Изнанка прошлого

Глава 5/1

Я снова почувствовал ветер, в этот раз не такой сквозящий и холодный, а может, мне просто было плевать. После превращения вся одежда, что была на мне, расползлась, треснула — практически я был голый, но едва ли меня это заботило.

Заслышались где-то вдалеке звуки морского прибоя, запахло морем, я открыл глаза — увидел красивый двухэтажный особняк позади — ну, конечно же, это тот самый особняк Инесс у побережья.

Но сейчас я исступленно выискивал взглядом треклятый дуб, но его поблизости не было.

Я ринулся вперед, сапоги, казалось, ускоряют мой бег или мне просто хотелось бежать быстрее, чем я мог на самом деле. Я бежал так неистово, так стремительно, насколько был только способен. И я нисколько не удивился, когда впереди показался тот самый дуб. Но слишком далеко. Слишком.

Я бежал к морю, уже намереваясь нырнуть, продумывая, как доплыть до прохода и вернуться в пещеру — без снаряжения это будет сделать не так просто.

Но тут я увидел, что на берегу у воды кто-то сидел. Сердце пропустило удар и в надежде забилось быстрее.

Мне показалось, что это сидит отец: широкие плечи, темные мокрые длинные волосы. Но стоило мне приблизиться, как надежда рухнула.

Незнакомец был слишком тощим, чтобы быть моим отцом. Его мокрая одежда — ветхая, драная, почти как моя, но совсем не напоминала современную.

Я уже догадался, кто там на берегу. Сбавил скорость и приблизился к нему осторожно. Я не знал, чего ждать от древнего вурда, может, он набросится на меня от голода, может он настолько кровожаден, что просто разорвет на куски ради забавы.

Но у меня были сапоги перемещения, и я мог от него уйти. И я должен был узнать, что случилось с моим отцом и жив ли он.

Я подошёл к Кассею Бессмертному, поравнявшись с ним, осторожно взглянул. Он был очень тощ, широкие плечи, крупные ладони и ступни только усиливали худобу. Его лицо могло показаться отталкивающим и некрасивым: тяжелый подбородок, нависающий лоб, крючковатый нос и большие грустные темные глаза, но при этом крупные и грубые черты буквально притягивали взгляд.

Вурд улыбался. Печально так улыбался, наблюдая, как на горизонте встает солнце. И, кажется, он вообще не заметил моего появления.

— Где мой отец? — спросил я. — Ты его убил?

Не переставая улыбаться, вурд перевел на меня глаза, взгляд у него так и остался печальным, но при этом был таким тяжелым, что невольно хотелось отвернуться.

— Я не убивца твая отец, — с непривычным, схожим на западный, акцентом произнес он бархатистым баритонном.

— Где он? Он еще там? В пещере?

— Тама нет ешче живы, — с сожалением произнёс вурд и отвернулся, снова уставившись на горизонт. Потом сказал: — Ослободил ты мяня, хлопеч. Должен я табе. Выкана тры жаданы твая. А ты отдашь то, що надлежи мнэ.

Язык Кассея был непривычен слуху, но я его понимал, как и понимал, что говорит он старославийский. Но одно я точно не понял: что у меня есть такого, что принадлежит Кассею?

— У меня нет ничего твоего, — сказал я.

— Ест, — с нажимом произнес он. — Ты забрау май дух, и ты отдашь, када я выкана тры жадана. Така услова.

Он повернулся и вопросительно уставился, очевидно, ожидая от меня три желания. Тут же я почувствовал нескрываемую и довольно грубую ментальную атаку. Вурд лез в мой мозг с таким напором, что все попытки противостоять сразу же с легкостью отсекались.

Пытаясь справиться с атакой, я даже не заметил, как вурд оказался напротив меня.

«Не сопротивляйся», — прозвучал его голос уже в голове на современном славийском.

Настойчивым и жестким движением он положил тяжелую и крупную ладонь мне на голову так внезапно, что я не успел увернуться.

Теперь Вурд не только мысленно общался со мной, он влез в мою голову и считывал воспоминания. Я чувствовал, как он их стремительно прокручивает, словно просматривает шар памяти, и не мог этому противиться. На некоторых воспоминаниях Кассей замедлялся и просматривал по несколько раз. А я, находясь полностью в его подчинении, мог только наблюдать, как он выуживает из моей головы все о мире, истории, и обо мне самом.

«Мир стал незнакомым и чересчур изменился, — закончив, угрюмо подытожил Кассей. — Язык стал другим. Сколько же меня не было… Сколько же я всего пропустил!»

Я замотал головой, в попытке выгнать вурда из своего разума, и он даже не сопротивлялся, его ментальная магия была настолько сильна, что при всем моем желании я не мог от него избавиться.

— Где мой отец? Я должен его спасти! — крикнул я и рванул было вперед к морю, но вурд остановил.

«Тебе некуда спешить. Я же сказал, в пещере нет живых. Когда я освободился, твой отец уже был мертв. Остальных троих я осушил и убил — мне нужны были силы, и я был слишком голоден».

— Ты лжешь, — отчеканил я и снова было направился к морю, но Кассей крепко ухватил меня за руку.

«Замерзнешь ведь. Не делай этого», — почти ласково попросил он.

Я уставился на него невидящим яростным взглядом:

— Да какого беса ты пристал ко мне! Сгинь! Мне нужно спасти отца!

«Значит, ты тот самый — человек вне времени, — задумчиво протянул Кассей, проигнорировав мои слова и продолжая крепко держать. — Мне поведал о тебе Сативрат».

— Кто такой Сативрат? — зло спросил я, пытаясь вырвать руку.

«Черный бог, — охотно, словно только и ждал этого вопроса, начал пояснять Кассей. Сативрат — бог времени, один из трех верховных богов Нави. На тебе его метка, а значит, именно благодаря ему ты вернулся в прошлое».

Я озадаченно смотрел на него, пытаясь припомнить такого бога, но имена чернобогов были давным-давно под запретом, никто в своем уме без особой надобности их не упоминал.

Кассей окинул меня печальным взглядом, наверняка снова прочитав мысли:

«Вы, люди, так желали избавиться от тьмы, что не знаете имен темных богов, а прославляете лишь светлых. Наверняка, те весьма довольны — ведь вся сила веры достается им. Но забыв имена чернобогов, вы не избавились от них, как и от самой тьмы. Вы только нарушили этим равновесие. Зло и добро всегда шло рука об руку, тьма и свет от начала сотворения мира жила в явном мире. Бесконечный свет ничем не лучше бесконечной тьмы. Вскоре все изменится».

— О чем ты? Что изменится? — не понимая, зачем слушаю эти бредни, спросил я.

«Эпоха светлых скоро подойдет к концу. Наступят времена темных. А потом восстановится равновесие».

— Мне нужен мой отец.

«Три желания, Ярослав», — настойчиво сказал Кассей.

— Мне нужен отец, верни мне отца, — холодно произнес я, понимая, что даже древний вурд не в силах вернуть папу с того света.

Кассей ничего не сказал, он отпустил мою руку и неспешно направился к морю. Вошел в воду по щиколотку и какое-то время стоял, глядя на горизонт, и вдруг сорвался с места с такой скоростью, с которой проносятся разве что монорельсовые поезда. За ним остался след на воде, как от скороходной лодки.

Я все еще не позволял себе горевать, не позволял скорбеть. Еще не время. На поле боя, когда видишь, что твои сослуживцы, товарищи, подчиненные — совсем молодые ребята, не видавшие толком жизни, погибают один за другим — непозволительно в эти моменты давать волю горю, ярости или злости. Нужно быть бездушным и действовать, продолжать сражаться и защищать живых, не оглядываясь на эмоции. И только когда бой окончен, когда последний враг повержен, только тогда можно позволить себе молчаливую скорбь.

Кассей появился из воды так же внезапно, как и исчез. Он нес в руках бледное тело, сильное, крепкое, но при этом бессильно обмякшее и совсем не походившее на отца.

Разум отказывался верить, что это отец.

Вурд положил передо мной бледное обескровленное тело, на шее виднелись аккуратные следы от укуса; глубокие раны на груди — которые явно и стали для него смертельными; культя там, где ему отрубили руку.

Словно в тумане я присел и приложил отрубленную руку отца к культе. Какое-то время смотрел, словно бы ждал, что рука чудесным образом срастется.

— Оживи его, — сказала я Кассею. — Ты сказал — три желания. Я хочу, чтобы ты его оживил.

«Это я не могу исполнить. В крови твоего отца нет крови бессмертного, его душа покинула Явь, он в мире предков. Он мертв».

— Он мертв, — повторил я.

От бессилия я рухнул на колени.

Вся боль, вся ненависть и ярость слились воедино. Понимание того, что он мертв оглушило, весь мир превратился в сплошную мутную воронку, в которую меня засасывало и засасывало. А после мир померк, стал безысходно серым и застыл. Только угольно-черный ворон летал над нами и тревожно каркал.

Я не смог это больше сдерживать.

От бессилия и возможности что-то изменить, меня захлестнула яростная ненависть и злоба.

Я ненавидел императора, из-за которого мне пришлось опасаться всего вокруг и проглядеть роковую опасность!

Ненавидел чертова Каина с его кровососами! Инесс с ее тайником!

И предков с их гребаным временем, которое заставило меня пережить это все заново!

Но главное — я ненавидел себя. Это я не сумел его спасти.

Бой был окончен. Я проиграл.

«Я могу забрать твою боль» — голос Кассея вонзился в захлестнувший меня поток боли, словно раскалённый гвоздь.

— Уходи прочь! — яростно крикнул я. — Сгинь!

«Хорошо, — спокойно согласился он. — Только скажи два желания — скажи, чего ты хочешь».

— Мне не нужны твои желания, — я попытался поднять на руки отца и оттащить от воды, чтобы его не унесло в море, но мокрое тяжелое окоченевшее тело выскальзывало.

От бессилия я рухнул с ним рядом на сырой песок.

«Нужны, — я не видел Кассея, но он продолжал со мной говорить. — Я вижу, чего ты жаждешь. Весь ты у меня как на ладони. Ты должен дать волю своим истинным чувствам. Твоя сила в них. Отпусти их, отомсти за боль, что тебе причинили. А я тебе в этом помогу».

— Сгинь, — повторил я, бездумно вперив взгляд в серое, как и весь мир вокруг, небо.

«Мы еще встретимся. Я буду ждать тебя семь дней в том городе, — он указал взглядом на виднеющийся вдалеке Дубарецк. — Ты придешь раньше, а если нет, я сам тебя найду. И уж поверь, лучше тебе явится самому. Тебе придется загадать эти желания, иначе я не смогу забрать свою душу».

Сейчас мне было плевать на слова Кассея, мне вообще стало плевать на все, что происходит вокруг. На смену захлестнувшей боли потери, пришло чувство безразличия и онемения. Словно все за миг выгорело внутри и теперь я не мог ни чувствовать, ни думать.

Голова была словно ватой набита. Тело била крупная дрожь, но я совсем не обращал на это внимание. Я просто смотрел на серое небо и ворона, который кружил в небе, невольно вспоминая как я умирал, и как вот так же надо мной летал ворон.

Я не знал, сколько я так пролежал на холодном мокром песке рядом с телом отца. Ворон продолжал кружить — тревожно, настойчиво. Он то взмывал стремительно вверх, то бросался вниз, словно собирался разбиться насмерть. Я знал, что это знак. Ворон предупреждает, дух рода торопит меня, требует собраться и восстать.

Моему волку это состояние тоже не нравилось, он вынырнул из подсознания и сверлил взглядом, явно готовясь забрать контроль, чтобы спасти нас от холода.

«Нет, не смей», — велел я волку и, стиснув зубы, поднялся на ноги.

Словно бездумная машина я просто действовал и практически не отдавал отчет в своих действиям. Словно бы кто-то действовал вместо меня, а я безучастно наблюдал за всем со стороны.

Я нырнул в холодное море, там, прибившись к скалистому утесу, покачивалась на волнах лодка, в которой осталась наша с отцом одежда и зеркала связи.

Холодная вода пробирала до костей, сковывала движения, но я продолжал плыть — яростно и напористо, не давая своему телу поблажек. Доплыв до лодки, забрался в нее, завел и направил к берегу. И пока плыл, смог наконец снять изорванный водолазный костюм и надеть сухую одежду.

Затем я вытащил лодку на берег, протащил ее волоком до середины пляжа, убедившись, что так ее не смоет в море. В лодку я положил тело отца, а после достал зеркало связи и представил Олега. Все, чего я сейчас хотел, вернуть отца домой. Он заслужил, чтобы его похоронили как подобает уходить в мир предков главе рода и князю.

Дядя, как обычно, ответил не сразу. Его улыбающееся, задорное лицо возникло в зеркале, я видел стену столовой его особняка, улыбающееся лицо Софьи и ее любопытные глазенки, которая повисла на шее папы. Они завтракали.

— Яр? У тебя все в порядке? Неважно выглядишь, — он вперил в меня настороженный взгляд, улыбка сползла с его лица, он мягко отодвинул от себя дочь и осторожно позвал: — Яр? Что случилось?

Я молчал, произнести это оказалось куда сложнее, чем я думал.

— Ярослав? — снова позвал он меня.

— Отец мертв, — я отвел взгляд, я просто не мог смотреть в глаза дяде.

— Нет, — Олег замотал головой, его лицо перекосило от горя. — Нет, Ярослав. Это неправда.

— Его убили вурды. Это сделал Каин Фонберг. Ты должен приехать и забрать его тело. Оно лежит в лодке на пляже у нового города Дубарецка, там скала и большой дуб на ней.

Олег в ужасе побледнел, зеркало выпало из его рук, изображение замельтешило, но вскоре вернулось в прежнее положение.

— Что случилось? — слабым, сбившимся голосом спросил Олег и судорожно сглотнул.

Я молчал. Я думал, как мне действовать дальше.

— Ярослав! Отвечай! — сорвался на крик Олег, в бешенстве уставившись на меня. — Что произошло? Почему Каин Фонберг напал на вас? Почему он убил Игоря? Почему вы оказались в Дубарецке? — Поняв, что перегибает палку, Олег как-то резко сник, его взгляд в растерянности забегал и он нервно и сбивчиво заговорил: — О смерти Игоря необходимо сообщить. Я свяжусь с защитниками Дубарецка. Оставайся на месте, скоро приедет помощь, и я сам скоро буду рядом. Тебе будут задавать вопросы. Ты ведь готов все рассказать?

— Нет, — отчеканил я. — Я не могу остаться.

— Но?… — непонимающе уставился на меня дядя. — Что ты задумал, Яр? Ты не можешь так поступить. Ты нужен… ты нужен своей матери и нам.

— Я скоро вернусь. А сейчас мне пора.

Я закрыл зеркало связи и выбросил его в море. Затем представил Вороново Гнездо. Сапоги снова переместили меня в лес Варганы в том же место, куда и в прошлый раз. Сундук Инесс покоился там, где я его бросил.

Я не позволял себе думать о случившемся, я отметал эти мысли всякий раз, как только они всплывали. Теперь я всецело сконцентрировался на мести и на дальнейших действиях. В моем разуме зрел план.

Но стоило мне только ослабить концентрацию, как боль наваливалась невыносим грузом, а мозг начинал отщелкивать каждую сраную ошибку, которую я допустил, каждое неверное действие, которое привело к смерти отца.

Я знал, что мы могли это избежать. Я мог попросту не рассказывать отцу про тайник, я мог в конце концов, послать Инесс с ее тайником куда подальше и никогда о нем не вспоминать. И пусть бы я до конца своих дней сидел в подземелье, но отец бы остался жив.

Теперь же мне был необходим сундук Инесс как никогда. Я открыл его и начал искать артефакты и флаконы с мертвой и живой ойрой.

Пока что я плохо понимал, как собираюсь вернуть Инесс к жизни, о ритуале должен был знать ее друг Клим Кострицкий, которого убил Каин. Но времени у меня было немного, я должен был пробовать, иначе у меня ничего не выйдет.

Первым я нашел большой пузырек с живой ойрой, после взгляд наткнулся на подпространственный карман — эта штука как раз очень кстати, в нее можно было спрятать и весь сундук, но я этого делать не стал. Карман могут украсть, или банально его можно потерять, а вместе и с ним все добро графини Фонберг. Куда надежнее отдать сундук на сохранение Матери-Земле.

Пока я рылся среди зелий и артефактов, мозг бездумно отмечал их названия, ценность, некоторые были совершенно неизвестными, другие и вовсе не были артефактами, а просто драгоценные, пусть и весьма дорогие, украшения.

Нашел я шар памяти — не активированный, тоже пригодится. После наткнулся на артефакт морока, который без раздумий повесил на шею. Наконец, отыскался и пузырек с мертвой ойрой, его вместе с живой я положи в карман и по инерции пошарил рукой в его бездонных просторах. Рука наткнулась на что-то теплое, гладкое и округлое, и кажется, оно пульсировало, словно бы живое.

Я извлек это нечто наружу и озадаченно уставился на находку. Странная вещь — формой напоминала хрустальное яйцо, а внутри пульсировало и переливалось серым как ртуть сиянием. Было в этом яйце нечто завораживающее и одновременно отталкивающее. Безупречное и в то же время безобразное, я вернул его обратно в карман. Оно мне напоминало Кассея.

Мне пора было уходить. Но сначала я должен был закопать сундук. Используя силу земли и палку, которую нашел неподалеку, я принялся рыть яму и продолжать прокручивать в голове план.

Я не смогу внятно объяснить следствию, как именно погиб мой отец. Не смогу рассказать про Инесс и ее тайник, как и нельзя рассказывать, что мы с отцом выпустили Кассея. И если я начну лгать, все подозрения падут на меня. Род бы меня проклял за убийство папы, лишил силы, но для следствия это не доказательство. Все что у меня было только следы от укуса вурда, но и они мало что объясняли.

Но я уже знал, как действовать. К тому моменту, когда сундук был закопан, у меня уже был план.

Те решения, тот план действий, который я упорно прокручивал в мыслях и продолжал выстраивать уже был готов, осталось продумать последние детали, осталось сложить последние действия в общую картину. Одно я знал наверняка. Теперь у меня нет выбора, мне нужна Инесс.

И еще мне нужен Кассей с его желаниями.