике номерков (их тут три по числу заведений) и идёшь заказывать еду хоть в одно заведение, хоть во все сразу. И, заказав и расплатившись, оставляешь номерок там. И заказ тебе принесут по нему, милые улыбающиеся девочки. А так обычный ресторан, только что оплата вперёд, и стоишь для заказа в небольшой, но очереди.

Поскольку денег ещё оставалось много, а я собирался серьёзно поговорить с Олей вечером или завтра утром о своём финансировании (мама же обещала, а это слово царицы), так что взяли что на нас смотрело, а смотрело на нас всё очень хорошее и вкусное. Вроде совсем недавно обедали в мастерских, а я снова голодный, готов слона схарчить. Спутница сделала выбор в пользу татарской кухни, я поддержал, составив компанию, после чего назаказывали от пуза — как потом домой пойдём?

Пока ждали заказ — снова разговорились. Я описал быт, как это, жить, когда ничего не помнишь. Она покивала, покачала головой и выдала:

— Тебе повезло, что у тебя такая замечательная сестра. Да и остальные сёстры тоже молодцы, хорошо поддерживают. — Помолчала, добавила. — Вы думаете, что вас никто не видит? Но и вся дружина в курсе, и мастерские, и вообще весь персонал кремля за вами следит. И как ты себя ведёшь, что делаешь, и как что они делают.

— Обсуждаете это? — напрягся я.

— А как же. Как не обсуждать работодателя, да ещё ТАКОГО? Тебя все жалеют, Саш, но теперь, после общения с тобой, мне кажется, что этого делать не надо.

— Почему? — Озадачила.

— Ты… Другой. Не такой, какого я себе представляла. Спокойный, рассудительный. Не чураешься в движке копаться, пачкая дорогую одежду, с отцом спорить, и с ним же из одной банки пообедал. Так бояре себя не ведут, а ты князь и царевич! А до этого все говорили, что ты истеричка, нежный, ранимый и требовательный. Мне кажется, что амнезия это, конечно, плохо, это архиужасно, и никому её не желаю, но раз она произошла… Это шанс, Александр. Шанс для тебя сделать то, на что ты прежний никогда бы не замахивался.

— Например?

Она пожала плечами.

— Я простолюдинка, просто удочерённая личным дворянином. Я не знаю вашу жизнь. Но совершенно точно могу сказать, что ты можешь, если захочешь, пойти в чём-то против мнения света. Общества. И общество проглотит. Вчера бы ты этого не сделал — тебя воспитали так, что должен выполнять правила, и точка. Ты привык к этому. А давай будем честными, иногда они дурацкие, эти правила, и не всегда хорошо им следовать. Но люди слишком привыкли, им сложно изменить себя и своё восприятие, чтобы изменить поведение. И сейчас у тебя уникальный шанс: можешь отправить в Тартарары то, что тебе не понравится, если будешь считать это неправильным. Нет, не могу пример привести, в голове всякие битвы за любовь, если она не достойна тебя по статусу, но это не то. Просто я вижу, что сейчас ты серьёзен, и хочешь что-то сделать. Поставить себя в обществе. И если вчерашний Саша бы жёстко следовал в кильватере высшего света, то сейчас ты можешь сделать так, чтобы они подстраивались под тебя и твои заскоки.

— Стану в обществе изгоем и парией?

Она рассмеялась.

— Царевичу это сделать сложно. Особенно с такой боевитой сестрой. Нет, я же говорю, ты неглуп. Вон, даже про кристаллы и камни мне втирал то, чего я не знаю, хотя я думала, ты в физике ноль. А значит вряд ли будешь делать что-то, вроде покраски волос в зелёный цвет и разгуливания нагишом. Хотя, именно этот поступок тебе как раз и простят! — рассмеялась она, глаза её заблестели похотью — представила меня без одежды, наверное. Ну, наконец, она на меня, как на мужчину посмотрела, аллилуйя! — В целом, амнезия это возможности что-то сделать, чего никто от тебя не ждёт, а потом сказать: «Ничего не знаю, теперь будет так и только так». И все утрутся.

— Философ ты, Алевтина Александровна.

Потом принесли еду, и мы наслаждались праздником брюха. Так о мелочах переговаривались, как моё внимание завладел… Хрен. Ага, моржовый. Один отморозок, увидев которого я возрадовался, что у меня амнезия.

— Я не буду это носить! Слышишь, не буду! Я ненавижу сиреневый!

«Бояре» — оценило их статус подсознание.

Семья, три человека. Боярич, лет восемнадцати — то есть старше меня. Прилично так старше, четыре года в моём возрасте не хухры-мухры, и по местным меркам — не ребёнок. Тут детство лет в тринадцать заканчивается, в четырнадцать ты маленький, но с тобой уже считаются, а в шестнадцать — вот паспорт, вон бог, вон порог. Этот мажорчик границу совершеннолетия точно перешагнул. Они занимали места через три столика от нас, кроме него самого была боярыня, но точно не родная мама — родная бы такую истерику в лицо не простила, по мордасям бы надавала. Скорее всего младшая жена отца, или одна из младших, а его мама — старшая или главная. Вот и вынуждена боярыня с дитяткой нянчиться. И служанка — здоровенная кобылица лет тридцати, несущая сумки. Однако это не всё, привычный к кремлёвской охране, я «срисовал» ещё троих девок вокруг нас. Они чем-то напоминали наших собственных, этим привлекали внимание, и вид у них был такой же… Наплевательский. То есть, плевать что вокруг, лишь глаза профессионально зыркают по окрестностям в поисках угрозы для охраняемых лиц. Дитятку усадили, и какое-то время он сидел тихо. Тут и еду принесли — похоже, что её им кто-то из охраны чуть заранее заказал, и столик зарезервировал

Мы с Алей обсудили спорт, команду Южного порта со звучным названием «Торпеда» и её положение в турнирной таблице. В Нагатино почти все болеют «за своих», вот и она осталась болельщицей чёрно-белых. Гусары, молчать, сам в шоке, но обращаю внимание, не «ТорпедО», а «ТорпедА». Хотя порт речной. Но с другой стороны, он ведь пяти морей? Шут их разберёт, местных!

В общем, я уже серьёзно раздумывал, катать мне дальше Алевтину или нет, в смысле раскатывать ли. Или не стоит гадить там, где живёшь, а она сотрудник обслуги кремля, и если что-то пойдёт не так — не хочу проблемы ни себе с матушкой, ни ей с дружиной. Девка она симпотная, и грудки что надо, и интеллект есть (хоть немного и е#анутая, скажем честно, ну так все девки в той или иной степени с при3,14#дью). И ей бы косплей с ушками и носиком точно б зашёл! И сама в душе не против, просто установленные в голове барьеры пока держат. Но тут мажорчик через три столика заистерил, отрывая от приятных мыслей:

— Не хочу! Не буду! Сколько раз уже говорил, я туда не пойду!

Ага, подскочил из-за стола, топнул ножкой. Боярыня что-то пыталась втирать, говорила тихо и вкрадчиво, но он снова ничего не понял и заорал на зрителя:

— А я говорю, я это НЕ-ХО-ЧУ! И не буду! И не надо заставлять!

— Саш, что с тобой? — Лицо Гайки налилось тревогой.

— А? — Я и не заметил, как кулаки сжались, а лицо посерело, отчего она и встревожилась. — А, нет, Аль, всё хорошо. Скажи, я до покушения таким же был?

Она повернула голову и пожала плечами.

— Если сказать как надо, как должна говорить сотрудница на моём месте — нет, разумеется. Ты же царевич. Тебя сёстры в руках держали, не давали так позориться.

— А если честно?

Она не ответила, только встретилась со мной взглядом и грустно улыбнулась. «Извини, нельзя такое вслух про работодателя».

Скандал набирал обороты, придурок начал визжать, что его права попраны:

— Я всё маменьке скажу! Будешь знать!..

Значит, не просто младшая жена, а кто-то из более младшей ветви. То есть «маменька», боярыня, может ей приказывать. Фамилия в боярской семье у всех одна, но из-за статуса ветвей там всё очень неоднозначно, младшие ветви иногда в правах ниже наёмных слуг. Вот мудило и катается на женщине — она ему ничего не сделает. С одной стороны глупо отпускать с такой проблемного сына — ну какие у неё на него средства давления? Но с другой она не служанка, она всё же член рода. А что не харизматичная, задавить не может… Бывает! Но проблему решить боярыня не могла.

Служанка, которая сидела сумками (скорее всего тоже носитель боярской фамилии, но очень-преочень младшая ветвь, настолько, что они как раз и прислуживают, готовят-убирают, но могут сидеть с боярыней за одним столом) тоже пыталась его вразумлять. Апеллировала к голосу разума, увещевала. И получалось у неё даже лучше, чем у условно более старшей боярыни.

— Да достали вы меня! И ты достала! Знай своё место, прислуга!

И этот хрен мажористый… Перевернул на неё тарелку с супом. Суп здесь вкусный, пахнет ароматно, мы тоже взяли по горшочку, только шулпы — татарскую же кухню выбирали. А у этой семьи заказ из кухни русской, там тарелки более плоские и вместительные. И досталось женщинке некисло.

— Александр, как ты можешь! — завизжала боярыня, а служанка вскочила и захапала ртом, не в силах ничего выдавить. Так этот мудила ещё и мой тёзка? День тёзок сегодня, только какие же они разные!

— Саша, нет! — Очнулся я от того, что Гайка схватила за руку, а я на эмоциях поднялся, сжав кулаки. Пришёл в себя, понял, что не надо лезть. Чужая семья, чужие законы — не мои проблемы. Но всё равно, такое зло взяло!..

— Вы все уроды! Поняли? И ты! И ты! Я скажу маменьке, вас в Саратов, в глушь отправят! Будете знать, как… — Это ущербное тело истерило и топало ногами.

Бл#дь, восемнадцать лет! Восемнадцать, с#ка, годиков дитятке! Если не девятнадцать. Не пять. Не шесть. Ну откуда такие берутся в таком возрасте? Как их надо настолько запустить?

«И зовут его так же, как тебя» — подлил масла в огонь мой внутренний я, который не попаданец, а я сам. Моя собственная совесть. Ибо стыдно. Непередаваемо стыдно… Нет, не за себя. За таких, как мы с ним в принципе, за вырождающийся мужской род. И это стало соломинкой.

Схватив со стола маленькую пиалочку для приправы, я вылил эту приправу целиком, сколько есть, в тарелку, всё же встал и… Запулил оную в голову уроду. И единственное, за что хочу сказать Саше «спасибо», что у него хороший глазомер. Физически принц не развивался, но, видимо, в какие-то игры на меткость играл, может даже с Машей и её подругами, и попасть в мажора оказалось не проблемой. Попал в плечо, не в голову, зато не задел людей, сидящих между нами (а спохватившись, понял, что мог). Моя жертва недоумённо обернулась.

— Эй, ты, урод! Хавальник закрой и не мешай людям отдыхать! — прокричал я. — А не нравится — канай отсюда, решай свои проблемы в другом месте!

Народ вокруг, конечно, с интересом следил за разворачивающимся бесплатным представлением, но лезть никто и близко не собирался. Теперь же концерт выходил на другой уровень, и вокруг воцарилась тишина — все с придыханием воззрились на нас — мне даже за пролетевшую фарфоровую чашечку над головой не предъявили.

— Саша, нет! Что ж ты делаешь⁈ — заныла Гайка, чуя проблемы на свой афедрон. Она как-никак дружинница, последняя линия обороны. Краем глаза скосился на одну из своих охранниц — они выдвигались поближе, причём так, чтобы если что блокировать охранниц этих бояр. Жесть, а о таком развитии событий, как война сильных родов из-за глупости двух ушлёпков, я не подумал!

«Я вообще редко думаю…» — буркнул я сам себе.

— Это кто у нас там такой борзый? — обалдение мажорчика прошло. — Накажите его! — Это охране. Но их охрана узрела нашу — профи всегда видят друг друга издалека — и выводы сделала. Их охрана не шелохнулась, хотя, давайте смотреть правде в глаза, не будь «подписки», меня б скрутили и как минимум легко, но обидно побили.

— Что вы стоите, кошки драные! Он на меня покушался! Схватите его!

Охрана его проигнорировала.

— Я сказал, закрой хавальник, урод! — расплылся в пакостной улыбке я. — Не позорь мужской род. Тысячи лет эволюции, и всего четыреста лет реверса, чтобы появились такие яйценосы как ты, полностью дискредитирующие нас, охотников на мамонтов и их потомков?

— Что ты сказал? — При бездействии охраны, безмолствовании боярыни, которая могла что-то сказать, но тоже узрела мою «подписку» и не спешила вмешиваться, и ненавистном взгляде облитой служанки, уродик растерялся и не знал, как себя повести. Ненавижу таких! Ладно, ты агрессор — так будь им до конца! А он как проблема — так в кусты. Ссыкло чёртово! Заподлист хренов.

— А ты глухой? — продолжал я его выбешивать.

Всё, пришёл в себя. Глаза мажорчика вместо растерянности заполыхали ненавистью:

— А кто это тут у нас кукарекает? — Он пошёл в нашу сторону, и Гайка предпочла бы провалиться под землю:

— О-ой!

Но земля не проваливалась.

— Кто у нас такой смелый? — продолжил урод, подойдя, встав между двумя столиками на ближайшей к нам линии, метрах в десяти. — Какой-то нищеброд? Смотрите, нищеброд и простолюдин указывает бояричу! — картинно обернулся он — типа говорит для всех, на зрительный зал. Но зал был не на его стороне.

Я сложил руки перед грудью.

— Ты не боярич. Бояричи — потомки славных воинов Рюрика, Олега и Свендослава, их блистающих дружин. И многих других славных воинов. А ты — болотное ЧМО, позволяющее себе низость — опрокинуть суп на прислугу. А ещё говёная истеричка. Я ж говорю, яйцетряс ты, не мужик, и я рекомендую тебе заткнуться и не позорить мужской род, потому, что не все такие уроды, как ты, но люди, глядя на тебя, подумают обратное.

— Ты что ль, мужик? — Растерянность. Мажорчик не привык давать в табло, когда не по его. Топать ногами, опрокидывать тарелки — это легко. А по хлебалу двинуть — тут особый склад ума нужен, яйца нужны, простите за смысловую тавтологию. Вот и не знал, как поступить, чтобы и своего добиться (меня унизить), и не драться.

— Я что ль, — ехидно скалился я, провоцируя дальше. Если он не ударит — он труп. Над ним смеяться будет весь ресторанный дворик. А я, собственно, и не желал драки — унижения достаточно.

— А что мне будет, если я тебя пошлю на#рен? — продолжал торговаться боярчик.

— Я тебе разукрашу физиономию — она у тебя какая-то пресная, — спокойным тоном ответил я. Ибо чего там, поставить фингал для меня дело житейское, я ж не яйцетряс, как некоторые. — За базар надо отвечать, и настоящий мужик всегда отвечает. Вот побудешь им хоть немного.

— А-а-а-а… — Он обернулся к своим, но боярыня так и стояла, пронзая меня глазами, сложив руки на груди, а служанка рядом, чуть приведшая себя в порядок, ехидно скалилась.

— Ну, так что? Ты у нас мужик или яйцетряс? Ну, вперёд! — приглашающе развёл я руки в стороны.

Боярчик зыркнул и в спасительном жесте перевёл глаза на мою спутницу.

— А за кого наш голосистый простолюдинчик прячется? Да за слесаря! За девку из обслуги! Что, тебя вообще защитить некому?

Ну законченный идиот! Даже скучно с таким.

— Так ты будешь бить или нет? Или засовываешь язык в задницу и сматываешь удочки?

— Эй, ты, шмара простолюдинская! Ты что ль будешь своего кавалера защищать? — игнорируя меня, обратился он к Але.

Кажется, я от такого обращения непроизвольно зарычал, но смог подавить бешенство. Он это узрел и тоже расплылся в ехидной улыбочке — у него получилось меня вывести, как только что его выводил я.

— Слушай сюда, сучий потрох. Ты оскорбил даму, пришедшую сюда со мной, сотрудницу моей семьи. А значит ты оскорбил меня. А оскорбив меня — ты оскорбил мой род. Ты, говна кусок, осознаёшь, во что ввязываешься?

Тот хлопнул глазами, но принял решение. Неправильное, но он не знал об этом.

— Да какой у тебя там род, нищеброд! Где камзол взял, в ломбарде по дешевке? Такой фасон два года не носят! Ты — плебей, и знай своё место! А ты — обслуга. Часто его обслуживаешь?

— Ты снова оскорбил мою женщину. — Бог свидетель, я старался быть спокойным. — И я в последний раз тебя спрашиваю, при всех, люди вокруг — свидетели. Ты отдаёшь отчёт, что может последовать? Если да — извинись, и я готов забыть и не бить тебя.

— Пошёл ты в рог, смерд! — нездорово разухарился мажорчик, видно, я допустил фатальную ошибку — тоже не ударил его, когда было нужно, а развёл демагогию. Ну, у меня свои резоны, я всё же принц, последствия моего удара могут быть нехорошие. А, раз так… Всё, больше не ошибаюсь. Шурпу доел, а вот Аля — нет. И остатки её супа полетели в боярчика вместе с пиалой. Бух!

— За битую посуду заплатим! — вверх громко произнёс я. — По прейскуранту. Ибо оно того стоит… — мой победный смех.

Мажор стоял и смотрел на грязный камзол. Не верил, что это происходит с ним. Наверное, впервые в жизни такой отлуп получил. А вот люди слева и справа, из-за столиков, ломанулись в стороны, давая нам место для драки, впрочем, не пытаясь на нас воздействовать (скрутить, разнять, привести в чувство).

— А-ах ты ж… Смерд! Холоп! — И мажорчик пошёл в атаку.

И только тут я понял, что не совсем прав. Нельзя начинать драку в проигрышной позиции, не имея козырей. Ибо он реально выше меня и сильнее. А я, соответственно… Без домашних заготовок.

— Мальчики дерутся — девочки не лезем! Не лезем, девочки! — бегала вокруг нас Гайка, расставив руки в стороны, как бы отгоняя ими он нас окружающих. Что делали его и моя охрана не знаю, но я — защищался. Ибо физические кондиции мажора были так себе, как и у Саши, но вот общий вес значительно выше. Да и насчёт драки… Кто-то с ним занимался. Не «ах-ах-ах, как дерётся», но кое-что показать упырёнок мог.

Но на моё счастье, бил он как бык колхозный. Не резко и хлёстко, а медленно, лениво. Чувствовалось, отрабатывал удары на груше, по которой бил лишь бы ударить правильно технически, не на силу и время. А вот в спарринге их не отрабатывал. И этим я пару раз воспользовался, и два раза несильно, но достал его. Эх, Саша-Саша! Грёбанное тело! Я могу драться! Но базы нет, моторики нет, даже с мышцами на костях проблемы!

Ладно, пока заканчивать — не на танцы пришли. Вон, люди сзади и сбоку из-за столиков тоже разбежались, а в воздухе слышны крики: «Охрана! Охрана! Позовите охрану!» И когда упырёнок вновь пошёл вперёд с пробной серией левой-правой-левой, я сделал мягкий блок, перехватил его руку (это было не сложно) и сделал шаг назад, одновременно дёргая руку дальше, доворачивая, и ставя подножку. Он не ожидал такого и полетел вперёд, на пол, задев один из столиков.

Визг двух девушек, стоявших за ним, с самого столика на бедолагу что-то посыпалось. Мажорчик медленно встал, отряхнулся, окинул меня налитыми злом глазами… И, схватив стоявший рядом стул, понёсся на меня с ним.

Блин, только и успел отскочить! Но этот бык колхозный, не сумев попасть, развернулся и снова замахнулся. Вот только представляете, какая у стула инерция? Я не стал ждать, а прыгнул на мажорчика, сбивая с ног прямо вместе с оным стулом — теперь тот ему мешал.

— Не-ет! Не-е-ет! Все назад! — голос Гайки.

— Стоять! Охрана!

— Сама ты охрана! — Ещё какие-то голоса — мир вокруг пришёл в движение. Я же завалил утырка на спину, но тот, отпустив стул, стал бодро подниматься. Быстрее меня. Пришлось сделать подсечку. Снова рухнул. После чего я поднялся, и, понимая, что сейчас веселье закончится, с силой жахнул ему подошвой туфли по переносице.

— А-а-а-а-а-а! Бо-о-ольно! — Он начала валяться и кататься по полу, он что, думал это всё? Парень, я не знаю, кем был мой Альер-эго, но он точно прошёл суровую школу выживания в советских дворах. И потому мне удалось честно пнуть уродца ногами ещё несколько раз, после чего взять за грудки, приподнять и дать приподняться самому, и снова запустить лицом вперёд, на ближайший, заставленный закусками столик. И когда он на него рухнул, переворачивая и опрокидывая всё на себя, успел подойти и двинуть уродца по почкам. Удар у Сашиных рук слабый, наверное, лужу на полу сделать не получится, но даже так по почкам — это больно.

Только после этого меня сбили с ног, причём кто-то из своих, кремлёвских. Потом навалился кто-то ещё. И ещё. Меня грубо перевернули на живот, приподняли… И надели сзади на запястья наручники, предварительно больно-больно потянув руки.

Оп-па, а в наручниках я ещё никогда не был! И Альтер-эго, по ходу, тоже. Сюрпри-и-из!

— Это мой племянник! Там мой племянник! Пустите! — голос где-то за спиной. Боярыня.

— Да двиньте этому засранцу ещё, чтоб знал, как чудить! — служанка. Там же.

— Не трогайте его! Это Саша! Саша это!.. — голос Алевтины.

— Лежать! Стража!

— Ни с места, ни звука! — А это неизвестные голоса.

— А сейчас ты делаешь всё, что тебе скажут. — А это прошептал прямо на ухо голос старшего офицера из моей команды выхода. — Ничего не бояться, всё под контролем, но все требования стражи выполнять, где посадят — сидеть и не жужжать. Александр, понял? Кивни, если да.

— Кивнул.

— Мы тебя позже заберём. Будешь ждать, и никакого самоуправства! Если тебя напинают стражницы… Они люди государыневы, в своём праве, мы им только ручкой помашем.

— Понял. — Сучки! Вон как проблему решили! Но я и сам дурак, сам подставился.

…Зато как весело! У-ух!