Изумруд

Глава 45

Подступая к берегу, край леса, как и тогда, когда впервые открылся Ардалу, был устлан густой сочной травой, пропитанной влагой. Морская соль была ей нипочем, как и деревьям, равнодушно пускающим щупальца своих могучих корней далеко ко дну и не стесняющимся пронизывать пучину, не отличая земную твердь от водной глади. Выстроившись в ряд, первопроходцы замерли на пороге мглы, пропитанной туманом и синим светом Таи. Этот ночной спутник солнца подыгрывал мистичности Запретного леса, с трудом, но умело, будто учась этому многие тысячелетия, просачиваясь сквозь плотную крону голостволых деревьев, берегущих свою наготу от света. На лицах пионеров отражалось беспечное спокойствие, лишенное всяких эмоций, — лишь еле уловимая расслабленная улыбка и приспущенные в блаженстве веки. На пороге этого царства тайн не было места ни страху, ни злости, ни корысти, ни спешке. Все лишнее требовалось оставить в море, смывая с себя на подступах, с босыми ногами, чистым рассудком и холодным умом вступая в колыбель интриг. Лишь одному только Ардалу хватило сил оторваться от всепоглощающей синевы лесных глубин, манящих путников, и обернуться к горизонту.

Их корабль скрылся за изгибом берега, стремясь к спасению, а флот противника, обедневший на два корабля, подорванных вследствие собственной безалаберности, только недавно начал погоню за ушедшими далеко вперед соратниками зеленоглазого пришельца, готового вернуться к самому началу своего пути.

— Идем! — позвал товарищей за собой Ардал, продолживший путь в одиночку, оставив спутников позади и заметив это не сразу, оглядываясь и наблюдая, как те будто вросли в берег истуканами. — Кхира! Сизар!

Выйдя из забытия, они нерешительно сделали первые шаги, убеждаясь, что все еще присутствуют в реальности и ничего, кроме особого состояния легкости и безмятежности, с ними не произошло. Все та же плоть, все те же, хоть и специфические, но вполне естественные пейзажи. Что они ожидали здесь увидеть? Царство теней и чудовищ? Человеческие останки и шипы терний? Может, оно все и есть, только не с этой стороны. Тут не ступала нога человека, даже самых смелых из своего рода, отважившихся изучить эти дебри, ища славы, и ведомых предвосхищением фанфар успеха в случае удачи. Эта троица была первой, кто лицезрела эти пространства и пока еще оставалась в живых, вопреки убеждениям о губительности этого места. А может, они и не живы, да только не понимают этого. Где вообще та грань, когда материальное перестает быть ценностью и лишь духовное, бессознательное имеет значение?

— Илья, куда нам идти? Тут все одинаковое! — оживилась Кхира, но все так же, словно пьяная, говорила с задержкой, загребая ступнями мглу, бередя влажные сгустки ночной росы.

— Кхира, с тобой все хорошо? Как ты себя чувствуешь? — Он сжал ее плечи, осматривая, особо внимательно изучая глаза.

— Что? Что такое? Зачем ты это? — Она не понимала, что его беспокоит, ведь чувствовала она себя вполне нормально, лишь слегка путались мысли. И она не лукавила: это был не тот случай, когда мы врем сами себе, приуменьшая недомогание, убеждая себя, что все нормально, когда оно не так на самом деле. — Со мной все в порядке!

— И действительно, это место что-то с вами делает, вы не в себе… — переживал Ардал, констатируя очевидное. — Мы пойдем туда. Там противоположный берег. — Он указал в сторону Таи, поднявшейся высоко над горами, темнеющими вдали. — Выйдем к началу залива, где начинаются горы. Там будет проще перебраться на другую сторону. Давайте руки! Сизар!

Взяв спутников за руки, чтобы не потерять, он тащил их за собой. Периодически приходилось подтягивать бредущие тела, когда те начинали плестись, путаясь ногами, ведь под непреходящим забвением, будто одурманенные, они бы так и стояли на месте, бездумно озираясь. Может, так и сгинули все смельчаки? Сделали первые шаги вглубь и замерли, дожидаясь истощения и смерти.

Время тянулось нещадно, и порой казалось, что они шагают на месте, не продвигаясь вовсе, ведь монотонный пейзаж совсем не менялся, как будто у природы здесь вовсе закончилась фантазия и пришлось лениво заполнить пространство минималистичной флорой, выстилая ковер из мха, вставляя деревья по линейке. Сладкоголосые птицы, встретившие Ардала несколько дней назад, сохраняли тишину. А может, и не было их в тот раз?

Идти становилось все тяжелее. Он будто шел в гору, хотя земля была ровной, даже без единого бугра, но сердце билось все чаще, а пот обильно смачивал рубаху. Сил оставалось все меньше, и пришлось даже сделать остановку, перевести дух. Это место действовало не только на его друзей, которые всецело лишились сознания и шли за Ардалом лишь благодаря его усилиям, не проронив ни слова и даже моргая с задержкой, но и на него самого, теряющего силы без причины. Таким темпом до другого берега они не дойдут. Один он, может, и справился бы, но нельзя их бросать. Вместе с физической усталостью подкрадывалось и чувство отчаяния, угнетающее чужака для этого мира от бессилия, ведь путь был очень тяжел, а совладать с собой не удавалось. Непохоже это на него, привыкшего стоически переносить все испытания, преодолевать невзгоды, коих было много в его коротком, но богатом жизненном опыте.

— Давай-давай, садись. Во-о-от, молодец! Ну-ка, хорошо? — усаживал он Кхиру под дерево, как ребенка, облокачивая спиной о ствол, выравнивая завалившуюся на плечо голову.

Проделав те же манипуляции с Сизаром, правда, менее бережно, но все равно заботливо, он вернулся к ней. Опустившись на колени и усаживаясь на голени, он склонился к Кхире, прислушиваясь, как она дышит, переживая, что ее состояние может усугубиться со временем, и, раз они уже так сильно лишились чувств и сознания, то дело может дойти и до остановки жизненных процессов. Дыхание было ровным, спокойным, а сердце билось тихим легким темпом, отлично справляясь со своей работой. Холодными и влажными от травы ладонями он обхватил ее щеки, отчего-то разгоряченные, розовевшие все ярче, сопротивляясь ночному ознобу. Зрачки ее сузились и смотрели в никуда. Ему хотелось плакать от неспособности ей помочь. Может, пойти назад, сесть в лодку и плыть вслед ушедшим кораблям? Но путь уже пройден немалый, часа полтора-два — сложно сказать наверняка, лишившись ощущения времени, и все же это ближе, чем идти вперед, не зная, что ждет там.

— Не переживай. Хуже им не будет, — прозвучал за спиной мягкий низкий голос с хорошо поставленной речью, уже знакомый ему. — Вот мы и встретились вновь! Присаживайся.

Страха не было, да и волнение исчезло. Ардал был готов к этой встрече, сам того не осознавая. Он спокойно встал и медленно развернулся, осматривая Обана с ног до головы. Все та же ряса с глубоким, закрывающим лицо капюшоном, соединенные в замок на поясе ладони, полностью закрытые широкими рукавами. Рядом с ним стояло два стула, один напротив другого; они были лишь слегка развернуты в стороны, чтобы не смотреть на собеседника в упор. Если бы перед ними был зрительный зал, а это пространство между деревьями — сценой, они бы смотрели на собравшихся под удачно выверенном углом. Но зрители их — деревья, а свидетели — трава.

— Илья, прошу! — указывал Обан на стул.

Ардал не решался сделать шаг и внимательно всматривался в пустоту внутри капюшона, с подозрением ища там что-то. Безликий почувствовал его желание, прекрасно осознавая любопытство, двигавшее недоверчевым гостем, и, помедлив, расцепил замок рук, ухватившись за края накидки, аккуратно стягивая ее с головы.

— Тара? — как-то без удивления, скорее утвердительно прошептал Ардал.

— Это лишь ее облик. Для тебя он будет более комфортным.

— Ты не можешь показать мне свое истинное лицо?

— Я бы показал его, если бы оно было. Это для вас есть физические различия, так умело собранные из нескольких десятков тысяч генов. Удивительно, не так ли? Всего чуть больше шестидесяти тысяч деталей, которые способны генерировать миллиарды разнообразных физических форм. И это только в рамках одной популяции! Ты же думал об этом? — Таким баюкающим и приятным голосом Тары озвучивал он недавние размышления Ильи, рассуждавшего на данную тему в один из воскресных вечеров пару месяцев назад!

— Ты — это ты, а Тара… Ее пока нет, да и она — не ты. Раз уж физическая оболочка для тебя — это лишь костюм, то смени ее на что-то незнакомое для меня. Так будет проще для восприятия, — сказал Илья, усаживаясь на стул и осматривая мрак вокруг.

— Ты уже догадался, кто я? — расположился напротив новый облик с гладкой головой, бледной кожей и совершенно невыразительными, как будто обобщенными чертами лица, слегка покрытого морщинами.

— Ты Бог? Создатель? Не то чтобы я не верил в тебя, как это приято у большинства жителей Земли, именующих тебя по-разному, но всегда задавался вопросом о том, как мир, такой сложный и многогранный, может существовать без единого разумного начала.

— Вы уникальны. Там, на Земле, — махнул он рукой в пустоту, философски рассуждая, тихо и мягко. — Вера — неотъемлемая часть человеческого существования, не только в вашей изоляции, но и в сотнях прочих. Но только вы умудрились так глубоко продвинуться в своих изучениях, овеяв эти гениальные размышления уродливостью мистицизма. Вопрос в том, во что верить. Понимаешь? Во всевидящего и всемогущего Бога? Каково его имя? Любой ответ будет правильным, даже если он не один. Даже если это и не человекоподобное существо, да и не существо вовсе. Обращаясь к высшим силам, вы молитесь себе, преобразуя веру в силу, а силу — в действия и поступки. Верите ли вы в богов или верите в себя и свои возможности, поступая по совести и чести, значения не имеет. Значение имеет лишь ваша вера и сила, которую вы от нее получаете, но без веры человек жить не может. А вот эту силу каждый преобразует по-разному: кто во благо, кто — во зло.

— В нашей изоляции? Земля — изоляция? И есть сотни прочих?

— Да. Ваш вид не один, таких еще чуть больше сотни. Пока что. Эта одна из них. — Он кивнул в сторону Кхиры и Сизара, сидевших как куклы.

— Но как же мы можем быть в изоляции, если земляне уже покоряют космос? Мы вырвались из изоляции! — не соглашался Илья, время от времени всматриваясь в лицо собеседника, но чаще созерцал пустоту.

— И как успехи? Нашли что-то или кого-то? — улыбнулся тот в ответ. — Но стоит отдать вам должное: вы далеко ушли в своем развитии и довольно быстро. До вас только две изоляции заходили дальше, но и времени у них ушло куда больше, чем у вас.

— И что с ними сейчас?

— Они не справились с теми знаниями, которые накопили. Количественный прорыв им удалось сделать, а вот качественный скачок не состоялся. Они погубили себя. Чем закончится ваша история? Может, конца не будет?

— Если ты архитектор всего этого, то почему не можешь повлиять на нас? Вразумить и подсказать, что и как надо делать? — Голова Ильи тяжелела, пульсируя слабой болью в висках.

— Я не смогу поведать тебе всех тайн и раскрыть тот механизм, который движет всем. Я лишь один из… Ты правильно сказал: мы архитекторы. Мы создали изоляции. Но у этой игры есть свои правила. Знаешь, это как мать, родившая дитя и способная лишь в первые годы контролировать и направлять его. Но чем сложнее и наполненнее становится его разум, формируя и развивая себя, тем у нее меньше власти. Она способна лишь подсказать ему путь, но пройдет ли он по нему либо найдет свой, зависит только от него. Эта простая истина универсальна во всем: чем опытнее и разумнее, тем самостоятельнее. Но чем дальше вы развиваетесь, тем более слепыми становитесь, не замечая, игнорируя наши подсказки. У тебя еще два вопроса. Задавай их, пока есть силы.

— Раз у каждого своя изоляция, то каким образом я оказался здесь? Для чего вы меня сюда отправили? — Илья разминал виски, напрягая мышцы лица. Боль усиливалась.

— Мы создаем изоляции, но в них существуют изъяны. Какие-то намеренные, специально привнесенные. Вы называете это экспериментом. Но в некоторых наших изоляциях есть ошибка, исправить которую мы не можем. Мы называем это скачком. Так вот… Очень редко один из подопечных может совершить скачок в другую изоляцию. Но самое интересное здесь то, что это не просто случайный перенос случайного существа, которое могло бы без труда адаптироваться в новых условиях или умереть, быть убитым, не принятым новой изоляцией. Скачок совершают те, кто способен исправить ошибки в чуждом для него мире. Когда это произошло впервые, мы думали убрать посторонний элемент, но нам не удалось. И очень хорошо, что так сложилось, ведь подобные переходы открывают совершенно уникальные сценарии для изоляции, перенаправляют ход ее истории в лучшую сторону. Мы считаем, что эта ошибка способна привести к достижению нашей цели. Так что мы тебя не отправляли. Это просто случайность, которая не случайна. Скачок должен был совершить именно ты, а не кто-то другой. У тебя есть все необходимые навыки, чтобы помочь им решить их проблему и совершить качественный переход. Еще одной особенностью переходов является то, что пришельцы способны на большее в чужой изоляции, нежели местные обитатели. Так что не чурайся особого к себе отношения и исполни свой долг.

— Но как? Я не знаю, откуда взялись кроты и как с ними бороться. Еще и новые трудности нарастают одна за другой… Ой, болит! — Он обхватил голову, уже не имея сил терпеть боль.

— Все пройдет, не бойся. Такова цена знаний. А как найти решение проблем, я тебе сказать не могу. Просто знай, что ты его найдешь. Ты на верном пути. Больше тебе вопросов задавать нельзя — и так уже слишком много для одного раза. Ну, а если будет необходимость, то мы еще увидимся. Тогда, когда это будет нужно. Теперь ты хранитель больших тайн и знаний, но они открыты тебе лишь потому, что ты способен их осознать и сохранить. Это место, именуемое Запретным лесом, недоступно для жителей этой изоляции. Ты видишь, что с ними происходит? — Обан встал напротив Ардала, почти вплотную, словно оберегая, возвышаясь над скрюченным от боли чужаком, внимательно его слушавшим. — Такое место есть в каждой изоляции, и со временем о нем становится известно обитателям, но оно не поддается покорению. Они, — он указал на Кхиру и Сизара, — должны остаться здесь.

— Нет! Кхиру нельзя… — сопротивлялся и корчился Ардал.

— Кхиру мы тебе отдадим. Не потому, что ты так хочешь, а потому что она особенная. Если ты думаешь, что вы нашли друг друга случайно, то заблуждаешься. Есть такой изъян… Но не об этом! Для вас будет дом. Там, ближе к горам. Вы без труда найдете его и сможете там переночевать. А ночь сегодня будет длинная. Сизар останется со мной. Это его расплата.

— Он умрет?

— Нет. Конечно, нет! Для него есть место и труд по силе. А вы придете в себя совсем скоро и продолжите путь. Она не будет спрашивать тебя, а ты не будешь рассказывать, но каждый будет знать то, что ему доверено. Таков договор.

Извиваясь в муках, Ардал сполз со стула и встал на колени, утопая ими во влаге мха. Обхватив голову, которая, казалось, вот-вот лопнет от режущей пульсации, он был готов рвать на себе волосы и не сдерживал стонов и криков. Его все равно никто не слышал — он был наедине со своим страданием. Окончательно лишившись сил, Ардал повалился набок, сворачиваясь калачиком, поджимая колени к груди. Потихоньку затухая, боль отступала, а сознание покидало тело, поднимая зрачки к затылку, укрывая глаза покрывалом век. Он потерял сознание.

Незапланированный отдых, казалось, длился несколько дней, но на самом деле не прошло и часа, как он пришел в себя. Медленно раскрывая веки, боясь пронзить глаза болью от света, которого и не было, вопреки ожиданиям, он не сразу смог заставить себя хоть сколько-нибудь пошевелиться. Проморгавшись и собравшись с силами, убедившись, что с ним все хорошо и он чувствует себя вполне бодро, Ардал поднялся на локтях, уже не боясь влаги, будучи целиком мокрым, как из душа, и испачканным яркими зелеными красками мха. Кхира уютно ежилась под деревом, безмятежно посапывая, глубоко вдыхая воздух, выпячивая грудь, усыпанную рубиновыми камнями.

— Кхира, вставай! — боязно покачивал он ее за плечо, сомневаясь, что она сможет очнуться, вопреки заверениям Обана, которого и след простыл, а вместе с ним пропал и Сизар.

Состояние ее не менялось. Она все так же жадно вдыхала воздух, не реагируя на призывы. На минуту он оторопел, теряя надежду, готовый взять ее на руки, но качнул посильнее — и лицо ее заиграло недовольной мимикой, собирая морщины к носу. Скинув рывком плеча его руку, она недовольно закряхтела.

— Ха! — обрадовался он, как дитя, чуть ли не плача от счастья. — Вставай! Поднимайся, Кхира! — Ардал энергично тянул ее за плечи, приподнимая корпус, будто она ничего не весит, и активно целовал куда придется: в нос, лоб, щеки и даже глаза, мешая ей открыть их.

— Да что ты?.. Прекрати! — не понимала она происходящего.

Возмущение длилось недолго, ведь окружающий пейзаж и прохлада быстро привели ее в чувство, подсказывая, что спала она не в самом подходящем для этого месте. Недовольство быстро сменилось испугом, и она мягко отталкивала Илью от себя, вставая на ноги. Ей необходим был обзор местности и миг времени, чтобы вспомнить, что произошло. Илье это было понятно. Да и чего еще желать, если его возлюбленная жива и здорова и стоит перед ним?

— Забрали? — как ни в чем не бывало, очень трезво и взвешенно обернулась она к тому месту, где совсем недавно сидел Сизар.

— Как видишь, — без эмоций ответил он, не смея сводить с нее глаз, боясь потерять из виду навсегда, отчего спешил взять ее за руку.

— Не переживай. Теперь-то я никуда не денусь! — улыбалась она, прижимаясь к его груди, поглаживая ее ладонью. — Смотри!

Вдали, в стороне гор, чьи прямые линии отвесных зубчатых, будто ребра, обтянутые кожей, скал, выбитых как долотом, подсвечивались с юга Таей, набравшей полную силу и уже перешедшей зенит, темнел едва уловимый силуэт добротного бревенчатого дома с двухскатной крышей. Окна его были темны и безжизненны, а вот из трубы, отступающей от центра, шел густой серый дым, спускающийся к земле и смешивающийся с низким густым туманом.

— Это для нас, — ответил Илья, перехватывая ее руку, разворачиваясь к дому. — Идем?

— Идем, — глубоко вздохнула Кхира, набираясь смелости и крепко сжимая его руку, уже ни капли не боясь идти с ним хоть на край света, предвосхищая будущие трудности и препятствия.