Изъ Москвы с любовью (том 1)

Глава 15 Где живут кустракиты?

Глава 15. Где живут кустракиты?

Самая главная мысль, которая мучила — кто такие кустракиты? И что они делают над рекой? Живут они там? Или это место их тусовки? А может это птицы, и они над нею летят? А вдруг рыбы? Выпрыгнули, понимаешь, такие из воды, и вот они уже над рекой а не внутри оной? Чёрт, теперь жить, есть и спать не смогу! Умру от пустопорожнего гадания.

От огорчения открыл глаза и поднял голову над подушкой. Голова гудела, тошнило. Капец знакомые ощущения! Сам дурак, нечего было мешать, а я мешал. Ибо куда кабальеро, команданте из картеля Годуновых, мог повести девушку, как не в бар? Вообще-то несовершеннолетним крепкое спиртное нельзя продавать, но мне налили. С другой стороны сегодня его и не продают — всё бесплатно, так что закон не нарушен. Ага, и выбрал я под стать амплуа, гаванский ром. Пойло ещё то, но кабальеро не может показывать слабость, что ему такое пить противно — выглушил ударную дозу. И это последнее, что помню членораздельно, потом только отрывки.

М-да, и всего-то остограмился. А может там и меньше ста грамм, тут свои меры длины, исконные-посконные, всякие квадратные аршины на версту, и ёмкость тоже не соответствует. Но с другой стороны, если б выпил больше — уехал бы в Ригу. Что, вы не знаете, как это, ехать в Ригу? Ну, ещё говорят «звать Борю». Наклоняешься над белым другом, и такой зовёшь: «Бо-о-о-о-о-ря-я-я-я-я!» Так вот я за малым с таким состоянием разминулся, на грани был. Но у истории нет сослагательного наклонения; каким бы он ни был, а мой организм первый бой с алкоголем пусть и с потерями, но выдержал. И судя по тому, что рядом со мной спят аж три красавицы, бои были жаркими и оно как минимум того стоило.

Поскольку лежал на животе, подпёртый двумя горячими телами, подтянул ноги под себя. Шевелиться лучше медленно, не спеша. Поднялся на четвереньки. А теперь откинуться чуть назад, сев на колени. И кто это у нас такой красивый и сексуальный? Оп-па, можно желание загадывать! Справа и слева от меня лежало по Ане — Голицына и Суслова. Откинул на обеих одеялки — голые. Обе. Круть! Жаль только, что вот конкретно эту сцену веселья не помню. А третья у нас за Сусловой — Маша, её я почувствовал, как проснулся, для этого не нужно куда-то там смотреть. Проверять, голая или нет, не буду — тянуться через именинницу с больной головой… Всё равно, чего я там не видел?

— С добрым утром! — Ехидный ядовитый голосок Соль. Превозмогая, повернул голову — ага, не заметил сразу, но она есть. Сидит на стуле у двери, отвалив голову назад, дремлет. Но как я зашевелился — проснулась.

— Бдишь? — прохрипел я. Во рту как будто кашалоты насрали. И пить охота — пустыня Атакама, блин.

— Бдю, — кивнула Зайка. — Ты ж сам нас припахал. Вот мы и стараемся соответствовать.

— Я это… — Кивнул на девушек. — Я их того? Или отрубился ранее?

Что-то подсказывало, что такой сценарий тоже мог быть. И раздувать гордость от того, что «паря, ты крут как мужЫк», раньше времени не стоит.

— А ты не помнишь?

— Неа. — Покачал головой, от чего в оной помутнело и зазвенело. — Помню, мы с нею, — указал на Голицыну, — сидели у барной стойки.

— Ага, и хлестали заморское пойло, — фыркнула Зайка, и я понял, заморские пойла она недолюбливает. Дитя Сибири, чо! Травки, настойки на шишках, грибах и ягодах… Я б сибирских настоек попил — не отказался. Только не прямо сейчас — сейчас от одной мысли об алкоголе передёрнуло.

— А после того пойла помню только отрывками. — Прикрыл глаза, вспоминая эти отрывки.

Груди одной княжны из древнего рода. Классные, зачётные, хоть и небольшие. Как я их мну, и во мне взрывается вулкан, Везувий! Этна! Кракатау! Гормональный бум он такой. А ещё помню отпадные бёдра — я стою на коленях и целую их со всех сторон, и изнутри, и снаружи. И этот чёртов подол — задираю его, откидываю в сторону, а он, сволочь, назад возвращается, прям на глаза. Помню стоны сеньориты и её лицо, отражающееся в зеркале, когда я… В общем, когда мы перед этим самым зеркалом, причём она в позе пьющего оленя…

— Судя по твоей дебильной улыбке, вспомнил что-то интересное и очень интимное,, — прокомментировала эта язва.

— Ни добавить, ни убавить! — согласился я. — Но всё равно помню не всё. Аню помню. Вот эту. А эта как тут оказалась? Да и вообще где мы?

— Третий этаж второй ярус. По сути пятый этаж этого здания. Тот, который над борделем. Сегодня он для клиентов борделя закрыт, здесь что-то типа гостиницы для гостей хозяев.

— А-а-а-а… — Я, соблюдая осторожность, медленно пополз к краю кровати. Ага, задним ходом, ибо чувствовал, что не могу перелезть через девушек — голова отзывается на любую попытку резко двигаться. Наверное эпично смотрелось, как местный принц ползёт на четвереньках голой жопой вперёд, я б на месте Соль рассмеялся. Но она оказалась сдержаннее — плюсик ей в карму. Наконец, добрался до края, развернулся, сел.

— Я их обеих спал? — Лучше задать прямой вопрос. Не тот у Заек статус, чтобы юлить, врать или высказывать мне «за мораль».

— Только Голицыну. — Соль могла поиздеваться, но сама поняла, что не стоит. Она мне всё же не сестра; что прощу Жене, могу не простить ей. — Вначале ты выдрал её в туалете, вообще никого не стесняясь. Там все в шоке были, даже Гена, а он тот ещё перец, оказывается — его сложно удивить. Ну, у нас с Селеной бы точно не получилось. Я встала у дверей и сама всех переориентировала в мужской. С тебя бутылка.

— Принято. — Попытался кивнуть, но от кивка в голове зазвенел колокол.

— Потом потащил её сюда и тут жарил. Потащил не сам — Селена нашла боярыню, которая дала служанку, чтобы она вас сюда сопроводила. От греха, подальше от всех зрителей, и заодно на ночь. Тут уже я не присутствовала, за дверью стояла. Мы с Селеной рядом по очереди, одна караулит, другая обход делает, как тут дела на этаже разведывает.

— А эта Аня? — кивок на Суслову.

— Пришла позже.

— И ты её пропустила?

— А я чего, нянька? Она открытым текстом сказала, что идёт с тобой трахаться, ты ей задолжал. Она как бы тоже была не трезвая, но в отличие от некоторых, хоть немного соображала. Правда я вспомнила об обязанностях и решила поприсутствовать — без обид, ты слабый, а эти кошёлки тебя совершенно случайно в порыве страсти могут или прихлопнуть или спалить. Заодно подумала, может чему новому научусь? Судя по тому, что ты вытворял в туалете, ты у нас профи, мастер. — Ехидная улыбка.

— Мы были не против зрителей? — обалдело уточнил я, ибо уж кем, но эксгибиционистом себя не считал.

— Вы их вообще не заметили! — хохотнула Зайка.

— В следующий раз будем билеты продавать, — тяжко вздохнул я. — Хоть заработаем…

Соль заржала, как ненормальная.

— Я твоё высочество второй день знаю, но даже так понимаю, что если за дело возьмёшься ты — может и выгореть. Ты ж так о деньгах мечтаешь…

Тут нет порнографии в нашем понимании. Есть, но совсем-совсем другая. Ибо сами плотские отношения между мужчиной и женщиной нечто эдаким не являются, детей учат, как всё устроено природой, с раннего возраста. Девочек учат сбрасывать сексуальную энергию с помощью приборов с моторчиками — Машка свой бросает на видных местах, не понимая моих замечаний, дескать, убирай-прячь. Порнография тут это не прикосновение к запретному, а… Какая-то красота, что ли? Попытка реализовать фантазии, или прикоснуться к чужим реализациям. Короче, бабьё и тут всё «обабило» — от местной порнографии соплями несёт сильнее, чем от турецких сериалов мира Альтер-эго. Но делать это у всех на виду всё же не стоит, местное порно синоним красоты и дозволенности, а не распущенности. И я теперь очень смелых нравов юноша в их понимании. Знать бы ещё, будут ли у этого последствия, и как их купировать? Да и надо ли, может лучше наоборот, создать соответствующий имидж гуляй-повесы?

— Но тут второй Ане не повезло — ты вырубился, — грустно улыбнулась Соль.

— Ты ей симпатизируешь, — сделал вывод я.

— Просто жалко девчонку. Если уж ты их того… Взял под крылышко, то первым делом должен был обозначить, что она — твоя собственность, и прилюдно вдуть. Так в природе все самцы, не затронутые обратной эволюцией, делают, а ты ж под него весь вечер косишь? «Саша-орангутанг»! — Снова хохотнула. — «Саша — самец гориллы»!

— Прилюдно? — Я снова нахмурился.

— Ну, как той Ане вдул, так по-хорошему надо было этой, в том же туалете. Только вместо.

— Злая ты, — констатировал я.

— Я практичная! — весело парировала Зайка.

Логика есть. Но согласиться с нею не могу. Впрочем, всё потом, сейчас борьба с кустракитами. Думы думать буду, когда голова пройдёт и тошнить перестанет. Блин, как же плохо! Убейте меня семеро!

— И она просто легла рядом, раздевшись? — сделал я шокирующее умозаключение. Ибо Аня — голая. Совсем. И ни разу не отодранная. Это ж какой непорядок! А подстава какая! Мне повезло, что с нами была Зайка — иначе не отмазался бы. Ибо с учётом того, что не помню, как оно обстояло, вообще не важно, было у нас или нет. Спали вместе? Спали. Голые? Голые. Значит, считаем, что было. На Сусловой меня, конечно, не оженят, пошлют их род налево, если только заикнутся, но последствия на московском Олимпе у этого один фиг будут. Как будет и злая мама, и не надо недооценивать Ирину Борисовну с её ментальным прессом.

— Ну, она честно попыталась твоего бойца поднять, пыталась делать то, про что ты так интересовался там в туалете. — Соль хохотнула и залилась краской. Вот как она так? — Но ты окончательно вырубился. Она как бы тоже не самая трезвая в мире была в тот момент, так что да, фыркнула, разделась и легла рядом. А про сестру ничего не спрашиваешь, хотя она тоже голая и тоже в твоей постели?

Ой, сколько ехидства в голосе! А вот это надо пресекать на корню, в самом начале. Детские поцелуйчики это одно, но реально прослыть извращенцем в среде ближнего окружения…

— Ну, как раз насчёт неё я точно знаю, как дело было, — хмыкнул я. — И ещё, давай сразу это обговорим. Ты меня пока плохо знаешь, и не будешь подбирать слухи в обществе? Это правда, мы спим с сестрой. С самого рождения. Но — просто рядом. Однако доказывать кому-то что-то — дохлый номер, пусть все думают, что хотят, а ты фильтруй намёки, если не хочешь со мной поссориться.

— Прости Саш, я больше не буду! — тут же включила реверс Зайка, осознав мою серьёзность, проступающую сквозь угашенное похмельное состояние. Так-то лучше. А то нашлась, жЫвотное заистое! Намёки мне бросать будет!

— Соль, я не собираюсь никому ничего доказывать просто потому, что чем больше буду это делать, тем больше это будет выглядеть, будто я оправдываюсь, — пояснил я. — А я не оправдываюсь. Понимаешь?

— Конечно, Саш. Извини, — повторилась она. — Я просто в отличие от некоторых больше суток не спала. Клинит.

Считаем, что отмазалась. Но лечебные про peace доны для профилактики полезны.

— Ну так вот, про Машу, — усмехнулся я. — Когда мы с Голицыной удалились, она внизу выпила с девочками, её куда-то тоже уложили, а потом она ночью встала, и, плохо понимая спросонья, где находится, пришла сюда на огонёк. На автопилоте. Пришла и легла рядом, найдя свободное место. Так было?

— Да. — Соль нахмурилась и задумчиво опустила голову. — Откуда ты знаешь?

— Интуиция.

— Обалдеть у тебя интуиция!

— Я её знаю четырнадцать лет. И она не просто сестра, а близнец.

— А-а-а! Связь близнецов. Если честно, вы не первые близнецы, кого знаю, но такое — впервые.

Помолчали

— А кто ещё в клубе остался? — перескочил на следующую мысль. — Ну, на момент, как нас сюда передислоцировали? — поправился я, ибо Зайки могут знать не всё, а только то, что видели.

— Да почти все остались, — махнула рукой она. — И это, мы с Селенной по очереди обход делаем, так что знаем как тут что. А ты, Сашенька, наверное пить хочешь? — узрела она мои мучения. Ну, наконец! А скорее всего до этого просто изгалялась. Ну не стерва ли?

— А как ты думаешь? — фыркнул я.

— Служанка принесла графин для таких случаев. Не знаю, можно ли пить воду из графина, или протокол безопасности запрещает?.. — Она встала и двинулась к искомому графину. Налила стакан, пошла ко мне, держа и стакан, и графин в разных руках. — Мне в ухо подсказали, что можно только проверенную воду. Из закупоренной на заводе бутылки, например.

— Давай сюда! Телохранитель, маму вашу!..

Я рывком, на какой был способен, забрал у неё… Не стакан, а графин, к которому и припал. Во-от! И сразу и жизнь красками заиграла, и жить охота. — Это тоже дай. — Забрал и стакан, который тоже выглушил. Там было всего-то литра полтора совокупно, не так и много. — Всё, теперь можно на подвиги. — И я резко встал на ноги.

Она моего голого тела смущалась. Просто смущалась, на её действиях это не сказывалось — хороший звонок, далеко пойдёт, но глазки отвернула. Но меня собственный вид не колыхал ни разу: и «я» это было до марсианского Олимпа, и царевичу во мне… Что есть такое скромность, если ты сын самой царицы0? Но теперь, когда в голове прояснилось, надо одеться и выбраться в люди. Вещи оказались на соседнем стуле, аккуратно сложенные. Я подошёл и начал одеваться.

— Ты на танцполе брюки порвал, — пояснила Соль, когда я уставился на зашитый шов. — Нет, не мы — служанка. Приходила, мы отдали, потом принесла — положили назад.

— Плевать. — Принялся надевать брюки вслед за трусами — какие есть. Действительно, что мне какой-то шов на заднице? Теперь рубашка. И заправиться.

— Комнат на всех, как поняла, не хватило бы, и гостей укладывали по нескольку человек, — продолжала отчёт Зайка. — Твоя сестра вырубилась в компании княжён, грузинки и азиатки — их впятером в одном номере и уложили. Как раз моя очередь была патрулировать — я присутствовала на их транспортировке. Но когда все улеглись и вырубились, она встала, и, как кукла, не открывая глаз, вышла оттуда и пришла сюда, прижимая к груди вещи — прикинь, спя на ходу, не забыла про них! Идёт такая без платья, в одних трусах, как лежала, с одеждой и туфлями в руках и с закрытыми глазами. Саш, она реально шла и спала! — Зайка испуганно округлила глаза. — Я в том коридоре была — она пёрла, будто лунатик!

— Ты её не разбудила?

— Попыталась. Что-то спросила. Она открыла глаза, глянула на меня, как на пустое место, и пошла дальше.

— И что не так? — задал я закономерный для себя вопрос. — Человек решил спросонья сменить точку дислокации. Бывает.

— Са-аш, как она так? Откуда знала, куда надо идти? Она ж тут в первый раз! Я после первого обхода по ошибке в чужой номер забурилась, который справа от нас — там тоже потрахушки были, твой друг Гена с двумя красавицами отжигал в тот момент. Но нет, она, полуспящая, чётко нашла нужную дверь, аккуратно сложила вещи на стул — это мы их позже переложили, и легла. Я сама ходила пьяная на автопилоте, знаю, как это бывает. Блин, Саш, на автопилоте можно три километра по тайге пройти! Даже через буреломы пролезть! Но только там, где ты трезвая всё знаешь. Подсознание тебя просто направляет в нужную сторону. А тут…

— Не поверишь, но перед нею в тот момент сиял яркий маяк, — усмехнулся я. — Она точно знала направление. И дошла бы, даже будь на другом этаже, не на этом. И как раз вот так, не соображая, дойти легче — меньше мыслей в голове, «та это дверь или не та?»

Пожатие плеч — Зайка ничего не поняла… Ну да и бог с ним.

— Соль, а кто такие кустракиты? — задал я мучающий вопрос. — И где они живут?

Вниз спустились на лифте. Дорогу к лифту не запомнил — сильно шумело в голове. Девчонки не проснулись. Вроде Суслова подорвалась, привстала на кровати, хлопнула зенками, но я рукой махнул:

— Тихо, тихо!… Спи!.. Всё хорошо — всё будет хорошо… Теперь — будет…

Доверчиво, как котёнок, кивнула, легла и отрубилась.

Снаружи напротив двери стоял ещё один стул, на котором дрыхла Селена. Соль щёлкнула несколько раз пальцами перед её лицом — проснулась.

— А? Что? Кто здесь? А, это вы? — Облегчение.

— Матерей-командиров на вас нет, Селена Артёмовна, — ехидно заметил я.

— Это да, — не стала спорить провинившаяся. После чего они взяли меня под руки (то ли чтоб не упал, то ли чтоб не убежал) и двинулись к оному лифту.

Внизу в клубе был разгром. Столы, стулья, вся мебель — её активно двигали, а места расположения мыли и протирали. Уборкой и наведением порядка занималась команда из пятерых слуг, и девочки работали споро — чувствовался опыт. Мы подошли к бару — ибо барменша стояла на своём месте. Усталая, сонная, под глазами круги, но на посту — бдит. В отличие от некоторых Заек.

— Что дамы и господа желают? — улыбнулась она при моём приближении. — Ваше высочество?

— Минералки! — И добавил:

— В заводской упаковке, откроешь при нас тут, на стойке.

— Хм-м-м… — Это Соль, довольно заулыбалась.

— Конечно, ваше высочество, — без эмоций ответила бармен, и перед нами проявилось три поллитровые бутылки нарзана. А мадам знает толк в опохмеле! Ум-ням-ням! Хорошо пошёл!

«То берёзка, то рябина, кустракиты над рекой. Край родной, навек любимый, где найдёшь ещё такой ⁈» — пели в голове херувимы. Или кто они там, эти существа, что поют в твоей голове?

— Ой, Саша… Александр… Ваше высочество… — раздался голос сзади. Я обернулся — боярыня. Младшая. Которая «сама виновата, что самая красивая в этом зале». Я напрягся — в хорошем смысле этого слова:

— Гульнара как вас тамовна…

— Давай просто Гульнара, — заулыбалась она. — Я слишком молода, чтобы ко мне по отчеству.

— А-а-а, — закивал я.

— Мутит? — поняла она мои мучения. — Вчерашнее жить не даёт?

— Ну-у-ы-ы… — развёл руками, дескать, объяснения бесполезны — сама всё понимаешь.

— Эх, молодость! Когда-то и я была такой же молодой, и пить не умела! — пафосно произнесла Суслова. — Девочки, отведите его за столик, — повернулась она в зал, — любой, ваш выбор. Саша, сейчас скажу — принесут хаш. Будешь хаш? Лучшее средство от похмелья!

— У-у-у-у-ы-ы-ы-ы-и-и! — лаконично ответил я.

— Вот и здорово. И ещё чего-нибудь — гляну, что есть на кухне. Поешь, полегчает. Поверь, я знаю что говорю.

— Спасибо, Гульнара без отчества, — кивнул я. — И это… Пусть ещё минералки принесут…

«От морей до гор высоких, посреди родных широт всё бегут, бегут дороги и зовут они вперёд!..» — продолжали петь херувимы. Ням-ням! Обожаю кавказскую кухню! А конкретно этот мерзкий, но такой полезный и вкусный хаш. Почему мерзкий? А как ещё назвать горячий холодец? Кавказцы не поймут меня, но мне, жителю Центральной России, можно и повыпендриваться — всё равно по лицу за это не отхвачу.

И шашлык хороший. Представляете, они к нашему пробуждению ещё и шашлык сделали! Правда остыл, гретый, но свежий.

— У-ух! — развалился я в мягком кресле. Хаш, салатики, шашлык и свининка в каком-то соусе. После первого захотелось жить, и через время в меня вошло и второе с третьим, и это я салатики пропустил, не присвоил им номера. И минералка на закуску уже не вызвала такого ажиотажа в организме — голова к тому моменту окончательно прояснилась. Кошки всё ещё насрали во рту, но я мог соображать нормально, а не как перепивший с вечера малолетка… Господи, я и есть перепивший с вечера малолетка!

— Девчонки, а времени сколько? — С последней мысли кисло скривился.

— Полпервого, — ответила Селена, сверившись с часами.

— Вам никто ничего не говорил насчёт нас? — нахмурился я.

— В смысле?

— В смысле, тащить наши с Машей и Женей задницы во дворец, на порку плёткой с посыпанием солью и стоянием на коленях на горохе?

— Не-а, — покачала Соль головой. — Да и кому вы нужны? Пьянь эдакая, спите, отдыхайте. Проспитесь — потом будет и плётка, и горох. Нет, не знаю, просто все взрослые так делают — наши мамы в своё время показали мастер-класс.

Мимо нас прошло трио Мстиславских. Вид у всех был помятый, а у Гены ещё и довольный. Гену с двух сторон блокировали мрачные сёстры, видно, чтоб не убежал. Вот она — зависть! Лучшая картина маслом. Девочки, нехорошо брату завидовать.

Увидев нас, Гена освободился от эскорта и подошёл:

— Саша, Соль, Селена, привет! — О как, имена Заек народ тоже выучил. Протянул мне руку для пожатия, и это, скажу вас, Знак. С большой буквы. Женственные местные мальчики отвыкли жать руки, теперь это прерогатива сильных женщин. Его намёк, что мы — альфа-самцы, признание, что у нас каста. — Мы — всё. — Кивок за спину на сестёр. — Мама охрану накрутила, они связались с Любой. Едем люлей получать. Но это… Короче, это было здорово! — поднял он большой палец. — Саш, если ещё будет какая идея улётно отдохнуть — звони в любое время суток! Даже с тренировки отпрошусь!

— Без базара, братан! — махнул я рукой.

— О, мясо! — Он прям рукой выхватил с тарелки кусок шашлыка и засунул в рот — стоящая рядом Мила не успела перехватить. — Ням-ням! Ещё хочу!

— Гена, дома поедим! — рыкнула Люба.

— До дома доехать надо, — как бы ни к кому произнёс он, но мысленно признал, что если ещё немного их потроллит — получит расправу невзирая на лица. Я говорил, что зависть плохое чувство? — Ладно, народ, бывайте! И Саш, ты обещал!

— Чего обещал? — не понял я.

— Научить меня тем движениям. Чтобы танцевать танец альпак.

Кажется, этот «танец альпак» теперь прицепится. Что ж, везде свои издержки.

В общем, Мстиславские попрощались и ушли, и Гена под шумок успел-таки кинуть себе на салфетку несколько кусков шашлыка, ну и хлеба кусочек свистнул.

— М-да, — многозначительно произнесла Соль, глядя им вслед. О чём она думала — бог его знает.

— Саш, ты как? В себя пришёл? — снова нарисовалась боярыня.

— Вы одна тут? — спросил я.

— Да. Сестрица по делам уехала. У нас знаешь сколько дел и сколько проблем! — подняла Гульнара глаза к потолку. — Мне тоже работа найдётся, но сейчас быть здесь — важнее.

— Угу, столько представителей высшей аристократии, включая принцев, — согласился я.

— Точно. Аж трёх принцев из пяти возможных, причём и четвёртая вчера в гостях тоже была. Куда ж важнее?

— Теперь должно чуть полегче стать, — поддерживающе улыбнулся ей я. — Соль, Селена, а можете сходить к бару — ещё минералки хочу!

— Так вон же нераспечатанная буты… — начала, как обычно тугодумная Селена, но Соль за моей спиной врезала ей по спине. — Да, конечно, Саш. Сходим, спросим…

Ушли.

— Аня успела рассказать? — задал я прямой вопрос.

— Очень коротко, — недоумённо покачала боярыня головой. — И без подробностей. Времени не было.

— Но я прав насчёт мыслей, что вас в течение максимум года раздавят?

— Если не раньше, — грустно хмыкнула она. — У нас одна защита могла бы быть — если государыня вмешается и не даст на растерзание. Но она не вмешается, мне нужные люди при власти популярно объяснили, почему. И даже подарков и денег за этот вопрос не взяли — кристально честные люди! — Вздох.

То есть выйти на маман они пытались, что говорит, что они далеко не дуры. И им открыто сказали: Ирина Борисовна не «впишется». Была бы реальная кровь Сусловых — да. То есть, если бы был жив последний представитель, скончавшийся после автокатастрофы боярин, единственный сын погибшей ранее последней боярыни. А они для неё, то есть для страны и аристократии, никто, простолюдины. Кровавой расправы не допустит, но по миру их пустят, разобрав активы между «страждущими».

— У вас есть подушка безопасности, — понял я.

— Саш… Можно ж так, по имени?

— Можно.

— Саш, мы четыре раза начинали с нуля, — подалась она вперёд и понизила голос. — Начнём пятый — не привыкать. Но клуб потеряем, это уже точно. Скажем так, у нас пауза, нам дают пока жить только потому, что сразу несколько родов хотят его себе. Слишком «вкусный» актив.

— А ваша бывшая «крыша»? Под кем вы работали, пока не стали боярами?

— Шапошниковы? — Она нервно рассмеялась. — Так они одни из тех, кто нас рвёт. Зачем им «крышевать», если можно полностью забрать клуб себе?

— Серьёзный род? — нахмурился я.

— Они… Скажем так, сильны не участием предков в войнах, и не крупным бизнесом на родовых землях, а связями в криминале. «Держат» север Москвы. Всю Марьину Рощу, Неглинную, Останкино, Ростокино, Алексеевку, Бутырку… Там много чего под ними.

— И все это знают?

— А кто им что сделает? — снова хмыкнула она. — Боярская неприкосновенность. А у них «летучие отряды» из лиц, по ком тюрьма плачет — их все боятся. Так что мы, сдав активы, думали в провинцию уехать, там начать. Как раз мосты наводили, где лучше осесть. Пока на Самаре остановились.

— Хорошо, — кивнул я своим мыслям и начал давать ЦУ. — Значит, запасной аэродром в Самаре продолжайте готовить. Гульнара, давай без обид? Я — царевич. Но надо мной три сестры и мать, и у них может быть своё видение проблемы. Я нос в кровь разобью, чтобы вас вытащить, но этого может не хватить, если они нейтрализуют мои действия. Не факт, что так будет — возможно, просто ореола царевича будет достаточно, чтобы от вас на время отстали, а там что-нибудь придумаем. Но из всех вариантов всегда надо готовиться к худшему.

— Спасибо за честность, Саш, — опустила собеседница глаза в столешницу.

— Так, боярыня Суслова, а ну отставить пораженческие настроения! — рявкнул я. — Вообще-то я собрался драться. За вас. И если ты, морда боярская, «сливаешься» и за себя сама драться не желаешь… А мне это тогда на кой?

— Да-да, Саш, конечно извини! — испугано вскинулась она, и вдруг… По лицу её потекли слёзы. — Прости. Просто… Никто бы никогда не подумал… Мы с сестрицей даже в молитвах такого не просили, и на тебе!..

Короче, её затопили эмоции, и пришлось дать ей время прийти в себя. Которое я потратил на дегустацию очередной бутылки нарзана. Круть!

— В общем, боярыня, смотри, что мне нужно, — подался я вперёд, переходя уже ко своим чаяниям. — Во-первых, всю информацию от вашей службы безопасности, или что у вас вместо неё, на ваших врагов. Всё-всё что есть, вплоть до любимого цвета трусов. Буду советоваться со знающими людьми — может пригодиться каждая мелочь. Данные соберёте и отнесёте к Боровицким воротам. На пакете надпись: «Для царевича Александра Годунова». Их проверят на предмет безопасности и передадут мне, и заодно есть вероятность, что их почитает мама. Вначале могут отдать ей на почитать, — пояснил я то ли ей, то ли сам себе. — Для нас это неплохо.

— Поняла, это мы мигом, — повеселела Суслова.

— Далее, клуб. — С тоской посмотрел на пустую сцену. — У меня в голове несколько песен, танцевальных, типа той, под что плясали вчера. То есть я смогу замутить цельную программу с танцевальной музыкой, которой пока нет нигде в Москве и вообще в России.

— Та-а-а-ак! — подалась она вперёд, и я вживую увидел иллюстрацию Скруджа Макдака, у которого в глазах крутятся и встают значки долларов.

— Я — несовершеннолетний, на меня нельзя записать авторство песен. Потому надо создать юрлицо, которое будет владеть всей выдаваемой мной интеллектуальной собственностью. И до моего шестнадцатилетия вы будете мне выплачивать что-то… Что там наберётся. На доверительных началах. Думаю, это честно — с вас суета, организация, сопровождение, с меня — творчество. По тому, кому какая доля — потом обговорим.

— Согласна, это можно и после, — закивала она. — В целом пока идеи здравые, и ничего заоблочного. Как понимаю, это же юрлицо будет заниматься твоей книгой для сестры?

— Книгу я сочиняю для сестры. Но издавать буду для всех детей мира, — поправил я — для меня это важная оговорка. — Наша задача — донести её до массового читателя в каждый дом. Тут надо крутиться и суетиться, так что, боярыня, можете начинать делать анализ рынка, что там и как, и как лучше в эту клоаку вклиниться — а там свои игроки, и сто процентов всё давно поделено.

— Думаю, СЕЙЧАС мы осилим это, — пакостно заулыбалась Суслова. Да, без «крыши» кто ж им позволил бы влезть на чужую поляну? Но под крылышком Годуновых — всё возможно.

— Так что первое задание вам с сестрицей — анализ рынка и анализ юридической стороны, что и как надо сделать. Разгребусь с делами — подрулю, обсудим перспективы предметно.

— Есть! — Она не козырнула только потому, что не служила. Но прилежно, как умела, вытянулась в струнку.

— Далее, ваше казино на втором этаже. Игровой клуб… — Я сделал многозначительную паузу. Она нахмурилась, но давала высказаться мне. — В общем, это дело нужное, здравое. Если не давать обывателю спускать пар в азартных заведениях, он начнёт искать развлечения, от которых другим может стать плохо, а это не в наших, я имею в виду правящую династию, интересах. Но есть большое «но», боярыня. Это должен быть бизнес не по вытаскиванию денежных знаков из кармана игроков, а наоборот, бизнес по их привлечению именно в ваше заведение. То есть ужмите прибыль до минимума, чуть ли не в ноль работайте, но сделайте так, чтобы к вам будут ходили не доходяги, а уверенные в себе люди. Может быть даже придётся расширятся — чем чёрт не шутит, пока бог спит?

— Оптимист! — произнесла хозяйка заведения, но в пух и прах не громила. Хотя я понятия не имел, что это за бизнес и как его вести.

— Наша задача сделать так, чтобы сюда начали ходить топы, лица из первых, самых могущественных кланов. Если это случится — ты станешь непотопляема. Статус нейтральной территории, где всем рады, где можно провести скользкие политические переговоры — после такого недоброжелатели о твоём клубе забудут.

— Нашем клубе, — поправила она. — Он не мой. У меня сестрица. Да и наследница.

— Я вас троих сейчас не разделяю, — парировал я. — Ты, сестрица и Аня для меня единое целое.

— Тогда да, — согласилась она.

— Ещё. Представь ситуацию: Мажорчик-дуралей проигрался вдрызг, чуть ли не голый уходит домой. Для заведения это прибыльно, но нехорошо для общественного мнения. Потому этого мальчика симпатичные девочки отводят в уголок, где отчаянно отвлекают прелестями, а тем временем менеджер звонит его родне и рассказывает, что их чадушко в неадеквате, они, то есть вы, его из последних сил удерживаете, чтобы он домой в штанах ушёл. Сёстры/мамы примчатся и заберут его, а вам будут благодарны. А соль в том, что чадушко потом всё равно придёт к вам ещё раз, и снова проиграется вдрызг, но вы — герои, белые и пушистые, вас уважают и за вас если не «впишутся», то поддержат морально… Когда будет надобность.

— Саша, тебе точно всего четырнадцать? — заулыбалась боярыня.

— К сожалению, да. — Я вздохнул.

— Не жалей. Возраст быстро проходит. Только потом его не вернуть.

— Я — несовершеннолетний! — выдал я главную горесть.

— Потерпи пару лет, — мило улыбнулась она. — Поверь, пролетят — не заметишь.

— Наверное, вы правы… — Что на это сказать?

— Ещё будут указания?

— Пока нет, — покачал я головой. — Как наработаете материал по озвученному — приеду, обсудим.

— По борделю указаний нет?

Я пожал плечами.

— Я не знаю этот бизнес. А значит там и указывать нечего. Главное, чтобы там всё было по совести. Без «кидалова», без развода клиентов.

— Там как раз так и есть, — отчаянно закивала она. — Этот бизнес мы сразу строили как… Для непростых людей.

— Хорошо, позже введёшь в курс — подумаю, что можно улучшить. Пока остановимся на этом. И хаш великолепный! — похвалил я.

— Старалась! С вечера дала указание его приготовить к утру. Как знала, что у вас, молодёжи, будут головки бо-бо…

«От морей до гор высоких посреди родных широт всё бегут-бегут дороги, и зовут они вперёд…»

Женя не лютовала. И это плохо — лучше б уж кидалась проклятиями и сквернословила.

Но нет, спустилась вниз, платье мятое, волосы растрёпанные, лицо бы тоже прогладить не мешало. Подошла к бару, сидела, что-то там цедила, наверняка алкогольное. Дождалась, пока боярыня срулит, и двинулась ко мне. Зайки последовали за нею, но она, дойдя до меня обернулась и рыкнула:

— Пошли вон!

Её окрик сёстры проигнорировали.

— Это! Мой! Брат! — растянула она слова. — Не вмешивайтесь! Я сама знаю, как с ним разговаривать!

— Ваше высочество… — пролепетала храбрящаяся Соль. — Наша задача защитить его, если вы потеряете над собой контроль и нападёте…

— Я по-вашему могу на него напасть?

— Д-да, — робко кивнула Селена.

— Боже мой, за что мне всё это! — страдальчески подняла сестрёнка глаза к потолку. — Марш отсюда! Я сказала брысь, обе! Я не буду на него нападать, я не буду терять контроль! Да и нет смысла его бить — знаю уже, проходили… — А это уже поворачиваясь ко мне — для меня.

— Девочки, идите. Всё под контролем, — дал я отмашку.

— Саш, но… — попробовала протестовать Селена, но Соль взяла её за руку и потащила назад к барной стойке.

— Ничего себе ты шавок нашёл! Это не овчарки, это церберы! — обалдело произнесла она.

— Говна не держим, — лаконично заметил я.

— Я их только поэтому и не прибила. Если уж мне, царевне, не боятся вызов бросить… Эти полягут, но защитят тебя. Так что пусть живут.

— Первый раз тебя, как царевну игнорируют? — расплылся я в улыбке.

— Ага. Ни разу такого не помню.

Женя плюхнулась напротив, развалилась. Потянулась, взяла со стола минералку и выглушила полбутылки.

— Хорошо!

После выглушила остаток, поставила пустую бутылку и взяла, прямо руками, кусок шашлыка и хлеба.

— Мелочь, ты, смотрю, совсем обурел, — произнесла в перерывах между жеваниями.

— Жень, я тоже тебя люблю и рад видеть! — заулыбался я.

— Видеть он рад… — Прожевала, глотнула. — Вкусно! Когда они успели?

— К нашему пробуждению хотели. Но мы заспались.

— Сойдёт. — Отмашка. И продолжение беседы. — Получается, ты у меня девушку увёл, срань мелкая. Вот как мне теперь к тебе относиться?

— Как к любящему брату, заботящемуся о родной сестре, — подсказал я.

— Заботящемуся⁈ — фыркнула она.

— А разве нет? — сделал я круглые глаза. — И насчёт конкуренции ты тоже не права. Понимаешь, ты — девочка. У тебя есть такая дырочка, в которую… Короче, дырочка. И она — девочка. У неё тоже есть дырочка. А у меня есть штучка, предназначенная для таких дырочек. Так что я тебе ни разу не конкурент. Так говорит учебник биологии, а ему можно верить.

— Ну ты нахал! — ошарашено покачала она головой и потянулась за новым куском. — Что предлагаешь, по очереди её пользовать? Групповуху не надо — только не с тобой!

— Да мне всё равно, — пожал я плечами. — Она мне не нужна. Моя цель — именно помощь тебе, хоть ты и не поверишь.

— И какая же?

— Моя сестра — лесбуха. Кому это понравится?

— Но-но! За языком следи, мелкий! — нахмурилась она, но я видел, больше наиграно.

— Правда глаза колет? — Я снова усмехнулся. Жаль, что в мире с таким катастрофическим перекосом полов слово «лесбуха» практически не несёт негативной окраски. — Так вот, продолжу. В нашем мире по понятным причинам такие связи не особо осуждаются. Но Жень, они всё равно при этом остаются противоестественными. И если вот та же Романовская, которая вчера от княжён люлей получила, выбирать не может, кому она нужна? С неё и спроса нет, её за такие отношения даже журить поленятся. Но ты можешь найти себе любого мальчика, на любой вкус. Хоть на день, хоть на ночь, хоть замуж. И я даже не о том, что это нехорошо выглядит с точки зрения имиджа семьи — у нашего рода столетия истории, разберёмся. Я про тебя саму. Что тебе мешает не пойти по рукам, а нормально собой заняться? Не понимаю.

— Заботливый ты наш, — презрительно фыркнула она.

— Ага. Но если трахнуть тебя, чтобы изо рта пошло, чтобы почувствовала как это с настоящим мужчиной, я не могу, то твоих девочек чпокать мне никто не запретит. А потому будешь ты с Аней нет — мне без разницы. Главное я понял, Аня не из «розовых», я перевербовал её в свою религию. А если бросишь её и найдёшь другую — я и другую чпокну. И третью.

— Чтоб сперма ушами? — задумчиво фыркнула Женя, и сдвинутые брови выдавали, что слушает она меня, несмотря на похмелье, очень внимательно.

— Именно! Так что можешь бить меня, сестрёнка, можешь не бить, это ни на что не повлияет, я в любом случае обещаю, — поднял вверх правую руку, — что все твои девочки отныне будут проходить тест-драйв в моей постели, где будут перевербовываться в нормальную религию. Всё, бей. — Я картинно зажмурился.

— Да не поможет ведь, — тоскливо вздохнула она. — Пробовала уже.

Она вытерла руку салфетками, посидела, помолчала. Но решения, что делать, не приняла.

— Ладно, мелочь, пойду подрыхну. Домой не хочу — если Оля там, устроит второе пришествие. А если мама позвонит, а я не в форме… — Фыркнула, встала и поплелась в сторону технического помещения, где за туалетами лифт наверх.

Зайки тут же примостились слева и справа:

— Я думала, она тебя убьёт! — восторженно цокая языком, произнесла Селена.

— Было уже. Проходили, — усмехнулся я. — Ладно, девчонки, здесь хорошо, но надо домой. В конце концов, Оля, скорее всего, на работе, звонка мамы я не боюсь, а Ксюша там одна. А Маша не девочка, дорогу найдёт. Поехали, завезу вас в корпус. — Встал и двинулся на выход.

«Солнцем залиты долины, и куда ни бросишь взгляд — край родной, навек любимый, весь цветёт, как вешний сад »!

Улица. Выход из клуба выходит на неё. Отдельный выход у казино — с парковки, а у борделя, как позже выяснил, ещё один отдельный с задней стороны здания, и там своя мини-парковка (большая там не требуется). Что могу сказать, солнце ослепило. После полутьмы клуба почти обеденное солнце ясного осеннего сентябрьского дня… Круть! Пока ещё тепло, но уже ёжишься — скоро резко похолодает, и зарядят дожди. К Зайкам добавились две стражницы дружины, пасшие нас, отпрысков государыни, у входа, одна из них направилась за нами на парковку. Бульвар… Красивый. И люди гуляют, несмотря на запахи с Неглинной… Да и не такие они тут сильные почему-то. Или я принюхался? А рядом, возле цирка, толпа людей в которой половина контингента — детвора самых разных возрастов. Психику подавляет количество женщин и девочек, но и мальчики с мужчинами в толпе есть, просто перекос полов он такой перекос. Я бы даже сказал, мужчин в толпе больше статистики — у нас они слабый пол, домохозяева, и как домохозяевам ходить с детьми в цирк — по их части. Да и просто мимо шли люди, каждый был занят своим. Если не знать о проблемах мира, можно подумать, мы живём в безоблачном счастливом месте. К сожалению это не так, и тоска Романовской в глазах вчера, и её готовность драться с представительницами древних родов (сильная магия) с риском сдохнуть… Очень непросто всё вокруг. А ещё от Неглинной всё-таки воняет, но это самая маленькая из окружающих бед.

Прошли на парковку. Ух ты, куча машин! С гербами и логотипами, в рядок стоят — красиво и стильно, придаёт месту статус. С краю — Голицыны, их две машины, одна — броневик, другая представительского класса. Далее Вяземские — одна машина. Строгановы — две. Нарышкины — одна. Милославские — одна, Мила у нас не из главной ветви. И ещё две, гербы мне неизвестны. Видно кто-то из взрослых. Троекуровых нет — видно, уехали. Но наших, годуновских машин увидел аж четыре, и направился к ближайшей. Из которых мне навстречу вышла знакомая стражница, но другая, не вчерашняя.

— Ваше высочество?

— А где ротмистр Малышева? — нахмурился я, ибо с той тёткой контакт был налажен, а с этой только предстоит.

— Так сменилась, — пожала плечами дружинница.

— А вы… Тоже оперативная?

— Так точно. Ротмистр Соколова.

— Тоже ротмистр?

— Так точно.

— Ротмистр, мне нужно срочно на Шелепиху, отвезти девочек в корпус, — приобнял я за плечи Заек. — А потом домой, в кремль.

— Сожалею, но у меня приказ, ваше высочество, доставит вас сразу в кремль, без проволочек.

— Но мне надо завезти девочек! — парировал я.

— Ничем не могу помочь. У меня приказ, — покачала она головой. — И они не маленькие — сами доедут.

Ну, тётьЛида! Вот что за пакость придумала. «Или ты лично, как представитель семьи, или кто-то из офицеров — рядовых дружинниц не предлагать…» Всё то ты знаешь о дружинной кухне, да и про скверный мамин характер тоже кому, как не тебе?

— Тогда забираем их с собой, дашь им кого-то из офицеров, чтобы отвёз девочек, — предложил я. — Им нужно на базу, и отвезти их может либо офицер дружины, либо я.

— Саш, доберутся сами, не маленькие, — со сталью в голосе,как маленькому, произнесла она. — Насчёт них приказа нет, и в кремль у них нет пропуска — куда их забирать?

— Ты ж оперативная? Дай им офицера, вышли машину — пусть отвезёт кто-нибудь? — не сдавался я.

Судя по её равнодушно-кислому лицу, ротмистру было плевать, и ни офицера, ни тем более машину она давать не собиралась. Хотя на самом деле ей это ничего не стоит.

— Чей приказ тащить меня домой? — нахмурил я брови.

— Так государыни, чей ещё? — пожала ротмистр Соколова плечами. — Ей там в Китае от смены часовых поясов не сладко, ещё вы заставляете нервничать. Царевна Ольга сказала, дать вам отоспаться, силой не забирать, но раз ты всё — поехали. — Указала на «ростовчанку», полный аналог той, чей движок мы вчера с Михалычем перебирали, в которой кто-то приглашающе заботливо раскрыл дверь.

— Саш, не переживай, мы доберёмся, — легонько ткнула в лопатку Соль.

— Ага, и на «губу» за самоволку'? — обернулся я к ней. Подумал, решил снова попытать счастья в дипломатии.

— Госпожа ротмистр Соколова, давайте я объясню ситуацию. Я — смирный и покладистый юноша, и не в моих интересах бузить. Я вообще люблю, когда всё хорошо.

Судя по её хитрому и надменному взгляду, она приготовила и силовой вариант — засовывание меня в машину, но не хотела форсировать события, и сейчас излучала волны: «Плыви-плыви, говно зелёное, всё равно будет как я скажу».

— Потому давайте оставим наши взаимоотношения такими, какие есть? — продолжил я, понимая, что это напрасно, но не попытаться нельзя. — Продуктивные, основанные на моём добровольном подчинении вашему авторитету?

— А ты намерен не подчиняться? — усмехнулась она.

— А у меня есть шансы? — развёл я руками.

— В общем, нет, — посерьёзнела она.

— Потому я призываю вас к снисхождению и удовлетворению моей просьбы. В этом случае мы останемся друзьями.

Пауза и тяжёлый вздох с её стороны.

— Саш, цирк рядом, но не здесь. И ты не клоун. Просто садись в машину, и поехали — царевне Ольге уже наверняка добрые люди доложили, что ты отошёл и выбрался на свет.

Не договорились. Жаль.

— Хорошо. Пару минут — с девушками попрощаться. — Повернулся к Зайкам и оттащил их чуть в сторону.

— Если начну выделываться — они меня просто скрутят, — сказал им как есть, но они и сами догадались.

— Ну, выгнать нас Лидия Васильевна не выгонит, — оптимистично заметила Селена. — Её цель, как мы поняли, сделать гадость тебе, а не вышвыривать нас. Так что помурыжат, дадут нарядов вне очереди, и будем дальше учиться.

— Так-то оно так, но я же слово давал, что привезу. — Было не по себе, но что я, слабый мужчинка, мог сделать против тёток-дружинниц, одарённых, с оружием и властью?

— Саш, это мама. Приказ твоей мамы, — заметила Соль. — А она — государыня.

— Зай, а я читал её приказ? — нахмурился я. — Мне его передавали на ознакомление под роспись? — При этих словах в голову пришла улётная идея. Что говорить, глупая, я б даже сказал, дебильная. Но я ж сын государыни и мажор, какого хрена? Ничего мне не будет, а будет — вытерплю. Но этих сучек надо проучить… Конечно, если контрагент согласится и идея выгорит. — Стоп. Идея. Пойдёмте, поддержите. Вдруг получится?

— Ой, девчонки! — Это я крикнул охраннице с шевроном с гербом Голицыных — она как раз прислонилась к капоту их, голицынской машины — вышла из салона покурить. — Уважаемая, вы можете подбросить девчонок до Шелепихи? — И бодро засеменил в её сторону.

Стоящая в нескольких метрах ротмистр Соколова проводила меня улыбкой. Девочки недоумённо последовали за мной.

— Уважаемая, могу связаться с главой вашей службы безопасности, или кто там у вас главный? — спросил я курящую, подойдя.

— Ле-эн! — повернулась та и крикнула в сторону окна места рядом с водителем. Знак мне — «туда». И я подошёл к оному. Стекло было опущено и на меня смотрела тётка лет тридцати пяти, видимо, старшая этой группы.

— Здравствуйте, меня зовут царевич Александр Годунов, — представился я.

— Очень приятно, ваше высочество, — лениво ответила она и зевнула. Кто я — прекрасно знала. — Чем могу помочь?

— Ваша подопечная сейчас лежит наверху в одной комнате и на одной кровати с моей сестрой. — Это правда, а какой именно сестрой я уточнять не стал. — И будет дрыхнуть ещё долго. Мне же нужно кое-куда отвезти этих девочек. Можете помочь?

— Сейчас. — И она взяла в руку рацию и кого-то вызвала. Голос из динамиков в салоне мне ничего не сказал. В двух словах обрисовала ситуацию и передала рацию, от которой тянулся провод к базе на панели.

— Слушаю, ваше высочество. Я — глава службы безопасности княжеского рода Голицыных Есения Голицына. Чем могу помочь?

— Есения, вы знаете, где живут кустракиты? — зарядил тяжёлой артиллерией я.

Пауза. Недоумение. Наконец:

— Повтори?

— Я говорю, уважаемая Есения, вы знаете, где живут кустракиты? Мне сказали, что где-то над рекой.

— Москвой-рекой? — попробовала она пробить тему, и оказалась куда умнее, чем я. Я её просто троллил для затравки разговора, а она уже обернула его куда надо. — В районе Шелепихи?

— Именно! Мне надо отвезти туда двух кадеток, а собственная дружина отказывается помогать.

— Почему же?

— Веду себя плохо. На место ставят. Вот вчера, например, всего лишь подрался на Красных рядах с Шуйским. Ну, молодёжная драка — с кем не бывает. А они меня в кутузку упекли.

— Куда упекли?

— Камера предварительного заключения. В тюрьме я сидел. В воспитательных целях. Задрали, если честно, курвы драные! — А это я в сердцах совершенно серьёзно. — Я к ним нормально, а они меня каким-то малолеткой считают.

— А мы чем можем помочь? — недоумение, но несколько наигранное — ждут «обоснуя».

— Вы — серьёзный клан, в смысле серьёзный род, — поправился я. — И ваша девочка сейчас спит рядом с моей сестрой. И бойцы ваши на этой парковке единственные, кто внушил мне уважение, кроме, собственно, наших, годуновских. Кто если не вы? А мне нужно кровь из носу доставить девочек лично, ибо брал их под свою ответственность. Что будет, если слово царевича перестанет иметь вес? Нас, мужчин, и так всерьёз не воспринимают, а тут ещё и такое…

Аргумент про «единственных бойцов» я придумал на ходу — подсластить пилюлю, но сладость эта достигла цели — княжна, или княгиня, кто она, там, разомлела.

— Александр, уже вся Москва знает о случае на Красных рядах. Причём, как мне кажется, Шуйские больше всех приложили к этому руку — даже в новостях что-то промелькнуло с утра. Ты наверняка с утра новостями не интересовался?

— Не успел ещё, — честно признался я. Удивлён! Хотя, если у Шуйских есть возможность насолить Годуновым, почему б и не сделать это? Теперь вся Москва будет топтаться на наших костях и костях наших дружинниц, допустивших мой арест. Но тут уже пусть взрослые разбираются — я, как пострадавшая сторона, крови жаждаю и на стороне московских сплетников, а не семьи. Парадокс, семья важнее всего, но факт.

— Хорошо, раз твои во второй раз за два дня решили сесть в лужу — кто мы такие, чтобы мешать людям? — весело произнесла Есения. — Конечно, мы подкинем тебя и твоих девочек до Шелепихи. Лена, двоих оставляешь у клуба, везёшь царевича куда скажет, и безопасность ему обеспечить на уровне царской дружины — или шкуру спущу!

— Есть, госпожа княгиня! — отрапортовала старшая. Всё-таки княгиня.

Старшая вылезла из машины, активировала рацию и раздала своей группе указание, кому остаться. Та деваха, что курила у капота, оставалась тут, и закономерно отошла ближе ко входу. За нами внимательно наблюдала Соколова, да и остальные наши бойцы, и начальник охраны Голицыных картинно медленно подошла к задней дверце и раскрыла её перед девочками:

— Саш, погоди! Они первые. — Говорила тихо, чтобы только я и Зайки услышали. — Потом быстро запрыгиваем мы с тобой и даём по газам. Их сильно больше, промедлим лишнюю секунду — могут не выпустить.

— Понял. Соль, Селена, а целоваться? — А это я громко — на зрителя.

Лена, начальник охраны, обошла нас и залезла на своё место, а я воспользовался моментом и немного позажимал вначале Селену, потом, когда та села в салон, и Соль. И, усадив Соль, подался вперёд, типа и в салоне её ещё раз поцелую. Негромко произнёс:

— Приготовились!..

Двигатель уже урчал, и водила была предельно собранной и серьёзной — на низком старте.

— Девочки, по команде вы на прорыв первые! — отдала по рации приказ старшая.

— Давай! — Я резко запрынул, и машина дёрнулась. Дверка за спиной хлопнула, закрываясь самостоятельно.

Жу-ух! Мимо нас промчалась в сторону дороги вторая машина. Это был танк, иначе не скажешь — бронированная красотка, у нас в кремле в гараже такие тоже есть. Двигалась эта самобеглая карета напрямую на бульвар, в смысле на автодорогу бульвара напрямую, не через выезд с парковки — там бы мы потеряли время, и нас бы банально встретили на выезде. Нет, парковку от пешеходной зоны бульвара отделял ряд небольших бетонных зубьев — их-то и должна была протаранить первая бронированная машина. Ну, а металлическое стандартное ограждение пешеходной зоны от проезжей части для неё вообще не проблема.

— Всем держаться! — голос старшей.

Мне держаться было не за что — я лежал на коленках у Заек. И коленки эти жёсткие — когда мы, калеча подвеску, запрыгали на перепадах бордюров, приложили меня оные прилично, причём левое колено Селены заехало не куда-нибудь, а в челюсть.

Бум! Плюх! Я смог при поддержке девчонок подняться, и узрел на лобовом стекле прыгнувшую на нас ротмистра Соколову лично. Но вот машина снова взлетела — ограда и бордюр разделителя парковки и пешеходной дорожки, я ударился головой о потолок, и, скажу, это тоже больно. Соколова удержалась — хвала ей, сильный боец. Но тут же последовал выезд на проезжую часть, и резкий поворот, от которого меня повело, и я снова врезался, теперь уже лицом в стекло дверцы со стороны Селены.

— Твою…

Соколова не удержалась и отлетела — за разделительную линию на левую полосу. Хорошо, машин там не было, не собьют случайно — первый броневик, эффектно появившись на проезжей части, застопорил движение, которое в сей момент дня не было особенно сильным. Я увидел кувыркающуюся по полосе дружинницу, и даже немного позлорадствовал. Да, что-то может себе переломать, но сильные одарённые крепкие, стерва не просто выживет, а… В общем, мне было на неё плевать, сама виновата.

— Садись! Всё нормально. — Девчонки помогли мне усесться.

— Дети, пристегнулись? — Это старшая. — Это элитная комплектация, там есть ремни. — Это Зайкам.

Сидящая рядом Соль сориентировалась мгновенно, и, быстро перебирая руками, застегнула на растерявшемся мне ремень безопасности. Они с сестрой также быстро застегнулись.

— Так точно, госпожа! Мы готовы! — рявкнула она.

— Тогда держитесь, Пое-е-ехали!

И машина развила большую скорость, вдавившую нас в сидение.Сбоку промчался силуэт броневика, который мы обогнали. Я глянул в зеркало заднего вида — там показались профили машин нашей дружины, только-только выезжавшие вслед за нами на проезжую часть бульвара, но они были далеко — оторвёмся. Дальше думать было сложно, так как желудок встал комом — от ускорения меня вдавливало в сидение всё больше, а город за окном замелькал со страшной скоростью.

— Эх-ху! — прокричал я, когда скорость, наконец, была набрана и поехали быстро, но ровнее. — Веселись честной народ! Вот это я понимаю — приключение!

Все в салоне заулыбались.

«Детство наше золотое, всё светлее с каждым днем! Под счастливою звездою мы живём в краю родном!» — согласились со мной внутричерепные херувимы.